К 2008-2009 гг. качество и количество общественно-опасных деяний по установлению незаконного контроля над хозяйствующими субъектами достигло критического уровня. На заседании Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при Президенте РФ 23 ноября 2009 г. было заявлено, что ежедневно на сайт Национального антикоррупционного комитета России обращаются от полутора до двух тысяч человек с заявлениями о совершенных рейдерских поглощениях[1]. Укрепившиеся за годы перестройки и передела собственности в сознании граждан России искаженные представления о рынке как об экономической системе жульничества, афер и всеобщего надувательства, где одурачивание населения и отдельных лиц является одним из основных источников и способов обогащения, зачастую с нарушением уголовного закона, породили криминальную модель корпоративных отношений. Г осударство, осознав недостаточность и неэффективность существующего механизма противодействия незаконному установлению контроля над хозяйствующими субъектами, было вынуждено предпринять дополнительные меры по вмешательству в уже сложившиеся к этому времени корпоративные отношения.

Такие действия, как незаконный отказ в созыве или уклонение от созыва общего собрания владельцев ценных бумаг, проведение общего собрания владельцев ценных бумаг при отсутствии необходимого кворума, незаконный отказ регистрировать для участия в общем собрании владельцев ценных бумаг лиц, имеющих право на участие в общем собрании, фальсификация решения общего собрания акционеров (участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйственного общества, успешно использовались недобросовестными участниками корпоративных отношений для неправомерного установления контроля над хозяйствующими субъектами на протяжении всех этапов криминализации корпоративных отношений с 1990-х гг., и до 2009-2010 гг. не признавались преступными. Это было связано с неразвитостью как экономических отношений в целом, так и корпоративных отношений в частности, с отсутствием сформированного правого регулирования данной сферы, какой-либо корпоративной культуры. Резкое изменение общественно-политического и экономического строя показало неготовность власти быстро сориентироваться в возникших условиях и обеспечить своевременную защиту корпоративных прав. Кроме того, вышеуказанные способы создавали видимость легальности. Например, несообщение сведений о проведении общего собрания акционеров общества предполагало заведомое направление письма-уведомления на адрес, по которому акционер не проживает и получить это уведомление не сможет. Такие действия зачастую безуспешно оспаривались в рамках гражданского судопроизводства.

На протяжении 15 лет с 1988 г. по 2008 г. происходила криминализация корпоративных отношений, при этом трансформировались способы противоправного установления контроля над хозяйствующими субъектами от физического устранения собственников и насилия над ними до высокоинтеллектуальных псевдо-легальных, формировались тесные корреляционные связи с легализацией преступных доходов, отмыванием денег, налоговой преступностью и т.п. По различным экспертным оценкам ущерб от криминального установления контроля над хозяйствующими субъектами в России ежегодно достигает от 20 до 50 млрд. долларов ежегодно.[2]

Поскольку к 2008 году криминализация корпоративных отношений вышла на новый качественный и количественный уровень, качество и количество общественно-опасных деяний по установлению незаконного контроля над хозяйствующими субъектами, а также по криминальному завладению имуществом не снижалось, 31 июля 2008 г. Президентом РФ Д.А. Медведевым был утвержден Национальный план противодействия коррупции, где захват имущества, имущественных и неимущественных прав, денежных средств предприятий, рейдерство было признано проблемой государственного масштаба.[3] [4] Тогда же одним из приоритетных направлений деятельности Правительства России в сфере обеспечения национальной безопасности на период до 2012 г. было продекларировано осуществление комплекса мероприятий по противодействию криминализации корпоративных отношений, наносящей значительный ущерб российской экономике и имеющей большой общественный резонанс . В рамках этого документа посягательства на корпоративный контроль в хозяйствующем субъекте впервые были признаны государством преступными. Было определено, что в деле регулирования корпоративных отношений уголовному праву принадлежит не последняя роль, что основной путь противодействия этому криминальному явлению - борьба с ним с помощью уголовно-правовых мер. Ущерб, причиняемый экономике России от рейдерских атак, объективно привел к пониманию того, что необходимо организовать профилактику данного явления на ранней стадии, на стадии принятия управленческих решений. С одной стороны, такие решения часто являются необходимым звеном в рейдерской атаке, с другой -являются краеугольным камнем, приводящим к криминальному разрешению корпоративных конфликтов. Поскольку управленческие решения являются элементом корпоративных отношений, которые существенно криминализированы, потребовалась необходимость вмешательства в них государства.

Необходимо отметить, что до вступления в силу вышеуказанных поправок действия лиц, предполагающие незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, квалифицировались как мошенничество (ст. 159 УК РФ), однако применить указанный состав можно было только в том случае, если удавалось доказать посягательство на собственность, в противном случае дела «рассыпались». То есть за указанные посягательства уголовная ответственность наступала не всегда. Очевидно, что уголовный закон не в полной мере выполнял охранительную и регулятивную функции в сфере корпоративных отношений. Поэтому в соответствии с заявленными президентом требованиями уголовной политики были предприняты изменения в рамках уголовно-правового регулирования корпоративных отношений - в уголовный закон введены составы ст. 185.4 УК РФ и ст.185.5 УК РФ . По замыслу законодателя ст. ст. 185.4 и 185.5 УК РФ являются специальными по отношению к ст. 159 УК РФ. Это подтверждает и практика правоприменения. Так, Судебная коллегия по [5] [6] уголовным делам Московского областного суда в кассационном определении пояснила: «Решение суда о переквалификации действий Сальвука Д.А. со ст.159 ч.4 УК РФ на ст.185.5 ч.1 УК РФ принято в соответствии с изменениями в Уголовный кодекс РФ от 01.07.2010г., в соответствии с которыми суд сделал правильный вывод о том, что введенная данными изменениями ст.185.5 ч.1 УК РФ является специальной по отношению к ст.159 УК РФ»1.

Комментируя внесенные изменения, депутат Г осударственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Владимир Груздев пояснил, что принятые поправки «позволят привлекать рейдеров к уголовной ответственности уже на начальных этапах рейдерского захвата. Он подчеркнул, что благодаря новым составам, удастся упреждать «наступление последствий, при которых истребование захваченного имущества ограничено институтом защиты добросовестного приобретателя», а также отметил, что данная мера направлена на повышение эффективности противодействия рейдерским захватам имущества, имущественных и неимущественных прав, денежных средств предприятий»2.

Такую позицию законодателя поддержали ряд ученых: И.А. Клепицкий, С.Ф. Милюков[7] [8] [9] и другие. Однако представлена в юридической науке и противоположная позиция. Так Я.И. Гилинский, В.С. Комиссаров, Н.А. Лопашенко[10] считают, что необходимо сдержанное отношение к роли уголовного законодательства в решении отдельных социально-экономических конфликтов. Мы придерживаемся точки зрения, что в «основу уголовно-правового запрета преступлений в сфере экономической деятельности положена концепция обмана, а не концепция насилия. Пока обмана нет, рыночные отношения свободны и регулируются исключительно частным правом. Когда он возникает, уголовно- правовая реакция целесообразна, легитимна и неизбежна».1 Криминализация деяний, предусмотренных ст. ст. 185.4 и 185.5 УК РФ, наглядно иллюстрирует эту идею.

Криминализация деяний, направленных на существенное нарушение корпоративных прав и противоправное установление контроля над хозяйствующим субъектом, осуществлена во исполнение предписаний норм международного права и в полном соответствии с Конституцией Российской Федерации, федеральным законодательством. Имеющие фундаментальное значение нормы международного права провозглашают принципы неприкосновенности частной собственности, соблюдения прав и свобод граждан, в том числе корпоративных. Данные положения основываются на общечеловеческих ценностях и находят свое отражение в основном законе страны - Конституции Российской Федерации, которая закрепляет свободу экономической деятельности и неприкосновенность частной собственности, что подчеркивает исключительную значимость и ценность данных принципов.

Общественная опасность установления незаконного корпоративного контроля была оценена государством достаточно высоко. Поэтому от мер административной профилактики (ст. 15.23.1КоАП РФ1), оно практически сразу же перешло к уголовно-правовым запретам.

Уголовно-правовое воздействие, являясь крайней формой юридического воздействия, по задумке законодателя призвано переломить сложившуюся ситуацию. Данный вектор развития регулирования рассматриваемых отношений выбран государством с тем, чтобы при помощи своих специфических средств (в основном, угрозой применения наказания) защищать корпоративные правоотношения от опасных, преступных посягательств[11] [12].

Рассматривая социальную обусловленность установления уголовного запрета, полезным является обращение к этапам развития криминального явления. А.Ю. Федоров в своей работе выделил несколько основных этапов криминализации корпоративных отношений .

Появление криминальных деяний, направленных на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом связано с началом приватизации в 1990х гг. С 1988 по 1991 гг. происходила «узкоклановая приватизация» финансовой системы страны, образовалась финансовая олигархия. При этом переделе собственности активно использовались пробелы в несформированном законодательстве переходного периода от плановой экономики к рыночной.

1992-1995 гг. охарактеризовались разграблением директоратом назначенных к приватизации государственных арендных предприятий. Возник бурный рост различных ОПГ, стремившихся взять под контроль промышленность страны. В этот период происходили силовые захваты предприятий при помощи ЧОПов, 1993 - 1995 - годы процветания бандитского рэкета.

1995-1997 гг. связаны с началом борьбы за корпоративный контроль, когда использовались такие незаконные методы как «размывание» пакетов акций, создавались дублирующие органы управления хозяйствующих субъектов, проводились параллельные собрания акционеров и т.д.

1998-2002 гг. ознаменовались принятием ФЗ от 8.01.1998 г. № 6-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», который превратил преднамеренное банкротство в ключевой инструмент по захвату корпоративного контроля и в дальнейшем собственности.

2002-2003 гг. в связи с принятием нового ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» произошло резкое уменьшение количества инициированных преднамеренных банкротств. Преступная деятельность по незаконному установлению контроля над хозяйствующими субъектами изменила свой вектор в сторону внешнего управления лицами, действующими в интересах «захватчиков» с целью установления неправомерного контроля над хозяйствующими субъектами. К таким лицам относились бывшие собственники, партнеры по бизнесу или акционеры компаний-целей, а также представители государственных регулирующих органов, кредиторов и т.д.

С 2003 по 2008 год окончательно сформировалась современная преступная деятельность, связанная с незаконным установлением контроля над хозяйствующим субъектом, со всеми присущими ей признаками и преобладанием высокоинтеллектуальных, псевдо-легальных способов противоправного установления контроля над хозяйствующими субъектами.

Установленный законом порядок функционирования корпоративных отношений в связи с массовым применением псевдо-легальных способов установления контроля над хозяйствующими субъектами значительно деформировался. Такая деформация стала существенной угрозой не только корпоративным отношениям, но уже представляла значительную общественную опасность для развития российской экономики. Государство обязано было реагировать на возникшие угрозы. Так, корпоративные отношения из ноумена или «вещи в себе» стали превращаться в феномен или «вещи для нас». Начала происходить активная криминализация общественно опасных деяний, связанных с этим феноменом.

Появление в современном отечественном уголовном законодательстве ст.ст. 185.4, 185.5 УК РФ и других подобных статей свидетельствует о том, что российская правовая действительность шагнула в сторону использования инструментария уголовного права.[13]

Нами уже было отмечено, что переход от социализма к рынку в нашей стране, предопределил появление и развитие новых форм экономической деятельности. Возникновение новых форм отношений, таких как корпоративные отношения, в условиях несистемного перехода от одной формации к другой и почти полного отсутствия правовой обеспеченности такого перехода привело к злоупотреблениям и нарушениям в этой сфере. Более того, корпоративные отношения, будучи частью экономической сферы жизни общества, которая связана с потоками денежных средств, товаров и услуг имущественного характера не могли не привлечь внимания преступников, стремящихся извлечь сверхприбыль.

Достаточно логичным представляется, что в зависимости от характера противоправного поведения, последствий и прочих факторов с течением времени возник вопрос о системе мер охраны прав участников корпоративных отношений. В частности, перед законодателем стал вопрос о целесообразности и необходимости наряду с гражданско-правовыми средствами, задействовать и публично-правовые (административные и уголовные) средства для обеспечения надлежащего правового поведения.

части признания корпоративных отношений в качестве объекта уголовноправовой охраны, убедительную позицию высказал Т.В. Семёнов, согласно которой «при понимании корпоративных отношений как отношений по участию в корпоративной организации и управлению ею следует, что соответствующее право участия (членства), а также права, являющиеся содержанием корпоративного управления, потенциально могут рассматриваться в качестве объекта уголовно-правовой охраны, если данные права принадлежат физическому лицу»[14]. Данный тезис не противоречит ч. 1 ст. 2 УК РФ, в соответствии с которой уголовный закон в качестве объектов признает охрану прав и свобод человека и гражданина. Однако Т.. Семёнов, рассматривая право участия в корпорации с точки зрения его формального обозначения - акция, доля, пай и т.д., практически отождествляет его с правом собственности[15], что, на наш взгляд противоречит сущности корпоративных отношений. Как участие, так и управление корпорацией являются особым благом, закрепляющим специфические формы присвоения имущественных и неимущественных благ, посягательства на которые создают угрозу конституционно установленным экономическим правам граждан, что, в свою очередь, приводит к разбалансированию всей экономической системы страны.. Такое понимание рассматриваемых отношений говорит о

целесообразности и необходимости их защиты средствами уголовно-правового воздействия.

Признав возможность установления уголовно-правовой охраны корпоративных отношений, необходимо обратиться к важнейшему основанию криминализации, обуславливающему ее целесообразность и необходимость, общественной опасности деяний, предусмотренных в статьях 185.4 и 185.5 УК РФ. «Под общественной опасностью в современной теории права понимается объективное свойство деяний, влекущих негативные изменения или содержащие угрозу таких последствий в социальной действительности, нарушающие упорядоченность системы сложившихся общественных отношений»[16].

Общественная опасность свойственна и административным правонарушениям. Административно-деликтные и уголовно-правовые отношения «фактически имеют единую природу, обусловленную общим генезисом, публичным характером и охранительной направленностью»[17]. В основе разделения средств административного и уголовного воздействия лежит исследование и учет степени и форм общественной опасности противоправных деяний. Рассмотреть целесообразность и необходимость установленного уголовно-правового запрета можно путем измерения степени общественной опасности криминализованных законодателем деяний. Сравним степень общественной опасности деяний, признанных административным правонарушением в рамках состава 15.23.1 КоАП, и деяний, криминализированных в статьях 185.4 и 185.5 УК РФ.

Нарушение прав владельцев ценных бумаг, в частности прав, связанных с участием в общих собраниях акционеров, участников обществ с ограниченной ответственностью и владельцев инвестиционных паев закрытых паевых инвестиционных фондов, не всегда связанно с попытками неправомерного установления контроля над хозяйствующим субъектом. Часто такие правонарушения связаны с неисполнением должностными лицами своих обязанностей, оплошностью, халатностью, нежеланием проводить собрание, строго соблюдать корпоративное законодательство, распределять полученную прибыль по итогам года и т.д.

Так, Генеральный директор ЗАО «Экситон Аналитик» Б. привлечен к административной ответственности в соответствии с ч. 5 ст. 15.23.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях. По делу «было установлено, что должностным лицом - Б. были нарушены положения п. 2 ст. 50 ФЗ «Об акционерных обществах», 28.09.2011 года было принято решение о проведении внеочередного общего собрания в форме заочного голосования с повесткой дня: о распределении нераспределенной прибыли прошлых лет, о выплате дивидендов (вопросы, предусмотренные п.п. 11 п. 1 ст. 48 ФЗ «Об акционерных обществах», разрешение которых не может проводиться в форме заочного голосования)»[18].

И.В. Порошина была привлечена к административной ответственности по ч. 1 ст. 15.23.1 КоАП РФ. Из решения: «З., являющаяся акционером Общества, владеющая 3,96 % голосующих акций Общества, направила в адрес последнего предложение от 15.01.2011 г. о выдвижении двух кандидатов в Совет директоров Общества и одного кандидата в ревизионную комиссию Общества для включения их в список кандидатур для голосования на годовом общем собрании акционеров Общества в 2011 году. Указанное предложение поступило в Общество 24.01.2011 года и зарегистрировано за входящим номером ... от 24.01.2011 г. Согласно протоколу №1 от 04.02.2011 г. заседания Совета директоров ОАО «ЭЗСО «Д.» предложение Акционера З. от 15.01.2011 г. рассмотрено на заседании Совета директоров Общества, состоявшемся 04.02.2011, на котором присутствовали члены Совета директоров Общества Ш., М., Порошина И.В. На указанном заседании Совета директоров Общества принято решение об отказе во включении предложенных Акционером кандидатов в список кандидатур для голосования на годовом общем собрании акционеров Общества, в связи с отсутствием выписки по счету депо акционера. Учитывая, что в ФЗ от 26.12.1995 года №208-ФЗ «Об акционерных обществах» определен исчерпывающий перечень оснований для отказа акционеру во включении предложенных им вопросов в повестку дня общего собрания акционеров, принятое Советом директоров Общества 04.02.2011 года решение об отказе во включении в список кандидатур для голосования по вопросам об избрании членов Совета директоров и ревизионной комиссии на годовом общем собрании акционеров кандидатов, предложенных Акционером, не соответствует требованиям п.5 ст.53 ФЗ «Об акционерных обществах» от 26.12.1995 года, в связи с чем, является незаконным»[19].

Очевидно, что такие деяния представляют определенную общественную опасность, поскольку нарушают установленный государством порядок участия субъектов корпоративных прав в управлении хозяйствующим субъектом и контроля над его деятельностью, но не являются преступлениями. Однако деяния, описанные в ст. 15.23.1 КоАП РФ, преследующие особую цель установления контроля над хозяйствующим субъектом, извлечения дохода в крупном размере и, как следствие, причинение крупного ущерба, создают ситуацию такой степени общественной опасности, которая равнозначна преступлению. Таким образом, можно утверждать, что наличие названных обстоятельств, повышающих степень общественной опасности, деяний, описанных в ст. 15.23.1 КоАП, создают основание для их криминализации. В связи с чем, законодатель, устанавливая уголовный запрет в составах ст. 185.4 и 185.5 УК РФ, обозначил повышенную общественную опасность рассматриваемых деяний (по сравнению с составом 15.23.1 КоАП) с учетом их особой корыстной цели, а именно в ст. 185.5 «незаконного захвата управления в юридическом лице», в ст. 185.4 УК РФ - извлечения дохода в крупном размере и, как следствие, причинения крупного ущерба гражданам, организациям или государству. Таким образом, деликтолизация деяния, установленного ст. 15.23.1 КоАП, в отличие от рассматриваемых уголовно-правовых запретов, не имеет своей задачей противодействовать посягательствам, направленным на установление контроля над хозяйствующим субъектом или связанным с извлечением дохода в крупном размере. Действия лиц, направленных на существенное нарушение корпоративных прав, противоправное установление контроля над хозяйствующим субъектом, невозможно регулировать только в рамках административной ответственности еще по причине того, что единственной существенной мерой государственного принуждения в рамках административной ответственности является штраф. Поскольку большая часть действий, направленных на противоправное установление контроля над хозяйствующим субъектом имеет существенную общественную опасность и носит явный криминальный оттенок, существует необходимость дифференцированного подхода к мерам государственного воздействия, которыми располагает уголовный закон. Отсутствие уголовной ответственности за такие деяния и возможность «откупиться» сравнительно небольшими штрафами, учитывая 500% рентабельность рейдерских атак, в рамках гражданской, дисциплинарной и административной ответственности может порождать лишь чувство безнаказанности у преступников и побуждать их к совершению новых правонарушений данного вида. Таким образом, в современных условиях ни одна из видов юридической ответственности, кроме уголовной, не способна создать надежный барьер для рейдеров и недобросовестных участников корпоративных отношений.

Распространенность рассматриваемых преступных деяний является следующим обязательным принципом криминализации. Основа общественной опасности преступления кроется в том, что преступное поведение или преступная деятельность, имея свойства прецедента, создает угрозу повторения таких противоправных деяний в будущем. Рост противоправных деяний оказывает негативное влияние на социальные условия функционирования человека, общества и государства.[20]

В настоящем параграфе был отмечен колоссальный объем обращений граждан по поводу посягательств на незаконное установление контроля в хозяйствующем субъекте. В рамках данного исследования нами был проведен опрос 200 акционеров, участников и директоров хозяйствующих субъектов (АО и ООО). За последние три года 57% респондентов столкнулись в своих компаниях с экономическими преступлениями. 13 % участников опроса отметили, что преступления были направлены на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, из них 9% утверждали, что такая преступная деятельность осуществлялась с целью захвата их бизнеса. Участники опроса, столкнувшиеся с посягательствами, направленными на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, указывали на существенные финансовые потери от таких противоправных деяний, которые составили от 1 млн. до 150 млн. руб. 60% респондентов не возлагают больших надежд на новое «антирейдерское» законодательство, считая его точечным и «заказным», хотя в целом приветствуют введение рассматриваемых норм (ст. 185.4 и 185.5 УК РФ). Только 65% респондентов обратились в правоохранительные органы за защитой своих прав, 33% обратились в суд для оспаривания неправомерных решений, 2% решили не предпринимать каких-либо действий по защите своих нарушенных прав. Посягательства, направленные на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, достаточно распространены, при этом они обладают значительной степенью латентности, реальное число посягательств на данную сферу общественных отношений достаточно высокое. Таким образом, законодатель, осуществив криминализацию рассматриваемых посягательств, избрал верный путь сдерживания роста числа подобных деяний, поскольку в условиях повсеместного их распространения, именно жесткое уголовно-правовое регулирование представляется необходимым, целесообразным и способным переломить отрицательную динамику преступности.

При этом проведенный нами анализ 25 приговоров по уголовным делам показал, что 97% преступных посягательств, направленных на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, квалифицируемых по ст. 185.5 УК РФ, осуществлялись не в рамках рейдерских атак, а относились к внутрикорпоративным конфликтам между собственниками (участниками) обществ с ограниченной ответственностью. Посредством совершения незаконного установления контроля над хозяйствующим субъектом, указанные участники пытались установить единоличный корпоративный контроль, вытеснив иных участников, лишив их права руководить деятельностью общества и распоряжаться активами. Исследование уголовных дел о рейдерских захватах, показало, что квалификация таких деяний по ст. 185.5 составляет всего 3%, при этом квалификация по 185.4 УК РФ отсутствует вовсе.

Незначительная правоприменительная практика, в особенности ст. 185.4 УК РФ, при достаточно высокой распространенности деяний, на данном этапе не позволяет достичь поставленных законодателем целей. Это связано, прежде всего, с недостатками юридической техники при конструировании диспозиции данной уголовно-правовой нормы.

Очередной принцип криминализации заключается в том, что необходим учет возможных последствий установления уголовно-правового запрета, его ожидаемые положительные последствия должны превышать отрицательные.

Если рассматривать этот признак с точки зрения криминальных корпоративных конфликтов, то, на наш взгляд, криминализация рассматриваемых деяний, с учетом необходимых поправок юридической техники ст. 185.4 и 185.5 УК РФ, которые будут рассмотрены и предложены в следующей главе, позволит вовремя пресекать противоправную деятельность виновных лиц. Вследствие чего участники хозяйствующих субъектов, обратившиеся в правоохранительные органы с заявлениями о совершении в отношении их прав преступных посягательств, предусмотренных ст. 185.4 и 185.5 УК РФ, будут иметь возможность на начальном этапе пресечь противоправную деятельность и отстоять свои корпоративные права на управление корпоративной организацией и, как следствие, сохранить имущество.

Подводя итог всему вышеизложенному, необходимо отметить следующее: стабилизация общественных отношений в государстве приводит к постепенному урегулированию корпоративных отношений посредством более продуманной их законодательной регламентации в рамках различных отраслей права.

Криминализация деяний, направленных на незаконное установление контроля над хозяйствующими субъектами, предпринятая в рамках ст.ст. 185.4 и 185.5 УК РФ,соответствует общепризнанным научным критериям

криминализации деяний, и на момент принятия данных норм являлась социально обусловленной. Однако, правоприменительная практика в настоящее время испытывает сложности из-за того, что законодатель при разработке уголовноправовых норм исходил из социальных, экономических и политических условий именно того периода и мог лишь частично спрогнозировать последующее развитие общественных отношений. Неточность прогноза проявилась в недостатках законодательной техники, очевидных противоречиях положений диспозиций статей, что не дает возможность эффективно бороться с

преступлениями, посягающими на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом. Этим обусловлена необходимость их пересмотра.

С введением данных норм сложилась достаточно парадоксальная ситуация. Данные нормы принимались как «антирейдерские», т.е. нормы, призванные предупреждать рейдерские захваты. Однако ожидаемое по замыслу законодателя дополнение Уголовного кодекса Российской Федерации составами,

предусматривающими ответственность за отдельные способы рейдерских атак, а именно: воспрепятствование осуществлению или незаконное ограничение прав владельцев ценных бумаг (ст. 185.4 УК РФ) и фальсификация решения общего собрания акционеров (участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйственного общества (ст. 185.5 УК РФ), не привело к повышению эффективности уголовно-правового противодействия рейдерству. Как показывает практика, криминализация деяний, направленных на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, не снизила уровень рейдерских захватов, очевидно, что данные нормы в отношении таких внешних посягательств несут лишь предупредительную и регулятивную функцию уголовного закона.

Посредством введения в Уголовный кодекс Российской Федерации рассматриваемых составов законодатель нашел меры уголовно-правовой защиты прав участников хозяйствующих субъектов при внутренних корпоративных конфликтах между ними, т.е. в ситуации, при которой реальны значительные негативные экономические последствия недобросовестного поведения отдельного субъекта корпоративных отношений или их группы для хозяйственного общества, других участников корпоративного образования. Особенно актуально это в условиях повсеместного распространения в России злостных нарушений корпоративных прав.

Таким образом, сегодня можно говорить о том, что законодатель, введя уголовную ответственность за преступления, направленные на незаконное установление контроля над хозяйствующим субъектом, в рамках предупредительной функции уголовного закона с одной стороны, криминализировал один из возможных способов рейдерского захвата, с другой - защитил права участников хозяйствующих субъектов от попыток перераспределения таких прав соучредителями и руководителями при внутреннем конфликте интересов.

[1]Федоров А.Ю. «Антирейдерская» реформа уголовного законодательства // Адвокат. - 2010. - № 10./ Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[2]Материалы «Свободной газеты»// Свободная Интернет-Газета / URL: http://svob- gazeta.ru/blogs

[3] Национальный план противодействия коррупции на 2010 - 2011 годы от 31 июля 2008 г. № Пр-1568 // Российская газета. - № 164, 05.08.2008.(в посл. ред. от 14 января 2011 г.)

[4]

Распоряжение Правительства РФ «Об утверждении основных направлений деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2012 года» от 17 ноября 2008 г. № 1663-р // Собрание законодательства Российской Федерации. - 1 декабря 2008. - № 48. - Ст. 5639. (в посл. ред. Распоряжения Правительства РФ от 14 декабря 2009 г. № 1926-р)

[5] Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» от 30 октября 2009 № 241-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2 ноября 2009. - № 44. - Ст. 5170. (последняя редакция)

[6] Федеральный закон «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» от 30 октября 2009 № 241-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 2 ноября 2009. - № 44. - Ст. 5170. (последняя редакция)

[7]Дело № 22-180/2012 Архив Подольского городского суда Московской области // «РосПравосудие» - судебная практика / URL: https://rospravosudie.com/court-moskovskij- oblastnoj-sud-mo skovskaya-oblast- s/act-482224512/

[8]Комментарий депутата Г осударственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации (2003 - 2011 гг.) Владимира Груздева о поправках, внесенных Федеральным законом от 01 июля 2010 № 147-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Группа РБК /

URL:http://www.rbc.ru/rbcfreenews/20100609133235.shtml

[9]Клепицкий С.И. Система хозяйственных преступлений. - М., 2005. - С. 122-125; Милюков С.Ф. О концептуальных подходах к Уголовному кодексу Российской Федерации // Актуальные проблемы теории борьбы с преступностью и правоприменительной практики / Под ред. В.И. Горобцова.- Красноярск, 2003. №. 6. - С. 23-27.

Федеральный закон «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в части усиления административной

ответственности за нарушение законодательства Российской Федерации об акционерных обществах, об обществах с ограниченной ответственностью, о рынке ценных бумаг и об инвестиционных фондах и Федеральный закон «О рынке ценных бумаг» в части уточнения определения и конкретизации признаков манипулирования ценами на рынке ценных бумаг» от 09 февраля 2009 № 9-ФЗ // Собрание законодательства РФ. - 16.02.2009. - № 7. - Ст. 777. (в посл. ред. Федерального закона 23

июля 2013 № 249-ФЗ)

[11]

Курс российского уголовного права. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. - М., 2010. - С. 14.

[12]

Федоров А.Ю. Правовая охрана корпоративных отношений: Актуальные проблемы, противодействие современным криминальным угрозам, зарубежный опыт // Библиотека FictionBook.lib / URL: www.fictionbook.ru/author/f_yu_fedorov

[13]VII Петербургский Международный Юридический Форум 16-20 мая 2017 года в Санкт-Петербурге/ Проблемы уголовной ответственности бенефициаров, участников и иных лиц: вызовы нашего времени/ Трек: 6. Судебная и арбитражная практика// Петербургский Международный Юридический Форум / URL: http://spblegalforum.ru/ru/2017_RoundT able_6_6

[14]СемёновТ.В. Уголовно-правовая охрана корпоративных отношений // Право. - 2014. - № 3. - С. 144-158.

[15]СемёновТ.В. Там же.- С. 144-158.

[16]Кашепов В.П. О разграничении пределов административной и уголовной ответственности // Юридическая ответственность: современные вызовы и решения: Материалы для VIII Ежегодных научных чтений памяти профессора С.Н. Братуся / Отв. ред. Н.Г. Доронина. - М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения

при Правительстве РФ: ИНФРА-М, 2016. - С. 102.

[17]

Генрих Н.В. Предмет и метод уголовно-правового регулирования: Дис. ... докт. юрид. наук. - Рязань, 2011. - С. 139.

[18]Дело № 12-294/12 Архив Калининского районного суда г. Санкт-Петербурга // Судебные решения РФ / URL: http://xn--90afdbaav0bd1afy6eub5d.xn--

plai/bsr/case/2262121

[19]Дело № 12-163/12 Архив Советского районного суда г. Нижнего Новгорода // Судебные решения РФ / URL: http://xn--90afdbaav0bd1afy6eub5d.xn--p1ai/bsr/case/226455

[20] Марцев А.И. Общественная вредность и общественная опасность преступления // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 2008. - № 4 (327). - С. 149.