Преступность, сопряженная с наймом, является весомой проблемой в любом обществе и каждом государстве, и, к сожалению, ее корни вышли за пределы всех существующих территориальных границ и приобрели международный характер. В данном ключе речь уже будет идти не о случайных преступниках, которые волею судеб были вовлечены в преступный наем, а об организованных, профессионально сложившихся субъектах, представляющих опасность для всего мирового сообщества и человечества в целом. Ведь в действительности за такими бесчеловечными деяниями, как терроризм, экстремизм, разжигание внутренних и внешних конфликтов стоят и всегда стояли наемники, в большем или меньшем своем количестве они всегда принимали участие в подобных ужасных явлениях. При этом, как справедливо отмечает Г.Р. Имангулова, «наемничеству еще и сопутствуют такие виды транснациональной преступности, как торговля людьми, незаконный оборот оружия, наркотических средств и психотропных веществ и др.»[1].

Эти явления сопровождают нас и по сегодняшний день. Взять хотя бы Ливию, Украину, Сирию, и тогда ни у кого не останется сомнений, что эта проблема стала международной. Именно поэтому в настоящем параграфе основное внимание будет уделено вопросам всеобщего, совместного противодействия различных стран преступным деяниям, сопряженным с наймом.

Появление международных договоров, обращенных к деятельности наемников, можно соотнести со сравнительно недавним периодом - около ста последних лет. Это можно объяснить как многочисленными трагическими событиями, в которых не обошлось без их участия, так и последующим осознанием мирового сообщества реальной угрозы, исходящей от подобного преступного контингента. Также нельзя не отметить, что ранее проблема наемничества фактически игнорировалась на интернациональном уровне, для многих стран Европы использование услуг этих лиц в колониальных конфликтах и других военных столкновениях было обыденным, вполне приемлемым явлением. Так, например, французский иностранный легион состоит из наемников, изначально набранных для защиты французских колониальных владений, и он существует до сих пор.

Отдельные исследователи, такие как И.П. Блищенко, Н.В. Жданов, считают, что одним из первых документов в данной сфере была «V Гаагская конвенция о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны» 1907 года, поскольку именно в ней впервые была предпринята попытка определения наемничества. Основываются они на статье 4 вышеуказанной конвенции, в которой говорится, что «на территории нейтральной державы в пользу воюющих не могут быть формируемы военные отряды и открываемы учреждения для вербовки[2]». Определенные признаки, присущие найму как уголовно-правовой категории, здесь просматриваются, в том числе и возмездность преступной деятельности. Подобные факты будут свидетельствовать о том, что даже само предложение поучаствовать в совершении общественно опасных действий за определенное вознаграждение будет являться нарушением закона.

В то же время нельзя не согласиться, что этот договор - важная, основополагающая веха в истории борьбы с рассматриваемым феноменом, и многие авторы, интересующиеся данной сферой общественных отношений, также подвергали его анализу. Так, например, по мнению некоторых из них, статья 6, гласящая, что «ответственность нейтральной державы не возникает вследствие того, что частные лица отдельно переходят границу, чтобы поступить на службу одного из воюющих[3]», направлена на предупреждение наемничества. Однако, суммируя вышеизложенное, получается, что подобные обязательства стран ограничивались надзором только лишь за своей собственной национальной территорией и не были в достаточной степени расширены для того, чтобы включить сюда требование по предупреждению собственного населения о недопустимости перехода на военную службу в другое государство.

Указанные положения говорят нам о попытке ухода от ответственности коллективной к индивидуальной, что выглядит вполне логичным решением. Поскольку у держав с трудом получается пресекать действия вербовщиков, а уж предвидеть и, тем более, предупредить случаи самостоятельного поступления своих граждан в вооруженные формирования становится практически невыполнимой задачей. Однако, на наш взгляд, регламентировать обстоятельства, необходимые для назначения наказания за такого рода действия, все же стоило на международном уровне. Так как это способствовало бы унификации механизма противодействия наемничеству в законодательствах стран, принявших участие в рассматриваемом международном договоре.

Также следует отметить, что Конвенция предусмотрела случаи попытки боевиков уйти от ответственности за свои действия: зачастую наемники, имея гражданство третьей стороны, не участвующей в конфликте, требуют признать их нейтральными лицами, не имеющими отношения к военным действиям или к войне. Однако статья 17 указывает, что «нейтральный не может ссылаться на свой нейтралитет: а) если он совершает действия, враждебные по отношению к воюющему; б) если он совершает действия в пользу воюющего, а именно если он добровольно поступает на службу в ряды военных сил одной из сторон[4]».

Таким образом, чтобы признать лицо виновным, нам нет необходимости устанавливать факт непосредственного участия в конфликте, вполне достаточно того, что субъект является членом вооруженного формирования. То есть с момента подобного найма лицо фактически становится международным преступником, и вопрос его гражданства или постоянного места жительства никакого значения не имеет. Содержание указанной нормы позволяет минимизировать возможности наемников по уклонению от соразмерного своим поступкам наказания. Поскольку, как мы уже ранее могли наблюдать на примере многих зарубежных законодательств, аспекты, заключающиеся в определении принадлежности боевиков к тому или иному государству, совершенно необоснованно выступают в качестве ключевых моментов для квалификации и тем самым в определенной степени «связывают руки» правоприменителей.

В действительности положения данного документа предостерегали государства от возможных конфликтов в случае обнаружения на их территории деятельности, связанной с наймом их граждан в иностранные вооруженные силы. Этой точки зрения поддерживается Christopher Kinsey, который утверждает, что «страна, позволившая своей национальной территории быть использованной с целью вербовки наемников, была сочтена поддерживающей воюющую сторону. Это позиция, вероятно, вовлекала нейтральное государство в конфликт, у которого не было никакого интереса в ответных действиях от одной из воюющих сторон»[5].

Итак, выделим характерные черты, присущие механизму противодействия найму как уголовно-правовой категории, обнаруженные нами в данном международном договоре:

наем выражается в предложении совершения определенного рода общественно опасных действий за соответствующее вознаграждение;

незаконным является не только непосредственное участие в ранее оговоренной деятельности, но и даже добровольное вступление в ряды преступного формирования;

для того чтобы признать лицо наемником, нет необходимости устанавливать его гражданство и постоянное место жительства;

субъект, состоящий на службе в подобной организации, не имеет права на получение статуса нейтрального лица, который позволил бы ему избежать ответственности.

Тем не менее стоит отметить, что наемничество не выделяется в качестве международного преступления, и ответственность фактически устанавливается только за отдельные его проявления, и в большей степени концентрируется на плечах государств, а не отдельных лиц, занимающихся подобного рода деятельностью.

Следующим толчком для развития международного законодательства в данной сфере стала «Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам», принятая резолюцией 1514 (XV) Генеральной Ассамблеи ООН 14 декабря 1960 года, и последующий за ней период деколонизации. В это время отмечается увеличение числа наемников и их активности, особенно в странах Центральной Африки. Противодействие этому явлению теперь приобретает существенно большее значение для мирового сообщества, и в особенности для африканских государств, непосредственно затронутых присутствием подобных лиц, участвующих в их освободительных войнах. Однако обозначенный нормативный акт не содержал какого-либо прямого указания на интересующий нас феномен и в первую очередь выступил в качестве катализатора ответной реакции мирового сообщества на источник внешней угрозы, которая не ограничилась лишь соответствующим пунктом

Устава ООН[6] и вышеуказанным документом, благодаря чему было принято решение, кардинально повлиявшее на интернациональную уголовную политику.

В результате 20 декабря 1968 года резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 2465 (XXIII) «Осуществление Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам» наемничество как международное общественно опасное явление впервые было признано преступным посягательством. Так, в пункте 8 этого документа указано, что «практика использования наемников против движений за национальное освобождение и независимость является уголовно-наказуемым деянием, а сами наемники объявляются преступниками, находящимися вне закона. Что касается правительств всех стран, то их призывают принять законы, объявляющие набор, финансирование и обучение наемников на их территориях наказуемым преступлением и запрещающие их гражданам поступать на службу в качестве

Л

наемников» . Настоящие положения фактически ознаменовали собой переход от ответственности коллективной к индивидуальной, поскольку в документе прямо указано на наказуемость действий отдельных личностей, а не государств, на территории которых те осуществляют свою деятельность.

Таким образом, любые деяния, направленные на противоборство процессу деколонизации, сопряженные с извлечением из этого личной выгоды для себя или близких лиц, подпадали под категорию международного преступления. Мировое сообщество больше не захотело мириться с корыстью и иными низменными побуждениями, выступающими в качестве ключевого аспекта незаконного найма и предопределившими намерение наемников, абсолютно не заинтересованных в политической обстановке страны, в которой они собираются совершать безнравственные и аморальные поступки.

Подобные обстоятельства фактически свидетельствуют об этической деградации определенной части человеческого рода, тех, кто ради удовлетворения своих меркантильных интересов согласен оказывать негативное воздействие на судьбы миллионов людей. Тогда как другие субъекты - заказчики смотрят на них всего лишь как на инструмент, необходимый для достижения своих криминальных целей.

Тем не менее, даже несмотря на, безусловно, положительный момент, заключающийся в объявлении наемничества международным преступлением, многие вопросы, сопряженные с толкованием данной дефиниции и ее основополагающих элементов, по-прежнему остались не решены.

Первая попытка сформировать подходящее определение для рассматриваемой категории лиц была предпринята Организацией Африканского Единства в 1972 году в рамках изначальной версии «Конвенции ОАЕ о ликвидации наемничества в Африке». Согласно ей договаривающиеся государства в пределах их юрисдикции обязаны привлекать к ответственности любого человека, обвиняющегося в подобной деятельности, независимо от национальности последнего. Так, в соответствии со статьей 1, наемником признается «каждое лицо, не являющееся гражданином страны, против которой направлены его действия, который нанят, зачислен или сам охотно приписывает себя к группе или организации, чей целью является:

насильственное свержение с помощью оружия или любых других средств правительства государств-членов Организации Африканского Единства;

подрыв независимости, территориальной целостности и нормальной работы механизмов этого государства;

блокировка с помощью любых средств деятельности освободительных движений, официально признанных ОАЕ»[7] [8].

Данное определение во многом оправдывается спецификой самого периода деколонизации и непосредственно сущностью конфликта между противоборствующими сторонами. Но все же в этом ключе упущен как минимум один очень важный, основополагающий элемент - личная выгода, которую тот надеется получить. Кроме того, следует отметить и положительный момент: статья 2 не позволила остаться в стороне тем, кто вербует, принимает участие в наборе наемников, в процессе их обучения, финансирует или предоставляет им защиту, и квалифицировала их действия в качестве преступления. Таким образом, можно судить о том, что сам незаконный наем, выражающийся в заключении безнравственных сделок, направленных на решение политических вопросов путем использования живых людей в качестве средства достижения общественно опасных целей, весьма устойчиво закрепился в сознании мирового сообщества как международное преступление.

К тому же очень важным аспектом, который можно использовать в качестве положительного опыта для отечественного законодательства, является то, что здесь деятельность нанятых субъектов не ограничивается только лишь «вооруженным конфликтом» или «военными действиями», как это отмечено в ст. 359 УК РФ. Указанная выше более широкая трактовка цели преступной организации позволяет уйти от необоснованно узкого круга деяний, заключенных в рамках двух обозначенных категорий. Вполне возможно, что виновному лицу было дано вознаграждение за совершение террористического акта, захвата заложников или других противоправных посягательств.

Наряду с этим необходимо отметить и то, что регламентированный Конвенцией вопрос гражданства позволяет заказчикам использовать местных жителей государств-членов ОАЕ без опасения для последних быть привлеченными к ответственности за наемничество в случае раскрытия того факта, что они были наняты иностранной организацией для участия в конфликте. В данном ключе, конечно, можно поставить под сомнение желание граждан осуществлять деятельность, причиняющую ущерб интересам своего же государства, однако в условиях сложной экономической и политической обстановки предложение хорошего заработка может перебороть даже моральнонравственные установки, чувство патриотизма и иные общечеловеческие ценности.

Нельзя не обратить внимания на проект Конвенции «О предотвращении и пресечении наемничества», подготовленный Международной комиссией по расследованию вопроса о наемниках в Луанде (Ангола) в 1976 году. Он явился результатом судебного процесса над тринадцатью преступниками. Четверо были казнены, а остальные приговорены к длительным срокам лишения свободы. В преамбуле настоящего документа указано, что изучаемый нами феномен «является частью процесса увековечения насильственного расистского колониального или неоколониального господства над народом или государством»[9]. Статья 1 дает квалификацию самого наемничества, в соответствии с ней таковым являются «поступки отдельных лиц, групп, ассоциаций, правительств или государств, которые посредством вооруженного насилия оказывают противодействие процессу самоопределения и практикуют любое из следующих действий:

(А) организация, финансирование, поставка, вооружение, транспортировка, способствование, поддерживание или использование любым образом вооруженных сил, состоящих из лиц, не являющихся гражданами страны, в которой они собираются действовать ради личной выгоды в виде выплаты заработной платы или любого другого вида материального вознаграждения;

(Б) вербует, запишется или пытается зарегистрироваться в указанных военных формированиях;

(С) позволяет осуществлять деятельность, упомянутую в пункте (А), если таковая будет осуществляться на любой территории, входящей в его юрисдикцию, или в любом другом месте, находящемся под его контролем, или предоставляет средства для транзита, перевозки или других операций вышеупомянутых сил»[10].

К тому же впервые появляется отягчающее обстоятельство - факт принятия командования над наемниками или отдача им приказов. В действительности это выглядит весьма удачным решением, поскольку деятельность данных лиц зачастую характеризуется большей общественной опасностью, поскольку именно они и ответственны перед заказчиками за намеченный результат. Проект Конвенции вновь подчеркивает обязанность государств осуществлять уголовное преследование обозначенного преступного контингента. И отказ от выполнения указанного требования, в соответствии со статьей 3, будет расцениваться как бездействие, которое, в свою очередь, является преступлением. Также следует отметить довольно примечательные положения, предусмотренные статьей 4: наемники не являются законными комбатантами, и если они захвачены, то ни при каких обстоятельствах те не могут получить статус военнопленного, что фактически лишает их надежды на хотя бы минимально благоприятные условия содержания и на какие-либо другие права.

Авторы Конвенции уделили значительное внимание основным признакам международного найма, благодаря чему сущность исследуемого нами явления весьма неплохо просматривается в указанных выше положениях. Так, например, учтено центральное звено мотивации самого наемника - корыстная его составляющая, выражающаяся в надежде извлечения личной выгоды. Безусловно, наличие каких-либо идеологических, религиозных или иных детерминант преступного поведения отрицать не совсем уместно, но, тем не менее, именно желание удовлетворить свои низменные побуждения как раз и предопределило намерение лица совершить то, что должно противоречить взглядам нормального, нравственно здорового человека.

Следующим важным для нас в этом документе моментом является добровольность вступления исполнителя в договорные отношения, просматривающаяся в установлении ответственности за попытку самостоятельно зарегистрироваться в военном формировании. Лицо осознает характер деятельности организации, в которую он намеревается вступить, понимает, что от него потребуется участие (независимо от его формы) в вооруженном конфликте или иных общественно опасных деяниях. При этом его готовность пойти на подобную сделку в очередной раз возвращает нас к меркантильным интересам, «освобождающим» человека от общепризнанных ценностей и границ допустимого.

Также следует указать на то, что международная комиссия не стала относить к незаконным только лишь непосредственно военные действия, а расширила объективную сторону преступления до любых насильственных поступков, направленных на противоборство процессу самоопределения африканских государств. К таковым, например, можно отнести террористические акты.

Из-за ужасных событий, происходящих в то время в отдельных регионах Африки, противодействие этому явлению во многих своих аспектах концентрируется в рамках борьбы с колонизацией и не учитывает отдельных особенностей и проявлений наемничества, но даже при этом подобные документы оказались неплохим фундаментом для последующего совершенствования международного законодательства в указанной сфере.

Так, накопленный опыт явился несомненным плюсом в процессе становления международного законодательства о борьбе с наемничеством, но отсутствие универсальной дефиниции (охватывающей не только политику самоопределения ОАЕ) все же требовало дальнейшей модернизации. В результате 8 июня 1977 года I Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, в ст. 47 дает нам это определение. Согласно ему «наемником является любое лицо, которое:

специально завербовано на месте или за границей для того, чтобы сражаться в вооруженном конфликте;

фактически принимает непосредственное участие в военных действиях;

принимает участие в военных действиях, руководствуясь, главным образом, желанием получить личную выгоду, и которому в действительности обещано стороной или по поручению стороны, находящейся в конфликте, материальное вознаграждение, существенно превышающее вознаграждение, обещанное или выплачиваемое комбатантам такого же ранга и функций, входящим в личный состав вооруженных сил данной стороны;

не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте;

не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте;

не послано государством, которое не является стороной, находящейся в конфликте, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав его вооруженных сил»[11].

Указанная трактовка фактически «развязала руки» (ранее во многом связанные) мировому сообществу и позволила начать полноценную борьбу с подобным явлением. Но даже при этом дефиниция не учитывает иностранных военнослужащих, интегрированных в вооруженные силы другого государства; лиц, осуществляющих консультирование, и различного рода тренеров; тех, кто не принимает непосредственного участия в военных действиях.

Толкование во многом схоже с тем, что дает нам примечание к статье 359 УК РФ[12], по крайней мере, в нем присутствуют все основные элементы, за исключением непосредственного участия лица в бою и материального вознаграждения, существенно превышающего обещанное или выплачиваемое комбатантам такого же ранга и с такими же функциями. И еще небольшое замечание, необходимое в подобном контексте: российский законодатель предусмотрел возможность участия наемника не только в военных действиях, но и в вооруженном конфликте, которые, безусловно, имеют различия. В первом случае речь идет о более глобальном явлении, требующем наличия определенного состояния между двумя и более государствами - войны. Это обусловлено статьей 1 III Гаагской конвенции 1907 года, гласящей: «Договаривающиеся державы признают, что военные действия между ними не должны начинаться без предварительного и недвусмысленного предупреждения, имеющего форму мотивированного объявления войны или форму ультиматума с условным объявлением войны[13] [14]». Второй же термин подразумевает «вооруженный инцидент, акцию и другие столкновения ограниченного масштаба, являющиеся следствием попытки разрешить национальные, этнические, религиозные и иные

-5

противоречия с помощью средств вооруженной борьбы ». Таким образом, подобное дополнение, имеющееся в УК РФ, охватывает большее количество возможных вариаций проявления наемничества и тем самым не дает им уходить от заслуженного наказания, что было бы возможно согласно трактовке, даваемой I Дополнительным протоколом к Женевским конвенциям. Как отмечает А.В.

Г ерасимов, «любая война есть вооруженный конфликт, но не любой вооруженный конфликт является войной[15]».

В то же время необходимо отметить положительный аспект данного документа, заключающийся в том, что в анализируемом определении за основу берется природа исследуемого нами явления, а именно его договорная основа. С самых первых строк мы понимаем, что лицо было нанято непосредственно для участия в определенных противоправных действиях, собственно, благодаря чему и можно судить о том или ином человеке как о наемнике, а не о каком-то

Л

обычном преступнике. В примечании к ст. 359 УК РФ несколько иной подход, и поэтому не понятно, в связи с чем используется именно этот термин. Из буквальной трактовки следует, что к таковым можно отнести практически любое лицо, участвующее в конфликте ради получения материального вознаграждения, и если при этом соблюдается еще ряд признаков. На наш взгляд, подобная размытость и то, что не учитывается первоначальная стадия, которая фактически и придает субъекту статус наемника, является недоработкой законодателя и требует внесения соответствующих изменений.

Сопоставление достижений отечественного уголовного закона именно с этим документом было проведено не случайно, поскольку это единственное соглашение, прошедшее ратификацию в нашем государстве (1989 год, а дата вступления в силу - 1990 год). В то время как Российская Федерация более не ратифицировала ни один последующий международный договор подобного уровня, регулирующий рассматриваемую нами сферу общественных отношений.

Далее, спустя буквально один месяц - 3 июля 1977 года, в Либревилле (Габон) Организация Африканского Единства принимает финальную версию

Конвенции о ликвидации наемничества в Африке. Фактически положения обозначенного документа во многом схожи с ранее рассмотренным Проектом 1972 года, но уже содержат соответствующие изменения, например, новое определение наемника, корреспондирующее с тем, что дает нам I Дополнительный протокол к Женевским конвенциям. В связи с этим анализ Конвенции, суммирующей достижения ее предшественников и не привнесшей каких-либо существенных дополнений, выглядит нецелесообразным.

Следующий нормативный правовой акт, повлиявший на установление ответственности за изучаемый феномен, был принят резолюцией 44/34 Генеральной Ассамблеи ООН 4 декабря 1989 года. Это «Международная конвенция о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников». Она более конкретизировала и расширила ранее имевшуюся дефиницию. В соответствии с ней под категорию наемника подпадает «каждое лицо, которое в любой другой ситуации:

специально завербовано на месте или за границей для участия в совместных насильственных действиях, направленных на:

свержение правительства или подрыв конституционного порядка государства иным образом; или

подрыв территориальной целостности государства;

принимая участие в таких действиях, руководствуется главным образом желанием получить значительную личную выгоду и побуждается к этому обещанием выплаты или выплатой материального вознаграждения;

не является ни гражданином, ни постоянным жителем государства, против которого направлены такие действия;

не направлено государством для выполнения официальных обязанностей;

не входит в личный состав вооруженных сил государства, на территории которого совершаются такие действия»[16].

Как мы можем наблюдать, Конвенция внесла значительные изменения, касающиеся целей и мотивов данной категории лиц, то есть был сделан акцент на элементы субъективной стороны преступления, и теперь прослеживается связь с отдельными проявлениями террористической деятельности. Это во многом объясняется событиями, происходившими тогда в Афганистане. Как отмечают А.В. Кива и В.А. Федоров, подобное решение явилось «причиной активизации радикальных исламистских группировок, прибегнувших к услугам наемников из арабских стран и государств Европы для организации терактов по свержению светских режимов, имевшихся на тот момент»[17].

Таким образом, деятельность исследуемого преступного контингента больше не привязана к военным действиям или вооруженному конфликту, для квалификации вполне достаточно любых насильственных посягательств, направленных на свержение правительства или подрыв конституционного порядка государства и/или его территориальной целостности. В связи с этим к таковым вполне справедливо и обоснованно относить и террористические акты, и захваты заложников, и другие общественно опасные деяния.

Еще одним значимым моментом в обозначенных положениях настоящей Конвенции выступает вопрос получения вознаграждения, дающий возможность расценивать содеянное в качестве наемничества вне зависимости от того, была ли действительно извлечена личная выгода. Для этого вполне достаточно того, что нанятому лицу была обещана награда за осуществленную им деятельность. Данные положения избавляют правоприменителя от необходимости устанавливать лишние, трудно доказуемые обстоятельства.

Следующим примечательным документом в исследуемой сфере стал Модельный закон «О противодействии наемничеству», принятый в Санкт- Петербурге на 26-м пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ (постановление № 26-6 от 18 ноября 2005 года). Основная особенность этого документа заключается в том, что он дает наиболее объемную дефиницию наемника по сравнению со всеми предыдущими международными договорами. Если не перечислять все ранее накопленные достижения, то действительным нововведением стало прямое указание на причастность подобной категории граждан не только к военным действиям и вооруженным конфликтам, но и к террористическим актам. Кроме этого, законодатели расширили содержание преступных мотивов, теперь включающих стремление к личной нематериальной выгоде в любых формах. Также к наемникам относят еще и лиц, которые приняли участие в вышеуказанных действиях, если те были «направлены на:

свержение законных органов власти или подрыв каким бы то ни было иным образом конституционного порядка, правовых, экономических, финансовых основ государства;

подрыв территориальной целостности или базовой инфраструктуры государства, его общественной и экологической безопасности;

совершение покушения на жизнь, физическую неприкосновенность или безопасность лиц;

совершение террористических актов;

овладение контролем над ценными природными ресурсами государства;

нарушение суверенитета, поддержку иностранной оккупации части или всей территории государства;

насильственное изгнание населения с мест его постоянного проживания»[18].

Таким образом, можно судить о том, что законодатель четко осознавал

угрозу, исходящую от наемников, и понимал, что они не всегда непосредственно привязаны к каким-либо военным действиям или вооруженному конфликту. Речь может идти и об отдельных не боевых операциях и даже о совершении определенных преступных посягательств, преследующих указанные выше цели. Существенное расширение границ объективной и субъективной стороны, как бы это ни казалось странным, никаким образом не усложняет деятельность правоприменителей, а наоборот, упрощает ее: фактически происходит снятие тех жестких рамок, существенно ограничивавших возможность судебных и следственных органов по привлечению к ответственности подобного преступного контингента.

Также необходимо отметить еще один положительный момент, заключающийся в том, что в настоящем законе пересмотрено отношение к вопросу гражданства наемников. Теперь под эту группу подпадают лица, «завербованные (нанятые) иностранным государством или иностранными (в том числе международными) организациями и физическими лицами с целью совершения террористических актов или участия в вооруженном конфликте или военных действиях на территории государства, гражданами которого эти лица являются, и, используя свой статус гражданина данного государства, скрывают тот факт, что они используются в качестве наемников иным государством или иностранной (международной) организацией или группой»[19]. Настоящие положения учитывают весьма значимые объективные обстоятельства: собственное же население страны, выступающей в качестве одной из противоборствующих сторон, может быть причастно к деятельности подобных преступных формирований, за что, соответственно, оно должно подлежать уголовному наказанию.

Таким образом, мы можем наблюдать весьма значительную проработку механизма противодействия наемничеству. Так, под интересующую нас категорию теперь подпадает значительно большее количество лиц, чем было предусмотрено всеми остальными международными договорами. Но поскольку закон носит рекомендательный характер и был создан исключительно в целях унификации законодательства стран СНГ, приоритетом в России все же обладает I Дополнительный протокол к Женевским конвенциям, принятый еще в 1977 году.

Особо примечательным моментом является то, что со дня принятия этого документа в 2005 году не последовало никаких изменений в диспозитивной части статьи 359 УК РФ, которая даже с учетом своей бланкетности не предусматривает каких-либо положений, указанных в Модельном законе. Помимо этого, на его основе не было создано каких-либо иных нормативных актов или соглашений, регулирующих данную сферу общественных отношений. Вероятно, это обусловлено слишком широкой трактовкой.

Далее следует указать, что в этом акте также предлагается определение самого наемничества, включающего в себя:

совокупность действий отдельных лиц, групп и организаций по планированию, организации, подготовке и совершению деяний, направленных на осуществление вербовки, использования, обучения, финансирования и иного материального обеспечения наемников;

участие в вооруженных конфликтах, военных действиях и актах терроризма, в других поступках, предусмотренных пунктами «а» - «в»;

организация вооруженных формирований из наемников;

организационное, информационное или иное пособничество в осуществлении этой деятельности (п. «а» - «в»);

Необходимо отметить целесообразность решения непосредственного указания в законе определения наемничества. Более того, подобная трактовка предусматривает все основные проявления изучаемого явления, учитывает его целенаправленность, а также роли различных участников. Также она дает возможность правоприменителю руководствоваться официально закрепленной дефиницией, а не просто как каким-то неопределенным неодушевленным феноменом (указанным в Уголовном кодексе). Итак, речь идет о вполне реальном деянии, осложненном целым комплексом материальных действий, формирующих отчетливое представление о сущности этого преступления и позволяющих безошибочно отграничивать его от других посягательств на мир и безопасность человечества.

В обозначенном направлении целесообразно будет выделить основные перспективные достижения Модельного закона «О противодействии наемничеству», которые возможно использовать в качестве положительного опыта для отечественного уголовного закона:

видоизменение и увеличение количества отдельных обязательных элементов объективной стороны состава преступления, в рамках которых была предусмотрена ответственность за участие не только в военных действиях и в вооруженном конфликте, но и в террористическом акте. При этом цель данных мероприятий должна быть направлена на причинение ущерба определенным политическим интересам государства;

расширение сферы вероятной мотивации нанятого лица посредством указания на возможность не только материального вознаграждения, но и на личную нематериальную выгоду;

внесение исключений в вопрос гражданства наемников, благодаря чему под категорию наемника могут подпадать и граждане страны, участвующей в конфликте, использующие это обстоятельство для того, чтобы скрыть свою принадлежность к вооруженному формированию;

впервые на международном уровне дано официальное толкование самого наемничества как одного из наиболее опасных преступных посягательств.

В целом в рамках рассмотренного параграфа приходится констатировать следующий факт: озабоченность мирового сообщества вопросом противодействия подобной разновидности найма начала формироваться сравнительно недавно, в течение последних ста лет. И это при том, что рассматриваемое явление сопровождало практически все значимые военно-политические события, происходившие в истории человечества. Так, например, сложно назвать державу, которая в процессе своего становления не прибегала бы к услугам наемников, независимо от того, будь это оборона или нападение. Поэтому подобное фактически стало обыденным и вполне приемлемым явлением. Данная тенденция - отстраняться и игнорировать эту проблему, сохранялась до тех пор, пока на мировой арене не встал вопрос самоопределения и самобытности африканских государств, подкрепленный трагическими военными событиями ХХ века (практически в каждом из них не обошлось без участия наемной вооруженной силы), а также в целом самим процессом деколонизации.

Главными актами в противодействии этому феномену на международном уровне явились I Дополнительный протокол к Женевским конвенциям и Конвенция о ликвидации наемничества в Африке, которые впоследствии и стали фундаментом для основного, наиболее проработанного и действующего по сей день документа, регулирующего общественные отношения в рассматриваемой сфере, - Международной конвенции о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников. Этот договор был заключен еще в 1989 году, и именно он в настоящее время олицетворяет отношение мирового сообщества к этим противоестественным проявлениям человеческой сущности и ко всем остальным сопутствующим преступным деяниям.

Кроме того, следует отметить, что страны СНГ, ощущая на себе угрозу, исходящую от этого явления, сделали попытку продвинуться вперед в плане совершенствования механизмов противодействия ему. И результатом их совместной работы стал Модельный закон «О противодействии наемничеству» от 2005 года, в котором была отражена более детальная проработка как самой дефиниции данного феномена, так и его основных проявлений. Подобный шаг можно было бы рассматривать как серьезное достижение в области борьбы с деятельностью наемников, если бы за ним последовали хоть какие-то существенные изменения в системе национальных законодательств. Однако его положения, носящие рекомендательный характер, так и остались без должного внимания и не были имплементированы в уголовный закон. Более того, не было предпринято каких-либо серьезных мер, направленных на предоставление предложений всему остальному мировому сообществу по использованию полученного опыта с целью внесения перспективных изменений в интернациональный институт борьбы с наемничеством. В связи с этим на территории многих стран СНГ и всех остальных государств мира приоритетом среди международных договоров обладает вышеуказанная Конвенция.

[1] Имангулова Г.Р. К вопросу об определении статуса наемника в праве вооруженных конфликтов // Евразийский юридический журнал. Уфа: Евразийский научно-исследовательский институт проблем права. 2015. № 12 (91). С. 52.

[2] V Гаагская конвенция «О правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны» 1907 года. [Электронный ресурс]. URL: http://constitutions.ru/?p=5370 (дата обращения: 21.06.2016).

[3] V Гаагская конвенция «О правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны» 1907 года. [Электронный ресурс]. URL: http://constitutions.ru/?p=5370 (дата обращения: 21.06.2016).

[4] V Гаагская конвенция «О правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае

сухопутной войны» 1907 года.

[5]

Kinsey С. International Law and the Control of Mercenaries and Private Military Companies / Christopher Kinsey. Cultures & Conflits [En ligne], English documents, mis en ligne le 26 juin 2008. [Электронный ресурс]. URL : http://conflits.revues.org/11502 (дата обращения: 22.06.2016).

[6] «Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций» (пункт 4 статьи 2 Устава ООН).

Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 2465 (III) «Осуществление Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам». [Электронный ресурс]. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/246/61/IMG/NR024661.pdf

(дата обращения: 23.06.2016).

1 OAU Convention for the Elimination of Mercenaries in Africa, O.A.U. Doc. CM/433/Rev.L, Annex

[8] (1972). [Электронный ресурс]. URL: http://hrlibrary.umn.edu/instree/mercenaryconvention.html (дата обращения: 25.06.2016).

[9] Draft Convention on the Prevention and Suppression of Mercenarism (produced by the International Commission of Inquiry on Mercenaries in June 1976). [Электронный ресурс]. URL: http://hrlibrary.umn.edu/instree/mercenaryconvention. html (дата обращения: 27.06.2016).

[10] Draft Convention on the Prevention and Suppression of Mercenarism (produced by the International Commission of Inquiry on Mercenaries in June 1976).

[11] Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, от 8 июня 1977 года. [Электронный ресурс]. URL: http://constitution.garant.rU/act/right/megdunar/2540377/chapter/1/ (дата обращения: 01.07.2016).

[12] См.: примечание к статье 359 УК РФ «Наемничество». Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 01.05.2016) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.

III Гаагская конвенция «Об открытии военных действий» 1907 года. [Электронный ресурс]. URL: http://www.conventions.ru/view_base.php?id=21709 (дата обращения: 01.07.2016).

[14] Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. Издание 6-е, дополненное и переработанное; под ред. М.Ю. Тихомирова. М.: Изд. Тихомирова М.Ю. 2009. С. 154.

[15] Герасимов А.В. Внутренние вооруженные конфликты в современном мире: политикоправовой анализ // Ленинградский юридический журнал. Научно-теоретический и информационно-практический межрегиональный журнал. СПб. 2007. № 3 (9). С. 74.

В соответствии с примечанием к ст. 359 УК РФ наемником признается лицо, действующее в целях получения материального вознаграждения и не являющееся гражданином государства, участвующего в вооруженном конфликте или военных действиях, не проживающее постоянно на его территории, а также не являющееся лицом, направленным для исполнения официальных обязанностей.

[16] Международная конвенция о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников от 4 декабря 1989 года. [Электронный ресурс]. URL: http://www.conventions.ru/view_base.php?id=1086 (дата обращения: 01.07.2016).

[17] Кива А.В., Федоров В.А. Анатомия терроризма // Общественные науки и современность. 2003. № 1. С. 138.

[18] Модельный закон «О противодействии наемничеству» (постановление № 26-6 от 18 ноября 2005 года). [Электронный ресурс]. URL: http://docs.cntd.ru/document/901972156 (дата обращения: 05.07.2016).

[19] Модельный закон «О противодействии наемничеству».