Следующей важной вехой нашего исследования будет рассмотрение основных аспектов законодательства зарубежных стран, касающихся механизма противодействия преступным проявлениям, осуществляющимся по найму. Подобный выбор не случаен, поскольку пренебрежение опытом стран, относящихся к различным правовым семьям, было бы серьезным упущением для комплексности данной работы, и не только. Так, например, в науке уголовного права особое значение придается вопросам, связанным с системным изучением норм уголовных законов, действующих на территории других государств. В подтверждение вышесказанного можно добавить, что подобное дает возможность сконцентрироваться на интересующих уголовно-правовых институтах, проследить основные этапы становления уголовного закона в той или иной стране, выделить главные достижения и недоработки, выявить направления уголовно-правового совершенствования борьбы с тем или иным явлением, выработать единые подходы правовой регламентации и в конечном итоге сформулировать аргументированные предложения по совершенствованию действующих норм российского уголовного законодательства[1].

Наряду с этим, в качестве важного дополнения можно привести точку зрения профессора А.П. Кузнецова, который также уделяет особое внимание изучению зарубежного опыта и отмечает его ценность и значимость, но в то же время указывает на недопустимость механического переноса тех или иных политических установок и правовых положений зарубежных институтов на российскую действительность, поскольку некритичное заимствование способно отрицательно повлиять на правотворческую и правоприменительную деятельность[2]. Любые модификации должны осуществляться осознанно, с учетом их детального анализа и вероятных перспектив, прогнозируемых на основе социальноэкономической и военно-политической обстановки в стране и в мире. Как говорил еще Ж.-Ж. Руссо: «Мудрый законодатель начинает не с издания законов, а с изучения их пригодности для данного общества».

Фундаментальные задачи, которые мы ставим перед собой, заключаются в установлении отличительных черт законодательного регулирования, выделении особенностей найма как уголовно-правовой категории, изучении специфики имеющихся дефиниций, сопоставлении сущностных элементов, помещенных законотворцем в интересующие нас термины. Это в совокупности и явилось причиной исследования опыта зарубежных стран в области противодействия преступлениям, сопряженным с наймом.

Сначала обратимся к ближайшим для нас странам - государствам постсоветского пространства, поскольку именно на их примере мы сможем наиболее наглядно проследить отличительные черты институтов ответственности за рассматриваемые деяния. Это во многом связано с тем, что, даже имея относительно непродолжительный, но весьма весомый общий путь развития, наши государства практически одновременно подошли к выделению самостоятельных норм ответственности за преступления, совершаемые по найму. Поэтому положительные достижения в указанной области любой из бывших союзных республик СССР выглядят как опыт, заслуживающий внимания. После этого перейдем к рассмотрению законодательства представителей двух наиболее распространенных правовых семей, выделенных Р. Давидом: романо-германской и англосаксонской[3].

Отличительной чертой механизма противодействия такому уголовноправовому явлению, как наем, на территории многих государств постсоветского пространства является отождествление степени общественной опасности данного феномена с деяниями, совершаемыми из корыстных побуждений. Как и УК РФ, нормы уголовных кодексов указанных стран предусматривают ответственность за рассматриваемый феномен, как правило, в рамках следующих составов преступлений: убийство, умышленное причинение тяжкого/среднего вреда здоровью, истязание, захват заложника, похищение человека и наемничество. Каких- либо отдельных особенностей относительно института соучастия, обстоятельств, отягчающих наказание, или иных глав общей части кодексов, направленных на борьбу с преступностью, сопряженной с наймом, не наблюдается.

Далее непосредственно остановимся на отдельных представителях обозначенной группы государств, при этом изначально будут рассмотрены частные аспекты, касающиеся отдельных проявлений найма, сосредоточенного в определенных уголовно-правовых нормах. После этого в рамках каждого государства будут определены характерные черты, позволяющие сформировать более целостное и системное представление о механизме привлечения к ответственности за интересующую нас категорию преступлений.

Уголовный кодекс Азербайджанской Республики. Первой статьей, в которой мы можем встретить интересующей нас феномен, является ст. 120.2.5 «Умышленное убийство, совершенное из корыстных побуждений или по найму, а равно в целях использования органов или тканей потерпевшего»[4]. Данные положения свидетельствуют о том, что азербайджанский законодатель отождествляет степень общественной опасности этих квалифицирующих признаков. Тем не менее, если первую половину указанной нормы мы хоть как-то можем оправдать исходя из проведенного исторического анализа, в ходе которого рассматриваемый феномен выделялся по отношению к корысти как часть к целому, то причины формулировки второй части диспозиции вышеуказанной статьи остаются для нас секретом. Объективная сторона убийства, осуществленного наемником, абсолютно не сопоставима ни по каким критериям с тем же деянием, совершенным с намерением использовать органы или ткани своей жертвы. При этом автор не рискует делать выводы относительно того, какой из них является более ужасным и аморальным явлением. Речь идет непосредственно о том, что ни по своей природе, ни по содержанию или какому-либо иному критерию они не сопоставимы, одно не исключает другое, и вполне возможно, что желание использовать органы и/или ткани жертвы и выступило причиной для найма. В связи с этим подобное построение диспозиции кажется нам несколько неудачным.

Статья 126.2.3 УК АР предусматривает ответственность за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью с особой жестокостью, в том числе мучениями для потерпевшего или по найму, а равно в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии»[5]. Таким образом, мы можем наблюдать, что азербайджанский законодатель изучаемому явлению придает унифицированный характер и выделяет его в качестве самостоятельного квалифицирующего признака того или иного преступления. В то время как нормы отечественного права вполне отчетливо разграничивают данные признаки и помещают их в разные пункты статьи 111 УК РФ (п. «б» и «г»), что, с нашей точки зрения, более логично и обоснованно, поскольку отождествление сущности, содержания и даже самой общественной опасности обозначенных квалифицированных составов преступлений недопустимо. Садизм начинает противопоставляться корысти, и они в действительности не являются взаимоисключающими элементами. Вполне возможно, что заказчик как раз и заплатил исполнителю за нанесение тяжких телесных повреждений и потребовал от него методов, причиняющих максимальное страдание потерпевшему. Подобные обстоятельства были учтены в Уголовном кодексе РФ. Это позволило при квалификации содеянного применять указанные нормы в совокупности, что в большей степени отвечает принципу справедливости.

Статья 133.2.1 УК АР «Истязание» отождествляет наем с тем же деянием, совершенным в отношении двух или более лиц, либо лица, захваченного в качестве заложника или похищенного. Наряду с этим санкции за такое деяние предполагают наказание в виде лишения свободы от двух до пяти лет, а это, в соответствии со статьей 15.3 УК АР «Классификации преступлений», означает, что настоящее преступление относится к группе менее тяжких деяний. В иерархии четырехступенчатой системы[6] они идут сразу же за противоправными явлениями, не представляющими большой общественной опасности, что нельзя отметить в качестве положительного аспекта, поскольку происходит недооценка такой уголовно-правовой категории, как наем. А ведь он по своей сущности и содержанию значительно «богаче» многих проявлений, с которыми его ставят в одну плоскость. Российский законодатель иначе смотрит на вышеуказанное деяние и определяет наказание за него в виде лишения свободы от трех до семи лет, тем самым квалифицирует его не как преступление средней тяжести, а как тяжкое. Тем не менее данный пример может выступить для нас в качестве положительного опыта по криминализации незаконного найма в рамках преступлений средней и даже небольшой тяжести, поскольку фактически российский законодатель упускает весьма широкий круг общественно опасных деяний, которые также могут быть совершены подобным способом.

Причем это далеко не единственные различия, существующие между нашими странами в механизмах противодействия исследуемому феномену. Следует отметить, что УК АР продвинулся несколько дальше отечественного в обеспечении жизни и здоровья граждан, но все же недостаточно. Речь идет о нормах, регламентирующих наказания за вред здоровью различных степеней тяжести. Как нам уже известно, УК РФ усматривает возможность найма только при причинении вреда, представляющего угрозу для жизни человека[7], а вот уголовный кодекс Азербайджанской Республики, помимо этого, устанавливает санкции и при наступлении менее опасных последствий, но при этом ограничивается лишь второй ступенью[8] из трех возможных. В данном ключе вполне обоснованно возникает вопрос, связанный с отсутствием квалифицированных признаков, регламентирующих наступление ответственности за наем при причинении легкого вреда здоровью. Аргументировать подобное возможно лишь тем, что российский законотворец не желает соотносить наем с преступлениями средней и тем более небольшой тяжести, тогда как УК АР - с деяниями, не представляющими большой общественной опасности. Подобная недоработка позволяет наемникам и их заказчикам нести ответственность в существенно меньшей степени, чем было бы соразмерно совершенному ими действию, или же вовсе уклоняться от таковой.

Следующие интересующие нас разногласия возникают при изучении противоправных явлений, связанных с похищением человека и захватом заложника. УК РФ предусмотрел наем во втором случае, а азербайджанский уголовный закон - в первом. Наряду с тем, что сами нормы обоих стран практически сходны и в части диспозиций, и в части санкций, даже возможности освобождения от ответственности абсолютно идентичны. Подобное свидетельствует об отсутствии единых подходов как к пониманию сущности и общественной опасности исследуемого явления, так и к механизму противодействия ему. В то же время указанные положения приводят нас к выводу

0 необходимости предусмотреть подобный квалифицированный состав в рамках обеих указанных выше статей, поскольку в действительности мы можем наблюдать наем при совершении каждого из этих преступлений. Настоящее умозаключение также подтверждается ранее рассмотренной статьей, посвященной истязанию, которая в своей диспозиции выделяет возможность причинения страданий нанятым лицом в отношении захваченного или похищенного человека.

Относительно международной разновидности исследуемого явления можно добавить, что УК АР не наделил статью «Наемничество» какими-либо отличительными признаками по отношению к УК РФ. Имеется лишь небольшая разница в размере наказаний, по которым можно судить, что азербайджанский законодатель в большей степени обеспокоен уровнем угрозы, исходящей от данного явления.

Таким образом, мы приходим к следующим выводам относительно азербайджанской законодательной концепции в борьбе с преступностью, сопряженной с наймом:

отождествление уровня общественной опасности найма как уголовноправовой категории с иными квалифицирующими признаками, касающимися мотива (корыстные побуждения), цели (использование органов и тканей потерпевшего), способа (особая жестокость, в том числе причинение мучений), особенностей жертвы преступления (беспомощное состояние, лицо, захваченное в качестве заложника или похищенного), а также их количеством (в отношении двух и более лиц);

более гуманные санкции в сравнении с российским уголовным законом, свидетельствующие о том, что наем следует криминализировать не только в рамках тяжких и особо тяжких преступлений;

признание возможности наличия рассматриваемого явления не только при причинении тяжкого вреда здоровью, но и при нанесении менее опасных повреждений, не представляющих угрозы для жизни людей;

выделение нового (если сравнивать с УК РФ) объекта в системе преступных посягательств, сопряженных с наймом, а именно - свобода личности, которая страдает при похищении человека, совершенного по найму;

ужесточение уголовной ответственности за наемничество во всех его проявлениях.

Уголовный кодекс Республики Молдова открывает нам целый ряд весьма примечательных моментов, связанных с сущностным аспектом рассматриваемого феномена. При исследовании данного документа мы обнаруживаем, что в нем вообще не предусмотрено такое явление, как наем (за исключением наемничества), вместо него законодатель использует термин «заказ». Это свидетельствует в первую очередь о том, что наши страны по-разному смотрят на интересующий нас феномен. Так, например, УК РМ уделяет основной акцент субъекту, инициирующему преступление, а также событию, связанному с заключением взаимовыгодного договора, основанного на принципе добровольности и обещания оплаты от одного, и надежды ее получения от другого. А вот российский законодатель скорее склоняется к аспектам, связанным с исполнителем: его готовности совершить преступление с целью извлечения личной выгоды, а также самой сущности предоставляемых услуг и абсолютно безразличному отношению наемника к достигнутому результату и возможным последствиям.

Так с какой же стороны в действительности стоит смотреть на указанное явление? Чья роль существеннее в подобных случаях? Попробуем отталкиваться от наиболее распространенного и понятного критерия - общественной опасности. Если обратить внимание на первый случай, то разве заказчик и его просьба о совершении противоправного деяния (целью чего в первую очередь является получение согласия) будут являться основным[9] преступным элементом в данной схеме, тем, что представляет наибольшую угрозу и тем, на что должны быть направлены основные наши противоборствующие силы? Многие могут дополнить, что это исходная, отправная точка, без которой самого преступления не было бы. Но каков уровень истинности этого утверждения? В привычной схеме спроса и предложения зарождаются различные вариации, и не исключено, что если бы не существовало лиц, физически и психически готовых совершать бесчеловечные поступки за других людей, то подобных явлений мы не наблюдали бы, или их стало бы значительно меньше, поскольку некоторые просто не в состоянии самостоятельно творить «подобные вещи». Таким образом, мы постепенно подошли к точке зрения отечественного законодателя, в большей степени склоняющегося к первостепенной роли наемника. Еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года исполнитель признавался главным виновником, статья 14 относила к таковым лиц, «распоряжавшихся или управлявших действиями других, приступивших к действиям прежде всех остальных при самом оных начале, или же непосредственно совершивших преступление»[10]. В настоящее время в нашей стране именно содеянное этим субъектом квалифицируется по конкретным статьям Уголовного кодекса, тогда как заказчик проходит лишь в качестве соучастника. В действительности именно нанятое лицо выполняет объективную сторону деяний, предусмотренных Уголовным кодексом. Даже после достижения соглашения существует вероятность того, что он может отказаться от выполнения заказа и скрыться, особенно если оплата или хотя бы ее часть уже получена. Именно поэтому мы будем придерживаться позиции преступлений, совершаемых по найму, а не по заказу. Однако в рамках данного вопроса мы не будем обращать внимания на их сущностные и семантические различия, в связи с чем при исследовании зарубежного законодательства для большей наглядности они будут рассматриваться в качестве синонимов.

Кроме того, в этом ключе также стоить обратить внимание на тот факт, что, несмотря на наличие некоторых нюансов в толковании указанных выше понятий, между ними все же прослеживается весьма отчетливая взаимосвязь, берущая свои начала в происхождении этих феноменов и заключающаяся в договорных отношениях. Даже с учетом того, что существование подобного рода сделок явно дискредитирует и идет в разрез с институтом обязательственного права, нельзя отрицать тот факт, что они имеют общую природу. Именно соглашение, заключенное между двумя или более лицами, становится основанием возникновения определенных обязанностей: одна сторона совершает преступление, а другая за это предоставляет вознаграждение. Таким образом, исследуемый нами наем олицетворяет собой договор, который регулируется не гражданским, а уголовным законодательством.

Возвращаясь к Уголовному кодексу Республики Молдова, дефиницию «заказ» мы можем обнаружить только в двух статьях (п. «р» ч. 2 ст. 145 «Умышленное убийство» и п. «т» ч. 2 ст. 151 «Умышленное причинение тяжкого телесного повреждения или иного тяжкого вреда здоровью»)[11]. Для нас особо примечательно то, что данное явление выделено отдельно в качестве самостоятельного квалифицирующего элемента и не поставлено в единый контекст с корыстью или иными признаками. На основании этого указанную особенность построения уголовно-правовых норм можно принять на вооружение и в системе национального законодательства, поскольку, как уже неоднократно отмечалось ранее, недопустимо отождествлять общественную опасность незаконного найма с иными квалифицирующими составами, при этом каждый из них как раз и может быть осуществлен указанным способом.

Международной разновидности найма было уделено гораздо больше внимания, чем основному ее проявлению. Так, например, в тексте Кодекса имеется отдельная статья, посвященная толкованию дефиниции «наемник», которая является более объемной по отношению к указанной в примечании ст. 359 УК РФ «Наемничество». К таковым относятся лица, «специально завербованные в стране или за границей для того, чтобы сражаться в вооруженном конфликте, принимающие непосредственное участие в военных действиях в целях получения личной выгоды или материального вознаграждения, обещанного стороной конфликта или от имени таковой, не являющиеся ни гражданином стороны конфликта, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной конфликта, при этом не входящие в личный состав вооруженных сил стороны конфликта и не посланные государством, не являющимся стороной конфликта, для выполнения официальных обязанностей в качестве лиц, входящих в личный состав его вооруженных сил»[12]. Однако, несмотря на расширенный вариант определения, наиболее существенным дополнением в нем является только цель извлечения личной выгоды, не всегда заключающаяся в материальном вознаграждении. Это весьма значимое упущение отечественного законодателя, поскольку часть наемников остаются недосягаемыми для института уголовной ответственности.

Наряду с этим, здесь весьма отчетливо можно проследить корыстную сущность найма. Она обязательно будет заключена в мотивации исполнителя, тогда как заказчик может руководствоваться и другими побуждениями, не исключающими в том числе и меркантильный интерес. Однако мы не считаем, что причиной поведения нанятого лица выступает только лишь надежда извлечь какие-то блага для себя или своих близких. Вполне возможно, что присутствуют и другие детерминанты идеологического, религиозного и иного характера. Но в то же время основным подспорьем, определившим его намерение и готовность преступить закон, явилась корысть.

Далее следует отметить особенности построения статьи 141 УК РМ «Наемничество». Норма имеет всего две части, она не выделяет в качестве квалифицирующего признака деяния, совершенные лицом с использованием своего служебного положения или в отношении несовершеннолетнего, как это было указано в ч. 2 ст. 359 УК РФ, которая относит данный состав к группе особо тяжких преступлений с максимальным наказанием 15 лет лишения свободы. Наряду с тем, что самая строгая санкция за подобное явление по УК РМ составляет только 10 лет тюремного заключения. А это соответствует лишь третьему уровню общественной опасности в иерархии преступных деяний. И это в то время, когда молдавский законодатель придает первостепенное значение охране мира и безопасности человечества, делая указанную главу вступительной в особенную часть Уголовного кодекса. Подобные противоречия вызывают весьма спорное или даже негативное отношение к содержанию и сущности действующих механизмов ответственности как в национальном, так и в зарубежном законодательстве, поскольку бороться с общим врагом нужно сообща.

Однако нельзя не обратить внимание и на положительный момент УК РМ, заключающийся в том, что авторы Кодекса изначально устанавливают ответственность за деятельность наемника, и только затем квалифицируются действия остальных субъектов. Российский законодатель, наоборот, выделяет в качестве основного состава «вербовку, обучение, финансирование или иное материальное обеспечение наемника, а равно его использование в вооруженном конфликте или военных действиях». В то время как фактическое «наемничество» в изначальном своем виде, исходящем от своего главного субъекта - наемника, выделяется лишь в качестве заключительной части статьи 359 УК РФ[13].

Итак, обозначим основные выводы по законодательной регламентации ответственности за незаконный наем в Республике Молдова:

переосмысление сущности преступлений исследуемой группы преступлений посредством смещения основного акцента от исполнителя в сторону его заказчика, благодаря чему дефиниция «наем» была замещена термином «заказ»;

существенное сужение системы общественно опасных деяний, осуществляемых данным способом, выразившееся в криминализации этого элемента лишь в умышленном убийстве и умышленном причинении тяжкого телесного повреждения или иного тяжкого вреда здоровью;

отграничение «заказа» от корыстных побуждений и каких-либо иных квалифицирующих признаков, что позволяет применять в совокупности указанные положения при квалификации;

значительная проработка (в сравнении с УК РФ) дефиниции «наемник», в рамках которой в Кодексе для этого даже выделена отдельная статья, отличающаяся более детальным рассмотрением вопросов личной выгоды, постоянного места жительства, а также принадлежности к личному составу вооруженных сил одной из сторон конфликта;

ограничение в объеме и содержании самого состава наемничества, не содержащего такого квалифицирующего признака, как «совершение преступления лицом с использованием своего служебного положения или в отношении несовершеннолетнего»[14]. При этом в рамках указанной нормы сначала предусмотрена ответственность для самого наемника, а только потом уже для вербовщика и всех остальных возможных субъектов;

противоречие относительно общественной опасности указанного выше посягательства, заключающееся в переводе данного деяния в категорию тяжких преступлений, максимальная санкция за таковое составляет лишь 10 лет лишения свободы (15 лет по УК РФ - особо тяжкое преступление), тогда как объект уголовно-правовой охраны, на который осуществляется это посягательство, является первостепенным для молдавского законодателя, поскольку именно с него и начинается особенная часть УК РМ.

Уголовный кодекс Республики Беларусь содержит наем в составе следующих преступлений: «убийство из корыстных побуждений либо по найму, либо сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом (п. 12 ч. 2 ст. 139 УК РБ); умышленное причинение тяжкого телесного повреждения, совершенное из корыстных побуждений либо по найму (п. 6 ч. 2 ст. 147 УК РБ); захват заложника, осуществленный из корыстных побуждений или по найму (п. 7

2 ст. 291 УК РБ)»[15]. Таким образом, мы видим, что исследуемое явление не выделяется белорусским законодателем в качестве самостоятельного элемента и в обязательном порядке ставится в один контекст с другими квалифицирующими признаками.

Здесь отдельно стоит упомянуть лишь вопрос, связанный с санкциями за лишение жизни другого человека, которые при наличии указанных выше обстоятельств предусматривают также возможность конфискации имущества у виновного лица, что позволяет помимо назначения наказания в виде лишения свободы принудительно безвозмездно изымать все или часть имущества, являющегося собственностью осужденного, в том числе и денежные средства, полученные в качестве оплаты за совершенное преступное посягательство. С учетом корыстной составляющей найма подобные меры представляются нам весьма справедливым и обоснованным решением.

Международной разновидности исследуемого феномена, судя по содержанию настоящего Уголовного кодекса, было уделено гораздо больше внимания. В рамках наемничества рассматривается исключительно деятельность самого наемника, тогда как факт международного найма выделяется в самостоятельную, отдельную статью. Это можно рассматривать в качестве положительного опыта, поскольку в действительности речь идет о двух, хоть и однородных, но, тем не менее, совершенно различных посягательствах. Данная попытка отграничить обозначенное явление не только от иных квалифицирующих признаков, но и от целого общественно опасного деяния может стать отличным примером для криминализации незаконного найма, предусматривающего ответственность непосредственного заказчика преступления.

С учетом вышеизложенного укажем основные специфические черты, присущие механизму противодействия интересующему нас явлению в Республике Беларусь:

отождествление общественной опасности изучаемого способа достижения своих криминальных целей с корыстной мотивацией;

возможность конфискации имущества в случае совершения заказного убийства;

к наемничеству относится только деятельность самого наемника по участию в вооруженном конфликте или военных действиях;

криминализирована международная разновидность найма, включающая в себя также такие действия, как обучение, финансирование и использование.

Будет целесообразно указать группу государств, которые вообще не выделяют наем в качестве квалифицированного признака преступления, за исключением, конечно же, наемничества. Речь идет о Латвии, Литве, Узбекистане и Эстонии. В уголовных законодательствах обозначенных стран мы не встретим какого-либо прямого или косвенного указания на попытки противодействия изучаемому нами явлению. Отдельно стоит отметить Пенитенциарный кодекс Эстонской Республики, а точнее, пункт 5 части 1 параграфа 114 «Убийство», предусматривающий наказание за совершение данного деяния в связи с разбоем или с целью извлечения личной выгоды[16]. Последний элемент выглядит весьма примечательно, так как речь идет уже не о корыстных побуждениях. А.В. Наумов справедливо отмечает: «Если виновный преследовал иные личные выгоды неимущественного характера, квалифицированный признак корысти не может быть ему вменен[17]». В данном случае эстонский законотворец решил предусмотреть ответственность за более широкий круг деяний, включающий в том числе и меркантильные интересы, но не исключено и то, что наем, по его мнению, также подпадает под указанную норму. Этого же мнения придерживается Е.В. Риккас, которая отмечает, что указанный в параграфе 114 признак содержит в себе как убийство, совершенное с целью извлечения материальной выгоды непосредственно от его осуществления за счет имущества потерпевшего, так и благодаря получению вознаграждения от третьих лиц - убийство по найму[18]. Общественная опасность и, главное, сущность исследуемого нами феномена не заключается исключительно в каких-либо низменных интересах наемника и его желании извлечь пользу для себя самого, в связи с чем подобное построение рассмотренной нормы Пенитенциарного кодекса ЭР нельзя признать удачным. Фактически она не предусматривает ответственность за наем как за особо опасный вид убийства. В то же время нельзя не отметить, что уход от корыстных побуждений в сторону личной выгоды представляется логически верным решением, так как второе является более емкой дефиницией, чем первое. Это может быть учтено российским законодателем в качестве положительного опыта.

Насущные различия и противоречия в уголовных законодательствах стран постсоветского пространства не позволяют сформировать единое представление о преступности, сопряженной с наймом, выработать унифицированные подходы к противодействию подобным проявлениям. Такие проблемы, как отсутствие определенных составов преступлений, различные санкции за схожие явления и иного подобного рода недостатки, детерминируют благоприятную почву для всех видов преступных и смежных с ними деяний, еще не нашедших своего отражения в уголовных законодательствах многих государств.

Далее перейдем к рассмотрению ответственности за наем в странах, относящихся к романо-германской правовой семье. Отдельно стоит отметить, что законодательство указанной группы держав в большинстве случаев не предусматривает наем в качестве квалифицирующего признака преступления, исключением не оказалось и наемничество. Данное деяние, как правило, указывается лишь в отдельных своих проявлениях, таких как вербовка или набор в вооруженные силы без разрешения властей. Помимо этого, его относят не к категории преступлений против мира и безопасности человечества, а к государственным преступлениям, посягающим на обороноспособность страны. Во многом это обусловлено содержанием, заложенным законодателем в подобные нормы.

Уголовный кодекс Франции не содержит привычного для нас квалифицирующего признака - совершение преступления по найму или хотя бы по заказу, его мы не встретим даже в нормах, посвященных причинению смерти другому лицу. Единственное схожее явление, которое можно обнаружить, находится в так называемом «assassinat»[19], заключающемся в умышленном убийстве, совершенном с заранее обдуманным умыслом. Именно под такую трактовку, скорее всего, и подпадают деяния, сопряженные с наймом. Тем не менее, на наш взгляд, она является чрезмерно абстрактной, в связи с чем ее можно толковать слишком широко, и тогда практически каждое лишение жизни другого человека будет подпадать под квалификацию этой статьи.

Кроме того, необходимо отметить, что все же в настоящем законе имеется упоминание об исследуемом феномене. Им является пункт 3 статьи 225-5 УК Франции «Сутенерство», выражающееся в вовлечении или найме для занятия проституцией. В то же время автор осознает, что здесь идет речь о несколько ином проявлении, поскольку норма фактически посвящена ответственности заказчика, являющегося в этом случае основным исполнителем преступления. Кроме того, указанная диспозиция является неплохим примером криминализации незаконного найма как противоправного деяния. Единственное требование, которому не отвечает данный феномен выдвинутой нами дефиниции, это отсутствие обязательного конечного результата - преступления. А если быть точнее, то подобная «сделка» была заключена с целью совершения деяний (занятие проституцией), не влекущих за собой уголовной ответственности по законодательству Франции. Но подобное упущение можно с легкостью преодолеть в системе отечественного законодательства и предусмотреть наем в качестве самостоятельного состава преступления.

Статьи о наемничестве в настоящем Кодексе мы не встретим. Можно обнаружить лишь отдельные упоминания о некоторых его проявлениях. Так, например, в главе, посвященной неприкосновенности национальной территории, устанавливается ответственность за «набор вооруженных сил без приказа или без разрешения законных властей»[20] [21]. Вероятнее всего, настоящей нормой охватывается и противоправная вербовка лиц для формирования вооруженных сил. В то же время указанные положения наводят на мысль, что при наличии соответствующего разрешения деяния, фактически содержащие в себе все признаки наемничества, будут являться легальными. Это, безусловно, противоречит всем международным договорам, существующим в рассматриваемой сфере, которые запрещают странам осуществление подобных действий на своих территориях.

Помимо того, к тем, кто осуществляет вербовку наемников из числа внутренних войск, должна быть применена статья 413-1 УК, предусматривающая наказание за «подстрекательство военных, относящихся к французским вооруженным силам, к переходу на службу иностранного государства», чьей целью является «нанесение ущерба национальной обороне». Важное замечание в данном контексте делает Н.Е. Крылова, указывающая, что «причинение реального вреда не является необходимым условием, и этот ущерб может, в частности, заключаться и в отсутствии данных военных в составе вооруженных сил Франции» .

На основании изложенного обозначим основные отличительные черты, присущие механизму противодействия преступлениям, сопряженным с наймом, в настоящем Уголовном кодексе:

отсутствие подобного способа совершения общественно опасного деяния в качестве квалифицирующего признака какого-либо преступления;

криминализация узкого проявления найма по отдельному противоправному деянию - «сутенерство»;

отсутствие норм об ответственности за наемничество;

установлена ответственность за «нелегальную» вербовку.

Уголовный кодекс Испании также не предусматривает ответственности

непосредственно за наемничество, но в нем имеется норма, позволяющая устранить противоречия с международным правом. Раздел XXIV «Преступления против международного сообщества» включает в себя главу 111 «О преступлениях против лиц и собственности, имеющих защиту в случае вооруженных конфликтов», содержащую статью 614. Ее диспозиция выделяет в отдельную группу субъектов, совершающих деяния, относящиеся к ведению боевых действий, что соответствует положениям международных договоров, подписанных Испанией. К таковым и относятся наемники, согласно ратифицированному Испанией I Дополнительному протоколу к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающемуся защиты жертв международных вооруженных конфликтов.

Кроме того, нельзя не отметить статью, в которой фактически содержатся нормы об ответственности за наем, - 572 УК Испании «Delitos de terrorismo». Ее первая часть гласит: «Тот, кто, находясь в составе, действуя по найму или сотрудничая с преступными организациями или террористическими группами, совершит взрыв или поджог, описанные в статьях 346RCL 1995\3170 и 351RCL 1995\3170, наказывается соответственно тюремным заключением на срок от пятнадцати до двадцати лет, если в действиях не содержится признаков другого преступления, состоящего в покушении на жизнь, физическую целостность и здоровье людей»[22]. Речь в данном контексте идет о терроризме, а интересующий нас феномен выделяется лишь как альтернативный элемент объективной стороны

деяния и не влечет ужесточения меры наказания. Часть вторая указанной статьи уже обращена к преступлениям против личности и имеет три подпункта, сюда относятся: случаи наступления смерти человека, причинения травм, а также похищение или удержание физических лиц. Таким образом, мы можем судить лишь о конкретизации возможных проявлений для рассматриваемых деяний.

В то же время стоит отметить еще один примечательный момент: статью 22 УК Испании, посвященную обстоятельствам, отягчающим наказание. Согласно пункту 3, к таковым относится «совершение преступления за плату, за вознаграждение или обещание». Это во многом отождествляется с преступностью, сопряженной с наймом, и тем самым законодатель предусмотрел справедливую и соразмерную меру ответственности за содеянное подобным способом.

Таким образом, рассмотрев указанный выше Кодекс, мы приходим к следующим выводам относительно национальных особенностей противодействия найму в Испании как к одной из наиболее общественно опасных уголовноправовых категорий:

предусмотрена ответственность наемников только лишь за ведение боевых действий;

учтена возможность найма при совершении террористических актов;

выделение исследуемого явления в качестве отягчающего наказание признака.

Уголовный кодекс Словацкой Республики в интересующей нас сфере общественных отношений отличился более детальной проработкой института соучастия в преступлении. Так, в параграфе 23 «Участник» наряду с «организатором», «подстрекателем» и «помощником» выделяется такой субъект, как «лицо, которое нанимает другого для совершения преступления». Подобное решение, на наш взгляд, позволяет уйти от трудностей, возникающих в отечественном институте соучастия с установлением роли заказчика/нанимателя. Поскольку его действия зачастую либо находятся на грани пересечения законодательно регламентированных ролей, либо вообще не подпадают под те, что определены настоящим Кодексом для вышеуказанных лиц. Особо примечательно то, что далее на страницах УК СР это лицо именуется заказчиком преступления.

Наряду с этим, в данном контексте весьма отчетливо просматривается признак незаконного найма, а именно результат или, если хотите, цель, заключающиеся в совершении общественно опасного посягательства. Благодаря этому мы можем отграничивать регламентированные гражданским законодательством договорные отношения от тех, что подпадают под юрисдикцию УК РФ.

В то же время необходимо отметить, что прямого указания на запрет найма в статьях особенной части Кодекса мы не встретим. Это относится даже к наемничеству, ответственность за которое отображена в несколько ином виде: преступными являются деяния, сопряженные с незаконной военной службой гражданина, поступлением или вербовкой на такую службу. А.А. Потапов объясняет подобное решение законодателя тем, что тот берет за основу не существующую международно-правовую концепцию, сформулированную в Международной конвенции «О борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников» от 4 декабря 1989 года, а также в Дополнительном протоколе I от 8 июня 1977 года к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, а концепцию установления ответственности за действия, связанные с незаконной военной службой[23]. Так, например, часть первая статьи

Л

392 УК СР гласит о недопустимости перехода в иностранные армии без соответствующего разрешения для граждан Словакии. Санкция определена в виде лишения свободы на срок от двух до восьми лет. Если подобное было совершено во время военного положения или войны, то, согласно второй части данной нормы, наказание увеличивается до десяти лет с минимальной границей в пять лет лишения свободы. Тем не менее фактически положения настоящей статьи не предусматривают наказания за такое преступление, как наемничество, поскольку они не раскрывают всех его возможных проявлений и, соответственно, его реальной общественной опасности. Таковые упущения в законодательстве лишь «связывают руки» правоприменителям и упрощают деятельность преступников, особенно в то время, когда в международном праве уже выработаны подходы к противодействию подобным явлениям.

С учетом изложенного выше следует обозначить следующие выводы относительно механизма противодействия преступности, сопряженной с наймом, в Словацкой Республике:

выделение существенно нового субъекта в институте соучастия - заказчик преступления;

наем не выделяется в качестве квалифицирующего признака общественно опасных деяний;

замещение нормы, содержащей ответственность за наемничество, той, что посвящена незаконной военной службе, фактически включающей в себя лишь малую часть исследуемого явления.

Уголовный кодекс Турции также не рассматривает интересующий нас феномен в качестве противоправного посягательства или хотя бы одного из элементов объективной стороны преступления. В нем мы можем обнаружить лишь упоминания об отдельных разновидностях изучаемого явления. Так, например, нормы, касающиеся ответственности за наемничество (как таковое в Кодексе оно не выделяется): «Лицо, которое без одобрения турецкого правительства набирает рекрутов или совершает иные враждебные действия против иностранного государства, подвергая, таким образом, турецкое государство угрозе войны.. ,»\ [24]

Уместно будет отметить, что такого же рода тенденцию, касающуюся допустимости и легальности вербовки лиц (в результате они фактически становятся наемниками) при наличии соответствующего разрешения со стороны органов государственной власти мы уже наблюдали в УК Франции. Подобная недооценка существующей угрозы и нежелание оказывать ей должное противодействие приводят к тому, что государства на современном этапе своего развития просто не в состоянии бороться, хотя бы на равных, с врагом, уже давно известным всему миру как наемничество, которое уже более сотни лет терроризирует все человечество. И чтобы понять, о чем идет речь, нам совершенно не нужно обращаться к историческим архивам или летописям. Для этого вполне достаточно вспомнить ужасные события последних нескольких десятилетий, происходившие в Чечне, Ливии, Украине, Сирии и др. Поэтому мы придерживаемся точки зрения о необходимости унификации зарубежных уголовно-правовых механизмов, направленных на противодействие подобным преступным посягательствам.

Возвращаясь к УК Турции, необходимо сказать, что законодатель все же задумался о возможных последствиях и только после этого решил в большей степени позаботиться о защите своих собственных интересов. Благодаря этому в настоящем законе появились положения о том, что если результатом указанных выше общественно опасных действий оказалось объявление войны, то срок наказания увеличивается до максимально возможного - пожизненное лишение свободы. Однако в то же время на остальных страницах настоящего Кодекса мы не сможем встретить такого квалифицирующего признака, как совершение преступления по найму, даже в уже привычных для этого статьях, регламентирующих ответственность за убийство, причинение телесных повреждений и захват заложника.

Тем не менее, несмотря на сравнительно недоработанный институт ответственности за наем в турецком уголовном законодательстве, определенный положительный опыт в этой области мы все же можем извлечь. При вербовке лиц в состав незаконных вооруженных формирований, в действительности состоящих

из наемников, вероятно, стоит рассмотреть возможность привлечения за участие в деятельности такой организации, в том числе и тех, кто является гражданином государства, участвующего в конфликте, или лиц, постоянно проживающих на его территории. Это не было предусмотрено ни в международных конвенциях, существующих в данной сфере, ни во многих уголовных кодексах зарубежных стран. Причина, из-за чего мы сосредоточили на этом свое внимание, заключается в следующем: не стоит исключать возможность того, что человек, нанятый иностранным государством с целью участия в военных действиях в стране, гражданином которой он является или где он постоянно проживает, использует эти обстоятельства для сокрытия того факта, что он стал наемником. На наш взгляд, подобная «лазейка» просто недопустима, поскольку часть преступников, фактически выполняющих роль наемников и представляющих угрозу для мира и безопасности человечества, становится недосягаемой для правоохранительных органов.

Подводя итоги, после краткого обзора уголовных законодательств отдельных стран романо-германской правовой семьи мы можем судить об отсутствии единого подхода к противодействию преступным деяниям, сопряженным с наймом. Более того, в части указанной группы государств имеются расхождения даже с общепризнанными международными конвенциями, направленными на борьбу с наемничеством. Самостоятельных норм, касающихся установления ответственности за рассматриваемое нами явление, практически не встретить на страницах соответствующих кодексов. В то же время в некоторых странах такой факт, как совершение преступления по найму, выделяется как обстоятельство, отягчающее наказание. Кроме того, в статьях закона можно обнаружить нового для отечественного законодателя участника - заказчика, то есть лицо, нанимающее другого для совершения преступления. Тем не менее наличие столь существенных разногласий в механизмах противодействия указанной сфере противоправных деяний является лишь «тормозящим грузом» при решении общих задач по борьбе с рассматриваемой разновидностью преступности. При всем этом весьма существенной недоработкой в обозначенной сфере можно назвать отсутствие экономических санкций в нормах, содержащих наем. Странно, что законодатель не замечает истинную суть корыстной сущности найма, заключающейся в том, что именно личная выгода и предопределила желание и готовность наемника нарушить закон по чужой воле. На наш взгляд, наряду с основным наказанием, весьма удачным решением по противодействию указанной группе общественно опасных деяний выступает дополнительный удар по экономической составляющей, которая и сыграла главную роль в мотивации исполнителя.

Далее перейдем к изучению группы государств, относящихся к англосаксонской правовой семье. Рассмотрение указанной категории, к сожалению, также показывает нам, что в большинстве из них само словосочетание «совершение преступления по найму» отсутствует. Мы можем наблюдать упоминания о подобном явлении, как правило, лишь в статьях, посвященных установлению уголовной ответственности за умышленное причинение смерти другому человеку. Так, например, статья 5/9-1 УК штата Иллинойс, а именно «Тяжкое убийство первой степени, совершенное по заказу или в ходе роббери»[25]. Это, безусловно, свидетельствует о широкой распространенности данного общественно опасного явления, поскольку уже во многих уголовных законах зарубежных стран мы могли его наблюдать как в рамках отдельных квалифицирующих признаков, так и в самостоятельных нормах, непосредственно посвященных ответственности за то или иное проявление криминального найма. В то же время подобное подчеркивает актуальность избранной нами темы исследования.

Наряду с этим, стоит отметить, что в данной правовой системе, как и в описанной ранее, мы не увидим привычных для нас уголовно-правовых норм, регламентирующих ответственность за наемничество, которые основываются на международной конвенции «О борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников» 1989 года. Здесь можно говорить о наказуемости подобных деяний только в случае присутствия их признаков в составе других преступных проявлений, связанных с посягательствами на обороноспособность государства или незаконным поступлением на иностранную военную службу. Тем не менее, чтобы не быть слишком категоричными в этом вопросе, более подробно рассмотрим особенности противодействия преступности, сопряженной с наймом, в англосаксонской правовой семье, а для этого по отдельности обратимся к основным ее представителям.

Содружество Наций. В интересующей нас сфере общественных отношений большинство членов обозначенного межгосударственного объединения руководствуются основным и в то же время единственным законом, а именно «Актом о службе иностранному государству» 1870 года. Согласно этому документу, всем подданным Великобритании запрещено поступление в ряды вооруженных сил иностранного государства с целью принятия участия в военных действиях против третьей стороны в тех случаях, когда Соединенное Королевство не находится с той в состоянии войны. Особо примечательным моментом является то, что даже само согласие на предложение поступить в войска другой страны будет являться преступлением. Подобное дает нам понять, что приготовление к совершению наемнических действий образует деяние, предусмотренное уголовным законом под угрозой наказания.

Кроме того, здесь также уместно будет остановиться на понятии «согласие», которое через призму философии противопоставляется насилию и принуждению, основывается исключительно на диалоге[26]. Таким образом, мы приходим к выводу, что наем является результатом добровольного решения сторон, в иных случаях содеянное недопустимо рассматривать с этой точки зрения.

Также стоит отметить аспект, связанный с дифференциацией ответственности виновных лиц за подобные деяния. Согласно вышеуказанному закону, наказанию за службу в иностранных армиях подлежат исключительно подданные Британии, проживающие как в границах доминионов ее величества, так и за их пределами. В то время как склонение (в любой форме) к этому поступлению влечет наступление уголовной ответственности вне зависимости от подданства или гражданства преступника. И при всем этом имеется единственное условие - вербовка должна происходить в рамках доминионов ее величества[27]. В действительности заключительный тезис говорит нам о случаях вербовки подданных Соединенного Королевства с целью совершения преступных посягательств против их же государства. Однако, если в подобных деяниях не было бы признака возмездности (если за наем отсутствовала бы оплата или извлечение какого-либо иного рода выгоды), то противоправные действия виновных лиц можно было бы расценивать в качестве одной из форм государственной измены.

На основании изложенного можно судить о том, что законодатель осознавал общественную опасность наемничества и его возможные последствия, в связи с чем он пытался минимизировать случаи вербовки и участия наемников из Великобритании в военных конфликтах против стран, с которыми та старалась сохранить мирные взаимоотношения. Результатом его действий явился закон, предусмотревший вопросы ответственности различных участников преступления, их гражданства и территориальности, вне зависимости от вида военной службы, на которую то или иное лицо было нанято. Фактически данный документ охватывает сразу две задачи:

- противодействие преступлениям против мира, а именно подрыву нейтралитета Соединенного Королевства по отношению к иностранным государствам;

- поддержание и обеспечение обороноспособности своей страны, защита ее от потенциальных угроз как внешнего, так и внутреннего характера.

Причем нельзя не отметить, что отдельные страны Британского Содружества, относящиеся к Африканскому региону, ранее руководствовавшиеся исключительно «Актом о службе иностранному государству» 1870 года, после получения независимости приняли собственные уголовные кодексы. К таковым относятся принятые: в 1930 году УК - Кении, Танзании, Уганды, Замбии, Малавии; в 1934 году УК - Гамбии, Занзибара; в 1960 году УК Ганы и другие. Однако приходится констатировать тот факт, что законы, принятые в указанных странах, во многом схожи в части противодействия наемничеству с Актом от 1870 года. Так, например, если суммировать их содержание, то общая сущность их такова, что они рассматривают деятельность какого-либо лица как преступную, если «тот:

не имея соответствующего разрешения президента, занимается подготовкой к морской или сухопутной военной экспедиции против союзной державы;

б) являясь гражданином данной республики, примет или обязуется принять предложение о вступлении в ряды вооруженных сил другой страны, которая находится в состоянии войны с дружественным государством;

в) независимо от своего гражданства побуждает к подобным действиям других лиц;

поднимается на борт судна с целью покинуть отечество и принять предложение вступить на военную службу за рубежом»[28].

Эти обстоятельства позволяют нам судить о том, что государства довольно серьезно отнеслись к существующей проблеме наемничества, в результате чего даже само согласие на вступление в ряды подобных незаконных вооруженных формирований является уголовно наказуемым деянием. К тому же стоит отметить, что основные меры были направлены непосредственно на недопущение участия своих собственных граждан в этой деятельности, причем мы опять возвращаемся к вопросу получения разрешения на участие в конфликте со стороны уполномоченного на то государственного органа.

Итак, обозначим основные характерные черты механизма противодействия преступности, сопряженной с наймом, в странах-участницах Содружества Наций:

приготовление к осуществлению наемнических действий уже влечет за собой наступление уголовной ответственности, то есть криминальным является не только само участие в деятельности преступной организации, а даже обещание в нее вступить;

наем в иностранные войска с целью участия в конфликте является противозаконным, наказуемым деянием;

само заключение подобного рода договора или даже обещание впоследствии его заключить становится достаточным основанием для того, чтобы считать лицо преступником и принимать в отношении него соответствующие меры государственного реагирования. Однако вышесказанное распространяется только на те случаи, когда решение виновного лица было добровольным, а не оказалось результатом насилия, принуждения или иного внешнего воздействия.

Далее перейдем к следующему крупному представителю англосаксонской правовой семьи, а именно к Соединенным Штатам Америки. Уголовное законодательство США не рассматривает наемничество в качестве преступного деяния в том виде, как это определено основополагающими международными договорами в данной сфере - Конвенцией «О борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников» 1989 года и Дополнительным протоколом I к Женевским конвенциям «О защите жертв войны» 1949 года. Это обусловлено тем, что они не являются участниками этих мероприятий, но в то же время ответственность за отдельные проявления изучаемого нами феномена законодатель все же определил в параграфах 956, 958, 959, 960 раздела 18 Свода законов США[29]. Указанные нормы берут за основу Конвенцию «О правах и обязанностях государств в случае гражданской войны» 1929 года. В соответствии с ней Штаты обязуются «исключить случаи участия собственного населения (своих граждан или иностранцев) в разжигании

конфликта или активизации гражданской войны в иностранном государстве, не допустить создания в тех же целях объединений или организаций, а также пресекать перемещения через сухопутную или морскую границу жителей, преследующих подобные мотивы»[30] [31] [32].

Теперь поподробнее рассмотрим вышеуказанные нормы закона. Параграф 956 называется «Заговор с целью убить, похитить, покалечить, травмировать людей или нанести ущерб имуществу в чужой стране». Согласно положениям данной статьи «любое лицо, подпадающее под юрисдикцию Соединенных Штатов, вступившее в заговор с одним или несколькими другими лицами, вне зависимости от того, где они расположены, чтобы совершить за пределами США

Л

деяние в виде... ». Подобная трактовка хоть и не раскрывает в полном объеме объективную сторону наемничества, но, тем не менее, направлена на противодействие одному из его возможных проявлений.

В то же время в настоящем контексте можно обратить внимание на договорную основу вышеуказанных деяний, носящих активную форму (то есть речи о бездействии быть не может). При этом их изначальный этап состоит из заключения соглашения двух или более лиц на совершение определенного рода действий, в нашем случае - преступлений.

Положения § 958 говорят нам о недопустимости принятия предложения о поступлении на службу к иностранному государству, чтобы участвовать в войне против дружественной нации . Фактически норма посвящена только лишь приготовлению к нарушению закона, уже само по себе образующему самостоятельный состав преступления. А само последующее противоправное деяние рассматривается уже в § 959: говорится о вступлении в вооруженные силы другой страны. Его основная суть заключается в том, что наказанию подлежит «любое лицо, которое в Соединенных Штатах вербует, нанимает или же записывается к ним, или прибегает к услугам другого лица, чтобы покинуть юрисдикцию США с целью поступить на службу в другом государстве...[33] [34]». При этом от ответственности освобождаются граждане или субъекты любой страны, занимающейся войной со стороной, противоборствующей Америке.

Отдельный интересный момент отмечает О.В. Наден, указывающий на «субъекты, которые без сторонней помощи покидают сферу полномочий Америки и самостоятельно вступают в иностранные армии»2. В действительности, с юридической точки зрения, складывается впечатление, что диспозиция этой нормы не распространяется на подобных лиц. Однако, на наш взгляд, вопрос собственного волеизъявления все же охватывается вышеуказанными положениями закона, поскольку лицо, записавшееся в подобную организацию, будет подлежать уголовной ответственности вне зависимости от того, помог ли кто-либо ему в этом или оно пришло к этому самостоятельно. Кроме того, мы не наблюдаем никаких упоминаний о таких формах наемничества, как обучение, финансирование и иное материальное обеспечение наемника, что также наводит на мысли о допустимости таковых проявлений.

При этом из буквального толкования закона мы приходим к выводу, что законодатель весьма своеобразно подошел к решению вопросов, связанных с защитой своих собственных интересов. Он не считает подобные действия преступлением, если они направлены против враждебной для них страны. А ведь это в корне противоречит позиции основополагающих международных договоров, существующих в данной сфере.

Нормы, предусмотренные § 960, направлены на противодействие военной экспедиции против дружественной державы. Согласно им, «любое лицо, которое в Соединенных Штатах сознательно подготавливает, снаряжает, предоставляет средства, дает деньги или само принимает участие в военной или военно-морской экспедиции...[35] [36]». В данном контексте параллель с наемничеством просматривается менее отчетливо, чем в предыдущих параграфах Свода законов. Однако если обратить внимание на центральные элементы объективной стороны, то все становится на свои места, поскольку в сущность подготовки и снаряжения входят: «формирование экспедиционных вооруженных сил; вербовка и наем в них лиц; материальное обеспечение, предоставление вооружения и экипировки; обучение лиц, входящих в их состав; предоставление транспортных услуг, а также предоставление всей необходимой информации, имеющей значение для будущих

Л

боевых действий» . Необходимо отметить, что законодатель не стал ограничиваться вопросами гражданства и места жительства, признав, что ответственности должно подлежать любое лицо, осуществляющее вышеуказанную деятельность, ведь, как уже ранее было сказано, наемниками могут стать и граждане государства, участвующего в конфликте, которые используют данные обстоятельства для сокрытия того факта, что они были наняты для совершения общественно опасных деяний.

Кроме этого, по мнению О.В. Наден, рассматриваемая норма не считает преступными действия руководителя экспедиции. Подобное утверждение выглядит весьма дискуссионным, так как этот субъект может и не присутствовать непосредственно на самой военной операции, но, тем не менее, даже дистанционно функции контроля и координации группы он может осуществлять, в связи с чем он подпадает под категорию участника этого противоправного деяния.