Справедливость, наряду с законностью, демократией, верховенством закона, защитой прав и свобод человека и гражданина, является одной из основ любого правового государства и охватывает все сферы государственной деятельности. Уголовное судопроизводство не является исключением и охвачено категорией «справедливости» через призму признания, соблюдения и защиты прав и свобод участников уголовно- процессуальных правоотношений при рассмотрении и разрешении уголовного дела по существу. Речь идет, прежде всего, о праве на справедливое судебное разбирательство, которое закреплено в ряде международных правовых актов[1].

Так, в соответствии с п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод каждый в случае предъявления ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство уголовного дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. При этом гарантии, закрепленные в указанной норме, применяются не только в судебных стадиях, но и в досудебных. В своем решении по делу «Имбриоша (Imbrioscia) против Швейцарии»[2] Европейский Суд по правам человека выразил правовую позицию, согласно которой положения о разумном сроке начинают действовать с момента предъявления обвинения. Кроме того, иные требования, которые закреплены в ст. 6 Конвенции, также должны соблюдаться до передачи дела в суд, что, в свою очередь, обеспечит соблюдение принципа справедливого суда на начальном этапе производства по уголовному делу.

Провозглашенное данным международным правовым документом право на справедливое судебное разбирательство нашло свое отражение и в отечественном законодательстве: в Конституции Российской Федерации: ст. 46 (право каждого на судебную защиту), ст. 48 (право на получение квалифицированной юридической помощи), ст. 49 (презумпция невиновности) и ст. 52 (доступ к правосудию и компенсация причиненного ущерба), а также УПК РФ: ст. 61 (разумный срок уголовного судопроизводства), ст. 81 (право на разбирательство независимым судом), ст. 297 (справедливость приговора) и др. В своей совокупности эти правовые нормы гарантируют каждому соблюдение права на справедливое судебное разбирательство, отражают существующую практику Европейского Суда по правам человека по толкованию указанных правовых положений. Поэтому они должны учитываться российским правоприменителем, осуществляющим производство по уголовному делу.

Несмотря на это, анализ практики Европейского Суда по правам человека показывает, что ст. 6 Конвенции является наиболее «обжалуемой» статьей, поскольку зачастую нарушаются гарантии права на справедливое судебное разбирательство (186 признанных Европейским Судом нарушений за 2011-2015 гг., допущенные Российской Федерацией).

В связи с этим научный и практический интерес представляет правовая позиция ЕСПЧ, согласно которой право на справедливое судебное разбирательство это не право на получение благоприятного решения суда, оно, прежде всего, предназначено для реализации каждым своих прав и законных интересов. При этом суд, рассматривая уголовное дело по существу, должен стремиться к установлению истины. Кроме того, в содержание права на справедливое рассмотрение и разрешение уголовного дела составляет совокупность процедурных и организационно-правовых правил, строгое соблюдение которых позволит обеспечить установление истины по рассматриваемому уголовному делу, а также принять правосудное судебное решение.

Следует отметить, что первоначально содержание понятия «справедливое судебное разбирательство» было закреплено во Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Согласно ст. 10 указанного международно-правового акта каждый человек имеет право с целью установления обоснованно ли ему предъявлено обвинение на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости независимым и беспристрастным судом. В последующем данная норма нашла свое отражение в Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Анализ текстуального содержания ст. 6 Конвенции позволяет выделить обязательные составляющие понятия «право на справедливое судебное разбирательство», к которым относятся:

соразмерность вида и содержания ответственности с виной подозреваемого, обвиняемого;

гласное рассмотрение и разрешение уголовного дела;

соблюдение разумного срока уголовного судопроизводства;

независимость и беспристрастность суда, созданного на основании закона;

презумпция невиновности обвиняемого в совершении преступлении;

- соблюдение прав обвиняемого лица.

В настоящее время право на справедливое судебное разбирательство является одним из основных элементов построения такого механизма уголовного судопроизводства, который учитывал бы предъявляемые к нему международными правовыми актами требования.

Если рассматривать понятие «справедливость», то применительно к уголовному судопроизводству справедливость определяет одно из требований УПК РФ к приговору, а именно: соответствует ли наказание, а также применяемые в отношении лица, которое совершило преступление, уголовно-правовые меры, степени общественной опасности совершенного преступления, характеру и обстоятельствам его совершения, личности виновного[3]. В юридической литературе встречается мнение о невозможности распространения критерия справедливости на принимаемые уполномоченными должностными лицами промежуточные процессуальные решения[4]. По мнению диссертанта, принцип справедливости должен распространяться на все процессуальные действия и на все процессуальные решения субъектов уголовного процесса.

Исходя из правовой позиции Европейского Суда по правам человека, справедливость означает соблюдение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, гарантируемых Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. При этом, на наш взгляд, следует отметить, что справедливость на всех этапах производства по уголовному зависит, в том числе, от характера процессуальных решений, выносимых на любой стадии уголовного судопроизводства, что свидетельствует о невозможности объективного рассмотрения справедливости отдельно от конкретного производимого процессуального действия.

Кроме того, согласно правовой позиции ЕСПЧ положения о справедливости распространяются как на судебное, так и досудебное производство, поскольку любые нарушения прав и законных интересов участников уголовно-процессуальных правоотношений любой стадии уголовного процесса могут повлиять на осуществление справедливой процедуры производства по уголовному делу и дальнейшего его рассмотрения по существу[5]. С учетом изложенного можно сделать вывод о том, что термин «право на справедливое судебное разбирательство», в широком понимании, охватывает весь перечень уголовно-процессуальных правоотношений, а, следовательно, и все процессуальные решения, принимаемые в ходе производства по уголовному делу.

Европейская судебная практика для определения соответствия уголовного процесса принципам справедливого судебного разбирательства применяет метод «глобальной оценки», который означает, что гарантии, закрепленные в ст. 6 Конвенции выступают лишь в качестве граней такой основополагающей гарантии, как справедливость судебного разбирательств. На данный факт обратили внимание и авторы одного из комментария к Конвенции[6].

Результаты комплексного анализа решений Европейского Суда по правам человека обусловливают следующие основные требования, выработанные ЕСПЧ и предъявляемые к процедуре судебного разбирательства и судопроизводству в целом, которые в своей совокупности определяют содержание справедливости судебного разбирательства.

Первым требованием диссертант выдвигает право на доступ к правосудию, которое впервые было сформулировано ЕСПЧ при рассмотрении дела «Голдер (Golder) против Соединенного Королевства»[7]. Позже ЕСПЧ акцентировал внимание на то обстоятельство, что «право на обращение в суд включает в себя не только право инициировать судебное разбирательство, но и право на «разрешение» спора судом. Было бы иллюзорно, если бы национальная правовая система... позволяла лицу подать гражданский иск в суд, при этом, не обеспечивая того, что дело будет разрешено посредством вынесения окончательного решения в результате судебного разбирательства.»[8].

Вместе с тем, согласно правовой позиции ЕСПЧ, выраженной по делу «Белилос (Belilos) против Швейцарии», реализацией права на доступ к правосудию нельзя считать возможность обращения в орган, не правомочный рассматривать дело по существу, не уполномоченный на принятие решений. Речь идет о том, что право на доступ к правосудию представляет собой право на рассмотрение уголовного дела по существу с учетом как вопросов факта, так и вопросов права. Таким образом, возможность обратиться в орган, уполномоченный только разрешить вопрос о соблюдении процедуры привлечения к ответственности, но не наделенный полномочиями разрешать вопросы факта, то есть вопрос об обоснованности принятия того или иного решения, не является доступом к суду[9].

В качестве второго требования справедливого судебного разбирательства диссертант выделяет разумный срок уголовного судопроизводства, целью которого является исключение длительного рассмотрения и разрешения уголовного дела по существу в ходе судебного разбирательства[10]. Кроме того, указанная гарантия обеспечивает осуществление правосудия без задержек, которые могут препятствовать его эффективности и доверию к нему»[11]. Исходя из сказанного, можно заключить, что важность соблюдения разумного срока уголовного судопроизводства заключается в вынесении судебного решения в течение разумного срока, что, в свою очередь, устанавливает предел состоянию юридической неопределенности, в котором находится то или иное лицо, которому предъявлено обвинения.

В соответствии с УПК РФ разумный срок является принципом уголовного судопроизводства, которое осуществляется в сроки, установленные УПК РФ. Но уголовное преследование, назначение наказания и прекращение уголовного преследования должны осуществляться в разумный срок (ст. 61). При этом следует отметить, что предпосылкой для включения в УПК РФ ст. 6 стало принятие во исполнение решения Европейского Суда по правам человека по делу «Бурдов (Burdov) против Российской Федерации» указанного выше Федерального закона от 30.04.2010 № 68-ФЗ, которым, в свою очередь, было сформировано национальное средство правовой защиты права на обеспечение разумного срока уголовного судопроизводства. Однако, несмотря на принятие соответствующих мер со стороны государства, нарушения указанного принципа уголовного судопроизводства имеют место.

Так, например, Европейский Суд по правам человека в своем решении по делу «Карасев (Karasev) против России» признал нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с чрезмерной длительностью судебного разбирательства, общая продолжительность которого составила четыре года и одиннадцать месяцев. Кроме того, Суд пришел к выводу, что «общая задержка, имевшая место по вине властей, составляет приблизительно два года и девять месяцев. С учетом того факта, что заявитель находился под стражей в течение всей длительности разбирательства за исключением девяти месяцев... такое бездействие является неприемлемым и расценивается как нарушение требования разумного срока ст. 6 Конвенции»[12].

Следует также обратить внимание на то обстоятельство, что российский законодатель в ч. 3 ст. 61 УПК РФ учел факторы, которые в своем прецедентном праве определил Европейский Суд по правам человека и которые необходимо принимать во внимание при оценке того, отвечает ли продолжительность времени судебного разбирательства критерию «разумного срока»: сложность дела, поведение заявителя, поведение судебных и государственных органов[13].

Вместе с тем, несмотря на законодательное закрепление разумного срока уголовного судопроизводства как принципа, в науке уголовного процесса высказываются неоднозначные мнения о правовой природе положения о нем. В частности одни ученые-процессуалисты считают, что разумный срок выступает составной частью принципа разумности (А.В. Образцов[14], Е.В. Рябцева[15]), другие полагают, что он входит в принцип процессуальной экономии (А.Ю. Смолин[16]).

В.В. Урбан, в свою очередь, в своем диссертационном исследовании высказал авторскую позицию о том, что положение о разумном сроке уголовного судопроизводства по своей правовой природе и сущности, а не только по местоположению в УПК РФ (Глава 2. Принципы уголовного судопроизводства) является принципом уголовного судопроизводства, обладая всеми свойствами, присущими принципам. Кроме того, указанным автором определена сущность рассматриваемого принципа, составляющими которой выступают два взаимосвязанных элемента: требование об осуществлении уголовного судопроизводства в разумный срок и право заинтересованного лица на осуществление судопроизводства в разумный срок[17]. На наш взгляд следует согласиться с данной точкой зрения, поскольку она полностью корреспондируется с правовой позицией ЕСПЧ о сущности разумного срока уголовного судопроизводства.

Более подробно принцип разумного срока уголовного судопроизводства рассмотрен в работах А.Л. Осипова, А.С. Архипова, И.В. Малофеева, С.Б. Некеновой, М.Н. Зацепиной.

Следующим (третьим) условием справедливого судебного разбирательства является право на независимый и беспристрастный суд, созданный на основании закона.

Исходя из сложившейся практики Европейского Суда по правам человека, суд - это государственный орган, правомочный рассматривать и разрешать дела по существу в установленном законом процессуальном порядке, и отвечающий таким критериям, как:

обладание компетенцией по принятию обязывающих решений, которые не подлежат отмене или изменению несудебными органами;

законный характер суда[18].

Только независимый суд способен защитить права и интересы человека, обеспечить равенство всех участников судебного разбирательства.

Независимость суда, в первую очередь, достигается путем отделения всей судебной власти от других, в частности, законодательной и исполнительной.

Отдельно подчеркнем, что под беспристрастностью Европейский Суд по правам человека понимает отсутствие предубеждения судей и их заинтересованности в исходе уголовного дела. Также ЕСПЧ не раз отмечал, что в развитие принципа обеспечения справедливости рассмотрения и разрешения уголовного дела важно, чтобы в демократическом обществе суды внушали доверие населению.

Следует отметить, что независимость и беспристрастность суда ЕСПЧ рассматривает в неразрывном единстве. В связи с этим в большинстве решений ЕСПЧ отсутствует разграничение по поводу того, повлияло ли какое-либо обстоятельство на независимость или беспристрастность суда. По мнению ЕСПЧ, такие неотъемлемые критерии суда, как независимость и беспристрастность, должны быть связаны между собой и рассматриваться как единое целое...»[19]. Из указанного следует, что требования независимости и беспристрастности должны распространяться не только на

профессиональных судей, но и на присяжных заседателей.

Данный вопрос также был предметом изучения О. Хёффе, который отмечал, что ничто не противоречит процессуальной справедливости так, как предвзятость и односторонность. Процессуальной справедливости также служит предметная и личная независимость судей, открытость процедуры, прохождение инстанций (возможность апелляции и пересмотра дела), а также процедурные сроки; ведь без обеспечения правопорядка, которому они служат, не существует никакой реальной справедливости. Чтобы быть совершенно беспристрастными, судьи должны обладать тремя

совершенствами: всезнанием, как относительно того, что произошло; всемудростью, способной правильно оценить все произошедшее в свете действующего права; абсолютной личной справедливостью, которая также стремится к правильной оценке всего. И, в-четвертых, судоустройство должно в дополнение ко всему обладать всемогуществом, способным на абсолютное выполнение справедливых приговоров[20].

В рамках рассмотрения проблемы беспристрастности судей нельзя не обратить внимание на существующее в уголовно-процессуальной науке и практике Европейского Суда по правам человека мнение о недопустимости участия судьи в разрешении уголовного дела по существу, если он принимал участие при рассмотрении каких-либо вопросов по данному уголовному делу на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, например, избрание меры пресечения[21]. Также, следует отметить, что Европейский Суд по правам человека признал, что вынесение обвинительного приговора судом, в заседаниях которых (имеется ввиду неоднократно - выделено Ю.М.) участвовали судьи, принимавшие в ходе следствия решения о содержании обвиняемого под стражей, повлекло нарушение предусмотренного ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод права на справедливое судебное разбирательство, поскольку в этом случае беспристрастность суда могла вызвать сомнение[22].

Во избежание подобных нарушений в отечественном уголовном судопроизводстве, на наш взгляд, следует реализовать указанное выше предложение Л.Б. Алексеевой. Так, в ходе изучения 215 архивных уголовных дел выявлено, что 75,6% судей, которые рассматривали уголовное дело по существу, в ходе досудебного производства разрешали ходатайства следователя об избрании, продлении меры пресечения, а также о производстве следственных действий, требующих судебного решения. При этом судьями высказывалась позиция о том, что штатная численность районных и городских судов не позволяет разграничивать участие судей в досудебном и судебном производствах. В силу указанных причин законодатель Федеральным законом от 29.05.2002 № 58-ФЗ[23] внес изменения в ст. 63 УПК РФ, исключив правило о недопустимости судебного разбирательства судьей, принимавшим участие в решении вопросов заключения под стражу в досудебном производстве.

Следующим (четвертым) фундаментальным требованием справедливого судебного разбирательства является признание судом презумпции невиновности обвиняемого в совершении преступления при рассмотрении и разрешении уголовного дела. Следует обратить внимание на способ закрепления презумпции невиновности в Конвенции и УПК РФ. Так, согласно Конвенции каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком (ст. 6). Что касается УПК РФ, то в нем обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном УПК РФ порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ст. 14). Однако, Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Европейским Судом по правам обвиняемым признается лицо, которому предъявлено любое имеющееся подозрение в отношении лица, не по формальному признаку. В свою очередь, УПК РФ определяет обвиняемого по четко выраженному формальному признаку, то есть вынесенному в отношении лица постановлению о привлечении в качестве обвиняемого или составлению обвинительного акта (обвинительного постановления) - ч. 1 ст. 47 УПК РФ.

Анализируя содержание презумпции невиновности, следует обратить внимание на правовую позицию ЕСПЧ о том, что действие презумпции невиновности выходит за рамки справедливого судебного разбирательства в собственном смысле слова. Этот принцип защищает человека от обращения с ним любых государственных органов и должностных лиц как с виновным в совершении преступления до установления данного факта компетентным судом. Объявляя человека ответственным за преступные действия до признания этого судом, государственные органы и должностные лица тем самым нарушают п. 2 ст. 6 Конвенции[24] (публичное заявление о виновности, в том числе и через средства массовой информации).

Поэтому следует согласиться с Е.Г. Васильевой, предлагающей закрепить как в УПК РФ, так и законе о СМИ правило, предусматривающее возможность опубликования в средствах массовой информации как факта применения к лицу меры уголовно-процессуального процессуального принуждения в ходе производства по уголовному делу, так и личные сведения о нем, но при наличии дух обстоятельств:

наличие разрешения лиц, осуществляющих расследование и рассмотрение уголовного дела;

отсутствие возражения по данному поводу подозреваемого, обвиняемого[25].

В содержание права на справедливое судебное разбирательство (пятое требование) п. 3 ст. 6 Конвенции включается также минимум прав, которыми наделяется обвиняемый в совершении преступления: право на получение в кратчайший срок и на языке, понятном обвиняемому, точной информации о характере вменяемого ему деяния и основании предъявленного ему обвинения, право на защиту[26].

В данной связи важным представляется обеспечение следователем, дознавателем, судом каждому обвиняемому, подсудимому права на получение квалифицированной юридической помощи, закрепленного также в отечественных правовых актах: в Конституции Российской Федерации (ст. 48), УПК РФ (ст.ст. 16, 51), Федеральный закон от 31.05.2002 № 63-ФЗ[27] (п. 1 ст. 1, пп. 5 п. 2 ст. 2, п. 2 ст. 6 и др.).

Научный и практический интерес представляет правовая позиция ЕСПЧ относительно порядка назначения защитника. В дополнении к изложенному в §1 главы 2 диссертации автор отмечает, что самого факта назначения защитника недостаточно для выполнения требований ст. 6 Конвенции, поскольку в ней идет речь о праве на реальную защиту, а не

формальном назначении защитника. В качестве подтверждения отмеченного следует указать на дело «Артико (Artico) против Италии», по которому ЕСПЧ уточнил, что Конвенция призвана гарантировать не теоретические или иллюзорные, а практические и действенные права. Это особенно важно для демократического общества при осуществлении справедливого судебного разбирательства. ЕСПЧ разграничивает понятия «помощь» и «назначение», давая им правовую оценку, исходя из содержания п. 3с ст. 6 Конвенции: простое назначение не обеспечивает оказания эффективной помощи[28].

Применительно к российскому законодательству правовые нормы УПК РФ не предусматривают обязанность соответствующих государственных органов оценивать качество и эффективность работы защитника и предпринимать меры к его замене в случае, если его действия наносят ущерб подзащитному, необходимость чего усматривается из правовой позиции Европейского Суда по правам человека.

Необходимо отметить, что в уголовном процессе квалифицированная юридическая помощь зачастую необходима не только лицам, подозреваемым или обвиняемым в совершении преступления, но и потерпевшему, гражданскому истцу и гражданскому ответчику[29]. Такой же правовой позиции придерживается и Европейский Суд по правам человека, который в своем постановлении по делу «Джордан (Jordan) против Великобритании» признал нарушением отказ в предоставлении во время расследования юридической помощи родственникам лица, которое погибло в результате действий полиции[30].

Учитывая сложившуюся практику ЕСПЧ по данному вопросу, а также в целях более действенной защиты прав и законных интересов потерпевших, являющихся несовершеннолетними, российский законодатель обеспечил несовершеннолетнего потерпевшего, не достигшего возраста шестнадцати лет, в отношении которого совершено преступление против половой неприкосновенности, правом на пользование услугами адвоката в качестве представителя такого потерпевшего, труд которого компенсируются за счет средств федерального бюджета (ч. 21 ст. 45 УПК РФ) [31]. Однако, на наш взгляд, этого недостаточно. Необходимо закрепить в УПК РФ право на квалифицированную юридическую помощь всем лицам, потерпевшим от преступления и не имеющим возможности осуществлять свою защиту самостоятельно, тем самым обеспечив им доступ к правосудию в том понимании, которое сложилось в ходе многолетней практики Европейского Суда по правам человека.

По мнению диссертанта дискуссионным остается вопрос о привлечении к защите подозреваемого, обвиняемого иного лица, не наделенного статусом адвоката, который, как уже отмечено выше, подробно рассмотрен в первом параграфе второй главы настоящего диссертационного исследования.

Справедливости ради отметим, что перечень процессуальных прав обвиняемого, закрепленных ст. 6 Конвенции, гарантируется ст. 47 УПК РФ, что в свою очередь свидетельствует о создании в Российской Федерации условий для справедливого судебного разбирательства по уголовному делу. Однако имеющиеся в уголовно-процессуальной практике незаконные и необоснованные ограничения прав и свобод обвиняемых (подсудимых), гарантированных как национальным, так и международным законодательством свидетельствуют о наличии серьезных барьеров, препятствующих в полной мере обеспечению лицу права на справедливое судебное разбирательство, на что обращает внимание и ряд ученых- процессуалистов[32].

Одним из таких барьеров, на наш взгляд, является вопрос соответствия процедуры надзорного производства требованиям справедливости судебного разбирательства. Впервые свою правовую позицию Европейский Суд по правам человека высказал в решении по делу «Рябых (Ryabykh) против

России». Так, пересмотр судебного решения, вступившего в законную силу, противоречит принципу определенности и недопустимости рассмотрения однажды решенного дела повторно. Данный принцип означает, что пересмотр вступившего в законную силу решения суда не возможен в целях проведения повторного разбирательств по уголовному делу и постановления нового судебного решения. Такой пересмотр допустим только в случае, если допущена судебная ошибка или выявлен факт неправильного отправления правосудия, то есть не для пересмотра по существу[33].

Данную позицию ЕСПЧ последовательно отстаивает в ряде последующих своих решений, акцентируя при этом внимание на другие аспекты надзорного производства, которые противоречат понятию принципа «правовой определенности» судебных решений[34].

Так, на основании решений по делу «Никитин (Nikitin) против России»[35], «Фадин (Fadin) против России»[36], «Радчиков (Radchikov) против России»[37] можно выделить три обстоятельства, на которые обращает внимание ЕСПЧ и которые следует учитывать в надзорном производстве по уголовным делам:

обращение и пересмотр уголовного дела в надзорном порядке не являются повторным предъявлением обвинения или повторным рассмотрением уголовного дела;

пересмотр уголовного дела в порядке надзора по инициативе обвиняемого, но он не доволен результатом, то принцип правовой определенности не нарушен;

пересмотр в порядке надзора оправдательного приговора не может быть обоснован недостатками расследования, поскольку в этом случае будет иметь место нарушение принципа правовой определенности.

Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что сама по себе возможность возобновить производство по уголовному делу совместима с требованиями Конвенции, в том числе ст. 6 и п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к Конвенции. Вместе с тем, сама процедура пересмотра не должна умалять права на справедливое судебное разбирательство. Речь идет о необходимости соблюсти справедливый баланс между интересами лица, подвергшегося уголовному преследованию, и обеспечением эффективности системы уголовного правосудия. Для этого Европейский Суд по правам человека принимает во внимание такие обстоятельства, как:

возобновление производства по уголовному делу, его последствия и последующие процедуры для заявителя в конкретной ситуации;

пересмотр по инициативе заявителя;

основания отмены вступившего в законную силу приговора суда и их соответствие содержанию внутригосударственного законодательства;

действие процессуальных гарантий в национальной системе права, которые будут способны предотвращать злоупотребление пересмотром вступивших в законную силу решений суда и обеспечивать соответствие производства в суде надзорной инстанции п. 1 ст. 6 Конвенции, то есть справедливость всего судебного процесса.

Учитывая специфику надзорного производства, Конвенция о защите прав человека и основных свобод исходит из того, чтобы государства уважали обязательную силу окончательного судебного решения и допускали пересмотр дела только при наличии серьезных юридических оснований, которые могут превысить значимость принципа правовой определенности. К таким основаниям Конвенция относит грубые судебные ошибки в основаниях и порядке применения материального права, допускаемые правоприменителем, нарушения судебной процедуры, злоупотребления и иные весомые факторы, повлиявшие на отправление правосудия. При этом, следует отметить, что упущения со стороны органов предварительного следствия будут создавать для стороны обвинения неограниченную возможность злоупотреблять требованиями о возобновлении завершенных дел, а именно, имея возможность потребовать возращения уголовного дела на доследование до вынесения окончательного приговора (в суде первой и апелляционной инстанций) обратятся в суд надзорной инстанции для пересмотра судебного решения, вступившего в законную силу.

Для предотвращения такого злоупотребления, по мнению диссертанта, пересмотр окончательного и вступившего в законную силу приговора суда необходимо рассматривать не с целью возможности повторного рассмотрения и вынесения нового решения по уголовному делу, а для исправления ошибок в отправлении правосудия.

В рамках рассматриваемого вопроса проведено анкетирование судей и сотрудников органов предварительного следствия, согласно которому респонденты считают справедливым отмену судебного решения, вступившего в законную силу, в целях возобновления производства по уголовному делу с последующим назначением более строго наказания виновному, если появились новые или вновь открывшиеся обстоятельства (39,1% судей, 41,6% следователей). В то же время 48,8% судей и 60,6% следователей допускают пересмотр вступившего в законную силу судебного решения по уголовному делу в целях устранения судебных ошибок, поскольку такой порядок позволит вынести справедливое решение по уголовному делу. В связи с этим можно сделать вывод о том, что российская судебная практика не в полной мере соответствует положениям Конвенции о защите прав человека, что, в свою очередь, не обеспечивает в достаточной мере реализацию права на справедливое судебное разбирательство.

Научный и практический интерес, по мнению диссертанта, представляют правовые позиции Конституционного Суда РФ, согласно которым стадия пересмотра решения суда в надзорной инстанции является «дополнительным способом обеспечения правосудности приговоров»[38] и вместе с тем она может быть заменена стадией возобновления производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств[39]. По мнению

Н.П. Ведищева, позицию которого диссертант разделяет, в отличие от производства в суде надзорной инстанции, при возобновлении производства по уголовному делу ввиду указанных выше обстоятельств суд рассматривает уголовное дело с учетом установленных в результате проверки новых или вновь открывшихся обстоятельств, что позволяет возобновление производства по уголовному делу оценивать как наиболее эффективное[40].

В рамках настоящего диссертационного исследования представляется необходимым рассмотреть возобновление производства по уголовному делу ввиду такого нового обстоятельства, как установление Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела (п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ.). При этом перечень нарушений, которые могут послужить основанием для возобновления, законодателем оставлен открытым, чем обеспечена возможность его расширения. Закрепление данного требования Конвенции в нормах УПК РФ обусловливает возможность исполнения решения ЕСПЧ с целью обеспечения справедливого судебного разбирательства.

Несмотря на существующую судебную практику[41], следует отметить некоторые трудности, связанные с этим институтом. В частности, как уже отмечалось ранее, в судах первой инстанции при вынесении решений по конкретному уголовному делу отсутствует единый подход к применению и использованию решений Европейского Суда по правам человека. Так, некоторые судьи полагают допустимым использовать в своей деятельности только те решения, которые вынесены после ратификации Россией Конвенции о защите прав человека и основных свобод[42]. Другие считают, что применять нужно все решения вне зависимости о того, когда они приняты и в отношении какого государства[43]. Безусловно, мы придерживаемся этой же позиции, в обоснование которой нами уже приводились и будут приводиться аргументы в ходе данного диссертационного исследования.

Относительно возобновления производства по уголовному делу ввиду установления Европейским Судом по правам человека нарушений российского законодательства В.А. Давыдов считает, что решения Европейского Суда по правам человека не устраняют преступность и наказуемость деяния, поскольку декриминализация деяний относится к исключительной компетенцией законодателя[44]. Следует, на наш взгляд, частично согласиться с данной точкой зрения, поскольку в уголовнопроцессуальном законодательстве обстоятельствами, исключающими преступность и наказуемость деяния (п. 2 ч. 2 ст. 413), признаются нарушения Конвенции при рассмотрении уголовного дела судом, связанные, например, с применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции, а не сами решения Европейского суда по правам человека, которыми установлены данные нарушения.

Подобное сомнение в том, является ли вынесенное ЕСПЧ решение новым обстоятельством, высказывается и Н.П. Ведищевым, по мнению которого «нельзя говорить о том, что вынес заведомо неправосудное решение, если он не применил положения Европейской конвенции в той трактовке, какую затем дал Европейский Суд, постоянно развивающий положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и в какой- то момент времени могущий дать неожиданный поворот в понимании и применении Конвенции с учетом нового понимания права, и эта новая трактовка может не совпадать с ранее использованными трактовками этого же суда»[45].

Однако, значительное количество (более 50) изученных и проанализированных нами решений Европейского Суда по правам человека, часть из которых использовалась и приведена в настоящем диссертационном исследовании, позволяет сделать вывод о том, что правовые позиции, выработанные указанным судебным органом однажды, дублируются в последующих, схожих решениях в том же значении и понимании. В связи с этим полагаем недостаточно аргументированным мнение указанного выше автора. Соответствующие аргументы приведены в тексте диссертации.

При рассмотрении основания для возобновления производства по уголовному делу, предусмотренного п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ, на наш взгляд, следует отметить, что не всегда нарушения, обозначенные ЕСПЧ в своих постановлениях, будут являться таким основанием. Так, например, осужденный А. обратился в Верховный Суд РФ за пересмотром его уголовного дела ввиду принятого в его пользу решения Европейского Суда о нарушении надлежащих условий содержания под стражей. Однако, установленное Европейским Судом по правам человека нарушение не касается обоснованности осуждения А. или нарушений Конвенции при рассмотрении его уголовного дела судом, в связи с чем осужденному было отказано[46]. В качестве другого примера отказа в возобновлении производства по уголовному делу ввиду установленного Европейским Судом по правам человека нарушения Конвенции можно привести постановление Президиума Ростовского областного суда от 14 января 2016 г. Так, решением ЕСПЧ «Александр Витальевич Скрылев против России и 17 других заявлений» установлено нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении С.А. в связи с ненадлежащими условиями его содержания в местах лишения свободы. Вместе с тем, в соответствии со ст. 37 Конвенции жалоба С.А. исключена из списка дел к рассмотрению, а производство по делу прекращено. Поскольку вопросы о каких-либо нарушениях, предположительно допущенных национальным судом при рассмотрении уголовного дела в отношении С.А., в жалобе не указывались и Европейским Судом не рассматривались, приговор и кассационное определение оставлены судом без изменения. Кроме того, в соответствии со статьями 42, 44 Конвенции итоговое решение ЕСПЧ, когда Европейским Судом устанавливается конкретное нарушение норм Конвенции, а властям страны предписывается выплатить заявителю справедливую компенсацию, облекается в форму постановления, а не решения, как в данном случае, когда производство по жалобе С.А. было прекращено без вынесения итогового мотивированного постановления[47].

Таким образом, на основании изложенного, а также с учетом приведенной в диссертации практики Европейского Суда по правам человека можно заключить, что под справедливостью судебного разбирательства следует понимать совокупность закрепленных в законе уголовно - процессуальных условий, неуклонное соблюдение которых обеспечивает защиту гарантированных национальным и международным законодательством прав человека при рассмотрении и разрешении уголовного дела по существу, а также вынесение законного и обоснованного решения.

Рассмотренные выше требования, раскрывающие согласно правовой позиции Европейского Суда по правам человека сущность права на справедливое судебное разбирательство, являются своего рода международными правовыми стандартами, которые с учетом ч. 3 ст. 1 УПК РФ должны постоянно учитываться российским законодателем и правоприменителями в уголовно-процессуальной сфере. Эти стандарты должны расцениваться как критерии оценки справедливости судебного разбирательства и эффективности российских судебных процедур, обеспечивающих законное и обоснованное разрешение уголовного дела и своевременное, в полном объеме исполнение соответствующего судебного акта.

[1] Трубникова Т.В. Право на справедливое судебное разбирательство: правовые позиции Европейского суда по правам человека и их реализация в уголовном процессе РФ. Томск, 2011. С. 10-17.

[2] Постановление ЕСПЧ по делу «Имбриоша (Imbrioscia) против Швейцарии» от 24 ноября 1993 г. (жалоба № 13972/88) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. № 5.

[3] Уголовное право Российской Федерации. Общая редакция / под ред.

А.И. Рарога. М., 2013. С. 17-18.

[4] Баранов А.М. Справедливость в уголовном процессе / Актуальные проблемы права России и стран СНГ. Челябинск, 2004. С. 139.

[5] Де Салъвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящейся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 гг. СПб., 2004. С. 60-65.

[6] Комментарий к Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике ее применения / под общ. ред. В.А. Туманова, Л.М. Энтина. М., 2002. С. 84.

[7] Постановление ЕСПЧ по делу «Голдер (Golder) против Соединенного Королевства» от 21 февраля 1975 г. (жалоба № 4451/70), п. 35 // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: в 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 45.

[8] Постановление ЕСПЧ по делу «Дубинская (Dubinskaya) против Российской Федерации» от 13 июля 2006 г. (жалоба № 4856/03) // Российская юстиция. 2007. № 3. С. 75-79.

[9] Постановление ЕСПЧ по делу «Белилос (Belilos) против Швейцарии» от 29 апреля 1988 г. (жалоба № 10328/83) // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: в 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 568-581.

[10] Постановление ЕСПЧ по делу «Стогмюллер (Stogmuller) против Австрии» от 10 ноября 1969 г. // Российская хроника Европейского Суда. 2015. № 2.

[11] Постановление ЕСПЧ по делу «Н. (H.) против Франции» от 24 октября 1989 г. // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 8.

[12] Постановление ЕСПЧ по делу «Карасев (Karasev) против России» от 21 ноября 2010 г. (жалоба № 30251/03) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2012. № 1.

[13] Моул Н., Харби К., Алексеева Л.Б. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод. Статья 6 Право на справедливое судебное разбирательство: Прецеденты и комментарии. М., 2001. С. 35-40.

[14] Образцов А.В. От разумных сроков в уголовном процессе к принципу разумности // Российский следователь. 2011. № 16.

[15] Рябцева Е.В. Принцип разумности в уголовном процессе России. М., 2011.

[16] Смолин А.Ю. Разумный срок уголовного судопроизводства - проявление принципа процессуальной экономии // Российский следователь. 2010. № 19.

С. 10-11.

[17] Урбан В.В. Реализация принципа разумного срока уголовного судопроизводства: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013. С. 10-11.

[18] Постановление ЕСПЧ по делу «Белилос (Belilos) против Швейцарии» от 29 апреля 1988 г. (жалоба № 10328/83) // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: в 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 568-581.

[19] Постановление ЕСПЧ по делу «Моисеев (Moiseyev) против Российской Федерации» от 09 октября 2008 г. (жалоба № 62936/00), п. 175 // Российская хроника Европейского Суда. 2009. № 3.

[20] Хёффе О. Справедливость: Философское введение / пер. с нем. О.В. Кильдюшова, под ред. Т.А. Дмитриева. М., 2007. С. 70, 79.

[21] Алексеева Л.Б. Право на справедливое судебное разбирательство: реализация в УПК РФ общепризнанных принципов и норм международного права: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2003. С. 25.

[22] Постановление ЕСПЧ по делу «Хаушилдт (Hauschildt) против Дании» от 24 мая 1989 г. (жалоба № 10486/83) // Гомьен Д., Зваак Л., Харрис Д. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика. М., 1998. С. 218.

[23] О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 29.05.2002 № 58-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 22. Ст. 2027.

[24] Постановление ЕСПЧ по делу «Аллене де Рибемон (Allenet de Ribemont) против Франции» от 10 февраля 1995 г. (жалоба № 15175/89) // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: в 2 т. Т. 2. М., 2000. С. 85-95.

[25] Васильева Е.Г. Проблемы ограничения неприкосновенности личности в уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук. Уфа, 2002. С. 149-151.

[26] Стандарты справедливого правосудия (международные и национальные практики) / под. ред. Т.Г. Морщаковой. М., 2012. С. 327.

[27] Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации: Федеральный закон от 31.05.2002 № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2002. № 23. Ст. 2102.

[28] Постановление ЕСПЧ по делу «Артико (Artico) против Италии» от 13 мая 1980 г. (жалоба № 6694/74) // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: в 2 т. Т. 1. М., 2000. С. 318-327.

[29] Совершенствование доступа к правосудию: оказание квалифицированной юридической помощи, в том числе, в случаях, предусмотренных законом, бесплатно; медиация и иные альтернативные способы разрешения споров правового характера // О.А. Тарасов, И. Пеллиицциари, Н.Д. Шевченко и др. М., 2011. С. 80-81.

[30] Постановление ЕСПЧ по делу «Джордан (Jordan) против Великобритании» от 4 мая 2001 г. (жалоба № 24746/94) // СПС «КонсультантПлюс».

[31] О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях совершенствования прав потерпевших в уголовном судопроизводстве: Федеральный закон от 28.12.2013 № 432-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2013. № 52 (часть I). Ст. 6997.

[32] Гаврилов Б.Я. Современная уголовная политика России: цифры и факты. М., 2008; Коомбаев А.А. Обвиняемый - участник уголовного судопроизводства / под ред. В.П. Божьева. М., 2012; Малышева О.А. Обеспечение законности в досудебном уголовном производстве. М., 2013; Мельников В.Ю. Механизм обеспечения, реализации и защиты прав человека в уголовном судопроизводстве. М., 2013.

[33] Постановление ЕСПЧ по делу «Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации» от 24 июля 2003 г. (жалоба № 52854/99) // Европейский Суд по правам человека и Российская Федерация: постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 г. / под ред. Ю.Ю. Берестнева. М., 2005. С. 6777.

[34] Постановление ЕСПЧ по делу «Брумареску (Brnmarescu) против Румынии»

28 октября 1999 г. (жалоба № 28342/95) // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление ЕСПЧ по делу «Праведная (Pravednaya) прив Российской Федерации» от 18 ноября 2004 г. (жалоба № 69529/01) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. № 5; Постановление ЕСПЧ по делу «Пителин (Pitelin and Others) и другие прив Российской Федерации» от 14 июня 2007 г. (жалоба № 4874/03) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2008. № 7. С. 96-101; Постановление ЕСПЧ по делу «Киселев (Kiselev) прив Российской Федерации» от 29 января 2009 г. (жалоба № 75469/01) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. № 1. С. 43-48; Постановление ЕСПЧ по делу «Федоров (Fedorov) прив Российской Федерации» от 26 февраля 2009 г. (жалоба № 63997/00) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. № 2;

Постановление ЕСПЧ по делу «Эдуард Чистяков (Eduard Chistyakov) против Российской Федерации» от 9 апреля 2009 г. (жалоба № 15336/02) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2010. № 1 и др.

[35] Постановление ЕСПЧ по делу «Никитин (Nikitin) против России» от 20 июля 2004 г. (жалоба № 50178/99) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. № 3.

[36] Постановление ЕСПЧ по делу «Фадин (Fadin) против Российской Федерации» от 27 июля 2006 г. (жалоба № 58079/00) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 10.

[37] Постановление ЕСПЧ по делу «Радчиков (Radchikov) против Российской Федерации» от 24 мая 2007 г. (жалоба № 65582/01) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2007. № 10.

[38] По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 342, 371, 373, 378, 379, 380 и 382 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, статьи 41 Уголовного кодекса РСФСР и статьи 36 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с запросом Подольского городского суда Московской области и жалобами ряда граждан: постановление Конституционного Суда РФ от 17.07.2002 № 13-П // Собрание законодательства РФ. 2002. № 31. Ст. 3160.

[39] Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Фролова Леонида Борисовича на нарушение его конституционных прав положениями части первой статьи 125, пункта 3 части четвертой статьи 413, части третьей статьи 416 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, частей

[40] Ведищев Н.П. Возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств в системе уголовного судопроизводства: российский опыт и международная практика: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2012. С. 46.

Президиума Вологодского областного суда от 16.02.2015 по делу № 44У-3 // Документ опубликован не был.

[42] Игнатьева М.В. Влияние решений Европейского Суда по правам человека на правосудие Российской Федерации // Международное и национальное правосудие: теория, история, практика. Материалы международной научнопрактической конференции. 20 мая 2010 г. СПб., 2010. С. 261.

[43] Шепелева О. Практика российских судов: факторы, влияющие на применение норм Европейской конвенции прав человека и основных свобод и решений Европейского Суда по правам человека российскими судами (предварительные результаты анализа) // Международные стандарты защиты прав человека и уголовное правосудие: семинар. М., 2007. С. 26-33.

[44] Давыдов В.А. Основания проверки судебных актов в порядке надзора и их соотношение с основаниями возобновления уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство: теория и практика. М., 2011. С. 931.

[45] Ведищев Н.П. Возобновление производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств в системе уголовного судопроизводства: российский опыт и международная практика: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2012. С. 84.

[46] По жалобе гражданина Андреевского Василия Константиновича на нарушение его конституционных прав подпунктом «б» пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации»: определение Конституционного Суда РФ от 14.01.2016 № 14-О // Вестник Конституционного Суда РФ. 2016. № 3.

[47] Постановление Президиума Ростовского областного суда от 14.01.2016 № 44У-21/2016 // Документ опубликован не был.