В научной литературе уже довольно долгое время ведутся споры о том, чем являются решения Конституционного Суда, устанавливающие неконституционность норм права: нормативными актами, судебными прецедентами, правовыми преюдициями, правоприменительными актами, правовыми констатациями или новым источником права? Сочетают ли они свойства нескольких источников права? Однако единой и связной позиции по данному вопросу не сложилось, что, по-видимому, может объясняться новизной института конституционного правосудия в нашей стране, противоречивостью и «пробельностью» законодательства, а также отмечаемыми многими учеными различиями в правовой природе разных видов решений Суда. Место данных решений Суда в системе источников права определяется юридической природой Конституционного Суда, особенностями процедуры принятия и юридической природой самих решений.[1]

Л.В. Лазарев отмечает, что Конституция РФ придает решениям Конституционного Суда свойства нормативного акта, ссылаясь на ст. 2 проекта Федерального закона «О нормативных актах Российской Федерации», принятого 11.11.1996 Государственной Думой в первом чтении, где в перечне таких актов указаны и нормативные постановления Конституционного Суда. Одновременно данный автор отмечает и наличие у решений Конституционного Суда свойств прецедента, поскольку выраженной правовой позицией обязаны руководствоваться; все: государственные органы и должностные лица применительно к аналогичным нормам в силу ст. 87 Закона о Конституционном Суде.[2] Указанный автор определяет эти акты как «нормативно-интерпретационные, посредством которых Конституционный Суд осуществляет правокорректирующую функцию», по его мнению, решение оказывает «праворегулирующее воздействие на общественные отношения». Отмечая отличия указанных решений от нормативных актов, Л.В. Лазарев приходит к выводу о том, что самостоятельным источником права являются решения Конституционного Суда как нормативно-интерпретационные акты, а правовые позиции являются выраженным в них правом.[3] Сходное мнение выражает М.А. Митюков, указывая, что сама практика органов государственной власти фактически придает итоговым решениям и определениям «с позитивным содержанием» характер нормативных актов.[4] В.А. Рыжов указывает вообще на наличие особого вида нормативных актов – нормативные акты органов конституционного контроля.[5]

Б.С. Эбзеев считает, что решению Конституционного Суда присуща материально-правовая сила закона, однако это решение не является нормативным актом и обычно рассматривается в качестве прецедента, имеющего нормативно-регулирующее значение.[6]

Т.Г. Морщакова придерживается точки зрения, согласно которой правовая позиция Конституционного Суда является особым видом преюдиции. Факт, установленный одним судом, не может устанавливаться еще раз другим судом. Конституционный Суд устанавливает факт, что определенное положение не соответствует Конституции, данный факт должен признаваться другими судами. Это не столько прецедентное значение решения, сколько преюдициальное значение установления факта несоответствия какого-либо нормативного акта положениям Конституции. Причем факт всегда остается тем же самым, поскольку оценивается содержание нормы, которая может содержаться в разных актах.[7]

Ж.И. Овсепян считает, что следствием процесса правотворчества в сфере судебного конституционного контроля являются источники права в форме: судебного прецедента либо нормативного акта, в том числе закона.[8] М.Н. Марченко считает источником российского права правовые позиции Конституционного Суда РФ, выраженные в форме постановлений.[9] Г.А. Гаджиев относит решения Конституционного Суда к прецедентному праву.[10] Ю.Х. Яхина признает за решениями Суда значение юридического прецедента.[11]

На наш взгляд, решения Конституционного Суда РФ, устанавливающие неконституционность действующих норм права, не могут расцениваться в качестве судебных прецедентов. Под прецедентом в праве понимают поведение в определенной ситуации, которое рассматривается как образец при аналогичных обстоятельствах. Следует оговориться, что прецедент является все-таки элементом особой правовой системы, его основные характеристики достаточно жестко к данной системе привязаны. Кроме того, существует определенный механизм создания прецедента, его создание возможно и в результате принятия нескольких судебных решений. «Формирование прецедента чаще всего не единичный, кратковременный акт, а длительный творческий процесс».[12]

Решение Конституционного Суда вряд ли возможно признать судебным прецедентом исходя из того, что они содержат следующие, не характерные для прецедента, признаки:

во-первых, в процессе последующего применения рассматриваемого вида решений Суда нет аналогичного применения права и нет аналогичного дела, поскольку Конституционный Суд обладает исключительной компетенцией лишения норм юридической силы.

во-вторых, решение Конституционного Суда касается не только судов, но и государственных органов;

в-третьих, решения Конституционного Суда о неконституционности нормы изначально направлены на изменение совокупности правовых норм, регулирующих общественные отношения.

Разумеется, это не исчерпывающий перечень отличий решения Конституционного Суда от судебного прецедента. Так, например Е.И. Козлова указывает на то, что решения Конституционного Суда нельзя считать судебными прецедентами, так как, во-первых, они не могут заменять закон при решении конкретных дел, и, во-вторых, исключительно ими не могут обосновываться решения судов, как это имеет место при существовании института прецедента.[13] Данное утверждение представляется правильным, поскольку для правоприменения приоритетными являются регулятивные нормы, каковыми решения Суда не являются.

Также, вряд ли возможно отнесение решений Конституционного Суда и к нормативным актам, хотя ряд авторитетных авторов указывают на нормативность решений Конституционного Суда. Так Б.А. Страшун отмечает, что признание тех или иных оспариваемых актов или норм соответствующими или не соответствующими Конституции Российской Федерации имеет выраженное нормативное значение и даже по форме может рассматриваться как правовая норма[14].

Говоря о судебной практике как источнике права, Р.З. Лившиц полагает, что решения Конституционного Суда являются типичными правовыми нормами, их действие распространяется на неопределенный круг случаев и персонально неопределенный круг субъектов[15].

«Осуществляя толкование норм права, Конституционный Суд фактически провозглашает новые нормы», - считает С.М. Амосов[16].

«Конституционный Суд любым своим решением создает типичные правовые нормы, - утверждает С.Э. Несмеянова, - акты высшего органа конституционного судопроизводства стоят подчас выше актов Парламента и Президента. Это объяснимо. Во-первых, Конституционный Суд выступает «негативным законодателем», признавая акт или отдельные его положения неконституционными, после чего они утрачивают юридическую силу, а международный договор не подлежит введению в действие и применению. Во-вторых, этот орган воздействует на законодателя после признания акта неконституционным, вызывая необходимость принятия новых актов, дополнительных законов. При этом Конституционный Суд ограничивает своими принятыми ранее решениями рамки правотворческой деятельности законодателя. Более того, он нередко предопределяет необходимость регулирования тех или иных отношений, указывая законодателю на те или иные пробелы. Таким образом, Конституционный Суд способствует развитию определенных институтов отрасли права»[17].

В некоторых случаях Конституционный Суд, признавая какие-либо положения неконституционными, устанавливает, что они утрачивают силу не сразу, а по истечении определенного периода (как правило, по истечении шести месяцев с момента провозглашения постановления). Иногда Суд устанавливает, что созданная им норма действует для всех с момента ее принятия, а для граждан, обратившихся с запросом, распространяется на отношения, возникшие до принятия решения. Тем самым, обратная сила решений распространяется только на заявителей[18]. Такие решения, по мнению В. А. Сивицкого, принимаются Конституционным Судом в том случае, если иначе могут возникнуть негативные последствия для общественно-значимых интересов[19].

Некоторые ученые считают, что решения Конституционного Суда Российской Федерации, конституционных (уставных) судов субъектов действуют временно, до принятия соответствующего нормативного правового акта законодательными органами. В.В. Лазарев отмечает: «Решения Конституционного Суда представляют собой источник права, посредством которого осуществляется временное восполнение пробела в законе, дающее нормативно-правовую основу для преодоления пробела судами и другими правоприменительными органами впредь до восполнения пробела в законе самим законодателем»[20]. Но ведь законодатель не может принять нормативный акт, противоречащий решению органа конституционного контроля, иначе он вновь будет отменен.

Закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» не содержит прямых указаний на пересмотр решений правоприменителей, принятых до вступления в силу решения Конституционного Суда. Лишь ч. 2 ст. 100 этого Закона устанавливает, что признание закона, примененного в конкретном деле не соответствующим Конституции Российской Федерации, влечет пересмотр разрешенного на его основе дела компетентным органом в обычном порядке.

Также, очевидна невозможность включения решений Конституционного Суда в существующую иерархию нормативных актов по причине того, что данные явления в силу вышеизложенного нельзя рассматривать как однопорядковые, для системы же нормативных актов характерно иерархическое построение.[21] Нельзя с однозначностью говорить и о прямом превосходстве юридической силы: только решения над силой акта. Лишение акта силы имеет две причины, хотя утрата актом силы и связывается, в конечном счете, с решением Суда (данный вопрос относится к исключительной компетенции Суда). Это противоречие акта Конституции, обладающей высшей юридической силой и установление факта противоречия решением Суда.

Оригинальным представляется мнение о значении решения Суда в качестве преюдиции. Под «преюдициальностью» понимают «обязательность для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки и доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением или приговором по какому-либо другому делу».[22]

Решение Конституционного Суда, на наш взгляд, правовой преюдицией не является, поскольку преюдиция касается, прежде всего, вопроса факта, как такового, решение же Суда, как уже отмечалось, нормативно (общеобязательно) по своей сути. С необходимостью предполагается, что другой суд, который принимает без исследования установленные факты, сам имеет необходимое полномочие на их установление (даже в том случае, когда эти суды осуществляют разные формы судопроизводства). Однако существует принципиальная разница между последствиями такого установления. Никакой суд, кроме Конституционного, не вправе, даже установив несоответствие нормативного акта Конституции, лишить его на этом основании юридической силы.

Значение же решения Конституционного Суда состоит не только в простой констатации такого «несоответствия», но и (и это главное) – в лишении оспариваемого акта силы, само знание о неконституционности в данной ситуации имеет второстепенное значение. Любой суд, рассматривая аналогичную уже признанной неконституционной норму, не вправе признать ее неконституционной, данная норма уже лишена силы, суд в этом случае руководствуется не неким содержанием решения Конституционного Суда по поводу «факта» неконституционности акта, а непосредственно решением Суда как процессуальным документом. Также следует отметить, что в отечественном процессуальном законодательстве возможность использования судебной преюдиции тесно связана с субъектным составом участников дел (он должен совпадать), в отношении же использования преюдициального значения решений Конституционного Суда такое ограничение явно не применимо, встает вопрос о пределах такой «преюдиции». Не понятно, как быть тогда с правилом обязательности установления данного «факта» для самого Конституционного Суда, поскольку предусмотрена возможность пересмотра его правовых позиций.

Встречаются мнения, что решения Суда по своей природе являются одной из разновидностей правоприменительных актов.[23] Однако под правоприменительной деятельностью понимается осуществляемая в специально установленных законом формах деятельность, заключающаяся в вынесении на основании норм права и соответствующих фактических обстоятельств индивидуально-конкретных правовых предписаний. Не отрицая правоприменительного начала в деятельности каждого суда, мы не можем считать, что в приведенном определении исчерпывающим образом изложено существо решений Конституционного Суда РФ.

Н.А. Богданова отмечает, что «в соединении теоретических методов достижения и формулирования результата неправовой цели, состоящей в обеспечении верховенства Конституции, судебный орган конституционного контроля вырабатывает позицию, которая приобретает качество официальной доктрины».[24] В целом вышеизложенное мнение можно разделить, дополнив его высказыванием о том, что доктрину признавать источником отечественного права пока явно преждевременно.

Можно сделать вывод, что большинство ученых склонны признавать смешение признаков других источников права в решениях Конституционного Суда. Одновременно следует отметить, что в научной литературе гораздо чаще встречаются суждения о месте в системе источников права в целом – решений Суда без учета существенной специфики их отдельных видов.

Особого изучения заслуживает вопрос о правовой природе актов специализированных органов конституционного контроля, которыми приостанавливается (до разрешения спора) исполнение рассматриваемого акта. Указанные решения влияют на правовую систему, хотя такое влияние и носит временный характер. Отечественное законодательство не устанавливает аналогичного полномочия для Конституционного Суда РФ. Ч.З ст. 42 Закона о Конституционном Суде РФ предусматривает лишь, что в случаях, не терпящих отлагательства, Суд может обратиться к соответствующим органам и должностным лицам с предложением о приостановлении действия оспариваемого акта, процесса вступления в силу оспариваемого международного договора РФ до завершения рассмотрения дела. Как отмечается, «закрепленные в Законе РФ нормы лишают Конституционный Суд возможности реально воздействовать на ситуацию, ставшую причиной обращения, до вынесения итогового решения, что, несомненно, является существенным недостатком в системе защиты конституционной законности с помощью Конституционного Суда РФ».[25]

Согласно распространённому в отечественной науке теории государства и права взгляду, под правотворчеством понимают форму осуществления функций государства, состоящую в установлении, изменении или отмене правовых норм.[26] «Классическое» правотворчество предполагает возможность осуществления всех трех указанных способов воздействия на правовую систему. В научной среде распространена точка зрения, согласно которой под правотворчеством понимается «деятельность по любому изменению в системе действующих правовых норм государства».[27]

Для рассматриваемого вида актов Конституционного Суда РФ характерно, что, проводя исследование правовых норм, Суд в случае обнаружения противоречия рассматриваемых норм положениям Конституции РФ может способствовать лишению их силы. Как справедливо отмечается в научной литературе, «последствием решения органа конституционного правосудия в случае признания акта неконституционным служит неизбежное изменение в системе норм, т.е. в праве государства», органы конституционного правосудия при осуществлении деятельности по отмене норм права выступают в качестве «правотворцев».[28] Более того, необходимо отметить, что Конституционный Суд РФ давал неоднократно понять, что намерен оценивать конституционность только нормативных актов[29].

Однако данная точка зрения нуждается в серьезном уточнении. Решения Конституционного Суда РФ, устанавливающие неконституционность нормативных актов, могут непосредственно воздействовать на правовую систему только одним способом, путем лишения силы неконституционных норм. Причем в этой связи необходимо определить существующее различие между понятиями «отмена нормы» и «лишение нормы силы». В рассматриваемом случае такое разграничение приобретает принципиальный характер. Главным в этой связи, как представляется, должно выступать признание роли в целом данного вида решений как источника права, а не оценка конкретных постановлений, принятых Конституционным Судом. Смысл таких решений Конституционного Суда не в том, что Конституционный Суд осуществляет правоохранительную деятельность, но иногда занимается правотворчеством, а в том, что посредством принятия указанного вида решений он целенаправленно и неизбежно по определению создает новые источники права, причем в порядке, установленном действующим законодательством, а не по собственной воле.

Лишенная силы правовая норма формально продолжает «числиться» в ряду существующих, но она лишена действия, не может исполняться, применяться, реализовываться другим способом, служить основанием для принятия иных актов. Для права, целью существования которого является именно его применение, казалось бы, поиск различия между указанными понятиями не имеет практического смысла. Однако разграничение указанных понятий приобретает большое значение при оценке места Конституционного Суда РФ в системе разделения властей. Именно благодаря существующей законодательной конструкции, обеспечивается защита от претензий, часто направляемых в адрес Суда, по поводу его возможных посягательств на исключительные полномочия законодателя (правотворца).

Необходимо отметить, что в Определении от 15.05.2001 №98-О[30], Суд указал, что решение, вынесенное в порядке конституционного судопроизводства, действует непосредственно, независимо оттого, имела или не имела место отмена не соответствующего Конституции закона принявшим его органом, так как такой закон считается отмененным, т.е. недействительным, с момента провозглашения решения Конституционного Суда. Однако такая конструкция не совсем укладывается в существующую систему разделения властей. Впрочем, здесь необходимо помнить, что Конституционный Суд в определенном смысле не просто часть судебной системы, но конституционно-охранительный орган, где проверка конституционности нормативно-правовых актов проходит в форме конституционного правосудия.

Новая редакция ст. 79 Закона о Конституционном Суде также свидетельствует в пользу приведенной позиции. Закон устанавливает правило о том, что акты или их отдельные положения, признанные неконституционными утрачивают силу. Государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции РФ.

При рассмотрении указанного вида решений Конституционного Суда РФ, необходимо помнить, что такие решения вносят изменения в систему действующих норм права, но это происходит не путем непосредственного установления, изменения или отмены правовых норм, а более специфическим путем устранения действия норм неконституционных.

Е.Ю. Терюкова выражает точку зрения, согласно которой органы конституционного правосудия могут осуществлять воздействие на право в рассматриваемом случае только путем отмены норм[31]. Приведенная точка зрения заслуживает внимания, однако, как видно, в ней не проводится различия между понятиями отмены норм и лишения их силы.

Л.С. Явич в этой связи отмечал, что «сама задача правосудия предполагает...целесообразность контроля суда над законностью нормативных и иных актов... Иное дело, что судебные акты не могут подменять собой законодательство и ему противоречить».[32] «Решение об отмене того или иного нормативного акта порождает новые права и обязанности участников общественных отношений, по существу, такое решение безусловно оказывается нормотворческим».[33] Суд может лишить силы решение соответствующего органа государственной власти, а тот, в свою очередь, не может отменить или даже инициировать пересмотр решения Суда.

Можно сослаться также на то, что все ветви государственной власти «используют одно и то же средство управления – издание обязательных для исполнения правил поведения... Признавая в судебной системе самостоятельную ветвь государственной власти, мы тем самым, признаем допустимость принятия судами правовых норм».[34] С приведенным мнением, на наш взгляд, следует согласиться в том, что теория разделения властей не содержит однозначных препятствий для влияния судебной власти на право, которое, разумеется, должно быть ограничено целым рядом условий, осуществляться строго для выполнения задач и функций судебной ветви власти.

Одним из наиболее сложных является вопрос о правовой природе решений Конституционного Суда о толковании Конституции РФ. Конституционному Суду предоставлено право толковать волю учредительной власти (народа), выраженную в принятой на референдуме Конституции РФ. Никакой другой орган государственной власти не может давать общеобязательного толкования Конституции РФ. Законодатель, таким образом, не свободен в том, как понимать Конституцию, он может быть связан толкованием, данным Судом. Как справедливо отмечается в литературе, необходимость в подобной деятельности больше всего ощущается в ситуации реформирования государственно-правовых систем. Судебное толкование Конституции становится средством, обеспечивающим ее единообразное применение, оперативное устранение противоречий и пробелов, создает предпосылки конституционной стабильности[35]. Для отечественного законодательства судебное толкование значимо еще и потому, что Конституции России является «жесткой», установлен усложненный порядок внесения в нее изменений, толкование же позволяет функционировать государственным институтам в заданных ею рамках.

Конституция, да и вообще действующее законодательство не содержат ни определения понятия толкования Конституции, ни положений о его пределах, в Законе о Конституционном Суде РФ говорится лишь о «неопределенности в понимании положения Конституции», которая должна быть преодолена толкованием. Следует понимать, что в данном случае имеется в виду реальная, а не мнимая или фиктивная неопределенность, не неопределенность вообще, в познавательном плане, а неопределенность в плане необходимости применения конституционных положений в конкретном случае, инициатор запроса должен иметь возможность воспользоваться результатами толкования.

Акт толкования совершенно справедливо рассматривается как один из видов правовых актов. Вопрос о юридической природе актов толкования тесно связан с проблемой содержания толкования. По существу встает вопрос: является ли акт толкования результатом правотворческой деятельности, источником права или это средство уяснения и разъяснения смысла существующей нормы.

Согласно ст. 106 Закона о Конституционном Суде толкование Конституции, данное Конституционным Судом, является официальным и обязательным. Любой правоприменитель обязан руководствоваться тем пониманием Конституции, которое содержится в соответствующем постановлении Суда. Отечественное законодательство не содержит правил о том, что постановление Суда о толковании Конституции влечет утрату юридической силы нормативными и правоприменительными актами, основанными на «неправильном» толковании Конституции.

Б.С. Эбзеев в этой связи выражает мнение о том, что соответствующие акты подлежат пересмотру издавшими их должностными лицами и органами, а решение о толковании Конституции может быть основанием для обжалования решений и действий, основанных на «неправильном» толковании Конституции[36].

Толкование чаще всего определяют как установление содержания нормативных актов, направленное на раскрытие выраженной в них воли законодателя[37]. В процессе толкования устанавливаются смысл и сфера действия нормативного предписания) его основная цель и социальная направленность, место в системе правового регулирования, выясняется социально-историческая обстановка его принятия, условия, в которых происходит толкование. Хотя довольно трудно понять, что представляет собой действительный внутренний смысл нормы, чем он отличается от буквального текста, каковы объективные критерии нахождения, исследования и выражения этого действительного смысла.

Нормативное толкование распространяется на весь круг случаев, предусмотренных толкуемой нормой, обеспечивая ее единообразное применение. Нормативные разъяснения по определению не содержат и не должны содержать самостоятельных: правовых норм регулятивного характера. Они лишь уточняют, конкретизируют и дополняют положения толкуемого акта.

Толкование не может вносить поправок и изменений в действующие нормы, создавать новую часть нормы толкуемой, оно призвано раскрывать то, что уже в норме заложено. «...Толкование не может осуществляться в отрыве от окружающей обстановки, но это вовсе не должно означать, что под предлогом учета изменившихся условий, потребностей политического и экономического развития можно отходить от точного смысла правовых норм, вкладывать в норму, то содержание, которое расходится со смыслом, вложенным в нее законодателем»[38]. Акт толкования имеет практическое значение и может применяться не сам по себе, а только в связи с разъясняемой нормой. Данный акт характеризуется определенным вспомогательным значением.

Конкретизация закона может быть различной, она может состоять в издании новых правовых норм, которые, не выходя за рамки закона, развивают и детализируют его положения, являются вспомогательными по отношению к нему. Такие конкретизирующие нормы имеют самостоятельное значение. С другой стороны, нормативное толкование - это такая конкретизация, которая связана с разъяснением уже имеющейся нормы и состоит в объяснении и уточнении ее смысла, детализации ее содержания строго в рамках самого предписания.

В.А. Сивицкий и Е.Ю. Терюкова делают вывод о том, что при рассмотрении дел о толковании Конституции Конституционный Суд может предпринять все необходимые действия по обеспечению надлежащей реализации положений Конституции, включая их необходимую нормативную конкретизацию. «То, что наша Конституция является «жесткой» объективно препятствует конкретизации ее действующих положений новыми нормами самой Конституции. Исходя из этого, установление Судом обязательных правил не может рассматриваться как вторжение в компетенцию законодателя и нарушение принципа разделения властей». Авторы предлагают считать данные решения «квазинормами», что создает предпосылки к последующему признанию их фактического статуса – статуса именно норм права»[39].

По логике названных авторов, если законодательно специально установлена чрезвычайно сложная процедура изменения конституционных норм, то гораздо проще вместо проведения этой громоздкой процедуры ограничиться толкованием и «подкорректировать» необходимые положения. О.Е. Кутафин по этому поводу пишет: «Было бы удивительно, если бы сложности, с которыми сопряжены внесение поправок в Конституцию РФ или ее пересмотр в соответствии с ее главой 9, можно было бы преодолеть простым решением Конституционного Суда...»[40] Однако в действительности так происходит (достаточно привести пример с доктриной «скрытых полномочий» Президента РФ, сформулированной в нескольких решениях Конституционного Суда РФ).

Следует также отметить, что толкование – это функция, внутренне присущая конституционному правосудию, причем именно толкование Конституции (пусть и казуальное) может осуществляться Судом в большей или меньшей степени по всем категориям дел. Толкование в этой связи может являться и специальным полномочием, и компонентом содержания решений по любой из рассматриваемых Судом категории дел.

Г.В.Дроздов указывает, что официальное толкование закона является продолжением законотворческой деятельности.[41] Е.Ю. Терюкова считает, что орган конституционного правосудия, толкуя норму, определяет границы ее действия, установление таких «пределов» применения нормы, нормативно, толкование, таким образом, является установлением нового правила правотворчеством и может изменять совокупность норм, действующих в государстве.[42]

Вопрос о юридической силе решений Конституционного Суда РФ является одним из основных при определении природы данных правовых актов. Под юридической силой правового акта понимают «совокупность свойств, определяющих роль и место данного акта в правовой системе и, в частности, в соотношении с другими правовыми, актами».[43] Данная сила предопределяется природой Конституционного Суда, целями его деятельности, а также его местом в правовой системе.

Еще одной из составляющих юридической силы является обязательность правового акта. Обязательный характер присущ любому судебному решению, однако, как уже отмечалось, в Законе о Конституционном Суде РФ данное качество решений Суда выделяется особо (ст. 6).

О свойстве окончательности решений Конституционного Суда говорилось выше, однако, следует отметить, что окончательность решений не исключает необходимости внесения изменений в действующее законодательство для реализации положений решения. Оценивая конструкцию ст. 80 Закона о Конституционном Суде РФ, можно прийти к выводу о том, что такие действия; даже предполагаются изначально, решение Суда в данном случае влечет два последствия: во-первых, лишение неконституционного акта юридической силы, и, во-вторых, обязанность управомоченного субъекта по приведению данного акта в соответствие с Конституцией или инициированию соответствующего процесса.

В научной литературе встречаются мнения о том, что постановление Суда обладает свойством самодостаточности, поскольку действует непосредственно, нормотворческий орган не должен дублировать решение Суда и отменять норму, признанную неконституционной. При новом опубликовании закона, одно из положений которого признано неконституционным, отмененное положение не воспроизводится и в примечании указывается, каким постановлением пробита «брешь» в законе.[44] Однако такая точка зрения плохо согласуется с действующим законодательством, которое устанавливает обязанность соответствующих лиц по приведению оспоренного акта в соответствие с Конституцией и надлежащему урегулированию спорных отношений (решением Суда пробел в законе не восполняется), в противном случае они могут быть привлечены к ответственности в установленном законом порядке. Требование же о публикации нормативных актов в вышеуказанной форме выполняется далеко не всегда, часто даже отсутствует ссылка на состоявшееся решение Суда или текст нормативного акта публикуется «в редакции» соответствующего решения, что дезориентирует правоприменителя и свидетельствует о необходимости нормативного урегулирования данного вопроса;

В отношении решений Конституционного Суда РФ вопрос об их нормативной природе является одним из наиболее спорных. В целом можно утверждать, что решение Конституционного Суда рассчитано на неоднократное применение вне зависимости от возникновения и прекращения соответствующих индивидуальных правоотношений. Разумеется, по большей части такое действие решений о неконституционности объясняется природой самого предмета рассмотрения – нормативного акта или договора. Однако само по себе решение Конституционного Суда, вступив в силу однократно, действует постоянно и подлежит обязательному учету неограниченным числом лиц всякий раз, когда встает вопрос о применении акта, признанного неконституционным. Правоприменитель (в первую очередь, суд) не вправе отказаться от учета состоявшегося по какому-либо вопросу решения Конституционного Суда, иные действия могут послужить основанием для отмены правоприменительного решения.

Следует также отметить, что наиболее часто используемым критерием отграничения источников права от других правовых явлений считают выражение в источнике права правовой нормы, в отличие от других актов, порождающих, прекращающих, закрепляющих конкретное отношение. В связи с должным отсутствием в рассматриваемых решениях Суда регулятивных «положительных» норм, с целью устранения возможных последующих споров, следует, видимо, пойти по пути признания теоретической возможности наличия в них особых норм права. Некоторые исследователи выражают мнение о наличии в таких постановлениях «специальных норм».[45] Как представляется, такие «нормы о нормах» не носят абсолютно производного характера. Появление таких своеобразных «норм» является результатом аналитической деятельности Суда по сопоставлению подлинного «выявленного» содержания Конституции и содержания оспоренного нормативного акта или договора. Кроме того, следует отметить, что, как представляется, нормативность не предполагает обязательного наличия в акте положительных норм права регулятивного значения.

Однако после того, как состоялось решение Конституционного Суда, общественные отношения начинают регулироваться иначе, возникает новое регулирование отношений, осуществляемое не решением Суда, а Конституцией и соответствующими нормативными актами с изменившимся содержанием (при отсутствии формально-юридической отмены положений, утративших юридическую силу).

В ч. 2 ст. 87 Закона о Конституционном Суде РФ содержится более жесткая норма: «Признание не соответствующими Конституции РФ федерального закона, нормативного акта Президента РФ, нормативного акта Правительства РФ, договора или отдельных их положений является основанием для отмены в установленном порядке положений других нормативных актов либо договоров, основанных на признанных неконституционными полностью или частично нормативном акте либо договоре либо воспроизводящих, их или содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными. Признание не соответствующими Конституции РФ нормативного акта субъекта РФ, договора субъекта РФ или отдельных их положений является основанием для отмены в установленном порядке органами государственной власти других субъектов РФ положений принятых ими нормативных актов либо заключенных договоров, содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными».

При этом важен некий «содержательный» аспект решения, Суд устанавливает не несоответствие конкретной нормы Конституции, а то, что норма с определенным содержанием противоречит Основному Закону. При этом предполагается, что утрачивают силу все нормы с таким же содержанием. Конституционному Суду РФ нет смысла заниматься выискиванием положений, аналогичных уже признанным неконституционными, такие акты должны утрачивать силу автоматически. Применение же использованной в Законе 1991 года законодательной формулы не способствовало бы повышению действенности решений Конституционного Суда и заставляло бы его самостоятельно принимать меры по отысканию «аналогичных» или «воспроизводящих» норм, что осложнено даже в чисто техническом плане из-за объемов нормативной базы.

По смыслу Закона, «аналогичность» соответствующих норм может определять любой правоприменитель. Закон содержит весьма обтекаемую формулировку, согласно которой «аналогичные» акты не признаются также утратившими юридическую силу, с решением Конституционного Суда появляются только основания для их отмены в установленном порядке. Однако, как представляется, наличие такого положения подразумевает утрату юридической силы актами после подтверждения их «аналогичности» (условия же и порядок подобного подтверждения должны быть определены в законодательстве). Но даже такое правило свидетельствует о распространении действия решений Конституционного Суда не только на непосредственно обжалуемую норму.

Следует отметить, что законодательство не содержит прямых ограничений для принятия нормативного акта, аналогичного уже признанному неконституционным (установлена только невозможность преодолеть действие решения Суда повторным принятием соответствующего акта). В связи с этим Тумановым В.А. высказывалось предложение по внесению необходимых изменений в законодательство.[46]

По данному вопросу Конституционный Суд неоднократно высказывал свое мнение. Так, в Определении от 19.04.2001 №65-О, Суд указал, что все нормативные положения, аналогичные той норме, которая признана Конституционным Судом утратившей силу и не подлежащей применению, также не должны применяться и подлежат устранению из правовых систем всех субъектов РФ.

Руководствуясь решениями Конституционного Суда, суды общей юрисдикции по инициативе управомоченных лиц вправе признавать недействительность положений конституций, уставов, законов субъектов РФ, т.е. подтверждать утрату ими юридической силы, если они содержат такие же нормы, какие признаны Судом не соответствующими Конституции РФ, хотя такое подтверждение не является обязательным элементом механизма исполнения решения. Также Суд указал, что в случае признания решением суда общей юрисдикции, основанным на решении Конституционного Суда, недействительности правовой нормы для ее отмены не требуется принятия соответствующим органом государственной власти субъекта РФ специального акта.[47] Данное положение является более чем спорным, поскольку приравнивает юридическую отмену акта и утрату им юридической силы.

Исходя из вышеизложенного, представляется возможным сделать вывод о том, что вынесение «отказных» определений Конституционным Судом, в которых подтверждается «аналогичность» оспариваемой нормы уже признанной неконституционной, не должно являться основной процедурой. Однако, как отмечается в литературе, практика вынесения определений о распространении правовых позиций Конституционного Суда на аналогичные ситуации превратилась в одну из форм исполнения постановлений Суда.[48]

К «содержательному» аспекту действия рассматриваемого вида решений Суда относится и то, что лишение акта силы должно влечь и недействительность нижестоящих актов. Такое положение свидетельствует о распространении действия решений Конституционного Суда не только «по горизонтали» (сферам регулирования общественных отношений), но «по вертикали» (в иерархии нормативных актов).

Ж.И. Овсепян отмечает, что вывод об одинаковой с нормативными актами юридической силе решений Конституционных судов наглядно подтверждается ситуациями, когда отменяются какие-то отдельные статьи таких актов. В таких случаях решения конституционных судов как бы «органически вливаются» в текст соответствующего акта, становясь неотъемлемой частью его содержания. «Акт отмены законодательного акта, осуществляемый конституционными судами зарубежных стран – это акт нормативного характера, стоящий выше отменяемого закона... Бесспорно, однако, что они близки к Конституции и по их юридической силе тождественны конституционным законам, являясь их нетрадиционной разновидностью».[49] Представляется, что в целом можно согласиться с приведенным мнением, но, при этом, не совершая насилия над истиной, окончательно определить юридическую силу решений Конституционного Суда РФ как меньшую, нежели у конституционных законов, но большую, чем у федеральных нормативных актов.

Ж.И.Овсепян приходит к выводу о том, что решениям Конституционного Суда РФ свойственны и нормативность, и прецедентность, и преюдициальность.[50] С.А. Карапетян в своей работе указывает на то, что решения Конституционного Суда выступают как особенный национальный источник конституционного права.[51]

Уместно также использование для характеристики решений Конституционного Суда РФ, являющихся источником отрасли конституционного права, такого понятия как «правовая позиция Конституционного Суда РФ».[52] Как пишут по этому поводу В.И. Анишина и Г.А. Гаджиев, «в мире юридических явлений правовые позиции Конституционного Суда РФ ближе всего находятся к ratio decidendi и в силу этого именно их следует считать источником права».[53]

В отношении места в правовой системе актов толкования Конституции надо отметить следующее. Ряд исследователей (С.С. Алексеев, А.В. Мицкевич и др.) предлагают выделить специальный вид интерпретационных актов, существующий наравне с нормативными и индивидуальными актами. Аналогичную позицию занимает А.С. Пиголкин.[54] Представляется необходимым присоединиться к данной точке зрения, отметить, что такие акты по своему характеру можно признать источниками права.

Специально отметим также наличие особых мнений судей Конституционного Суда РФ. Право на особое мнение закреплено ст. 76 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде РФ». Уже несомненно, что особые мнения судей Конституционного Суда РФ сыграли большую роль в формировании доктринальных позиций по различным конституционно-правовым проблемам. Как пишет Д.А. Басангов, «особые мнения судей Конституционного Суда РФ представляют собой значительный пласт научного материала, который в целом можно рассматривать не только как результат доктринального конституционного толкования, но и как источник для будущей научной интерпретации конституционных норм».[55] Таким образом, особые мнения судей Конституционного Суда РФ являются источниками науки конституционного права, а не источниками отрасли.

Вышеизложенное позволяет констатировать наличие в отечественном праве источника права особого рода, который представляют собой решения Конституционного Суда РФ, устанавливающие неконституционность действующих норм права, решения, выявляющие конституционно-правовой смысл законов, решения по толкованию Конституции РФ.

Итак, подводя итог вышесказанному, нужно отметить, решения Конституционного Суда в строгом смысле не обладают нормативностью, и хотя в них возможно обнаружить признаки таковой, имеют место и признаки, затрудняющие отнесение решений Конституционного Суда РФ к нормативным актам.

Решения Конституционного Суда РФ по своей юридической силе превосходят федеральные нормативные акты, хотя безусловно, в случае частичной отмены акта становятся в определенном смысле частью его содержания.

Таким образом, акты Конституционного Суда Российской Федерации, не являясь в строгом смысле нормативными актами, не являясь при этом и судебными прецедентами, выступают источником конституционного права России в случаях признания нормативных актов противоречащими Конституции РФ, в случае абстрактного толкования (не в связи с конкретным делом) Конституции РФ и установлении конституционно-правового смысла федеральных законов.

[1] См., например: Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. – М., 1999.

[2] Лазарев Л.В. Конституционный Суд России и развитие конституционного права // Журнал российского права. 1997. №11. С. 6-8.

[3] Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России, М., 2003. С. 10,53,57,59.

[4] Митюков М.А. Акты Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации/Журнал российского права. 2001. №6. С. 16.

[5] Конституционное (государственное) право зарубежных стран в 4-х т. Т. 1-2. Часть общая / Отв. ред. Страшун Б.А. М., 2000. С. 16.

[6] Эбзеев Б.С. Конституционный Суд РФ - судебный орган конституционного контроля// Вестник Конституционного Суда РФ. 1995. №2-3. С. 91.

[7] Интервью с Заместителем Председателя Конституционного Суда РФ Морщаковой Т.Г // Законодательство. 1999. №5. С. 3.

[8] Овсепян Ж.И. Правовая защита конституций. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах. - Ростов-на-Дону, 1992. С. 27-28.

[9] См.: Марченко М.Н. Источники права. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005. С.403-416.

[10] Гаджиев Г.А, Феномен судебного прецедента в России. // В сб.ст.: «Судебная практика как источник права». М., 2000. С. 100.

[11] Яхина Ю.Х. Полномочия Конституционного Суда РФ: Дис...канд. юрид. наук. СПб., 1997, С. 161.

[12] Марченко М.Н. Основные источники англосаксонского права: понятие, прецедент // Вестник Московского университета. Сер. «Право». 1999. №4. С. 38.

[13] Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России. - М.: Проспект, 2006.С 30.

[14] Страшун Б.А. Решения Конституционного Суда Российской Федерации... - С. 113.

[15] Лившиц Р.З. Судебная практика как источник права. С. 7.

[16] Амосов С.М. Судебное толкование норм права как процессуальная деятельность // Российский юридический журнал – 2003. - № 1 (37). - С. 31.

[17] Несмеянова С.Э. Конституционное правосудие в Российской Федерации: Учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2000. - С. 131.

[18] См.: Невинский В.В. Нормоконтроль на перекрестке российского судопроизводства // Конституционная юстиция в Российской Федерации: Сб. ст. - Екатеринбург, 2003. - С. 44.

[19] Сивицкий В.А. Юридическая сила решений Конституционного Суда. - С. 47.

[20] Лазарев В.В. Учет решений Конституционного Суда. - С. 94.

[21] Проблемы теории государства и права / Под ред. Алексеева С.С. М., 1987. С. 344.

[22] Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. Сухарев А.Я. 2 изд., доп. - М., 1987. С. 380.

[23] Татаринов С.А. О юридической природе актов Конституционного Суда РФ // В сб.: «Актуальные проблемы правоведения в современный период». Часть 1. Томск, 1998. С. 114.

[24] Богданова Н.А. Конституционный Суд РФ в системе конституционного права // Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. №3. С. 63.

Терюкова Е.Ю. Правовые акты в процессе осуществления конституционного правосудия: Дис...канд. юрид. наук. М., 1999. С. 131.

[26] Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия / Под ред. Тихомирова М.Ю., М., 2000. С. 347.

[27] Терюкова Е.Ю. Указ. соч. С. 12.

[28] Терюкова Е.Ю. Способы участия органов конституционного правосудия в правотворчестве// Вестник Московского университета. Сер. «Право». 1999. №5. С, 102;

[29] См. Определение от 27.09.1995, в котором Суд отказал в принятии к рассмотрению запроса, поскольку оспариваемое постановление Совета Федерации носило правоприменительный характер.

[30] Собрание законодательства РФ. 2001. №27. Ст. 2803.

[31] Терюкова Е.Ю. Способы участия органов конституционного правосудия в правотворчестве// Вестник Московского университета. Сер. «Право». 1999. №5. С, 102-103.

[32] Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 140.

[33] Лившиц Р.З. Судебная практика как источник права//Журнал российского права. 1997. №6. С. 51.

[34] Там же. С. 55.

[35] Кряжков В.А. Толкование Конституции РФ Конституционным Судом РФ: практика и проблемы // Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. №3. С. 2.

[36] Эбзеев Б.С. Толкование Конституции и иных законов РФ Конституционным Судом. В кн.: Теория государства и права: курс лекций / Под, ред. Матузова Н.И. и Малько А.В. М., 2000. С. 495.

[37] Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения. В сб. ст.: «Закон: создание и толкование». М., 1998. С. 66.

[38] Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 69.

[39] Сивицкий В.А., Терюкова Е.Ю. Решения Конституционного Суда РФ как источники конституционного права РФ // Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. №3. С. 75.

[40] Кутафин О.Е. Источники конституционного права Российской Федерации. М, 2002. С. 146. См. также: Козлова Е.И., Кутафин О.Е. Конституционное право России. – М.: Проспект, 2006. с. 547.

[41] Дроздов Г.В. Правовая природа разъяснений закона высшими органами судебной власти // Советское государство и право. 1992. №1. С. 71.

[42] Терюкова Е.Ю. Способы участия органов конституционного правосудия в правотворчестве // Вестник Московского университета. Сер. «Право». 1999. №5. С. 100, 101.

[43] Кряжков В.Л., Лазарев Л.В., Конституционная юстиция в Российской Федерации. М., 1998. С.236

[44] Гаджиев Г. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источник конституционного права//Конституционное право: восточно-европейское обозрение. 1999. №3(28). С.85.

[45] Витрук Н.В. Конституционное правосудие в России (1991-2001 гг.) М, 2001. С.108.

[46] См.: Страшун Б.А. Научно-практическая конференция «Судебный конституционный контроль в России: уроки, проблемы и перспективы» (обзор) // Государство и право. 1997. №5. С.5.

[47] Российская газета. 2001. 16 мая.

[48] Митюков М.Л. Акты Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов Федерации // Журнал российского права. 2001. №6. С.18.

[49] Овсепян Ж.И. Судебный конституционный контроль в зарубежных странах: Дис...докт. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 1994. С. 391-392.

[50] Овсепян Ж.И. Конституционное судебно-процессуальное право: у истоков отрасли права, науки и учебной дисциплины // Правоведение. 1999. №2. С. 208.

[51] Карапетян С.А. Источники конституционного права Российской Федерации: Дис...канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 1998. С.50.

[52] См., например: Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. – М.: ОАО "Издательский дом "Городец"; "Формула права", 2003; Эбзеев Б.С. Человек, народ, государство в конституционном строе Российской Федерации. – М.: Юридическая литература, 2005. с. 561-567.

[53] Самостоятельность и независимость судебной власти Российской Федерации. / Под ред. В.В. Ершова. – М.: Юристъ, 2006. с. 171.

[54] Пиголкин А.С. Толкование норм права и правотворчество: проблемы соотношения. В кн. «Закон: создание и толкование». М., 1998. С. 70-71.

[55] Басангов Д.А. Юридическая природа особого мнения судьи Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права, 2006, № 2. с. 28.