Сложности квалификации незаконной охоты включают в себя проблемы отграничения ее от смежных деяний, установления признаков соучастия, квалификации неоконченной деятельности, квалификации незаконной охоты по совокупности с другими преступлениями и некоторые иные вопросы. Эти проблемы отмечаются в теории уголовного права учеными, исследовавшими незаконную охоту, а также подтверждаются судебно-следственной практикой.
Одна из актуальных проблем правоприменения - отграничение незаконной охоты от нарушения правил охоты, правил, регламентирующих рыболовство и другие виды пользования объектами животного мира (ст. 8.37 КоАП РФ). Кроме того, при квалификации незаконной охоты, совершенной в отношении птиц и зверей, охота на которых полностью запрещена (п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ), возникают сложности отграничения этого состава преступления от уничтожения редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных или растений (ст. 8.35 КоАП РФ).
Принято считать, что в основе межотраслевой дифференциации экологических преступлений и административных правонарушений лежит их общественная опасность. Между тем, будучи категорией абстрактной, оценочной, зависящей в некоторой степени от правоприменения, исторически изменчивой, она не имеет четких законодательных границ. Для отграничения незаконной охоты от указанных правонарушений, как правило, необходимо тщательно сопоставлять признаки, закрепленные в ст. 258 УК РФ и в статьях 8.35 и 8.37 КоАП РФ.
Сложности в разграничении указанных норм столь существенны, что в постановлении Пленума ВС РФ от 18.10.2012 № 21 по некоторым из них даются пояснения, которые однако в полной мере не устраняют их.
В отличие от УК РФ, где все экологические преступления систематизированы в одной главе, в КоАП РФ соответствующие правонарушения присутствуют в нескольких главах. В частности, составы административных правонарушений, связанных с охотой, расположены в главе 8 КоАП РФ «Административные правонарушения в области охраны окружающей среды и природопользования». Это указывает на то, что объект рассматриваемых административных правонарушений связан, прежде всего с общественными отношениями, регулирующими природопользование, то есть отдельными элементами экологического правопорядка. Впрочем, нарушения эти не обладают столь высокой степенью общественной опасности, чтобы быть криминализованными.
Отличительной чертой межотраслевой дифференциации ответственности за экологические преступления и правонарушения является наличие для большинства составов экологических преступлений, в том числе и незаконной охоты, соответствующих «аналогов» в КоАП РФ. Это положительно характеризует взаимосвязь рассматриваемых отраслей права в части охраны окружающей среды и природных ресурсов, так как подчеркивает преемственность норм, дифференцированный подход к установлению соответствующих видов ответственности, во многом облегчает правоприменение, позволяет избежать излишней уголовно-правовой репрессии.
Отграничение незаконной охоты от указанных административных правонарушений происходит по ряду объективных признаков:
по общественно опасным последствиям, а именно по размеру причиненного ущерба;
по способу, орудиям и средствам совершения деяния;
по предмету, в отношении которого совершается деяние;
по месту совершения деяния;
В постановлении Пленума ВС РФ от 18.10.2012 № 21 указывается, что административным правонарушением, ответственность за которое предусмотрена ст. 8.37 КоАП РФ, является нарушение правил охоты, не указанных в диспозициях ч. 2 ст. 7.11, частей 1.2 и 1.3 ст. 8.37 КоАП РФ.
В судебно-следственной практике наиболее распространенными являются ситуации, в которых разграничение незаконной охоты (ст. 258 УК РФ) и нарушения правил охоты (ст. 8.37 КоАП РФ) производится по последствиям содеянного. В этой связи особенно актуальным является разрешение вопроса о размере причиненного действиями виновного ущерба. Думается, для этого требуется еще раз обратить внимание на необходимость учета не только фактической стоимости незаконно добытых, поврежденных или уничтоженных животных, но и других аспектов их экологической ценности: значимости для конкретного места обитания, численности популяции этих животных. Показателен пример о привлечении к административной ответственности гр. М., совершившего отстрел одной косули. Было установлено, что содеянное не повлекло причинение крупного ущерба, поэтому уголовное дело по п. «а» ч. 1 ст. 258 УК РФ в отношении гр. М. было прекращено, и он был привлечен к ответственности по ст. 8.37 КоАП РФ1.
Определенные сложности возникают при отграничении незаконной охоты, совершенной в отношении птиц и зверей, охота на которых полностью запрещена (п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ) от уничтожения редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных или растений (ст. 8.35 КоАП РФ). В том случае, если в ходе совершения незаконной охоты представители исчезающих видов животных фактически не были добыты, уничтожены или повреждены, то содеянное, как правило квалифицируется как указанное административное правонарушение, если же добыча, уничтожение или повреждение состоялись, то содеянное квалифицируется как преступление, предусмотренное п. «в» ч. 1
ст. 258 УК РФ. Эту позицию закрепили изменения и дополнения, внесенные в п. 14 Пленума ВС РФ от 18.10.2012 № 21 постановлением Пленума ВС РФ от 31.10.2017 г. № 41, в котором указано, что под добычей редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных, занесенных в Красную книгу Российской Федерации либо охраняемых международными договорами, для целей ст. 8.35 КоАП РФ следует понимать изъятие таких животных из естественной природной среды без их уничтожения[1].
Думается, такая практика противоречит конструкции указанного состава преступления, который является формально-материальным, и преступление должно признаваться оконченным с момента совершения общественно опасного деяния, независимо от момента наступления общественно опасных последствий в виде уничтожения диких животных.
По нашему мнению, та часть деяния, которая предполагает административную ответственность за уничтожение представителей редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных, занесенных в Красную книгу РФ либо охраняемых международными договорами, совпадает с незаконной охотой в отношении птиц и зверей, охота на которых полностью запрещена, так как общественная опасность в данном случае предопределяется предметом преступления[2]. Думается, она столь высока, что содеянное в данном случае следует квалифицировать исключительно как преступление.
В том случае, если посягательство на редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных, занесенных в Красную книгу РФ либо охраняемых международными договорами, происходит иными, отличными от охоты, способами, содеянное надлежит квалифицировать как административное правонарушение, предусмотренное ст. 8.35 КоАП РФ. Однако в таком случае может возникнуть конкуренция этого административного правонарушения и иных составов экологических преступлений, предусматривающих в качестве общественно опасных последствий причинение существенного вреда животному миру, которая должна разрешаться отдельно. В частности, массовая гибель животных, занесенных в Красную книгу Российской Федерации либо охраняемых международными договорами, являющаяся последствием нарушения правил охраны окружающей среды при производстве работ, охватывается квалификацией ст. 246 УК РФ.
Помимо проблем, возникающих при отграничении незаконной охоты от административных правонарушений, на практике имеются сложности в разграничении незаконной охоты и иных экологических преступлений. Как справедливо отмечает Н.А. Лопашенко, проблема квалификации экологических преступлений при конкуренции норм актуальна как ни для какой иной разновидности преступлений[3].
Определенные сложности в разграничение экологических преступлений привнесло введение ФЗ РФ от 02.07.2013 № 150-ФЗ в главу 26 УК РФ нового преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 258.1 УК РФ. Так, в связи с этим А.М. Максимов пишет, что не совсем понятно, как квалифицировать содеянное в том случае, если совершается охота на птиц и зверей, в отношении которых она полностью запрещена (п. «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ)[4]. Между тем, в п. 13.2 постановления Пленума ВС РФ от 18.10.2012 № 21 разъясняется, что по ч. 1 пункту «в» ч. 1 ст. 258 УК РФ надлежит квалифицировать незаконную охоту в отношении птиц и зверей, занесенных в Красную книгу РФ или Красную книгу субъекта Российской Федерации и (или) охраняемых международными договорами Российской Федерации, но не включенных в Перечень особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации, для целей статей 226.1 и 258.1 УК РФ[5], а по соответствующим частям ст. 258.1 УК РФ - в случае незаконной добычи (отлова или отстрела) птиц и зверей, включенных в указанный перечень.
В определенной степени между собой конкурируют нормы, предусмотренные статьями 256 и 258 УК РФ. Следует помнить, что предметом преступления, предусмотренного ст. 256 УК РФ, являются водные биологические ресурсы, среди которых имеются животные, такие как рыбы, морские звери (киты, дельфины, моржи, тюлени и др.); различные виды водных беспозвоночных (креветки, ракообразные, крабы, кальмары, устрицы) и т.д. В то же время незаконная добыча не морских животных, хотя и обитающих преимущественно в воде, должна быть квалифицирована как незаконная охота. Так, байкальская нерпа (пресноводный вид тюленя), речная выдра, ондатра, водоплавающие птицы и другие пресноводные дикие животные являются предметом преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ.
Одна из проблем квалификации незаконной охоты - ее отграничение от иных преступлений, расположенных за пределами главы 26 УК РФ. В частности, возникают сложности при ее соотношении с преступлениями против собственности. Традиционно, главное отличие связано с различной правовой природой предмета двух групп преступлений. Предмет преступлений против собственности обладает экономическим признаком, который предопределяет наличие у него меновой стоимости, а также вложение в него человеческого труда[6].
В то же время, в некоторые природные ресурсы может быть вложен труд человека (например, животные, выращенные в неволе и после этого выпущенные в природу). Несомненно, статус природных объектов усложняется вслед за развитием общества и требует глубокого теоретического переосмысления в связи с этим, и наука уголовного права не остается в стороне от таких дискуссий[7]. Звучат предложения о квалификации содеянного экологического преступления, совершенного с корыстным мотивом, по совокупности с преступлениями против собственности[8], о введении квалифицирующего признака «в отношении растений и животных, занесенных в Красную книгу РФ» в составы хищений[9] и т.д.
Думается, что вложение труда человека в объекты животного мира не меняет статуса предмета преступления, и содеянное по-прежнему следует квалифицировать как незаконная охота.
Во-первых, важным признаком предмета незаконной охоты является вовлеченность диких птиц и зверей в естественные природные процессы, их способность быть частью экологических систем. То, что при этом они имеют меновую стоимость (могут, например, выступать предметом договора купли- продажи, мены, аренды и т.д.), их статус не изменяет. Не случайно, гражданскоправовой оборот природных объектов урегулирован не только ГК РФ, но и в большей степени природоресурсным законодательством. До того момента, пока предметы незаконной охоты не будут изъяты из окружающей природной среды, предметом преступления против собственности они быть не могут.
Во-вторых, вложение человеческого труда в предметы незаконной охоты не препятствует сохранению их статуса. Как справедливо замечает Н.В. Качина, в настоящее время «чисто» экологических, не подвергшихся воздействию со стороны человека предметов остается все меньше. Но если целью вложения такого труда в природный объект является восстановление экологической обстановки или иное действие, направленное на охрану окружающей природной среды, то такой природный объект продолжает оставаться предметом экологического преступления[10].
Тем самым, констатируем, что предмет незаконной охоты в соответствии с действующим уголовным законодательством не может быть одновременно предметом преступления против собственности, то есть содеянное в таком случае должно квалифицироваться только по ст. 258 УК РФ.
Исключение диких животных из окружающей природной среды, автоматически делает их предметом иных преступлений, в частности, преступлений против собственности. Так, присвоение животных, ранее законно добытых другим лицом, квалифицируется как хищение, а их уничтожение или повреждение как уничтожение или повреждение чужого имущества. Это связано с тем, что животные в этом случае не находятся в состоянии естественной свободы и становятся собственностью добывших их лиц.
Определенные сложности возникают при разграничении незаконной охоты, совершенной с применением способов массового уничтожения птиц и зверей (п. «б» ч. 1 ст. 258 УК РФ), и экоцида (ст. 358 УК РФ). Это связно с тем, что деяние в экоциде составляет в том числе массовое уничтожение животного мира. Однако данные преступления следует разграничивать по ряду признаков. Во-первых, родовым объектом незаконной охоты являются общественные отношения, обеспечивающие общественную безопасность и общественный порядок, тогда как экоцид посягает на общественные отношения, обеспечивающие мир и безопасность человечества. Последствия экоцида гораздо более глобальные - они могут вызвать экологическую катастрофу, причинить транснациональный экологический вред. Во-вторых, массовое уничтожение птиц и зверей является способом незаконной охоты, в составе экоцида массовое уничтожение животного мира - само общественно опасное деяние. В-третьих, соответственно, умысел незаконной охоты направлен на незаконную добычу (либо уничтожение или повреждение) определенного количества диких животных, тогда как в экоциде умысел связан с уничтожением, как правило, неопределенно большого количества диких животных. Кроме того, умысел лица, совершающего незаконную охоту с применением способов массового уничтожения птиц и зверей, может быть только прямым, тогда как экоцид может быть совершен как с прямым, так и с косвенным умыслом. При этом экоцид совокупности с экологическими преступлениями не образует.
В тех случаях, когда незаконная охота совершается на территории заповедников, заказников, национальных парков, памятников природы и других особо охраняемых государством природных территорий, думается, содеянное не требуется квалифицировать по ст. 258 УК РФ по совокупности со ст. 262 УК РФ. Деяние, предусмотренное ст. 262 УК РФ, состоящее в нарушении режима вышеуказанных особо охраняемых территории, охватывается квалификацией п. «г» ч. 1 ст. 258 УК РФ. Этот режим как раз и нарушается посредством совершения исследуемого нами преступления.
На практике не до конца решен вопрос о соотношении незаконной охоты, совершенной лицом, использующим свое служебное положение, с иными составами преступлений (прежде всего, преступлениями, предусмотренными статьями 285 и 286 УК РФ). Совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 258 УК РФ (в части ответственности за незаконную охоту, совершенную лицом с использованием своего служебного положения), совокупности с иными составами преступлений не образует. Это касается не только тех случаев, когда специальным субъектом является исполнитель, но и тех, где лицом, использующим свои служебные полномочия, выступает организатор, пособник или подстрекатель. Служебное положение может быть использовано при совершении любого из действий, образующего незаконную охоту.
При квалификации незаконной охоты, совершенной лицом с использованием своего служебного положения, следует указывать, какие именно полномочия по службе были использованы лицом для совершения преступления. Квалифицируя содеянное гр. М., являющегося начальником государственного контроля за использованием объектов животного мира Приморского края управления по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира Приморского края, суд указал, что использование им своего должностного положения выразилось в предъявлении им своего служебного удостоверения с целью дальнейшей транспортировки незаконно добытых животных[11].
Исключение составляют фактические пособнические действия, если они не были заранее обещаны. В таком случае содеянное будет квалифицировано не как незаконная охота, а как соответствующее преступление, совершенное лицом с использованием своего служебного положения.
Между тем, в науке уголовного права имеется и иная точка зрения на разрешение данной проблемы. Так, А.М. Максимов предлагает квалифицировать незаконную охоту по совокупности с злоупотреблением должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), объясняя свою позицию использованием в качестве критерия разрешения конкуренции при квалификации законодательную оценку степени общественной опасности (тяжести) конкурирующих преступлений, отраженную в соответствующих санкциях (преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 285 УК РФ, является более тяжким, чем преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 258 УК РФ)[12]. В то же время, по тому же правилу незаконная охота, совершенная лицом с использованием своего служебного положения, совокупности со злоупотреблением полномочиями (ст. 201 УК РФ) не образует. Возникает проблема, когда преступление, предусмотренное одной и той же частью одной статьи, но совершенное разными субъектами, квалифицируется по-разному. В связи с этим мы не можем согласиться с указанной позицией, так как ее автор, по нашему мнению, не учитывает одно из правил криминализации общественно опасных деяний - их типичность для общества. Вряд ли незаконная охота, совершенная должностным лицом, всегда более общественно опасна, чем незаконная охота, совершенная лицом с использованием служебных полномочий. В частности, капитан судна внутреннего водного транспорта объективно имеет гораздо больше возможностей для причинения вреда животному миру, чем, например, сотрудник полиции, которые охотятся на одно и то же животное (например, на байкальскую нерпу).
Незаконная охота, совершенная группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, квалифицируется по ч. 2 ст. 258 УК РФ.
Совершение незаконной охоты в указанных формах соучастия объективно имеет повышенную общественную опасность содеянного. Между тем, специфика конструктивных признаков незаконной охоты требует особого подхода к учету признаков соучастия. В частности, действия всех лиц, участвующих в незаконной охоте, должны быть совместными. Это означает, что их усилия должны быть объединены, они должны стремиться к достижению объективно единой цели, взаимодополнять деяния друг друга.
Так, при загонной охоте ее участники движутся на таком удалении друг от друга, которое исключает проход зверя между ними, а стрелок выставляется на номер таким образом, чтобы сектор его обзора и стрельбы перекрывал соседний. При этом, как правило, на номера с большой дистанцией стрельбы выставляются охотники с нарезным оружием, оптическими прицельными приспособлениями, тогда как на номера, где видимость и возможность стрельбы ограничена условиями местности обычно выставляются стрелки с гладкоствольным оружием.
Нельзя назвать незаконную охоту совершенной в соучастии в том случае, если действия виновных являются хотя и совместными, но не дополняющими друг друга. Так, например, одновременная незаконная охота на утку или гуся у одного водоема несколькими охотниками, каждый из которых действует самостоятельно, не образует соучастия.
При квалификации содеянного в соучастии как незаконной охоты надлежит установить, что именно совершил каждый из соучастников, чтобы оценить содеянное как незаконные поиск, выслеживание, преследование и добычу охотничьих ресурсов, их первичную переработку и (или) транспортировку. Так, граждане В., К., Т., и Ш. были оправданы по уголовному делу о незаконной охоте. Кто конкретно из подсудимых и какие именно действия по выполнению объективной стороны осуществлял, органом предварительного следствия, а также в суде не установлено1.
Большое значение для квалификации незаконной охоты, совершенной в соучастии, имеет совместность умысла. В частности, об использовании механического транспортного средства во время загонной охоты для квалификации содеянного всеми лицами по ч. 2 ст. 258 УК РФ должны знать все соучастники. Те лица, которые не осведомлены о том, что действующие совместно с ними нарушают правила охоты, или не давали на это согласие и полагают, что действуют правомерно, не подлежат уголовной ответственности. Сказанное в полной мере справедливо и для других конструктивных признаков незаконной охоты. Например, стрелки, осведомленные о том, что зверь выгоняется на их номера с особо охраняемой природной территории, сами находящиеся вне ее, подлежат уголовной ответственности за соучастие в незаконной охоте, совершенной на особо охраняемых природных территориях, наравне с загонщиками. При этом мотивы действующих совместно лиц могут быть различными, не связанными между собой. Для квалификации требуется, чтобы каждый из соучастников осознавал, что осуществляемая ими совместно охота является незаконной и приведет к общественно опасным последствиям в виде добычи, уничтожения или повреждения дикого животного.
В ходе действий соучастников могут быть использованы и несколько транспортных средств отдельными лицами или группами лиц. В таком случае для
квалификации важно, чтобы все виновные осознавали, что действуют совместно, согласованно (например, распределив «сектора» незаконной охоты»). Как незаконная охота, совершенная группой лиц по предварительному сговору, были квалифицированы действия граждан, которые, разделившись на две группы по два человека, совершали выслеживание и отстрел диких северных оленей с использованием механических транспортных средств - моторных лодок. Действуя раздельно, обе группы в общей сложности добыли 48 особей дикого северного оленя, которые впоследствии разделили между всеми участниками незаконной охоты[13].
Наибольшие сложности вызывает квалификация незаконной охоты, совершенной в соучастии с причинением крупного ущерба. Ввиду того что это преступление имеет материальный состав, для установления совместности умысла требуется, чтобы умыслом каждого из лиц охватывалось наступление общественно опасных последствий, а его общественно опасное деяние находилось в прямой причинно-следственной связи с этими последствиями.
Как справедливо отмечают Д.А. Безбородов и В.Г. Пушкарев, причинноследственная связь в привычном ее понимании существует только между действиями стрелка и смертью животного[14]. Согласно некоторым подходам, действия иных лиц, например, загонщиков, следует квалифицировать как пособничество в незаконной охоте[15]. Полагаем, что с такой позицией согласиться нельзя. Охота не ограничивается действиями, направленными непосредственно на причинение смерти или на захват животного, она включает в себя их выслеживание, поиск, преследование и другие действия, необходимые для добычи животного и предшествующие ей.
В том случае, когда наступление крупного ущерба связано с добычей несколькими лицами, следует обращать внимание на тот факт, что содеянное должно быть не только результатом их совместных действий, но и каждый из соучастников должен осознавать, что его «вклад» в общее количество добычи причиняет крупный ущерб. Если, например, охотник не знал, что в результате совместной деятельности уже добыт зверь, и убил еще одного, что в итоге привело к причинению крупного ущерба, то его действия при отсутствии других признаков нельзя квалифицировать как незаконная охота. При этом нарушение правил сдачи животных, добытых в результате перестрелка, причинения крупного ущерба также не образует. В то же время, следует учитывать, что члены группы могут пытаться скрыть свое осознание крупного ущерба, причиненного фактом незаконной охоты. Так, четверо граждан совершили несколько преступлений, квалифицируемых как незаконная охота, совершенная с причинением крупного ущерба группой лиц по предварительному сговору. Охота осуществлялась при наличии лицензии на добычу диких животных, но с превышением указанного в ней количества животных. По фактам перестрелок составлялись акты, однако ни эти акты, ни добытые сверх норматива охотничьи ресурсы в органы охотнадзора не передавались. Впоследствии лица давали показания, что они, якобы, не знали о том, что акты перестрелок не сдавались, поэтому их действия нельзя квалифицировать как незаконная охота. Суд, внимательно изучив все обстоятельства дела, пришел к выводу о том, что акты перестрелок были фиктивными, и это изначально охватывалось совместным умыслом виновных. Содеянное указанными лицами было квалифицировано как совокупность преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 258 УК РФ, каждое из которых включало в себя незаконную охоту с причинением крупного ущерба1.
В ч. 2 ст. 258 УК РФ не указана такая форма соучастия как группа лиц. Эта форма соучастия при незаконной охоте не распространена, так как она возможна
в том случае, когда одно лицо начало совершать деяние, а второе подключилось к нему в процессе его деятельности. Содеянное в таком случае следует квалифицировать по соответствующему пункту ч. 1 ст. 258 УК РФ со ссылкой на отягчающее обстоятельство, предусмотренное п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Незаконная охота признается совершенной группой лиц по предварительному сговору, если в ней участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении этого преступления. Анализ приговоров по делам о незаконной охоте, показывает, что данная форма соучастия является достаточно распространенной. Так, в 185 из 411 (45 %) изученных приговоров по делам о преступлениях выявлены признаки соучастия[16].
Предварительный сговор предполагает наличие достигнутого
заблаговременно до момента совершения общественно опасного деяния договоренности между соучастниками незаконной охоты. Предварительной договоренностью может быть такое соглашение между лицами, которое заключено за длительное до начала охоты время. Соглашение, заключенное непосредственно перед началом охоты, предварительным признать нельзя.
Между тем, ввиду того что осуществление незаконной охоты часто требует подготовки, между фактом договоренности и началом охоты проходит, как правило, достаточное количество времени, действия соучастников
квалифицируются как совершенные по предварительному сговору. В то же время короткая по времени подготовка, непосредственно предшествующая незаконной охоте, не позволяет квалифицировать наличие предварительного сговора.
На заблаговременную договоренность может указывать тщательная подготовка лиц к совершению преступления, на что суды обращают внимание. Как незаконная охота было квалифицировано содеянное гражданами Л.1, Л.2., И. Суд, обосновывая наличие предварительного сговора, указал, что к незаконной охоте указанные лица готовились заранее: изготовили световое устройство для
выслеживания диких животных в ночное время, взяли с собой автомобильное кресло с целью закрепить его в лесном массиве на крыше автомобиля1.
Судебная практика помимо заблаговременности сговора на совершение преступления к признакам группы лиц по предварительному сговору добавляет еще один признак - обязательное наличие, как минимум, двух соисполнителей (как совместно с другими соучастниками, так и без их участия).
Незаконная охота квалифицируется как совершенная организованной группой в том случае, если она содеяна устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Основным признаком, отграничивающим данную форму соучастия от группы лиц по предварительному сговору, является устойчивость, критерии которой в уголовном законе не определены и по поводу которой в науке уголовного права нет единства мнений.
При квалификации незаконной охоты устойчивость означает постоянство членов группы, разделение ролей (как юридическое, так и фактическое, когда учитываются возраст, навыки, наличие определенного оружия у отдельных охотников, знание ими местности и т.д.), наличие слаженной методики охоты, наличие определенных правил (часто печень добытого зверя, достается непосредственно добывшему его охотнику, а доли между охотниками распределяются случайным образом). Иногда лица, временно не участвующие в незаконной охоте (например, из-за болезни) все равно получают свою «долю». Об устойчивости связей между соучастниками может свидетельствовать их предварительная сплоченность, например, в одном рабочем коллективе, в одном населенном пункте, а также наличие у них связей за пределами незаконной охоты.
Незаконная охота в составе организованной группы может быть совершена и в том случае, когда лица объединяются для совершения только одного
преступления, например, продолжительной, требующей тщательной подготовки охоты.
Разграничивая соучастников незаконной охоты по видам, следует учитывать, что исполнителем признается лицо, непосредственно или совместно с другими соисполнителями выполнившее объективную сторону незаконной охоты. Например, пособник составляющих незаконную охоту действий не выполняет, создавая лишь условия для ее совершения. Им является лицо, доставившее исполнителя к месту охоты, предоставившее ему оружие, указавшее на место обитания животных и т.д. При этом лицо, подготовившее исполнителя к незаконной охоте (например, научившее его стрелять), если его умыслом конкретный факт незаконной охоты не охватывается, не несет ответственности за его дальнейшие действия. Кроме того, лица приобретающие, хранящие или сбывающие продукцию незаконной охоты по заранее данному обещанию, привлекаются к уголовной ответственности в качестве пособников со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ при условии, что им было достоверно известно о незаконности охоты[17]. Примером квалификации действий пособника является приговор в отношении гр. С., который по заранее достигнутой договоренности с гр. И. советами и указаниями помог ему разделать тушу незаконно добытого лося. При этом сам гр. С. участия в разделке туши не принимал[18].
Пособником также является лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть незаконно добытых диких животных или их части. а также скрыть предметы, орудия, средства преступления или самих виновных.
Организатором признается лицо, организовавшее незаконную охоту, то есть приискавшее других участников, сплотившее их, разработавшее план действий, осуществлявшее общее руководство, делившее добычу и т.д. Так, гр. Б. взял на себя роль организатора незаконной охоты и совершил следующие действия: планирование, выбор маршрутов движения стрелка и получение в целях
безопасности и конспирации от председателя Бийской межрайонной общественной организации охотников и рыболовов, с которым состоял в доверительных отношениях, сведений о нахождении в охотничьих угодьях сотрудников полиции и Управления охотничьего хозяйства Алтайского края1.
Подстрекателем является лицо, уговорами, просьбами, угрозами, обманом или иным образом склонившее других лиц к незаконной охоте.
В рамках анализа особенностей квалификации незаконной охоты отдельное внимание следует уделить эксцессу исполнителя.
В ст. 36 УК РФ эксцесс исполнителя определен как совершение им преступления, не охваченного умыслом других соучастников. В судебно - следственной практике по делам рассматриваемой категории эксцесс исполнителя проявляется, как правило, в использовании виновным запрещенных орудий, средств и способов охоты, в охоте на птиц и зверей, добыча которых полностью запрещена, в охоте на запрещенных территориях, когда умыслом остальных соучастников охватывается лишь незаконная охота, совершенная в крупном размере. В таком случае содеянное исполнителем следует квалифицировать исходя из фактически совершенного преступления, а действия других соучастников в соответствии с их умыслом. Между тем, следует отграничивать эксцесс исполнителя от молчаливого согласия, когда другие соучастники знают о наличии у исполнителя запрещенных средств и орудий совершения преступлений, а также о том, что он намеревается использовать их при добыче диких животных, либо о том, что он планирует осуществить охоту на птиц и зверей, охота на которых полностью запрещена, либо в запрещенном месте. Это может быть выражено, например, в том, что иные соучастники, услышав звук работающего двигателя механического транспортного средства, который исполнитель без предварительной договоренности стал использовать в процессе загона зверя, не прекратили охоту.
Ранее, анализируя субъективные признаки незаконной охоты, мы указывали, что ее субъектом является физическое, вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет. В том случае, если в совершении преступления участвуют лицо, не достигшие указанного возраста, либо невменяемые, то есть неспособные осознавать характер и степень общественной опасности своих действий (бездействия), а также руководить ими, то эти лица соучастниками незаконной охоты не являются. Если же помимо физического, вменяемого, достигшего возраста 16 лет в совершении преступления, предусмотренного ст. 258 УК РФ, участвуют только такие лица, то содеянное ими соучастия не образует.
Определенные сложности вызывает квалификация незаконной охоты в случаях, когда преступление не доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам. Наличие нескольких кардинально различающихся между собой стадий совершения преступления, в том числе и тех, которые не требует реакции со стороны правоохранительных органов, сложности в их разграничении требуют уяснения ряда вопросов, связанных с моментом окончания незаконной охоты.
Критерии оконченного преступления установлены в ч. 1 ст. 29 УК РФ: «преступление признается оконченным, если в совершенном лицом деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ». Это означает, что для констатации факта оконченного преступления требуется тщательное изучение конкретных составов преступлений, предусмотренных статьями Особенной части УК РФ.
Уголовно-правовое значение приготовления и покушения на преступление не равнозначно, в связи с чем имеется потребность в разграничении не только оконченной и неоконченной незаконной охоты, но и приготовления и покушения на незаконную охоту между собой. Кроме того, указанные стадии следует отличать от предшествующих им формирования и обнаружения умысла, которые вообще не являются уголовно-наказуемыми вне зависимости от категории преступления.
На стадии формирования (зарождения) умысла происходит возникновение и развитие идеи на совершение незаконной охоты без проявления ее во вне, она находится за пределами сферы уголовного законодательства, так как является одним из вариантов будущего поведения, которые человек лишь может реализовать. Попытки придать указанной стадии уголовно-правовое значение, имевшие место в истории отечественного уголовного законодательства, заканчивались резким уклоном уголовного права в сторону репрессивности. Это в полной мере относится к уголовной ответственности за незаконную охоту. Лица, у которых только формируется умысел на совершение таких деяний, не подлежат уголовной ответственности ввиду отсутствия внешневыраженной противоправной общественно опасной деятельности.
Обнаружение умысла ученые связывают с окончанием его формирования и закреплением устно, письменно или в иной форме, в случае, если он не нашел еще выражения в объективной действительности в активном или пассивном поведении человека[19]. Эта стадия также не влечет за собой уголовной ответственности, что вполне оправдано: объективно общественная опасность деяния в этот момент еще отсутствует, нет даже угрозы причинения вреда охраняемым общественным отношениям.
От стадии обнаружения умысла следует отграничивать приготовление к преступлению, при осуществлении которого проявляется общественная опасность деяния, так как виновный осуществляет действия, непосредственно предшествующие преступлению, необходимые для его успешного совершения и сокрытия. Приготовление к преступлению, согласно ч. 1 ст. 30 УК РФ, составляют «приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий совершения преступления, приискание соучастников преступления, сговор на совершение преступления либо иное умышленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от лица обстоятельствам».
Ввиду того что незаконная охота не относится к категории тяжких и особо тяжких преступлений, приготовление к ней не влечет за собой наступления уголовной ответственности. Между тем, приискание, изготовление или приспособление лицом средств или орудий совершения преступления, совершаемые в ходе приготовления к незаконной охоте, могут представлять собой преступления, предусмотренные иными статьями УК РФ.
Под приисканием соучастников при совершении незаконной охоты следует понимать склонение других лиц к совершению преступления посредством уговора, подкупа, угрозы и т.д. При этом грамматическое толкование словосочетания «приискание соучастников» требует понимать под приготовлением не только успешное привлечение к преступлению других лиц, но и таковые попытки. Сговором следует признавать успешное достижение совместной договоренности двух или более лиц на совершение совместной незаконной охоты.
Закон помимо указанных способов приготовления к преступлению, которые следует признавать основными, допускает и иное умышленное создание условий для совершения преступления, под которым следует понимать, например, изучение местности, прокладку дорог, разработку плана охоты и т.д.
В связи с тем что под охотой понимается не только фактическая добыча диких птиц и зверей, а также их поиск, выслеживание и преследование, использование механических транспортных средств или воздушных судов, образует состав преступления, предусмотренный п. «б» ч. 1 ст. 258 УК РФ. Как уже указывалось ранее, использование указанных средств для доставки людей или орудий охоты к месту ее проведения предшествует незаконной охоте, а потому может быть расценено как приготовление к ней и уголовной ответственности не влечет.
Еще одно важное обстоятельство, которое должно быть учтено при квалификации приготовления к незаконной охоте: она не должна быть доведена до конца по независящим от лица обстоятельствам. В том случае, если лицо самостоятельно отказалось от доведения преступления до конца, имея на это возможность, содеянное не образует приготовления к незаконной охоте, а является добровольным отказом.
К обстоятельствам, не зависящим от лица, которые препятствуют доведению незаконной охоты до конца, можно отнести пресечение деятельности со стороны сотрудников правоохранительных органов, отсутствие в месте охоты диких животных, поломка или утеря оружия, боеприпасов к нему, наступление темного времени суток, перемена погодных условий, усталость, заболевание лица и т.д.
Полагаем, определенные сложности могут возникнуть в связи с разрешением вопросов квалификации приготовления к незаконной охоте, когда оно само образует состав иных преступлений. Так, орудиями совершения незаконной охоты часто являются предметы, запрещенные или ограниченные в гражданско-правовом обороте. Например, приготовление к незаконной охоте посредством приискания огнестрельного или иного оружия путем его незаконного изготовления, приобретения, хищения или вымогательства в случае наличия признаков составов преступлений, предусмотренных статьями 222 и 226 УК РФ, должны квалифицироваться как эти преступления. При этом, ввиду того что незаконная охота не относится к числу тяжких и особо тяжких преступлений, ответственность за приготовление к ней не наступает.
Определение покушения на преступление, закрепленное в ч. 3 ст. 30 УК РФ, согласно которому им признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, менее конкретно, чем определение приготовления к преступлению. Однако указание на действия (бездействие), означает, что покушение составляет начало совершения деяния, предусмотренного конкретной статьей Особенной части УК РФ, либо его полное совершение до момента наступления общественно опасных последствий, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам.
Покушение на преступление является стадией, непосредственно предшествующей оконченному преступлению и имеющей специфические черты, позволяющие отграничивать ее от иных стадий. Согласимся с
Е.В. Благовым, который выделяет следующие признаки покушения на преступление:
покушение совершается посредством выполнения общественно опасного деяния, предусмотренного УК РФ в качестве преступления;
покушение возможно только на умышленное преступление;
содеянное не доводится до конца по независящим от лица обстоятельствам1.
Согласно правилам квалификации покушения на преступление, стадия приготовления самостоятельное значение утрачивает, и наказание назначается только как за покушение.
Ввиду того что составы преступлений, предусмотренных пунктами «б-г»
ч. 1 ст. 258 УК РФ, сформулированы как формально-материальные, покушение на них невозможно, преступление признается оконченным с момента совершения общественно опасного деяния в виде поиска, выслеживания, преследования охотничьих ресурсов, их добычи, совершенных с применением запрещенных средств и орудий, в отношении птиц и зверей, охота на которых запрещена, а также на запрещенных территориях. Если в процессе совершения деяния присутствует хотя бы один из указанных в пунктах «б-г» ч. 1 ст. 258 УК РФ признак, то содеянное признается оконченным преступлением.
В связи с тем что в п. «а» ч. 1 ст. 258 УК РФ в качестве конструктивного признака указаны общественно опасные последствия, состав преступления следует признать материальным, а значит момент его окончания связан с наступлением этих последствий. Соответственно, совершение деяния до момента их наступления, если содеянное не доводится до конца по не зависящим от лица обстоятельствам, следует квалифицировать как покушение. Между тем, в изученной судебно-следственной практике случаи квалификации покушений на незаконную охоту по п. «а» ч. 1 ст. 258 УК РФ единичны. Содеянное в таком случае квалифицируется как административное правонарушение,
предусмотренное ст. 8.37 КоАП РФ. Правоохранительные органы, как правило, не производят должного анализа направленности умысла виновного.
В то же время о направленности умысла причинить крупный ущерб могут свидетельствовать многие обстоятельства: наличие большого количества лиц, совершающего такое деяние в соучастии, использование оружия с мощным патроном для поражения животных, добыча которых образует причинение крупного ущерба, наконец, производство выстрела в такое животное. Думается, что минимальное количество указанных примеров в судебно-следственной практике связано со сложностями выявления неоконченных фактов незаконной охоты.
Как покушение на незаконную охоту квалифицируются случаи, когда имеет место ошибка. Так, граждане С. и Б., вооруженные охотничьими ружьями, находились на участке лесистой местности с целью охоты на лосей. Во время охоты гр. С., увидев находящийся в непосредственной близости от него силуэт, а также услышав исходящий звук движущегося объекта и, подумав, что в болоте движется лось, произвел выстрел, в результате чего гр. Б. получил смертельные ранения и скончался. Суд квалифицировал содеянное гр. С. как покушение на незаконную охоту, совершенное группой лиц по предварительному сговору (ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 258 УК РФ), а также как причинение смерти по неосторожности[20].
Обстоятельства, по которым покушение на незаконную охоту не доводится до конца, несколько шире таковых, характерных для приготовления. Помимо них, это может быть промах во время выстрела, разрушение силков, ловушек зверем, побег уже пойманного зверя и т.д.
В том случае если виновный по каким-либо обстоятельствам не завладел диким животным (то есть не достиг своей цели), но при этом крупный ущерб все равно причинен (например, если произошло ранение зверя, а его подбор не состоялся, и зверь в последствии погиб), содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление. Умысел лица, направленный на причинение животному смерти реализован, что является достаточным основанием для квалификации содеянного как преступления, предусмотренного п. «а» ч. 1 ст. 258 УК РФ.
Одна из проблем уголовно-правовой охраны правил охраны и использования объектов животного мира - злоупотребление представителями коренных народов Севера и Дальнего Востока РФ своим правовым статусом, которым они обладают в связи с реализацией их права на осуществление традиционного образа жизни. На практике возникают сложности в правовой оценке квалификации добычи диких птиц и зверей представителями малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Часто такие лица осуществляют хищническое истребление фауны, используя свой особый правовой статус. В частности, они превышают лимиты добычи диких животных, вступают в сговор с иными лицами, добывая для них таких животных за вознаграждение, осуществляют охоту для целей, не связанных с традиционным образом жизни и осуществлением традиционной хозяйственной деятельности. Так, выявлены неоднократные факты нарушения лимитов добычи северного оленя и соболя эвенками, проживающими на территории Красноярского края, Иркутской области и Республики Бурятия. Примером злоупотребления особым статусом являются действия задержанных в 2016 г. жителей села Верхняя Гутара, являвшихся коренными представителями малочисленного народа тофаларов. Не имея специального разрешения на охоту, они занимались добычей кабарги, причинив ущерб на сумму более 500 000 рублей. В ходе расследования уголовного дела было установлено, что данный вид деятельности для представителей коренного народа являлся основным. Находясь в сговоре с неустановленными гражданами, они периодически сбывали им струю кабарги. Указанная деятельность не была
направлена на обеспечение традиционного образа жизни представителей указанного народа[21].
Кроме того, часто они используют способы, не являющиеся традиционными для охоты представителями этих народов. В частности, они вооружены современными образцами нарезного охотничьего оружия, снегоходами и другой специальной техникой. Службами охотнадзора Республики Бурятия выявлялись факты охоты на пернатую дичь из карабинов, тогда как по правилам охоты для этих целей разрешается использование лишь гладкоствольного оружия[22]. В связи с тем, что контроль за деятельностью представителей коренных народов Сервера, Сибири и Дальнего Востока РФ затруднен, такая деятельность может нанести непоправимый вред животному миру.
К числу лиц, приравненным к представителям указанных народов относятся лица, постоянно проживающие в местах их традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности и для которых охота является основой существования. Между тем, такие лица часто такие лица, осознавая свои повышенные возможности по добыче диких птиц и зверей, злоупотребляют своим статусом. Примером может служить дело в отношении гр. М., который, проживая в с. Алыгджер Нижнеудинского района Иркутской области (населенный пункт является местом проживания коренного народа Приангарья - тофаларов), с использованием металлической петли добыл снежного барса. На основании долгосрочных лицензий выданных Управлением по охране, контролю и регулированию использования охотничьих животных Иркутской области, правом пользования объектами животного мира в части охоты на территории Тофаларии обладает Тофаларское потребительское общество охотников промысловиков.
Изначально в отношении гр. М. было возбуждено дело об административном правонарушении за совершение незаконной охоты без соответствующего разрешения. Однако правоохранительные органы, внимательно изучив мотивы и другие обстоятельства содеянного административное производство по делу прекратили, возбуди в отношении гр. М. уголовное дело по признакам совершения им незаконной охоты по п. «а, в» ч. 1 ст. 258 УК РФ1. Принимая во внимание, что гр. М. проживает в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности представителей коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ, следует отметить, что охота для него традиционным видом деятельности не являлась.
В этой связи судам и другим правоохранительным органам следует обращать особое внимание на правовую оценку деятельности представителей указанных народов, а также лица, приравненные к ним.
Для реализации принципа справедливости, повышения качества уголовно - правовой охраны диких животных, правильной оценки действий лиц, являющихся представителями коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации, следует дополнить п. 13.1 постановления Пленума ВС РФ № 21 от 18.10.2012 г. абзацем следующего содержания: «Лица, являющиеся представителями коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации, а также лица, приравненные к ним, добывшие диких птиц и зверей с превышением лимитов и с нарушением условий, указанных в разрешениях (распорядительных лицензиях), либо в соучастии с иными лицами, в целях, не связанных с обеспечением ведения традиционного образа жизни и осуществления традиционной хозяйственной деятельности, обеспечения себя пропитанием, подлежат ответственности на общих основаниях».
Подводя итоги всему вышесказанному, отметим ряд выводов.
В основе отграничения преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 258 УК РФ, от административных правонарушений в области нарушения правил охотничьей деятельности, лежит повышенная общественная опасность преступлений. Ее критерии формализованы в альтернативных признаках состава преступления, предусмотренного в части первой рассматриваемой статьи: совершение преступления с причинением крупного ущерба, с применением механического транспортного средства или воздушного судна, взрывчатых веществ, газов или иных способов массового уничтожения птиц и зверей, в отношении птиц и зверей, охота на которых полностью запрещена, на особо охраняемой природной территории либо в зоне экологического бедствия или в зоне чрезвычайной экологической ситуации.
Разграничение незаконной охоты со смежными составами преступлений так же основано на учете конкретных признаков, в первую очередь предмета преступления. Его специфические признаки (прежде всего, состояние естественной свободы птиц и зверей) позволяют отграничить рассматриваемое преступление от посягательств на чужое имущество. По этим же признакам происходит отграничение незаконной охоты от незаконной добычи (вылова) водных биологических ресурсов (где предметом преступления также могут быть дикие морские звери), а также от незаконных добычи и оборота особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации (перечень диких животных, являющихся предметом данного преступления закреплен в специальном нормативном правовом акте).
Незаконная охота может быть совершена по совокупности с другими преступлениями, в частности, с незаконным оборотом оружия (ст. 222 УК РФ), незаконным оборотом взрывных устройств, взрывчатых веществ (ст. 222.1 УК РФ) при их использовании в качестве орудия этой охоты. Совершение преступления на особо охраняемых природных территориях не образует совокупности с нарушением их режима (ст. 262 УК РФ).
Соучастие в незаконной охоте включает в себя ее совершение группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, при установлении признаков которых следует обратить особое внимание на согласованность в поведении соучастников, так как объективная сторона незаконной охоты, состоит из различных действий, которые на первый взгляд сложно оценить как совместные. Кроме того, следует учитывать совместность умысла соучастников, так как широкие возможности действий каждого из них часто приводят к эксцессу исполнителя.
Оконченная незаконная охота характеризуется совершением любого из действий, квалифицируемых как охота (поиск, выслеживание, преследование охотничьих ресурсов, их добыча, первичная переработка и транспортировка), если в результате их совершения причинен крупный ущерб, а также в их процессе, если присутствуют конструктивные признаки, предусмотренные п. «б- г» ч. 1 ст. 258 УК РФ. В противном случае в зависимости от фактической реализации умысла содеянное следует квалифицировать как покушение на незаконную охоту. В свою очередь, неоконченная незаконная охота также может квалифицироваться в совокупности с иными преступлениями.
[1] О внесении изменений в некоторые постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.2017 N 41 // Росс. газ. 2017. 09 нояб.
[2] Разграничивая незаконную охоту и указанное административное правонарушение, отметим, что аналогичная проблема имеется в отношении разграничения преступления, предусмотренного ст. 258.1 УК РФ и административного правонарушения, предусмотренного ст. 8.35 КоАП РФ.
[3] Лопашенко Н.А. Экологические преступления: уголовно-правовой анализ: монография. М.: Юрлитинформ, 2017. С. 162.
[4] Максимов А.М. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против безопасности животного мира: дискуссионные аспекты законодательной регламентации // Российский следователь. 2014. № 18. С. 27-30.
[5] Об утверждении перечня особо ценных диких животных и водных биологических ресурсов, принадлежащих к видам, занесенным в Красную книгу Российской Федерации и (или) охраняемым международными договорами Российской Федерации, для целей статей 226.1 и 258.1 Уголовного кодекса Российской Федерации: постановление Правительства РФ от 31.10.2013 № 978 // СЗ РФ. 2013. № 45.
[6] Иногамова-Хегай Л., Герасимова Е. Критерии разграничения преступлений против собственности и экологических преступлений // Уголовное право. 2006. № 5. С. 42.
[7] См., например: Петрухнов С.Н. Проблемные вопросы квалификации незаконных изъятий природных ресурсов из естественной среды // Экологическое право. 2014. № 3. С. 2325.
[8] Фалилеев В.А. Незаконная рубка и кража древесины: возможна ли совокупность преступлений? // Законность. 2011. № 7. С. 53.
[9] Петрухнов С.Н. Указ. соч. С. 25.
[10] Качина Н.В. Проблемы квалификации незаконной рубки деревьев, кустарников и лиан, произрастающих на землях с неопределенной правовой категорией // Российская юстиция. 2016. № 6. С. 65-68. По этому вопросу см. также Бойцов А.И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 138; Пушкарев В.Г., Малышева Е.Ф. Уголовно наказуемое браконьерство: Монография. Тюмень, 2006. С. 100 и др.
[11] Приговор Ханкайского районного суда (Приморский край) № 1-113/2014 от 9 декабря 2014 г. по делу № 1-113/2014 URL: http://sudact.ru/regular/doc/Wq7PDQbUL5K/ (дата обращения: 12.11.2017).
[12] Максимов А.М. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против безопасности животного мира: дискуссионные аспекты законодательной регламентации // Российский следователь. 2014. № 18. С. 27-30.
[13] Приговор Усть-Енисейского районного суда (Красноярский край) № 1-7/2016 от 25 июля 2016 г. по делу № 1-7/2016 URL: http://sudact.ru/regular/doc/QmLdbvrNkTlb/ (дата обращения: 12.11.2017).
[14] Безбородов Д.А., Пушкарев В.Г. Вопросы квалификации соучастия в уголовнонаказуемом браконьерстве // Российский судья. 2004. № 9. С.24-27.
[15] Плешаков А.М. Ответственность за экологические преступления, совершенные группой лиц // Проблемы совершенствования законодательства, регулирующего деятельность ОВД. М., 1991. С. 37.
[16] Приложение 3.
[17] абз. 2 п. 12 Пленума ВС РФ от 18.10.2012 № 21.
[18] Приговор Оймяконского районного суда (Республика Саха (Якутия)) от 27 марта 2017 г. URL: http://sudact.ru/regular/doc/RKea6dS0QkHK/ (дата обращения: 12.11.2017).
[19] Николаев К.Д. Понятие, признаки, виды и значение стадий совершения умышленного преступления // Вестник Омской юридической академии 2015. № 3 (28). С. 50.
[20] Приговор № 1-62/2015 от 11 ноября 2015 г. по делу № 1-62/2015 Усть-Пристанского районного суда (Алтайский край) URL: http://sudact.ru/regular/doc/87rgd0LYEfb5/ (дата обращения: 12.11.2017).
[21] По данным информационного сообщения: Браконьеры, добывавшие кабаргу, задержаны в Тофаларском заказнике: официальный сайт ФГБУ «Заповедное Прибайкалье» URL: http://baikal-1.ru/news/170110-news/ (дата обращения: 12.06.2017)
[22] По данным информационных сообщений: По факту незаконной добычи около 100 особей северного оленя возбуждены уголовные дела URL: https://мвд.рф/news/item/10339723 (дата обращения: 12.06.2017); В Эвенкии выясняют обстоятельства незаконного отстрела почти 100 оленей URL: http://krasnoyarskmedia.ru/news/593473/ (дата обращения: 12.06.2017); Эвенки в Забайкалье устроили безграничную охоту URL: http://zab.tv/news/obshchestvo/evenki-v- zabaykale-ustroili-bezgranichnuyu-okhotu/ (дата обращения: 12.06.2017) и др.
|