В литературе подчеркивается: «Нормальное функционирование отношений по отправлению правосудия возможно лишь тогда, когда в соответствующем режиме работают все их составные элементы, когда каждый из участников судопроизводства, наделенный процессуальными правами и обязанностями, может свободно их реализовать. Поэтому охрана отношений правосудия может быть эффективной только при условии надлежащего обеспечения безопасности всех участников судопроизводства, как являющихся представителями власти, так и не относящихся к ним»[1] [2] [3] [4].

Международные нормативные акты, содержащие стандарты в области осуществления правосудия, уделяют этому вопросу довольно много внимания. Но в большинстве случаях речь в них идет о защите интересов трех категорий лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве: обвиняемого (подозреваемого), свидетеля и потерпевшего. Охрана интересов иных участников отношений правосудия чаще всего не охватывается сферой действия названных источников. Так, в ст. 13 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принятой ООН в 1984 г. , устанавливается обязанность принятия мер только для «защиты потерпевшего и свидетелей от любых форм плохого обращения или запугивания в связи с его жалобой или любыми свидетельскими показаниями...». Аналогичные положения содержатся в Уставе Международного военного трибунала в Гааге, принятом ООН в 1993 г. ; в Уста-

229

ве международного трибунала по Руанде, принятом в 1994 г. В ст. 6 Декла-

рации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, принятой в 1985 г., оговаривается обязанность государства обеспечить жертвам преступления благоприятные условия для их без-

~ 230

опасности, а также защиты свидетелей при наличии угрозы или мести и т.д.

сфере международно-правового регулирования наметилась тенденция к расширению круга лиц, чья безопасность должна быть обеспечена в рамках осуществления правосудия, но она преимущественно касается уголовно-процессуальных отношений . Так, в принятых 14.12.1990 Рекомендациях относительно международного сотрудничества в области предупреждения преступности и уголовного правосудия[5] [6] [7] [8] подчеркивается обязанность государств разработать общие принципы защиты свидетелей и потерпевших. рекомендациях группы старших экспертов рассматриваются вопросы обеспечения безопасности не только потерпевших и свидетелей, но и других лиц, например согласившихся дать показания по уголовному делу. При этом предполагается, что меры безопасности будут распространяться не только на субъектов процесса, но и членов их семей (ст. 13-15) .

Приведенные положения международных актов пока не нашли своей полной реализации в российском законодательстве. Во многом это обусловлено недостаточной проработанностью проблемы круга лиц, участвующих в судопроизводстве или связанных с судебным разбирательством и нуждающихся в защите, причем не только в теории уголовного права. Сегодня в литературе существует несколько различных взглядов как на само понятие данной категории лиц, так и на их классификацию. Одни специалисты используют для их обозначения термин «участники судопроизводства», предлагая понимать под такими субъектами лиц, наделенных сообразно их процессуальному положению соответствующим процессуальным законом правами и обязанностями . В качестве основной особенности таких лиц ученые отмечают то, что все они вступают в процессуальные отношения с другими их

235

участниками (субъектами) .

Другие авторы употребляют выражение «процессуальные лица»[9] [10] [11]. Наиболее удачное его определение, на наш взгляд, дает Г.П. Лозовицкая. Под ними она понимает лиц, участвующих в процессе, производство которого осуществляется уполномоченными на то государственными органами (подразделениями дознания, органами предварительного следствия, прокуратурой, судом) по возбужденному уголовному делу и наделенными соответствующим процессуальным статусом, закрепленным в УПК РФ. Как видно, это определение, впрочем, как и большинство других, сформулировано в отношении участников уголовного процесса, а участниками отношений правосудия (в рамках представления о правосудии как объекте уголовно-правовой охраны) выступают также и другие лица, вовлеченные в конституционное, гражданское и арбитражное судопроизводство. Правда, в данных сферах деятельности суда круг лиц, наделенных процессуально-правовым статусом, гораздо более узок. Тем не менее сама приведенная формулировка кажется нам вполне приемлемой для обозначения лиц рассматриваемой категории, она выигрывает перед другими в плане наглядности отображения их статусного различия с представителями власти в рассматриваемой сфере.

«Ввиду своего многообразия участники судопроизводства могут быть классифицированы по различным признакам. Наиболее предпочтительным в литературе признают такой подход, при котором учитываются: цель участия

субъекта в процессе, направление его деятельности, связь последней с зада-

237

чами процесса, отношение к результатам производства по делу» .

В контексте настоящего исследования наибольший интерес представляет именно состав представителей анализируемой группы лиц. Его ученые также определяют по-разному. В сфере уголовного судопроизводства к числу указанных процессуальных лиц одни авторы относят: потерпевшего (ст. 42 УПК РФ); частного обвинителя (ст. 43 УПК РФ); свидетеля (ст. 56 УПК РФ); подозреваемого (ст. 46 УПК РФ); обвиняемого (ч. 1 ст. 47 УПК РФ); их защитников и законных представителей (ст. 16 УПК РФ); подсудимого (ч. 2 ст. 47 УПК РФ); осужденного (ч. 2 ст. 47 УПК РФ); оправданного (ч. 2 ст. 47 УПК РФ); лицо, в отношении которого уголовное дело либо уголовное преследование было прекращено (ст. 27, 28 УПК РФ); гражданского истца (ст. 44 УПК РФ); гражданского ответчика (ст. 54 УПК РФ); эксперта (ст. 57 УПК РФ); специалиста (ст. 58 УПК РФ); переводчика (ст. 59 УПК РФ); понятого (ст. 60 УПК РФ); участвующих в уголовном судопроизводстве педагога (ч. 1 ст. 280 УПК РФ) и психолога (ст. 280, ч. 3 ст. 425 УПК РФ); законных представителей потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и частного обвинителя (ст. 45 УПК РФ). За основание составления данного перечня Г.П. Лозовицкая берет наличие у перечисленных лиц особого процессуального статуса в соответствии с УПК РФ .

Другие ученые оценивают приведенный перечень как слишком широкий, считая излишним включение в реестр участников уголовного судопроизводства педагога и психолога. Бесспорно, пишет А.В. Яшин, педагоги и психологи вовлекаются в производство по уголовным делам, но не столь ча-

239

сто, чтобы считать их основными фигурантами процесса . [12] [13] [14]

Действительно, в уголовном судопроизводстве участвуют многие лица, осуществляющие процессуальные функции и обладающие различными правами и обязанностями, подсчитать их точное количество очень трудно. К ним можно отнести главного редактора СМИ (ч. 2 ст. 144 УПК РФ), поручителя (ст. 103 УПК РФ), залогодателя (ст. 106 УПК РФ), руководителя коммерческой организации (ст. 23 УПК РФ) и других субъектов, которые эпизодически вступают в процесс. Но не все из них выступают составной частью механизма реализации функций правосудия и играют роль в осуществлении его основных задач. Думается, не случайно в УПК РФ законодатель строго регламентировал перечень участников уголовного судопроизводства, посвятив этому разд. II «Участники уголовного судопроизводства». Это сделано для того, чтобы выделить лиц, которые имеют значение для обеспечения уголовного преследования и отправления правосудия, т.е. лиц, которые могут оказать влияние на ход и качество судопроизводства и правильное разрешение дела по существу.

Такая же полемика по кругу процессуальных лиц, его широкому и узкому вариантам интерпретации наблюдается и в иных отраслях процессуального права. Так, в гражданском процессе к их числу чаще всего относят: 1) лиц, участвующих в деле, имеющих личную заинтересованность в его исходе (истец; ответчик; третьи лица, как заявляющие самостоятельные требования, так и нет; лица, обращающиеся от своего имени в суд за защитой прав, свобод и законных интересов других лиц и т.д.)[15] [16]; 2) лиц, содействующих осуществлению правосудия, не заинтересованных в исходе дела (свидетели, эксперты, специалисты, переводчики и т.д. ). В арбитражном судопроизводстве, которое по своей природе, как уже говорилось, немногим отличается от гражданского (в литературе их часто отождествляют между собой), как правило, называют те же процессуальные фигуры. Кроме того, в гражданском и в арбитражном процессах почти в каждом случае ученые упоминают об «иных лицах» или оставляют перечень открытым, т.е. толкуют его расширительно.

Как и в уголовном процессе, в целом круг лиц, которые могут быть вовлечены в судопроизводство, здесь широк и многообразен. Поэтому перечислить их крайне проблематично, особенно с учетом отдельных положений ГПК РФ, которые делают этот перечень практически неограниченным в плане личностной, субъектной идентификации[17]. Имеется ввиду, к примеру, ст. 46 ГПК РФ об обращении в суд в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц или ст. 47 ГПК РФ об участии в деле государственных органов, органов местного самоуправления для дачи заключения по делу.

Попытка разработать конкретно определенный перечень лиц, которые могут выступать в роли участников процесса, выглядит несколько утопичной. Но важно учитывать другое. Среди всех процессуальных фигур необходимо выделять тех, действия которых, как уже говорилось, имеют значение для правильного разрешения дела и могут повлиять на результат судопроизводства. В большинстве случаев их прямо называет сам законодатель, например в АПК РФ и ГПК РФ, где вопросы определения процессуального статуса участников судопроизводства, также как и в УПК РФ, регулируются нормами отдельных глав.

Участники гражданского судопроизводства определяются не столь четко, как в УПК РФ. Даже в перечне лиц, участвующих в деле, имеется некая неопределенность. Так, согласно ст. 34 ГПК РФ ими являются стороны, третьи лица, прокурор, лица, обращающиеся в суд за защитой прав, свобод и законных интересов других лиц или вступающие в процесс в целях дачи заключения, заявители и другие заинтересованные лица по делам особого производства и по делам, возникающим из публичных правоотношений. Встают закономерные вопросы: каких заинтересованных лиц имеет в виду законодатель, насколько широким может быть их перечень? В ГПК РФ не акцентируется внимание на иных участниках судопроизводства, за исключением лиц, выступающих в роли представителей, в связи с чем установление их круга у специалистов зачастую вызывает существенные затруднения.

Более конкретно круг участников процесса определяет АПК РФ, в гл. 5 которого перечисляются не только лица, участвующие в деле, но и иные участники судебного разбирательства. В числе последних в ст. 54 «Иные участники арбитражного процесса» законодатель называет представителей и содействующих осуществлению правосудия лиц - экспертов, специалистов, свидетелей и переводчиков. Отдельный интерес среди положений данной главы, на наш взгляд, представляет упоминание, наряду с другими участниками, помощников судьи и секретарей судебного заседания. АПК РФ посвятил им отдельную ст. 58 «Помощник судьи. Секретарь судебного заседания», которая определяет правовой статус названных лиц.

Упоминание о них в процессуальном законодательстве, на наш взгляд, вполне заслуженно и своевременно. Они, как совершенно справедливо считают многие ученые-процессуалисты, играют весьма важную роль . В настоящее время согласно ст. 58 АПК РФ помощник судьи оказывает помощь судье в подготовке и организации судебного процесса, может вести протокол судебного заседания, а в ч. 2 этой же статьи говорится и про «иные процессуальные действия», которые вправе совершать помощник судьи арбитражного суда.

Более того, предлагается расширить перечень полномочий помощников судей, в частности поручив им проводить со сторонами и их представителями собеседования по существу требований и возражений, предлагать им раскрыть существующие доказательства и представить дополнительные, определять, по согласованию со сторонами, сроки представления доказательств и проведения предварительного судебного заседания, разъяснять сторонам их [18] права и обязанности, а также последствия совершения или несовершения процессуальных действий, готовить для судей проекты судебных актов, а также оказывать сторонам содействие в урегулировании спора и принимать

-244

меры для заключения мировых соглашений .

Секретарь судебного заседания реализует право и обязанность суда по ведению протокола судебного заседания[19] [20], являющегося одним из основных процессуальных документов, имеющих доказательственное значение. Его недооценка недопустима в судебной практике, на что прямо обращено внимание в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 12.12.1964 № 25 «О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами ГПК РСФСР», п. 20 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 14.04.1988 № 3 «О применении норм ГПК РСФСР при рассмотрении дел в суде первой инстанции» и др. «Секретарь судебного заседания, как и помощник судьи, является важной процессуальной фигурой, которая, хотя и не наделена правом выполнять функции по осуществлению правосудия, но оказывает на этот процесс и его результат существенное влияние»[21].

На наш взгляд, к числу процессуальных лиц, на которых должно распространяться действие механизма уголовно-правового обеспечения правосудия, целесообразно относить лишь тех участников конституционного, гражданского, арбитражного и уголовного судопроизводства, которые: 1) непосредственно наделены таким статусом законодателем; 2) обладают правами и обязанностями, находящимися в прямой функциональной связи с достижением основных целей и задач отправления правосудия.

Насильственное или иное воздействие на них может причинить вред

247

правосудию .

С учетом названных обстоятельств попробуем конкретизировать круг участников судопроизводства, негативное воздействие на которых способно повлиять на ход процесса и результат правосудия. Начнем с анализа уголовно-процессуального законодательства.

Важнейшее место среди участников уголовного судопроизводства занимает потерпевший (ст. 42 УПК РФ), показания которого, как на стадии предварительного расследования (при допросе, очной ставке, в процессе опознания и т.д.), так и на суде имеют ключевое значение. Изменение под давлением его показаний может привести к изменению объема обвинения, переквалификации деяния, затягиванию или даже прекращению уголовного дела. В полной мере это касается и потерпевшего, который выступает в роли частного обвинителя (ст. 43 УПК РФ). От позиции последнего напрямую зависит судьба уголовного дела, рассматриваемого в суде, поскольку именно оно в данном случае выполняет функцию публичного уголовного преследования, по его инициативе дело может быть прекращено в любой момент судебного разбирательства.

Приговором Верховного Суда Республики Марий Эл К. осужден по ч. 1 ст. 302 УК РФ. Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор оставлен без изменения. В кассационном определении указано, что К., являясь первым заместителем начальника отдела - начальника криминальной милиции отдела внутренних дел, в должностные обязанности которого входили организация и контроль работы по предупреждению и раскрытию преступлений, оперативно-розыскной деятельности в подразделениях криминальной милиции, нес персональную ответственность за пресечение и раскрытие преступлений по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно. [22]

К. решил принудить потерпевшего З. изменить показания, чтобы получить возможность прекратить дело по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (отсутствие события преступления) и тем самым не снижать показатель раскрываемости грабежей. Виновный оказывал психологическое воздействие на З.: угрожал применением насилия, привлечением его к уголовной ответственности, оскорблял и т.д. В результате потерпевший вынужден был дать требуемые от него показания. При таких обстоятельствах квалификация действий К. по ч. 1 ст. 302 УК РФ признана правильной .

Следователь Б. и участковый уполномоченный А осуждены за принуждение к даче показаний потерпевших Ш. Т. и Н., при этом в отношении последнего А. применял пытки .

К числу указанных выше лиц следует отнести подозреваемого (ст. 46 УПК РФ), обвиняемого, (ч. 1 ст. 47 УПК РФ), подсудимого, вероятность воздействия на которых особенно со стороны субъектов уголовного преследования на стадии предварительного расследования достаточно велика, учитывая, какими властными полномочиями наделены последние для осуществления своих должностных обязанностей . К сожалению, как показывает практика, незаконное воздействие на них может существенно повлиять на установление истины по делу и вынесению несправедливого и необоснованного реше- ния[23] [24] [25] [26].

В данный круг входят гражданский истец (ст. 44 УПК РФ) и гражданский ответчик (ст. 54 УПК РФ). Воздействие на них, хотя и не всегда может влиять на исход уголовного дела, но тем не менее нарушает общие принципы осуществления правосудия и может привести к вынесению неверного решения в части рассмотрения гражданского иска в уголовном процессе.

Роль законных представителей (ст. 45 УПК РФ), представителей и защитников указанных выше лиц (ст. 16 УПК РФ) в процессе нельзя недооценивать. Для защиты интересов своих доверителей они (особенно защитник) наделены довольно широким кругом прав и обязанностей: могут принимать участие в следственных мероприятиях, уполномочены совершать процессуальные действия, заявлять ходатайства, подавать жалобы, представлять доказательства и т.п. Своей активной или, наоборот, пассивной позицией также могут существенно повлиять на исход конкретного уголовного дела. Поэтому неправомерное воздействие на указанных лиц с целью оказания влияния на дачу ими показаний или совершения иных процессуальных действий тоже представляет опасность для отношений по отправлению правосудия.

Лиц, выступающих носителями информации, имеющей доказательственное значение, в законе и литературе принято объединять в одну общую группу: свидетель (ст. 56 УПК РФ), эксперт (ст. 57 УПК РФ), специалист (ст. 58 УПК РФ). К ним, как кажется, справедливо отнести и понятого (ст. 60 УПК РФ). Несмотря на то, что в литературе незаслуженно занижают его роль в процессе отправлении правосудия, значение поведения понятого очень велико. Понятой принимает участие во многих следственных мероприятиях и от его действий может зависеть, будут ли признаны результаты проведенных действий допустимыми с точки зрения закона, будут ли они положены в основу доказательственной базы по делу. Участие понятых в следственных действиях, если строго соблюдать требования закона, - одна из форм контроля за законностью следствия в целом . Участие понятых во многом гарантирует объективность производства следственных действий, помогает обеспечить беспристрастность их проведения, процессуально закрепить именно ту обстановку и те обстоятельства, которые происходили в реальной [27] действительности, исключить незаконную фиксацию в протоколе следственного действия выгодных как стороне обвинения, так и стороне защиты фактов и событий .

Х., работавшая старшим следователем ФСКН РФ, признана виновной в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 303 и ч. 302 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ квалификацию действий признана правильной. Согласно материалам уголовного дела, виновная, незаконно воздействуя на свидетелей по расследуемому ею уголовному делу, принуждала их к даче ложных показаний, на основе которых она пыталась доказать причастность к совершению преступления ряда подозре-

254

ваемых .

По сути, преступление аналогичного характера совершено Х-м, который, работая старшим дознавателем, путем насилия принуждал свидетеля Б. к даче показаний[28] [29] [30].

К числу лиц, воздействие на которых может привести к искажению истины, на наш взгляд, можно отнести переводчика (ст. 59 УПК РФ), а также участвующих в уголовном судопроизводстве педагога (ч. 1 ст. 280 УПК РФ) и психолога (ст. 280, ч. 3 ст. 425 УПК РФ). Эти лица хотя и выполняют, если можно так выразиться, техническую роль в уголовном процессе, но от их действий тоже может зависеть судьба конечного судебного решения.

Заинтересованный или находящийся под давлением переводчик может кардинально изменить суть данных участниками процесса показаний, что впоследствии способно привести к вынесению неправосудного приговора[31]. То же самое касается педагога и психолога, которые своими действиями могут подтолкнуть потерпевшего или иное лицо к искажению фактов объективной действительности либо неверно их интерпретировать на предваритель-

257

ном расследовании или в суде .

М. был признан виновным в совершении насильственных действий сексуального характера в отношении свой 6-летней дочери и осужден к 13 годам лишения свободы. Существенную роль в вынесении обвинительного приговора сыграла психолог, которая на основании того, что якобы на нарисованном дочерью в больнице рисунке у животного присутствовали грудь и талия, решила, что ребенок мог подвергаться неким насильственным дей-

258

ствиям сексуального характера .

Гражданское и арбитражное судопроизводство, как уже говорилось, концептуально отличается от уголовно-процессуального порядка отправления правосудия. Здесь преобладает принцип диспозитивности, нет преследования виновных и такой мощной системы мер публично-правового принуждения. Есть две равноправные стороны - истец и ответчик, которые пытаются разрешить в суде возникший между ними юридический спор путем предоставления доказательств, подтверждающих правоту приведенных доводов, законность и обоснованность заявленных требований.

В данных сферах отправления правосудия случаи воздействия на стороны или заявителей с целью оказания влияния на результат правосудия не так часты, но когда дело касается крупных имущественных споров, они также не исключаются. К числу участников гражданского и арбитражного процесса, воздействие на которых опасно для правосудия, на наш взгляд, можно отнести: 1) лиц, участвующих в деле, состав которых определен ст. 34 ГПК РФ и ст. 40 АПК РФ (стороны - истец, ответчик; третьи лица; заявители и заинтересованные лица, а также их представители); 2) лиц, содействующих осуществлению правосудия (эксперт, специалист, переводчик, свидетель). [32] [33]

На наш взгляд, целесообразно дополнить перечень участников всех видов процесса, подпадающих под защитное действие механизма уголовноправового обеспечения правосудия, фигурами секретаря судебного заседания и помощника судьи. От действий этих лиц также зависят качество судебного разбирательства, полнота и правильность отражения доказательного материала; неправомерное воздействие на них может существенно навредить правосудию. Например, если секретарь судебного заседания при рассмотрении дела в суде общей юрисдикции под давлением одной из сторон будет умышленно искажать данные в суде показания свидетелей, то это вполне может привести к вынесению незаконного и необоснованного судебного решения.

В конституционном судопроизводстве в силу специфики отправления этого вида правосудия с определением участников, воздействие на которых могло бы представлять опасность отношениям правосудия, дело обстоит несколько иначе. Здесь трудно обозначить такую силу, которая бы могла негативно повлиять на правосудие через посягательство на его участников и прежде всего потому, что на рассмотрение выносится специфический спор - о соответствии Конституции РФ или Конституции (Уставу) субъекта РФ положений других нормативных актов или решений государственных органов (жалоба на закон, а не на конкретное физическое или юридическое лицо)[34] [35].

Это спор публично-правового характера[36], он не подразумевает проведения судебного следствия как такового и не требует предоставления фактических доказательств по делу, как в иных видах судопроизводства, что существенно изменяет представление об участниках судебного процесса. Стало быть, на результат правосудия можно повлиять только через воздействие на судей Конституционного Суда РФ, конституционных или уставных судов субъектов РФ. Однако это характеризует посягательство на представителей власти в сфере осуществления правосудия, о чем подробно говорилось в предыдущем параграфе.

Таким образом, круг не наделенных властью участников судопроизводства, через воздействие на которых может быть причинен вред отношениям правосудия во всех видах судопроизводства, весьма многообразен, в связи с чем объединить их в рамках одной фигуры потерпевшего представляется непростой задачей. Видимо, поэтому в Уголовном кодексе РФ они представлены довольно неоднозначно и неполно.

В большинстве рассматриваемых составов преступлений используется казуистический способ их описания, что представляется непродуктивным. Во-первых, такой подход не позволяет отобразить все многообразие не наделенных властью участников судопроизводства, через воздействие на которых можно повлиять на ход правосудия и его конечный результат. Казуистический способ описания всегда имеет уязвимые стороны, если речь идет о множественности описываемых объектов, потому часто приводит к пробелам в законе[37]. Во-вторых, он не удобен из-за громоздкости порождаемых им определений и, как следствие, таких же объемных норм закона.

Если в одной норме перечислить всех лиц, которые могут являться потерпевшими в посягательствах на правосудие, то получится формулировка более чем из двадцати элементов: потерпевший, частный обвинитель, подозреваемый, обвиняемый, гражданский истец, гражданский ответчик, законные представители, представители, защитники, свидетель, понятой, эксперт, специалист, переводчик, участвующие в уголовном судопроизводстве педагог и психолог, помощник судьи, секретарь судебного заседания и т.д. Это только участники уголовного процесса, не считая гражданское и арбитражное судопроизводство.

Конечно, некоторые преступления в силу своей специфики посягают только на определенный круг лиц. Но это касается отдельных деяний, совершаемых в сфере уголовного судопроизводства, таких как принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ), разглашение данных предварительного расследования (ст. 310 УК РФ) или разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 311 УК РФ), по которым потерпевшими могут быть лишь участники уголовного процесса.

Если же говорить о преступлениях против правосудия в целом, то потерпевшими в них могут быть все перечисленные выше процессуальные лица, что требует унификации используемой в УК РФ терминологии. Наиболее оптимальным вариантом решения этой проблемы, на наш взгляд, могло бы стать введение в легальный оборот общего для всех них термина - участник судопроизводства. Он отличается простотой для восприятия как в теоретическом, так и в практическом плане, привычен в употреблении, официально используется в законодательных и правоприменительных актах. Кроме того, термин наиболее адекватно отражает основные их сущностных черты: это субъекты отношений в сфере отправления правосудия, наделенные определенным процессуальным статусом и задействованные в конкретном уголовном, гражданском, арбитражном или административном процессе.

Подобный законодательный опыт уже имеется, в частности в ст. 311 УК РФ «Разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса». Правда, здесь, как видно, используется несколько иная, хотя и близкая по смыслу формулировка «участник уголовного процесса». Если же ориентироваться на обозначение участников других видов судопроизводства, то предложенный термин будет универсальным.

Чтобы дать объективную оценку действующему механизму уголовноправового обеспечения неприкосновенности участников судопроизводства, необходимо не только установить их круг, но и проанализировать, что может угрожать безопасности при отправления правосудия, насколько адекватно эти угрозы и средства противодействия отражены в соответствующих нормах УК РФ.

На наш взгляд, все существующие угрозы подобного рода можно разделить на два вида:

внутренние, происходящие от лиц, наделенных государственновластными полномочиями в рассматриваемой сфере общественных отношений и обеспечивающих нормальное их функционирование;

внешние, возникающие извне, т.е. от иных заинтересованных в исходе дела лиц.

При их анализе необходимо обязательно учитывать вид отправления правосудия.

В уголовном судопроизводстве количество таких угроз, особенно внутренних, а также риск их проявления значительно выше. Во многом это обусловлено длительностью нахождения отдельных категорий лиц, прежде всего подозреваемого, обвиняемого, в непосредственной зависимости от лиц, уполномоченных осуществлять уголовное преследование.

В первую очередь выделим угрозы, вытекающие из превышения полномочий и злоупотребления со стороны представителей дознания, следствия и прокуратуры, а также суда. Имеется в виду воздействие на участников судопроизводства, которое, как правило, выражается в принуждении их к совершению определенных процессуальных действий или отказу от их совершения с целью получения дознавателем, следователем, прокурором нужного процессуального результата. Такое воздействие может быть осуществлено путем применения насилия или угроз применения насилия к потерпевшим.

В целях предотвращения возможности оказания подобного рода давления на участников процесса со стороны представителей власти Уголовный
кодекс РФ предусматривает уголовную ответственность за: 1) незаконные задержание, заключение под стражу или содержание под стражей (ст. 301); 2) принуждение к даче показаний (ст. 302); 3) вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305); 4) разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса (ст. 311).

О распространении указанных видов преступления см. табл. 3 и 4.

Таблица 3

Число зарегистрированных преступлений, возбужденных
по ст. 301, 302, 305, 311 УК РФ (1997-2008 гг.)[38]

199

7

199

8

199

9

200

0

200

1

200

2

200

3

200

4

200

5

200

6

200

7

200

8

ст.

301

41

73

53

55

62

41

30

25

21

14

5

6

ст.

302

40

28

33

12

19

18

2

4

7

4

5

3

ст.

305

2

1

34

6

9

164

2

20

22

142

12

33

ст.

311

1

0

0

0

0

0

0

0

0

1

0

0

Таблица 4

Число зарегистрированных преступлений, возбужденных
по ст. 301, 302, 305, 311 УК РФ (2009-2016 гг.)[39]

2009

2010

2011

2012

2013

2014

2015

2016

ст. 301

0

2

3

1

1

2

2

3

ст. 302

9

1

6

1

3

5

4

0

ст. 305

51

11

42

43

2

7

54

6

ст. 311

0

0

0

0

0

0

1

0

Кроме того, как уже говорилось, уголовный закон защищает участников судопроизводства от воздействия извне, т.е. со стороны лиц, которые не обладают в отношении них какими-либо законными властными полномочиями. В рамках этой защиты УК РФ предусматривает ответственность за: 1) посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295); 2) угрозу или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296); 3) подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309).

В целом нынешний механизм уголовно-правового обеспечения безопасности участников судопроизводства охватывает, по нашему мнению, большое число угроз интересам участников правосудия, однако и пробелов остается довольно много. Прежде всего бросается в глаза терминологическая неопределенность в характеристике признаков потерпевшего. Это не относится лишь к ст. 301 и 305 УК РФ, в которых потерпевший не называется прямо законодателем. В данном случае круг и признаки таких лиц вытекают из смысла самих норм. В ч. 1 ст. 301 и ст. 305 УК РФ им может быть любое лицо, а в ч. 2 и 3 ст. 301 УК РФ - только подозреваемый, обвиняемый, в ч. 2 ст. 305 УК РФ - подсудимый. В первом преступлении - это фигуранты уголовного дела, в отношении которых может быть применена мера пресечения в виде ареста: подозреваемый, обвиняемый или подсудимый; во втором - подсудимый, на что указывает слово «приговор». Возможно, в данной ситуации использование приведенных терминологических конструкций более правильно, поскольку четко определены отношения правосудия, участниками которых могут быть конкретно определенные лица.

В других случаях законодатель, наоборот, пытается предложить исчерпывающий перечень участников процесса, которым может быть причинен вред. Так, в ст. 302 УК РФ речь идет о принуждении к даче показаний подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля либо эксперта, специалиста - к даче заключения или показаний. Как видно из статьи, круг потерпевших ограничен лишь пятью процессуальными фигурами, хотя незаконное воздействие с целью фальсификации результатов расследования уголовного дела со стороны представителей власти может в той же мере распространяться и на других участников судопроизводства: понятых, переводчиков, педагогов, психологов, защитников, законных представителей и т.д. Кстати, факты такого давления на указанных лиц на практике не единичны[40]. Однако принцип законности, который запрещает применять уголовный закон по аналогии, не позволяет толковать смысл характеризуемой нормы расширительно. В результате часть участников уголовного судопроизводства на данный момент остаются вне сферы уголовно-правовой защиты.

Кроме того, думается, не совсем удачной в ст. 302 УК РФ выглядит описание самого возможного давления на потерпевших со стороны указанных лиц. Так, в названии статьи законодатель упоминает о принуждении участников процесса лишь к даче показаний, а в диспозиции нормы, помимо этого, говорит еще и о принуждении эксперта или специалиста к даче заключения. На фоне аналогичной нормы, содержащейся в ст. 309 УК РФ («Подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу») возникает закономерный вопрос: почему законодатель в ст. 302 УК РФ указывает на принуждение только к этим двум дей- ствиям?[41]

Воздействие со стороны представителей власти в сфере отправления правосудия на других процессуальных лиц может выражаться и в иных формах, например принуждение к заведомо неправильному переводу, искажению содержания протокола судебного заседания, отказу от участия в процессе защитника и т.д. Причем подобные шаги также могут сказаться на исходе дела, скажем, если речь идет об устранении грамотного и принципиального защитника, который может стать серьезным препятствием для продвижения «заказных» дел, произвола, фальсификации доказательств и т.д. На наш взгляд, это также должно быть отражено в рассматриваемых нормах уголовного закона.

Все приведенные и иные проявления процессуальной правоспособности участников судопроизводства, которые имеют значение для правильного расследования и разрешения уголовного дела и по поводу совершения которых они могут быть подвергнуты принуждению в ходе судебного разбирательства, можно обозначить одним общим термином - совершение процессуальных действий. Именно на его основе, думается, и нужно было бы формулировать как название, так и диспозицию нормы, содержащейся в ст. 302 УК РФ. В контексте сказанного предлагается заменить используемое в ст. 302 УК РФ выражение «принуждение к даче показаний» на слова «принуждение к даче показаний, совершению иных процессуальных действий или отказу от их совершения». 84 % респондентов поддержали это предложение.

Наконец, еще один спорный, на наш взгляд, момент отражения описываемого посягательства в законе связан с интерпретацией вида судопроизводства, в котором такое воздействие возможно. Большинство ученых считают, что в данном случае речь идет только об уголовном процессе[42]. При этом некоторые из них трактуют суть приведенного в законе выражения еще более узко, имея в виду только стадию предварительного расследования[43].

Мы считаем необоснованным такое сужение смысла рассматриваемой нормы. С точки зрения охраны интересов отправления правосудия, она должна распространяться на все правосудие, а не только по уголовным делам. Конечно, в гражданском и арбитражном процессе нет такого потенциала мер принудительного воздействия, карательных органов и соответствующих должностных лиц, уполномоченных его реализовывать. Но в этих видах судопроизводства есть другая фигура - судья, который хотя и не может оказать непосредственного давления на стороны в процессе судебного разбирательства, зато располагает полномочиями в отношении своих помощников и секретаря судебного заседания. Судья может оказать давление на них в целях обеспечения чьих-то личных или корпоративных и др. интересов, а не интересов правосудия. Такие действия, по нашему мнению, также должны быть наказуемы, поскольку могут нанести серьезный ущерб отношениям правосудия и потенциально несут в себе общественную опасность.

В остальном концепция приведенных выше норм об охране интересов правосудия, а вместе с тем и участников процесса, на наш взгляд, вполне логична и соответствует реальному положению дел. Законодатель совершенно верно дифференцировал ответственность в зависимости от способов принуждения и предусмотрел более строгое наказание за оказание давления на участников уголовного судопроизводства с применением насилия, издевательств или пытки.

Единственно, на что еще хотелось бы обратить внимание - это на не совсем точную интерпретацию угрозы, происходящую изнутри системы. Она, как нам кажется, может быть обусловлена не только действиями следователя и лица, производящего дознание, которые непосредственно работают с остальными участниками процесса в ходе осуществления предварительного расследования, а могут быть также вызваны действиями руководителя следственного органа или руководителя органа дознания, прокурора, а в некоторых случаях и судьи. В целом всех их можно объединить одним термином: «представитель власти в сфере осуществления правосудия». Законодатель в какой-то мере учел момент множественного проявления внутренней угрозы интересам участников судопроизводства, дополнив круг субъектов преступления в ст. 302 УК РФ «другими лицами», однако сделал это в несколько ином аспекте, упомянув лишь субъектов, которые действуют с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание.

Таким образом, все проявления злоупотреблений, насилия и т.д., проистекающие от представителей власти в сфере отправления правосудия, УК РФ связывает лишь с лицами, осуществляющими уголовное преследование на досудебной стадии уголовного судопроизводства. Чтобы исправить сложившее положение и расширить действие уголовно-правового запрета, сделав его универсальным для всех отношений по осуществлению правосудия, представляется необходимым учесть указанные моменты при внесении изменений в норму, содержащуюся в ст. 302 УК РФ.

В ст. 311 УК РФ, предусматривающей ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса, круг потерпевших определен более удачно, чем в других нормах рассматриваемой группы, хотя и не без изъянов. Законодатель использовал наполовину казуистический, наполовину - абстрактный способ описания круга потерпевших: сначала перечислил некоторых из них, а затем резюмировал диспозицию фразой «другие участники уголовного процесса». Таким образом, поставил под защиту всех участников уголовного судопроизводства от возможного опасного воздействия на них в связи с исполнением процессуальных обязанностей, что на наш взгляд, совершенно справедливо.

Предложенный вариант описания круга потерпевших в данной статье выглядит вполне приемлемым, только его следовало бы немного упростить. Вместо перечисления всех участников процесса их можно представить через указание в тексте статьи на принадлежность к той или иной категорий лиц: осуществляющих правосудие или иные функции представителя власти в сфере осуществления правосудия по уголовным делам и иных участников судопроизводства. Смысл нормы от этого не изменится, но ее текст, как кажется, станет более универсальным. Тем более что имеет место бланкетная норма, которая в определении круга потерпевших отсылает правоприменителя к специальным законодательным актам, в частности Федеральному закону от 20.08.2004 № 119-ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства»[44] [45] [46] [47]. Кстати, именно здесь, а не в УПК РФ, на наш взгляд, содержится наиболее полный их перечень, именно на этот вариант его трактовки, думается, следовало бы ориентироваться при описании соответствующих преступлений против правосудия.

Осужденный за совершение ряда преступлений Т. в том числе разгласил сведения о мерах безопасности, которые были применены в отношении судьи. Президиумом Свердловского областного суда и Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ квалификация его действий по ч. 1 ст. 311 УК РФ признана правильной .

Как считают многие специалисты, действие ст. 311 УК РФ распространяется только на отношения по осуществлению правосудия по уголовным

271

делам , рассчитана исключительно на защиту интересов участников уголовного судопроизводства, что, на наш взгляд, не совсем правильно. В гражданском процессе суды зачастую рассматривают дела, в которых затрагиваются гораздо более существенные интересы и противостоят гораздо более серьезные силы, нежели при рассмотрении некоторых уголовных дел. Особенно это касается случаев, когда правовой конфликт находится на грани преступного и противоправного, скажем, когда речь идет о так называемых рейдерских захватах.

В таких случаях вопрос о безопасности судей или арбитражных заседателей может стоять довольно остро - их жизни и здоровью может угрожать реальная опасность . Причем, как показывает практика, в современной Рос-

273 г-р

сии давление на судей в такого рода процессах - явление не редкое . То же самое в полной мере касается и других участников судопроизводства: свидетелей, экспертов, специалистов и т.д., которые также часто становятся жертвами насилия.

В этой связи мы считаем не только целесообразным, но и объективно обоснованным распространение действия нормы об ответственности за разглашение сведений о мерах безопасности (ст. 311 УК РФ) на участников всех видов судопроизводства, причем не только представителей власти в сфере осуществления правосудия.

При характеристике внешних угроз интересам правосудия, проявляющихся через воздействие на участников судопроизводства рассматриваемой группы, законодатель также проявляет некую непоследовательность и неопределенность. Прежде всего, как и в предыдущем случае, это выражается в описании круга лиц, являющихся потерпевшими в названных преступлениях.

Во всех трех статьях об ответственности за посягательство на участников судопроизводства законодатель по-разному определяет круг потерпевших. В ст. 295, 296 УК РФ, помимо того, что он не дифференцирует посягательства в зависимости от вида потерпевшего (на представителей власти в сфере отправления правосудия и участников процесса, не относящихся к таковым) о чем уже говорилось, УК РФ называет всего трех лиц рассматриваемой категории: защитника, эксперта и специалиста. В результате получается, что механизм уголовно-правового обеспечения нормального функционирования отношений правосудия охватывает своей защитой не всех, а лишь некоторых участников судопроизводства. Деяния же, направленные на лишение жизни остальных процессуальных лиц, практика оценивает на общих основаниях по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица или его близких в связи [48] с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга) либо по пункту «к» той же части (убийство с целью сокрытия другого преступления)[49] [50], что, как нам кажется, противоречит принципу справедливости. Наказание за указанные разновидности убийств значительно мягче наказания, предусмотренного ст. 295 УК РФ, что не коррелирует пониманию социальной сущности и юридической природы рассматриваемых преступлений, которые выступают способами воспрепятствования нормальному ходу осуществлению правосудия и являются по своей природе более тяжкими.

Как справедливо отмечают многие специалисты, посягательства на участников отношений правосудия - это многообъектные преступления, которые причиняют вред одновременно как минимум двум видам общественных отношений: 1) жизни и здоровью (иным интересам) потерпевшего и 2) правосудию (в данном случае, по мнению большинства ученых, - общественным отношениям, связанным с получением достоверных доказательств, в частности, обеспечивающих добровольность дачи показаний, составления заключения, осуществления перевода) . Причем направлены эти посягательства всегда на отношения по отправлению правосудия и «попутно» причиняют вред отношениям по охране жизни и здоровья человека и т.д[51]

Посягательство на жизнь потерпевшего или на его здоровье, другие блага, как правило, для преступника - не конечная цель (самоцель), а необходимый этап достижения иной цели, связанной с осуществлением судопро- изводства[52], например устранения свидетеля с целью избежать уголовной ответственности за содеянное до этого преступление, по которому ведется предварительное расследование или судебное разбирательство.

Причем, иногда некоторые категории лиц, не указанные в перечне ст. 295 УК РФ, даже в большей степени подвержены опасности в связи с расследованием уголовного или иного дела, чем, например, судья, следователь, дознаватель или прокурор; ущерб от посягательства на них часто не менее существенен для правосудия. В плане отражения сущности рассматриваемого деяния довольно интересно высказывается И.А. Бобраков. Он считает, что «убийство судьи, рассматривающего дело, редко влечет непоправимые последствия. Процесс продолжит другой судья. Иное дело - убийство свидете- ля-очевидца. Скорее всего, эксклюзивная доказательственная информация, которой он обладал, будет утрачена. То же самое можно сказать в отношении обвиняемого, решившегося на сотрудничество со следствием, понятого и других участников уголовного процесса. При посягательстве на их жизнь вполне вероятен результат в виде необоснованного прекращения уголовного дела» . В контексте сказанного установление специальных норм, которые предусмотрены в ст. 295 и 296 УК РФ, - наиболее верный вариант обеспечения нормального функционирования отношений правосудия и одновременно безопасности участников судопроизводства. Однако они должна распространяться на всех участников судопроизводства, чье участие имеет значение для реализации целей и задач правосудия, причем в сфере осуществления всех видов правосудия, а не только тех, которые указаны на данный момент в законе.

Это касается и ст. 309 УК РФ об ответственности за подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу. В силу своей специфики потерпевшим в данном преступлении могут быть только участники, не наделенные государственно- [53]
властными полномочиями в сфере отправления правосудия[54] [55] [56]. Законодатель указал потерпевшего также выборочно: свидетель, потерпевший, эксперт, специалист и переводчик.

Представляется, что подкуп и принуждение как способы воздействия на формирование доказательственной базы по уголовному или иному делу могут в той же мере и с тем же успехом применяться и к другим участникам судопроизводства, о которых мы упоминали ранее. В особенности это касается подозреваемого, обвиняемого. Практика убедительно свидетельствует о том, что на них подобное воздействие заинтересованными лицами (их представителями) направляется не менее часто и активно, чем на свидетелей или потерпевших, а тем более экспертов, специалистов и переводчиков . «Обычная цель такого посягательства заключается в убеждении подозреваемого, обвиняемого к сокрытию участия в совершении преступления определенного лица, либо в преуменьшении его роли в преступлении, либо, наконец, в необходимости создания следователем на основе той информации, которую в результате воздействия он ему сообщит, доказательства причастности к совершению преступления некого определенного (неизвестного) ли-

ца»

Д., являясь обвиняемым по уголовному делу, путем применения насилия, не опасного для жизни или здоровья, принуждал свидетеля К. к даче ложных показаний. Судом его действия были квалифицированы по ч. 3 ст. 309 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ,

рассмотрев дело в порядке апелляции, приговор признала законным и обос-

282

нованным .

Многие специалисты считают необходимым распространить действие рассматриваемой нормы и на лиц, которые еще не обрели статус соответствующего процессуального лица (например, очевидец преступления, согласившийся дать показания) . Данное утверждение выглядит вполне логичным, если учесть, что преступные действия с целью принуждения лица к даче ложных сведений могут быть совершены на любом этапе, в том числе и до возбуждения уголовного дела - на этапе доследственной проверки. Но такое положение, как представляется, тоже должно иметь четкие границы. Оно допустимо, если речь идет о воздействии на указанных лиц в рамках уже запущенного механизма осуществления правосудия. В противном случае деяние будет выходить за пределы отношений правосудия, соответственно оно не будет причинять объекту уголовно-правовой охраны какого-либо вреда.

Помимо описания круга потерпевших, в анализируемой статье имеется ряд других существенных противоречий. Во-первых, законодатель совместил в одном составе преступления два разных по своей природе вида воздействия на участников судопроизводства: подкуп и принуждение. При этом он не уточнил их содержание, в результате ученые и практики толкуют их зачастую весьма неоднозначно . Во-вторых, противоречие кроется в том, что в одном случае (принуждение к описанным в диспозиции нормы действиям: даче ложных показаний, даче ложного заключения (эксперта, специалиста) или осуществлению неправильного перевода (переводчика), а равно принуждение к уклонению от дачи показаний), потерпевшие в составе преступления есть, а во втором в случае (подкупа) о потерпевшем говорить уже не прихо- [57] [58] [59] дится. Лица, которым виновный передает денежные средства, материальные ценности и т.д., не претерпевают никаких неблагоприятных последствий таких действий. Интересы этих лиц не страдают, ущерб им не причиняется. В связи с этим логичнее было бы оценивать названные два вида посягательств отдельно, а законодателю следовало бы «развести» их по разным статьям УК РФ.

В-третьих, многие ученые справедливо критикуют слишком узкое понимание воздействия на потерпевших со стороны заинтересованных лиц . С одной стороны, из ст. 309 УК РФ вытекает, что содержащийся в ней состав преступления связан лишь с такими видами посягательства, как шантаж, угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества свидетеля, потерпевшего, эксперта или их близких.

Прекращая уголовное дело за отсутствием состава преступления, предусмотренного ст. 309 УК РФ, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении указала: «Квалифицировав действия Ш. и Н. по ч. 2 ст. 309 УК РФ как принуждение свидетеля к даче ложных показаний, без указания способа его совершения, суд не принял во внимание, что объективная сторона преступления ... характеризуется ... действиями, выражающимися в шантаже, угрозе убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества. Отсутствие в действиях виновных лиц данных признаков не образует состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 309 УК РФ»[60] [61] [62].

Способ воздействия, не подпадающий под перечень видов угроз, перечисленных в ч. 1 ст. 309 УК РФ, не влечет уголовной ответственности, так как не образует состава преступления , хотя им могут быть угрозы, связанные с похищением ребенка, изнасилованием, насильственными действиями сексуального характера и др. В связи с отсутствием адекватных мер противодействия в УК они выглядят довольно перспективными и в то же время относительно безопасными средствами достижения целей преступников.

Закон предусматривает принуждение лишь к даче показаний либо отказу от дачи показаний, даче заключения или к неправильному переводу. Между тем, как показывает практика, нередко виновный склоняет потенциального свидетеля не только к даче ложных показаний (в буквальном толковании этого слова) или к отказу от них, но и к прекращению уголовного преследования путем подачи заявления в правоохранительные органы или суд, неявке в суд и пр. При этом принуждающий может не осознавать того обстоятельства, что решение потерпевшего о прекращении уголовного дела значимо лишь по незначительной категории дел частного обвинения .

Представляется целесообразным, во-первых, расширить перечень способов принуждения к потерпевшим в ст. 309 УК РФ, во-вторых, указать в диспозиции нормы на принуждение не только к даче показаний и тем действиям, которые в настоящее время перечислены в диспозиции нормы, но и к иным процессуальным действиям или отказу от их совершения.

Наконец, проблема существует и с уголовно-правовой оценкой самого феномена принуждения как способа оказания воздействия на осуществление правосудия. Этот термин используется сразу в нескольких статьях анализируемой главы УК РФ. Поскольку принуждение выступает обязательным признаком нескольких составов преступлений против правосудия, возникает проблема их разграничения.

В первую очередь специалисты обращают внимание на отграничение рассматриваемого преступления от деяния, предусмотренного ст. 302 УК [63]

РФ , хотя, как нам кажется, отличия между ними довольно очевидны. Статья 309 УК РФ определяет ответственность за принуждение к совершению процессуальных действий или отказу от них в отношении более широкого круга лиц по сравнению со ст. 302 УК РФ (в который входит также подозреваемый и обвиняемый, правда, ничего не говорится о переводчике). Кроме того, указанная норма предусматривает более широкий перечень возможных способов принуждения к даче показаний (криминализирована угроза любого вида, а также «иные незаконные действия»)[64] [65].

Несмотря на внешнюю схожесть, отграничение данных преступлений не составляет существенного труда, поскольку в ст. 302 УК РФ определен специальный субъект. Это преступление может быть совершено только представителем власти в сфере отправления правосудия:

следователем;

лицом, производящим дознание;

другим лицом с ведома или молчаливого согласия указанных лиц.

Соответственно, оно характеризуется и более высокой общественной

опасностью, что отражено в санкциях описываемых норм (в ст. 302 УК РФ они строже).

Г ораздо большую сложность, на наш взгляд, представляет вопрос о соотношении принуждения к совершению процессуальных действий с применением насилия от составов насильственного воздействия на участников судопроизводства, предусмотренных ст. 296 УК РФ. Если сравнивать признаки составов названных преступлений, то формально разница между ними есть: по кругу потерпевших, характеру и видам насилия, признакам субъективной стороны и т.д. Но по смыслу в ч. 3 и 4 ст. 309 УК РФ законодатель фактически описывает то же применение насилия в отношении участников судопроизводства, что и в ст. 296 УК РФ, только с более конкретной целью. Правда, в ст. 309 УК РФ законодатель обозначил не саму цель, а конкретизировал направленность деяния. Однако из нее видно, что принуждение к даче показаний или совершению иных процессуальных действий преследует цель фальсификацию доказательственной базы по делу, а как итог - вынесение в последующем более мягкого приговора, освобождения от уголовной ответственности или вынесения незаконного решения по гражданскому делу в ин-

291

тересах конкретных лиц и т.п.

В ст. 296 УК РФ законодатель ограничился лишь тем, что указал на связь применения насилия с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта, таким образом, обратив внимание на то, что преступление совершается в сфере отношений по осуществлению правосудия. Данное обстоятельство позволяет говорить о соотношении названных составов преступлений как общего и специального, где в качестве специального выступает посягательство, предусмотренное ст. 309 УК РФ.

Распространенность преступлений, предусмотренных ст. 296 и 309 УК РФ, показана в табл. 5 и 6.