В группу наказаний, связанных с изоляцией от общества входят арест, содержание в дисциплинарной воинской части, лишение свободы на определенный срок и пожизненное лишение свободы. Уклонение от отбывания данных видов наказаний является основанием для привлечения осужденного к самостоятельной уголовной ответственности по ст.313, ч.2 314, ч.2 ст.337 УК РФ соответственно. Однако подобная классификация не является общепризнанной в уголовно-правовой доктрине. Отдельные авторы относят сюда еще и норму о дезертирстве . Другие к числу средств обеспечения реализации назначенного наказания, влекущих уголовную ответственность, применяемых при уклонении осужденного от его отбывания, относят только нормы, закрепленные в ст. 313 и 314 УК РФ .

Сразу оговоримся, что термин «уклонение» является несколько некорректным, т.к. в ст.313 УК РФ речь идет о побеге, в ч.2 ст. 314 УК РФ о невозвращении в исправительное учреждение (далее ИУ) либо неявке в соответствующий орган уголовно-исполнительной системы, в ч.2 ст. 337 УК РФ о самовольном оставлении дисциплинарной воинской части. Данный термин здесь мы употребляем лишь для удобства восприятия, более того, он признан в научной литературе[1] [2] [3] [4].

Отдельные авторы преступления, предусмотренные ст.312-315 УК РФ выделяют в отдельную группу, именуя их преступлениями, посягающими на отношения по реализации судебного акта , что, в общем-то, верно.

Учитывая специфику нашего исследования, данное деление не может являться для нас вектором для дальнейших наших рассуждений в силу того, что уклонение от отбывания наказания может совершать только осужденный, тогда как ответственность по ст.312-315 УК РФ может наступать и в отношении других субъектов, также специальных, но с другими признаками.

В нашем исследовании мы не ставим задачу выделения объективных и субъективных признаков указанных составов преступлений. Данные вопросы довольно подробно разработаны в рамках монографических исследований. Основная наша задача заключается в определении эффективности, достаточности средств уголовно-правового реагирования на уклонение от отбывания наказаний, связанных с изоляцией от общества. Решение поставленной задачи возможно, на наш взгляд, посредством краткой характеристики данных составов с акцентированием внимания на наиболее уязвимых местах законодательства и практики.

Ст. 313 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи. Данная норма имеет глубокие исторические корни, что, в общем-то, не удивительно. И если до времени правления Петра I в юридических документах не содержится прямого указания на меры государственного реагирования в отношении беглецов, то по информации И.Д. Беляева 22 января 1962 года была введена ответственность заклейменных беглых преступников . Более того, в зависимости от того какой по счету это побег, предусматривались различные методы воздействия на беглеца, так, за третий побег применялась смертная казнь. Еще более детально ответственность за побег предусматривало Уложение о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 года, где насчитывалось уже семь самостоятельных составов преступлений, различавшихся по виду субъекта (арестант, находящийся под стражей и т.п.), по месту отбывания (тюрьма, ссылка, каторжные работы на рудниках и т.п.). [5]

Примечательно, что и первые нормативные акты советской власти, касающиеся данного вопроса, сохранили преемственность. В частности, Декрет ВЦИК от 19 апреля 1919 года «О лагерях принудительных работ» предусматривал ответственность за побег в первый раз до 10-кратного увеличения срока отбывания наказания, повторный побег рассматривался Революционным трибуналом, который имел право назначить смертную казнь . Однако уже УК 1922 года вначале установив минимальный срок наказания за побег в размере одного года, не считал его уголовнонаказуемым, если он не был совершен путем взлома, подкопа, повреждения стен и замков. В дальнейшем под воздействием юридической общественности наказание за побег в октябре 1924 года было исключено , что не преминуло сказаться на резком увеличении побегов. Поэтому уже через два года в УК РСФСР 1926 года ответственность за побег была возвращена с незначительным сроком наказания.

Современная редакция нормы о побеге предусматривает ответственность до четырех лет лишения свободы, а также содержит квалифицированный состав - групповой побег и особо квалифицированный состав - побег с применением насилия или вооруженный побег.

Необходимость наличия данной нормы в уголовном законодательстве подтверждается не только историческими предпосылками, но оправдывается тем, что побег из мест лишения свободы, из-под ареста, из-под стражи является самым опасным способом уклонения от отбывания наказания. Прав О.В. Мазур говоря о необходимости уголовной ответственности за совершение побега из места лишения свободы, в силу того, что это является следствием объективных потребностей общества. Побеги из мест лишения свободы препятствуют реализации функций правосудия и достижению целей [6] [7] [8]

наказания; нарушают нормальное функционирование исправительных

~332

учреждений .

О.Г. Демидов обращает внимание на то, какое значение придается термину «арест» в рассматриваемой норме. Ссылаясь на тождественность понятий «арест» и «заключение под стражу» в уголовном процессе, автор указывает, что понятие «арест» следует трактовать исходя из его буквального смысла, придав ему ограничительное толкование[9] [10] [11] [12], что на наш взгляд справедливо. Действительно законодатель в ст. 314 УК РФ предусматривает ответственность и за побег при отбывании меры пресечения в виде заключения под стражу и за побег из-под ареста как вида наказания. Из опрошенных правоприменителей (судей и работников ФСИН России по Курской области) 100% респондентов понимают диспозицию ч.1 ст.314 УК РФ именно в таком значении.

Практически общепризнано в уголовно-правовой доктрине, что побег является длящимся преступлением . Однако Н.Ф. Кузнецова, М.И. Бажанов не относят рассматриваемый состав преступления к длящимся. В частности М.И. Бажанов указывает, что побег нельзя отождествлять с самим уклонением от отбывания наказания, которое само по себе уголовно не наказуемо . Во-первых, уклонение от отбывания практически любого наказания предполагает применение уголовно-правовых средств реагирования. Случаи отсутствия таких регуляторов нами уже оценивались как существенный недостаток уголовного закона. Во-вторых, при длящихся преступлениях имеет место постоянное негативное воздействие на объект преступления, коим в данном случае являются интересы правосудия, перманентное преступное состояние и неизменная цель осуществлять непрерывно преступное деяние. Указанные обстоятельства имеют место при совершении деяния, предусмотренного ст.313 УК РФ.

Учитывая, что ст.313 УК РФ можно охарактеризовать как длящееся преступление, имеет важное практическое значение определение момента окончания совершенного деяния. По справедливому утверждению О.В. Мазура момент окончания данного преступления необходимо связывать не с местом нахождения осужденного за пределами основного ограждения исправительного учреждения, а из того обстоятельства, получил ли виновный реальную возможность распорядиться физической свободой по своему усмотрению, находясь за пределами ИУ. Следовательно, побег из места лишения свободы является оконченным преступлением только с момента полного выхода осужденного из-под контроля охраняющих его лиц и получения возможности перемещаться в пространстве[13]. Данное в целом точное определение затрагивает еще один немаловажный момент - определение места совершения преступления.

Указанный факультативный признак в рассматриваемой норме имеет обязательное значение для установления. Практика применения нормы пошла по пути расширительного толкования места совершения данного преступления. Побег может быть совершен не только из мест лишения свободы (исправительных колоний, тюрем, а впоследствии арестных домов, следственных изоляторов), но и из-под конвоя, например в зале судебного заседания, при производстве выездных следственных действий. Принципиальное значение здесь имеет не как место пребывания лица, а как его процессуальный статус - подозреваемый, обвиняемый, осужденный. Так, Богородским городским судом П. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.313 УК РФ. П., являясь обвиняемым по уголовному делу, в отношении которого была избрана мера пресечение в виде заключения под стражу, в процессе проведения следственных действий, обманул сотрудников ОРЧ, проследовал под вымышленным предлогом в баню и выбрался через люк потолка бани на улицу, скрывшись от сотрудников ОРЧ .

Однако в научной литературе имеет место буквальное понимание места совершения преступления. Так, Л.И. Гаманенко пишет: «Объективная сторона данного преступления состоит в совершении действий, образующих побег, который заключается, прежде всего, в незаконном самовольном оставлении осужденным места, где он отбывает лишение свободы или арест» . Еще более узко под местом совершения данного преступления понимал Ю.М. Ткачевский, считавший, что совершить побег из колоний- поселений невозможно в силу того, что осужденный не преодолевает преград[14] [15] [16]. Однако практика расширительно понимает данную норму[17] [18] [19].

В целом норма о побеге является характерной абсолютно для всех правовых систем, разница заключается в размере наказания и объеме деяний, признаваемых уголовно наказуемыми. Так, в УК Германии ответственность предусмотрена не только за побег из мест заключения, но и за бунт осужденных , склонение к побегу и содействие ему , т.е. те действия, которые отечественным УК РФ оцениваются как подстрекательство и пособничество, и квалифицируются по ч.3 или ч.5 ст.33 ст.313 УК РФ. Примечательно, что к уголовной ответственности за побег могут быть привлечены не только подозреваемые, обвиняемые, осужденные, но и лица, подвергнутые административному аресту. В главе «О нарушении приговора»

Испании предусмотрена уголовная ответственность за побег в четырех составах, различающихся в зависимости от места пребывания, статуса лица (подготовка побега государственным служащим - ст.471), этапа совершения (подготовка побега - п.1 ст.470) и иных квалифицирующих признаков (с применением насилия или запугивания либо участие в мятеже - ст. 469) .

Уголовный кодекс Китая также насчитывает четыре состава преступления за побег и бунт. Подобно тому, как УК Германии выделяет в качестве самостоятельного преступления деятельность пособника и организатора, УК Китая аналогично за содействие в побеге предусмотрел самостоятельную уголовную ответственность (ст.3 1 0)[20] [21]. УК Франции, УК Швейцарии, УК Японии также предусматривают самостоятельную норму за пособничество в побеге[22]. Ученые, занимающиеся компаративистским анализом уголовно-правовых норм, полагают, что в отечественном уголовном законодательстве также необходимо предусмотреть самостоятельную норму об ответственности должностных лиц, а также лиц, не являющихся должностными, но имеющими реальную возможность, способствовать побегу заключенного[23]. Полагаем, что введение подобной нормы не может явиться дополнительной гарантией защиты интересов правосудия. Мы в целом не являемся сторонниками идеи выделения специальных составов, определяющих самостоятельную уголовную ответственность отдельных соучастников, так как это законодатель предусмотрел в ст.205.1, 205.4, 291.1 УК РФ и др.

Научный интерес к ст. 314 УК РФ вызван тем, что все авторы, занимающиеся проблематикой уклонения от наказания, предлагают в той или иной мере внести изменения в рассматриваемую норму. В целом это совершенно справедливо, в силу того, что имеет место неодинаковый подход законодателя к оценке уклонения осужденного от отбывания наказания. Как известно, ч.1 ст. 314 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за злостное уклонение лица, осужденного к ограничению свободы, при условии, если данное наказание назначено в качестве дополнительного. Часть 2 ст.314 УК РФ устанавливает ответственность осужденных к лишению свободы, которые по основаниям, указанным в диспозиции рассматриваемой нормы, находятся вне мест лишения свободы и своевременно не явились в соответствующий орган. Ч.3 ст. 314 УК РФ предусматривает ответственность за уклонение лица, страдающего педофилией, от применения к нему принудительных мер медицинского характера, назначенных после отбытия наказания.

Таким образом, в данной норме сосредоточены три самостоятельных состава. Учитывая специфику нашего исследования, более подробно нами будет проведен анализ только ч.1 и 2 ст. 314 УК РФ.

Так, Ю.В. Бочкарева полагает, что необходимо ввести самостоятельную уголовную ответственность за злостное уклонение от уплаты штрафа и отбывания исправительных работ путем введения соответственно ст. 314.1,

"347

314.2 УК РФ . С ней дискутирует И.А. Подройкина, совершенно справедливо указывая, что такой подход приведет к еще большему дроблению законодательного материала . За объединение норм, предусмотренных ст. 313 и 314 УК РФ, выступает С.И. Иванова, [24] [25] аргументируя свою позицию тем, что указанные составы преступлений являются разновидностями уклонения от отбывания лишения свободы[26] [27] [28] [29].

Более категоричную позицию занимает Д.С. Дядькин, предлагая установить самостоятельную уголовную ответственность во всех случаях злостного уклонения от отбывания наказания, т.е. независимо от вида наказания в рамках ст.314 УК РФ . Соглашаясь с таким подходом, И.А. Подройкина указывает, что дифференцировать ответственность в

351

зависимости от вида наказания можно в пределах санкции статьи .

Сходную точку зрения высказывают и те исследователи, которые предлагают расширить круг лиц, которых можно привлечь к уголовной ответственности по ст.315 УК РФ и предусмотреть возможность привлечения по данной норме не только должностных лиц, не соблюдающих требование любого решения суда, в том числе и приговора, но и осужденных, уклоняющихся от отбывания наказания, таким образом, также не исполняющих требование приговора .

Не являясь сторонниками революционных изменений уголовного законодательства, полагая, что уголовный закон необходимо менять только в крайних случаях: только тогда когда имеет место нарушение принципов уголовного права либо противоречие норм, полагаем, что вводить уголовную ответственность за все случаи злостного уклонения от отбывания наказания нет необходимости. Кроме того дифференциация ответственности за счет «вилки наказаний» вряд ли может решить проблему реализации принципа справедливости в контексте изучаемого института.

Исторически сложилось правило, согласно которому замена наказания, не связанного с изоляцией от общества, на более строгое при злостном уклонении осужденного, регламентировано в рамках Общей части УК РФ. Уклонение от отбывания наказания, связанного с изоляцией от общества, является самостоятельным уголовно-наказуемым деянием. Считаем, что нет необходимости коренным образом менять устоявшуюся систему. Другой вопрос, что за злостное уклонение от наказаний, назначенных в качестве дополнительных, реальная уголовно-правовая реакция государства наступает только в случае с ограничением свободы. В остальных случаях мы имеем «беззубую» юридическую формулировку, об ответственности осужденных в соответствии с законодательством Российской Федерации, за которой фактически ничего не стоит. Какие эффективные способы воздействия на осужденного, уклоняющегося от отбывания дополнительного наказания в виде штрафа, лишения права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью есть у судебного пристава или уголовно-исполнительного инспектора? Фактически никаких. И здесь мы отчасти солидарны с тем авторами, которые говорят о необходимости разрешения данной проблемы посредством введения уголовной

ответственности. В то же время установить одинаковый законодательный подход ко всем случаям уклонения от отбывания наказания, назначенного в качестве дополнительного нельзя. Это объясняется тем, что установление уголовной ответственности за уклонение от выплаты штрафа, назначенного в качестве дополнительного наказания, не изменит ситуацию, т.к. если у осужденного нет средств на выплату штрафа, даже под угрозой уголовной ответственности, они и не появятся. Другое дело, если государство предоставит возможность зарабатывать и платить штраф. И только в случае нежелания осужденного трудиться, можно вести речь о уголовно-правовой реакции. Выше нами был предложен путь решения данного вопроса на законодательном уровне.

При рассмотрении практики отбывания наказания в виде ограничения свободы, мы сознательно рассматривали данный вид наказания и правила применения средств уголовно-правового реагирования на отклоняющееся поведение осужденных к ограничению свободы, через призму возможности подобного подхода ко всем смешанным видам наказания. Мы пришли к выводу, что дифференцированный подход законодателя к способам регламентации ответственности за злостное уклонение от отбывания ограничения свободы в зависимости от того назначено оно в качестве основного или дополнительного, следует признать удачной, поэтому вполне допустимой для других смешанных видов наказаний (штраф, лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью). Поэтому диспозицию ч.1 ст.314 УК РФ можно изложить в следующей редакции: «Злостное уклонение лица, осужденного к лишению права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью либо ограничению свободы, от отбывания наказания - наказывается...» Следовательно, примечание 1 должно быть изложено следующим образом: «Уголовная ответственность за совершение деяния, предусмотренного частью первой настоящей статьи, наступает в случае, когда указанные в ней наказания назначены лицу как дополнительные».

Что касается проблем уклонения от уплаты штрафа, назначенного в качестве дополнительного наказания, то в предыдущей главе мы обосновали необходимость закрепления уголовной ответственности не за факт злостного уклонения от уплаты штрафа, а за факт уклонения от обязательной трудовой деятельности, предложив наименование статьи 314.1 УК РФ изложить в следующей редакции: «Уклонение от административного надзора или злостное уклонение от обязательного трудоустройства». Статью 314.1 УК РФ дополнить частью 3 следующего содержания: Лицо, злостно уклоняющееся от обязательного трудоустройства, - наказывается лишением свободы до трех лет.

В ч.5 ст. 46 УК РФ указать, что в случае злостного уклонения от уплаты штрафа, назначенного в качестве дополнительного наказания, осужденный подлежит обязательному трудоустройству. Злостное уклонение от обязательного трудоустройства влечет ответственность в соответствии с настоящим Кодексом».

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что при вынесении приговоров по ст.313 УК РФ или ч.2 ст.314 УК РФ суды назначают наказание с учетом положений ст. 70 УК РФ, т.е. по совокупности приговоров, тогда как при назначении наказаний по ч.1 ст.314 УК РФ суды указывают лишь на наличие рецидива. В научной литературе высказывалось мнение о необходимости назначения наказания по ч.1 ст.314 УК РФ с учетом совокупности приговоров . Однако при назначении наказания по совокупности приговоров вопрос о дополнительном наказании разрешается по правилам совокупности преступлений (ч.5 ст.70 УК РФ), поэтому считаем сложившуюся судебную практику логичной и верной. Нет никакого смысла присоединять к назначенному по ч.1 ст.314 УК РФ наказанию неотбытое дополнительное наказание в виде ограничения свободы в силу того, что дополнительный вид наказания целей своих не достиг, а данный факт подтверждается уклонением осужденного от отбывания данного наказания.

Ответственность за самовольное оставление места пребывания, назначенного на основании постановления судебного или административного органа, а также в случае неявки в срок была установлена еще Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1864 года. Впоследствии данная норма была продублирована в УК РСФСР 1926 года, хотя и предусматривала символический размер наказания от штрафа до принудительных работ в размере до 1 месяца. ИТК РСФСР 1933 года усилил наказание за подобные деяния и приравнял к побегу несвоевременное возращение из отлучки более чем на 24 часа. [30]

Подобную норму в зарубежных уголовных законодательствах нам удалось обнаружить в УК Польши. За невозвращение без уважительных причин в течение трех дней по истечении установленного срока в пенитенциарное учреждение или место предварительного заключения, совершенное лицом, использующим разрешение временно покинуть без надзора эти учреждения предусмотрена уголовная ответственность по §2 ст. 242 УК Польши[31].

Ч. 2 ст. 314 УК РФ предусматривает ответственность для осужденных к лишению свободы, которые в силу законных оснований находятся за пределами ИУ или на свободе и не возвращаются в ИУ либо не являются в УИИ в установленный срок.

В первом случае осужденный находится за пределами колонии по основаниям, изложенным в ст. 97 УИК РФ. Это может быть либо краткосрочный выезд сроком до семи суток в связи с исключительными личными обстоятельствами или в целях предварительного решения вопросов трудоустройства либо бытовых вопросов, либо длительный выезд на период ежегодного оплачиваемого отпуска. Дополнительно ч.2 ст. 97 УИК РФ указывает основания для предоставления возможности выезда осужденной женщине для решения ряда вопросов, связанных с обустройством ребенка.

Во втором случае речь идет об отсрочке исполнения приговора по основаниям, изложенным в ст. 82, 82.1 УК РФ. Причем к уголовной ответственности по ч.2 ст. 314 УК РФ можно привлечь только в случае истечения срока отсрочки. Если же осужденный нарушает условия отсрочки наказания, то происходит отмена отсрочки по основаниям, изложенным в ч.2 ст.82, ч.2 ст.82.1 УК РФ соответственно.

Детальный анализ норм УИК РФ позволяет утверждать, что далеко не все случаи неприбытия в ИУ при условии нахождения осужденного за пределами колонии на законных основаниях охватываются ч.2 ст. 314 УК РФ. Здесь видится необходимость разграничения составов преступлений, предусмотренных ст. 313 и ч.2 ст. 314 УК РФ. Анализ практики судов также показывает, что далеко не всегда правоохранительные органы правильно квалифицируют действия осужденных, не возвратившихся в установленный срок на территорию колонии.

Так, Действия И. предварительным следствием были квалифицированы по ч.2 ст.314 УК РФ. Осужденный И., отбывая наказание в колонии- поселении, своевременно не вернулся в ИУ и после выполнения порученных работ, уехал домой. Через три дня он был задержан сотрудниками колонии. В судебном заседании в прениях сторон государственный обвинитель отказался от обвинения и просил уголовное дело в отношении И. прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления, предусмотренного ст. 314 УК РФ. Суд удовлетворил данную просьбу. В кассационном представлении прокурор Верхотурского района просил отменить постановление районного суда по тем основаниям, что И. было предъявлено обвинение в совершении не того преступления, под признаки которого фактически подпадает содеянное и полагал, что по существу И. совершил побег из места лишения свободы, то есть преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 313 УК РФ[32].

В другом уголовном деле при аналогичных обстоятельствах, суд признал виновной Д. по ст.314 УК РФ (в редакции Федерального Закона РФ №25-ФЗ от 09 марта 2001 г.)[33] [34]. Что, на наш взгляд, правильно.

Буквальное толкование диспозиции ч.2 ст.314 УК РФ дает основание утверждать, что под выездом за пределы ИУ следует понимать только те случаи, которые подпадают под правила ст.97 УИК РФ . В случае нахождения осужденного на законных основаниях за пределами ИУ, его несвоевременное возвращение (или невозвращение вообще) следует расценивать как побег.

Так, ст. 96, ч.3 ст.121 УИК РФ предусматривают основания, условия и порядок передвижения осужденных к лишению свободы без конвоя или сопровождения. Невозвращение таких осужденных в ИУ в установленное время следует расценивать как побег. В соответствии с Правилами внутреннего распорядка такие осужденные не предупреждаются об ответственности по ст.314 УК РФ, в отличие от осужденных, выбывающих на длительный или краткосрочный выезд, что дает дополнительный довод утверждать, что так называемые расконвоированные осужденные в случае несвоевременной явки (или неявки) в ИУ будут нести ответственность за побег по ст. 313 УК РФ.

Однако на практике имеет место подмена понятий. Так, В. признан виновным по ч.2 ст. 314 УК РФ. В., отбывая наказание в колонии-поселении, работал водителем и осуществлял грузоперевозки для обеспечения хозяйственных нужд колонии. 23.02.2012 на закрепленном за ним служебном автомобиле был направлен в ФКУ СИЗО-1 в Ногинск из г. Электросталь, однако в установленное время в колонию не вернулся, т.к. ему стало известно о серьезном заболевании матери, в связи с чем он остался в Ногинске. Суд указал, что «...действия подсудимого В. судом апелляционной инстанции правильно квалифицированы по ст. 314 ч.2 УК РФ, поскольку он совершил невозвращение в исправительное учреждение, являясь лицом, осужденным к лишению свободы, которому разрешен выезд

359

за пределы исправительного учреждения, по истечении срока выезда» .

В целях формирования единообразной практики, полагаем, Верховный Суд РФ должен дать разъяснения, указав в одном из своих постановлений [35] [36]

следующее: «Под невозвращением в исправительное учреждение лица, осужденного к лишению свободы, которому разрешен выезд за пределы исправительного учреждения, по истечении срока выезда следует понимать основания, изложенные в ст. 97 УИК РФ. В иных случаях действия лица, находившегося за территорией колонии на законных основаниях, но невернувшегося в установленный срок следует квалифицировать как побег по признакам ст. 313 УК РФ».

Что касается отсрочки исполнения наказания в виде лишения свободы, то большая группа исследователей[37] относят сюда случаи, установленные ч.1 ст. 398 УПК РФ, к которым относятся помимо тех, которые изложены в ст. 82, 82.1 УК РФ еще такие основания как болезнь осужденного; тяжкие последствия или угроза их возникновения для осужденного или его близких родственников, вызванные пожаром или иным стихийным бедствием, тяжелой болезнью или смертью единственного трудоспособного члена семьи, другими исключительными обстоятельствами[38]. Однако, болезнь осужденного может быть основанием освобождения от наказания по правилам, изложенным в ст. 81 УК РФ. К сожалению, приходится констатировать тот факт, что УПК РФ берет на себя не свойственные ему функции материального права, расширяя перечень оснований для отсрочки исполнения наказаний, именуя как отсрочку исполнения приговора, что по существу является одним и тем же. Более того, законодательство криминального цикла не содержит единообразного подхода к видам наказаний, по которым может быть предоставлена отсрочка. Так, ст. 82 УК РФ дает возможность получить отсрочку от любого вида наказания, ст. 398 УПК РФ - для осужденных к обязательным работам, исправительным работам, ограничению свободы, аресту или лишению свободы, ст. 82.1 УК РФ - только для осужденных к лишению свободы. Очевидно, круг наказаний, при которых может быть предоставлена отсрочка, должен быть одинаковым, или как минимум условия, прописанные в материальном праве, не должны отличаться от условий, отраженных в процессуальном праве.

Как показывает практика суды не применяют положения ч.1 ст. 398 УПК РФ, «не подкрепленные» нормой материального права. А проведенное анкетирование показало, что причина отсутствия подобного рода решений коренится именно в отсутствии положений УК РФ, дающих право суду предоставлять отсрочку отбывания наказания осужденным в силу форсмажорных обстоятельств или болезни близкого человека. Основания предоставления отсрочки исполнения приговора должны быть предусмотрены в том же объеме, что и основания отсрочки исполнения наказания. Можно предположить, что необходимость предоставления отсрочки осужденному в силу исключительных обстоятельств (наводнение пожар, смерть единственного кормильца и т.п.) либо ввиду заболевания близкого родственника криминологически оправдана, поэтому круг оснований предоставления отсрочки исполнения наказания в УК РФ может быть расширен.

В целом норма, предусматривающая уголовную ответственность за неявку осужденного в УИИ, которому предоставлена отсрочка исполнения приговора или отбывания наказания, по истечении срока отсрочки, на наш взгляд является излишней. Как сказано было ранее, если осужденный не явился в УИИ или иным способом нарушил правила отсрочки, последняя отменяется, и осужденный направляется отбывать наказание. В случае истечения срока отсрочки, УИИ «...с учетом заключения лечащего врача и поведения осужденного направляет в суд представление об освобождении осужденного от отбывания наказания или оставшейся части наказания»[39] либо «.направляет в суд представление об освобождении осужденного от отбывания наказания или оставшейся части наказания либо о замене оставшейся неотбытой части наказания более мягким видом наказания» (ч.4 ст.178 УИК РФ). Возникает вопрос: какая необходимость осужденному не являться в УИИ после истечения срока отсрочки, если до этого момента он не нарушал условия отсрочки, в том числе являлся в УИИ? После истечения срока отсрочки суд решает вопрос об освобождении его от наказания либо о смягчении наказания. Более того, если осужденный прошел курс лечения и медико-социальной реабилитации, а врачебная комиссия подтвердила факт наступления длительной ремиссии, суд обязан освободить осужденного от отбывания наказания или оставшейся части наказания[40].

Если же осужденный нарушал условия отсрочки в период ее действия, он не может быть привлечен к уголовной ответственности по ч.2 ст. 314 УК РФ. Полагаем, редакцию ч.2 ст. 314 УК РФ необходимо изменить, декриминализировав уголовную ответственность за неявку в специализированный орган лица, которому предоставлена отсрочка исполнения приговора или отбывания наказания, после истечения срока отсрочки.

За невозвращение осужденного военнослужащего в дисциплинарную воинскую часть предусмотрена уголовная ответственность в соответствии с ч. 2 ст. 337 УК РФ. Можно утверждать, что признаки объективной стороны ч.2 ст.314 УК РФ и ч.2 ст.337 УК РФ имеют определенное сходство: ответственность наступает за невозвращение в место отбывания наказания осужденного, которому на законных основаниях предоставлена возможность временного отсутствия.

Однако объективная сторона ч.2 ст. 337 УК РФ шире, т.к. предусматривает уголовную ответственность не только за несвоевременное возвращение осужденного в место отбывания наказания, но и за самовольное оставление части или места службы, под которым следует понимать «...оставление части или места службы военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, без соответствующего разрешения командира (начальника)»[41]. Проводя аналогию с гражданскими осужденными, можно утверждать, что речь идет о побеге. Например, если гражданский осужденный, отбывающий наказание в колонии-поселении, самовольно покинет территорию исправительного учреждения, его действия будут расценены как побег, и он будет привлечен к уголовной ответственности по ст. 313 УК РФ. Если же осужденный военнослужащий без разрешения командира покинет дисциплинарную воинскую часть, его действия будут квалифицированы по правилам ч.2 ст. 337 УК РФ.

В силу того, что термин «оставление части или места службы» употребляется и в ст.338 УК РФ («Дезертирство»), некоторыми учеными было высказано мнение о том, что норма о дезертирстве также относится к группе преступлений, связанных с уклонением от отбывания наказания[42]. Отчасти с такой позицией можно согласиться.

Однако, ст.338 УК РФ не содержит прямого указания (как это имеет место в ч. 2 ст. 337 УК РФ) на возможность привлечения к ответственности осужденного военнослужащего. Учитывая, что применение уголовного закона по аналогии недопустимо, можно предположить, что отсутствие осужденного в течение любого срока вне территории дисциплинарной воинской части должно быть квалифицировано по ч.2 ст. 337 УК РФ. Однако, в научное литературе высказывается мнение, что привлечение к уголовной ответственности за дезертирство возможно в том числе и в отношении осужденных военнослужащих[43]. Действительно, буквальное толкование ч.2 ст. 337 УК РФ дает основание утверждать, что пребывание осужденного за пределами дисциплинарной воинской части свыше десяти суток не соответствует признакам данного состава преступления. Налицо правовой вакуум: норма о дезертирстве (т.е. самовольное оставление части или места службы в целях уклонения от прохождения военной службы) не может быть применима в отношении военнослужащих - осужденных в силу отсутствия прямого указания в законе на дополнительные признаки субъекта преступления, а ч.2 ст. 337 УК РФ не может быть инкриминирована осужденному военнослужащему, если объективные данные указывают не на временный, а постоянный характер желания уклониться. В Постановлении Пленума Верховного суда РФ указано: «При разграничении преступлений, предусмотренных ст. 337 и 338 УК РФ, судам необходимо исходить из того, что ответственность по ст. 337 УК РФ наступает лишь при наличии у лица намерения временно уклониться от исполнения обязанностей военной службы и по истечении определенного срока возвратиться в часть (к месту службы) для прохождения военной службы. При дезертирстве (статья 338 УК РФ) лицо имеет цель вовсе уклониться от исполнения обязанностей военной службы. Если такая цель появилась у военнослужащего после самовольного оставления части (места службы), содеянное следует квалифицировать только как дезертирство»[44] [45].

Указанная проблема в советский период была разрешена достаточно оригинальным, на наш взгляд, способом. Осужденный военнослужащий, совершивший побег с гауптвахты или дисциплинарной воинской части, привлекался к уголовной ответственности и за дезертирство и за побег . О

наличии в действиях виновного идеальной совокупности при побеге

369

осужденного военнослужащего настаивают и современные авторы .

Данная проблема может быть разрешена только посредством введения ч. 3 в ст.338 УК РФ в следующей редакции:

«Деяния, предусмотренные частью первой или второй настоящей статьи, совершенные осужденным-военнослужащим, - наказываются... »

В отсутствие данной нормы побег осужденного военнослужащего следует оценивать по правилам ст.313 УК РФ, т.к. целью данного деяния является уклонение от реализации уголовной ответственности.

[1] Демидов О.Г. Уклонение от наказания: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Дис. ... к.ю.н.. Рязань, 2004.

[2] Гаманенко Л.И. Уголовно-правовое обеспечение реализации назначенного наказания. Дис. ... к.ю.н.. Рязань, 2010. 243 с.

[3] См, например: Демидов О.Г. Уклонение от наказания: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Дис. .к.ю.н. Рязань, 2004; Мазур О.В. Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с побегами из мест лишения свободы (по материалам Западно-Сибирского региона) Дис. ... к.ю.н.. Омск, 1997. С.2.

[4] Друзин А.И. Уголовно-правовое обеспечение реализации судебного акта. Дис. ... к.ю.н. Ульяновск, 2001. 275 с.

[5] Демидов О.Г. Уклонение от наказания (Уголовно-правовой и криминологический аспекты). Дис. ... к.ю.н. Рязань, 2004. С. 22.

[6] См.: СУ РСФСР. 1919. Ж 12. ст. 218; Курс советского уголовного права. М:, 1971.. Т.6. С. 163.

[7] СУ РСФСР; 1919. № 20. Ст. 130.

[8] СУ РСФСР. 1924: № 79. Ст. 786.

[9] Мазур О.В. Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с побегами из мест лишения свободы (по материалам Западно-Сибирского региона) Дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1997. С.5-7.

[10] Демидов О.Г. Указ. соч. С.13.

[11] Мазур О.В. Указ. соч. С.12: Курс советского уголовного права. Часть Особенная. Т.6 М., 1971. С.165; Буркина О.А. Проблемы квалификации насильственного побега из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи // Пробелы в российском законодательстве. 2012. №5 С. 113.

[12] Цит по: Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений. Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений», М., 2007. С.311.

[13] Мазур О.В. Указ. соч. С.4.

[14] Приговор Богородского городского суда Нижегородской области. Дело № 1-247/2011. [электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs: аналогичное решение: приговор Электростальского городского суда Московской области. Дело № 1-202/2011. [электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs

[15] Гаманенко Л.И. Указ. соч. С.16.

[16] Ткачевский Ю.М. Уголовная ответственность за побег. (Окончание) // Законодательство.2003. № 9. С. 80-86.

[17] См, например: Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 30 июля 2007 г. №89-007-22 // СПС КонсультантПлюс; Приговор Сухиничского районного суда Калужской области. Дело № 1-81/2014[электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs

[18] Ст.121 Уголовного кодекса Германии / под ред. Д.А. Шестакова. Спб., 2002.

[19] Ст. 120 Уголовного кодекса Германии / под ред. Д.А. Шестакова. Спб., 2002.

[20] Уголовный кодекс Испании / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Ф.М. Решетникова. М., 1998.

[21] Уголовный кодекс Китайской народной республики / под ред. А.И. Коробеева. Спб., 2001.

[22] Новый Уголовный кодекс Франции / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, Э.Ф. Побегайло. М., 1993; Уголовный кодекс Швейцарии / под ред. А.В. Серебренниковой. Спб., 2002; Уголовный кодекс Японии / под ред. А.И. Коробеева. Спб., 2002.

[23] Дегтярева Н.И. Уголовная ответственность за побег из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи: сравнительно-правовой анализ регламентации в зарубежном уголовном законодательстве // Уголовное право: стратегия развития в XXI в.: матер. IV межд. науч-практ. конф. М., 2007; Губко И.В. Ответственность за преступления, связанные с уклонением от отбывания наказания, в зарубежном уголовном законодательстве // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2012. Выпуск 3. С. 161.

[24] Бочкарева Ю.В. Проблемы совершенствования системы наказаний в уголовном законодательстве Российской Федерации. Дис. ...канд. юрид. наук. Саратов., 2009. С.10.

[25] Подройкина И.А. К вопросу о последствиях уклонения от отбывания наказания // Историческая и социально-образовательная мысль. 2015. Том.7. №6. Часть 1. С. 181.

[26] Иванова С.И. Уклонение от отбывания уголовного наказания как преступление против правосудия // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2005. № 2.

[27] Дядькин Д.С. К проблеме формализации системы наказаний // Российский следователь. 2006. №8. С.44-49. Аналогичную позицию занимает И.А. Подройкина: Подройкина И.А. Указ. соч. С.181.

[28] Подройкина И.А. Указ. соч. С.181-182.

[29] Гонтарь Д.И., Гребенкин Ф.Б. Уголовная ответственность за неисполнение приговора, решения суда или иного судебного акта // Уголовное право. 2005. №3. С.24-27; Чередниченко Е.Е. Принципы уголовного законодательства: понятие, система, проблемы законодательной регламентации. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 98-99.

[30] См, например: Скобелин С.Ю. Проблемы назначения и исполнения уголовного наказания в виде ограничения свободы // Вестник Кузбасского института. 2011. № 1 (4). С. 26.

[31] Уголовный кодекс Польши / под ред. А.И. Лукашова, Н.Ф. Кузнецовой. Спб., 2001.

[32] Определение Свердловского областного суда. Дело № 22-7579/2010 [электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs

[33] Определение Магаданского областного суда. Дело № 22-378/2011 [электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs

[34] Подобной точки зрения придерживаются А.И. Чучаев: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (исправлен, дополнен, переработан) /под ред. А.И. Чучаева. М.: КОНТРАКТ", 2013; А.В.Бриллиантов, Н.Р. Косевич: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: в 2 т."

(постатейный.Т. 2(2-е издание) / под ред. А.В. Бриллиантова. М.: Проспект", 2015.

[35] Приказ Минюста России от 06.10.2006 № 311 (ред. от 15.08.2016) «Об утверждении Правил внутреннего распорядка воспитательных колоний уголовно-исполнительной системы» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 30.10.2006. № 44. 30.10.2006.

[36] Приговор Электростальского городского суда Московской области. Дело № 10-15/2012 [электронный ресурс] // URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs

[37] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) (исправлен, дополнен, переработан) /под ред. А.И. Чучаева. М.: КОНТРАКТ", 2013.

[38] Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: в 2 т., постатейный. Т.2 (2-е издание) / под ред. А.В. Бриллиантова. М.: Проспект", 2015.

[39] П. 20 Приказ Минюста России № 169, Минздрава России № 425н от 07.07.2015 «Об утверждении Порядка осуществления контроля за соблюдением условий отсрочки отбывания наказания осужденными, признанными в установленном порядке больными наркоманией» [электронный ресурс] // Официальный интернет-портал правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 22.07.2015

[40] Данное императивное правило в научной литературе оспаривается: Сысоев Р.А. Отсрочка отбывания наказания больным наркоманией: теоретический и прикладной аспекты: Дис. ...к.ю.н..Владимир, 2015. С.145.

[41] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 03.04.2008 № 3 (ред. от 23.12.2010) «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» // Российская газета. № 76. 09.04.2008.

[42] Демидов О.Г. Уклонение от наказания: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2004.

[43] Военно-уголовное право: Учебник / Х.М. Ахметшин, И.Ю. Белый, Ф.С. Бражник и др.; под ред. Х.М. Ахметшина, О.К. Зателепина. М.: За права военнослужащих, 2008. Вып. 93; Зателепин О.К. К вопросу о квалификации побега, совершенного военнослужащим, содержащимся на гауптвахте // Право в Вооруженных Силах. 2009. № 11. С. 48 - 56.

[44] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 03.04.2008 № 3 (ред. от 23.12.2010) «О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы» // Российская газета. № 76. 09.04.2008.

[45] См, например: Определение Военной коллегии Верховного Суда СССР № 1н-09170/55 // БУВТ. 1957. № 1 (28). С. 49.