Дискуссия относительно роли суда в состязательном процесса длится в научной доктрине уже не одно десятилетие. Данная дискуссия сводится к пассивной или активной роли суда в процессе, а также к характеру истины, устанавливаемой по делу.

Еще в период разработки Устава уголовного судопроизводства 1864 года, перед разработчиками Устава вставал вопрос о необходимости применения института объективной истины по делу. Сущность данного института легко прослеживается из пояснительной записки к Уставу: " Начало судебного состязания сторон не исключает самодеятельности суда в уголовном судопроизводстве и не обязывает его решать дела по тем данным, которые предъявлены сторонами, но требует единственно того, чтобы по всем сведениям, относящимся к делу, сторонам предоставлена была возможность судебного состязания. Задача уголовного суда есть открытие в каждом деле безусловной истины. В стремлении к этой цели суд уголовный не может принимать в уважение желания сторон... Поэтому, если стороны не предъявили всех тех сведений, которые должны служить данными для основательного разрешения уголовного дела, то суд не может удовлетвориться одними их заявлениями, но обязан потребовать дополнительных сведений ".

Из этого очевидно следует, что суть объективной истины сводится, во-первых, к активной роли суда в доказывании. Суд в ходе судебного следствия может прийти к выводу о том, что доказательства приведенные сторонами недостаточны для постановления приговора и не все обстоятельства, относящиеся к делу установлены и доказаны сторонами. Исходя из этого, суд предпринимает активные действия к установлению и доказыванию соответствующих, недостающих обстоятельств. Во-вторых, суд не связан доводами, позициями, а главное доказательствами сторон. Суд лишь принимает их во внимание, однако самостоятельно свободен в определении предмета доказывания по делу и в его доказывании по делу.

С принятием УПК РФ данный институт был исключен из уголовного процесса. Однако законодателем предпринимались попытки вернуть данный институт, а также отдельные его элементы были введены в действующий правопорядок сначала посредством издания акта конституционного правосудия, а затем и вовсе посредством внесения поправок в УПК РФ.

Однако институт объективной истины, в целом, а также предпринятые меры по его частичному введению в действующий правопорядок, в частности, сталкиваются с обоснованной критикой в научной доктрине.

Прежде всего следует задаться общефилософскими вопросами. Возможно ли установить объективную (суть - абсолютную) истину относительно какого-либо факта действительности? Данный вопрос следует оставить на философские дискуссии, однако при решении вопросов объективной истины по уголовному делу, не стоит забывать про него.

Также следует обратиться к уже имеющейся практике рассмотрения и разрешения уголовных дел судом. Так согласно официальной статистике за 2016 год в особом порядке судебного разбирательства было рассмотрено примерно 636 тыс. дел. Всего суды общей юрисдикции за 2016 год поступило примерно 961 тыс. уголовных дел. Таким образом, доля дел рассмотренных в 2016 году по существу в особом порядке судебного заседания составляет примерно 66%. О каком становлении института объективной истины может идти речь, если больше половины уголовных дел разрешается судами посредством установления конвенциональной, договорной истины.

Тем не менее, мы вынуждены признать, что такой высокий процент дел, разрешаемый в порядке гл. 40 (40.1) УПК РФ скорее свидетельствует не о том, что большинство участников процесса являются ярыми приверженцами теории конвенциональной истины в уголовном процессе, а скорее о ярко выраженном обвинительном уклоне досудебном этапе процессе, об "однобокости" материалов уголовного дела, направляемых в суд, об отсутствии в рамках предварительного следствия у стороны защиты реальных возможностей реализовывать свой процессуальный интерес (собственно защищать). Таким образом, обвинительный уклон принуждает обвиняемых конвенционально признавать вину, поскольку разбить в рамках судебного следствия умело собранную обвинительную доказательственную базу представляется проблематичным как с морально-психологической, так, в некоторых случаях, и с процессуальной точки зрения.

Отсюда возникает закономерный вывод, почему не обеспечить установление объективной истины в рамках досудебного этапа процесса, поскольку, как мы полагаем для этого имеются все предпосылки. Однако прежде всего, какую истину признавать объективной? Объективная истина - философская категория, представляющая собой соответствие наших представлений объективной природе вещей. То есть объективная истина, это истина наиболее точно приближенная к действительности.

Также мы уверены, что истина может быть установлена лишь в ходе диалога двух антогоничных сторон (метод Сократа). То есть посредством борьбы защиты и обвинения. Более того, нет необходимости обязывать стороны устанавливать объективную истину на досудебном этапе, достаточно лишь предоставить сторонам процессуальную свободу и процессуальные возможности реализовывать свои процессуальные интересы и объективная истина по делу сама себя проявит в противоречивых позициях сторон. Более того, стороны на досудебном этапе имеют дело непосредственно с объективными проявлениями действительности, которые они пытаются отразить в собираемых доказательствах. Иными словами, стороны очерчивают предмет доказывания исследуя объективные обстоятельства действительности. Суд же определяя предмет доказывания в рамках судебного следствия сужает его или расширяет (поскольку такая возможность предоставляется активной ролью суда) оценивая обвинительное заключение, то есть оценивая результаты субъективной деятельности, результаты субъективного познания сторон (что противоречит философскому представлению об объективной истине). Более того, законодатель закрепляя некоторые процессуальные нормы, указывал на необходимость обеспечения объективности расследования: "Предварительное расследование может проводиться по месту ... в целях обеспечения его полноты, объективности" (ч. 4 ст. 152 УПК РФ). Более того, такой порядок построения предварительного расследования безусловно отвечает требованиям состязательности, чего безусловно нельзя сказать об уголовном судопроизводстве, построенном на принципе объективной истины.

Такие сомнения в обеспечении состязательности процесса лучше всего продемонстрировать на Постановлении КС РФ по делу Гадаева. Суть данного постановления сводится к тому, что КС РФ, исходя из конституционного толкования ряда положений Конституции РФ, усмотрел возможность возвращения уголовного дела прокурору по инициативе суда в целях изменения обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого. Таким образом, КС РФ предусмотрел возможность переквалификации обвинения in defavorem через механизм возращения уголовного дела прокурору.

Прежде всего следует отметить, что ЕСПЧ в своих постановления указывал на возможность переквалификации in defavorem (следует отметить, что в ранних постановлениях КС РФ не допускал такую переквалификацию вовсе однако с учетом нескольких условий: такая переквалификация осуществляется по инициативе стороны обвинения, также обвиняемый должен быть надлежащим образом проинформирован о новом обвинении и обвиняемому должны быть предоставлены практические и эффективные возможности для защиты от нового обвинения в разумные сроки. Более того, ЕСПЧ не допускает возможности того, что суд придет к выводам, относительно квалификации преступления, отличным от указанным в обвинительном заключении. То есть суд, согласно позициям ЕСПЧ не вправе самостоятельно и произвольно менять квалификацию преступления. Однако невозможно не согласится позицией профессора Ковтуна относительно того, что именно данное полномочие (по переквалификации) и было предоставлено суду в рамках Постановления по делу Гадаева.

Николай Николаевич справедливо отмечает, что предусмотренная Конституционным Судом процедура устранения препятствий для рассмотрения уголовного дела есть ничто иное как переквалификация действий подсудимого как более тяжкое преступление исключительно по инициативе суд (что противоречит вышеуказанной позиции ЕСПЧ). Суд, исследуя фактические обстоятельства дела может уследить среди них обстоятельства, свидетельствующие о необходимости переквалификации преступления по более тяжкой статье. Такими фактическими обстоятельствами, безусловно являются квалифицирующие признаки более тяжкого состава преступления. Таким образом, усматривая в деле квалифицирующие признаки более тяжкого состава, суд приходит к выводу о невозможности постановления правосудного приговора и о необходимости устранения данного препятствия (то есть указывает на необходимость переквалификации). КС РФ указал, что для обеспечения принципа состязательности, суд будет указывать на фактические обстоятельства, препятствующие постановлению правосудного приговора, в особой процедуре, которая не будет подменять функцию обвинения (как того требует ст. 15 УПК РФ). К сожалению, содержание данной процедуры не было раскрыто Конституционным Судом и к счастью, данная процедура была определена законодателем в поправках в ст. 237 УПК РФ (ФЗ от 21.07.2014 №269-ФЗ). А именно, ст. 237 УПК РФ была добавлена ч. 1.3, а в ч.1 ст. 237 УПК РФ был добавлен п. 6. Согласно данным законоположениям суд, усматривая в деле фактические обстоятельства для переквалификации деяния на более тяжкую статью, возвращая данное уголовное дело, обязан указать прокурору на обстоятельства, являющиеся основанием для переквалификации деяния без указания на новую квалификацию (пункт, часть, статью УК РФ).

К примеру, в обвинительном заключении действия обвиняемого квалифицируются по ч.1 ст. 105 УК РФ. В ходе судебного следствия устанавливается, что потерпевшая находилась в состоянии беременности о чем обвиняемый заведомо знал. Данные обстоятельства подтверждаются совокупностью доказательств исследованных судом. На основании этого, суд приходит к выводу о том, что он не может вынести правосудный приговор, поскольку деяние подлежит переквалификации на более тяжкий состав. Суд возвращает уголовное дело прокурору с указанием на состояние беременности потерпевшей, а также на тот факт, что обвиняемый заведомо знал об этом, однако суд не указывает на п. "г" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Тем не менее, прокурору не представляется возможным избрать иную квалификацию кроме как по п. "г" ч. 2 ст. 105 УК РФ, поскольку квалифицирующие признаки данного состава были императивно направлены ему судом. Таким образом, суд выполняет полномочия руководителя следственного органа (п. 3 ч. 1 ст. 39 УПК РФ), либо прокурора (в рамках дознания; п. 13 .ч 1 ст. 37 УПК РФ) об определении квалификации преступления и об объеме обвинения. Более того, указание на квалифицирующие признаки есть ничто иное как утверждение о совершении лицом конкретного (содержащего в себе указываемые квалифицирующие признаки) деяния, запрещенного уголовным законом. Таким образом, можно констатировать, что такая переквалификация de facto судом de jure прокурором направлена прежде всего на устранение несовершенства и неполноты предварительного расследования. Также данный институт безусловно способствует установлению объективной истины по делу (истины с обвинительным уклоном) и наделяет уголовное судопроизводство инквизиционными признаками.

Как мы видим, даже такой незначительный элемент, реализуемый в целях установления объективной истины по делу существенно умаляет состязательность процесса наделяя суд обвинительными полномочиями, превращая его в руководителя следственного органа. И это с учетом того, что не были введены возможности к отысканию и установлению дополнительных обстоятельств, выходящих за пределы предмета доказывания, определенного в обвинительном заключении. Таким образом, мы вынуждены констатировать, что состязательный процесс (по крайней мере в РФ) не может существовать совместно с принципом объективной истины в силу объективных опасений относительно слияния органов уголовного преследования и суда в единый орган обвинения.

Касательно обвинения in defavorem. Если законодателем видится крайняя необходимость в установлении данного института, то следовало его реализовывать руководствуясь состязательными началами: по ходатайству прокурора возвращает ему дело. После этого составляется новое обвинительное заключение, обвиняемый с ним заново знакомится, заново приобретает право заявлять ходатайства в ходе ознакомления с заключением с целью обеспечения права на защиту. И лишь затем дело заново направляется в суд, где начинает рассматриваться с самого начал.

Однако по нашему мнению, нет необходимости в установлении института переквалификации in defavorem, если предоставить защите реальные возможности и реальную свободу по реализации своего процессуального интереса. Во-первых, конкуренция сторон будет подстегивать сторону обвинения направлять в суд дела безупречные с точки зрения полноты установленных обстоятельств, в связи с чем отпадет необходимость "подчищать" ошибки и неточности за следователями суду. Во-вторых, как уже было указано, объективность фактов установленных в рамках досудебного этапа будет обеспечиваться сама собой и суд, устанавливая конвенциональную истину в рамках судебного разбирательства (поскольку не будет выходить за пределы доводов сторон) фактически будет устанавливать объективную истину по делу (поскольку расследование в силу своей полноты наиболее приближено к объективной истине).

Таким образом,

1. Предпосылок для установления объективной истины в современном уголовном процессе не усматривается;

2. Общефилософское понятие объективной истины противоречит объективной истине в ходе судебного разбирательства, поскольку суд определяет предмет доказывания из результатов познания сторон;

3. Для обеспечения объективности всего процесса необходимо добиваться такой объективной на досудебном этапе поскольку для этого созданы все процессуальные предпосылки, сам законодатель стремился к полноте и объективности расследования и это не противоречит состязательности;

4. Внедрение лишь элемента института объективной истины (не связанность суда доводами сторон, выход за позиции обвинительного заключения) продемонстрировало какой пагубный эффект возымеет объективная истина на состязательность процесса.