Национальная самоидентификация представляет собой процесс осознания своей принадлежности индивидом в частности и всей общности людей, проживающих на определенной территории, в целом к конкретной нации (государству) посредством устойчивой политико-правовой связи, представленной институтами подданства или гражданства. Вопросы религиозной, этнической и культурной идентичности в данном случае уступают место национальным интересам и играют второстепенную роль. Право наций на самоопределение является составной частью национальной самоидентификации, но не полностью отражает ее содержание.

В период становления современной цивилизации процессы роста национальной самоидентификации интенсифицируются, выступая в качестве важнейшей предпосылки борьбы наций за самоопределение. Однако при более детальном рассмотрении генезиса национальной самоидентификации можно отметить, что свое развитие и истоки она берет в идее прав меньшинств. Можно сказать, что идея и борьба этнических меньшинств за свои права или стимулирование их к этой борьбе стало предтечей идеи нации и ее права на самоопределение. В данном случае следует отметить, что права этнических меньшинств подменялись регулятивными нормами, схожими по своему объему с правами религиозных, языковых и расовых меньшинств. Безусловно, это происходило, в первую очередь, по причине некорректной постановки самого объекта и субъекта правового воздействия и обусловлено несовершенством юридической техникой обеспечения таких процессов.

Примером роста национальной самоидентификации может служить борьба голландского народа за независимость от Испании. Гражданское и национально-политическое самоопределение для Нидерландов наступило с подписанием королем Испании Акта «О клятвенном отречении» 1581 г., а окончательное достижение независимости было закреплено в

Оснабрюкском и Мюнстерском соглашениях 1648 г. (Вестфальский мир)[1]. Эти договоры завершали Тридцатилетнюю войну и содержали в себе нормы, направленные на урегулирование прав меньшинств, проживавших на территории Оттоманской империи. Карловицкий конгресс 1698-1699 гг. также стал попыткой мирного урегулирования прав меньшинств (преимущественно религиозных) проживавших на территории этого государства.

Не случайно объектом правового воздействия в указанных документах выступает население, четко дифференцированное по конфессиональному признаку. Следует отметить, что право договоров определяло свою регулятивную функцию исключительно из понимания политико-правовой реальности того времени. Фактически эти договоры являются ничем иным, как первой попыткой определения правового статуса населения, оказавшегося по итогам военных действий либо вне зоны своего компактного проживания, либо попавшего под суверенитет другого государства. Данные примеры показывают мотивы, влияющие на формирование правовых традиций и особенностей юридического

обеспечения защиты прав меньшинств, а затем права народов и наций на самоопределение в странах континентальной Европы.

Историко-правовой анализ позволяет выявить в праве

межгосударственных договоров, заключаемых вплоть до XX в.

и определяющих статус религиозных, а затем и этнических меньшинств, политический инструментарий перманентного передела влияния на Европейском континенте. Это отчетливо прослеживается на примере указанных договоров, завершивших Тридцатилетнюю войну и составивших часть Вестфальского мира. Известное противостояние между габсбургским блоком (испанскими и австрийскими Г абсбургами,

католическими князьями Г ермании, подержанными Папой и Речью

Посполитой) и антигабсбургской коалицией (германскими протестантскими князьями, Францией, Швецией, Данией, при поддержке Англии, Голландии и России)[2] было обусловлено рядом геополитических интересов, который сохранил свои очертания вплоть до начала XX в. Соперничество католической Германии с Римом и Испанией в вопросах геополитики, обусловило необходимость создания комплекса договоров, ослабляющих немецкие княжества, и статьи о религиозных меньшинства должны были сыграть в данной ситуации ключевую роль.

С постепенным ослаблением и отрицанием абсолютизма, и уходом религии на второй план новым механизмом ослабления геополитических соперников стала идея прав сначала этнических меньшинств, а затем народов и наций на территории конкурента. Более широкий охват различных категорий населения позволял более точно преследовать геополитические интересы. Именно в этот исторический момент и начинается генезис, становление и постепенная интенсификация национальной самоидентификации в странах континентальной Европы. Важно и то, что приведенный пример, несмотря на некоторую архаичность, имеет отношение к последующим историческим событиям, вплоть до создания гитлеровской коалиции, во многом унаследовавшей историческую логику и опыт многовековой европейской истории.

Национальная самоидентификация населения североамериканских колоний Англии привела к борьбе за независимость от метрополии и фактической реализации права наций на самоопределение, что было закреплено в Декларации независимости США 1776 г[3]. Дж. Вашингтон стал буквально «символом» такого способа реализации права на самоопределение как отделение или сецессия. Президент А. Линкольн, наоборот, продемонстрировал неприятие принципа сецессии и создал прецедент насильственного восстановления целостности государства в ходе гражданской войны 1861-1865 гг.

В ходе Великой французской революции проявляется борьба французской нации за свой суверенитет. Первая французская Конституция 1791 г. закрепляла в качестве источника суверенитета саму нацию, при этом предполагалось, что права и свободы присущи только индивиду, принадлежащему к конкретной нации[4].

Проявлением национальной самоидентификации в XIX в. стали национально-освободительные движения за независимость Польши, Греции и испанских колоний в Америке, и т.д. Особой формой реализации идей национальной самоидентификации и самоопределения стало движение ирредентизма в Италии и Германии, т.е. объединения разрозненных земель, на которых проживали представители одного народа, в единое государство.

На Западе нация и национальное государство возникли одновременно. Кроме того, со времен Французской и Американской революций «национальное государство» стало превалирующей, а вскоре и почти единственной легитимной формой политической организации, а также основным средством коллективной идентичности. Так что многие ученые, изучавшие вопросы национализма, прежде всего занимающиеся исследованиями его становления в Европе, пришли к следующему выводу: именно современное бюрократическое государство служит каркасом наций и национализма, а политическая и военная сила и институты - ключом к объяснению их возникновения.

Внимание таких мыслителей Запада как Майкл Манн, Энтони Г идденс, Чарльз Тилли обращено к опыту Британии и Франции XVIII в. По их мнению, соперничество, в первую очередь военное, между династическими государствами и стремление властей максимально мобилизовать необходимые для этого ресурсы подталкивали монархические режимы к целому ряду экономических и административных мер, которые формировали современное государство.

Следует отметить, что далеко не все народы в XIX в. прошли путь национальной самоидентификации и поэтому не могли реализовать стремление к приобретению суверенитета. Причем крупные европейские государства, преследуя свои геополитические интересы под эгидой освобождения «угнетенных народов», создавали предпосылки к росту национальной самоидентификации и, как следствие, возникновению самостоятельного волеизъявления к самоопределению у общностей людей, населяющих эти регионы.

Так, например, по итогам Венского Конгресса 1814-1815 гг., в ходе которого была выработана система договоров, направленных на определение и восстановление новых границ государств Европы после наполеоновских войн. Статья I Заключительного Акт Венского Конгресса 1815 г. закрепляла присоединение герцогства Варшавского к Российской империи с учетом сохранения особенностей внутреннего государственного устройства этой территории и установление на ней особого управления (собственного). Важным являлось уточнение относительно учреждения на данной территории народного представительства: «поляки, как российские подданные, так равномерно и австрийские, и прусские будут иметь народных представителей и национальные государственные учреждения, согласные с тем образом политического существования, который каждым из вышепоименованных правительств будет признан за полезнейший и приличнейший для них, в кругу его владений»[5].

После наполеоновских войн требования самоопределения были выдвинуты поляками, итальянцами, мадьярами (венграми) и немцами также, как и меньшинствами, жившими среди них. Некоторые территории были аннексированы Францией, но лишь после соответствующих плебисцитов среди населения в Ницце, Савойе и Майнце.

В середине XIX в. получили признание такие процедуры народного волеизъявления относительно статуса территорий, как плебисциты и решения представительных, преимущественно выборных, конференций. «Эти плебисциты были далеки от совершенства, так как идея «всеобщего избирательного права» еще не победила, и к участию в голосовании допускался лишь ограниченный различными цензами круг лиц»[6].

Парижский трактат 1856 г.[7], завершивший Крымскую войну, в статьях XXII, XXIII закреплял обязанность Турции оставить в Валахском и Молдавском княжествах независимое и национальное управление, а равно и полную свободу вероисповедания, законодательства, торговли и судоходства, а также лишение права вмешательства во внутренние дела этих княжеств.

Важным фактором интенсификации национальной самоидентификации и, как следствие, формирования стремления к реализации права на самоопределение является усиление национально-освободительной борьбы, обусловленной кризисом многонациональных империй. Особенно острым этот кризис проявлялся в Османской империи в ряде областей Балканского полуострова - здесь усиливалось национально-освободительное движение. Летом 1875 г. вспыхнуло народное восстание в Герцеговине, распространившееся вслед за тем и на Боснию. Восстание встретило активную поддержку в Сербии и Черногории. Турецкие правители отреагировали на него силовыми мерами, что привело к жертвам среди населения - в Боснию и Герцеговину вошли армии карателей.

Стремясь отвести от себя растущее в стране недовольство, правительство стало особенно рьяно культивировать воинствующий мусульманский фанатизм и провоцировать погромы против христианского населения, что привело к столкновению между мусульманами и христианами в Салониках. Эти события были использованы европейскими державами как поводы для давления на Османскую империю. В январе 1876 г. страны, подписавшие Парижский трактат 1856 г., потребовали от Турции немедленного проведения реформ в Боснии и Герцеговине. Султанское правительство согласилось принять это требование. Но претензии держав, подписавших Парижский трактат, этим не ограничились.

В 1876 г. в Меморандуме России, Германии и Австро-Венгрии по Балканским делам указывалось, что требуется предотвращение повторения событий в Герцеговине и Салониках и цель эта может быть достигнута при скорейшем умиротворении населения Боснии и Герцеговины путем улучшения его положения, но без нарушения политического status quo[8]. В дальнейшем, в Секретной конвенции между Россией и Австро- Венгрией 1877 г., был поднят вопрос автономного устройства Боснии и Г ерцеговины[9].

Затем Сан-Стефанский прелиминарный договор, заключенный по итогам русско-турецкой войны 1877-1878 гг.[10], в статьях I и II предполагал изменение границ между Турцией и Черногорией и закреплял окончательное признание независимости княжества Черногории. Статья VI гарантировала организацию самоуправления в Болгарии, делая уточнение относительно того, что окончательные границы Болгарии будут установлены согласно основаниям мира и с учетом «народности» большинства пограничных жителей, а также топографических условий и практических нужд местного населения, касающиеся удобства сообщений. Статья VII устанавливала свободу избрания князя Болгарии населением. Статья XV обязывала Турцию ввести на Крите органический устав 1868 г., сообразуясь с желаниями, уже выраженными местным населением.

Однако условия Сан-Стефанского прелиминарного договора вызвали остро негативную реакцию других государств, опасавшихся чрезвычайно возросшего влияния России. Англия и Австро-Венгрия были против национального освобождения славянских народов на Балканах и усиления позиций Российской империи. Особенно остро стоял вопрос образования славянского государства - Болгарии, что в последствии привело к пересмотру Сан-Стефанского прелиминарного договора на Берлинском конгрессе 1878 г. Предварительно было заключено соглашение между Россией и Великобританией об изменении Сан-Стефанского договора в 1878 г. В соответствии с пунктом 3 указанного соглашения предполагалось изменить западные границы Болгарии с учетом национального признака и разделить ее на две провинции: северная получала политическую автономию под княжеским управлением, а южная - административную автономию (по образцу некоторых английских колоний), под управлением губернатора на срок от 5 до 10 лет[11].

Существенным является то, что сам термин «самоопределение» впервые прозвучал на Берлинском конгрессе 1878 г., по итогам которого был подписан Берлинский трактат[12]. Фактически Берлинский конгресс - это попытка территориального передела сфер влияния на Балканах, осуществленная посредством использования права на самоопределение. Ряд территорий получили независимость или автономию с предоставлением возможности избирать своего правителя. Таким образом, был применен один из механизмов реализации права на национальное самоопределение - предоставление избирательного права.

Берлинский трактат 1878 г. в статье I закреплял образование самоуправляющегося княжества Болгария с собственным христианским правительством и народной милицией. Статья III подтверждала свободу выборности князя Болгарии населением. Статья IV предполагала, что в местностях, где болгары перемешаны с турецким, румынским, греческим и другим населением, необходим учет прав и интересов этих общностей по отношению к выборам и выработке органического устава. Статья V закрепляла равный доступ всего населения к осуществлению гражданских и политических прав, а также регламентировала равный доступ к публичным должностям и служебным занятиям. Статья VII закрепляла полное пользование Болгарией своей автономией после избрания князя. Статья XIII устанавливала обязанность Турции учредить на Юге Балкан провинцию «Восточная Румелия», которая непосредственно останется в политической и военной власти султана на условиях административной автономии. Статьи XXVI, XXVII, XXXIV, XXXV, ХЬШ, ХЬГУ закрепляли независимость Черногории, Сербского княжества, Румынии, а также регламентировали равный доступ всего населения к осуществлению гражданских и политических прав, а также регламентировала равный доступ к публичным должностям и служебным занятиям.

Провозглашение независимости ряда территорий Турции, при условии равного и свободного доступа к гражданским и политическим правам, публичным и служебным должностям, фактически являлось обеспечением реализации права населения этих территорий на самоопределение посредством равного участия во внутригосударственных делах.

Тем не менее нельзя не отметить, что Берлинский конгресс не разрешил всех территориальных споров и противоречий, а в некотором смысле даже обострил отдельные геополитические вопросы, заложив тем самым основу для будущего крупномасштабного вооруженного конфликта в континентальной Европе.

В 1897 г. заключается очередное Соглашение между Россией и Австро- Венгрией о Балканах, абзац b пункта 3 которого закреплял признание образования независимого княжества Албании и исключения любого иностранного влияния на нее, абзац c пункта 3 признавал права малых Балканских государств на раздел остальной части территории проживания[13].

Механизм закрепления в международных документах территориальных изменений в континентальной Европе сохранился и в начале XX в., это и составляло особенность юридического обеспечения права наций на самоопределение. Например, в соответствии с соглашением между Россией и Румынией 1914 г. в ноте № 112 1914 г. министра иностранных дел Сазонова румынскому посланнику в Петрограде Диаманди указывалось, что Россия будет противостоять всяким попыткам нарушить территориальный status quo Румынии в пределах ее границ. Россия принимает на себя обязательства признать за Румынией право присоединения населенными румынами областей Австро-Венгерской монархии. В отношении Буковины предполагалось, что принцип большинства населения будет служить основанием для разграничения территорий, которые должны будут присоединены или к России, или к Румынии[14]. Для решения этого вопроса планировалось создать специальную комиссию на месте.

Распад крупнейших многонациональных империй, произошедший в процессе Первой мировой войны (1914-1918 гг.), и революционные конфликты начала XX в. ускорили дальнейший рост национальной самоидентификации и открыли обширные возможности для реализации права на самоопределение, что потребовало соответствующего юридического обеспечения этих процессов и дало импульс к активизации создания новых международных и внутригосударственных механизмов реализации права наций на самоопределение. Международным бюро национальностей и Конференцией национальностей, собиравшихся в Париже в 1915 г. и в Лозанне в 1916 г., был разработан «Проект декларации прав национальностей». Следует отметить, что данный проект так и не вышел в свет, но для исследователей он стал ценен тем, что определял перспективы развития народов стран континентальной Европы в форме федеративного и унитарного государства, что фактически выступало альтернативой такого способа реализации права на самоопределение как сецессия[15].

Также в 1915 - 1916 гг. в Гааге работала еще одна международная группа - «Центральная организация прочного мира», в 1915 г. она разработала «Минимальную программу мира», а позднее, в 1917 г. - «Проект международного договора о национальных меньшинствах»[16]. Эти попытки свидетельствуют о стремлении к созданию международной политикоправовой конструкции, ориентированной на разрешение вопросов геополитического устройства послевоенного мира с учетом прав меньшинств, народов и наций.

Такое активное участие разного рода общественных организаций и неправительственных рабочих групп, возникших с целью урегулирования вопросов политико-территориального устройства послевоенной континентальной Европы, преимущественно апеллировавших к необходимости учета права наций и народов на самоопределение, свидетельствует, о том, что несовершенство юридического обеспечения реализации права на самоопределение подталкивало общество к воспроизводству этих норм.

Рассматривая вопрос национальной самоидентификации следует дать характеристику процессу становления или «вызревания» нации. Нацию характеризует коллективная идентичность, которая подтверждается и воспроизводится ее культурой, общим языком, исторической судьбой, общностью территории и вероисповедания. Нация имеет коллективных врагов, которые, как правило, олицетворяются в соседних этнических группах и других нациях. Что же отличает нацию от народа или этноса, так это политическое свойство нации. То есть нация представляет собой политическую категорию, она располагает политическими амбициями и имеет свое государство или же стремится к созданию такового. Народы и этносы же в большей степени отличаются ощущением общности и чувством коллективности. Мощной основой привязанности к нации служит то, что человек отличается от всех существ своей социальной сущностью и стремлением принадлежать чему-то. Вот почему социальные причины возникновения национальной самоидентификации логично поставить на первое место. Немаловажную роль здесь играет и национальное сознание.

Нация, в отличие от этноса, обязательно располагает своими собственными политическими институтами, имеет свою внешнюю и внутреннюю политику. В нации, по утверждению Макса Вебера, формируются и политическая мощь, и политическая страсть. При этом духовные связи в нации много более развиты, нежели биологические. У нации имеется политическая цель и она осознает свою политическую миссию, в то время как этнос всего этого не имеет. Если сказать кратко, нация - это политическая общность. То, что нацию более всего отличает от этноса, так это ее политические свойства (политичность), наличие государства или стремление к тому, чтобы государство возникло в качестве национального института.

Националистическая же идеология возникает как идеология интеграции гражданского класса в борьбе против позднего феодального политического, экономического и культурного сепаратизма. Это будет верно для Французской революции. «Созданный в XVIII-XIX вв. во Франции образец гражданского общества исторически предопределил первое понимание нации как определенной формы согражданства, включающей всех проживающих на определенной территории людей и не зависящей от употребляемого ими языка, цвета кожи и религиозных убеждений. Такое либеральное понимание нации ориентировано на определенное идеологическое родство и политический выбор граждан, которые наряду с государственными институтами выступали как механизмы поощрения групповой солидарности и интеграции общества. В силу этого в основание национальных интересов закладывались главным образом материальные интересы, требующие точной и рациональной оценки»[17]. Также это будет верно и для характеристики процессов формирования Германии в 1871 г. путем объединения ряда небольших государств, или Италии, сформировавшейся к 1861 г.

Национализм стал естественной реакцией людей, чей мир с его устоявшимися общественными связями и привычным образом жизни рухнул в результате развивавшихся модернизационных процессов XIX-XX в. Прежде человек жил в сегментированном обществе, в составе малых групп - локальных, региональных или сословных, где все определялось устоявшимися традициями. Теперь же человеку пришлось искать новые внутренние и внешние опоры, и такими опорами стали национальные связи. Испытывая потребность в надежном сообществе, люди обращаются к нации как к коллективной личности, а национальное сознание в данном случае помогает обрести надындивидуальную (национальную) идентичность.

Австрийские марксисты О. Бауэр и К. Реннер в силу специфики национального развития империи Габсбургов, в отличие от классиков, германских и российских марксистов, создали в конце XIX-начале XX вв. оригинальные концепции нации и национализма, в которых стремились представить этническое сообщество людей и культуру в качестве относительно самостоятельных переменных в процессе эволюции наций. Так, О. Бауэр утверждал, что верно понятые социализм и национализм прекрасно совместимы друг с другом. Бауэр оспаривал тезис о том, что победа социализма должна обязательно привести к своего рода плоскому, однообразному космополитизму наций. По его мнению, и нации, и государства складываются исторически, но источником национальных ценностей являются скорее национальный характер и культура, нежели государство. Поэтому в частности историческое призвание империи

Габсбургов заключалось в создании особого каркаса институтов и практик, из которого впоследствии должна была вырасти социалистическая федерация наций.

приходом капитализма возникает потребность в создании новых принципов хозяйствования, которые бы отвечали новым капиталистическим экономическим тенденциям и способствовали бы эффективному экономическому развитию. Для капиталистического общества характерно крайне широкое разделение труда, в процесс производства социальных благ вовлечено огромное количество людей. Производство выходит

на масштабный промышленный уровень. При капитализме создаваемая продукция приобретает форму товара, все становится предметом купли- продажи. Это происходит в результате развития рынка и возникновения рыночных отношений.

Капиталистическое общество возникает как общество индустриальное и рыночное, а рынок является регулятором общественного производства. В данном контексте речь идет о национальном рынке, а не о рынке внешнем. Формирование национального рынка - это ответ на изменение общественных приоритетов в процессе обмена материальными ценностями. Для национального государства становится важным благополучие

экономического развития рыночных, товарно-денежных отношений, адекватной рыночной конкуренции и наличие социальных гарантий на территории проживания нации. Все это выступает в качестве экономических причин возникновения национальной самоидентификации, что закономерно влечет за собой изменение в законодательстве и вызывает к жизни необходимость надлежащего юридического обеспечения национальных интересов на внутригосударственном уровне.

Роль ориентира для той или иной нации в составе полиэтнического государства начинают играют национальные интересы. Эти интересы, как правило, отражаются в политической деятельности национально

ориентированных сил в сфере государственной власти. Но, следует отметить, что представители титульной нации воспринимают такую деятельность отрицательно. «Национальный интерес является одним из основополагающих условий обретения людьми национальной и культурной идентичности, кроме того, он в концентрированной форме выражает те цели и способы их достижения, которые закрепляют за национальными движениями тот или иной политический статус как внутри государства, так и на международной арене»[18].

Следует отметить, что единой трактовки категории «национальный интерес» нет. С экономической точки зрения, национальный интерес той или иной нации - это собственное экономическое развитие, равные права пользования землей и природными ресурсами. С идеологической точки зрения - это отсутствие угнетения собственной национальной культуры со стороны титульной нации, развитие языка и традиций. С социально - политической точки зрения - это признание или возможность лоббирования собственных экономических и идеологических интересов на государственном уровне. Необходимость столь существенных изменений в социальной, политической и экономической жизни приводит к отрицанию существующей формы правления.

Такая форма государственной власти как абсолютизм, существовавшая в континентальной Европе, подразумевала неограниченную власть монарха над средствами и силами производства. Со временем это стало противоречить потребностям национального развития, а в итоге привело к отрицанию абсолютизма.

Одновременно с уничтожением абсолютизма роль религии в жизни общества отходит на второй план, на ее место встает идея национального единства. Надо сказать, что в данной ситуации экономические причины корреспондируют причинам идеологическим. Именно термин «идеологические причины» представляется наиболее удачным, так как является достаточно емким и позволяет включить в себя такие категории как культура, религия, языковая принадлежность и т.д. Как уже было отмечено, необходимость интенсификации производства с целью получения максимально возможной прибыли вызвала скачок в развитии науки и техники. Общественное сознание начинает освобождаться от религиозного контроля, и на смену ему приходит сознание национальное. В итоге путь формирования у конкретной общности волеизъявления к самоопределению - это путь «созревания нации».

В полиэтническом государстве национальная группа сначала осознает свое языковое, культурное, этническое и, возможно, территориальное единство. Затем, высвободившись от религиозного давления, она отрицает абсолютную власть монарха над собой во благо своего успешного экономического развития. Это происходит в эпоху складывания капиталистических отношений: «первые, так называемые большие,

европейские нации, в значительной степени опирались на естественные механизмы интеграции, действовавшие на основе не только культурных, но и территориальных, а также экономических факторов»[19].

Национальное самосознание формируется с учетом специфического влияния ряда особых коллективных представлений. «К числу факторов, влияющих на формирование национального самосознания, относятся и религиозные воззрения как один из важнейших факторов народного менталитета, сплавленный с историей становления и развития данной общности и ее мировосприятием в цивилизационном контексте»[20]. Формирование национального самосознанию происходит одновременно с процессом экономического развития при «созревании» нации.

«Аналогичными факторами являются социальные идеи, формирующиеся под воздействием более широких, чем государственные, современных экономических процессов, коммуникаций и институтов культурной жизни, а также собственно политические чувства и представления, отражающие отношение людей к реальным властно-перераспределительным процессам в их странах и мире в целом»[21]. Указанные факторы составляют структуру национального самосознания, однако, следует отметить, что его наличие не является определяющим признаком субъекта права на самоопределение.

В науке устоялся ряд подходов к процессу формирования нации, среди которых наиболее убедительными представляются: конструктивистский, инструменталистский, примордиалистский и другие.

Сторонники конструктивизма (Б. Андерсон, К. Касьянова,

В. Розенбаум, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум, Ф. Барт, Р. Брубейкер)[22] рассматривают нацию как результат целенаправленной осознанной деятельности того или иного субъекта. Наиболее видный представитель этого подхода - Э. Геллнер - полагает, что в качестве основного продуцирующего нацию субъекта выступает государство как таковое. Только твердо признав устанавливаемые им «определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу, группы людей становятся нацией». Поэтому именно сознательные действия госструктур по формированию национальных движений и рождают нации. Единомышленник Геллнера - Э. Хобсбаум - также указывает на центральную роль механизмов мобилизации государственными элитами этнических чувств своих граждан и переноса этнической идентичности на уровень государства в процессе формирования наций[23].

В рамках данного подхода, главным фактором, созидающим нацию как определенную общность людей, признается государственная деятельность, направленная на защиту этой «воображаемой» нации. На формирование такой общности государство оказывает большее влияние, чем этническая, расовая или языковая принадлежность. Но подобная конструирующая деятельность государства «должна сочетаться с наличием доброй воли граждан, а также с наличием необходимых предпосылок, в частности определенного уровня культурной гомогенности (сплоченности) и образованности общества»[24].

Такое понимание национальной общности предполагает объединение людей, проживающих на всей территории государства и утверждалась формула: «один народ - одна территория - одно государство», которая изначально послужила первичным ориентиром формирования национальных государств в Европе XIX в.

Инструментализм (Н. Глейзер, Д. Мойнихан, Л. Белл, В.А. Тишков) представляет нацию не просто как конструкт, а как специально созданный инструмент, призванный решать конкретные политические и экономические задачи, стоящие перед элитой. В данном случае этничность помогает населению сплотиться, бороться за власть и разделить рынок. Часто инструментализм и конструктивизм рассматривают как схожие направления.

Примордиалистский подход (П. Ван ден Берге, И.Г. Г ердер, Ю.В. Бромлей, Ю.И. Семенов, В.И. Козлов, К. Гирц, У. Коннор)[25]

представляет этносы как социальные сообщества, тесно связанные с социально-историческим контекстом и с присущим им определяющими чертами: языком, культурой, идентичностью. Примордиалистские трактовки нации признавали ее в качестве органической общности, объединенной общей для людей культурой. При таком подходе к процессу формирования нации особая роль отводится этногенетическим факторам, языковой принадлежности, традициям и обычаям. Внимание акцентируется на общности происхождения людей, факторах кровного родства и духовной солидарности определенной нации. Согласно примордиалистскому подходу, нация есть объективно сложившаяся общность людей, которая обладает определенными интересами и существование которой не зависит от чьих- либо сознательных действий. «В этом смысле нация стала определяться в

основном через совокупность тех или иных черт, раскрывающих ее природу и сущность. Наиболее показательной в этом отношении является трактовка нации известным немецким ученым конца XIX в. О. Бауэром. С его точки зрения, нация есть группа, для которой характерна «общность территории, происхождения, языка, нравов и обычаев, переживаний и исторического прошлого, законов и религии»[26].

В примордиалистском подходе возникло большое количество концепций формирования нации. Так, Л. Гумилев предложил рассматривать этнические (национальные) движения (общности) с точки зрения наличия в них двух форм движения. Одна из них, биологическая, включала в себя воздействия географического ландшафта, культурных факторов, взаимоотношений с соседями и т.п., другая, социальная, предполагала наличие особого источника развития, так называемой «пассионарности», концентрирующей напряженность человеческой энергии

и проявляющейся в поведении конкретных людей, задающих тон и направление развития данной общности»[27].

Существует и ряд других подходов к проблеме национальной идентификации. В рамках социобиологических концепций, представителями которых являлись В. Рейнпольдс, В. Фалгер, Я. Вин, Ж. Гобино, развивались в том числе и расистские идеи. Основной акцент делался на расовой принадлежности людей, факторах их кровнородственной близости. В рамках данной концепции утверждался естественно-генетический характер происхождения нации.

В марксизме сложился подход, интерпретировавший нацию «как специфическую общность, обладавшую вторичным по отношению к классам значением, а национальный вопрос представлявшем в качестве составной части классовой борьбы в период капитализма»[28]. Марксистский подход фактически представлял собой соединение нескольких концепций. Так, отмечая значение интегрирующих нацию определенных экономических отношений, объединяющих ее представителей, а также присущего им как литературного языка, так и известных духовных традиций, важную роль приверженцы этого подхода отводили государственно оформленной территории[29].

Национальные группы подразделялись на те, которые способны к государственной организации (собственно нации), и те, которые еще не готовы к такой организации совместной жизни (народности). По сути, устанавливалась субъективная иерархия наций, которая усиливала социальное неравенство в обществе и закрепляла негласное превосходство представителей одной общности над другими.

Представители культурологического подхода (М. Вебер, Дж. Бренд) рассматривали нацию как анонимное сообщество людей, принадлежащих к одной культуре. Так Ф. Барт - норвежский ученый и современный сторонник данной идеи, считает, что этничность (в данном случае как одно из проявлений нации) представляет собой форму организации культурных отличий, которые являются своеобразными «маркерами», отличающими ее (этничности) принципиальные черты; последние же, по его мнению, сложились под влиянием традиций, исторических, экономических и других факторов[30].

Подводя итоги, следует отметить, что основой формирования права наций на самоопределение является национальная самоидентификация, прочное становление которой у ряда народов завершилось в XIX в. Это выразилось в усилении национально-освободительной борьбы, происходившей на фоне обострения цивилизационных противоречий, обусловивших кризис многонациональных империй. Историко-правовой анализ позволил выявить в праве межгосударственных договоров (начиная от Вестфальского мира 1648 г. и заключаемых вплоть до XX в.) определяющих статус религиозных, а затем и этнических меньшинств, не что иное, как политический инструментарий перманентного передела геополитических сфер влияния на европейском континенте. Это отчетливо прослеживается на примере указанных договоров, завершивших Тридцатилетнюю войну и составивших часть Вестфальского мира.

С постепенным ослаблением и отрицанием абсолютизма, и уходом религии на второстепенный план новым механизмом ослабления геополитических соперников стала идея прав сначала этнических меньшинств, а затем народов и наций на территории конкурента. Именно в этот исторический момент и начинается генезис национальной самоидентификации в странах континентальной Европы.

Следует отметить тот факт, что становление такого явления как национальная самоидентификация происходит задолго до распада АвстроВенгерской, Г ерманской, Российской и Османской империй, а также этот и процессы имели место не только в континентальной Европе. Примерами тому могут служить борьба голландского народа за независимость от Испании, противостояние населения Североамериканских колоний и Англии, национально-освободительные движения за независимость в Польше, Греции, испанских колоний в Америке и т. д. Похожими процессами был обусловлен ирредентизм в Италии и Германии в XIX в., т. е. объединение разрозненных земель, на которых проживали представители одного народа, в единое государство.

Большое влияние на рост национальной самоидентификации оказали международные мирные договоры, заключенные после военных конфликтов XIX в. Страны-победительницы, используя «право сильного», принуждали проигравшие государства к изменению политического статуса ряда принадлежащих им территорий, нередко фиксируя его без учета волеизъявления проживавшего там населения (Заключительный акт Венского конгресса 1814-1815 гг.; Парижский трактат 1856 г.; Сан-Стефанский прелиминарный договор 1878 г; Берлинский трактат 1878 г. и др.).

Распад крупнейших империй, обусловленный Первой мировой войной и революционными потрясениями начала XX в., ускорил дальнейший рост национальной самоидентификации и открыл обширные возможности для реализации права на самоопределение.

Многообразие подходов к проблеме национальной самоидентификации в основе своей имеет разность воззрений на механизм создания или причины генезиса нации. Однако сущность его обусловлена стремлением к сплочению, более эффективной организации процесса производства и распределения социальных благ и материальных ценностей, что закономерно предполагает изменение законодательства, с целью создания возможности более эффективной организации ведения хозяйства и максимально возможного достижения благополучия.

[1] Quellen zum Verfassungsorganismus des Heiligen Romischen Reiches Deutscher Nation. 1495-1815. Hrsg. von H.Hubert Hofmann. - Darmstadt, 1976. S. 171 - 195.

[2] См. : Соколовский С. В. Права меньшинств. Антропологические, социологические и международно-правовые аспекты. - М., 1997. С. 32 - 34.

[3] См.: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство. Под ред. О.А. Жидкова. Перевод О.А. Жидкова. - М., 1993. С. 81 - 83.

[4] Галанза П. Н. Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII-XIX вв.: Сборник документов. - М., 1957. С. 250.

[5] Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Том 33. 1815-1816. СПб., 1830. С. 144 - 147.

[6] Андерсон Б., Бауэр О., Хрох М. и др. Нации и национализм / Перевод с английского и немецкого Л. Е. Переяславцевой, М. С. Панина, М. Б. Гнедовского: Под ред. и с предисл. С.Б. Крылова. - М., 2002. С. 5 - 7.

[7] Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. - М., 1952.

[8] Адамов Е. А. Сборник договоров России с другими государствами, 1856 - 1917 гг. - М., 1952. С. 140 - 141.

[9] См. : Там же. С. 150.

[10] Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. - М., 1952.

[11] Адамов Е. А. Сборник договоров России с другими государствами, 1856 - 1917 гг. - М., 1952. С. 176 - 177.

[12] См.: Там же. С. 94.

[13] См.: Там же. С. 305 - 306.

[14] См.: Там же. С. 426 - 427.

[15] См. : Соколовский С.В. Указ. соч. С. 32 - 35.

[16] Там же.

[17] Симеунович Д. Нация и глобализация / Драган Симеунович; Перевод с сербского яз. д- ра. Ист. Наук В.Д. Кузнечевского; Рос. Ин-т стратег. Исслед. - М., 2013. С. 17 - 19

[18] См.: Симеунович Д. указ. соч. С. 23.

[19] Там же. С. 24 - 28.

[20] Баранов Н.А., Пикалов Г.А. Теория политики. - СПб., 2003. С. 224.

[21] Там же С. 225.

[22] См. : Соболев В. Г. Народы Европы: общая характеристика и проблемы межнациональных отношений. - Спб., 2011.

[23] Баранов Н. А., Пикалов Г. А. Теория политики. - СПб., 2003. С. 215.

[24] Там же. С. 216

[25] См. : Соболев В. Г. указ. соч. С. 52 - 53.

[26] Там же С. 221.

[27] Там же С. 225.

[28] Там же С. 227.

[29] Там же С. 231.

[30] Там же. С. 238.