Дуалистическая концепция продолжаемого преступления, которая прочно утвердилась в отечественной уголовно-правовой науке, предполагает, что единство продолжаемого преступления определяется объективными и субъективными факторами. Поэтому полноценное исследование продолжаемого преступления не может ограничиваться рассмотрением его объективных признаков. Не менее важен детальный анализ субъективных признаков продолжаемого преступления.

Приступая к нему, отметим, что высшая судебная инстанция на протяжении длительного времени последовательно придерживается позиции, согласно которой продолжаемое преступление может совершаться только умышленно. По крайней мере, к такому выводу приводят общее определение продолжаемого преступления, сформулированное в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. № 23, а также разъяснения Пленума относительно отдельных видов продолжаемых преступлений.

Эту позицию разделяет большинство представителей уголовно-правовой науки, а для опрошенных нами экспертов из числа правоприменителей мнение об исключительно умышленном характере продолжаемых преступлений является чуть ли не аксиоматичным (лишь 0,9 % респондентов допустили возможность его совершения как с умышленной, так и с неосторожной формой вины). Однако в теории уголовного права этот подход, пожалуй, нельзя считать общепризнанным. В науке представлена альтернативная точка зрения, в соответствии с которой продолжаемые преступления могут быть не только умышленными, но и неосторожными[1].

Обосновывая эту точку зрения, А.М. Ораздурдыев указывает, что «для продолжаемого неосторожного преступления необходима единая виновная ошибка как условие объединения множества тождественных неосторожных актов в одно единичное преступное деяние. Чтобы совокупность поведенческих актов могла быть объединена в одно единое поведение и расценена в качестве единого продолжаемого преступления, необходимо в каждом конкретном случае установить то, что предварительная виновная ошибка предопределила всю совокупность неоднократных актов неосторожного продолжаемого преступления. Отсюда неосторожное продолжаемое преступление определяется как складывающееся из ряда неоднократных преступных актов, совершаемых лицом до фактического осознания им ошибочности выполняемых действий или избранных способов предотвращения общественно опасных последствий либо пресечения этой деятельности помимо воли виновного»[2].

В том же ключе рассуждает и А.Ф. Залов: «В основе неосторожных продолжаемых преступлений - единая ошибка восприятия, которую можно охарактеризовать как определенное (общее) заблуждение, в результате которого виновный совершает многократные действия, каждое из которых влечет преступное последствие»[3].

К сожалению, конкретные примеры неосторожных продолжаемых преступлений, подтвержденные ссылками на судебные решения, сторонники рассматриваемой точки зрения, как правило, не приводят. В основном дело ограничивается лишь абстрактными умозаключениями о возможности совершения с неосторожной формой вины продолжаемых загрязнения вод (ст. 250 УК РФ), загрязнения атмосферы (ч. 2 и 3 ст. 251 УК РФ), халатности (ст. 293 УК РФ). Пожалуй, единственное судебное решение (правда, без ссылки на источник), призванное продемонстрировать такую возможность, изложено в диссертации А.Ф. Залова.

Приговором Воронежского областного суда от 15 января 2001 г. А. осуждена по ч. 2 ст. 293 УК РФ.

А. признана виновной в том, что, являясь главным бухгалтером федерального органа исполнительной власти, самонадеянно полагаясь на добросовестность своего руководителя П., действовавшего с корыстным умыслом, позволила последнему в несколько приемов в течение одного месяца незаконно перечислить денежные средства сторонней организации за квартиру, приобретаемую им в собственность, не располагая необходимым в таких случаях письменным разрешением вышестоящего руководства. В результате халатных действий А. государству был причинен ущерб в размере 300 млн. неденоминированных рублей, который судом расценен как тяжкие последствия.

Комментируя это решение, А.Ф. Залов указывает следующее: «Действия А. были однотипны - заключались в подписании наряду с П. и по его указанию платежных поручений, совершены в течение небольшого промежутка времени и направлены к общему результату - получение права собственности на недвижимость - который, по заблуждению А., являлся производственной необходимостью. Совокупность указанных обстоятельств и позволила областному суду прийти к выводу о продолжаемом характере совершенного осужденной деяния»[4].

Обоснованность квалификации деяния, совершенного А., не вызывает сомнений, однако это вовсе не означает, что в этом случае имело место продолжаемое преступление. В приведенном примере халатность совершена посредством бездействия - неисполнения бухгалтером своих обязанностей по контролю первичных учетных документов (платежных поручений), а не путем «однотипных действий», как полагает А.Ф. Залов. Причем это бездействие является единым, растянутым во времени, тогда как для продолжаемого преступления характерно совершение нескольких дискретных противоправных актов. Поэтому о продолжаемом преступлении в этом случае говорить не приходится; фактически здесь имеет место простое единичное преступление (одно бездействие, причинившее крупный ущерб).

Не находит подтверждения и вывод о возможности неосторожного совершения продолжаемых экологических преступлений. Если причиненный по неосторожности вред (скажем, вред здоровью человека) явился следствием ряда тождественных действий (например, неоднократных выбросов в атмосферу загрязняющих веществ с нарушением установленных правил), то содеянное, действительно, следует квалифицировать как единичное преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 251 УК РФ. Однако, как справедливо отмечается в уголовно-правовой литературе, «от этого подобное неосторожное преступление не становится продолжаемым; более того, оно вообще не является сложным. Причинение по неосторожности одного общественно опасного последствия несколькими деяниями не порождает сходства с множественностью преступлений, поскольку отдельные акты, которыми совершено соответствующее неосторожное преступление, даже при их изолированном рассмотрении не образуют состава преступления. Для продолжаемого же преступления, напротив, характерно существенное сходство с множественностью, которое обусловлено именно тем, что входящие в него акты сами по себе вполне могут расцениваться как самостоятельное преступление (покушение на него)»[5].

Теоретически, конечно же, можно допустить ситуацию, когда каждое из тождественных неосторожных деяний содержит состав преступления. Например, водитель, управляющий автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, совершил наезд на одного пешехода, причинив ему смерть, затем продолжил движение и через некоторое время сбил другого пешехода, что также повлекло его смерть. Однако и в этом случае для вывода о наличии признаков продолжаемого преступления нет достаточных оснований. Несмотря на тождественность деяний и непродолжительность временных разрывов между ними, объективная взаимосвязь совершенных деяний в рассматриваемой ситуации отсутствует, так как функционально эти действия не связаны. Не прослеживается здесь и субъективная связь совершенных деяний, поскольку водитель не осознает и не может осознавать их как единое целое, что исключает продолжаемый характер содеянного.

Тем не менее в рассматриваемой ситуации действия водителя, скорее всего, будут квалифицированы как единичное преступление, предусмотренное ч. 6 ст. 264 УК РФ (нарушение правил дорожного движения, совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения, повлекшее по неосторожности смерть двух или более лиц). Начиная с 2008 г. судебная практика складывается таким образом, что для вменения квалифицирующего признака «совершение преступления в отношении двух или более лиц» не требуется субъективной связи посягательств[6] [7]. Но еще раз подчеркнем, что это единичное преступление нельзя считать продолжаемым; здесь имеет место другая разновидность сложных единичных преступлений - преступление с множественностью потерпев-

97

ших .

Все вышеизложенное приводит к выводу, что продолжаемое преступление может быть только умышленным, причем умысел возможен лишь прямой, так как продолжаемое преступление имеет исключительно целенаправленный характер.

Однако в уголовно-правовой литературе иногда допускается возможность совершения продолжаемого преступления с косвенным умыслом. В частности, Н.И. Пряхина и В.Ф. Щепельков отмечают, что «требование наличия общей цели предполагает, что продолжаемое преступление может быть совершено только с прямым умыслом. Однако на каком основании мы отказываемся от признания возможности совершения продолжаемого преступления с косвенным умыслом? Убедительных причин для такого вывода никто не высказывает. А в действительности очень часто имеет место совершение нескольких преступлений с неопределенным умыслом относительно количества эпизодов, размера содеянного, времени, в течение которого будет продолжаться противоправная деятельность, и т.д.»[8].

Согласиться с процитированным мнением довольно сложно. Во-первых, неконкретизированный умысел вовсе не обязательно должен быть косвенным, что, кстати, признает и сама Н.И. Пряхина. В учебнике по уголовному праву, соавтором которого она является, справедливо указывается, что неопределенный умысел может быть как прямым, так и косвенным[9], тогда как определенный (конкретизированный) умысел - только прямым. Во-вторых, нужно учитывать, что волевой момент косвенного умысла выражается в нежелании общественно опасных последствий, тогда как продолжаемое преступление предполагает постановку преступной цели (с той или иной степенью конкретизации) и поэтапное ее достижение, а это характерно только для прямого умысла. В- третьих, следует отметить, что в продолжаемом преступлении умысел остается прямым даже в том случае, если он не конкретизирован. Так, например, совершая мошенничество при получении выплат (ст. 159.2 УК РФ), виновное лицо не имеет четкого представления о размере денежных средств, которые ему удастся похитить, о продолжительности преступных действий, но от этого умысел не становится косвенным. В рассматриваемом случае мошенник осознает общественную опасность своих действий, предвидит неизбежность наступления общественно опасных последствий и, безусловно, желает (не может не желать) причинить ущерб собственнику имущества (в данном случае - государству), что не оставляет сомнений в наличии у него прямого умысла.

В теории уголовного права отсуствует консенсус относительно степени конкретизации умысла при совершении продолжаемого преступления. Одни специалисты полагают, что продолжаемое преступление может быть совершено как с конкретизированным (определенным), так и с неконкретизированным (неопределенным) умыслом[10]. Другие считают, что продолжаемое преступление совершается исключительно с определенным умыслом и с целью, которая «максимально конкретизирована по размеру, объему, количеству, массе и т.д. в сознании виновного». По их мнению, виновный, совершая продолжаемое преступление, «стремится именно к данной конкретной цели ... с прекращением преступной деятельности после этого»[11]. Отстаивая эту точку зрения, А.В. Корнеева категорично утверждает, что если у лица нет четкого представления о едином преступном результате, то умысел на совершение конкретного преступного эпизода всякий раз возникает самостоятельный. Стало быть, каждое деяние необходимо квалифицировать самостоятельно, если оно содержит признаки самостоятельного состава преступления. Таким образом, если умысел виновного был неконкретизированным, совершенные им тождественные преступные деяния подлежат самостоятельной оценке и квалифицируются по со-

102

вокупности .

Особую актуальность и значимость этот теоретический спор приобретает применительно к продолжаемым хищениям. Сторонники первого подхода допускают возможность совершения продолжаемых хищений с неконкретизированным умыслом[12] [13], полагая, что содержанием умысла виновного при продолжаемом хищении должна охватываться лишь общая установка «на хищение вообще, пока оно не будет пресечено»[14]. Представители второго подхода, напротив, считают, что неотъемлемым признаком продолжаемого хищения является наличие единого умысла на изъятие имущества «в конкретно-определенных размерах»[15], нацеленность на завладение имуществом «вполне определенного размера, объема, стоимости»[16]; что содержанием единого умысла «охватывается изъятие имущества определенной стоимости или изъятие строго определенной денежной суммы»[17].

Столь же противоречивая трактовка субъективной стороны продолжаемого хищения прослеживается и в практике высшей судебной инстанции. С одной стороны, в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 декабря 1980 г. № 6 «О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте»[18] (напомним, что это постановление действует до настоящего времени) разъясняется, что «продолжаемым хищением должно признаваться неоднократное незаконное безвозмездное изъятие имущества, складывающееся из ряда тождественных преступных действий, если указанные действия совершены при обстоятельствах, свидетельствующих о наличии у лица общей цели и единого умысла на хищение определенного количества материальных ценностей». Таким образом, Пленум недвусмысленно указывает, что продолжаемое хищение совершается лишь с конкретизированным умыслом.

Руководствуясь этим разъяснением, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации указала, что «хищение имущества из одного источника и одним и тем же способом не может квалифицироваться как продолжаемое преступление при отсутствии данных о едином умысле на присвоение конкретной суммы». М., совершая хищения путем обмана и злоупотребления доверием, не имел умысла на хищение определенной суммы денежных средств, каждое мошенничество являлось самостоятельным эпизодом, поэтому его действия образуют неоднократное, а не продолжаемое пре- ступление[19].

С другой стороны, в более позднем постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» указание на конкретизированный умысел в продолжаемом хищении уже отсутствует. Принимая во внимание известный принцип lex posterior derogat priori (лат. - «позднейшим законом отменяется более ранний»), подтвержденный Конституционным Судом Российской Феде- рации[20], логично предположить, что высшая судебная инстанция дезавуировала разъяснения, содержащиеся в п. 4 постановления Пленума от 23 декабря 1980 г. № 6. Об изменении позиции Пленума относительно степени конкретизации умысла при продолжаемом хищении косвенно свидетельствует и постановление от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», в котором содержится следующее разъяснение: «Как хищение чужого имущества в форме мошенничества надлежит оценивать действия, состоящие в получении социальных выплат и пособий, иных денежных выплат (например, предусмотренных законом компенсаций, страховых премий) или другого имущества путем представления в органы исполнительной власти, учреждения или организации, уполномоченные принимать соответствующие решения, заведомо ложных сведений о наличии обстоятельств, наступление которых согласно закону, подзаконному акту и (или) договору является условием для получения соответствующих выплат или иного имущества (в частности, о личности получателя, инвалидности, наличии иждивенцев, участии в боевых действиях, отсутствии возможности трудоустройства, наступлении страхового случая), а также путем умолчания о прекращении оснований для получения указанных выплат» (п. 11). По смыслу этого разъяснения соответствующие действия следует квалифицировать как продолжаемое мошенничество, хотя в подобных случаях о конкретизированном умысле говорить не приходится (как правило, мошенник не имеет четкого представления ни о размере денежных средств, которые он похитит, ни о продолжительности хищения).

Подобная корректировка разъяснений Пленума относительно субъективной стороны продолжаемого хищения представляется нам полностью оправданной. Отсутствие конкретизированных представлений о количественных параметрах похищаемого по частям чужого имущества «не лишает содеянное содержательного, внутреннего единства, поскольку совершаемые виновным неоднократные тождественные действия обладают как объективной, так и субъективной взаимосвязью, о которой свидетельствует их направленность на один объект уголовно-правовой охраны, однотипность способов их совершения, а также единство умысла»[21].

Однако следует констатировать, что далеко не все правоприменительные органы среагировали на изменение позиции высшей судебной инстанции. По крайней мере, в отдельных судебных решениях все еще прослеживается ограничительная трактовка продолжаемого преступления, согласно которой таковое может совершаться исключительно с конкретизированным умыслом.

Так, например, Верховный суд Чувашской Республики признал, что хищение имущества из одного источника и одним и тем же способом не может квалифицироваться как продолжаемое преступление при отсутствии данных о едином умысле на хищение конкретной суммы. П., совершая хищения путем обмана и злоупотребления доверием потерпевшего, не имел заранее умысел на хищение определенной суммы денежных средств, каждое мошенничество являлось самостоятельным эпизодом, поэтому его действия образуют совокупность преступлений, а не одно продолжаемое преступление[22].

Кстати, подобные представления о субъективной стороне продолжаемого преступления распространены и среди значительной части (36,7 %) опрошенных нами экспертов[23]. Причем мнение о невозможности совершения продолжаемого хищения с неконкретизированным умыслом обосновывается ими со ссылкой на постановление Пленума от 23 декабря 1980 г. № 6, которое формально не отменено. Получается, что высшая судебная инстанция сама создает предпосылки для несовпадающих трактовок продолжаемого преступления и противоречивой правоприменительной практики, что недопустимо[24]. Полагаем, что в целях обеспечения единообразного правоприменения Плен-уму Верховного Суда Российской Федерации следовало бы:

исключить подп. «а» п. 4 из постановления от 23 декабря 1980 г. № 6 «О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте»;

разъяснить в п. 16 постановления от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», что продолжаемое хищение может совершаться не только с конкретизированным, но и с относительно - определенным умыслом.

Применительно к продолжаемому преступлению, в котором виновный не имеет четкого представления о количественных параметрах цели совершаемых им тождественных деяний, говорить о «неконкретизированном» умысле не совсем точно. Как отмечается в уголовно-правовой литературе, в этом случае «квинтэссенцией» умысла «является формула "до тех пор, пока возможно": злоумышленник рассчитывает совершить столько дискретных актов, сколько позволит ему благоприятная в криминогенном смысле обстановка, стремясь при этом достичь максимально возможного эффекта своей неправомерной дея- тельности»[25]. Однако при этом продолжаемое преступление все равно остается целенаправленным. Например, продавец посредством манипуляции с весами обманывает покупателей, преследуя цель завладеть чужим имуществом, но при этом точно не представляет, сколько ему удастся похитить, так как не знает, какой товар и в каком количестве они будут приобретать; лицо имеет цель мошенническим путем (на основании сфальсифицированных документов) ежемесячно получать социальные выплаты, но не имеет конкретного представления о размере денежных средств, которые получится похитить. А поскольку виновный ставит перед собой качественно определенную цель, то его умысел нельзя считать неконкретизированным. Точнее говорить о том, что умысел является относительно-определенным.

Следует подчеркнуть, что в продолжаемом преступлении умысел (вне зависимости от степени его конкретизации) должен быть единым; он

имеет «"сквозной" характер, который связывает неоднократно совершаемые тождественные посягательства в одно целое»[26]. При этом его интеллектуальные и волевые составляющие приобретают специфические дополнительные характеристики. Специфика интеллектуального момента заключается в том, что виновный осознает невозможность или нецелесообразность достижения преступной цели посредством совершения одного преступного акта, предвидит возможность неоднократных посягательств на избранный им единый объект преступления. А волевой момент характеризуется тем, что виновный желает достигнуть этой цели поэтапно, посредством последовательного совершения тождественных деяний.

Отсутствие у виновного единого умысла исключает возможность квалификации противоправных тождественных деяний в качестве единого продолжаемого преступления, на что неоднократно обращала внимание высшая судебная инстанция.

Так, в кассационном производстве по делу П. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации пришла к выводу, что совершенные П. преступления являются самостоятельными преступлениями, а не единым продолжаемым преступлением, как об этом ошибочно утверждает ее защитник.

Судом установлено, что умысел на совершение преступления у П. возникал каждый раз, когда к ней с предложением об очередном хищении денег обращалась Н.[27].

Умысел следует признать единым, если он охватывает все неоднократные деяния, совершенные виновным, начиная от первого и заканчивая последним. Следовательно, умысел на совершение тождественных противоправных актов должен возникнуть до момента окончания первого их них; только при этом условии его можно считать единым. Если же после успешного окончания виновным одного преступления у него возникает умысел на совершение тождественного преступного деяния, то это новый умысел (умысел повторить). Иными словами, в этом случае имеет место не единый умысел, а два самостоятельных умысла, а стало быть, каждое деяние следует квалифицировать как самостоятельное преступление.

К сожалению, этот принципиальный момент не всегда учитывается в уголовно-правовой литературе. Так, Е.Н. Карабанова приводит следующий пример продолжаемого преступления: «Виновный совершил разбойное нападение на продавца магазина и похитил деньги из кассы... Выйдя на улицу, виновный решил вернуться, и, угрожая убийством, похитил у продавца ее личные ювелирные украшения. Такое хищение также должно рассматриваться как единое продолжаемое ... Эти эпизоды связаны не только единством времени, места и способа совершения преступления, но и единством дополнительного объекта преступного посягательства»[28]. С точки зрения объективных обстоятельств описанные деяния, действительно, имеют существенное сходство с продолжаемым преступлением, однако субъективная связь между ними отсутствует. Умысел совершить повторное разбойное нападение возник у виновного после того, первый разбой был окончен (причем не только юридически, но и фактически), что исключает единство умысла - ключевой субъективный признак продолжаемого преступления.

Аналогичную неточность допускают Н.И. Пряхина и В.Ф. Щепельков. Анализируя субъективные признаки продолжаемого преступления, они указывают, что единство умысла имеет место в следующих случаях: конкретизированный умысел на все деяния или на общий результат возникает до совершения первого деяния (классический единый умысел); изначально имеет место неопределенный умысел, но тем не менее предполагающий возможность совершения нескольких деяний; умысел на последующие действия появляется в процессе совершения предыдущего или с несущественным разрывом во време- ни[29]. Первые два проявления единого умысла не вызывают никаких возражений, чего нельзя сказать о третьем случае. Если умысел на совершение повторного преступного деяния возникает с разрывом во времени (пусть даже этот разрыв будет незначительным), то это новый умысел. Следовательно, каждое преступное деяние нужно квалифицировать самостоятельно.

Кстати, повторное тождественное преступление, совершенное после успешного окончания первого, вполне может быть продолжаемым. Например, А. путем сбора дикорастущей конопли приобрел 10 грамм марихуаны и сбыл наркотик знакомому наркопотребителю Б., который выразил готовность в дальнейшем регулярно приобретать у А. наркотики. После этого А. приобрел 1000 грамм марихуаны и стал сбывать ее А. по частям. В этом случае действия

А. следует квалифицировать как совокупность двух преступлений, предусмотренных ст. 228.1 УК РФ, причем второе из них является продолжаемым, т.к. все последующие факты сбыта наркотических средств объединены единым умыслом.

Таким образом, умысел можно признать единым:

если совершение нескольких тождественных противоправных деяний планировалось изначально (заранее обдуманный единый умысел);

если решение совершить тождественное посягательство на тот же объект принято в процессе совершения противоправного деяния, но до его фактического окончания (внезапно возникший единый умысел).

Вторая ситуация характерна, в частности, для хищений с незаконным проникновением в жилище, помещение или иное хранилище, когда в процессе хищения виновный понимает, что не может вынести все ценное имущество за один раз, и принимает решение изымать его в несколько приемов. При этом умысел вернуться в жилище, помещение или иное хранилище для изъятия оставшегося имущества должен возникнуть в пределах объективной стороны деяния, которое сначала планировалось как единственное, но еще до своего окончания стало в соответствии с изменившимся замыслом посягателя первым актом продолжаемого преступления. Показательным в этом отношении является следующий пример.

Согласно показаниям Н., он в ходе первого проникновения в гараж потерпевшего В.Г.А. (в период времени с 10 по 15 декабря 2012 г.) изначально намеревался похитить все имущество потерпевшего, однако сделать этого не смог, забрав в первый раз лишь часть этого имущества, а в следующий раз (20 декабря 2012 г.) - завладел его оставшейся частью.

Судом первой инстанции указанные действия Н. были квалифицированы как совокупность преступлений, предусмотренных пп. "б", "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ (кража из гаража В.Г.А. имущества на сумму 10500 рублей) и пп. "б", "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ (кража из гаража В.Г.А. имущества на сумму 30000 рублей).

Президиум Нижегородского областного суда изменил приговор, указав, что в случае совершения лицом ряда тождественных преступных действий, совершаемых путем изъятия чужого имущества из одного и того же источника, объединенных единым умыслом, содеянное следует квалифицировать как одно продолжаемое хищение[30].

Если же умысел на совершение тождественных деяний возникает всякий раз заново, т.е. после завершения предыдущего противоправного посягательства, содеянное следует квалифицировать как совокупность преступлений.

Именно такую уголовно-правовую оценку получили действия осужденной, признанной виновной в совершении 21 мошенничества. Обосновывая совокупную квалификацию, Московский областной суд указал следующее.

Как видно из материалов уголовного дела, 21 эпизод мошенничества отделен друг от друга недельными и более продолжительными временными интервалами, в то время как осужденная для совершения подобных преступных действий применяла различные приемы, в том числе и те, которые свидетельствуют о спонтанно возникшем умысле на совершение очередного преступления.

Совокупность всех этих фактов дает суду апелляционной инстанции все основания не согласиться с доводами апелляционного представления о наличии в действиях осужденной одного продолжаемого преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ[31].

В связи с отсутствием единого умысла на совершение тождественных преступных действий сходное решение было принято Президиумом Московского городского суда по делу К.

Приговором Кунцевского районного суда г. Москвы от 6 августа 2013 г. К. осуждена за каждое из пяти преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 159 УК РФ, к наказанию в виде 6 месяцев лишения свободы; по ч. 4 ст. 159 УК РФ - к 1 году лишения свободы.

В кассационной жалобе осужденная К., не оспаривая фактических обстоятельств содеянного, выражала несогласие с судебными решениями в части квалификации ее действий. Поскольку все вмененные ей эпизоды преступной деятельности охватывались единым умыслом соучастников, хищение осуществлялось из одного источника, материальный ущерб был причинен одному потерпевшему (Департаменту здравоохранения г. Москвы), К. настаивала на том, что ее действия должны быть квалифицированы как единое продолжаемое преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 159 УК РФ.

Однако Президиум Московского городского суда не согласился с доводами, содержащимися в кассационной жалобе, указав, что действия К. правильно квалифицированы судом как совокупность преступлений. Из материалов дела усматривается, что умысел на хищение бюджетных денежных средств у соучастников возникал каждый раз самостоятельно, был связан с фиктивным трудоустройством разных людей, которые принимались на работу не одновременно, а со значительным временным интервалом, в том числе и в несколько лет. Судом объективно установлено, что преступная группа хотя и действовала по одной схеме и похищала денежные средства из одного источника, однако осуществляла это каждый раз при новых обстоятельствах, что исключает квалификацию их действий как единое продолжаемое преступле-

122 ние .

Следует отметить, что единство умысла на совершение ряда тождественных противоправных деяний не исключает определенной динамики субъективных представлений о размере предмета продолжаемого преступного посяга- [32] тельства. Так, например, работник склада задумал в 3 приема похитить со склада цветной металл - 3 катушки медной проволоки. После того, как он похитил 2 катушки проволоки, на склад завезли еще одну катушку проволоки, которую он также решил похитить. В итоге он последовательно завладел 4 катушками проволоки, хотя изначально планировал похитить 3 катушки.

Представляется, что в этом случае нельзя говорить о возникновении нового умысла на хищение. Похититель не выходит за рамки первоначальных намерений на поэтапное хищение чужого имущества; меняются лишь количественные параметры поставленной преступной цели, причем до окончания запланированных действий. Таким образом, происходит определенная корректировка умысла, но тем не менее умысел не утрачивает изначального единства.

О новом умысле можно было говорить лишь в том случае, если бы 4 катушку проволоки завезли на склад после того, как виновный уже похитил 3 катушки. В этой ситуации после реализации единого умысла на совершение продолжаемого хищения возникает новый умысел на хищение, в связи с чем завладение 4-й катушкой проволоки следует квалифицировать как самостоятельное преступление.

Обязательным субъективным признаком продолжаемого преступления является направленность всех дискретных тождественных актов к достижению единой цели. Неоднократные противоправные акты расцениваются как единичное преступление именно потому, что все они подчинены единой цели. Совершая повторные деяния, виновный осознает каждое из них как шаг в направлении этой цели, воспринимает их в качестве этапа достижения запланированного им результата. В субъективном смысле эти деяния не имеют самостоятельного характера; их следует оценивать через призму единого целепо- лагания, общего замысла, с точки зрения которого каждое из совершенных деяний представляет собой элемент единого целого.

Как уже отмечалось, субъективные представления о количественных параметрах цели тожественных дискретных актов могут иметь различную степень конкретности. В одних случаях цель продолжаемого преступления является предельно четкой (например, сбыть по частям 300 грамм героина, похитить в несколько приемов 40 мешков цемента, находящихся на стройплощадке, и т.п.), что позволяет констатировать наличие конкретизированного умысла. В иных ситуациях цель продолжаемого преступления качественно определена, но ее количественные параметры осознаются не точно (например, совершать хищение до тех пор, пока это возможно), в связи с чем умысел признается относительно-определенным. Однако и в том, и в другом случае цель совершения тождественных деяний должна быть единой.

Единством отличается не только цель продолжаемого преступления, но и мотив его совершения, который также должен быть единым. Совершая тождественные противоправные посягательства, виновный тем самым удовлетворяет единую потребность, что является важнейшим показателем субъективной взаимосвязи дискретных актов. Продолжаемое преступление «характеризуется едиными предварительно осознанными источниками активности. Ими являются потребности и интересы, удовлетворение которых в ходе продолжаемого преступного поведения носит дискретный характер. Поскольку источником продолжаемого поведения субъекта является единая потребность (единый интерес), характеризующаяся устойчивостью на весь процесс совершения деяния, то к числу характерных признаков продолжаемого преступления следует отнести единый предварительно сформированный мотив поведения субъек-

123

та» .

Отмеченное обстоятельство значимо не только в теоретическом аспекте, но и в прикладном плане, так как в некоторых случаях именно мотив неоднократных тождественных деяний становится ключевым фактором разграничения продолжаемого преступления и совокупности преступных деяний. [33]

Так, например, органами предварительного следствия рядовой Никитин обвинялся в том, что за отказ выполнить просьбу личного характера в помещении столовой части избил рядового Дериглазова, нанеся ему сначала несколько ударов ладонью по голове, а через 20 минут - еще один удар кулаком в грудь, после чего заставил потерпевшего отжиматься от пола. Эти его действия были квалифицированы по п. "а" ч. 2 ст. 335 УК РФ.

Переквалифицируя содеянное Никитиным на ч. 1 той же статьи, военный суд Спасск-Дальнего гарнизона в приговоре правильно указал, что насильственные действия, совершенные в отношении Дериглазова в течение непродолжительного времени, были объединены единством мотива, умысла и обусловлены одним и тем же поведением потерпевшего, вследствие чего носили характер единого продолжаемого преступления. Поэтому оснований для квалификации их как неоднократных нет[34].

В приведенном примере в основу вывода суд о субъективном единстве неоднократных насильственных действий был положен тот факт, что эти действия были детерминированы одним мотивом.

В то же время действия ефрейтора Бабкина, который в течение одних суток неоднократно избивал сослуживца рядового Коломейцева, не были признаны продолжаемыми. Учитывая, что насилие применялось каждый раз за различные упущения по службе, суд пришел к обоснованному выводу об отсутствии единого умысла[35].

В этом случае, несмотря на объективные обстоятельства, характерные для продолжаемого преступления (тождественность действий, незначительность временных разрывов между ними, причинение вреда одному потерпевшему), неоднократное применение насилия было расценено как множественность преступлений, поскольку различие побудительных причин, обусловивших насильственные действия, свидетельствовало об отсутствии единого умысла.

Суммируя вышеизложенное, можно заключить, что субъективная взаимосвязь деяний, входящих в состав продолжаемого преступления, обеспечивается единством умысла, мотива и цели. В этом плане продолжаемое преступление можно образно сравнить с бусами, которые состоят из множества отдельных бусинок, связанных единой нитью. В продолжаемом преступлении в качестве этой нити выступает «сплав» единого умысла, единой цели и единого мотива, который прочно связывает дискретные противоправные акты в неразрывное целое.

Однако, как известно, точно установить содержание умысла, четко определить мотив и цель преступления весьма непросто, поскольку психические процессы, связанные с преступлением, скрыты от объективного контроля, так как протекают в сознании и воле виновного. Доверять его показаниям относительно субъективных предпосылок преступления можно далеко не во всех случаях, поэтому субъекты квалификации вынуждены устанавливать внутреннюю взаимосвязь тождественных дискретных актов (единство умысла, мотива и цели) либо ее отсутствие на основании совокупности объективных обстоятельств.

Установлено, что Т., являясь директором общества с ограниченной ответственностью и имея умысел на незаконное получение кредита, 27 февраля, 6 и 19 апреля 2004 г. заключил соответствующие договоры с филиалом банка, представил при этом заведомо ложные сведения о хозяйственном положении и финансовом состоянии этого общества и получил денежные средства на общую сумму 10 млн. руб.

Действия Т. квалифицированы по ч. 1 ст. 176 УК РФ за преступление, совершенное 27 февраля 2004 г., по ч. 1 ст. 176 УК РФ за преступление, совершенное 6 апреля 2004 г., по ч. 1 ст. 176 УК РФ за преступление, совершенное 19 апреля 2004 г.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации изменила приговор по следующим основаниям.

Квалифицируя действия осужденного как три самостоятельных преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 176 УК РФ, суд не принял во внимание установленные им же обстоятельства дела, согласно которым Т. обратился в банк с заявлением о предоставлении ему кредита в размере 15 млн. руб. Тот факт, что денежные средства были выданы ему частями и в меньшем размере, не может свидетельствовать о том, что умысел на незаконное получение кредитных денежных средств у Т. каждый раз возникал заново.

Действия Т. переквалифицированы с ч. 1 ст. 176 УК РФ как три самостоятельных преступления, совершенные 27 февраля 2004 г., 6 апреля 2004 г., 19 апреля 2004 г., на ч. 1 ст. 176 УК РФ как одно преступление[36].

В этом случае в основу вывода о единстве умысла были положены единая приготовительная деятельность к тождественным преступным актам, непродолжительность временных разрывов между ними, идентичность способов преступных действий.

Объективные обстоятельства содеянного могут свидетельствовать и об отсутствии единого умысла, что демонстрирует следующий пример.

Как следует из установленных судом фактических обстоятельств, М. трижды заключал кредитные договоры в разных банках, в том числе, в ЗАО ”<...>” — для получения кредита на приобретение автомобиля марки ”<...>”, в ЗАО <... > — для получения по^треби^тельского кредм^ча, в ЗА^д КБ <...> — для получения кредита на приобретение автомобиля ”<...>”. Кроме того, при внесении заведомо ложных сведений в анкету заемщика при получении кредита в ЗАО ”<...>” М., помимо ложных сведений о месте своей работы и размере дохода, указал также ложные сведения о наличии в его собственности квартиры.

При таких данных, учитывая наличие временного промежутка между преступлениями, причинение вреда различным организациям, расположенным отдельно друг от друга, получение в каждом случае реальной возможности использовать похищенное, каждое из совершенных хищений было обоснованно квалифицировано судом как отдельное оконченное преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 159.1 УК РФ[37].

В завершение отметим, что субъективная взаимосвязь неоднократных тождественных деяний является отнюдь не единственным признаком продолжаемого преступления. Как отмечалось в первом параграфе первой главы диссертации, отечественное уголовное право придерживается дуалистического (объективно-субъективного) подхода к продолжаемому преступлению, в соответствии с которым единство продолжаемого преступления определяется как субъективными, так и объективными показателями. Внешние признаки (единство объекта, предмета, потерпевшего, тождественность способа, единство причиненных последствий и др.) не только доказывают субъективное единство продолжаемого преступления, но и определяют объективные границы, в которых субъективно взаимосвязанные неоднократные деяния могут признаваться сложным единичным преступлением.

Так, если лицо совершило серию квартирных краж с единым умыслом и общей целью (например, отдать долг в размере 500 тыс. руб.), то, несмотря на субъективную связь преступных деяний, они не могут расцениваться как единая продолжаемая кража. Обязательным признаком продолжаемого хищения в форме кражи является единство источника, из которого поэтапно изымается чужое имущество, а в этом случае изъятие чужого имущества осуществлялось из различных квартир.

Таким образом, субъекты правоприменительной деятельности должны учитывать двойственную природу продолжаемого преступления, принимая во внимание взаимосвязь его субъективных и объективных признаков.

Исследование субъективных признаков продолжаемого преступления позволило сформулировать следующие основные выводы.

Продолжаемое преступление может быть только умышленным, причем умысел возможен лишь прямой. Продолжаемое преступление предполагает постановку преступной цели (с той или иной степенью конкретизации) и поэтапное ее достижение, а это характерно только для прямого умысла.

В зависимости от степени конкретизации умысла можно выделить две разновидности продолжаемых преступлений:

а) продолжаемые преступления с конкретизированным (определенным) умыслом. Для них характерно четкое, конкретное представление виновного о цели совершаемых им тождественных противоправных деяний и ее количественных параметрах. В частности, умысел является конкретизированным, когда виновный желает посредством дискретных актов причинить общественно опасные последствия определенного вида и размера, т.е. стремится к конкретному результату;

б) продолжаемые преступления с относительно-определенным умыслом. В этих преступлениях виновный, совершая тождественные противоправные акты, преследует единую цель, но не имеет детального представления о ее количественных параметрах; представляет результат совершаемых деяний, но недостаточно конкретно. В этом случае умысел нельзя считать «неконкретизированным», так как виновный ставит перед собой качественно определенную цель. Такой умысел предпочтительнее называть относительно-определенным.

В целях обеспечения единообразной правоприменительной практики по делам о многоэпизодных хищениях представляется необходимым: исключить из постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 декабря 1980 г. № 6 «О практике применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении дел о хищениях на транспорте» разъяснение, в соответствии с которым продолжаемое хищение совершается лишь с конкретизированным умыслом; разъяснить в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», что продолжаемое хищение может совершаться не только с конкретизированным, но и с относительно-определенным умыслом.

В продолжаемом преступлении умысел (вне зависимости от степени его конкретизации) должен быть единым - он охватывает все неоднократные деяния, совершенные виновным, начиная от первого и заканчивая последним. Умысел можно признать единым: если совершение нескольких тождественных противоправных деяний планировалось изначально (заранее обдуманный единый умысел); если решение совершить тождественное посягательство на тот же объект принято в процессе совершения противоправного деяния, но до его фактического окончания (внезапно возникший единый умысел).

Единство умысла на совершение ряда тождественных противоправных деяний не исключает определенной динамики субъективных представлений о размере предмета продолжаемого преступного посягательства. Если в сознании виновного до окончания запланированных действий меняются количественные параметры поставленной преступной цели (появляется желание похитить больше изначально запланированного, получить взятку в большем размере, чем было вначале оговорено с взяткодателем), то умысел не утрачивает изначального единства, хотя и претерпевает определенную корректировку.

Обязательным субъективным признаком продолжаемого преступления является направленность всех дискретных тождественных актов к достижению единой цели. Совершая повторные деяния, виновный осознает каждое из них как шаг в направлении этой цели, воспринимает их в качестве этапа достижения запланированного им результата. В субъективном смысле эти деяния не имеют самостоятельного характера; их следует оценивать через призму единого целеполагания, общего замысла, с точки зрения которого каждое из совершенных деяний представляет собой элемент единого целого.

Важнейшим показателем субъективной взаимосвязи деяний, входящих в состав продолжаемого преступления, является единство мотива их совершения. Посредством ряда тождественных противоправных посягательств виновный удовлетворяет единую потребность, которая находится в основе формирования умысла на совершение продолжаемоего преступления.

[1] См., например: Яковлев A.M. Совокупность преступлений. - М., 1960. - С. 25; Караев Т.Э. Повторность преступления. - М., 1983. - С. 82; Энциклопедия уголовного права. Т. 3. Понятие преступления. - СПб.: Издание профессора Малинина, 2005. - С. 303; Черненко Т.Г. Множественность преступлений по российскому уголовному праву. - Кемерово: Кузбас- свузиздат, 2007. - С. 23; Возжанникова И.Г. Рецидив как вид множественности преступлений: монография / отв. ред. А.И. Чучаев. - М.: КОНТРАКТ, 2014. - С. 32 и др.

[2] Ораздурдыев А.М. Продолжаемое преступление по советскому уголовному праву: Дис. ... канд. юрид. наук. - Казань, 1984. - С. 9-10.

[3] Залов А.Ф. Уголовно-правовая характеристика продолжаемого преступления: Дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2017. - С. 14.

[4] Залов А.Ф. Уголовно-правовая характеристика продолжаемого преступления: Дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2017. - С. 90.

[5] Чикин Д.С. Сложные единичные преступления: уголовно-правовая характеристика, проблемы квалификации и законодательного конструирования: Дис. ... канд. юрид. наук. - Краснодар, 2013. - С. 63.

[6] В абз. первом п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» указывается, что «убийство двух или более лиц, совершенное одновременно или в разное время, не образует совокупности преступлений и подлежит квалификации по пункту «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а при наличии к тому оснований также и по другим пунктам части 2 данной статьи, при условии, что ни за одно из этих убийств виновный ранее не был осужден». Аналогичное правило квалификации применяется и к другим преступлениям, в частности, преступлениям против половой неприкосновенности и половой свободы личности (п. 19 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности»).

[7] См.: Капинус О.С., Ображиев К.В. Обстоятельства, исключающие совокупность преступлений // Библиотека криминалиста. Научный журнал. - 2015. - № 5. - С. 334-336.

[8] Пряхина Н.И., Щепельков В.Ф. Об отграничении продолжаемого преступления от совокупности преступлений // Криминалистъ. - 2011. - № 1. - С. 10.

[9] См.: Уголовное право России. Общая часть. Учебник / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Вол- женкина, В.В. Орехова. - СПб., 2006. - С. 476.

[10] См.: Вишнякова Н.В. Единство умысла как признак продолжаемого хищения // Научный вестник Омской академии МВД России. - 2015. - № 2. - С. 16-19; Романюк С.Н. Сложные единичные преступления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Тюмень, 2008. - С. 18; Се- мернёва Н.К. Квалификация преступлений (части Общая и Особенная): научно-практическое пособие. - М.: Проспект; Екатеринбург: Издательский дом «Уральская государственная юридическая академия», 2011. - С. 126; Зинченко И.А. Субъективная сторона усложненных единичных преступлений и ее влияние на их квалификацию // Вюник Асощацн кримшально- го права Украши. - 2015. - № 1(4). - С. 127-128; Уголовное право. Общая часть: учебник / отв. ред. И.Я. Козаченко. - 4-е изд., перераб. и доп. - М.: Норма, 2008. - С. 411.

[11] Козлов А.П., Севастьянов А.П. Единичные и множественные преступления. - СПб.: Издательство «Юридический центр-Пресс», 2011. - С. 55-56, 67; Коротких Н.Н. Теоретические и прикладные проблемы учения о множественности преступлений: уголовно-правовое и уголовно-исполнительное исследование: монография. - М.: Юрлитинформ, 2016. - С. 77.

[12] См.: Корнеева А.В. Теоретические основы квалификации преступлений: учеб. пособ. - М.: Проспект, 2006. - С. 137.

[13] См.: Курс уголовного права в пяти томах. Том 3. Особенная часть / Под ред. Г.Н. Борзенкова, В.С. Комисарова. - М.: Зерцало, 2002.

[14] Санталов А. И. Преступления против социалистической собственности. // Курс советского уголовного права. Часть особенная. - Л., 1973. - Т. 3. - С. 382.

[15] См.: Плохова В.И. О продолжаемых хищениях, совершаемых в форме присвоения, растраты либо злоупотребления служебным положением // Эффективность уголовного права на современном этапе. Вып. 54. - Свердловск, 1977. - С. 147.

[16] Кремнев К., Миненок М. Квалификация продолжаемых и повторных хищений // Советская юстиция. - 1990. - № 10. - С. 9.

[17] Фролов Е.А., Галиакбаров P.P. Множественность преступлений как институт советского уголовного права. - Свердловск, 1967. - С. 12.

[18] СПС «Консультант Плюс».

[19] Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 23 апреля 2001 г. № 18-кпн01-62пр // СПС «Консультант Плюс».

[20] В частности, он указал, что «по общему правилу, при расхождении норм действующего законодательства по одному и тому же вопросу применению подлежит норма, изданная позднее» (см.: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 25 июня 2001 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 27 сентября 2000 года № 1709 "О мерах по совершенствованию управления государственным пенсионным обеспечением в Российской Федерации" в связи с запросом группы депутатов Г осударственной Думы» // СПС «Консультант Плюс»).

[21] Ображиев К.В., Чикин Д.С. Сложные единичные преступления: монография. - М.: Юрли- тинформ, 2016. - С. 54-55.

[22] Апелляционное определение Верховного суда Чувашской Республики от 18 августа 2015 г. по делу № 22-1908/2015 // СПС «Консультант Плюс».

[23] Вместе с тем среди практиков эта позиция не является доминирующей. Большинство из них (60,6 %) справедливо указывают, что продолжаемое преступление может быть совершено как с конкретизированным, так и с относительно-определенным умыслом.

[24] Как неоднократно подчеркивалось Конституционным Судом Российской Федерации, противоречивая правоприменительная практика «ослабляет гарантии государственной защиты от произвольного уголовного преследования, осуждения и наказания» (см: Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2008. - № 24. - Ст. 2892; Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июля 2010 г. № 15-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации, части 4 статьи 4.5, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан В.В. Баталова, Л.Н. Валуевой, З.Я. Ганиевой, О.А. Красной и И.В. Эпова» // Собрание законодательства Российской Федерации. - 2010. - № 294. - Ст. 3983).

[25] Залов А.Ф. Уголовно-правовая характеристика продолжаемого преступления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2017. - С. 18.

[26] Чикин Д.С. Сложные единичные преступления: уголовно-правовая характеристика, проблемы квалификации и законодательного конструирования: Дис. ... канд. юрид. наук. - Краснодар, 2013. - С. 63.

[27] Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 21 сентября 2010 г. № 74-О10-29 // СПС «Консультант Плюс».

[28] Карабанова Е.Н. Проблемы квалификации продолжаемых хищений // Квалификация множественных и продолжаемых преступлений. О судебной практике прекращения уголовных дел за примирением сторон: сборник статей (по материалам научно-практической конференции, г. Рязань, 23 октября 2015 года) / под ред. к.ю.н. О.В. Черныша, к.ю.н., доцента

Г.В. Ищука. - Рязань: прокуратура Рязанской области; Рязанский филиал Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, 2016. - С. 25.

[29] Пряхина Н.И., Щепельков В.Ф. Об отграничении продолжаемого преступления от совокупности преступлений // Криминалистъ. - 2011. - № 1. - С. 10. Эту позицию чуть ли не дословно воспроизводит А.Ф. Залов (см.: Залов А.Ф. Уголовно-правовая характеристика продолжаемого преступления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2017. - С. 18).

[30] Постановление Президиума Нижегородского областного суда от 7 мая 2014 г. // СПС «Консультант Плюс».

[31] Апелляционное определение Московского областного суда от 12 августа 2014 г. по делу № 22-4205 // СПС «Консультант Плюс».

[32] Постановление Президиума Московского городского суда от 4 июля 2014 г. по делу № 44у-129/14 // СПС «Консультант Плюс».

[33] Ораздурдыев А.М. Продолжаемое преступление по советскому уголовному праву: Дис. ... канд. юрид. наук. - Казань, 1984. - С. 9.

[34] Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими // СПС «Консультант Плюс».

[35] Обзор судебной практики по делам о преступлениях против военной службы и некоторых должностных преступлениях, совершаемых военнослужащими // СПС «Консультант Плюс».

[36] Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации № 41-Д13-35 (Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2013 года // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2014. - № 5).

[37] Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 22 декабря 2015 г. № 5-АПУ15-104 // СПС «Консультант Плюс».