"Вопрос о том, все или только некоторые (и какие именно) способы достижения вредного результата должны быть запрещены в уголовно-правовом порядке, - писал В.Н. Кудрявцев, - есть один из важнейших вопросов разработки нового уголовного законодательства, повседневно возникающих перед законодательными органами и перед юридической наукой в связи с происходящими изменениями в существенно исторической обстановке"[1]. По официальным данным МВД России, в 2015 г. почти половину всех зарегистрированных преступлений (49,4%) составили хищения чужого имущества[2]. Почти каждая третья кража (32,2%) была сопряжена с незаконным проникновением в жилище, помещение или иное хранилище. На основании этих цифр можно сделать вывод, что каждое двадцатое (5%) зарегистрированное преступление в России - квартирная кража. И несмотря на то, что в январе - декабре 2015 г. их число сократилось на 13% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, ситуация продолжает оставаться напряженной.

Впервые уголовная ответственность за хищение, совершенное с проникновением в жилище, помещение или иное хранилище, была введена в ст. ст.144 - 146 УК РСФСР. И если сегодня для большинства граждан опасность незаконного проникновения при посягательстве на чужое имущество является безусловной, поскольку "виновный действует при этом более дерзко, прилагает усилия к преодолению преград для получения доступа к чужому имуществу"[3], нарушая помимо прочего конституционный принцип неприкосновенности жилища, то в дореволюционном законодательстве, как и в первых уголовных кодексах, принятых советской властью, при конструировании составов хищений законодатель ограничивался лишь указанием на место его совершения.

Понятия помещения дано в примечании к ст.158 УК РФ. Под помещением закон понимает строения и сооружения независимо от форм собственности, предназначенные для временного нахождения людей или размещения материальных ценностей в производственных или иных служебных целях. Из приведенного определения следует, что обязательным признаком помещения является предназначенность его для нахождения людей или размещения материальных ценностей в производственных или служебных целях. Таким образом, индивидуальные гаражи, сараи, амбары, кладовки и т.п. не могут быть отнесены к помещениям из-за отсутствия производственной или служебной цели. Данные строения следует относить к хранилищу.

Проникновение в жилище, помещение или иное хранилище как квалифицирующий признак кражи, грабежа и разбоя представляет собой незаконное вторжение в жилище, помещение или иное хранилище с целью совершения хищения.

Проникновение признается незаконным, если лицо либо вообще не имело права находиться в данном жилище, помещении или ином хранилище, либо не имело права находиться в них в определенное время. Если же лицо имело право находиться в жилище, помещении или ином хранилище, признак проникновения отсутствует. Способ завладения имуществом в последнем случае получил условное название "свободный доступ"[4].

Признак проникновения отсутствует и тогда, когда лицо, совершившее хищение, оказалось в жилище, помещении или хранилище с иной целью и умысел на завладение чужим имуществом возник у него при нахождении в помещении. Исходя из сложившейся судебной практики, квалифицирующий признак проникновения также отсутствует, когда лицо оказалось в жилище, помещении или ином хранилище с согласия потерпевшего или лиц, под охраной которых находилось имущество, в силу родственных отношений или знакомства[5].

Основываясь на разъяснениях высших судебных инстанций СССР, РСФСР и Российской Федерации, на анализе практики квалификации хищений, совершенных с проникновением в жилище, помещение или иное хранилище, можно выделить следующие формы и способы проникновения:

тайное вторжение без преодоления препятствий;

тайное вторжение с преодолением препятствий;

открытое вторжение без преодоления препятствий или сопротивления людей;

открытое вторжение с преодолением препятствий и (или) сопротивления людей;

проникновение без вхождения в жилище, помещение или хранилище; вторжение путем обмана; пассивное вторжение, когда законное нахождение в жилище, помещении или хранилище перетекает в незаконное

Анализ правоприменительной практики показал, что большинство проблем, связанных с квалификацией тайного хищения чужого имущества, совершенного с незаконным проникновением, возникает еще на стадии предварительного расследования. Вместе с тем в рамках предварительного расследования следует установить, во-первых, факт самого проникновения, во-вторых, решить вопрос о его незаконности, в-третьих, доказать наличие умысла на совершение до момента проникновения.

В действующем уголовном законодательстве отсутствует интерпретация дефиниции "проникновение", в силу чего появляются широкие возможности для судебного, доктринального, профессионально-компетентного или обыденного толкования данной категории. Может показаться, что наличие официального судебного разъяснения по данному вопросу должно способствовать разрешению всех имеющихся проблем, однако наличие отдельных семантических противоречий в понятийно-категориальном аппарате различных субъектов толкования приводит к когнитивному диссонансу у правоприменителей и, как следствие, к ошибкам в квалификации[6]. Подтверждением данного вывода может служить анализ возможных вариантов толкования определения "проникновение".

В словарях этот термин употребляется в значениях: "проходить внутрь"[7], "попасть, пробраться куда-нибудь"[8]. На уровне официального толкования понятие "проникновение" предполагает незаконное тайное или открытое вторжение с целью совершения кражи, грабежа или разбоя[9]. Нетрудно заметить, что "проникновение" толкуется здесь через термин "вторжение", что вступает в явное противоречие с общепринятым, поскольку слово "вторгаться" в русском языке используется в основном при характеристике насильственной формы проникновения. "Вторгаться - врываться, прорываться, вступать или входить силою, вламываться"[10]. И если для кражи, совершенной путем взлома, использование данного термина может быть допустимо, то как быть в случае, когда проникновение в жилище с целью кражи совершается с использованием обмана?

К сожалению, высшая судебная инстанция Российской Федерации на сегодняшний день никаких разъяснений по данному вопросу не дает. При этом Верховный Суд Российской Федерации указал, что отсутствие квалифицирующего признака "проникновение" имеет место в случаях, когда лицо оказалось в жилище, помещении или ином хранилище с согласия потерпевшего[11]. А если согласие потерпевшего на свободный доступ в его жилище было продиктовано обманными действиями, например, лицо представилось сотрудником полиции, сантехником, сотрудником телефонной компании и т.д.? Убеждены, что подобные акты также следует классифицировать как незаконное проникновение, поскольку потерпевший или лицо, под охраной которых находилось имущество, были введены злоумышленником в заблуждение, что само по себе нивелирует данное потерпевшим согласие. Кстати, подобный подход использовался Верховным Судом СССР, который специально указывал на возможность квалификации действий виновного как проникновение, в случаях, когда оно совершается обманными действиями, т.е. введением потерпевшего в заблуждение путем предъявления подложных документов либо иным подобным способом[12].

Вероятно, существующее несоответствие между разъяснениями высшей судебной инстанции и обыденным пониманием термина "проникновение" приводит к тому, что одни ученые в своих работах оспаривают целесообразность использования данного способа при конструировании составов хищений[13], другие предлагают ограничить проникновение только случаями преодоления препятствий или сопротивления людей[14].

При решении вопроса о законности или незаконности проникновения следует учитывать, что законным проникновение может быть признано:

при наличии согласия самого потерпевшего или иного лица, под охраной которого находилось имущество;

в силу родственных отношений либо знакомства;

при нахождении в торговом зале магазина, в офисе или других помещениях, открытых для посещения гражданами;

в рамках крайней необходимости (ст.39 УК РФ);

в случаях, специально предусмотренных законодательством Российской Федерации (например, Федеральный закон "О полиции", Закон РФ "Об оперативно-розыскной деятельности" и т.д.).

Проблема заключается в том, что, ставя проникновение в зависимость от субъективных факторов, законодатель устанавливает перед правоохранительными органами сложную задачу определения направленности и момента возникновения умысла обвиняемого и подсудимого во время совершения преступления. И если в случае с вторжением, когда виновный преодолевает препятствия (взламывает замки, двери, стены), умысел на совершение хищения можно доказать, то в других случаях, особенно при совершении обманных действий, сделать это будет довольно затруднительно. Кроме того, на практике нередко встречаются случаи, когда хищение совершается из помещения, к которому доступ был свободным и открытым (например, открытая гримерная). При этом в отличие от Верховного Суда СССР, который под проникновением предлагал понимать вторжение в незакрытое (незапертое) помещение или иное хранилище помимо воли лиц, работающих либо в силу иных обстоятельств законно находящихся или в данное время отсутствующих в указанных местах, даже в случае если эти лица оставили помещение незакрытым, без охраны[15], Верховный Суд РФ опять оставляет подобные действия без соответствующего комментария.

В 96,2% исследованных нами уголовных дел момент возникновения умысла на совершение кражи из жилища или помещения устанавливался только лишь на основании показаний обвиняемых. Совершенно естественно, что они использовали все возможные способы для своей защиты и утверждали, что умысел на совершение кражи у них возник уже после того, как они проникли в помещение или жилище.

Умысел на совершение хищения может быть и заранее обдуманным, а обвиняемый - направляться в помещение со строго определенной преступной целью, однако сам факт нахождения в помещении на законных основаниях исключает возможность квалификации действий виновного по п. "б" ч.2 или п. "а" ч.3 ст.158 УК РФ. Подобный вывод подтверждается анализом судебной практики[16]. Вместе с тем исключением из данного правила могут выступать случаи нахождения в помещениях, в которых установленный режим законного доступа ограничен определенными временными рамками (например, правомерное нахождение лица в помещении магазина ограничено временем его работы). И если хищение совершено, когда магазин открыт, то момент возникновения преступного умысла никакого значения для квалификации иметь не будет, так как будет отсутствовать само незаконное проникновение. Однако, если обвиняемый предпринял все действия, направленные на свое сокрытие от рабочего персонала до момента закрытия магазина и после этого совершил хищение, думаем, подобные действия можно признать совершенными с незаконным проникновением.

[1] Кудрявцев В.Н. Способ совершения преступления и его уголовно-правовое значение // Советское государство и право. 1957. N 8. С. 65.

[2] См.: Состояние преступности в России: январь - декабрь 2015 // URL: http://www.mvd.ru/ presscenter/ statistics/ reports/ show_88233/.

[3] См.: Семенов В.М. Квалификация совершения кражи с проникновением в помещение, иное хранилище либо жилище // Адвокатская практика. 2015. N 3. С. 26.

[4] См., напр.: кассационное определение Верх. Суда Рос. Федерации от 11. 10.2011 № 12-О11-16сп; определение Судебной коллегии по уголовным делам Верх. Суда Рос. Федерации от 05. 03.2013 № 74-Д13-2; извлечение из постановления Президиума Верх. Суда Рос. Федерации от 10. 01.2007 № 714-П06; извлечение из определения Судебной коллеги по уголовным делам Верх. Суда Рос. Федерации от 20. 03.1995.

[5] См., напр.: постановление Пленума Верх. Суда Рос. Федерации от 27. 12.2002 № 29 «О судебной практике

[6] Определение Верховного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2002 г. N 5-Дпр02-117 // Документ опубликован не был. СПС «КонсультантПлюс».

[7] Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: современное написание: В 4 т.Т. 3. М., 1980. С. 499.

[8] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1981. С. 548.

[9] См.: п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. N 29 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» (в ред. от 6 февраля 2007 г.) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. N 5.

[10] Даль В.И. Указ. соч. С. 143.

[11] См.: п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. N 29.

[12] См.: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 5 сентября 1986 г. N 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности" // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 311; п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 марта 1966 г. N 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» // Сборник постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации (1961 - 1993). М., 1994. С. 202.

[13] См.: Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономики: Авторский комментарий к уголовному закону (раздел VIII УК РФ). М., 2006. С. 53.

[14] См.: Кочои С.М. Ответственность за корыстные преступления против собственности: Учеб. - практ. пособие. М., 2000. С. 116.

[15] См.: Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. N 2 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при применении Указов Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1982 г. «О дальнейшем совершенствовании уголовного и исправительно-трудового законодательства» и от 15 октября 1982 г. «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты СССР» // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 240.

[16] См.: Определение судебной коллегии по уголовным делам Омского областного суда от 20 мая 2008 года (извлечение) // Бюллетень судебной практики Омского областного суда. 2008. N 2 (35).