Особенности правового регулирования общественных отношений в современной России заключаются в том, что Конституционный Суд Российской Федерации, не являясь правотворческим органом, оказывает на правоприменение и правовую регламентацию различных отраслей влияние, сопоставимое с деятельностью законодателя. Как верно отмечает В. А. Давыдов, «в решениях Конституционного Суда РФ и сформулированных им правовых позициях вполне отчетливо просматриваются концептуальные подходы к вопросу о сущем и должном в отечественном уголовном судопроизводстве»[1].

Для определения роли решений Конституционного Суда РФ в регулировании уголовно-процессуальных правоотношений, возникающих в сфере исполнения итоговых судебных решений, обратимся к вопросам их юридической сущности. Вопрос о правовой природе правовых позиций Конституционного Суда РФ и формах их выражения относится к числу наиболее дискуссионных в теории права.

Ряд исследователей полагают, что правовые позиции Конституционного Суда РФ содержатся не только в резолютивной части постановлений, но и в мотивировочной, а также могут находиться в отказных определениях и решениях о прекращении производства по делу[2]. Мы разделяем позицию В. В. Ершова, который пришел к выводу о том, что «правовая позиция чаще всего представляет собой толкование Конституции. Она может быть изменена и уточнена, дополнена, но в любом случае должна выражать мнение большинства судей»[3].

К определению правовой природы правовых позиций Конституционного Суда РФ в теории права нет единых подходов. Некоторые исследователи рассматривают их в качестве источников права[4], определяют их преюдициальное значение[5].

Ученые-процессуалисты чаще всего рассматривают правовые позиции Конституционного Суда РФ как некие размытые и неопределенные категории и явления. Были высказаны точки зрения, согласно которым правовые позиции Конституционного Суда РФ рассматриваются как уникальное и новое правовое явление[6]; практика Конституционного Суда многогранна, способна сочетать признаки разных юридических категорий, в связи с чем не может быть «уложена в существующую традиционную систему научных представлений об источнике права»[7]; «правовые позиции Конституционного Суда РФ не имеют однозначного определения»[8]; решения Конституционного Суда РФ можно рассматривать и в качестве актов применения права, и актов официального толкования права

и источников права в зависимости от их содержания[9]. С вышеуказанными подходами трудно согласиться, неопределенность в понимании юридической сущности решений Конституционного Суда РФ порождает и сложности в правоприменении.

На наш взгляд, юридическая сущность судебных решений заключается в том, что они являются актами толкования права[10].

Трудно не согласиться с точкой зрения В. В. Ершова о том, что «с позиции теории классического разделения властей любой суд по своей юридической природе не обладает правотворческими функциями, является правоприменительным органом и вправе заниматься не правовым, а индивидуальным судебным регулированием, в том числе и вырабатывая правовые позиции суда». Правовые позиции судов, по его мнению, теоретически более обоснованно определять как прецеденты индивидуального правового регулирования[11].

Таким образом, определяя суть решений Конституционного Суда РФ как актов толкования права посредством анализа их содержания, можно уяснить конституционно-правовой смысл ряда правовых явлений, институтов и норм.

Нередко содержание решений Конституционного Суда РФ, в том числе и определений об отказе в принятии жалоб к рассмотрению, позволяет выявить проблемы правового регулирования, часто имеющие скрытый характер и не находящиеся в плоскости законодательной регламентации и правоприменительной практики, а имеющие более сложный характер.

Определения Конституционного Суда РФ, вынесенные по конкретному делу, являются актами индивидуального правового регулирования, однако в том случае, когда ряд отказных определений Конституционного Суда РФ аналогичны по своему содержанию, можно сделать вывод о том, что они определяют основные болевые точки в определенной сфере правового регулирования. Анализ подобных определений Конституционного Суда РФ позволяет определить существующие проблемы и обозначить ключевые подходы к их разрешению. Это касается и решений Конституционного Суда РФ, вынесенных по вопросам исполнения итоговых судебных решений.

Целый ряд процессуальных норм, регламентирующих процессуальный порядок исполнения различных итоговых судебных решений, были обжалованы гражданами в Конституционный Суд РФ

на предмет соответствия их Конституции РФ.

Оценка теоретико-правовой конструкции исполнения итоговых судебных решений в контексте так называемых отказных определений Конституционного Суда РФ позволила выявить ряд типичных ситуаций, вызывающих у заинтересованных субъектов уголовно-процессуальной деятельности сомнения относительно соответствия ряда положений уголовно-процессуального закона основным конституционным ценностям.

Каждый из вопросов, ставших типичным предметом обращения заинтересованных участников уголовного судопроизводства в Конституционный Суд РФ, нуждается, на наш взгляд, в осмыслении как с позиций социальных притязаний определенных групп общества, так и с точки зрения сугубо юридической.

Фактически в решениях Конституционного Суда РФ был определен конституционно-правовой смысл производства по исполнению итоговых судебных решений в уголовном процессе. К числу основных вопросов, ставших поводом для анализа регулирующих их уголовно-процессуальных норм с точки зрения их конституционно-правового смысла, относятся: уровень и компетенция суда, который разрешает вопросы об освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу; пределы полномочий и предмет деятельности суда, принимающего решение о возможном освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу; пределы полномочий суда при разъяснении сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора; возможность участия судьи, принимавшего участие в рассмотрении уголовного дела по существу, в разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора; процессуальные полномочия лиц, участвующих в производстве по исполнению принудительной меры медицинского характера, и ряд других.

Ряд обращений граждан в Конституционный Суд РФ касается уровня суда, который разрешает вопросы об освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу[12]. По мнению ряда заявителей, в случае вынесения приговора вышестоящим судом именно суд такого же уровня должен разрешать вопросы, связанные с освобождением от наказания или со смягчением наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу. В одной из жалоб указывалось, что при рассмотрении ходатайств о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, эти вопросы в отношении осужденных, совершивших преступление в составе группы лиц по предварительному сговору и отбывающих наказание в разных исправительных учреждениях, рассматриваются разными судами по месту отбывания осужденными наказания, при этом не могут быть учтены все обстоятельства, связанные с ранее назначенным наказанием, что позволяет «производить переоценку степени общественной опасности содеянного, роли каждого соучастника в совершенном преступлении, не меняя при этом объема обвинения»[13].

Конституционный Суд РФ, подтверждая конституционность уголовно - процессуальных норм, относящих рассмотрение данного вопроса к компетенции суда по месту отбывания наказания осужденным (ст. 397 УПК РФ), вне зависимости от уровня суда, вынесшего приговор, указал, что новая оценка характера и степени общественной опасности тех или иных преступлений и лиц, их совершивших, осуществляется законодателем, принимающим закон, устраняющий или смягчающий уголовную ответственность. Наказание лицу, совершившему преступление, назначается в соответствии с новой оценкой, данной законодателем, «только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина, и исходя из требований нового уголовного закона, смягчающего наказание или иным образом улучшающего его положение»[14].

Из смысла вышеуказанных определений Конституционного Суда РФ явствует, что суд, разрешая вопрос об освобождении от наказания или о смягчении наказания вследствие издания уголовного закона, имеющего обратную силу, не оценивает изменившуюся степень и характер общественно опасного деяния либо лица, его совершившего, а лишь выполняет корректирующую функцию, приводя приговор в части наказания в соответствие с изменившейся оценкой степени и характера общественно опасного деяния либо лица, его совершившего, данной законодателем.

Целый ряд жалоб, поданных гражданами в Конституционный Суд РФ, поднимает вопрос о пределах полномочий и предмете деятельности суда,

рассматривающего вопрос о приведении приговора в соответствие

с изменениями, внесенными в уголовный закон[15].

Смысл жалоб заключался в том, что положения п. 13 ст. 397 УПК РФ «не возлагают на судебные органы обязанность при приведении приговора в соответствие с изменениями, внесенными в уголовный закон, давать в своем решении юридическую оценку содеянного, раскрывая тем самым его квалификацию по обвинению, измененному вследствие придания данному закону обратной силы»[16], «позволяют суду, рассматривающему ходатайство

о приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом, воздержаться от рассмотрения вопроса о том, улучшает ли положение осужденного новый закон, когда требуется установление и проверка фактических обстоятельств дела, указанных в приговоре»[17], «не закрепляют эффективного процессуального механизма, обеспечивающего в случае издания нового уголовного закона, улучшающего положение осужденного, адекватное таким изменениям смягчение наказания, а допускают снижение наказания только до установленного определенной статьей УК РФ верхнего предела санкции»[18], «не закрепляют эффективного процессуального механизма, точно определяющего, каким образом подлежит смягчению наказание в виде пожизненного лишения свободы при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом, вследствие чего позволяют суду, рассматривающему этот вопрос, не считать уменьшение объема обвинения... основанием для снижения наказания и тем самым подвергать сомнению правильность применения уголовного закона судом, постановившим приговор, допуская фактическую переоценку обстоятельств дела, установленных приговором, в неблагоприятную для осужденного сторону»[19], «не обязывают суд при решении данного вопроса истребовать и изучать уголовное дело для установления обстоятельств, имеющих значение при назначении наказания»[20].

Вынося определения об отказе в принятии этих и ряда подобных жалоб, Конституционный Суд РФ указал, что положения п. 13 ст. 397 УПК РФ не регламентируют уголовно-правовые отношения[21], суд основывается только на обстоятельствах, установленных вступившим в законную силу приговором суда, назначившего наказание, и не вправе оценивать правильность применения этим судом уголовного закона[22].

Важнейшие институциональные особенности исполнения итоговых судебных решений, касающиеся предмета судебной деятельности на данном этапе и пределов полномочий суда, были обозначены в Определении Конституционного Суда от 17 января 2013 года № 2-О «По запросу Курганского областного суда о проверке конституционности положений статей 50, 80 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 396, 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». Конституционным Судом РФ было определено, что предмет деятельности суда на данной стадии включает не только обращение приговора к исполнению, но и разрешение вопросов, связанных с процессом его исполнения, в том числе с заменой оставшейся неотбытой части наказания более мягким видом наказания.

Конституционный Суд РФ указал, что, исходя из задач данной стадии уголовного судопроизводства, установление фактических обстоятельств совершенного преступления и оценка правильности применения уголовного закона, а также пересмотр существа приговора не являются предметом деятельности суда. Переоценка общественной опасности совершенного деяния, констатированной вступившим в законную силу приговором суда, назначившего наказание (а по сути, признание его ошибочности), приведет к нарушению «принципа стабильности и общеобязательности судебных решений», подменит собой «закрепленный уголовно-процессуальным законом порядок рассмотрения судом уголовного дела по существу и последующей проверки постановленных им и вступивших в законную силу решений судами кассационной и надзорной инстанций»[23].

Таким образом, Конституционный Суд обозначил, что предметом судебной деятельности при приведении приговора в соответствие с изменившимся уголовным законом не могут быть фактические обстоятельства дела, поскольку они установлены вступившим в законную силу приговором суда, рассмотревшего уголовное дело по существу.

Целый ряд жалоб в Конституционный Суд РФ касался и конституционности положений уголовно-процессуального законодательства, регулирующего порядок разрешения сомнений и неясностей, возникающих при исполнении приговора[24].

В жалобах, в частности, указывалось, что п. 15 ст. 397 УПК РФ «в силу своей неопределенности позволяет суду на стадии исполнения приговора внести в него такие изменения, которые свидетельствуют о необоснованности ранее предъявленного обвинения, что нарушает право обвиняемого на защиту в судах первой, кассационной и надзорной инстанций»[25], «позволяет суду первой инстанции произвести фактический пересмотр вступивших в законную силу решений вышестоящих судов, вторгаясь при этом в существо ранее вынесенных по уголовному делу судебных решений и ухудшая положение осужденного»[26].

Определяя характер деятельности суда при разрешении данных вопросов, Конституционный Суд РФ указал, что суд не вправе затрагивать существо приговора, действия суда не должны повлечь ухудшение положения осужденного, он вправе разрешать вопросы, которые не касаются сути приговора, «в том числе об устранении ошибок, допущенных в приговоре при написании фамилии, имени, отчества или иных биографических данных осужденного, если они очевидны и исправление их не может вызвать сомнение»[27], а также о вещественных доказательствах, если эти вопросы не решены судом в приговоре.

Ряд жалоб касался и возможности участия судьи, рассматривавшего уголовное дело по существу, в разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора. Конституционный Суд РФ указал, что стадия исполнения приговора не является новым рассмотрением уголовного дела и суд на данном этапе не принимает новое решение по существу уголовного дела, а лишь устраняет сомнения и неясности, возникшие при исполнении ранее вынесенного им приговора[28], в связи с чем участие судьи, рассматривавшего уголовное дело по существу, в разрешении вопросов, связанных с исполнением приговора, не противоречит Конституции РФ.

Ряд жалоб касался и разрешения вопросов, связанных с возможностью улучшения положения осужденного в связи с изменением уголовно - исполнительного законодательства. В Определении Конституционного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 1504-О указывается, что положения ст. 397 УПК РФ не позволяют суду по обращениям осужденных рассматривать в порядке исполнения приговора вопросы о применении новых положений уголовно - исполнительного законодательства, улучшающих положение этих осужденных вследствие издания нового закона, имеющего обратную силу. Конституционным Судом было указано, что «исполнение наказаний, а также применение средств исправления осужденных и оказание помощи освобождаемым лицам осуществляются в соответствии с законодательством, действующим во время их исполнения»[29].

К числу вопросов на этапе исполнения итоговых судебных решений, ставших предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ, стал вопрос о том, исключают ли положения п. 2 ч. 1 ст. 399 УПК РФ «обязанность уполномоченных государственных органов и должностных лиц самостоятельно инициировать применение нового уголовного закона, устраняющего или смягчающего ответственность за преступление»[30]. Конституционный Суд РФ определил, что «право уполномоченных государственных органов и должностных лиц независимо от наличия ходатайства осужденного обращаться в суд с представлением о приведении вынесенного по уголовному делу приговора в соответствие с новым уголовным законом, устраняющим преступность деяния, смягчающим наказание или иным образом улучшающим положение лица, совершившего преступление» не исключается, тем самым обозначив право, но не обязанность соответствующих должностных лиц обращаться в суд с представлением о приведении вынесенного по уголовному делу приговора в соответствие с новым уголовным законом.

Вниманию со стороны Конституционного Суда РФ подвергся и вопрос о влиянии процессуальной позиции потерпевшего на разрешение вопросов, возникающих при исполнении итоговых судебных решений.

В Определении от 3 апреля 2007 года № 330-О-О Конституционный Суд РФ указал, что участие потерпевшего в решении вопроса об условно-досрочном освобождении осужденного противоречило бы правовой природе наказания, исполнение которого не может ставиться в зависимость от позиции потерпевшего[31]. Однако эта позиция в конечном счете не повлияла на законодателя, который Федеральным законом от 30 марта 2015 года № 62-ФЗ внес изменения в процессуальный порядок рассмотрения вопросов об условно - досрочном освобождении осужденного от отбывания наказания, замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания, а также замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания либо об освобождении от наказания в виде ограничения по военной службе военнослужащего, уволенного с военной службы, установив право потерпевшего и его представителей участвовать в рассмотрении данных вопросов судом (ч. 2.1 ст. 399 УПК РФ).

В одной из жалоб в Конституционный Суд РФ заявитель — юридическое лицо, признанное потерпевшим, — оспаривал конституционность положений ст. 445 УПК РФ, поскольку они ставят потерпевшего (гражданского истца) в производстве о применении принудительных мер медицинского характера в неравное положение с потерпевшими по другим уголовным делам, не предусматривая его право участвовать в судебном заседании и высказывать свои суждения по вопросам прекращения, изменения и продления применения принудительной меры медицинского характера. Конституционный Суд РФ указал, что вопрос о применении принудительных мер медицинского характера рассматривается по общим правилам уголовного судопроизводства, закон не содержат изъятий, ограничивающих права потерпевшего, предусматривает его право участвовать в судебном разбирательстве и высказываться по вопросам прекращения, изменения и продления применения принудительной меры медицинского характера»[32].

Целый ряд жалоб в Конституционный Суд РФ касался и иных вопросов, связанных с исполнением судебных решений о применении принудительных мер медицинского характера.

Проверив по жалобам ряда граждан положения уголовно-процессуального закона, не предоставляющие лицам, в отношении которых ведется производство или уже принято решение о применении принудительных мер медицинского характера, право знакомиться с затрагивающими их права решениями и участвовать в судебном заседании, Конституционный Суд РФ, указав, что лица, в отношении которых разрешается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера либо об их продлении, изменении или прекращении, обладают тем же объемом процессуальных прав, что и обвиняемые по иным уголовным делам, признал не соответствующими Конституции Российской Федерации ряд положений УПК РФ в той части, в которой они не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения[33].

В одной из жалоб подвергалась сомнению конституционность положения, в соответствии с которым законный представитель и лицо, в отношении которого применена принудительная мера медицинского характера, не могут знать сроки окончания принудительного лечения в психиатрическом стационаре. Конституционный Суд РФ указал, что суд прекращает или изменяет применение принудительной меры медицинского характера в случае такого психического состояния лица, при котором отпадает необходимость в применении ранее назначенной меры либо возникает необходимость в назначении иной принудительной меры медицинского характера[34]. Очевидно, что суд не может спрогнозировать динамику состояния здоровья лица, к которому применена принудительная мера медицинского характера, и определить необходимую продолжительность лечения на этапе назначения принудительной меры медицинского характера.

Подводя итоги вышесказанному, можно сделать следующие выводы.

Конституционный Суд РФ в своих решениях обозначил конституционноправовой смысл производства по исполнению итоговых судебных решений в уголовном процессе, который предопределил необходимость (либо отсутствие таковой) принципиальных изменений в правовом регулировании порядка рассмотрения и разрешения вопросов, возникающих в стадии исполнения приговора. Им были также определены пределы судебной деятельности в ходе производства по исполнению итоговых судебных решений (предметом судебной деятельности в данной стадии процесса не могут быть фактические обстоятельства дела, поскольку они установлены вступившим в законную силу приговором суда, рассмотревшего уголовное дело по существу).

Специфика судебной деятельности в стадии исполнения приговора предопределяет подсудность разрешения вопросов, связанных с исполнением итоговых судебных решений. Поскольку новая оценка характера и степени общественной опасности тех или иных преступлений и лиц, их совершивших, судом не осуществляется (она определяется законодателем, принимающим закон, устраняющий или смягчающий уголовную ответственность), то вне зависимости от уровня суда, вынесшего приговор, разрешение ряда вопросов в данной стадии осуществляется судом по месту нахождения учреждения, в котором осужденный отбывает наказание.

Конституционно-правовой смысл и характер уголовно-процессуального производства по исполнению приговора детерминируют и особенности процессуального статуса и полномочий участников процесса на данной стадии. Обращение в суд с представлением о приведении вынесенного по уголовному делу приговора в соответствие с новым уголовным законом является правом, но не обязанностью должностных лиц учреждения, в котором осужденный отбывает наказание. Участники судебного разбирательства по рассмотрению вопросов о продлении, изменении либо прекращении принудительной меры медицинского характера, в том числе потерпевший и лицо, в отношении которого применена принудительная мера медицинского характера, обладают теми же правами, что и участники иных уголовно-процессуальных производств, в том числе правом участвовать в судебном разбирательстве уголовного дела и высказывать свои суждения по рассматриваемым судом вопросам.

[1] См.: Давыдов В. А. Теория и практика возобновления уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 89.

[2] См., например: Анишина В. И. Правовые позиции Конституционного Суда России // Российская юстиция. 2000. № 7. С. 11-12.

[3] См.: Ершов В. В. Юридическая природа правовых позиций суда // Российское правосудие. 2013. № 6.

[4] В качестве источников права правовые позиции Конституционного Суда РФ рассматриваются в трудах Г. А. Гаджиева, Л. В. Лазарева, О. С. Хохряковой, Р. З. Лившица, В. Д. Зорькина и др. См., например: Гаджиев Г. А. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1999. № 3. С. 82; Лазарев Л. В. Конституционный Суд РФ и развитие конституционного права // Журнал российского права. 1997. № 11. С. 4; Лившиц Р. З. Судебная практика как источник права // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 5; Хохрякова О. С. Правовые позиции Конституционного Суда РФ и их значение для применения трудового законодательства и законодательства о социальном обеспечении // Вопросы трудового права. 2006. № 9. С. 19; Зорькин В. Д. Россия и Конституция в XXI веке. М.: Норма, 2008. С. 132-133; Эбзеев Б. С. Введение в Конституцию России. М.: Норма, 2013. С. 533-551; Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс. 5-е изд. М., 2012. С. 59; и др.

[5] См., например: Анишина В. И. Правовые позиции Конституционного Суда России // Российская юстиция. 2000. № 7. С. 11-12.

[6] См.: Еникеев З. Д., Васильева Е. Г., Шагеева Р. М., Ежова Е. В. Вопросы уголовного судопроизводства в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. М.: Юрайт, 2011. С. 93.

[7] См.: Козявин А. А. Взгляд на категориальный аппарат науки уголовного судопроизводства сквозь призму правовых позиций Конституционного Суда РФ // Российский следователь. 2013. № 19.

[8] См.: Савицкий В. А. Юридическая сила решений Конституционного Суда Российской Федерации // Юридический мир. 2000. № 9. С. 50.

[9] См.: Соколов Т. В. Решения и правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: сущность, виды и соотношение // Право и политика. 2013. № 12.

[10] Такой позиции придерживаются В. С. Нерсесянц, М. И. Байтин, В. В. Ершов, О. Н. Кряжкова и др. См. об этом: Нерсесянц В. С. Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право // Судебная практика как источник права. М., 1997. С. 38; Ершова Е. А. «Правовые позиции» Конституционного Суда Российской Федерации — источник трудового права в России? [Электронный ресурс]. URL: http://www.center-bereg.ru/n2751.html (дата обращения: 11.05.2015); Ершов В. В. Юридическая природа правовых позиций суда // Российское правосудие. 2013. № 6; Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. М., 2007. С. 691-697; Абдулаев М. И., Комаров С. А. Проблемы теории государства и права. СПб., 2003. С. 408-417; Алешкова И. А. Правовые позиции Конституционного Суда РФ: правовая природа и формы их осуществления // Российский судья. 2013. № 8; Байтин М. И. О юридической природе Конституционного Суда Российской Федерации // Судебное правоприменение: проблемы теории и практики. М., 2007. С. 227-228; Кряжкова О. Н. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации: теоретические основы и практика реализации судами России. М., 2006. С. 39; и др.

[11] См.: Ершов В. В. Юридическая природа правовых позиций суда // Российское правосудие. 2013. № 6. С. 39-43.

[12] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 23 апреля 2015 года № 947-О; Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2013 года № 444-О // СПС «КонсультантПлюс».

[13] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 22 апреля 2014 года № 834-О // СПС «КонсультантПлюс».

[14] См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 20 октября 2011 года № 1393-О-О; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 16 февраля 2012 года № 297-О-О; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 марта 2013 года № 480-О; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 22 января 2014 года № 88-О // СПС «КонсультантПлюс»; и др.

[15] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 2171-О; Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 1918-О; Определение Конституционного Суда РФ от 24 июня 2014 года № 1457-О; Определение Конституционного Суда РФ от 17 июля 2014 года № 1757-О; Определение Конституционного Суда РФ от 24 июня 2014 года № 1444-О; Определение Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2013 года № 2035-О // СПС «КонсультантПлюс».

[16] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 2171-О // СПС «КонсультантПлюс».

[17] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 1918-О // СПС «КонсультантПлюс».

[18] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 июня 2014 года № 1457-О // СПС «КонсультантПлюс».

[19] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 17 июля 2014 года № 1757-О // СПС «КонсультантПлюс».

[20] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2013 года № 2035-О // СПС «КонсультантПлюс».

[21] См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 года № 1185-О; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 марта 2013 года № 482-О; Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 2171-О // СПС «КонсультантПлюс».

[22] См.: Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 24 декабря 2013 года № 2035-О; Определение Конституционного Суда РФ от 25 сентября 2014 года № 1918-О; Определение Конституционного Суда РФ от 24 декабря 2013 года № 2035-О // СПС «КонсультантПлюс».

[23] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 17 января 2013 года № 2-О// СПС «КонсультантПлюс».

[24] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 29 января 2015 года № 85-О; Определение Конституционного Суда РФ от 24 июня 2014 года № 1444-О // СПС «КонсультантПлюс».

[25] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 29 января 2015 года № 85-О // СПС «КонсультантПлюс».

[26] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 июня 2014 года № 1444-О // СПС «КонсультантПлюс».

[27] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 29 января 2015 года № 85-О // СПС «КонсультантПлюс».

[28] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 23 декабря 2014 года № 2909-О // СПС «КонсультантПлюс».

[29] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 1504-О // СПС «КонсультантПлюс».

[30] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 1317-О // СПС «КонсультантПлюс».

[31] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 3 апреля 2007 года № 330-О-О // СПС «КонсультантПлюс».

[32] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 2 ноября 2011 года № 1485-О-О // СПС «КонсультантПлюс».

[33] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 года № 13-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева» // СПС «КонсультантПлюс».

[34] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 сентября 2012 года № 1797-О // СПС «КонсультантПлюс».