Вопрос эффективности создаваемых систем ПРО, как показано выше, является одним из наиболее острых и неизменно поднимался в США с конца 1960-х гг., ставя под сомнение целесообразность выделения столь крупных средств на развитие данного вида вооружения. Проблема эффективности с точки зрения ныне заявляемых целей (защита от угроз Северной Кореи и Ирана) вряд ли требует подробного рассмотрения: данные страны на сегодняшний день не располагают соответствующими технологиями угрожать территории Соединенных Штатов, а уже созданные системы противоракетной обороны, как минимум, на несколько десятилетий вперед обошли потенциальные возможности

417

этих стран .

418

США стремятся, как заявлено в официальных документах , к защите своего национального суверенитета и своих национальных интересов от ракетных

угроз со стороны Ирана и Северной Кореи, на практике, Соединенные Штаты бояться потерять роль мирового лидера, так как на международную арену выходят также другие государства, такие как Россия и Китай, которые могут, как заявлено в национальной оборонной стратегии, составить конкуренцию в борьбе за власть и бросить глобальный вызов военной безопасности США. Решение о размещении военной инфраструктуры вне своих национальных границ принимаются президентом и его советниками, в то время как роль Конгресса в принятии военных решений (в том числе и о начале войны) после Второй мировой войны, пошла на убыль. Большинство официальных документов Соединенных Штатов написаны с позиции силы - ключевая роль силы для защиты своих национальных интересов[1]; изменения баланса сил в АзиатскоТихоокеанском регионе, на Ближнем Востоке и Африке для установления мира и стабильности[2] [3] [4] [5]; увеличения количества размещаемых элементов ПРО и своего военного контингента для борьбы с терроризмом и противодействию ракетным

421

угрозам .

422

Как справедливо отмечает А.И. Подберезкин , международная обстановка (МО) предопределяет военно-политическую обстановку (ВПО). Их связь может выражаться в следующей схеме (см. схему 1), из которой видно, что на сценарии ВПО оказывают влияние МО и другие невоенные области факторов, которые сами в свою очередь, влияют на МО , а военные и невоенные области взаимозависимы:

Схема 1. Связь МО и ВПО

я

н

и

я

ч

ю

о

л

Я

X

<и

о

ва

<и

I

W

я

ч

ю

о

R

я

X

X

<и

о

Вариантов развития сценариев международной обстановки бесчисленное количество, все будет зависеть от того, какие именно факторы взяты за основу - технологические, демографические, экономические, экологические, военные и т.д. Затем, из этого количества нужно выделить «наиболее важные для России тенденции в развитии ее отношений с отдельными субъектами МО»[6]. Г оворя о проблеме развертывания широкомасштабной ПРО США и последствий для национальной безопасности России, следует сразу отбросить нереалистичные сценарии, когда, например, Соединенные Штаты частично отказываются от размещения широкомасштабной ПРО вне своих национальных границ, в частности, от развертывания ракет-перехватчиков в Польше и Румынии, значительно сокращают программу ПРО для АТР, и ограничиваются только военным сотрудничеством с НАТО и предоставляют юридические гарантии ненаправленности систем ПРО против России. Благодаря этому, возможно возобновление российско-американского сотрудничества в области ПРО и

деятельности Совета Россия-НАТО. Представляется вряд ли возможным даже частичный отказ от уже развёрнутых систем ПРО в Румынии, или только начатое размещение таких же систем в Польше к 2018 году. Тем более, еще менее реалистично сворачивание военно-технического сотрудничества США со странами-союзниками в АТР.

В этой связи, необходимо оценивать перспективы эффективности американской ПРО с точки зрения ее способности повысить безопасность США, при этом, выступая как оружие и защита (от баллистических ракет промежуточной и межконтинентальной дальности), и «нападения» (противоспутниковое оружие). А потому, система ПРО неотделима от совершенствования ядерных и обычных видов вооружения. В контексте диссертационного исследования, представляется более целесообразным выделить основные факторы, от которых зависит эффективность разворачиваемой глобальной системы ПРО.

Ключевым на сегодня, по-прежнему, остается технологический фактор, а именно вопрос построения действительно надежной системы противоракетной обороны, что сопряжено с технической сложностью. По сути, речь идет о построении такой системы, которая вне зависимости от погодных условий могла бы поражать баллистические ракеты, несмотря на малые размеры их боеголовок, высокую прочность и ограниченное количество времени, на значительном удалении от обороняемого объекта. При этом, противоракеты должны преодолеть системы защиты и самостоятельно произвести селекцию ложных целей. На сегодняшний день, существующие у США противоракетные системы на учениях добиваются примерно 78% попаданий в одиночные цели, что является весьма высоким показателем[7]. Также, современные радары (например, РЛС AN/TRY-2) способны одновременно отслеживать до 100 объектов. Однако эти успехи вовсе не означают, что в случае массового запуска баллистических ракет данные системы ПРО смогут успешно поразить десятки целей.

Важно подчеркнуть, что только Россия и Китай обладают на сегодняшний день МБР, способными нанести серьезный ущерб территории США. Из существующих сегодня систем ПРО им могут противостоять только 30 ракет- перехватчиков, размещенных в Калифорнии и на Аляске (первые два позиционные района ПРО). Кроме того, существует вероятность, что против МБР будут эффективны БИУС «Иджис», оснащенные современными ракетами SM-3 Block 2A и Block 2B. Корабли, оснащенные данными системами, находятся на боевом патрулировании в Средиземном море и у берегов Японии.

Элементы ПРО могут использоваться не только для защиты против баллистических ракет. В частности, ракеты SM-3 могут эффективно сбивать космические спутники, что является важным преимуществом во время потенциального вооруженного конфликта: управление войсками многих стран строится через спутниковую связь. Более того, указанные ракеты-перехватчики могут использоваться для запуска гиперзвуковых воздушных планеров, т.н. глайдеров, которые с 2003 г. разрабатываются Министерством обороны США, Глайдеры предназначены для полета с гиперзвуковой скоростью. Разрабатываемый глайдер Hypersonic Test Vehicle может нести на себе боезаряд до 400 кг и поражать высокозащищенные цели.

Вместе с тем основной упор США делают на развитии ПРО ТВД, которые позволяют Вашингтону выступать гарантом региональной стабильности в Европе, на Ближнем Востоке, а также в АТР (северо-восточная Азия). Соответственно, речь идет о достижении преимущественно политических и экономических (продажа ракетных комплексов) целей, которые лишь отдаленно связаны с национальной безопасностью.

Эффективность глобальной системы ПРО США не менее сильно обусловлена политическим фактором, который заключается в том, что размещение элементов ПРО за пределами национальной территории требует согласия других стран. В Европе основой для глобальной системы ПРО становятся страны НАТО. О необходимости сопряжения американской и натовской систем ПРО еще в 2007 г. заявил генсек НАТО Яаап де Хооп Схеффер.

В дальнейшем, практически на всех ежегодных саммитах НАТО вопросу ПРО уделялось немалое внимание; участники призывали к необходимости обеспечить защиту вооруженных сил альянса, увязывая развитие противоракетных систем с принципов коллективной обороны и неделимости коллективной безопасности.

Акцент в рамках НАТО был сделан на повышении уровня взаимодействия различных национальных систем ПРО и формировании единых принципов функционирования, систем данных и командных центров. В частности, в Великобритании, Дании, Норвегии и Турции размещены РЛС. Испания предоставила порт в г. Рота в качестве базы для четырех американских эсминцев, оснащенных БИУС «Иджис» и осуществляющих постоянное патрулирование в Средиземном море. Также Германия и Дания располагают в общей сложности 6 кораблями, оснащенными РЛС ПРО, а Нидерланды в конце 2011 г. заявили о готовности придать на четырех фрегатах уже имеющимся радарам ПВО функции РЛС ПРО[8] [9]. Нельзя забывать и про размещение элементов ЕвроПРО на территории Польши и Румынии. Кроме того, нельзя не указать, что у Великобритании, Испании, Италии, Нидерландов, Франции и Г ермании имеются собственные ограниченные средства перехвата баллистических ракет.

Не меньшее значение имеют совместные программы НАТО. С 2005 г. реализуется программа под названием «Активная эшелонированная система ПРО ТВД», кроме того, осуществляется программа MEADS (США, Германия и Италия) по разработке новых противоракет, способных поражать пилотируемые и беспилотные средства воздушного нападения, включая тактические и оперативнотактические ракеты . Более того, в системе построения интегрированной ПРО оказались задействованы для оперативного взаимодействия уже имеющиеся у ЕС командно-управленческие структуры, в частности Европейский интегрированный центр ВВС и ПРО в Айнзидлерхофе, в Германии. В конце 2012 г. прошли первые совместные учения: американский эсминец в Средиземном море получил сигнал о ракетном нападении, который был передан в Германию, а оттуда - на боевые позиции ЗРК ПРО «Пэтриот» на Крите. Учебная баллистическая ракета была сбита.[10]

В АТР ключевыми союзниками США являются Япония, Южная Корея, Австралия. В Японии находятся РЛС ПРО и четыре американских эсминца с БИУС «Иджис». Также Япония закупает у США системы ПРО, а японские компании совместно с американскими занимаются совершенствованием ракет- перехватчиков SM-3.

Как отмечала Е.А. Дегтярева: «США стараются добиться синергетического эффекта, создавая интегрированную систему управления глобальной ПРО, в том числе посредством модернизации систем ПВО и ПРО, ранее поставляемых союзникам, и последующего их подключения к единой системе управления ПРО С2ВМС либо обеспечения оперативной совместимости с данной системой»[11]. Зависимость (в той или иной степени) США от разных стран означает, что эффективно создаваемая система ПРО будет работать только в том случае, если политические отношения с союзниками будут поддерживаться на должном уровне. Развитие совместных систем ПРО, интеграция оперативно-командных систем способствует налаживаю международной интеграции, однако достигнутый в военном отношении успех (улучшение оперативного взаимодействия, размещение дополнительных элементов ПРО) сам становится зависимым от политического взаимодействия. Серьезный политический конфликт может нанести ущерб глобальной системе ПРО, а тем самым и национальной безопасности США.

Проблема эффективности глобальной ПРО связана и с тем, что она на практике становится фактором дестабилизации региональной стабильности. Создание ЕвроПРО вызывает глубокую озабоченность у России, поскольку официальные заявления о ненаправленности вовсе не объясняют того, зачем США нужно осуществлять столь высокие траты и выстраивать систему обороны против мнимых угроз. Не менее сложная ситуация складывается и в районе АТР, где размещение американских противоракет вызывает обеспокоенность у Китая. Тем самым США провоцируют две другие державы - Россию и Китай на совершенствование наступательных вооружений, что в свою очередь подрывает глобальную военно-политическую стабильность.

Развертывание противоракетной обороны - приоритетное направление для военной политики Соединенных Штатов. Для сохранения своего лидерства на международной арене, при условии развития военного потенциала Китая и России, США должны приложить максимум усилий для сдерживания России и Китая.[12] Поэтому США всегда будут находить способы оправдания своих затрат на размещение элементов ПРО по всему миру. Например, система ПРО в АТР легитимируется посредством угрозы со стороны Северной Кореи, в то время как угроза от Ирана оправдывает размещение элементов ПРО в Европе и на Ближнем Востоке. Тем самым, если - гипотетически - обе проблемы будут разрешены (например, внутренняя эволюция северокорейского и иранского режимов, их демократизация и отказ от военных программ), то потребуются новые способы легитимации развертывания систем ПРО. Потенциально сегодня в качестве такого врага может выступить ИГИЛ, однако отсутствие у исламистов ракетных технологий (неподъемных для многих государств) сделает политику США по созданию глобальной ПРО еще более странной. Это заставляет сделать предположение о заинтересованности Вашингтона в сохранении обозначенных конфликтов в замороженном состоянии, а также поиска иных оснований, которые могли бы убедить европейских или азиатских союзников в необходимости идти на сотрудничество в области ПРО и закупать те или иные системы противоракетной обороны.

[1]The National Security Strategy. February 2015. Washington. [Electronic resource]. The White House official website - Mode of access: https://www.whitehouse.gov/sites/default/files/docs/2015_national_security_strategy.pdf

[2]Quadrennial Defense Review.

[3]Ballistic Missile Defense Review Report. U.S. Department of Defense. February, 2010. [Электронный ресурс]- http://www.defense.gov/bmdr/docs/BMDR_101_MASTER_2_Feb.pdf

[4] Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в XXI веке: аналитич. доклад / А.И. Подберезкин, М.А. Мунтян, М.В. Харкевич [и др.]; рук. авт. коллектива А.И. Подберезкин; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России, Центр военно-политических исследований. - М.: МГИМО-Университет, 2014. - 175 с.

[5]Подробнее см. Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. / А.И. Подберезкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. - М.: МГИМО-Университет, 2015. - 52-53

[6] Подберезкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. / А.И. Подберезкин. Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД России. - М.: МГИМО-Университет, 2015. - с. 108-109

[7] Козин В.П. Эволюция противоракетной обороны... С. 109.

[8] Козин В. Эволюция противоракетной обороны.... С. 119.

[9] Козин В. Эволюция противоракетной обороны. С. 136.

[10] Tigner B. NATO marks successful life-fire test for BMD command and control // International Defense Digest. 2012. December. P. 4-5.

[11] Дегтярева Е.А. Новый формат международной кооперации США в сфере противоракетной обороны // Вестник МИГМО-Университета. 2013. № 4. С. 121.

[12] См. главу I (1.1.) Mearsheimer, J. J. The Tragedy of Great Power Politics. New York: W.W. Norton. 2001, - p. 55