В изменяющемся обществе происходит трансформация человеческих ценностей, в основе которой лежит преодоление экономической, материальной мотивации, характерной для предшествующих периодов, формирование соответственно «постэкономической»[1] и «постматериалистической»[2] [3] системы ценностей. Информационные и коммуникационные технологии увеличивают возможности человека для развития и самовыражения и тем самым расширяют его свободу. Люди получают разнообразные инструменты для постоянной дистанционной коммуникации друг с другом, доступа ко все большей информации и к знаниям об окружающем мире. Одновременно с развитием использования данных технологий в различных сферах жизни общества повышается значение обеспечения безопасности. Такие проблемы, как сочетание свободы и безопасности , все чаще выходят на первый план. Происходящие процессы оказывают на правовые ценности влияние, выражающееся прежде всего в их переоценке, изменении их системы и иерархии, смене ориентиров в развитии права, а также условий, при которых обеспечивается его стабильность. Под правовыми ценностями понимаются правовые явления, воплощающие в себе общественные идеалы и выступающие благодаря этому как эталон должного.

Правовые ценности берут начало в субъективной оценке человеком и социумом правовой действительности, определении в ней идеалов и облечении их в правовую форму.

В постиндустриальный период повышается правовая ценность информационной свободы и информационной безопасности, которые соотносятся со свободой и безопасностью как часть и целое. Традиционно свобода понимается как свободное волеизъявление человека, его возможность осуществлять выбор собственного поведения, тогда как безопасность выражается в отсутствии опасности для человека, состоянии его защищенности. В настоящем исследовании суть информационной свободы заключается в возможности

153

человека осуществлять выбор собственного поведения при использовании информации, а также информационных и коммуникационных технологий. Информационная безопасность в качестве правовой ценности указывает на отсутствие опасности для человека, состояние его защищенности в информационной сфере.

Информационная свобода соответствует свободе личности как нравственному идеалу, облеченному в правовую форму, не ограниченному свободами других людей или же правовым принуждением. Хотя в отечественной правовой науке признается, что «по своей юридической природе и системе гарантий права и свободы идентичны»[4] [5] и «различие в терминологии является скорее традиционным» [6], информационная свобода как правовая ценность отличается от информационных прав человека. Информационные права гарантируются государством, которое обеспечивает их осуществление и защиту с использованием правового принуждения. Такие права имеют установленные в результате сопоставления с правами и свободами других лиц границы. В отличие от информационных прав в информационной свободе выражено не столько

правопритязание, сколько автономия личности, ее независимость, в том числе от государства. Информационная свобода выступает ценностной основой для широкого круга прав человека - не только таких, как право на свободу выражения мнения и свободу информации, но и, например, право на неприкосновенность частной жизни при использовании личной информации.

В зарубежной правовой доктрине используется близкое по содержанию к информационной свободе понятие «интеллектуальная свобода» (intellectual freedom), под которым понимается информационная автономия, заключающаяся в независимости принятия решений в отношении выбора информации, мыслей и выражения [7] [8] или, другими словами, «функция автономии, которую индивиды выбирают в отношении информации, поступающей к ним, исходящей от них, или же связанной с ними» . В основе условий интеллектуальной свободы в отношении информации, поступающей к индивиду, лежит информированность индивида о ее существовании и возможностях доступа к ней, наличие у индивида хотя бы минимальных способностей по ее предварительной обработке и критическому анализу, а также непрерывный и постоянный рост количества различной информации. Информация, исходящая от индивида, представляет собой результат творческих процессов. Условиями интеллектуальной свободы в данном случае наряду с доступом к информации и критическим мышлением является независимость от манипуляций, свобода использования определенных видов информации, являющихся общественным достоянием, а также результатами свободы выражения иных лиц, в том числе для критики и комментариев. Интеллектуальная свобода в отношении информации, связанной с индивидом, обусловлена наличием информационной неприкосновенности частной жизни, которая в свою очередь влияет на критическое мышление и самостоятельность в принятии решений по поводу получения и создания информации. При соблюдении указанных выше условий обеспечивается информационная автономия индивида и предотвращение избыточного информационного патернализма.

В отличие от интеллектуальной свободы информационная свобода связана не только с информацией, но также с отношениями в сфере информационных и коммуникационных технологий, с помощью которых обеспечивается доступ к информации или ее использование. Свобода в выборе таких технологий непосредственно влияет на возможности выбора информации, которая поступает к индивиду, создается им, на ее количество и содержание, а также на выбор технических средств, с использованием которых обеспечивается информационная неприкосновенность частной жизни. Доступ к информационным и коммуникационным технологиям, включая сеть Интернет, в настоящее время является одной из важнейших составляющих информационной автономии личности и определяет доступ индивида не только к информации, но и к многочисленным услугам, которые оказываются с их использованием. Подавление данной свободы, монополизация в сфере информационных и коммуникационных технологий не только создает условия для манипуляции информацией и ограничения ее разнообразия, но и подавляет самостоятельность личности при выборе соответствующих услуг. Определение данной свободы как информационной является более точным, нежели ее определение как интеллектуальной. Несмотря на то, что интеллектуальная, критическая оценка информации в данном случае играет большее значение, чем для других свобод, особый характер информационной свободе придает именно информация, а также информационные и коммуникационные технологии, с использованием которых связана такая свобода выбора индивида.

Информационная безопасность служит ценностным критерием при определении пределов прав человека путем сопоставления с правами других лиц. Необходимость обеспечения национальной и государственной безопасности, а следовательно, и информационной безопасности как их составляющей определена в качестве основания для ограничения свободы выражения мнения в статье 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - Конвенция 1950 г.) и статье 19 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.[9] [10] В то же время без признания, соблюдения и защиты прав человека его информационная безопасность в полной мере обеспечена быть не может. Исходя из этого в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации обеспечение реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина выступает одной из составляющих информационной безопасности Российской Федерации. В Стратегии кибербезопасности Европейского союза [11] защита фундаментальных прав, свободы выражения, персональных данных и неприкосновенности частной жизни названа одним из ключевых ее принципов.

Информационная свобода и информационная безопасность выступают правовыми ценностями независимо от того, обозначены они явно в тексте нормативных правовых актов или нет. Справедливо, что «подход, при котором предпринимается попытка вычленить из правового текста понятия, которыми, как правило, обозначаются социальные ценности, назвав их на этом основании «правовыми ценностями», во многом поверхностен» [12] . Ценность информационной свободы и информационной безопасности является правовой, поскольку в условиях расширения сфер цифровых коммуникаций данные ценности определяют развитие связанных с ними правовых явлений и находят в них свое особое выражение. В результате информационная свобода и информационная безопасность становятся одним из ориентиров в развитии как информационных прав, так и иных прав человека, осуществление которых в настоящее время связано с информацией, представленной в цифровой форме.

В постиндустриальном обществе информационная свобода и информационная безопасность приобретают характер не только личной, но также публичной правовой ценности. Правовая охрана информационной свободы всех членов такого общества, являясь индикатором его развития, становится одним из государственных приоритетов, тогда как обеспечение информационной безопасности государства - гарантией устойчивого функционирования его институтов. Тогда как личные правовые ценности могут обеспечиваться правовой охраной в условиях минимального государства и максимальной автономии индивида, для правовой охраны публичных правовых ценностей роль правового государства повышается - оно осуществляет позитивные действия, выраженные прежде всего в развитии правового регулирования и направленные на создание условий для осуществления и защиты прав человека. В конечном итоге правовая охрана информационной свободы и информационной безопасности способствует уважению не только прав человека, но и таких правовых ценностей, как правовое государство и автономия личности. Это обусловлено тем, что правовая охрана информационной свободы и информационной безопасности возможна только при условии уважения и защиты соответствующих правовых ценностей.

Между информационной свободой и информационной безопасностью существует конфликт, который берет начало из общего конфликта свободы и безопасности, подобного противопоставлению личности и государства. Причина данного конфликта заключается в том, что национальное право, даже если оно направлено на создание условий для осуществления и защиты прав человека и обеспечение его безопасности, связано с правовым принуждением, которое само по себе вступает в противоречие со свободой и автономией личности (еще И. Бентам говорил, что «всякий закон есть нарушение свободы» [13] и «без законов не может существовать безопасности» [14] ). В связи с этим встает вопрос о разрешении данного конфликта [15] . Он может быть решен исходя из их соотношения в системе правовых ценностей и достижения баланса их правовой охраны.

Правовые ценности обеспечиваются такой правовой охраной, которая соответствует их позиции в системе правовых ценностей. В отечественной юридической литературе справедливо опровергается точка зрения о том, что правовые ценности равнозначны и между ними невозможно выстроить иерархию[16]. Несмотря на то, что правовые ценности лежат в основе прав человека, они не являются равнозначными и между ними всегда существуют иерархические связи. Подход к правовой охране ценностей, расположенных на одном иерархическом уровне, соответствует ценностной иерархии, которую отечественный юрист А.Н. Бабенко называет равновесной, справедливо отмечая, что при таком подходе правовые ценности гармонично взаимодействуют, выступая в своем формально-правовом выражении[17]. Равновесная иерархия не тождественна равнозначной и обусловлена тем, что даже при различном значении правовых ценностей в конкретной правовой системе и в конкретные исторические периоды баланс между ними достигается при условии предоставления им такой правовой охраны, которая в равной степени обеспечит их уважение и защиту.

Если же правовые ценности расположены на различных уровнях в иерархии правовых ценностей, то между ними существует отношение соподчиненности, и конфликт между ними будет разрешаться путем признания приоритета и доминирования ценности, которая имеет более высокий уровень.

Соотношение между информационной свободой и информационной безопасностью следует из общего соотношения свободы и безопасности в системе ценностей. Традиционные подходы к разрешению конфликта между свободой и безопасностью основаны на доминировании той или иной ценности. Данные подходы были разработаны в ранней европейской правовой доктрине. Приоритет безопасности был сформулирован еще в «Левиафане» Т. Гоббса[18]. По мнению Т. Г оббса люди, объединяясь в государства, ограничивают свою свободу в целях самосохранения, то есть безопасности[19]. При таком подходе цель достижения баланса между свободой и безопасностью отсутствует - безопасность в любом случае носит первоочередной характер [20] [21] [22] . Напротив, приоритет свободы отстаивался в трудах Дж. Локка , который указывал на то, что люди «отказываются от равенства, свободы и исполнительной власти, которой они обладают в естественном состоянии, ... лишь с намерением как можно лучше сохранить себя, свою свободу и собственность» . Обеспечение безопасности не может произвольно служить основанием для ограничения естественных прав человека и выступает в таком качестве, только если подчинено главной цели объединения людей в государства, а именно сохранению их жизни, свободы и собственности.

В современной правовой доктрине подходы, предложенные Т. Гоббсом и Дж. Локком, к разрешению противоречий между свободой и безопасностью сохраняют актуальность и при определении соотношения информационной свободы и информационной безопасности.

В условиях развития цифровых коммуникаций для сторонников позиции Дж.Локка приоритет информационной свободы по отношению к информационной безопасности выражается в недопустимости ограничения свободы выражения мнения и свободы информации в сети Интернет . Хотя государство может быть заинтересовано в том, чтобы ограничить доступ к определенной информации в сети Интернет, существует преобладающий интерес «сетевых граждан» к обеспечению глобального и свободного от ограничений потока информации (Д.Р. Джонсон, Д.Г. Пост) . Приоритет информационной свободы выражается в самоопределении и самостоятельности индивида в решении вопросов защиты не только собственно информационной свободы, но и информационной безопасности. При таком подходе отрицается ключевая роль принуждения в праве, а утверждается принцип ненасилия (non-aggression principle) . Исходя из него провозглашаются практически неограниченные свобода выражения мнения и свобода информации, а также определяются пределы принуждения в праве, как правило сводящиеся к ограничению роли правовых предписаний в сети Интернет.

В то же время неограниченная свобода вступает в противоречие с правовой ценностью правового государства, которое предусматривает не только уважение и защиту со стороны государства признаваемых в обществе правовых ценностей, [23] [24] [25] но и принятие практических действии для их правовой охраны . Его неотъемлемыми составляющими являются правовое регулирование и правовое принуждение, которые определяют пределы свободы. Поэтому развитие правовой охраны информационной свободы и информационной безопасности и связанного с ней правового принуждения следует признать одним из направлений деятельности современного правового государства.

Противоположный подход признает приоритет информационной безопасности. В условиях цифровых коммуникаций из этого следует приоритет внутреннего права государства над информационной свободой индивида в сети Интернет. Без правовых норм, установленных государством, возникает анархия[26] [27] [28]. Только государство в условиях законно избранной власти в сочетании с правовыми нормами обладает необходимой демократической легитимностью и должно обеспечить правовую охрану как информационной свободы, так и информационной безопасности, а также осуществление и защиту основанных на них прав человека. Развитие данного подхода связано с зарубежной правовой мыслью. Так, по мнению профессора права Школы права университета Техаса Н.У. Натанеля, «либеральное государство является более эффективным гарантом либеральных прав» . Вместе с тем полное отрицание возможностей человека самостоятельно обеспечивать защиту ценностей информационной свободы и информационной безопасности вступает в противоречие с такой правовой ценностью, как автономия личности. Ее важной составляющей является самозащита, для осуществления которой на сегодняшний день разработаны различные технические средства, предоставляющие личности возможности самостоятельно обеспечивать информационную безопасность.

При неограниченном приоритете информационной безопасности как публичной правовой ценности происходит девальвация личных правовых ценностей и умаление прав человека, в основу которых они положены. Подобное соотношение информационной безопасности и прав человека не соответствует принципам правового государства, в котором права человека признаются высшей ценностью. Однако доминанта информационной безопасности как публичной правовой ценности возможна и в правовых государствах, например в случае введения чрезвычайного положения . В отличие от государств, которые отвергают высшую ценность прав человека, в правовых государствах такая доминанта является временной . Восстановление приоритета информационной свободы и информационной безопасности личности и ее прав возможно при условии обеспечения необходимого и достаточного контроля над угрозами информационной безопасности как публичной правовой ценности. [29] [30]

Таким образом, неограниченный приоритет как информационной безопасности, так и информационной свободы вступает в противоречие с правовыми ценностями и принципами правового государства и автономией личности. Несмотря на то, что между ними существует конфликт, они взаимосвязаны - свобода может быть выражена через безопасность, которая определяет ее пределы. Каждая из этих правовых ценностей выступает опорой для другой и выражается через нее. Это означает, что в системе правовых ценностей они находятся на одном уровне и соотношение между ними является равновесным. Данное соотношение нашло прямое отражение в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации, согласно которой деятельность государственных органов по обеспечению информационной безопасности основывается на принципе соблюдения баланса между потребностью граждан в свободном обмене информацией и ограничениями, связанными с необходимостью обеспечения национальной безопасности, в том числе в информационной сфере.

Соотношение ценности информационной свободы и информационной безопасности в обществе не всегда соответствует балансу их правовой охраны. Например, в России, согласно опросам «Левада-Центра» в октябре 2016 г. по сравнению с октябрем 2012 г. повысилась ценность информационной свободы по отношению к ценности информационной безопасности . Это выразилось в том, что в 2016 г. более 60% опрошенных выступили за ограничение свободы выражения мнения в сети Интернет, тогда как в 2012 г. их было 68%. Категоричность вывода о необходимости таких ограничений также снизилась более чем на 30% . В этот же период в России был принят ряд федеральных

законов, в которых, наоборот, был выражен приоритет информационной безопасности по отношению к информационной свободе путем определения [31] [32] порядка распространения и ограничения доступа к определенной информации в сети Интернет[33] [34] [35]. Тогда как в период становления сети Интернет баланс правовой охраны данных правовых ценностей был смещен в сторону информационной свободы, в связи с чем американский ученый-юрист Т. Ву справедливо отмечал, что такая свобода существует только благодаря инерции и «государства только

183

приступили к определению своих приоритетов» , в настоящее время все большее значение приобретает информационная безопасность и ее правовая охрана. Вместе с тем смещение баланса правовой охраны в сторону информационной безопасности способствует повышению ценности информационной свободы.

Располагаясь в системе правовых ценностей, как информационная свобода, так и информационная безопасность связаны не только между собой, но и с другими правовыми ценностями. Такие связи и формируют систему правовых ценностей, основная цель которой - обеспечение уважения и защиты правовых ценностей, находящихся на вершине в их иерархии. В правовом государстве права человека признаются высшей правовой ценностью. При этом баланс информационной свободы и информационной безопасности выражается в правах человека, особенностях их осуществления и защиты. Права человека выступают одним из результатов разрешения конфликта между данными ценностями. Иными словами, правовая охрана информационной свободы и информационной безопасности является сбалансированной, если она направлена на обеспечение осуществления и защиты прав человека как высшей ценности. Только в этом
случае такой баланс является осмысленным и гармонично встроенным в общую систему и иерархию правовых ценностей.

Постиндустриальное развитие общества осуществляется в условиях, когда ценность прав человека становится менее значимой по отношению к публичным ценностям, в том числе информационной безопасности. Как отмечает Н.С. Бондарь, «на смену интернационализации на основе демократических ценностей приходит тенденция глобализации на основе критериев (принципов) безопасности личности, общества, государства» . В этой связи в отечественной правовой науке отмечается «тенденция некоторого отхода от индивидуалистической концепции, когда права человека являются приоритетными, и все большего рассмотрения их с точки зрения общечеловеческих ценностей и публичных (общественных) интересов» . В конечном итоге данный подход приводит к сопоставлению прав человека и интересов общества (и государства), при котором признается верховенство общественных интересов [36] [37] или же их несоразмерность [38] [39] [40] , а также ставится вопрос «о достижении оптимального компромисса прав человека и публичных интересов» . С правовой точки зрения такой компромисс выражается в достижении баланса правовых ценностей, лежащих в основе таких интересов. Как справедливо отмечает Е.А. Лукашева, «право и права человека - индикатор национальной безопасности... Состояние прав человека, их обеспеченность дают наиболее убедительное представление о положении в любой сфере.» . В правовом государстве другие ценности, в том числе лежащие в основе публичных
интересов, подлежат правовой охране и являются легитимными, только если они основаны на осуществлении и защите прав человека.

Несмотря на то, что в правовом государстве права человека занимают наивысшее положение в иерархии ценностей, соотношение прав человека с информационной свободой и информационной безопасностью не всегда основано на доминировании. Как справедливо отмечает итальянский ученый-юрист У. Пагало, разрешение конфликта между правами человека и безопасностью может быть связано с отсутствием баланса, если речь идет о приоритете прав человека над безопасностью, либо с таким балансом, который позволяет надлежащим образом обеспечить правовую охрану и безопасности, и прав личности[41]. В правовом государстве абсолютный приоритет безопасности в целом и информационной безопасности в частности над правами человека недопустим. Данный подход также распространяется и на соотношение информационной свободы и прав человека. Приоритет прав человека возникает, если между ними и другими ценностями существует отношение соподчиненности. Такое их соотношение характерно для случаев, когда другие ценности не находят выражения в правах человека. Другими словами, если такие ценности прямо или косвенно не связаны с созданием условий для осуществления и защитой прав человека, более того, если они связаны с их нарушениями, то данные ценности не являются правовыми и баланс между такими ценностями и правами человека невозможен, права человека в данном случае доминируют. И наоборот, о балансе правовой охраны речь идет в случае, когда одни права человека соизмеряются с ценностями, в основе которых лежит создание условий для осуществления и защита других прав человека, независимо от того являются такие ценности личными или публичными. Это обусловлено тем, что в данном случае речь идет о балансе правовой охраны различных прав человека, который определяет и пределы прав человека, что выражается в максиме: «права одного человека заканчиваются там, где начинаются права других людей».

Таким образом, в условиях постиндустриального развития происходит трансформация правовых ценностей, в ходе которой повышается значение информационной свободы и информационной безопасности. Между данными правовыми ценностями существует конфликт, который следует из общего конфликта свободы и безопасности. Он может быть решен исходя из их соотношения в системе правовых ценностей и достижения баланса их правовой охраны. Традиционные подходы к соотношению информационной свободы и информационной безопасности основаны на доминировании одной либо другой ценности. Вместе с тем в правовом государстве данные правовые ценности находятся на одном уровне в системе правовых ценностей. Соотношение между ними исключает доминирование одной правовой ценности над другой, при этом баланс между ними выражается в обеспечении осуществления и защиты прав человека как высшей правовой ценности.

[1] Toffler A. The Adaptive Corporation. New York: McGraw-Hill, 1985. 217 p. P. 100.

[2] Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton: Princeton University Press, 1990. P. 151.

[3]

См.: Hicks. J. Wealth and Welfare, Collected Essays on Economic Theory. V. 1. Oxford: Basil Blackwell. 1981. 320 p. P. 138 - 139. Согласно Инглхарт-Вельцельской культурной карте мира, основанной на результатах международного научно-исследовательского проекта World Values Survey (Обзор мировых ценностей), существует высокая зависимость уровня развития постиндустриального общества от отношения его членов к ценностям выживания (физической и экономической безопасности) и ценностям самовыражения (свободы и развития). См.: WVS Database. URL: http://www.worldvaluessurvey.org/WVSContents.jsp (дата обращения - 31 июля 2016 г.).

[4]

Под использованием в данном случае понимается широкий круг действий, которые могут быть осуществлены в отношении информации, информационных и коммуникационных технологий, в том числе создание, поиск, хранение, обработка, предоставление и

распространение, обеспечение доступа к ним, применение и защита.

[5]

Права человека. Учебник для вузов. С. 133.

[6]

Там же.

[7] Cohen J.E. Information Rights and Intellectual Freedom // Ethics and the Internet / Ed. by A.Vedder. Antwerp: Intersentia, 2001. P. 2.

[8] Ibid. P.21.

[9]

Бюллетень международных договоров, № 3, 2001.

[10] Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации, № 12, 1994.

[11] См.: Cybersecurity Strategy of the European Union: An Open, Safe and Secure Cyberspace.

URL: https://eeas.europa.eu/archives/docs/policies/eu-cyber-security/cybsec_comm_en.pdf (дата

обращения - 6 марта 2016 г.). Единообразного понимания термина «кибербезопасность» в зарубежных стратегических документах и правовой науке на сегодняшний день не выработано (см. напр.: Luiijf H., Besseling K., Spoelstra M., de Graaf P. Ten National Cyber Security Strategies: a comparison // Critical Information Infrastructure Security. 6th International Workshop, CRITIS 2011, Lucerne, Switzerland, September 8-9, 2011, Revised Selected Papers. Berlin: Springer Berlin Heidelberg, 2011. P. 1 - 17). В настоящее время преобладают два подхода. В первом подходе, который следует из Стратегии кибербезопасности Европейского союза, кибербезопасность определяется через конфиденциальность, целостность и доступность, аналогично информационной безопасности, и соотносится с ней как часть и целое. Во втором подходе информационная безопасность, кибербезопасность и безопасность в сфере информационных и коммуникационных технологий определяются как пересекающиеся множества. (См.: Solms R. von, Niekerk J. van. From Information Security to Cyber Security // ^mputers & Security. 2013. V. 38. P. 101). При этом предполагается наличие областей, в которых правовое обеспечение информационной безопасности и кибербезопасности не пересекаются. Речь идет о случаях, при которых отсутствует информационная цель, основа и сфера посягательства на личность. К таким случаям, в частности, относятся так называемая «кибертравля», неавторизованное проникновение во внутридомовые автоматизированные системы, кибертерроризм, имеющий своей целью поражение жизненно важной инфраструктуры.

[12] Мурашко Л.О. Аксиологическое измерение процесса правообразования: история и современность: дис. ... д-ра юрид. наук : 12.00.01 / Мурашко Людмила Олеговна. Москва, 2015. 378 c. С. 67.

[13] «Исключение из этого составляют законы, дозволяющие то, что запрещалось другими законами, т.е. такие, которыми отменяются другие законы, ограничивающие свободу». См. Бентам И. Избранные сочинения. T. 1. СПб, 1867. LXII, 678 с. С. 319-470.

[14] Там же.

[15] Р. Дворкин справедливо указывает на то, что в связи с любым законом «встает вопрос не о том, ущемляет ли он свободу, ибо он действительно ее ущемляет, а о том, оправдано ли это ущемление какими-либо конкурирующими ценностями, например, равенством, безопасностью или общественным удобством». См.: Дворкин Р. О правах всерьез. С. 354.

[16] См., напр.: Лановая Г.М. Базовые ценности современного права // История государства и права. 2014. № 20. С. 23-27. Обратная точка зрения представлена в работе Сидоровой Е.В. См.: Сидорова Е.В. Миф о правовых ценностях // История государства и права. 2012. № 11. С. 24-25.

[17] См.: Бабенко А.Н. Правовые ценности и освоение их личностью : автореф. дис. ... д-ра юр. наук : 12.00.01 / Бабенко Андрей Николаевич. М., 2002. 46 с. С. 12.

[18] См., напр.: Гоббс Т. Левиафан. М. : Мысль, 2001. 478 с.

[19] См.: Гоббс Т. Левиафан. С. 116.

[20] Данный подход также нашел отражение в теории коммунитаризма американского социолога А.Этциони, который рассматривает право на безопасность приоритетным в кругу иных прав. См.: Etzioni A. Security First. For a Muscular, Moral Foreign Policy. New Haven (Ct.): Yale University Press, 2008. 336 p.

[21]

См., напр.: Локк Дж. Сочинения в трех томах: Т. 3. М.: Мысль, 1988. 668 с.

[22] Локк Дж. Сочинения в трех томах: Т. 3. С. 336.

[23]

К сторонникам данного подхода относятся американские ученые-юристы Дж.П. Барлоу (Гарвардская школа права), Д.Г. Пост (Школа права университета Джоржтауна), Д.Р. Джонсон (Институт права киберпространства) и др. См., напр.: Barlow J.P. The Economy of Ideas: A Framework for Patents and Copyright in the Digital Age. Wired. 2.03.1994; Johnson D.R., Post D. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace. P. 146-195.

[24]

Johnson D.R., Post D. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace. P. 168.

[25]

Данный принцип следует из естественно-правовой доктрины Дж. Локка, согласно которой «все люди равны и независимы... ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого» (Локк Дж. Сочинения в трех томах: Т. 3. С. 265.). Принцип ненасилия был определен как основополагающий в либертарианской теории М.Н. Ротбарда и Р. Нозика, в основе которой лежат идеи полной личной, политической и экономической свобод. См. Nozick R. Anarchy, State, and Utopia // Basic Books, 2013. 592 p. (первое издание 1974 г.); Rothbard M.N. Egalitarianism as a Revolt Against Nature and Other Essays / 2nd ed. Auburn: The Ludwig von Mises Institute. 2000. 324 p. P. 116. (первое издание 1973 г.)

[26]

Государственное право Германии. Сокр. пер. с нем. Т. 1 // Отв. ред.: Топорнин Б.Н. М.: ИГиП РАН, 1994. 312 с. С. 55.

[27] См., напр.: Goldsmith J.L. Against Cyberanarchy // University of Chicago Law Review. V. 65. 1998. P. 1199-1250; Wu T.S. Cyberspace Sovereignty? - The Internet and the International System // Harvard Journal of Law & Technology. V. 10. 1997. P. 647-666; Наумов В.Б. Нормативизм против цифрового либертарианства (Комментарий к трактату Дж. П. Барлоу «Экономика идей») // Русский журнал. 1999. URL: http://old.russ.ru/netcult/99-05-13/naumov.htm (дата обращения - 9 мая 2016 г.).

[28]

Netanel N.W. Cyberspace Self-Governance: A Skeptical View from Liberal Democratic Theory // California Law Review. 2000. V.88. P. 488.

[29]

Так, согласно статье 2 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» целями введения чрезвычайного положения являются устранение обстоятельств, послуживших основанием для его введения, обеспечение защиты прав и свобод человека и гражданина, защиты конституционного строя Российской Федерации // СЗ РФ. 2001. № 23. Ст. 2277.

[30]

См., напр.: Согласно части 2 статьи 1 Федерального конституционного закона от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении» введение чрезвычайного положения является временной мерой, применяемой исключительно для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя Российской Федерации // Там же; Примером временного введения ограничений прав человека также может служить принятие Акта об объединении и укреплении Америки путем предоставления надлежащих средств, необходимых для предотвращения и пресечения терроризма (USA PATRIOT Act) 2001 г. (URL: https://epic.org/privacy/terrorism/hr3162.pdf (дата обращения - 2 апреля 2016 г.), в котором права граждан подверглись широким ограничениям в целях обеспечения национальной безопасности и противодействия терроризму. Данный акт предоставил органам исполнительной власти США полномочия для доступа к разнообразной информации о частной жизни без определенных оснований, равно как полномочия проникать в жилище и проводить тайные обыски, без предупреждений в течение нескольких недель, месяцев и даже в течение неопределенного срока. Часть положений USA PATRIOT Act 2001 г., предоставляющих таким органам ограничения права на неприкосновенность частной жизни, с 1 июня 2015 г. утратила силу. Вместо них был принят новый Акт о свободе (USA Freedom Act) 2015 г. (URL: http://legislink.org/us/pl-114-23 Pub.L. 114-23 (дата обращения - 2 апреля 2016 г.), в котором полномочия органов исполнительной власти были ограничены. В частности, прослушивание переговоров резидентов и граждан США, которых подозревают в причастности к террористической деятельности, и которые не являются участниками организованных групп, с принятием данного акта возможно только на основании судебного ордера.

[31]

См.: Доверие СМИ и цензура. URL: http://www.levada.ru/2016/11/18/doverie-smi-i-

tsenzura/ (дата обращения - 13 августа 2016 г.).

[32]

На вопрос «Как вы считаете, необходима ли цензура (запрещение доступа к отдельным сайтам и материалам) в Интернете?» в октябре 2012 г. «Определенно да» ответило 38% и «Скорее да» 30% опрошенных, тогда как в октябре 2016 г. соответственно 24% и 36%. См.: Там же.

[33]

См., напр.: Федеральный закон от 5 мая 2014 г. № 97-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей» (СЗ РФ. 2014. № 19. Ст. 2302); Федеральный закон от 28 июля 2012 г. № 139-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (СЗ РФ. 2012. № 31. Ст. 4328); Федеральный закон от 24 ноября 2014 г. № 364-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» (СЗ РФ. 2014. № 48. Ст. 6645).

[34]

Wu T.S. Cyberspace Sovereignty? - The Internet and the International System. P.665.

Бондарь Н.С. Конституционное правосудие как фактор модернизации российской государственности // Журнал российского права. 2005. № 11 (107). С. 16.

5 Пчелинцев С.В. Права человека и интересы безопасности: выбор приоритетов правовой политики // Социология власти. 2006. № 2. С. 107.

[37] См.: Воеводин Л.Д. Юридический статус личности в России. Учеб. пособие. М.: Изд- во Моск. ун-та, 1997. 298 с. С. 248.

[38]

См.: Коробова А.П. Приоритеты правовой политики // Российская правовая политика. М.: Норма, 2003. 528 с. С. 103.

[39] Пчелинцев С.В. Права человека и интересы безопасности: выбор приоритетов правовой политики. С. 108.

[40]

Лукашева Е.А. Права человека - индикатор национальной безопасности // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2013. № 1. С. 13.

[41] Pagalo U. Online Security and the Protection of Civil Rights: A Legal Overview // Philosophy & Technology. V. 26. I. 4. P. 394.