В соответствии с ч.1 ст. 14 Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания 1984 г., каждое Государство-участник обеспечивает в своей правовой системе, чтобы жертва пыток получала возмещение и имела подкрепляемое правовой санкцией право на справедливую и адекватную компенсацию, включая средство для возможно более полной реабилитации. Иными словами, правоприменитель должен обладать всеми необходимыми правовыми и организационными возможностями для наиболее полного, то есть, учитывающего все возможные потери, возмещения вреда реабилитированному. Однако мало провозгласить в Конституции справедливую идею. Необходимо воплотить её в уголовно-процессуальный закон[1].

Законодатель прямо не разделяет моральный вред на возмещение денежной компенсации и иные последствия, однако именно такое деление прослеживается в действующем УПК РФ, на два относительно самостоятельных подвида: денежном (стоимостном) выраженияхст.135 ч.2 ст.136. и в неимущественном ч.1,3,4 ст.136 УПК РФ.

Как показывает практика, и та, и другая составляющая имеет свои недостатки в механизме реализации и неочевидные, на первый взгляд, пробелы.

В параграфе о принципах уже были упомянуты определенные сложности в доказывании суммы компенсации морального вреда.

По справедливому замечанию Марченко С.В.[2], нет инструмента для точного измерения абсолютной глубины человеческий страданий, а также для определения их денежного эквивалента. Сегодняшняя действительность такова, что при подсчете размера выплачиваемой компенсации, не используются какие-либо определенные критерии, заявитель оценивает размер причиненного вреда исходя из своих субъективных ощущений, выражая их в денежном эквиваленте. Учитывая сказанное выше и приведенные точки зрения еще дореволюционных ученых некоторые фразы из судебной практики выглядят не иначе как абсурдными. Так, например, в Апелляционном определении от 28 апреля 2016 года Кемеровского областного суда представитель ответчика Министерства финансов России просит отменить решение суда первой инстанции и принять по делу новое решение, поскольку не согласен с доводами относительно того, что сам факт необоснованного возбуждения уголовного дела, преследование лица по подозрению и обвинению в совершении преступлений, предполагает нравственные страдания. Ответчик полагает, что истцом не доказан моральный вред. К слову, истец по данному делу был задержан 22.06.2010 г., в этот же день ему были предъявлено обвинение и только 12.12.2014 г. Кемеровским областным судом было вынесено постановление о прекращении в отношении него уголовного преследования[3]. И это притом, что причинение морального вреда ввиду прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям или оправдания государством презюмируется (ч.1 ст.133 УПК РФ).

Кроме того, одним из наиболее существенных недостатков нам видится препятствие судов в обобщении практики по таким делам. Если обратиться к Интернет-ресурсу РосПравосудие, который обеспечивает возможность изучения судебной практики с помощью анализа текстов решений, публикуемых судами на основании Федерального закона «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» от 22 декабря 2008 г., где тексты решений получаются с официальных сайтов судов общей юрисдикции, арбитражных и мировых судов, можно проследить одну общую тенденцию. Из большинства судебных решений со статьями о реабилитации граждан, незаконно подвергшихся уголовному преследованию изъяты данные о сумме компенсации морального и имущественного вреда (а нередко и данные о сроке, в течение которого лицо было подвергнуто уголовному преследованию). Учитывая то, что внесение изменений в тексты документов и принятие решений об их публикации является исключительной компетенцией работников суда, действия последних вызывают определенный ряд вопросов. В добавление ко всему этому, стоит отметить, что Верховным судом также не обобщается судебная практика по таким делам, что создает определенные трудности в формировании представления о средней сумме компенсации.

Отсюда возникает вопрос, какова должна быть сумма компенсации имущественного и морального вреда, чтобы удовлетворить реабилитируемых граждан и в то же время отвечать принципу соразмерности?

В научной литературе можно встретить различные точки зрения на решение этой проблемы. Так, например, А.А. Подопригора в своей работе поддерживает идею создания верхнего и нижнего пределов присуждаемой денежной компенсации реабилитируемым. Введение разумных пределов на размеры денежных компенсаций, выплачиваемых реабилитируемым за причиненный моральный вред, представляется оправданным прежде всего потому, что установление нижнего предела взыскиваемой с государства денежной суммы будет служить реабилитируемому гарантией получения хотя бы минимального, но вполне определенного размера компенсации, что отнюдь не гарантируется действующими законодательными нормами. Установление верхней границы компенсации, присуждаемой лицу, незаконно или необоснованно подвергнувшемуся уголовному преследованию, не может в принципе повлиять на полноту возмещения морального вреда. Ведь совершенно очевидно, что какая бы огромная сумма не была выплачена, она все равно не возместит перенесенных им душевных мук, а только загладит их в какой-то мере[4].

Что касается нижнего предела денежной компенсации - идея достаточно интересная, однако, вместе с тем, достаточно спорная. Во-первых, данная граница должна соответствовать целям реабилитации, а потому размер её должен соответствовать средней сумме компенсации, исходя из складывающейся практики. Во-вторых, может стать негласной границей для судей, выше которой сумма компенсации просто не будет присуждаться. Насчет установления верхней границы, стоило бы задуматься, насколько это целесообразно. Проанализировав практику в целом по субъектам Российской Федерации, можно заметить, что сумма зачастую выплачивается, в среднем, одинаковая, причем назвать её «огромной» не представляется возможным. Кроме того, вывод о том, что никакая сумма компенсации «не возместит перенесенных им душевных мук, а только загладит их в какой-то мере» является достаточно противоречивым. Действительно, государство не может возместить полностью вред, причиненный страданием и душевными муками, перенесенными гражданином в течении уголовного преследования. Однако в этом и заключается особенность морального вреда, физические и нравственные страдания не имеют стоимости, несоизмеримы с благом, которое может быть предоставлено взамен и поэтому невозместимы. Поэтому все, чем государство может именно «загладить» вред, причиненный реабилитируемому, и является денежная компенсация морального вреда, а также другие действия (официальные извинения прокурора, сообщение о реабилитации в СМИ и т.д.). Проблема здесь заключается как раз в сумме этой компенсации и её достаточности для того, чтобы реабилитируемый остался удовлетворенным, а государство не потеряло его доверие.

Идею законодательного закрепления презумпции морального вреда поддерживает также Гаврилюк Р.В.. Варианты и суммы подобных выплат могут обсуждаться. К примеру, от строго фиксированных и определенных в законе, либо других нормативных актах, сумм, до возможных минимальных и максимальных пределов, в рамках которых суд или иной уполномоченный орган может индивидуализировать названные компенсационные выплаты. Вопрос, в принципе: о нормативном закреплении указанных выплат и определении их в источниках. Названное предложение тем более продуктивно, что строго фиксированные суммы могут быть установлены за каждый день пребывания обвиняемого (подозреваемого) под стражей, в психиатрическом стационаре, при исчислении сроков применения иных или мер процессуального принуждения.[5]

Эту идею поддерживает также Брестер А.А., говоря о том, что если четкие критерии подобных расчетов выработать практически невозможно, то можно императивно со стороны государства обозначить суммы компенсации, основанные на сложившейся судебной практике, но с увеличением в силу того, что большинством решений взыскиваются суммы существенно ниже тех, что указывают заявители. Суммы должны различаться по такому
признаку как срок следствия и суда, применение меры пресечения и т.п. Главное не превращать это в сложную таблицу коэффициентов по поводу применения, которых вновь будут возникать споры. Имущественный вред может рассчитываться исходя из увеличенной (чтобы сразу же покрыть другие расходы без собирания чеков и документов) средней заработной платы по региону[6].

126-127.

Способом достижения адекватности возмещения вреда, на наш взгляд, вполне может стать законодательное установление ограничений при определении его размеров. В данном случае можно привести примеры из опыта зарубежных стран. В Польше гражданин имеет право получить «вознаграждение за испытанную несправедливость», но по сложившейся практике оно должно быть умеренным, присуждаться с учетом финансового положения государства и не может составлять неосновательного обогащения. В Японии компенсация за незаконное нахождение под стражей, учитывающая, в том числе, и душевные страдания, должна исчисляться суммой, не менее 200 иен и не более 400 иен за каждый день, проведенный под арестом. В Германии установлен жестко фиксированный размер компенсации - 10 марок за каждый день, проведенный в заключении. В соответствии с законодательством Франции, каждый такой день должен оцениваться в размере не менее 0.25 франка[7]

Таким образом, говоря о размере компенсации, можно сказать, что самым оптимальным решением для реабилитируемых граждан со стороны законодателя было бы установить размеры компенсации, исходя из сложившейся судебной практики. Причем обязательным критерием здесь,
помимо уже используемых законодателем, должны быть использованы также срок следствия и суда, применение меры пресечения и другие.

Другим не менее важным недостатком существующего механизма возмещения суммы морального вреда - сроки, в которые гражданин непосредственно получает деньги. В ситуации, когда государство обязуется возместить моральный и имущественный вред в полном объеме считаем излишним доказывание его размера в отдельных процедурах по отдельным правилам. Компенсация должна выплачиваться уполномоченным органом по предъявлении заявления и документа, свидетельствующего о праве на реабилитацию. При этом гражданин должен быть максимально подробно извещен о том, когда и куда он может обратиться. Не лишним будет и дополнительное извещение со стороны органа, уполномоченного выплачивать денежные средства. В этой части стоит согласиться с тем, что возмещение имущественного, компенсация морального вреда и восстановление в других правах должно происходить по инициативе органов государства[8], а процедура должна быть максимально простой.[9]

В завершении хотелось бы остановиться на еще одном хоть и частном, но очень важном для лиц, получивших право на реабилитацию аспекте, который в своей работе затронул А.А. Брестер. Речь о «защите» денежных сумм, полученных в рамках процедуры реабилитации от взыскания. Дело в том, что полученные реабилитированным суммы не входят в перечень видов доходов, на которые не может быть обращено взыскание (ст. 101 ФЗ «Об исполнительном производстве» от 2.10.2007), что создает немало проблем с их получением.

За время расследования, судебного разбирательства вряд ли можно требовать от человека трепетного отношения к своим обязательствам. Тем более если речь идет о применении меры пресечения, которая объективно не позволяет реализовать свои субъективные права и выполнить обязанности. Возникает масса претензий освободившемуся, например, из СИЗО - от контрагентов (наиболее частыми из которых в подобных случаях выступают банки, где был ранее взят кредит), налоговых органов, пенсионного фонда и т.п. Часть из указанных субъектов уже обратились в суд и получили исполнительные документы. Далеко не всегда претензии контрагентов и государственных органов обоснованы. В ряде случаев нахождение под стражей или даже подписка о невыезде способны повлиять на гражданские обязательства. Бывают случаи, когда потерпевшие уже взыскали денежные средства, а дело позже было пересмотрено.

Для того, чтобы разобраться с этим, реабилитированному лицу, безусловно, нужно время. Но на момент его возвращения в нормальную жизнь может иметься уже несколько исполнительных листов и при поступлении компенсации морального и имущественного вреда деньгами нельзя воспользоваться, и они идут на погашение обязательств.

приводит к мысли о том, что денежные суммы, полученные в качестве компенсации морального и имущественного вреда в порядке реабилитации, должны быть включены в перечень доходов, на которые не может быть обращено взыскание. Иное не позволяет в полной мере воспользоваться правом на реабилитацию. Чрезвычайная ситуация не позволяет в полной мере контролировать выполнение своих обязательств, допускает злоупотребления со стороны контрагентов, не всегда дает возможность защитить себя. Человек сам должен решить, как именно он воспользуется

указанной компенсацией. К тому же указанная компенсация по своей природе не выбивается из имеющегося перечня[10].

[1] Масленникова Л.Н. Деятельность органов расследования по обеспечению доступа к правосудно потерпевшим от преступлений в России Москва, Академия МВД РФ, 1995. С.23.

[2]Марченко С.В., Лазарева-Пацкая Н.В. Проблемы компенсации морального вреда в зеркале российского права // Адвокатская практика", № 5, 2004 С. 13.

[3] Апелляционное определение Кемеровского областного суда по делу 33-5479/2016URL: [https://rospravosudie.com/court-kemerovskij-oblastnoj-sud-kemerovskaya-oblast-s/act-524252702]. Дата обращения 20.05.2016.

[4]Подопригора А.А. Реабилитация в уголовном процессе России дис...канд. юрид. наук. - Ростов-на-Дону, 2004, С. 56.

[5]Гаврилюк Р.В. Реабилитация в российском уголовном процессе: вопросы теории и практики. дис... канд. юрид. наук, - Казань, 2007. С. 112.

[6]Брестер А.А. Юридические препятствия в реализации права на реабилитацию в российском уголовном процессе // Государство и право. 2015. №9. С. 51.

[7]Москалькова Т.Н. Честь и достоинство: как их защитить (уголовно-процессуальный аспект) М. 1992 С.

[8]Шумило Н.Е. Влияние идей И.Я. Фойницкого на становление института реабилитации в уголовном процессе Украины // URL[http://www.iuaj.net/1 oldmasp/modules.php?name=Pages&go=page&pid=3361 Дата обращения 21.05.2016.

[9]Брестер А.А. Юридические препятствия в реализации права на реабилитацию в российском уголовном процессе // Государство и право. 2015. №9. С. 51.

[10]Брестер А.А. Юридические препятствия в реализации права на реабилитацию в российском уголовном процессе // Государство и право. 2015. №9. С. 52.