В настоящем диссертационном исследовании рассматривается одна из наиболее острых на сегодняшний день проблем международной безопасности - проблема создания глобальной системы ПРО США и ее развертывания на территории других государств. Инициатива строительства широкомасштабной ПРО исходит преимущественно от Соединенных Штатов Америки, так как только они обладают не только огромными и уникальными технологическими, финансовыми, экономическими и военно-организационными возможностями в области ПРО, значительно превосходя остальные страны , но и сформулировали создание и развертывание системы ПРО в качестве практической цели в среднесрочной перспективе.

Особенно важным, при проведении анализа проблемы развертывания ПРО США в мировой политике, является понимание того, как государства оценивают друг друга на мировой арене. Отводя определенное место Соединенным Штатам как наиболее мощной в военном отношении державе, необходимо отметить, что именно эта страна объявила своими основными врагами Иран и Северную Корею, против которых и строится современная глобальная ПРО с участием множества стран мира. Но, ни у Ирана, ни у Северной Кореи на сегодняшний день нет ракетных технологий, чтобы угрожать территории США[1] [2], а уже созданные системы ПРО США (в частности Национальная ПРО США) как минимум на несколько десятилетий обошли потенциальные возможности этих стран. И что особенно важно, что проблема иранской ядерной программы уже урегулирована -

подписан договор. Тем не менее, после этого шага были размещены системы ПРО США «Иджис Эшор» в Румынии, направленные на девальвацию ядерного

138

потенциала России.

Следовательно, причины развертывания столь широкомасштабной ПРО кроются в другом. Например, можно предположить, что глобальная противоракетная оборона строится против России и Китая: в Национальной военной стратегии Россия и Китай определяются как противники (revisionist states) и рассматриваются как угрозы национальной безопасности США; в Стратегии национальной безопасности[3] [4] [5] [6] Россия и Китай позиционируются как страны с авторитарным режимом (authoritarian states), что противоречит национальным интересам США - установлению демократии в мире. Однако, в этих документах не указывается, что глобальная ПРО развертывается против России и Китая.

Российское руководство всерьез обеспокоено обеспечением своей безопасности: на каждой встрече, в каждом официальном выступлении, Президент России отрыто заявляет об угрозе России от глобальных систем ПРО США.[7] [8]

В свою очередь, и Россия и Китай подписали совместное заявление об укреплении глобальной стратегической стабильности , где совместно выразили особую обеспокоенность от развертывания инфраструктуры ПРО США в различных регионах мира и заявили о том, что «решительно выступают» против планов Соединенных Штатов относительно создания систем глобальной противоракетной обороны.

Исходя из того, что в контексте данной диссертации рассматривается только военная составляющая мировой политики, важными для анализа являются, с одной стороны, США и их союзники, которые выступают за развертывание глобальной американской ПРО, с другой - Россия и Китай, как главные (скрытые) цели систем ПРО США.

В 2016 году актуальным стало развертывание систем ПРО в Румынии[9] и начало строительства оперативного комплекса ПРО США в Польше[10] - размещение качественно новых ракет-перехватчиков США, находящихся в непосредственной близости от государственных границ России. Таким образом, может оказаться, что наступательно-оборонительные системы ПРО США слишком близко подойдут к границам России. Следовательно, США получат потенциал перехвата российских МБР на более уязвимом разгонном участке. На сегодняшний день в строительство глобальной ПРО «втягиваются» такие страны как Норвегия и Дания, Нидерланды и Бельгия, приближая, тем самым, к морским границам России американские военные корабли, оснащённые новейшими противоракетами.

В дополнение к развертыванию системы ПРО в Европе, США начали размещать системы противоракетной обороны в ряде стран АТР, создавая угрозу России с этого стратегического направления. Реализация этого плана (учитывая сильную морскую составляющую ПРО США систему «Иджис», которая размещается на боевых кораблях), даст возможность Соединенным Штатам взять под контроль весь регион АТР, а также вплотную окружить территорию не только

России, но и Китая. Кроме того, новые запуски баллистических ракет Южной Кореей и КНДР серьёзно подрывают сложившуюся на настоящий момент стратегическую стабильностью. В Южной Корее размещаются противоракетные системы Соединенных Штатов, что не может не беспокоить Китай и КНДР.

Также Соединенные Штаты стали активно развивать военное сотрудничество и с рядом стран Ближнего Востока в области ПРО, а также размещать свои системы противоракетной обороны на их территориях.

Таким образом, действия США, направленные на развитие своей глобальной системы ПРО, нарушают всю систему международной безопасности.

Важным для научного исследования является необходимость выявления причин развертывания глобальной ПРО, а также анализ вероятных последствий для международной безопасности после реализации программы по строительству широкомасштабной ПРО. Наращивание военного потенциала США влияет на систему международных и региональных отношений. Специфика этих систем определяет поведение государств в современной миросистеме. Следовательно, через специфику системы объясняются поведения отдельных государств.[11]

В соответствии с темой настоящего исследования, строение международной системы и поведение государств рассматривается через призму теории политического неореализма, (в частности через его частные теории «оборонительного» и «наступательного» реализма). Одновременно автор опирался на позитивистскую позицию в анализе международных процессов.

Либеральная парадигма[12] основывается на укреплении мира путем

~ 147

распространения демократических ценностей и экономических связей, создания

альянсов . Страны с похожими демократическими идеалами будут стремиться к поиску альтернативных силе средств урегулирования конфликтов.[13] [14] [15]

Для конструктивистской парадигмы основными инструментами выступают идеи и ценности, т.е. мировая политика определяется убеждениями, культурой и социальной идентичностью[16]. Человеческие ценности и восприятие мира формируют политические реалии.

В настоящее время произошел возврат от либерализма к реализму при анализе международной ситуации. Этот факт подтверждается тем, что после распада СССР и краха биполярного мирового порядка, Соединенные Штаты начали строить новый мировой порядок, основанный, прежде всего, на либерально-демократических ценностях Запада.[17] Однако, в 2000-е годы на мировую арену вышли Китай, благодаря стремительному экономическому росту и Россия, чья порядкоформирующая роль стала возрастать. США пришлось считаться с позицией новых игроков, вопреки своему желанию. Россия и Китай стали для Америки своего рода главными соперниками, очевиден стал возврат к новому витку холодной войны.

Кроме того, с утратой главного врага в лице СССР, Соединенные Штаты не только не сократили количество американских военных баз по всему миру, но и в ряде случаев увеличили свое военное присутствие[18] в связи с реализацией глобальных противоракетных планов (авторский гарантийный надзор).

Для настоящего исследования важно проанализировать как государства соперничают друг с другом, стараясь склонить баланс сил в свою пользу, исходя из своих национальных интересов и безопасности. Т.е. теоретическая основа диссертационного исследования будет построена на ключевых положениях теории неореализма.

При подготовке данной главы были изучены труды российских авторов, в которых российско-американские отношения рассмотрены с позиции неореализма: Т.А.Шаклеиной[19], А.Д.Богатурова[20], Н.А.Косолапова[21],

А.И.Подберезкина[22], О.В.Печатнова[23], А.В. Торкунова[24]

Теории политического неореализма в свою очередь, возникла из политического реализма.

Школа политического реализма[25], как самостоятельная теория

международных отношений, оформилась в середине XX века, однако это вовсе не отрицает тот факт, что отдельные принципы озвучивались ранее, а концепты, ставшие доминантными в этой школе, на протяжении долгого времени формировали восприятие международной обстановки у лиц, принимающих внешнеполитические решения. В частности, ментальность и политическая философия правящей элиты стран Запада, включая США, в значительной степени сформировались под влиянием реалистской парадигмы, с ее акцентом на ведущую роль государства и проблему обеспечения безопасности.

На основе этих базовых установок стали развиваться конкретные исследования, посвященные более узким вопросам: проблемы власти, войны и мира, затрагиваются вопросы безопасности, раскрывается смысл гонки вооружений, воспринимая события так, как они обстоят на самом деле, «следуя правде фактов, а не своему воображению».[26]

Если исходить из теоретических положений реализма, то на самом общем уровне они отражают подход США к развертыванию системы ПРО:

1) Главные субъекты международных отношений - государства (США строят именно национальную систему ПРО в глобальном масштабе, отказываясь от паритетного сотрудничества с другими странами и оставляя за собой те или иные механизмы контроля (авторский гарантийный надзор); вопрос, например, создания такой системы ПРО, которая была бы поставлена под контроль международного органа, даже не рассматривается);

2) Стремление к силе присуще всем государствам (посредством мощных систем ПРО США обеспечивают свои национальные интересы в тех регионах, где они развернуты - в АТР, Европе и на Ближнем Востоке. Чем значительнее происходит строительство американской ПРО в регионе, а следовательно, чем значительнее увеличивается военная сила, тем масштабнее представлены национальные интересы США в этих регионах. Отсюда в свою очередь, вытекает понятие «дилеммы безопасности», которое, с одной стороны может вылиться в сотрудничество, а с другой, в соперничество[27]. В условиях анархичного мира, выбор чаще делается в пользу последнего, так как государства исходят из наихудшего сценария развития событий, что лишь дополнительно провоцирует гонку вооружений. Создание системы глобальной ПРО не только ведет к усилению самих США, но и заставляет другие государства (в частности, Россию и Китай) пытаться найти ответные меры, призванные минимизировать риски и возникающие угрозы для своей национальной безопасности.

3) Государства нацелены на получение наиболее выгодных условий для себя, следовательно, ведут себя как рациональные эгоисты (особенно ярко данный тезис проявился в отношении к России (СССР): в условиях гонки вооружений США пошли на заключение договора по ПРО, затем, после победы в холодной войне, спустя некоторое время, воспользовавшись слабостью России вышли в одностороннем порядке из Договора по ПРО 1972 года. Ставка на глобальное военное превосходство может противоречить национальным интересам других государств)[28].

В рамках реалистской парадигмы в 1980-90-е гг. получила развитие теория неореализма. Она была выдвинута К. Уолтцом (1979)[29]. Неореализм сохранил многие положения классического реализма, но в отличие от него, определял значимую роль экономики наряду с военной ролью, как основного инструмента государственной мощи. Однако, бурное экономическое развитие Соединенных Штатов, усиление собственного экономического влияния в различных регионах мира, удержание ведущих позиций в глобализирующейся экономике - все это требует в том числе и военного обеспечения. Наличие мощного силового ресурса для США всегда являлось ключевым фактором влияния на мирополитические процессы. Следовательно, парадигма неореализма была неслучайно выбрана для анализа действий США по развертыванию глобальной системы ПРО вне своих национальных границ. Речь идет не просто о государство-центричном устройстве современной мировой политики (наличие множества негосударственных субъектов вовсе не отменяет ведущую роль именно государств как единственных субъектов, обладающих суверенитетом и правом на легитимное насилие), но и о том, что развертывание системы американской ПРО призвано решить ключевую проблему национальной безопасности: добиться состояния защищенности и навсегда изменить баланс сил в пользу США. Более того, наличие собственных систем ПРО в различных регионах мира позволяет США выступать в качестве мирового гаранта стабильности, тем самым закрепляя свою ведущую роль в мировой политике.

С точки зрения рассматриваемой темы, развитие систем ПРО в контексте теории неореализма есть проблема обеспечения национальной безопасности, однако фокус здесь смещается с ее одностороннего понимания к изучению структурных факторов, а именно соотношению оборонительных и наступательных потенциалов различных государств. Другими словами, речь больше не идет об одностороннем обеспечении безопасности, а скорее о тех шагах, которые сама международная обстановка диктует совершать для обеспечения безопасности.

По сравнению с Моргентау, К. Уолтц отвел ключевое место трем факторам: международной анархии как базовому состоянию международных отношений, балансу сил как «закону» международных отношений и количеству «великих держав» (предшественники не видели строгой зависимости между количеством великих держав и конкретным состоянием международных отношений).

Уолтц отмечал, что именно вопрос безопасности является основополагающим для любого государства, а потому выделил основные признаки международной системы, которые, в контексте данной диссертации, можно применить к практической политике США по развертыванию систем ПРО. Исходя из «структурной триады» К. Уолтца[30] государства стремятся к выживанию (1), что в свою очередь обусловливается стремлением к обладанию властью. Для современных США власть заключается в удержании глобального лидерства, что в свою очередь среди прочего предполагает умение и способность Вашингтона участвовать в разрешении ключевых мировых проблем, (в частности вооруженных конфликтов), с учетом обеспечения своих политических интересов, что подразумевает вероятность использования силового ресурса[31]. Таким

образом, военная сила является одним из основных инструментов реализации целей внешней политики США[32]. Развитие систем ПРО связано не просто с противостоянием с конкретной державой, но и направлено на упреждение новых и потенциально возможных угроз (ядерное и ракетное оружие Северной Кореи и Ирана, развитие ракетного потенциала у Китая). Все это связано с более широкой политикой США, преследующую цель не допустить появление альтернативных (традиционных и нетрадиционных) центров силы, способных оспорить доминирование Америки на мировой арене.

Главными субъектами международных отношений выступают, по- прежнему государства (2), хотя учитывается также роль негосударственных субъектов и глобальных процессов. В свою очередь международная среда оказывает влияние на поведение и взаимодействие государств между собой.

Потенциал государств в международной среде не одинаков, они имеют разные возможности (3), что приводит к увеличению потенциала теми государствами, которые стараются догнать другие государства. Таким образом, государства втягиваются в определенную гонку, как например, при попытках США развивать свои системы ПРО, размещая их на территории своих союзников в Европе и Азии, таким образом, нарушая баланс сил, Россия, Китай и другие страны также вынуждены реагировать на эти изменения. Так, например, 25 июня 2016 года было подписано Совместное заявление об укреплении глобальной стратегической стабильности между Россией и Китаем, где одним из важнейших условий нарушения баланса сил выделяется проблема размещения американской ПРО.

Таким образом, учитывая вышесказанное, можно сделать вывод о том, что государства, стремятся к увеличению своей силы для защиты своего национального суверенитета и своих национальных интересов. В условиях международной анархии (то есть отсутствия верховного суверена) борьба государств за реализацию своих национальных интересов (развертывание системы ПРО является одним из векторов такой борьбы) приводит к дилемме безопасности[33]: Соединенные Штаты развивают военное сотрудничество со странами регионов, прежде всего для обеспечения своих интересов (как официально заявлено: защита от ракетной угрозы со стороны Северной Кореи и Ирана прежде всего своей территории), в то время как Россия и Китай в этих условиях рассчитывают только на себя в виду того, что ни одна, ни другая страна не размещает свои системы ПРО на территории их союзников для противодействия американским системам. Следовательно, у российской и китайской сторон возникает чувство уязвимости, т.е. незащищенности, поэтому они вынуждены наращивать свои силы. Это, в свою очередь, уменьшает безопасность граничащих с Россией и Китаем государств, (боязнь Прибалтийских государств в отношении возможных «агрессивных» действий со стороны России на примере Грузии и Украины, в случае Китая - боязнь распространения китайского суверенитета на Тайвань), которые также стремятся к наращиванию своих сил, что стимулирует гонку вооружений. Это вызывает недоверие и оправдывает враждебные действия по отношению к этим странам[34]. Таким образом, государства вынуждены образовывать военные союзы для стабилизации международной обстановки[35], т.е. для сохранения баланса сил.

На уровне международных отношений формируются те или иные вызовы государствам, создается определенный импульс, улавливаемый государствами. Конечно, подобное влияние неоднородно, так, региональные международные системы склонны к формированию собственной динамики. Неоднородность структуры и признаваемая международная анархия оказываются

дополнительными факторами для постоянного изменения баланса сил, которое

170

также может быть вызвано и сильнейшими кризисами.

Важно подчеркнуть, что анархия рассматривается не как независимый фактор, а как общее условие, допущение, в рамках которого действуют государства. Именно анархия дает относительную свободу в определении

171

национальных интересов .

Таким образом, вполне оправдано, что военной безопасности отводится большая роль, чем, например, экономическим и социальным интересам, которые «имеют подчиненное значение и важны для наращивания мощи и международного авторитета государства». К власти стремятся все государства, поэтому и приходят в конфликт друг с другом.

Поддержание «баланса сил» позволяет государствам мирно сосуществовать друг с другом, а в случае его нарушения неизбежны военные столкновения. По Р. Нибуру, баланс сил - это «трения между противостоящими силами; но там, где есть трения, есть и потенциальный конфликт, а где имеет место потенциальный конфликт, никуда не денешься от потенциального насилия». Г. Моргентау определил баланс сил как основополагающий принцип внешней политики

174

государства , в связи с чем выделил две модели мирового порядка:

- биполярность - при которой два наиболее сильных государства вступают в конфронтацию друг с другом;

- наличие третьего государства равного по мощи первым двум, «которое в течении длительного времени проводило внешнеполитический курс, отличающийся от политики двух держав или группы держав, находящихся в [36] [37] [38] [39] [40]

состоянии силового равновесия». Если баланс сил нарушается, то это третье государство может восстановить равновесие, встав на сторону более слабого или же, наоборот, поддержать сильное государство и тем самым еще более усугубить положение. Таким образом, третье государство «занимает ключевую позицию в системе баланса сил, так как от него зависит исход борьбы за господство».[41] [42] [43]

Концепция баланса сил по К. Уолтцу означает не только стремление к увеличению силы и количества союзников в противовес другим государствам, но также и в стремлении к власти (сохранению лидерства США), а также присоединение слабых к более сильным государствам (формирование коалиций). Наиболее ярко этот принцип прослеживается на примере АзиатскоТихоокеанского региона, где устанавливается новый баланс сил[44]: где высока вероятность столкновения национальных интересов Соединенных Штатов и Китая (влияние в регионе, борьба за ресурсы и транспортные коридоры). Китай не смирится с вовлечением стран региона в строительство американских систем ПРО, США создают коалиции для противодействия Китаю, который рассматривается Соединенными Штатами в качестве противника, так как КНР достиг паритета с США как в экономической, так и в военной сферах, по крайней мере в восточной части АТР. Эта ситуация будет вести к конфронтации и росту вооружений, а это в свою очередь создает потенциальные военные риски для России, которая пытается играть большую роль в регионе. В конечном счете, создаваемая система ПРО на Тихом океане подрывает и безопасность России, особенно в регионе Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Тем самым США провоцируют Россию и Китай на совершенствование наступательных вооружений, что в свою очередь подрывает глобальную военно-политическую стабильность. Япония, с оглядкой на развитие военного потенциала КНР также будет стремиться к наращиваю своих вооружений, что, в свою очередь, не

останется незамеченным и самим Китаем. То же самое будет происходить и в

179

отношении Южной Кореи.

Все теории о балансе сил разделяют предположение о том, что необходимо учитывать военно-экономический потенциал государства, чтобы определить распределение власти между сверхдержавами. Большинство теорий о «балансе сил» сходится на том, что, во-первых, военная сила является показателем мощи государства, а во-вторых, главное - это одержать победу, наращивать военную мощь.

Глобальный (структурный) баланс сил теснейшим образом связан и с наличием технических инноваций: новые разработки в сфере обороны приводят к изменению отношений руководства стран к проблеме противоракетной обороны, что в свою очередь влияет на глобальную стабильность. В условиях «холодной войны» и биполярного противостояния развитие ракетных технологий в 1950-е гг. подстегнуло обе стороны (СССР и США) к созданию систем ПРО. Однако даже к началу 1970-х гг., несмотря на ряд реализуемых программ («Найк-Зевс», «Сентинел» в США, создание систем «А-35» в СССР), ни одна из супердержав не могла похвастаться технологиями, которые могли бы создать эффективную национальную ПРО. Тем самым Договор о ПРО 1972 г. должен был по сути остановить весьма вероятную в условиях «холодной войны» гонку оборонительных вооружений, которая требовала бы все больших затрат при неясности того, насколько эффективно эти средства потрачены. Ввиду объективных экономических ограничений, а также уже созданного паритета в стратегических наступательных вооружениях (и США, и СССР вне зависимости от того, кто начнет войну, могли нанести неприемлемый ущерб друг другу, что делало войну экономически бессмысленной) предполагалось логичным зафиксировать определенный паритет в области ПРО, что вовсе не отменяло возможности пересмотреть договор (что и произошло в реальности) в случае изменения стратегического баланса сил и появления достаточного научно- [45] [46] технического потенциала для создания более совершенных противоракетных систем. Тем более, что на начало 1970-х гг. системы ПРО могли создать иллюзию неуязвимости и, тем самым, подтолкнуть одну из сторон к более агрессивным действиям. Однако, противоракетная оборона, призванная укреплять безопасность, сама становилась потенциальным дестабилизирующим фактором в мировой политике.

Окончание холодной войны стало тем самым событием, которое привело к изменению баланса сил на международной арене, а потому и сделало возможным для США задуматься о построении национальной ПРО. На рубеже веков решение США о создании глобальной национальной ПРО может быть интерпретировано как попытка «законсервировать» сложившийся расклад сил. Немаловажен и технологический аспект: технологии создания баллистических ракет стали доступными все большему числу стран, если в 1972 г. их было 9, то в 2006 г.- 25 государств, а к 2013 - 32 страны.[47] Более того, развитие военных технологий привело уже в 1990-е гг. к необходимости проведения различия между стратегической и нестратегической ПРО (в 1972 г. вопрос о том, что противоракетная оборона может быть направлена не против МБР даже не ставился), что привело к подписанию «Нью-Йоркских протоколов» 1996-1997 гг., (конгресс США их не ратифицировал).

В 1990-е гг. обозначилась проблема разграничения между стратегической и нестратегической ПРО, в то время как в 2009-2011 гг. одним из ключевых моментов напряженности между США и Россией стали различия в оценке возможности разворачиваемых американцами систем ПРО сбивать российские МБР. Ключевая проблема заключается здесь в сложности оценки эффективности ПРО. Следовательно, противоракетная оборона привносит еще большую дестабилизацию в стратегическую стабильность за счет объективного снижения прозрачности и предсказуемости.

Легитимация высоких расходов на оборону требует в свою очередь создание яркого образа врага, в число которых попадают не только России и

Китай, но и такие откровенно слабые в экономическом, политическом и военным смыслах как Северная Корея и Иран. Развитие страха перед возможностью попадания ракетного (или даже ракетно-ядерного) оружия в руки террористов также является одним из способов легитимации повышенных расходов.

На сегодняшний день, хотя большинство европейских стран и Соединенные Штаты провозгласили приверженность либеральным демократическим принципам, на практике, с учетом всех современных политических реалий становится очевидно, что место либерализма негласно занял политический реализм, причем наиболее адекватной для описания представляется его неоклассическая версия. Большинство официальных документов Соединенных Штатов написаны с позиций неореализма: ключевая роль силы для защиты своих национальных интересов , изменение баланса сил в АзиатскоТихоокеанском регионе, Европе, на Ближнем Востоке и Африке для установления мира и стабильности ; увеличение количества размещаемых элементов ПРО и своего военного контингента под предлогом борьбы с терроризмом и

184

противодействию ракетным угрозам .

Из неореализма выделяются также частные теории, или теории среднего уровня. Применимо к проблеме настоящего исследования можно выделить две теории: «оборонительного» и «наступательного» реализма.

Теория «наступательного реализма» Дж. Миршаймера предполагает, что однополярность несовместима с региональным подходом международной политики, так как структура международной системы практически исключает появление глобального гегемона (супердержавы). Таким образом, Соединенные Штаты рассматриваются только как региональный гегемон (великая держава).

Дж. Миршаймер относит к великим державам такие государства, которые имеют достаточную военную силу для того, чтобы бросить вызов самому [48] [49] [50] мощному государству мира. Однако, таких государств немного, в основном на международной арене преобладают слабые государства, а сильные составляют своего рода «полюса», к которым примыкают более слабые (государства- сателлиты). Например, некоторые соседние с Россией государства (Польша, Украина, Грузия, Прибалтийские государства) стали «младшими партнерами» Соединенных Штатов и лишились части суверенитета для того, чтобы быть защищенными США от потенциальных «агрессивных» действий России. То же самое происходит в отношении Китая, так как пропагандируются идеи о распространении китайского суверенитета на чуть ли ни весь АТР, страны которого также ищут поддержки США.

К великим державам, помимо США, можно отнести Россию и Китай, которые, если и не одержат победу в потенциальном вооруженном столкновении с Соединенными Штатами, то нанесут значительный ущерб.[51] [52] [53] [54] Т.е. главное - накопление достаточных ресурсов для сдерживания мирового лидера. Для «наступательных» реалистов мощь государства зависит от его военной силы и как эта сила соотносится с военной силой других государств. При условии развития военного потенциала Китая и России, (в современных международных отношениях преобладает именно эта тенденция Дж. Миршаймер предполагает, что в ближайшем будущем баланс сил изменится в пользу Китая), США должны

приложить максимум усилий для сдерживания России и Китая для сохранения

188

своего лидерства.

В свою очередь сторонники «оборонительного» реализма утверждают, что для великой державы важны не только военные, но и демографические, территориальные, экономические и т.д. факторы. Иными словами, экономические, военные и другие возможности государства рассматриваются как взаимозависимые. При помощи военной силы обеспечивается безопасность государства и реализуются национальные интересы. Однако, военная сила, в свою

189

очередь, невозможна без развитой экономики .

Дж. Миршаймер считает менее конфликтной биполярную систему международных отношений, так как создается меньше «конфликтных пар» (conflict dyad)[55] [56] (каждый полюс будет стремиться к реализации своих национальных интересов[57] и обеспечения своей безопасности для своего

выживания). Таким образом, с установлением многополярного мира, за который выступает Россия и Китай, конфликтов не станет меньше, в виду отсутствия баланса сил. Напротив, государства будут не с состоянии предугадать наперед действия других держав (возникает состояние неопределенности между государствами), и, поэтому, исходя из наихудшего сценария развития ситуаций, будут стараться наносить ущерб первыми, так как не будут уверены в возможности нанесения ответного удара по противнику. С установлением многополярности количество противоречий между державами будет возрастать, следовательно, разрешение противоречий также станет гораздо более сложным процессом.

Российский и китайский подходы к видению нового мирового порядка основаны на установлении многополярности[58], так как она «дает больший дипломатический маневр и теоретически является более демократичной».[59] [60] Многополярность представляет интересы большинства. По мнению большинства ученых, в XXI веке происходит строение новой международной системы.

Признавая могущество США на международной арене в виду их доминирования во всех процессах глобализации[61] [62] [63]: экономических, политических, культурных, социальных и особенно в военной сфере, все же подчеркивается, что на модель современной миросистемы оказывают влияние и другие государства, в частности Россия и Китай, учитывая их ядерный потенциал, ресурсы, население и территорию. Как указывает А.В. Торкунов, «ни у одной из современных мировых держав, включая единственную оставшуюся «сверхдержаву» США, объективно нет достаточных ресурсов для выполнения функций «мирового полицейского» в

196

«однополярном» мире».

По прогнозам российских ученых, в краткосрочной перспективе ожидается качественные изменения международной и военно-политической обстановок, связанные с их дальнейшим обострением, которое будет следствием контролируемой США эскалации, сопровождаемое концентрацией ресурсов и союзников, а также формирование независимых центров силы под воздействием

197

китайских и российских национальных интересов .

Целью внешней политики государств должна выступать попытка установления регионального лидерства. В частности, Соединенные Штаты установили глобальное лидерство после окончания холодной войны, поэтому на сегодняшний день США должны сохранить свое первенство, в том числе распространяя свое влияние на остальные государства, путем создания единого военного механизма - глобального противоракетного щита.

Так, США расширяют сферу своего военного присутствия в Европе посредством военного блока НАТО, который прошел несколько этапов расширения после окончания холодной войны, принимая в членство ближайших, в географическом плане государств, по отношению к границам России. Военное присутствие США не ограничивается только Европой (страны НАТО), так, например, военные базы США расположены в Азии (Япония, Южная Корея, Австралия, Филиппины, и тд.), Тихом океане (о. Гуам), Индийском океане (о. Диего-Гарсия), Центральная Азия (Узбекистан, Киргизия, Таджикистан), Закавказье (Грузия), на Ближнем Востоке (Катар, Кувейт, Бахрейн, ОАЭ, Саудовская Аравия), а также в Северной и Западной Африке. Кроме того, большинство этих стран в различных регионах привлечено к строительству американской глобальной ПРО. По подсчетам российских ученых, до 95% военных баз принадлежат Соединенным Штатам .

США развертывают военные базы за пределами своей территории для воплощения своих национальных интересов: на Ближнем Востоке для защиты нефтяных маршрутов из стран Персидского залива в Европу, в Европе для сдерживания России, в АТР для сдерживания Китая.

Дж. Миршаймер вводит понятие «offshore balancers», которое означает влияние внерегионального актора на политические процессы в рамках конкретного региона. Можно считать в качестве примера США в отношении Европы, где фактически страны региона связаны военным блоком НАТО, главенствующую роль в котором играют Соединённые Штаты; США в отношении АТР, в котором развиваются не только военные, но и экономические связи в противовес китайским; США в отношении стран Ближнего Востока, где проводится политика по принципу: «те, кото не с нами, тот против нас», развиваются двусторонние соглашения военного характера и размещаются, также, как и с остальными странами, системы американской ПРО. [64]

В рамках «наступательного» реализма выдвигается несколько стратегий поведения государства:

Для установления баланса сил в свою пользу:

- угроза войны (демонстрация военного потенциала США и их готовности начать военные действия, проведение совместных операций США с их союзниками вблизи границ России и Китая);

- побуждение к войне России и Китая, в результате которой оба государства ослабнут, истощат свои ресурсы и далее не смогут представлять серьезной угрозы США для реализации американских интересов. Сюда же включается стратегия молниеносной войны.

Для сдерживания противников:

- развитие дипломатических отношений с целью создания военных союзов и гибких коалиций для сдерживания агрессора;

- стравливание государств с тем, чтобы отвести от себя агрессивные действия.

Подводя итог вышесказанному, можно сделать вывод о том, что теория «наступательного» реализма предполагает, что структура международной системы подталкивает государства к соперничеству друг с другом, поэтому государства вынуждены постоянно наращивать свою силу. Для поддержания баланса сил государствам необходимо постоянно следить за наращиванием военной и экономической мощи (экономическая мощь может трансформироваться в военную), а также использовать различные стратегии для того, чтобы склонить баланс сил в свою пользу.

Теория «оборонительного» реализма настаивает на том, что анархия побуждает государства проводить оборонительную политику для поддержания, но не нарушения баланса сил.

Значимость неореалистской парадигмы для темы настоящей диссертации заключается в том, что она дает полезный аналитический инструментарий («баланс сил», «стратегическая стабильность», «национальные интересы» и пр.) для описание американской политики в рамках ПРО, а также очерчивает на самом общем уровне проблемное поле предстоящего исследования. Проблема развертывания ПРО - это не просто часть внешней политики и политики национальной безопасности США. Одновременно ПРО является и «ответом» на вызовы международной среды (эти вызовы восприняты политической элитой США не напрямую, а опосредованно через систему различных идеологий и дискурсов), и предметом внутриполитической борьбы, и фактором глобальной стабильности (не-стабильности). Первые системы ПРО стали разрабатываться именно в условиях «холодной войны», равным образом, как и Договор о ПРО 1972 г. был ее порождением. С окончанием глобального противостояния и резким скачком в области НТР ситуация изменилась. Ныне США развертывают глобальную ПРО не только для того, чтобы закрепить собственную неуязвимость в военном отношении. Трансформация акцентов со стратегической ПРО к ПРО ТВД (нестратегической), наравне с наращиванием элементов «тактической ПРО» в Европе, в АТР и регионе Персидского залива, является свидетельством стремления Вашингтона стать единственным гарантом региональных подсистем безопасности.

[1] См. подробнее: Паршкова Ю.Ю. Перспективы создания национальной ПРО США и международная безопасность / Ю.Ю. Паршкова // Вестник МГИМО-Университета. - 2015. - № 1. - С. 55.

[2] Butt Y, Postol Th. Upsetting the reset: the technical basis of Russian concern over NATO missile defense. FAS Special Report №1. September, 2011 - Mode of access: http://fas.org/pubs/_docs/2011%20Missile%20Defense%20Report.pdf // Козин В.П. Эволюция противоракетной обороны США и позиция России (1945-2013). - М.: РИСИ, 2013. С. 27-29

[3]Совместный всеобъемлющий план действий по иранской ядерной программе. [Электронный ресурс]. Официальный сайт газеты «Коммерсант». - Режим доступа: http://www.kommersant.ru/doc/2768104

[4] Заявления Путина В.В. для прессы и ответы на вопросы журналистов по итогам российско-финляндских переговоров. [Электронный ресурс]. Официальный сайт Президента России. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/52312

[5] The National Military Strategy of the United States of America. [Electronic resource]. Joint Chiefs of Staff website. - Mode of access: http://www.jcs.mil/Portals/36/Documents/Publications/2015_National_Military_Strategy.pdf

[6] National Security Strategy. Washington. February 2015. [Electronic resource]. The White House official website. Mode of access: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf

[7]Совещание послов и постоянных представителей Российской Федерации. [Электронный ресурс]. Официальный сайт Президента России. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/52298 // Заявления для прессы и ответы на вопросы журналистов по итогам российско-финляндских переговоров. [Электронный ресурс]. Официальный сайт Президента России. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/transcripts/52312 // Заявления для прессы по итогам российско-китайских переговоров. [Электронный ресурс]. Официальный сайт Президента России. - Режим доступа: http://kremlin.ru/events/president/news/52273

[8] Совместное заявление Президента Российской Федерации и Председателя Китайской Народной Республики об укреплении глобальной стратегической стабильности. [Электронный ресурс]. Официальный сайт Президента России. - Режим доступа: http://kremlin.ru/supplement/5098

[9] Успешная реализация первых этапов ЕвроПРО выразилась в том, что США разместили:

- боевые корабли, оснащенные передовой системой ПРО Иджис, с противоракетами «Стандарт - 3» в Средиземном море (Испания-Рота);

- радар AN/TPY-2 в Турции, способный отслеживать запуски ракет;

- базу ПРО в Румынии (и Польше к 2018), оснащенную системой «Иджис Эшор», наземного варианта противоракетного комплекса «Иджис»;

- перемещение кораблей с БИУС «Иджис» в акватории Черного, Балтийского и Баренцева морей, способных перехватывать российские МБР.

[10] Завершение строительства позиционного района в Польше и установка ракет-перехватчиков на нем планируется на конец 2018 г.

[11] Тимофеев И.Н. Мировой порядок или мировая анархия? Взгляд на современную систему международных отношений: рабочая тетр. № 18/2014 / И.Н. Тимофеев; под ред. И. С. Иванова. - Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: Спец книга, 2014. — с. 12

[12] Наиболее значимые труды, в которых отражается основная идея либеральной парадигмы, помимо зарубежных авторов, принадлежат также таким российским ученым как:

М.М. Лебедева Невоенные аспекты международной безопасности /М.М.Лебедева, К.П.Боришполец, А.В.Крутских, А.В.Худайкулова// Современные международные отношения / Под ред. А.В. Торкунова, А.В. Мальгина. - М.: Аспект Пресс, 2017. - С. 537-564;

Т.А. Алексеева Противоречие между либеральным и республиканским идеологическими принципами, их отражение в эволюции современной политической науки / Т.А. Алексеева // История политических учений / Под ред. А.И. Демидова. - М.: Норма-ИНФРА-М, 2012. - С. 347-368;

А.И. Никитин Международные конфликты: вмешательство, миротворчество, урегулирование. Москва: Издательство «Аспект Пресс», 2017. — 384 с;

А.Ю. Мельвиль Опыт количественного и качественного анализа факторов демократизации // Метод. 2011. № 2. С. 295-318 и др.

[13] Kant I. Toward Perpetual Peace: a Philosophical Sketch. [Electronic resource]. Mode of access: http://www.earlymoderntexts.com/assets/pdfs/kant1795_1.pdf

[14] Holsti O.R., Hopmann T.P., and Sullivan J.D. Unity and Disintegration in International Alliances: Comparative Studies, New York: Wiley, 1973. - p.85.

[15] Russett B. Grasping the Democratic Peace: Principles for a Post-Cold War World. Princeton University Press, 1994. - 192 p.

[16] Wendt A. Anarchy Is What States Make of It: The Social Construction of Power Politics. International Organization #46 (2), 1992 - pp.391-425.

[17] Шаклеина Т.А. Россия и США в мировой политике: Научное издание - 2-е изд., испр. и доп. - М: Издательство «Аспект Пресс», 2017. - с. 20-25;

[18] Mearsheimer J.J., Walt S.M. The Case for Offshore Balancing. A Superior U.S. Grand Strategy // Foreign Affairs, 2016/ July-August. Vol. 95- №4 - рр. 70-83.

[19] Шаклеина Т.А. Россия и США в мировой политике: Научное издание - 2-е изд., испр. и доп. - М: Издательство «Аспект Пресс», 2017. - 336 с;

[20] Богатуров А.Д. Контрреволюция ценностей и международная безопасность//Лидерство и конкуренция в мировой политике. Россия и США/ отв. ред. А.Д. Богатуров, Т.А. Шаклеина. - М.: УРСС, 2009. - с. 9-24;

[21] Косолапов Н.А. Контуры нового миропорядка / Н. А. Косолапов // Внешняя политика и безопасность современной России, 1991-2002. Хрестоматия. В 4 т./ МГИМО(У) МИД России; Рос. ассоциация междунар. исследований; ИНО-Центр (Информация. Наука. Образование); Сост. Т.А. Шаклеина. - М.: РОССПЭН, 2002. - С. 93-113;

[22] Подберезкин А.И. Вероятный сценарий развития международной обстановки после 2021 года. / А.И.Подберезкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, Центр военно-политических исследований МГИМО (У) МИД России; ОАО «Концерн ПВО „Алмаз Антей“». — М. : МГИМО-Университет,

— 325 с;

[23] Печатнов В.О. Динамика соперничества СССР и США в период “холодной войны" 1945-1991 / В.О.Печатнов // "Круглый стол" Российской ассоциации историков-американистов. Американский Ежегодник 2015. - М.: Ленанд,

- С.42-47;

[24] Симония Н. А., Торкунов А. В. Новый мировой порядок: от биполярности к многополюсности. - Полис. Политические исследования. - 2015.- № 3. - С. 27-37;

[25] Предтечами реализма принято считать древнегреческого историка Фукидида (рассмотрение Пелопонесской войны с позиции выявления интересов противоборствующих сторон), Н. Макиавелли (сформулировал принцип политического интереса как основополагающего для понимания политического, тем самым провозгласив отказ от телеологического рассмотрения данной сферы) и Т. Гобса (выдвинул принцип «войны всех против всех», который послужил прообразом международной анархии). Уже в XX веке основные положения реализма были изложены в работах Р. Нибура, Г. Моргентау, Дж. Кеннана, Г. Киссинджера, А. Шлезингера (эта теория разрабатывалась одновременно и академическими теоретиками, и политиками-практиками).

[26] Niebuhr R. The Children of Light and The Children of Darkness, p. 9.

[27] Booth K., Wheeler N. The security dilemma: fear, cooperation and trust in world politics. N.Y. Palgrave McMillan, 2008. - pp. 3-21.

[28] Keohane R. International Institutions and State Power: Essays in International Relations Theory (Westview, 1989)

[29] Waltz, Kenneth N. Theory of International Politics. London: Addison-Wesley, 1979.

[30] Waltz, Kenneth N. Theory of International Politics. London: Addison-Wesley.1979.

[31] The National Security Strategy. February 2015. Washington. [Electronic resource]. The White House official website - Mode of access: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf

[32] В Стратегии национальной безопасности США указывается, что «вооруженные силы США должны быть достаточными для того, чтобы у потенциальных противников не возникало даже мысли о наращивании военной мощи в надежде обойти или догнать Соединенные Штаты». См подробнее: The National Security Strategy. February 2015. Washington. [Electronic resource]. The White House official website - Mode of access: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf

[33] Waltz, K. N. Theory of International Politics. London: Addison-Wesley.1979, - pp. 118-121: См., например: Тимофеев И.Н. Дилемма безопасности: риск вооруженного конфликта между великими державами / И.Н. Тимофеев // Полис. - 2009. - № 4. - С. 8-34. // Троицкий М.А. Международная и национальная безопасность: современные концепции и практика/ М. А. Троицкий. - М.: МГИМО-Университет, 2006. - 50 с.

[34] Waltz K. The origins of war in neorealist theory: arguments on causes of war and peace// Betts R. (ed.) Conflict after the cold war. Boston: Allyn and Bacon, 1994. P.89.

[35] Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. СПб: Наука, 2004, С. 50

[36] Чихарев И.А., Косорукое А.А. Неоклассический реализм: к проблеме соотношения переменных глобального и национально-государственного уровней в формировании внешнеполитического курса // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. 2010. № 1. С. 53-55.

[37] Neoclassical Realism, the State, and Foreign Policy / Ed. by St. Lobell, N. Ripsman, J. Taliaferro. Cambridge, 2009. P. 28-29.

[38] Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. СПб: Наука, 2004, С. 13

[39] Сафиров А.Г. Теория «политического реализма» в США и советско-американские отношения. Академия Наук СССР Институт научной информации по общественным наукам. Научно-аналитический обзор. М., 1977. - с. 12. Цит. по: Niebuhr R. On interpretation of Christian ethics. NY, 1935, p. 189.

[40] Morgenthau H. J. Politics in the XX century, vol. 1, p. 91 // Morgenthau, H. J. ([1948] 1960) Politics Among Nations: The Struggle for Power and Peace, 3rd edn. New York: Alfred A. Knopf.

[41] Сафиров А.Г. Теория «политического реализма» в США и советско-американские отношения. Академия Наук СССР Институт научной информации по общественным наукам. Научно-аналитический обзор. М., 1977. - с. 25

[42] Morgenthau H.J. Politics among nations, p. 195

[43] Waltz K. Theory of international politics, рр. 79-81

[44] Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. СПб: Наука, 2004, - с. 69

[45] Waltz K. Globalization and American power// The national interest. Spring 2000. P.55.

[46] См., например: Waltz, Kenneth N. (1979) Theory of International Politics. London: Addison-Wesley. // Mearsheimer, J. J. (2001) The Tragedy of Great Power Politics. New York: W.W. Norton.

[47] Козин В.П. Эволюция противоракетной обороны США и позиция России. М., 2013. С. 64.

[48] National Security Strategy. February, 2015. The White House. Washington. Available at: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf

[49]Quadrennial Defense Review 2014. U.S. Department of Defense. Available at:

http://www.defense.gov/pubs/2014_Quadrennial_Defense_Review.pdf

[50] Ballistic Missile Defense Review Report. February, 2010. U.S. Department of Defense website. Available at: http://www.defense.gov/bmdr/docs/BMDR_101_MASTER_2_Feb.pdf

[51] Судаков С.С. Американская исключительность. М.: Издательство «Международные отношения», 2016. - с. 314

[52] Mearsheimer, J. J. The Tragedy of Great Power Politics. New York: W.W. Norton. 2001, - p. 34

[53] Там же, p. 131

[54] Там же, p. 55

[55] Waltz K. The origins of war in neorealist theory: arguments on causes of war and peace.

190Mearsheimer, J. J. The Tragedy of Great Power Politics. New York: W.W. Norton. 2001, - p. 338

[57] Сетов Н.Р. Политический реализм: теория и метод /Н.Р. Сетов. — М.: Издательство Московского университета,

2013. — с. 122

192Совместное заявление Президента Российской Федерации и Председателя Китайской Народной Республики об укреплении глобальной стратегической стабильности. http://kremlin.ru/supplement/5098

[59] Тимофеев И.Н. Мировой порядок или мировая анархия? Взгляд на современную систему международных отношений: рабочая тетр. № 18/2014 / И.Н. Тимофеев; под ред. И. С. Иванова. - Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: Спец книга, 2014. — с. 12

[60] Торкунов А.В. Вступительное слово. Россия, Китай и новый миропорядок XXI века: проблемы и перспективы: материалы 5-й российско-китайской науч.-практ. конф., Москва, 26-27 окт. 2000 г. / МГИМО(У) МИД России ; отв. ред. А.Д. Воскресенский ; редкол.: А.В. Торкунов, Ян Чэнсюй, А.Ю. Мельвиль, Ся Ишань. - М. : МГИМО, 2001. - с. 3-5 // Тимофеев И.Н. Мировой порядок или мировая анархия? Взгляд на современную систему международных отношений: рабочая тетр. № 18/2014 / И.Н. Тимофеев; под ред. И. С. Иванова. - Российский совет по международным делам (РСМД). — М.: Спец книга, 2014. — с. 12 // Кулагин В.М. Мир в XXI веке: многополюсный баланс сил или глобальный pax democratica? (Гипотеза "демократического мира" в контексте альтернатив мирового развития). / Полис, 2000, № 1. - С. 23-37 // Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналитич. доклад / А.И. Подберезкин, Р.Ш. Султанов, М.В. Харкевич [и др.] ; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, Центр военно-политических исследований. — М.: МГИМО-Университет, 2014. — 165 с.

[61]Судаков С.С. Американская исключительность. М.: Издательство «Международные отношения», 2016. - с. 316

[62] Торкунов А.В. Вступительное слово. Россия, Китай и новый миропорядок XXI века : проблемы и перспективы : материалы 5-й российско-китайской науч.-практ. конф., Москва, 26-27 окт. 2000 г. / МГИМО(У) МИД России ; отв. ред. А.Д. Воскресенский ; редкол.: А.В. Торкунов, Ян Чэнсюй, А.Ю. Мельвиль, Ся Ишань. - М. : МГИМО, 2001. - с. 3-5

[63] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. /А.И. Подберезкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) М-ва иностр. дел Рос. Федерации, Центр военно-политических исследований МГИМО МИД России. - М.: МГИМО - Университет, 2015. - 169 с. // Торкунов А.В. Вступительное слово. Россия, Китай и новый миропорядок XXI века: проблемы и перспективы: материалы 5-й российско-китайской науч.-практ. конф., Москва, 26-27 окт. 2000 г. / МГИМО(У) МИД России ; отв. ред. А.Д. Воскресенский ; редкол.: А.В. Торкунов, Ян Чэнсюй, А.Ю. Мельвиль, Ся Ишань. - М. : МГИМО, 2001. - с. 3-5

[64] Введение в прикладной анализ международных ситуаций. Под ред. Т.А. Шаклеиной. М.: ЗАО Издательство «Аспект Пресс», 2014. - с. 139