Гражданское право призвано обеспечить защиту основных конституционных, главным образом, частных прав специфическими отраслевыми средствами. В отраслевом законодательстве должны конкретизироваться конституционные положения о праве субъектов правоотношений на защиту прав и законных интересов, в том числе возможность применения самозащиты с помощью конкретных отраслевых мер. Как выше уже было отмечено, в настоящее время в ГК РФ упоминается о самозащите как о пресекательном способе защиты гражданских прав, при этом норма ст. 14 ГК РФ, по сути, никак не связана с иными нормами закона, допускающими возможность совершения односторонних и самостоятельных мер защиты, например, в рамках договорных правоотношений, так называемых оперативных мер защиты, что дает основание теории права считать их самостоятельным юридическим понятием. Представляется, что первоначальная цель введения самозащиты в ГК РФ была связана с необходимостью отражения вышеуказанных конституционных положений, поэтому развернутого и системного правового регулирования этого института нет до сих пор. Наиболее приемлема для современного гражданского права квалификация понятия «самозащиты» как формы защиты права, которая целиком регламентирована нормами материального права. Форма самозащиты предполагает возможность применения способов самозащиты (пресечение нарушений и их угроз, а также восстановление нарушенных прав), которые в свою очередь реализуются в возможности применения конкретных правовых мер, которые носят самостоятельный характер и в гражданском праве осуществляются в одностороннем порядке в различных правоотношениях.

Рекомендации по совершенствованию понятия самозащиты в правовых отраслях, разработанные общей теорией права предусматривают: во-первых, необходимость перечисления в отраслевом законодательстве некоторых способов самозащиты прав; во-вторых, установление детальных оснований и условий ее правомерности; в-третьих, отмечается нормативная неопределенность критериев соразмерности самозащиты прав, что сдерживает субъектов в самостоятельной защите собственных прав. В связи с такой ситуацией в отраслевом регулировании самозащиты снижается ее эффективность[1]. Отсутствует также оговорка о возможности выбора субъектом любой формы реализации её способов при соблюдении условий правомерности. Законодатель подталкивает субъектов к «пробным мерам», законность которых, в итоге может определить только суд[2] [3]. Возникает ситуация, когда в действиях субъектов, причинивших соразмерный вред для защиты своих прав, судами усматриваются признаки самоуправства (ст. 330 УК РФ) на том основании, что возможность совершения таких действий не нашли отражения в законодательстве, а потому признаются нарушением установленного порядка. Все это свидетельствует о неэффективности механизма самозащиты в отраслях права, наличие этих же недостатков можно констатировать в отрасли гражданского права. Поэтому наука теории права рекомендует разрабатывать неизвестные законодательству способы самозащиты прав, предлагать, обосновывать и апробировать формы их реализации166. Таким образом, эффективность не только самозащиты прав, но и защиты гражданских прав в целом зависит от того, насколько грамотно и подробно отраслевое законодательство регулирует возможность применения конкретных односторонних правозащитных мер в различных его подотраслях, главным образом, в динамичном обязательственном праве.

Одностороннее юридически значимое поведение субъектов в гражданских правоотношениях чаще всего направлено на защиту своих прав, поскольку организационно-преобразовательный механизм, в противоположность правозащитному, в гражданских правоотношениях предполагает взаимное согласование воли, которое является основным регулирующим инструментом в частном праве. Одностороннее проявление воли в механизме защиты прав можно охарактеризовать как реализацию конкретной меры самозащиты права, то есть без поддержки каких либо государственных органов на момент совершения самостоятельных действий субъекта. Право на реализацию односторонних правозащитных действий связано с фактом нарушения права, или угрозой такого нарушения. Эти юридические основания предполагают обоснованность односторонних защитительных действий, такие односторонние действия уже не являются анормальными, а становятся допустимыми и правомерными и реализуются, таким образом, в составе юридических фактов. Причем угроза совершения нарушения субъективных прав лица может влечь идентичные правовые последствия, что и реальное нарушение прав, или даже более серьезные. Например, согласно с п. 2 ст. 714 ГК РФ «если подрядчик не приступает своевременно к исполнению договора подряда, или выполняет работу настолько медленно, что окончание ее к сроку становится явно невозможным, заказчик вправе отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков». В представленном случае есть только угроза нарушения договора (предвидимое нарушение). Подобный отказ от договора как самостоятельная правозащитная мера, применяется и в случае реального нарушения договора, например, согласно с п. 2 ст. 475 ГК РФ «в случае существенного нарушения требований к качеству товара (обнаружение неустранимых недостатков, недостатков, которые не могут быть устранены без несоразмерных расходов или затрат времени, или выявляются неоднократно, либо проявляются вновь после их устранения, и других подобных недостатков) покупатель вправе по своему выбору: отказаться от исполнения договора купли-продажи и потребовать возврата уплаченной за товар денежной суммы; потребовать замены товара ненадлежащего качества товаром, соответствующим договору». Как можно видеть, Закон вводит одинаковые правовые возможности одностороннего пресекательного правозащитного действия контрагента договорного правоотношения к нарушению состоявшемуся и лишь предполагаемому (угрожаемому) в виде возможности отказа от договора. Следовательно, различие в характере нарушения права в гражданских правоотношениях не всегда вызывает пропорционально различные по степени обременительности для нарушителя правовые последствия, согласно с ГК РФ. С учетом сложившихся многовековых традиций регулирования тех или иных обязательств из гражданского договора могут устанавливаться различные правовые последствия их нарушений, для каждого договора по- разному, поэтому стройной закономерности между характером нарушения права и возможными правовыми последствиями не существует. Подобные нормы могут подвергаться изменениям и корректировкам с развитием обязательственного права. Все же такая радикальная мера, как отказ от исполнения обязательства и соответственно расторжение договора должна быть допустимой к одностороннему применению в исключительных правозащитных ситуациях, когда иной возможности пресечь нарушение не представляется возможным. В приведенных примерах нарушитель договора купли-продажи несет даже менее обременительные последствия, чем только предполагаемый нарушитель договора подряда в отношении возмещаемых убытков, в то время как, правоотношение защитительно прекращается в обеих ситуациях. Следует обратить внимание, что в специальном законодательстве могут возникать и некоторые специфические особенности одностороннего расторжения договора в правозащитном порядке, например, согласно с п. 14 ст. 95 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», подобное расторжение контракта происходит не с момента решения об этом заказчиком и сообщения в предусмотренных законом формах об этом исполнителю, а предоставляется десятидневный срок, в течение которого контрагент может исправить нарушения. По сути, закон ввел особенную оперативную правозащитную меру, не предусмотренную ГК РФ. В течение десятидневного срока не вступившее в силу решение об одностороннем отказе от исполнения контракта выступает стимулирующей оперативно-обеспечительной мерой, позволяя нарушителю контракта исправить, если это еще возможно, нарушение контракта, которое и явилось основанием для решения заказчика о применении меры отказа от исполнения контракта и его расторжения. Однако такое правило не применяется в случае повторного нарушения поставщиком (подрядчиком, исполнителем) контракта. Лишь в некоторых правовых ситуациях в договорных правоотношениях меры самозащиты пресекают нарушение прав или угрозу такого нарушения посредством самого радикального способа воздействия на такое правоотношение - посредством одностороннего его изменения или прекращения. Дальнейшее его развитие уже нежелательно для сторон в связи с фактом нарушения или угрозы нарушения субъективного права контрагента, то есть происходит преобразование или полное прекращение правоотношения. Причем такие преобразовательные действия тоже носят частично стимулирующий (обеспечительный), характер, но, как правило, реализация таких действий уже не рассчитана на возможное исправление нарушения в правоотношении, то есть как таковое воздействие на волю контрагента, если решение по отказу от договора принято, не происходит. Оно носит лишь косвенный характер и не имеет яркой обеспечительной направленности, нежели, например такая мера, как приостановление исполнение обязательства или удержание имущества должника. В то же время и приостановление исполнения обязательства, удержание вещи должника, да и другие односторонние обеспечительные правозащитные меры, например, перевод на аккредитивную форму расчетов, частично изменяют обязательство, идеальная модель, которая уже, в принципе, изменена фактом нарушения субъективных прав контрагентом. Поэтому временное движение правоотношения происходит и при применении односторонних обеспечительных правозащитных мер, но применение таких мер не имеет изначальной цели разрушить базовую структуру такого правоотношения, наоборот есть попытка склонить контрагента к его идеальной модели, заложенной взаимной волей в договоре. Поэтому различные односторонние правозащитные меры по разному воздействуют на динамику договорного правоотношения. Все они носят так называемый оперативный характер, но классифицировать их лучше как раз по способу воздействия на правоотношение, в котором они реализуются, а именно, на односторонние правозащитные обеспечительные меры и односторонние преобразовательные меры.

Понятие односторонних действий по самозащите права неразрывно связано с понятием одностороннего поведения субъекта гражданско-правовых отношений, его гражданско-правовой активностью[4], их применение всегда носит более широкий правоохранительный характер, поскольку защита является частью широкого понятия охраны прав. Защитительное поведение субъекта в рамках правоотношения, как правило, реализуется в виде допустимых к совершению мер. При применении мер самозащиты в рамках материальных правоотношений реализуется не только охранительная функция гражданского права, но и организационно-преобразовательная и воспитательная[5]. Воспитательная функция защиты тесно связана с самим фактом возможности применения самостоятельных инициативных правозащитных мер, гражданское право стимулирует участников правоотношений, предоставляя условия для их саморегуляции в связи с фактом нарушения. Как уже ранее было отмечено, односторонние правозащитные меры являются элементом проявления гражданской охранительной инициативы, активное поведение участников гражданских правоотношений, направленное на самостоятельную защиту прав является проявлением социальной активности субъектов гражданского права и выполняет воспитательную функцию. Самозащита в гражданском праве предполагает возможность ее применения в результате нарушения любых гражданских прав, хотя динамичные частные права преимущественно возникают из договорных правоотношений.

Необходимо разобраться в юридической терминологии и понятиях, связанных с односторонним самостоятельным правозащитным поведением субъектов гражданских прав, поскольку именно критерий односторонности их поведения роднит множество правозащитных мер, которые по-разному классифицируются в теории гражданского права. Для этого важно определиться, как все же следует понимать современный термин «самозащита гражданских прав» в отрасли гражданского права. В широком смысле под самозащитой гражданских прав могут пониматься любые действия лица, связанные с защитой своих прав от нарушения, которые противопоставляются действиям, исходящим от государственных и иных компетентных органов. То есть, в широком смысле самозащитой является неюрисдикционная форма защиты прав, противопоставляемая защите с помощью юрисдикционных государственных и иных компетентных органов. Самостоятельное обращение с иском в суд (частная инициативная защита при помощи государственного органа) при таком широком подходе подпадает под понятие самозащиты, так же как и меры своеобразной самопомощи в процессуальных отношениях, например, видеозапись конкретного нарушения авторского права. В более узком смысле, в рамках материальных гражданских правоотношений самозащита реализуется в виде односторонних правозащитных мер, воздействующих на статику и динамику этого материального правоотношения: 1) сохранение его статичности (реализуется в основном во внедоговорных, абсолютных правоотношениях, а в договорных посредством стимулирующего воздействия на волю контрагента, который может устранить нарушения); 2) изменение правоотношения (например, в части неисполненного обязательства контрагент отказывается от его исполнения); 3) прекращение правоотношения (просрочка исполнения обязательства может влечь право полного отказа от его исполнения). То есть, под самозащитой в узком смысле следует понимать конкретную меру реализации защиты в одностороннем порядке, которая позволяет защитить субъективное право, то есть пресечь дальнейшее его нарушение или угрозу такого нарушения, а в некоторых ситуациях и восстановить нарушенное право (способы защиты). Представляется, что широкий подход возможно и уместен в понимании многоаспектного явления гражданской самозащиты как конституционно-правового явления, он также необходим для урегулирования самозащиты как формы защиты прав, но он не уместен в точном определении специфических отраслевых односторонних правозащитных мер, которые непосредственно направлены на пресечение и, возможно, восстановление права в рамках организационно-преобразовательных (динамичных) и иных материальных гражданских правоотношений, в которых и возникает нарушение субъективных гражданских прав, влекущих действия по защите. В этом смысле более уместным является понятие - «односторонние правозащитные меры в гражданских правоотношениях». Этот термин не нивелирует понятие самозащиты, он лишь уточняет, что речь идет о конкретных материально-правовых средствах защиты гражданских прав.

Термин «самозащита» был введен в отечественное законодательство в ГК РФ 1994 г., после конституционного признания права на самозащиту и в Декларации прав и свобод человека и гражданина 1991 г. Основой для введения в гражданское законодательство понятия самозащиты стала ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, где закрепляется, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещёнными законом». Государство не в состоянии предвидеть и предотвратить каждое отдельное правонарушение, поэтому государственная власть заинтересована в активной деятельности частных лиц по защите нарушаемых прав, особенно с построением новой системы экономических отношений и возрождением частного права, которое, как известно, построено на инициативе и максимальной автономии воли субъектов. Как отмечают Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг, в теории уже давно, еще до появления ст. 14 ГК РФ наметилось четыре основных подхода к определению содержания самозащиты гражданских прав[6] [7] [8] [9] [10]. Согласно первого выделенного авторами подхода самозащитой являются действия, направленные на защиту от нарушения своих гражданских прав только во внедоговорных отношениях (В.П. Грибанов , М.И. Усенко , В.А. Рясенцев ). Второй, выделенный авторами подход - это действия, направленные на защиту от нарушения своих гражданских прав во внедоговорных отношениях, а также некоторые действия, направленные на защиту своих прав в договорных отношениях, например, удержание вещи (М.И. Брагинский , Н.И. Клейн ); Третий подход - это действия, направ

ленные на защиту прав только в договорных отношениях (Г.Я. Стоякин ); Четвёртый подход - самозащита - это действия, направленные на защиту от нарушения своих гражданских прав, как во внедоговорных, так и в договорных отношениях (Ю.Г. Басин)[11] [12] [13]. Нет необходимости полемизировать относительно подходов Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг к классификации научных точек зрения на исследуемую проблему. Суть проблемы классификации таких теоретических воззрений на понятие самозащиты сводится в основном к вопросу, применима ли самозащита во всех гражданских правоотношениях или только в каких-то исключительных. Очевидно, что самозащита является частью понятия защиты гражданских прав, а поэтому она реализуется во всех гражданских правоотношениях, но с определенной степенью индивидуальности, зависимой от природы таких правоотношений.

Необходимо рассмотреть более детально представленную классификацию сторонников идеи самозащиты в гражданском праве и отметить, какая из представленных позиций наиболее отражает современное явление самозащиты гражданских прав. Следует заметить, что суть представленных подходов, так или иначе, сводится к идее особенности договорных отношений и их отличия от внедоговорных отношений, а соответственно и средств односторонней защиты в таковых. Безусловно, характер динамичных договорных правоотношений отличается от статичных абсолютных правоотношений, однако в совокупности они образуют единый организационно-преобразовательный механизм правового регулирования. Первая из представленных авторами позиций, как представляется, в наибольшей степени соответствовала советскому гражданскому праву, которое не закрепляло самозащиту гражданских прав ни в качестве способа защиты, ни в качестве формы их защиты; тем самым под ней подразумевались действия, признаваемые самозащитой уголовно не наказуемыми, а именно дей

ствия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости. В современном понимании и осмыслении гражданской самозащиты права такой подход слишком узок, поскольку односторонние самостоятельные защитные меры в гражданских правоотношениях могут быть и в рамках динамичных относительных правоотношений, а не только как средства защиты абсолютных прав. Действия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости являются наиболее серьезными мерами, применяемыми при существенном и весомом нарушении субъективных прав. После введения института самозащиты гражданских прав в качестве самостоятельного пресекательного способа защиты было бы ошибочным не развивать это понятие дальше, а ограничиться только традиционными представлениями о необходимой обороне и крайней необходимости, которые существовали и ранее как самостоятельные правовые механизмы, регулируемые уголовным правом со своими правилами и особенностями. Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг также не согласны с таким пониманием института самозащиты и приводят следующие аргументы. Во-первых, при самозащите действия управомоченного лица направлены на защиту своих гражданских прав, действия же в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости могут быть направлены на защиту не только своих прав, но и защиту прав и законных интересов другого лица, общества и государства. Во- вторых, действиями в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости могут защищаться, в отличие от самозащиты гражданских прав, не только гражданские права, а любые (политические, трудовые и иные) права. В-третьих, основанием для реализации права на самозащиту является любое нарушение гражданских прав, в то время как основанием для действий в состоянии уголовно-правовой необходимой обороны является совершённое преступление (административное правонарушение), а крайней необходимости - наличная опасность, угрожающая самому причинителю вреда или другим лицам, и т.п. В- четвертых, условия правомерности действий в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости и действий по реализации права на самозащиту, при всей их внешней схожести, нельзя рассматривать как полностью совпа

дающие. Следует согласиться с Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг в том, что самозащита и условия её правомерности (соразмерность нарушению и невозможность выхода за пределы действий, необходимых для его пресечения) - институт исключительно гражданского права, рассчитанный на различные случаи нарушения гражданских прав, а не только на действия субъектов в необходимой обороне и крайней необходимости. Эти механизмы урегулированы уголовным правом. Если необходимая оборона или крайняя необходимость будут признаны правомерными уголовным правом, то такие действия будут правомерными и с позиции гражданского права, только гражданское право своими нормами вводит необходимость компенсации причиненного вреда в случае крайней необходимости.

Позиция В.П. Грибанова в характеристике самозащиты гражданских прав также расходится с современным более широким видением самозащиты как формы защиты прав, предполагающей возможность самостоятельной защиты любых гражданских прав, вне зависимости от их характера (т.е. как договорных, так и внедоговорных). В.П. Грибанов под целью самозащиты понимал охрану только личности гражданина, права собственности и иных вещных прав .Таким образом, первый, обозначенный Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг подход в понимании самозащиты гражданских прав является слишком узким, он не рассматривает самозащиту гражданских прав в её более широком назначении, в частности и для договорных отношений, а при еще более усовершенствованном подходе в этом вопросе возможна и более разветвленная система норм о самозащите.

Далее следует проанализировать особенности второго подхода в понимании самозащиты, выделенного Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг. Так, М.И. Брагинский, Н.И. Клейн включили в институт самозащиты отдельные способы, предусмотренные в законе для договорных обязательственных правоотношений (удержание вещи), при этом не отметили о возможности применения самоза- [14] [15] щиты в договорных обязательствах в целом. Скорее этот подход основан на том представлении авторов, что удержание вещи подлежит и внедоговорному правовому регулированию. Поэтому, этот подход в понимании самозащиты идентичен первому. Действуя односторонним порядком в обязательстве, основанном на договоре, лицо также защищает себя от возможных негативных последствий его полного или частичного встречного неисполнения, для чего такое право ему и предоставляется. Отличие характера последствий таких односторонних правозащитных мер в договорном обязательстве в виде возможного даже прекращения правоотношения основывается на природе договорного правоотношения, а именно, договор, как правило, порождает временную правовую связь, цель которой существенно зависит от динамики дальнейшего развития взаимоотношений двух сторон. При существенных недостатках такой связи сторон (существенное нарушение обязательства) право делегирует возможность контрагенту пресечь такое нарушение прекращением правовой связи с контрагентом. Обязательство не статично и зависит от множества текущих факторов, поэтому и меры защитительные в таких правоотношениях направлены на иной правовой результат, нежели в абсолютных правоотношениях, которые всей своей сущностью реализуют стабильность (статику). Статика только тогда будет оправдывать смысл себя, если будет таковой оставаться. Поэтому основные средства защиты статики общественного отношения - это её проводники, меры которые обеспечивают статичный баланс общественного отношения. Таким образом, представленный подход не может рассматриваться как идеальный в современной потребности института самозащиты.

Согласно с третьим подходом в понимании института самозащиты, который, согласно исследованию Г.А Свердлык и Э.Л. Страунинг предложил в теории гражданского права Г.Я. Стоякин, самозащита - это «предусмотренные законом односторонние действия юридического или фактического характера, применяемые управомоченным на их совершение субъектом и направленные на пресечение действии, нарушающих его имущественные или личные права» . Г.Я. Стоякин посчитал необходимую оборону и крайнюю необходимость мерами физического, а не правового характера и тем самым не отнёс их к мерам самозащиты. Такой подход тоже является не приемлемым, хотя бы потому, что последствия и механизм правомерности применения необходимой обороны и крайней необходимости предусмотрен в законе, причём нормы относительно данных правовых институтов содержатся в конституционном, уголовном и в гражданском праве, хотя сами действия защищающегося и конкретные способы таких действий не регламентированы ни в уголовном, ни в гражданском праве, в отличие от возможности применения мер оперативного воздействия в рамках договорных отношений, которые достаточно подробно (хотя и не для всех договоров) предусмотрены ГК РФ. Г.Я. Стоякин отказывается отнести меры необходимой обороны и крайней необходимости к гражданско-правовым мерам самозащиты по мотиву, что любая санкция достигает цели правовыми средствами, в то время как действия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости, хотя и основаны на норме права, связаны не с правовым, а с «физическим» воздействием . В.А. Тархов отмечает, что «трудно понять, почему физическое воздействие, основанное на праве, перестает быть правовым. Получается, что процессуальное действие, выполненное с применением физической силы в случаях, предусмотренных п. 14 ст. 10 и ст. 13. Закона РСФСР «о милиции», это уже не процессуальное действие?» .

Четвёртый подход в понимании самозащиты гражданских прав, согласно с представленной классификацией, был обозначен Ю.Г. Басиным. Под самозащитой он понимает допускаемые законом односторонние действия заинтересованного лица, направленные на то, чтобы обеспечить неприкосновенность права и ликвидацию последствий его нарушения. К мерам самозащиты он относит не только действия фактического характера, но и такие действия, которые применяются лицом «при помощи государственных органов (банковских, напри- [16] [17] [18] мер), но лишь при условии, что такой орган исполняет обращённое к нему требование, не рассматривая спора по существу» . Данная позиция также необоснованно сужает понятие самозащиты права, оставляя вне этого понятия такие механизмы возможного одностороннего поведения субъектов, которые существуют в договорных правоотношениях. Например, применение удержания возможно не только в силу правил ст. 359 ГК РФ, но и в силу договора о возможности применения удержания, а оценка ситуации, в которой можно применить право удержания, происходит самостоятельно и односторонне. Однако заслуга Ю.Г. Басина в том, что он сделал акцент на односторонности самозащиты, что является главным и ключевым признаком, который придаёт таким мерам особый характер, выделяющий их в самостоятельную группу. Таким образом, в современной теории гражданского права существуют достаточно разрозненные представления о понятии и содержании права на самозащиту гражданских прав. Появление права на самозащиту в звучании ст. 14 ГК РФ добавило повод для дискуссий в науке гражданского права. Самозащита в объективном праве должна представлять собой не конкретный способ действия, а некое законодательно разрешенное общее начало возможности одностороннего правозащитного поведения субъекта во всех гражданских правоотношениях. Некоторые односторонние меры, являющиеся правозащитными могут регламентироваться законодательством специально, при этом должны быть логически взаимосвязаны с общими нормами, регулирующими самозащиту, а не существовать автономно. Ныне определённые условия правомерности применения самозащиты не могут рассматриваться как императивы для мер защиты договорного обязательства, в том числе и мер, направленных на понуждение к исполнению таких обязательств, к которым относится, например, право удержания вещи, поскольку механизм их применения никак не согласован с общей нормой о самозащите, следовательно, такой правовой механизм применения целиком уста- [19]

новлен специальными нормами, допускающими их реализацию. Произвольное судебное толкование принципа соразмерности самозащиты неуместно.

Основанием для применения какой-либо односторонней правозащитной меры, является любое их нарушение, как административное или гражданское (деликт), так и преступление, а также реальная угроза нарушения прав. От характера нарушения и степени его опасности зависит выбор способа самозащиты и пределы его применения. Также важно чтобы нарушение гражданского права было реальным, а не предполагаемым, иначе такое одностороннее поведение будет являться наказуемым публично самоуправством, а не дозволенной самозащитой. Применение меры самозащиты может быть обжаловано в суде или ином компетентном органе, что является своеобразной гарантией соблюдения законных прав и интересов лица, нарушившего чужое право, что позволяет ограничить случаи возможного самоуправства со стороны лиц, реализующих действительное или предполагаемое право на самозащиту.

Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг выявили признаки самозащиты, а соответственно и условия её правомерности:

самозащита осуществляется в случае нарушения гражданского права или реальной угрозы такого нарушения;

самозащита осуществляется в одностороннем порядке (т.е. только лицом, права которого нарушены без обращения в компетентные органы);

самозащита осуществляется только в форме действия;

возможность реализации конкретного способа самозащиты должна быть предусмотрена в законе или договоре;

направленность действий при самозащите на обеспечение неприкосновенности права, пресечение нарушения, ликвидацию последствий этого нарушения;

возможность последующего обжалования действий лица, самостоя-

183

тельно защищающего своё гражданское право, в компетентные органы . [20]

С представленными признаками можно согласиться, но с некоторой корректировкой. Г.А. Свердлык и Э.Л. Страунинг утверждают, что возможность реализации конкретного способа самозащиты должна быть предусмотрена в законе или договоре. В законе должны быть обозначены конкретные меры самопомощи от гражданских правонарушений и более детально урегулированы оперативные меры, но меры необходимой обороны и крайней необходимости имеют лишь общие критерии их правомерности и, кроме того, в публичном праве, а не в гражданском. Далее авторы полагают, что действия при самозащите направлены на: 1) обеспечение неприкосновенности права; 2) пресечение нарушения; 3) ликвидацию последствий этого нарушения. Представляется, что в этой характеристике смешиваются разные по смыслу категории. Пресечение и восстановление права - это способы реализации защиты, которые достигаются с помощью конкретных правовых мер. Самостоятельные правозащитные меры могут пресекать нарушение посредством обеспечения неприкосновенности правоотношения, либо его изменения и прекращения. Не все пресекательные меры имеют направленность своего действия на сохранение статики правоотношения (неприкосновенности права). Поэтому в представленной системе признаков самозащиты следует уточнить четвертый и пятый признаки, что самозащита реализуется в соответствии с признаками ее соразмерности, определенными законом, способом пресечения нарушения или угрозы такого нарушения, ликвидации их последствий, посредством обеспечения неприкосновенности правоотношения или его изменения и прекращения.

Н.И Клейн выделил следующие признаки самозащиты:

нарушение права;

необходимость пресечь это нарушение;

соразмерность принятых для пресечения нарушения мер характеру и содержанию правонарушения . В представленной классификации признаков самозащиты нет упоминания об угрозе нарушения, как основания самозащиты, а также указывается лишь о ее пресекательном способе (хотя в современном [21] праве только такой способ и допустим). Таким образом, признаки самозащиты отражают с различных сторон это правовое явление, но более уместным является выделение не признаков самозащиты, а различных сторон существования этой формы защиты права. Так можно выделить способы самозащиты: существующий в законодательстве (пресекательный) и возможный (восстановительный). Можно отдельно проклассифицировать правозащитные меры, реализующие пресекательный и восстановительный способы защиты. Так, существуют меры в абсолютных (внедоговорных) и относительных правоотношениях (договорных). В абсолютных правоотношениях применяются меры необходимой обороны и крайней необходимости, меры самопомощи, а в договорных правоотношениях применяются меры оперативного воздействия, в том числе и оперативно-обеспечительные. Меры самозащиты могут иметь направленность как на обеспечение статичности правоотношения, так и на его изменение и прекращение. Таким образом, по разным критериям можно отразить разные стороны явления самозащиты в гражданском праве.

В.В. Меркурьев в комплексном исследовании самозащиты в уголовном праве отмечает, что современное понятие гражданской самозащиты является межотраслевым образованием, поскольку дозволенность и наказуемость некоторых вариантов самозащиты определяется в уголовном и административном праве. Право на самозащиту в результате преступного посягательства регламентируется уголовным правом. Указанный автор говорит о частном случае гражданской самозащиты как явлении более объёмном, регламентированным уголовным правом. Такая позиция может иметь место, поскольку традиционно представление об уголовной или административной наказуемости частных случаев самозащиты является предметом научного анализа не только науки гражданского права. Однако, несмотря на параллельное регулирование института самозащиты гражданских прав, оно никак не входит в противоречие друг с другом. Поскольку в гражданском праве регулируется самозащита по отношению к нарушениям гражданского права, а в уголовном и административном устанав- [22] ливаются критерии правомерности применительно к уголовно-правовым и административно-правовым нарушениям. Гражданское право оценивает только последствия таких деяний, посредством регулирования механизма возмещения вреда, причиненного в результате совершения подобных действий. В.В. Меркурьев отметил, что самозащита, определённая ст. 14 ГК РФ, - есть понятие гражданско-правовое и узкое[23] [24]. Хотя возможно и несоответствие понимания словесных выражений и вкладываемого в них содержания, в том смысле, что с тем, что это узкое отраслевое понятие следует согласиться, но самозащита должна быть более широко раскрыта как форма защиты прав. В рамках материальных гражданских правоотношений следует говорить о широкой форме частноправовой защиты.

В.М. Баранов отмечает, что акты гражданской самозащиты, являясь юридической частностью, при определённых научных усилиях специалистов разных отраслей права могут вырасти в самостоятельное ещё мало исследованное научное направление . Безусловно, понятие гражданской самозащиты - явление достаточно широкое и многогранное, но вряд ли можно говорить о возможности какого-то чётко взаимосвязанного межотраслевого регулирования этого правового явления на сегодняшний день, к этому необходимо лишь стремиться при условии соответствующего обновления законодательства. Задачи и принципы регулирования отношений проявляют себя по-разному в каждой отрасли права. В гражданском праве институт самозащиты регулируется в целях регламентации возможности её применения в гражданских правоотношениях, освобождения от ответственности за вредоносные последствия такой защиты, а также возможной компенсации причинённого вреда даже вне понятия гражданско-правовой ответственности (крайняя необходимость). Как известно, компенсационные механизмы и механизм гражданско-правовой ответственности строится несколько по иным критериям и правилам, нежели он существует в публичном праве. Говорить о единстве правового регулирования права на самозащиту в уголовном, административном (публичном) праве и гражданском (частном) к сожалению пока не приходится. Понятие самозащиты (публичного) права значительно уже этого правового явления в гражданском праве. Институт самозащиты, регулируемый публичным правом реализует лишь узкую функцию частных случаев, которые могут влиять на возможность применения публичной санкции, тогда как в гражданском праве с переходом на частноправовые основы хозяйствования институт самозащиты косвенно реализует организационно-преобразовательную функцию, способы самозащиты являются не только основаниями к освобождению от ответственности и возможных компенсаций, а выполняют функцию побудительного, инициативного, организационно-преобразовательного характера. Односторонние оперативные меры в договорных обязательственных правоотношениях реализуют динамику отношений сторон, ответное оперативное одностороннее реагирование в обязательстве способствует адекватной реакции контрагента, заставляет его следовать в фарватере договорённости, а, следовательно, исполнения взаимной воли, в итоге в этом взаимном встречном волевом механизме и проявляется организационнопреобразовательная функция гражданского права. Таким образом, явление самозащиты гражданских прав используется в публичном и частном праве с разными намерениями.

Механизм ответственности сторон во внедоговорных обязательствах отличается от договорных. Например, в настоящее время судебная практика в отношении института удержания имущества постепенно сложилась, хотя формировалась она динамично, и даже непоследовательно. Тем не менее, существующее или существовавшее договорное обязательство между сторонами меняет природу такого правоотношения. Владение имуществом лица, находящегося в договорном обязательстве отличается от владения имуществом лица, который стал его держателем (владельцем) в результате каких-то фактических действий, не основанных на взаимной воле, попросту захватившим его. Лицо, находящееся, в договорном правоотношении уже имеет какую-то часть полномочий в отношении такого имущества, и такие полномочия не могут просто так исчезнуть даже с истечением срока договора и соответственно обязательства, поскольку обязательство не может прекратиться только по факту истечения его срока, оно прекращается, главным образом, в результате его надлежащего исполнения, следовательно, лицо продолжающее выполнять какие-то односторонние действия в отношении удерживаемого имущества, не может являться самоуправцем или захватчиком, только потому, что истёк срок обязательства. У него есть интерес во владении таким имуществом, основанный на праве обеспечительного удержания, а, следовательно, такой интерес, основанный на изначально титульном владении вещью вполне можно защищать удержанием имущества.

Ошибкой большинства правоведов является попытка дать универсальное определение самозащите, что-то включив в нее, а что-то нет. Это бессмысленный процесс обобщения и поиска таких возможных самостоятельных поведенческих мер участниками гражданских правоотношений. Самозащита как форма защиты должна раскрываться подробно лишь в отношении тех мер одностороннего поведения, которые существенно могут затронуть интересы противоположной стороны. Например, бессмысленным является раскрытие самозащиты, как права обращения в государственные органы, обжалование действий должностных лиц, обращение в СМИ, использование правозащитных организаций и мер охраны имущества. Задача современного развития гражданского законодательства состоит в том, что оно должно раскрыть и урегулировать те односторонние меры, которые действительно существенно затрагивают интересы той стороны, в отношении которой она применяется.

[1] См.: Мальцев М.Н. Самозащита субъективных прав по Российскому законодательству (теоретикоправовое исследование): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006. С 21.

[2] Там же. С 22.

[3] Мальцев М.Н. Указ. соч. С. 22.

[4] См.: Рыбаков В.А. Проблемы формирования гражданско-правовой активности (вопросы теории и практики). Уфа. 1993. С. 45.

[5] См.: Рыбаков В.А. Функции гражданско-правового регулировании (общетеоретические и воспитательные аспекты) 2-е изд. М.: Юрист, 2011. С. 14.

[6] Свердлык Г.А., Страунинг Э.Л. Защита и самозащита гражданских прав: учеб пособие. М.: Лекс- книга, 2002. С. 146.

[7] Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М.: Изд-во МГУ, 1972.

[8] Усенко М.И. Гражданско-правовая защита прав и свобод советских граждан. Советский закон и гражданин. Юридический справочник. В 2 ч. Ч. 1 / под ред. Б.М. Бабия. Киев: «Наукова думка», 1980. С. 51.

[9] Рясенцев В.А. Осуществление и защита гражданских прав. Советское гражданское право: учебник. В 2 ч. Ч. 1 / под ред. В.А. Рясенцева. М.: Юридическая литература, 1986. С. 265-266.

[10] Возникновение гражданских прав и обязанностей, осуществление и защита гражданских прав // Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Фонд «Правовая культура», 1995. С. 56.

[11] Клейн Н.И. Возникновение гражданских прав и обязанностей, осуществление и защита гражданских прав // Комментарий к гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / отв. ред. О.Н. Садиков. М.: Юринформцентр, 1995. С. 35.

[12] Стоякин Г.Я. Меры защиты в советском гражданском праве: дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. С. 82.

[13] Басин Ю.Г. Основы гражданского законодательства о защите субъективных гражданских прав // Проблемы применения Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Саратов, 1971. С. 36-37.

[14] Свердлык Г.А, Страунинг Э.Л. Защита и самозащита гражданских прав: учеб. пособие. М.: Лекс- книга, 2002. С. 148.

[15] Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: 2000 С. 186-187.

[16] Стоякин Г.Я. Меры защиты в советском гражданском праве: автореф. дис. ...канд. юрид. наук. Свердловск, 1973. С. 5-17.

[17] Там же. С. 13-14.

[18] Тархов В.А. Гражданские права и ответственность. Уфа, 1996. С. 56.

[19] Басин Ю.Г. Основы гражданского законодательства о защите субъективных гражданских прав // Проблемы применения Основ гражданского законодательства и Основ гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Саратов, 1971. С. 36-37.

[20] Свердлык Г.А, Страунинг Э.Л. Защита и самозащита гражданских прав. М.: Лекс-Книга, 2002. С.

[21] Клейн Н.И. Указ. соч. С. 35.

[22] Меркурьев В.В. Гражданская самозащита в уголовном праве России. Владимир, 2005. С. 207.

[23] Меркурьев В.В. Указ. соч. С. 208.

[24] Баранов В.М. Акты гражданской самозащиты в системе правовых отношений Российской Федерации // Правовые отношения в условиях социально-экономических преобразований. Владимир, 1997. С. 18.