Совокупность субъектов политического процесса всегда иерархически организована в зависимости от их статуса в обществе, системы выполняемых ролей и функций, авторитета и престижа. Политическое неравенство определяется различным доступом к ресурсам публичной власти и влияния, диспозициями в поле отношений господства и подчинения.

Термин «актор политики» понимается в русле субъектно-деятельностного подхода как такой субъект политического процесса, действия которого «непосредственно вызывают или косвенно влекут за собой сдвиги в базовых институтах общества (независимо от осознания этого самими субъектами)». В.Я. Гельман, С.И. Рыженков, М. Бри уточняют, что акторы политики располагают для успешного выполнения своей роли весомыми ресурсами, способны формулировать свои интересы и строить на их основе стратегии политического действия.

Акторы политики, в т.ч. – социальные группы и слои, обладают совокупностью ресурсов: экономических (владение финансовыми активами, материальным имуществом); социальных (доступ к высокостатусным социальным сетям, связям, ассоциациям); престижных (репутация, авторитет, этничность и конфессия); человеческого и культурного капитала (авторитет, престиж, владение знаниями и технологиями); политических (власть, влияние, контроль над принятием общественно значимых решений); административных ресурсов (контроль над принуждением в отношении других акторов).

Ресурсный подход к стратификации субъектов политики обоснован как постструктуралистами (П. Бурдьё), так и неоинституционалистами (Дж. Коулман, В.Я. Гельман), сторонниками сетевого подхода (М. Кастельс). Ресурсы влияния определяются в качестве «атрибута, обстоятельства или блага, обладание которым увеличивает способность влияния его обладателя на других индивидов или группы» (по М. Роджерсу). Степень и характер обладания ресурсами характеризуют отношения публичной власти. Также уровень политического влияния актора существенно зависит от его способности мобилизовывать ресурсы ситуативно, «здесь и сейчас».

В качестве основания стратификации выделяются объем и структура ресурсов (капиталов, активов), которыми располагают индивиды и которые несводимы не только к традиционному экономическому капиталу, но и к сумме экономического, человеческого, властного капиталов. Особое внимание обращаются на то, что огромное значение приобрели новые виды ресурсов – вытекающие из xapaктера социализации, особенностей поведения, общего уровня культуры и т.п., рассматривавшиеся ранее только как следствие экономического статуса, а также физиологического (здоровье, возраст, пол), символического, личностного и других ресурсов.

В целом этот теоретический подход в российской политической науке заметен мало, хотя ряд ведущих социологов и экономистов уже активно его использует. Так, Т.И. Заславской проведен теоретический анализ социальной структуры современного российского общества, в качестве основного критерия социальной дифференциации общества сформулирован именно принцип учета совокупного капитала, которым располагают индивиды и группы. В составе совокупного капитала Т.И. Заславская выделяла: «а) политический (административный, бюрократический) капитал, выражающийся в объеме и значимости властных и управленческих полномочий, уровне принимаемых решений; б) экономический капитал, измеряемый масштабами собственности, владения и распоряжения материальными ресурсами, контроля над финансовыми потоками, уровнем личных доходов и семейного благосостояния: в) социальный капитал, измеряемый широтой, прочностью и престижностью социальных связей субъектов, уровнем их включенности в общественные структуры, социальные и информационные сети, богатством и насыщенностью образа жизни; г) культурный капитал, отражающий качество воспитания, уровень образования профессионализма, эрудиции, ценность жизненного опыта субъектов».

Несколько иной подход характеризует работы О.И. Шкаратана. Во второй половине 1990-х гг. он начал разработку ресурсно-потенциального подхода, создающего основу разделения ресурсного потенциала и капитала. О.И. Шкаратан предложил свой перечень ресурсов, которые необходимо учитывать при применении ресурсно-потенциального подхода, впервые предпринял попытку эмпирически измерить наличие видов ресурсов применительно к работающему населению России, определил наиболее адекватные этой задаче методы (построение интегральных индексов и кластерный анализ). На основе анализа эмпирических данных О.И. Шкаратан сделал ряд важных выводов о том, что в разные периоды и в зависимости о – ситуации в месте проживания даже в одном типе общества востребованы разные компоненты ресурсного потенциала индивидов.

Особое место в развитии ресурсного подхода занимают работы В.В. Радаева. В числе основных типов капитала, определяющего неравенство, он выделил: 1) экономический; 2) физиологический, включающий здоровье, трудоспособность, наличие определенных физических качеств; 3) культурный, воплощенный в практическом знании и навыках социализации и проявляющийся в стилях жизни, нормах поведения, потребительских вкусах и т.д.); 4) человеческий, обусловленный разницей полученного образования и квалификации; 5) социальный, зависящий от количества и характера социальных связей, которые могут быть мобилизованы индивидом; 6) административный, дифференцирующий по положению в организационных иерархиях в рамках корпоративной системы; 7) политический, создающий дифференцированные возможности в борьбе за ресурсы; 8) символический, возникающий из-за различий в доступе к значимой информации.

Детальный анализ типов капитала позволил В.В. Радаеву сформулировать вывод о том, что в основе занимаемого индивидами в стратификационной системе места лежат различия в накопленном капитале; различные виды капитала только тогда могут рассматриваться в качестве таковых, когда они способны конвертироваться в экономический капитал, обеспечивая самовозрастание совокупного капитала. Именно этот вывод дал эффективный инструмент измерения и «сведения к единому знаменателю» в ходе эмпирический исследований, на первый взгляд, несопоставимых между собой видов ресурсов.

В контексте ресурсного подхода политический процесс задает сетку статусных позиций, каждая из которых предполагает наличие не просто определенного объема совокупного ресурса, но активы определенной структуры. Затем эти позиции заполняются в зависимости от наличия в обществе cooтветствующих требованиям позиций людей, причем при нехватке людей с соответствующими характеристиками располагаемых ресурсов обладатели последних получают также «ренту за дефицитность» их активов. Преодоление дефицитности и, соответственно, исчезновение ренты обусловливает динамику изменения положения социальных групп и позволяет прогнозировать развитие политической структуры общества.

При ресурсном подходе речь всегда идет о вертикальной стратификации общества, но структура активов (или требований к ним со стороны позиции на социальном поле) предполагает обязательный учет горизонтальной стратификации, структуры совокупного ресурса групп даже при тождестве у них его общего объема.

Но эффективное использование ресурсного подхода в эмпирических исследованиях предполагает его развитие и получение ответов на вопрос – что является основой статуса в рамках этого подхода – ресурсы, активы или капиталы? Дело в том, что не всякий ресурс может выступать как актив, ресурс – не более, чем потенциал. Для превращения его в актив необходимо соблюдение по крайней мере двух условий: 1) востребованность данного ресурса на соответствующем рынке (что переводит его из статуса потенциала в реальный ресурс); 2) определенный объем ресурса, при котором обладание им начинает давать эффект. Таким образом, как актив ресурс может рассматриваться в том случае, если он используется в процессе обмена, связанного с деятельностью, и оказывает сколько-нибудь ощутимое позитивное воздействие на положение его субъекта в системе, в данном случае – в политическом пространстве.

Не всякий актив может выступить в роли капитала. Как отмечает В.В. Радаев, капитал обладает пятью конституирующими свойствами: 1) ограниченный ресурс: 2) накапливаемый ресурс; 3) ресурс, обладающий определенной ликвидностью; 4) стоимость, воспроизводящаяся в процессе непрерывного кругооборота форм; 5) стоимость, приносящая новую, добавочную стоимость. Соответственно, уже выступающий в роли актива ресурс можно рассматривать как капитал, когда он не только способен накапливаться, конвертироваться и воспроизводиться, но и приносить новую, добавочную стоимость, превышающую объемы, необходимые для простого воспроизводства ресурса. Практический вывод: в ходе эмпирических исследований необходимо не только замерять ресурсообеспеченность групп (представляющую собой их ресурсный потенциал), но и взаимосвязь всех видов ресурсов, а также уровня благосостояния и обеспеченности различными видами ресурсов, чтобы определить наличие использования имеющихся ресурсов как реальных активов, взаимной конвертируемости видов ресурсов; приобретения активами статуса капитала.

В концепции П. Бурдьё социальный капитал – «совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания». Объём социального капитала индивида «зависит от размера сети связей, которые он может эффективно мобилизовать, и от объёма капитала (экономического, культурного или символического), которым… обладает каждый из тех, кто с ним связан».

В концепции П. Бурдьё поля взаимно пересекаются. На них проецируется место индивида или группы в социальной стратификации. Для каждого поля целесообразно выделить ряд индикаторов. Социальное и экономическое поля составляют: владение собственностью; управление ею; уровень доходов; отраслевая занятость по секторам; профессиональная деятельность; территория проживания. Политическое поле оценивается по обладанию властью, выполнению управленческих функций в обществе и государстве. Социокультурное поле образуют: уровень образования; квалификация; самоидентификация; потребности; интересы; престиж; стиль жизни.

К ресурсам, в широком смысле, можно отнести всё то, что может использовать политическая система как субъект для оказания влияния на контрсубъект – личность. Это, во-первых, факторы, задаваемые собственными качествами системы, к которым относятся: политический режим, характер и тип государственного устройства и другие; форма взаимоотношений политической системы со средой: открытая – закрытая. Во-вторых, это макрофакторы социальной среды в совокупности всех социальных, экономических, политических, духовных и других отношений. В-третьих, это факторы (микрофакторы), связанные со свойствами контрсубъекта, его личностными особенностями. В-четвёртых, факторы, связанные с конкретно-историческими условиями, в которых происходит процесс социализации: ситуация кризиса или стабильности системы. К этой же группе факторов можно отнести и отдельные политически значимые события, которые могут оказать существенное влияние на развитие политического процесса.

В общем случае осуществление элитой властных полномочий (обладание властью как трансформирующим потенциалом в терминологии Э. Гидденса) напрямую связывается с контролем над целым рядом «способов достижения цели». Наиболее эффективная классификация этих способов возникает при введении в рассмотрение понятия ресурса (индивидуального или группового). В рамках такой концепции предполагается, что в политическом пространстве административно-территориальной единицы действуют индивиды и группы, обладающие различными видами ресурсов:

политическими (административная должность, партийная принадлежность);

экономическими (собственное материальное благосостояние, финансовая поддержка по линии патронажно-клиептельных связей);

социальными (личные связи, широкий круг социальных контактов, поддержка со стороны общественности);

культурными (уровень и качество образования, общая культура, интеллигентность);

символическими (признание со стороны других элитных групп, признание в своей элитной группе);

личностными (харизма, способность владеть общественным мнением);

репутационными (реальные дела, профессионализм в своей области);

коммуникативными (узнаваемость, возможность доступа к реальной информации и трансляции информации о себе).

Определим основные характеристики субъекта политики. Субъект – прежде всего, носитель политического интереса. Субъект целостен. Он во взаимодействии с другими воспроизводит себя и обеспечивает преемственность действий. Субъект осознает себя в деятельности. Со знанием связана ответственность, характеризующая состояние субъектности. Ответственность основана на знании субъекта о возможных последствиях своих действий, понимании причинной связи между ними и будущей ситуацией и состоит в готовности действовать в данных и осознанных условиях.

Важнейшей характеристикой субъекта становится ресурсность, раскрывающаяся как способность действовать и изменять мир в данных политических условиях. Ресурсность субъекта описывается в терминах видов капитала: социального, человеческого культурного и др.

К характеристике субъекта следует отнести коммуникативность. Коммуникативность проявляется в обмене смыслами и кооперации с другими субъектами.

По определению М.Н. Афанасьева, «субъектом политики следует признать лишь того, кто предъявляет социально значимый проект развития сообщества и волю к его реализации». Политический субъект совершает деятельность, направленную на использование публичной власти с целью реализации общественно значимых интересов.

Понятие «коллективный субъект» употребляется в современной науке в нескольких значениях.

Во-первых, как участник отношений политического управления.

Во-вторых, различение коллективного и индивидуального субъектов в аспекте политической деятельности.

В-третьих, качество группы, – свойство быть субъектом, которое в разной степени характеризует коллективы.

В-четвертых, расширительное наименование совместно действующей группы. Всякая совокупность людей, проявляющая себя через формы поведения, отношения, деятельности, общения, взаимодействия, есть коллективный субъект.

Представление о коллективном субъекте связано с анализом совместной деятельности, что позволяет рассматривать динамические особенности совместной деятельности и ее коллективного субъекта. Основные свойства коллективного субъекта, раскрываемые через характеристики совместной деятельности, представлены в работах А.Л. Журавлева следующим образом:

Целенаправленность – соотношение индивидуальных и групповых целей: соответствие, взаимное дополнение, расхождение, противоречие.

Мотивированность – активное, заинтересованное выполнение совместной деятельности, напряженность работы, сходства – различия в направленности участников деятельности, направленность на участие в группе, включенность участников в деятельность.

Структурированность – характер распределения функций в совместной деятельности: строгость, четкость, наличие дублирования, частичное наложение, страхование.

Интегрированность (объединенность) – взаимосвязанность участников, их зависимость друг от друга, плотность функциональных связей.

Согласованность (координированность) – последовательность выполнения деятельности, ритмичность, соответствие индивидуальных деятельностей друг другу, наличие связанности между этапами работы, дисциплина деятельности.

Организованность и управляемость (регулируемость) – следование управляемым воздействиям, содействие управлению, противодействие ему, уклонение от управляющих воздействий, самоуправление.

Продуктивность (результативность) – показатели конечных результатов (количественные и качественные).

Условия (пространственные и временные) совместной деятельности группы – расположение участников деятельности и территории, распределение во времени выполняемых индивидуальных деятельностей.

Понятие «актор» схоже с понятием «субъект». Так, И.А. Климов определяет коллективного актора как «институции и формальные организации, индивиды, действующие от имени этих организаций, или сложившееся в некой ситуации сообщество или группа». Понятие «актор» всегда связано с действием: «Действие – это всегда влияние и участие в ситуации или проблеме, то есть всегда деятельное присутствие». Одним из важных критериев существования и функционирования коллективного деятеля можно считать наличие ресурса, способного оказывать влияние. И.А. Климов выделят характеристики, образующие в совокупности явление субъектности:

– наличие идентификации людей, образующих сообщество;

– внутригрупповую солидарность, понимаемую как обмен ответственностью между индивидом и группой;

– наличие рефлексии «мы – они»; выделенность внутри более широкой общности, обладание институционализированным статусом;

– наличие более или менее устойчивого состава участников сообщества, а также наличие лидера или элитной группы, берущей на себя инициативу и ответственность за его существование и деятельность;

– согласие относительно целей сообщества и способность организационной структуры их реализовывать, наличие воспроизводимых практик, или коллективных актов, подтверждающих статус субъекта;

– признание субъекта партнерами по социальному взаимодействию.

Отсутствие той или иной характеристики у коллективного агента не лишает его субъектности. Субъектность варьирует по интенсивности, а ее уровень можно было бы оценивать по степени выраженности перечисленных переменных, используя их в качестве диагностических параметров при изучении различных видов социальной общности.

Появление термина «субъектность» требует его четкого определения. Понятия «субъект» и «субъектность» различаются тем, что субъектность является динамичной характеристикой группы, в то время как «субъект» представляет собой статус, приписываемый наблюдателем группе или индивиду в процессе взаимодействия и обменов деятельностями и их результатами. Основные вопросы, которые возникают при изучении явлений, связанных с проявлением субъектности коллективного субъекта, – как люди начинают хотеть делать то, что требует усилий воли, вложений и средств, как они осуществляют это?

При рассмотрении коллективного субъекта прямой перенос характеристик индивидуального субъекта невозможен. Как быть с такими характеристиками субъекта, как интенция и наличие цели? Цели коллективного субъекта заданы общественным разделением труда настолько сильно, что производимое им и те цели, которые он достигает, мы можем понять только в совокупном анализе остальных субъектов (носителей интересов), действующих в этом поле. Интерес для коллективного субъекта выступает как аналог интенции для индивидуального субъекта. Однако интерес сложным образом распределяется среди носителей коллективности. Он многократно опосредуется и преломляется структурой коллективного субъекта, причем таким образом, что узнать его часто сложно.

Мы не можем рассматривать коллективного субъекта лишь как сумму индивидуальных субъектов. Часто структура коллективного субъекта держится не на кооперации, т.е. взаимовыгодном взаимодействии индивидуальных субъектов, для которых организация совместной деятельности есть средство эффективного удовлетворения потребностей, а на доминировании, контроле и принуждении.

Продуктивным может быть рассмотрение коллективного субъекта, прежде всего, как субъекта в поле взаимодействия. В этом случае основными характеристиками первого уровня становятся его целостность, последовательность и определенность. Требования, предъявляемые к претенденту на статус субъекта, выглядят так: способность быть целостным, т.е. предсказуемым и определенным, способность занимать позиции в отношениях, способность артикулировать свои интересы. Отсутствие определенности приводит к отсутствию субъекта. Характеристики второго уровня относятся к структуре коллективного субъекта и обеспечивают реализацию требований.

Итак, коллективный субъект – это политический актор, занимающийся деятельностью и участвующий в политическом взаимодействии, обладающий структурой, за которой стоит эффективное согласованное взаимодействие ее участников, мотивированных в выполнении деятельности.

Коллективный субъект имеет отлаженный управленческий аппарат или лидерскую группу, которая занимается контролем и координацией деятельности и взаимодействия его членов, персонифицирует интересы.

Коллективный субъект обладает идентичностью, т.е. осознает себя в контексте своих отношений и способен артикулировать свои интересы, а его члены осознают себя как общность, связанную сходным положением в мире и пониманием того, что они способны что-либо сделать только в рамках совместного действия (обладают внутригрупповой солидарностью).

Актор политического процесса, исходя из определения Дж. Коулмэна, - такой субъект социального действия, который обладает интересами, ресурсами и стратегиями для достижения своих целей. Следовательно, далеко не каждый участник политического взаимодействия относится к акторам, набирая «достаточный вес» в сообществе. Т.И. Заславская в этой связи предлагает считать акторами трансформации «тех социальных субъектов, действия которых непосредственно вызывают или косвенно влекут за собой сдвиги в базовых институтах общества». Акторы могут проявлять неравную способность к артикуляции своих интересов, к целерациональному поведению и достижению своих целей (т.е., проявлять разные уровни субъектности). Но главное их качество, - акторы реализуются благодаря своим взаимодействиям в политическом процессе.

Акторы могут быть как индивидуальными (лидеры), так и ассоциативными (элиты, группы интересов, партии, институты государственной власти и местного самоуправления). Исходя из идей Т. Парсонса, акторы действуют в соответствии со своими «статусно-ролевыми комплексами» и «коллективными символами». Социолог Э. Гофман выделяет такие качества актора, как его предписанные роли и социальные установки, структурированные «ритуалы» действия. Т.И. Заславская уточняет, что акторы, в отличие от иных субъектов политики, участвуют в ней регулярно и сознательно. Они «устойчиво заинтересованы в распространении (или сохранении) определенных социальных практик, осознают свои интересы и действуют в соответствии с ними».

Для нашей темы важно деление акторов по уровням их политического влияния. Акторы макроуровня (органы государственной власти, элиты, правящие лидеры) могут влиять на системное преобразование политических институтов. Акторы мезоуровня (партии, группы интересов, СМИ) влияют на отдельные институты политики. Наконец, акторы микроуровня (индивиды, социальные и этнические группы) способны менять отдельные политические практики. Вторая значимая «проекция» акторов – деление их на моновластные и конкурентные, что следует из характеристики социокультурных расколов и политического режима. В терминологии В.Я. Гельмана, режим предполагает либо доминирующего актора либо множество влиятельных акторов (полицентризм власти).

Среди акторов политических процессов элиты занимают приоритетное положение. Все исследователи согласны с тем, что элиты играют ведущую роль в политическом развитии постсоветской России. Присущие элитам интересы, ценностные и целевые установки являются важнейшими факторами принятия политических решений.

В нашем исследовании рассматривается только один из многих видов элит – политическая элита.

Сложились два противоположных подхода к сущности политической элиты – функциональный (альтиметрический) и ценностный (меритократический). По первому из них элита – социальный слой, обладающий в обществе властью и наивысшим статусом (Р. Миллс, Дж. Хигли, Т. Дай и др.). По второму – группа самых мудрых, дальновидных, достойных людей в обществе, способных к созидательному творчеству и руководству массами (В. Парето, Г. Моска, Х. Ортега-и-Гассет и др.).

В трудах Г. Моски, В. Парето и Р. Михельса были отмечены важнейшие свойства элиты и ее отношения с неэлитой, способы рекрутирования элиты, ее роль и функции в обществе. М. Вебер, анализируя лидерство, создает типологию элит и выделяет три типа их господства: традиционное, харизматическое, рациональное.

Теория элиты, представленная в работах В. Парето, обращает на себя внимание попыткой разграничить понятия «элита» и «правящая элита». Он полагает, что для любого общества характерно социальное неравенство вследствие неравенства индивидов в физическом, интеллектуальном, нравственном отношениях. Поэтому меньшинство управляет большинством, прибегая к двум типам средств: силе и хитрости.

Элита – результат действия закона «олигархических тенденций» в обществе, связанных с созданием и развитием крупных организаций, которые могут функционировать только под руководством элит (Р. Михельс).

Категория «элита» не имеет единого и однозначного определения, она является предметом острых дискуссий. В общем виде элита – это понятие, обозначающее высшие привилегированные слои в обществе, осуществляющие функции управления, развития науки и культуры. Исходя из изложенного, категория «элита» может применяться в политических науках двояко, в зависимости от методологических установок исследователя. А именно: понимается явление элиты как целостное образование, или предполагается наличие в обществе множества взаимосвязанных и взаимодействующих, но автономных элит но разным основаниям их выделения. В общем случае применение термина «элита» без предиката требует определения контекста анализа, особенно если в одной работе исследуются различные политические и социальные сферы. Определение контекста анализа осуществимо через указание конкретного вида власти, которой обладает данная элита и того, в каком отношении эта элита признается «высшей».

В узком смысле должен применяться не термин «элита», а «политическая элита», «экономическая элита», «духовная элита» и т.п. Этот вариант представляется предпочтительнее в данном исследовании, т.к. позволяет более контрастно представлять связь между категорией «элита» как идеальным типом и реальным социальным явлением. Кроме того, совмещаются позиции указанных методологических подходов к элите. Так, «правящая элита» дает понятие о том, что речь идет о политической элите, обладающей политико-государственной властью. Для сторонника интегрального характера элиты такое употребление термина говорит о специфическом виде или части единой по сути элиты, а для сторонника множества элит – о конкретной отраслевой элите.

И. Дискин кратко определяет политическую элиту как категорию лиц, принимающих стратегические решения или влияющих на их принятие». Это особая группа людей, занимающая привилегированное положение в структурах политико-государственной и политико-негосударственной власти и непосредственно осуществляющая функцию руководства властными отношениями. О.В. Гаман-Голутвина определяет политическую элиту как внутренне сплоченная социальная общность, являющаяся субъектом принятия важнейших стратегических решений и обладающая необходимым для этого ресурсным потенциалом.

Применительно к современной России (1990-2000-е гг.), испытывающей быстрые и неопределенные трансформации, можно взять за основу определение: политическая элита – социальная группа, являющаяся субъектом подготовки и принятия важнейших стратегических решений в сфере политики. Она обладает необходимыми для этого ресурсами: экономическими, политическими, административными. Говоря о политической элите, мы исходим из определения: это привилегированная, политически господствующая группа лиц, занимающих руководящие позиции в общественных институтах и непосредственно влияющих на принятие властных решений в обществе. Составляя меньшинство в обществе, она располагает значительными ресурсами власти, влияния и финансирования, способными транслировать её собственный выбор зависимых от неё рядовых граждан. Элиты создают нормы, по которым вынуждены жить все слои общества.

На наш взгляд, политическая элита представляет собой социальную страту, которая достигла самого высокого политического статуса, оказывает определяющее влияние на процессы принятия политических решений. Элита обеспечивает согласование интересов акторов политического процесса.

Главное преимущество данного определения – возможность анализа переходной системы акторов политики и политических институтов в условиях затяжной неопределенности.

Политические элиты делятся на правящие и неправящие (оппозиционные) элиты. Иначе говоря, правящими называются те политические элиты, которые обладают государственной властью.

Политическая элита в исследовании О.В. Гаман-Голутвиной рассматривается в виде дихотомической модели, включающей два компонента: лидеров и бюрократию. В категорию политических лидеров входят лица, профессионально включенные в политическую деятельность, обладающие высокой степенью влияния на принятие решений, но не занимающие должностей в структурах исполнительной власти. Бюрократия включает административных руководителей всех уровней и должностных лиц органов государственного управления, занимающих постоянные оплачиваемые должности.

Политическая элита, как утверждает О.В. Гаман-Голутвина, представляет собой открытую систему, что принципиально отличает ее от замкнутых профессиональных элит (интеллектуальной или военной), претендовать на вхождение, в которые не имеющий специальной или профессиональной подготовки новобранец, как правило, не может. Круг политической элиты пополняется за счет лиц различного образовательного, профессионального и имущественного статуса, а в периоды смут – и за счет выходцев из маргинальных слоев.

Политическая элита неоднородна. В ней выделяются субэлиты (специализированные группы): идеологические, административные, военные, экономические, интеллектуальные и т.д. – по видам деятельности. Элита также состоит из властвующей и контрэлиты (системной оппозиции).

При проведении анализа акторов российской политики целесообразно применять понятие именно «политические элиты», а не элита. Дело в том, что эмпирические исследования подтверждают низкую сплоченность элит. Состав и способы функционирования элит в отдельно взятых регионах тоже говорят о сложном конгломерате сегментов, групп интересов, а не о жестко интегрированной политической структуре. Термин «политические элиты» (во множественном числе) расширяет возможности сравнительного анализа, открывает путь выяснения многоуровневого строения элит. Он лучше отражает изменчивые взаимодействия между элитными группами, чем термин «элита» как целое.

Надо отметить, что объектом полемики и до сегодняшнего дня остается вопрос о том, является ли политическая элита внеклассовой социальной группой, выражающей совокупный интерес общества в целом, или же это верхушка экономически господствующего класса, осуществляющая руководство обществом во имя поддержания социальной системы, которая ставит этот класс в привилегированное положение.

Современный процесс элитообразования имеет несколько основных источников. Как отмечают А.В. Понеделков и А.М. Старостин, «к числу основных генерирующих структур следует отнести социальные организации, оказавшиеся наиболее устойчивыми в процессе слома социально-политических структур советского общества. В их числе: бюрократия, этнические организации, новые экономические корпорации, прежние силовые структуры и корпорации, а также структуры организованного криминала. Какой бы срез современных элит мы не взяли (высший, региональный, местный) – везде абсолютно доминируют и консолидируются представители и выдвиженцы названных структур».

В научной литературе признано, что механизм властвования включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта, где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает властвующий (П. Бахрах и М. Баратц). Обнаруживается противоречие интересов тех, кто управляет (субъекта власти) и тех, кем управляют (объекта власти), и, соответственно, «от имени кого они управляют» (С. Лукас) .

Рассмотрим социальный состав политической элиты. Начать надо с определения базовых категорий. Элитистская концепция рассматривает политическую элиту в качестве обособленной социальной группы, обладающей ресурсами власти, осознающей и реализующей свои групповые интересы. Начиная с работ Г. Моски, противопоставляются правящий класс («политический класс») и «класс управляемых». Поэтому некорректна точка зрения О.В. Крыштановской, сужающей политический класс до государственных служащих. На деле к феномену относятся и депутаты парламента, лидеры влиятельных партий, руководство влиятельных частных корпораций и медиаструктур.

Вертикальное строение политической элиты определяется по обладанию властными ресурсами и их объему, позициям и ролям субэлитных групп в общей системе. Ключевым является признак принятия стратегических политических решений. Высший слой элиты (decision-makers) принимает решения, контролирует их выполнение и корректирует политическую стратегию на уровне всего общества. Низший слой (административная элита) выполняет решения и обеспечивает их информационно-аналитический мониторинг. Оба слоя функционально и идейно взаимосвязаны; от их солидарной активности зависит устойчивость власти. По модели рекрутирования элиты принято делить на открытые (антрепренерского типа) и закрытые (гильдейские).

Стратификационный подход сосредотачивает внимание на показателях статусного неравенства групп и индивидов как в экономическом, так и в социокультурном аспектах. А.В. Дука справедливо отмечает, что одним из основных вопросов в рамках данного подхода становится воспроизводство властной группы. Оно идет благодаря контролю элиты над социальными капиталами, обеспечивающему правила и условия взаимного обмена ресурсами. Контроль властных позиций и ресурсов даёт легитимную возможность принимать стратегические решения, доминировать в формальных институтах общества.

Кроме иерархического (вертикального) строения элиты, важно её строение по горизонтали: деление на специализированные субэлитные группы. Оставим за рамками внимания экономические, этнические, интеллектуальные и иные субэлиты. В рамках политической элиты можно выделить группы парламентской элиты, административной, судебной, муниципальной, информационной (элиты СМИ), партийных элит, элит неправительственных организаций. Признаками классификации служат две оси: деление публичной власти на «ветви», а также вид политических негосударственных объединений. Более упрощенная типология дана О.В. Крыштановской. Она делит административную элиту («официалов») на выборную («легислократию») и назначаемую (чиновников).

Горизонтальное строение политической элиты особенно важно, так как в переходном обществе 1990–2000-х гг. ярко проявилась структурная фрагментация элит и рассогласованность их интересов. Различия между отраслевыми субэлитами: в обмене и характере властных ресурсов, интересах и политических ориентациях, функциях, способах легитимации статуса (выборные и назначаемые сегменты элит). А.В. Дука обращает внимание на деление элиты по видам создаваемых капиталов. Первая субэлита («институциональная») стабилизирует формальные органы власти, обеспечивает их действие. Персонально данная субэлита близка по составу к государственным служащим. Вторая субэлита («культурная») создаёт символические капиталы: ценности, нормы, стереотипы политического поведения. Они, как правило, не формализованы.

Социальный состав постсоветских элит может быть адекватно понят только в широком контексте стратификации российского общества. Социально-групповые отношения в постсоветском обществе не соответствуют ни классовой, ни конкурентной стратификационной моделям. В их основе лежит неформальный контроль над ресурсами, а статусные диспозиции зависят прежде всего от меры доступа к политической власти. Поэтому российское общество корпоративно и клиентельно.

Процессы стратификации 1990–2000-х гг. дезинтегрировали общество, качественно сократили средние слои и увеличили маргинальные, малообеспеченные группы. Это увеличило статусные дистанции между элитами и массовыми группами общества, обострило традиционную для России проблему раскола между элитой и массами. Кратко отметим, что репрезентативный анкетный опрос 2003 г., проведенный группой социологов под руководством О.И. Шкаратана и В.И. Ильина, позволил отнести к элите 5,1% респондентов (управляющих и чиновников высшего звена, предпринимателей).

Новый баланс ресурсов и власти элит устоялся по итогам распада СССР. Коренное различие советской и постсоветской моделей взаимодействия элит: в 1990-х гг. был закреплен итог приватизации собственности и создания институтов власти. Произошла быстрая диверсификация элит, закрепилась децентрализованная модель межэлитных отношений.

К акторам элиты, образующим её состав, относятся:

1. Президент РФ, Председатель Правительства РФ.

2. Представители бюрократической элиты в органах исполнительной власти (Администрации Президента РФ, Правительстве РФ и их структурных подразделениях).

3. Члены законодательных органов (спикер легислатуры, председатели и сотрудники комитетов, депутаты).

4. Представители судебных и правоохранительных органов (Министерства обороны, МВД, ФСБ, налоговых служб, прокуратуры и т.д.).

5. Крупные предприниматели, занимающие ключевые позиции во владении и распоряжении собственностью, контролирующие влиятельную часть ресурсов региона. Внутренние сегменты: руководители фирм, представители российских и транснациональных корпораций; собственники, менеджеры и крупные акционеры.

6. Руководители неправительственных организаций, партий, средств массовой информации.

7. Организованная преступность. Её участники, будучи антисистемным актором, весомо влияют на политические процессы, а иногда и успешно закрепляют своё влияние (выборы в Нижнем Новгороде 1998 г., во Владивостоке 2004 г. и др.).

Функции сегментов элит специализированны.

Руководители подразделений исполнительной власти (комитетов, министерств, департаментов и проч.) имеют функции скорее административно-организационные, нежели политические. Они выполняют законы и (или) волю главы государства. С другой стороны, президент не может долго эффективно управлять, если этот сегмент элиты откажет в поддержке. Функции административной элиты в основном экономические: установление цен и ставки рефинансирования; налогообложение; экологический и санитарный контроль; возбуждение дел через прокуратуру; таможенный контроль; лицензирование и кредитование; сдача регионального имущества в аренду и пользование; приватизационные конкурсы и аукционы. Некоторая часть функций – собственно политическая: организация выборов (избирательные комиссии); поддержание безопасности и пограничного контроля (управления ФСБ и МВД, Министерства обороны и других ведомств). В неформальной части функций находится поддержание патрон-клиентарных отношений административных элит с экономическими группировками, предпринимательство сотрудников администраций.

Руководители и депутаты законодательных органов имеют функции: утверждать бюджет и отчеты о его исполнении, устанавливать налоги и сборы, утверждать состав правительства и заслушивать его отчеты. Но многие официальные функции ограничены в исполнении недостаточными ресурсами влияния депутатов. Слабым остаётся представительство в депутатском корпусе низкостатусных массовых групп населения. Среди неформальных функций парламентского сегмента элиты – лоббирование интересов при законотворчестве и кадровых назначениях, создание клиентельных отношений.

Руководители федеральных органов власти выполняют двойственные функции. С одной стороны, они входят в единую вертикаль исполнительной власти страны. Но в силу неформальных отношений они могут поддаваться влиянию лидеров.

Крупные предприниматели обеспечивают функцию поддержки официальной власти либо борются за получение власти. Предприниматели финансируют предвыборные кампании, кредитуют бюджет, смягчают напряженность благодаря спонсорству программ социальной политики.

Руководители оппозиционных партий, общественных движений, СМИ выполняют соподчиненные функции в системе элит. Из-за слабости своих ресурсов, неукорененности в политической культуре они чаще всего проявляют себя как канал рекрутации властвующих элит, как институт борьбы за власть на выборах. Этот сегмент элиты остается финансово зависимым от крупного бизнеса и системы органов власти. Но с введением пропорциональной избирательной системы на выборах Государственной думы РФ (2007 г.) и смешанной системы – на региональных выборах партии увеличили свои политические ресурсы (в основном партия власти).

Организованная преступность выполняет функции контрэлиты, однако в ряде случаев стремится получить легальную политическую власть путем выдвижения своих кандидатов на выборах. Косвенно о влиянии данного сегмента элит свидетельствует убийство губернатора Магаданской области (2002 г.), скандальные избирательные кампании.

Таким образом, политические элиты не представляют собой однородной по социальному статусу и функциям группы. Краткий обзор свидетельствует о неустойчивом состоянии элит постсоветского времени, о неизбежных функциональных конфликтах между сегментами элит. Вместе с тем сегменты элиты имеют своеобразное разделение функций.

Публично-властные команды обеспечивают юридическое оформление политических решений и легитимируют их. Властные команды выступают в качестве посредников между федеральными элитами и бизнес-группами, всё более превращаясь в зависимых партнеров корпоративных структур. Крупные бизнес-группы обеспечивают экономические ресурсы всего сообщества элит, поддерживают его устойчивость, а часто и определяют состав органов власти (президентов, губернаторов). Партии, общественные движения и СМИ обслуживают интересы административных и экономических групп элиты. Организованная преступность осуществляет распределение зон политического влияния, воздействует на персональную принадлежность власти.

Политический процесс истолковывается как последовательная смена состояний и явлений, стадий изменений политической системы либо её элементов. Можно рассмотреть это явление не только объективированно, как сделано выше, но и с точки зрения акторов процесса. Тогда политический процесс – совокупная деятельность всех субъектов политических отношений, которая обеспечивает существование политической системы общества: её формирование, функционирование и развитие во времени и пространстве. Сущность политического процесса – создание и поддержание институтов политической системы, норм и отношений политической деятельности, политической культуры. Внешне политический процесс выражается во множестве единичных действий и событий, обеспечивающих изменения политической системы в её единстве. Действия могут быть институциональными или внеинституциональными, целенаправленными либо стихийными.

Целесообразно различать два измерения политического процесса. На макроуровне это - цикл воспроизводства политической системы, т.е. всеобщая и наиболее широкая характеристика динамики всей политической сферы. На микроуровне политический процесс есть равнодействующая «субпроцессов», т.е. действий отдельных политических акторов по достижению своих общественно значимых интересов.

Г. Алмонд выделил следующие этапы деятельности субъектов политики:

1) преобразование (артикуляция и агрегирование) социальных потребностей в интересы;

2) разработка политического курса;

3) реализация политических решений;

4) контроль за исполнением решений.

Д. Растоу ввел понятие «динамическая модель» политического процесса, что позволило перейти от перечисления факторов изменений к выявлению строения процесса и взаимосвязей его элементов. Было доказано, что условия, вызвавшие переход к демократии, могут быть совершенно иными, чем условия, необходимые для её укрепления и стабильного развития.

Стадии политического процесса, в т.ч. на уровне деятельности отдельных акторов политики, выделяемые в науке (по Г. Алмонду и Г. Пауэллу) таковы:

– артикуляция (выражение) индивидуальных и групповых интересов;

– агрегирование (объединение, структурирование) этих политических интересов;

– выработка политических решений;

– реализация данных решений;

– контроль за исполнением решений.

Политические процессы несводимы целиком к «торгу» элит за ресурсы и власть, реальная диалектика политических процессов включает глубинные взаимодействия интересов, целей, ценностей групповых социальных субъектов, которые в системе переходного российского общества с его особенностями и традициями пока не могут быть эффективно выражены иначе, чем через политическую деятельность элит.

Теоретики ростовской школы элитологии А.В. Понеделков и А.П. Старостин, одной из влиятельных составляющих политических элит России называют этнополитические элиты, относя к ним «родоплеменные (тейповые) или национально-земляческие группы, занявшие места в системе властных и экономических отношений». Наибольшие возможности в этом отношении имеют региональные этнополитические элиты – правящая верхушка российских республик, которая с одной стороны, делает интересы так называемого «титульного» (коренного) народа приоритетными, а, с другой, используя возможности своего положения, лоббирует интересы республики в высших структурах власти, продвигает в эти структуры своих представителей. Таким образом, образуются сильные этнократические группы, имеющие вертикальную структуру по территории страны.

Проведя анализ, политическая элита нами определена в качестве социальной группы, являющейся субъектом подготовки и принятия важнейших стратегических решений в сфере политики. Политическая элита представляет собой группу, которая достигла самого высокого политического статуса. Это привилегированная, политически господствующая группа лиц, занимающих руководящие позиции в общественных институтах и непосредственно влияющих на принятие властных решений в обществе. Составляя меньшинство в обществе, политическая элита располагает значительными ресурсами власти, влияния и финансирования, способными транслировать её собственный выбор зависимых от неё рядовых граждан. Она обладает необходимыми для этого ресурсами: экономическими, политическими, административными, информационными. Элиты создают нормы, по которым вынуждены жить все слои общества, оказывают определяющее влияние на процессы принятия политических решений. Элита обеспечивает согласование интересов акторов политического процесса. Этнополитические элиты определим как этнически гомогенную социальную общность, являющуюся субъектом принятия важнейших стратегических решений, обладающую необходимым для этого ресурсным потенциалом и лоббирующим интересы своего этноса во властных и экономических отношениях.