Предыдущий параграф отчасти был посвящён механизму реализации цели специального предупреждения, результат достижения которой, на первый взгляд, довольно схож с тем, который выходит при успешной работе механизма исправления, т.е. после применения уголовного наказания осужденный не совершает новых преступлений. Однако, механизм исправления не только требует законопослушного поведения от лица, которое отбыло наказание, но и того, чтобы оно действовало в соответствии со своими убеждениями в правильности такого поведения. В связи с этим, механизмы реализации названных целей будут значительно отличаться друг от друга. Покажем это на примере следующей проблемы.

А.Н. Пастушеня пишет, что сотрудники исправительных учреждений делают явный акцент на негативных моментах поведения заключённых и со всем профессионализмом применяют к ним взыскания. Однако, они мало обращают внимания на позитивное поведение своих подопечных[1]. Поэтому, возникает вопрос о том, есть ли у осуждённого право на поощрение, а соответственно, и есть ли у государственного служащего, исполняющего наказание, корреспондирующая этому праву обязанность поощрить его?

Положительно по этому поводу высказывался А.Ф. Сизый, который полагал, что такое право появляется у осуждённого, когда он осуществил позитивные, оговоренные в законе действия1. В свою очередь, С.И. Курганов указывает на то, что законодательство такого права не даёт[2] [3].

Несомненно, учёный прав в том, что УИК РФ не предоставляет такого права осуждённому, поэтому поставим вопрос несколько иначе: должно ли существовать такое право? Если бы сейчас мы говорили о механизме специального предупреждения, то ответом было бы однозначное да, так как нас, прежде всего, интересовали бы поступки человека, внешняя сторона его деятельности. В рамках же механизма реализации исправления, как цели уголовного наказания, этого права быть не должно. Верно пишет С.Л. Бабаян, что осуждённый не должен обладать указанным субъективным правом, в связи с тем, что институт поощрения связан с оценкой поведения осуждённого, его причин и мотивов. Если осуждённый поступает так, как того требует УИК РФ, лишь затем, чтобы получить некое послабление или привилегию - это не говорит о формировании у него твёрдого убеждения в правильности законопослушного поведения, а следовательно, нельзя говорить и о его исправлении. Поэтому, требуется обстоятельная оценка его действий и желательно лицом, в поле зрения которого он часто попадает. В связи с этим, стоит согласиться с Ю.В. Барановым, который полагает, что ограничение полномочий сотрудников среднего звена (начальников отрядов и воспитателей) является негативным для механизма исправления. Это приводит к запаздыванию реагирования на позитивную деятельность осуждённого, излишнему субъективизму (ходатайство начальника отряда могут и отклонить) и, конечно же, формализму[4].

Важно отметить, что исправление обращает своё внимание на единичного правонарушителя, а не на структуру общества. Таким образом, в отличие от превенции исправление не требует от государства того, чтобы были искоренены такие причины преступности как, например, бедность. Данная цель уголовного наказания добивается того, чтобы после его отбывания в общество вернулся законопослушный, социально здоровый индивид. Это влечёт за собой озабоченность личностью преступника, а не социальным фоном[5].

Анализируя механизм исправления, нельзя не остановиться на основных средствах исправления, которые называет законодатель в части 2 статьи 9 УИК РФ. Речь идёт об установленном порядке исполнения и отбывания наказания (режиме), воспитательной работе, общественно полезном труде, получении общего образования, профессиональном обучении и общественном воздействии. Безусловно, каждое из этих средств заслуживает отдельного диссертационного исследования, кроме того, мы просто ограничены в объёме и поэтому здесь будут рассмотрены лишь их основные моменты и исправительная роль. Фактически мы лишь попытаемся ответить на вопрос о том, как соотносятся средства исправления с уголовным наказанием в рамках интересующего нас механизма. На наличие тесной связи между ними указывает, в частности, ч. 3 ст. 9 УИК РФ, в соответствии с которой эти средства «применяются с учетом вида наказания, характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности осужденных и их поведения».

Итак, начнём с общественно полезного труда. В современной науке существует три самостоятельные позиции об этом институте. Одни авторы считают, что труд не может быть средством исправления осуждённых. Они ссылаются на опыт СССР в этой области и отождествляют такой труд с принудительным, а значит, и запрещённым международными договорами1.

Такая точка зрения, на наш взгляд, в корне не верна. Кроме того, что общественно полезный труд обладает множеством полезных исправительных свойств, о которых речь пойдёт ниже, его никак нельзя назвать принудительным (в смысле запрещенным договорами, так как принуждение всё-таки налицо ввиду его обязательности). Так, например, согласно ст. 8 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года к принудительному труду не относится труд, выполняемый осуждёнными по приговору суда.

Другие считают, что работать или нет, должен решать сам заключённый. С одной стороны, такая позиция выглядит гуманной и хорошо согласующейся с правом человека на труд. С другой стороны, как полагал, например, И.Я. Фойницкий, «безделье развращает арестантов» и делает процесс исправления фактически невозможным[6] [7]. Кроме того, если обратиться к так часто проводимому сравнению осуждённого с больным человеком, нельзя не задаться вопросом о том, всегда ли он знает, что лучше для него? Конечно, нет, для этого и существуют врачи, чтобы правильно назначать и реализовывать курс лечения.

Сторонники третьей позиции уверены, что труд необходим, так как он имеет оздоровительное и воспитательное значение[8]. Заметим, что К. Маркс и вовсе считал принудительный труд единственным средством исправления осуждённых[9]. Чуть меньшую роль придавал рассматриваемому институту Л.Г. Крахмальник, который утверждал, что труд - основа исправления и перевоспитания осуждённых[10].

Т.П. Бутенко считает общественно полезный труд очень важным средством исправления, благодаря нему осуждённые получают возможность приобрести трудовую специальность и навыки, связанные с ней1. По мнению А.А. Раськевича, труд позволяет развить у осуждённого творческие способности, закалить его волю, выработать чувство ответственности и здоровой конкуренции[11] [12].

В целом сложно переоценить важность труда для исправления, особенно если учесть, что большинство преступлений - это преступления против собственности - около 55% в январе-апреле 2016 г. (данные получены делением числа преступлений против собственности (434927) на число всех преступлений (787036)[13]. Тогда как преступления, указанные выше, это не все корыстные преступления. То есть, нарушение уголовного закона нередко является источником дохода, поэтому важно привить осуждённому желание и дать возможность получать денежные средства из законных трудовых отношений.

А.А. Раськевич настаивает на том, что оказывает необходимое воспитывающее воздействие именно квалифицированный труд. Положительный же эффект от неквалифицированного труда мал[14]. Полагаем, что труд в целом обладает сильными исправительными возможностями, однако квалифицированный труд органично включает в себя ещё и такое средство исправления, как профессиональное обучение и вместе они дают синергетический эффект, т.е. оказывают более мощное системное воздействие. Верно пишет В.С. Прохоров, что «приобретение специальности лицами, ранее ее не имевшими, повышение квалификации или овладение новой специальностью имеет большое значение для подготовки осужденных к честной трудовой жизни на свободе»1.

Безусловно, прав Я.С. Ивасенко, который указывает на то, что «значимость получения осужденными образования бесспорна, поскольку оно способно не только повышать их интеллектуальный и культурный уровень, но и во взаимодействии с другими средствами исправления содействовать достижению целей уголовного наказания». Автор также отмечает, что образование формирует у осуждённых положительные интересы и потребности[15] [16].

Однако, остаётся не ясным, почему законодатель в качестве средства исправления указывает не образование в целом, а только общее и профессиональное. В связи с этим, считаем необходимым обратиться к определениям, которые даёт ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» в ст. 2:

«общее образование - вид образования, который направлен на развитие личности и приобретение в процессе освоения основных

общеобразовательных программ знаний, умений, навыков и формирование компетенции, необходимых для жизни человека в обществе, осознанного выбора профессии и получения профессионального образования;

профессиональное обучение - вид образования, который направлен на приобретение обучающимися знаний, умений, навыков и формирование компетенции, необходимых для выполнения определенных трудовых, служебных функций (определенных видов трудовой, служебной деятельности, профессий)».

Не следует отождествлять профессиональное обучение и

профессиональное образование. Главное отличие состоит в том, что благодаря обучению лицо получает необходимую компетенцию без изменения уровня образования. В свою очередь, профессиональное образование, под которым закон понимает «вид образования, который направлен на приобретение обучающимися в процессе освоения основных профессиональных образовательных программ знаний, умений, навыков и формирование компетенции определенных уровня и объема, позволяющих вести профессиональную деятельность в определенной сфере и (или) выполнять работу по конкретным профессии или специальности» влечёт изменение уровня образования. Согласно закону, последний представляет собой завершённый цикл образования, что говорит о том, что профессиональное образование даёт более глубокие и системные знания, что должно оказать на личность более сильное впечатление. В целом же логично, что УИК РФ относит к основным средствам исправления именно профессиональное обучение, так как профессиональное образование имеет более мощный потенциал и является уже, скорее, средством перевоспитания.

Общее образование даёт необходимый минимум знаний, достаточный для жизни в социуме, а главное - достаточный для выбора дальнейшей профессии. Профессиональное же обучение позволяет научиться работать, т.е. делает из осуждённого потенциального честного труженика. В итоге эти два вида образования должны способствовать тому, что лицо не станет совершать преступления лишь для того, чтобы заработать денежные средства, необходимые ему для жизни, т.е. в целом способствуют тому, чтобы лицо не преступало уголовный закон по собственным убеждениям. Таким образом, реализуется на практике важный принцип исправительной педагогики - связь обучения осуждённого с реальной жизнью в обществе[17].

С помощью образования, при грамотной педагогической работе вполне реально сформировать у человека крепкие убеждения, ввиду которых он поймёт порочность своих прошлых поступков и не будет совершать преступлений в будущем.

Педагогическая работа тесно связана с другим средством исправления, а именно, с работой воспитательной. В Концепции воспитательной работы с осуждёнными в условиях реформирования уголовно-исполнительной системы воспитательная работа понималась как «система педагогически обоснованных мер, способствующих преодолению их личностных деформаций, интеллектуальному, духовному и физическому развитию, правопослушному поведению и социальной адаптации после освобождения». То есть, в целом воспитательная работа способствует позитивным изменениям в личности и мировоззрении осуждённого, повышению его культурного уровня, а также получению навыков общения и поведения в коллективе1.

Как, в частности, указывает М.С. Рыбак[18] [19], воспитательная работа не ограничивается только педагогическим воздействием, она оказывает и психологическое влияние, что является позитивным обстоятельством.

В России должность психолога в местах лишения свободы была введена в 1989 году[20]. Психологи изучают личность преступника в карантине, после чего разрабатывают рекомендации по индивидуализации процесса наказания, дают психологическую характеристику на осуждённого, претендующего на условно-досрочное освобождение, оказывают психологическую помощь[21]. Они помогают осознать человеку вину. Осознание осуждённым справедливости наказания - очень важная характеристика, во многом определяющая его отношение к наказанию. И мы согласны с Е.В. Королёвой1 и С.И. Кургановым, что только справедливое наказание может оказать воспитательное воздействие[22] [23].

Особое внимание уделяется тем, кто совершил преступление в бытовой или семейной сфере, так как после выхода на свободу преступнику с высокой вероятностью придётся постоянно или эпизодически общаться с потерпевшим. Психологи проводят примирительные процедуры и совместные встречи осуждённого с потерпевшим в целях его исправления и дальнейшей успешной ресоциализации. Не удивительно, что М.Г. Дебольский рассматривает психологическую работу с осуждённым как одно из основных средств исправления. Он отмечает, что с каждым годом растёт потребность в услугах психолога при решении вопроса об условнодосрочном освобождении, а также умножается авторитет и доверие к ним[24]. Особенно это обстоятельство верно при активизировавшейся борьбе с педофилией. Так, в соответствии со ст. 79 УК РФ при принятии решения об условно-досрочном освобождении осужденного, страдающего расстройством сексуального предпочтения (педофилией), не исключающим вменяемости, и совершившего в возрасте старше восемнадцати лет преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего, не достигшего четырнадцатилетнего возраста, суд также учитывает применение к осужденному принудительных мер медицинского характера, его отношение к лечению и результаты судебно-психиатрической экспертизы.

В ст. 109 УИК РФ сказано, что воспитательная работа направлена на исправление, но нет конкретного перечня элементов, её составляющих, что, на наш взгляд, хорошо. Поскольку она (воспитательная работа) требует творческого и индивидуального подхода к осуждённым[25].

Несомненным плюсом является и то, что в соответствии с ч. 2 ст. 109 УИК РФ участие осуждённых в воспитательных мероприятиях учитывается при оценке степени их исправления, а также при применении к ним взысканий и поощрений. Однако положения ст. 109 УИК РФ касаются только лиц, осуждённых к лишению свободы. Полагаем, это неправильно; необходимо распространить действие данного положения на всех осуждённых без исключения, что позволит рассматриваемому средству исправления непосредственно влиять на участь осуждённых, что поднимет авторитет такой работы как в глазах лиц, исполняющих наказание, так и подвергнутых ему, сделав их более податливыми её воздействию. Воспитательная работа способна проникать во все сферы жизни осуждённого и является его постоянным спутником, усиливая эффективность других средств исправления. На что указывает Е.Ю. Смирнова, которая выделяет следующие направления воспитательной работы: правовое, нравственное, трудовое, физическое и санитарно-гигиеническое1.

Стоит согласиться с Е.Э. Поповой, которая считает, что участия в воспитательной работе с осуждёнными только органов и учреждений, исполняющих наказание, не достаточно. Необходимо привлекать к такой работе общественность и различные институты гражданского общества[26] [27].

Под общественным воздействием А. Хаитжанов понимает оказание воспитательного влияния на личность через родственников, друзей, знакомых, коллег, представителей организаций и учреждений, религиозных концессий[28]. В некоторой степени, это всё та же воспитательная работа, но проводимая иными субъектами, зачастую, не профессиональными педагогами или психологами, но которые в ряде случаев способны «достучаться» до некоторых осуждённых там, где не смогли профессионалы.

Хаитжанов полагает, что практика пенитенциарных учреждений демонстрирует, что общественное воздействие показывает себя как действенное средство исправления1. В целом оно способствует

приобретению или возобновлению полезных социальных связей[29] [30].

И наконец, режим. А.А. Раськевич говорит о нём в широком и узком смысле. В узком смысле слова под режимом следует понимать «совокупность правил, определяющих конкретный порядок отбывания наказания, установленный уголовно-исполнительным законодательством и обязательных для осужденных». В широком же смысле режим - это «регулируемый в определенной организационно-правовой форме карательновоспитательный процесс»[31]. Считаем, что в более выгодном свете в рамках механизма исправления предстаёт значение слова «режим» именно в широком смысле, поскольку при таком подходе учитывается и карательная, и воспитательная составляющая наказания. Поэтому мы согласны с Т.П. Бутенко, которая пишет, что режим обладает двойственной природой. С одной стороны, благодаря нему реализуется уголовное наказание, т.е. он воплощает собой карательное воздействие. С другой стороны, он приобщает осуждённых к «организованности, порядку, соблюдению правил общежития», т.е. оказывает воспитательное воздействие[32]. Действительно, с помощью режима создаётся и поддерживается особый порядок, который вынужден соблюдать каждый осуждённый, и с течением времени такое поведение входит в привычку[33]. Кроме того, согласно ч. 2 ст. 82 УИК РФ именно режим создаёт условия для применения остальных средств исправления.

Итак, возвращаясь к вопросу о соотношении средств исправления и наказания, поставленному в начале параграфа, можно сформулировать несколько вариантов ответов на него. Во-первых, выглядит справедливым утверждение о том, что наказание оказывает на осуждённых карательное и воспитательное (исправительное) воздействие, при этом исправление может быть целью только исправительного воздействия (около 31 процента опрошенных преподавателей считают, что исправление является целью исправительного воздействия, которое, в свою очередь, является частью наказания, а также К.А. Сыч, М.А. Темирханов, А.Н. Павлухин, О.В. Князева, Н.Д. Эриашвили1 придерживаются такого же мнения). Отсюда возникает закономерное желание разделить субъектов по тому влиянию, которое они оказывают на осуждённых, т.е. карательное воздействие отдать органам, исполняющим наказание, а исправительное - иным лицам и организациям. Так, В.Е. Лапшин отмечает, что исправительное воздействие осуждённый может воспринимать как карательное и поэтому относится к нему негативно[34] [35]. Ю.В. Баранов выражает сомнение в том, что осуждённого может убедить исправиться кто-то из представителей правоохранительных органов, так как именно их преступник винит в первую очередь в своих страданиях от наказания[36]. В связи с этим, высказывается мнение, что администрация мест лишения свободы не должна заниматься исправлением и перевоспитанием. Их следует поручить независимым педагогам, психологам и др. специалистам[37]. Такой вариант, хоть и имеющий право на существование, нельзя признать наилучшим. Чтобы осуждённый исправился, нельзя разрывать процесс исполнения наказания на части, а необходимо использовать все средства, в том числе, и карательные для достижения поставленной цели.

Следующий вариант ответа на интересующий вопрос, на первый взгляд, сильно схож с предыдущим, но это не так. В соответствии с ним, исправление - это часть воспитательного (исправительного) воздействия, которое не связано с наказанием, так как оно обладает только карательным воздействием. Получается, наказание только создаёт необходимые условия для работы механизма исправления, как бы является его внешней средой. Г лавное отличие этих позиций состоит в том, что в соответствии со второй - исправление не может быть целью уголовного наказания. Эта позиция находит отражение в мнении В.Б. Малинина о том, что к исправлению следует относить только ту часть режима, которая не содержит ограничений прав и свобод заключённого, т.е. которую нельзя отнести к карательному воздействию наказания1. Это соотносится и с мнением М.А. Темирханова, которое состоит в том, что исправление есть цель исправительного воздействия, «которое применяется параллельно процессу наказывания»[38] [39].

А раз наказание не пригодно для исправления, быть может, лучше совсем от него отказаться и использовать иные способы воздействия на преступника?

Ряд авторов дают положительный ответ на этот вопрос и вместе с тем предлагают различные системы некарательного воздействия. С таким подходом, например, связана теория реабилитации и концепция Х. Зера о восстановительном правосудии, которая основывается на широчайшем применении общественного воздействия, а ключевым звеном её является примирение преступника и потерпевшего[40]. Поражает воображение огромное количество различных решений по увеличению эффективности работы механизма исправления, которые предлагают авторы, придерживающиеся позиции, указанной в этом абзаце; на некоторых из них мы остановимся ниже.

И наконец, тот вариант ответа на вопрос о соотношении средств исправления и наказания, который мы считаем наиболее выгодным для механизма исправления. В соответствии с ним, наказание в целом преследует цель исправления (так считает большинство опрошенных нами преподавателей - около 42%). Средства последнего, как бы, «поглощены» наказанием на стадии его исполнения. Сильная сторона этой позиции заключается в том, что она позволяет направить на достижение поставленной цели и карательную, и воспитательную составляющую наказания. Она не отказывается от кары как от средства исправления, а стремится направить его силу в нужное русло. В целом, роль кары в механизме исправления сложно переоценить, так как в той или иной степени она является частью всех средств исправления, неразрывно связана с ними. На двойственную природу (карательно-воспитательную) средств исправления указывает, в частности

А.А. Раськевич1, т.е. как пишет А.А. Палий, кара и исправление в уголовном наказании находятся в диалектическом единстве[41] [42], о том же, но только в рамках лишения свободы говорят В.В. Мясников[43] и З.С. Тайфуров[44]. А И.С. Ной приводил особенно яркий пример, подтверждающий эту точку зрения: «покажем проявление принуждения при наказании на примере лишения свободы. Карательный элемент здесь выражается в самом факте лишения свободы. Однако этим не исчерпывается принудительная сторона наказания. Она выражается, кроме того, в режиме лишения свободы, в принуждении всех способных к труду заключенных заниматься общественно-полезным трудом, повышать свой общеобразовательный уровень и т.п.»1.

Т.П. Бутенко отмечает, что законодатель, называя основные средства исправления, не говорит о других, не основных[45] [46]. Полагаем, что кару, как раз, и можно отнести к иным исправительным средствам, поскольку исправление осуждённого в некотором роде зависит от страданий и лишений, которые заключает в себя наказание[47]. Так, А.А. Раськевич считает, что кара также воспитывает, а значит, способствует исправлению[48]. Воспитательное действие наказания, по мнению А.Ф. Мицкевича, распространяется на нравственную, волевую и эмоционально-чувственную сферу. В нравственной сфере наказание выступает в качестве катализатора, способствующего осознанию осуждённым того, что в обществе существуют моральные ценности и их необходимо уважать. Двусторонне воздействует применение уголовно - правовой санкции на волю осуждённого, с одной стороны, препятствует антиобщественным устремлениям, а с другой, дисциплинирует и способствует становлению и развитию полезных навыков. Наказание через эмоционально-чувственную сферу осуждённого заставляет забыть его об удовольствии, которое он испытал, совершая преступление[49]. Таким образом, лицо, претерпевая негативные последствия карательного воздействия, должно задуматься над порочностью своего поведения, о вреде, который оно причинило обществу и потерпевшему, и сделать соответствующие выводы.

Итак, в каждом средстве исправления есть карательная составляющая. Но в тоже время кара несёт в себе воспитательный (исправительный) момент. А в целом, в не разрывном единстве, они и есть наказание, имеющее карательно-воспитательную природу, необходимую для успешного функционирования механизма исправления.

Т.П. Бутенко выступает за закрепление в отдельной статье Уголовноисполнительного Кодекса РФ всех иных средств исправления осуждённых1. Мы думаем, что в этом нет надобности, так как механизм исправления должен быть гибким. Ему не нужны жёсткие перечни, а требуется индивидуальный подход к осуждённым и как можно более широкий круг методов, так как все люди разные и что хорошо исправляет одних, может быть абсолютно не эффективно в отношении других.

Теперь попытаемся ответить на вопрос: все ли уголовные наказания обладают исправительным потенциалом, одинаков ли он у них?

А.А. Раськевич считает, что нет. Автор полагает, что наказания, способные оказать исправительное воздействие, отличаются от остальных «тем, что они протекают во времени, являются по содержанию карательновоспитательными»[50] [51]. К.А. Сыч, М.А. Темирханов, А.Н. Павлухин, О.В. Князева, Н.Д. Эриашвили также пишут, что «цель исправления применительно к таким видам наказания, которые реализуются одномоментно (штраф, лишение права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью и т.д.), всегда будет декларативной»[52]. Таким образом, в ходе исполнения наказания должна быть возможность применить основные средства исправления в течение достаточного по продолжительности отрезка времени.

Проанализировав нормы Уголовно-исполнительного Кодекса РФ, мы пришли к выводу, что в настоящее время наибольшим исправительным потенциалом обладает лишение свободы. В его рамках можно применить все основные средства исправления, причём УИК РФ посвящает им целые главы.

Так, о труде и образовании говорится в главе 14 УИК РФ, а о воспитательной работе - в главе 15 УИК РФ. Интересно, что получение общего образования заключёнными, не достигшими возраста 30 лет, является обязательным (ч. 1 ст. 112 УИК РФ).

Лишение свободы - вид наказания, который потенциально способен оказать наибольшее исправительное воздействие на преступника ещё и за счёт варьирования длительности и интенсивности воздействия. Само это воздействие может проводиться в различных направлениях, охватывающих всю деятельность осуждённого. Поэтому мы получаем массу средств, с помощью которых можно проводить исправление. Так, к примеру,

В.П. Ермаков и Е.Г. Багреева уделяют особое внимание цветам, которые можно применять при оформлении помещений и окраске одежды заключённых, а от которых следует воздержаться, чтобы не помешать исправительному процессу (к примеру, они рекомендуют с осторожностью относиться к использованию чёрного цвета1). А.С. Макаренко, в свою очередь, называл эстетику одним из мощнейших факторов исправления. Выдающийся советский педагог полагал, что эстетичным должно быть абсолютно всё, включая материально-бытовую сферу, которая, по его мнению, является чуть ли не самым мощным фактором исправительного воздействия[53] [54].

В Российской Федерации уголовный закон позволяет назначать как срочное, так и пожизненное лишение свободы. А. Алтанзул считает, что пожизненное лишение свободы противоречит исправлению[55]. М.Г. Детков, выступая против названного вида уголовного наказания, указывает на то, что суровая регламентация содержания лиц, приговорённых к пожизненному лишению свободы вселяет в служащих, его исполняющих, уверенность в бесполезности исправительного воздействия на заключенных. В их глазах последние теряют человеческий облик1. Для достижения исправления необходимо, чтобы у осуждённых были положительные перспективы. Если же нет никакой надежды на освобождение, то и исправительное воздействие не будет эффективным. По этой же причине плохо, по мнению

С.С. Акуленко[56] [57], З.С. Тайфурова[58] и Г.А. Аванесова, влияют на исправление осуждённого длительные сроки наказания[59]. А В.И. Белослудцев, в свою очередь, утверждает, что нет смысла держать заключенных в неволе свыше 10 лет[60].

Р. Кларк, выступая за социальное восстановление личности, за её исправление, полагал, что окончательный срок лишения свободы должна определять администрация учреждения, его исполняющего, а не суд. Э. Ферри, в свою очередь, предлагал создавать комиссии по исполнению неопределённых приговоров. В них должны были входить эксперты по уголовной антропологии, судьи, прокуроры, защитники и административные лица[61].

Итак, мы подошли к проблеме применения неопределённых приговоров, по которым лицо должно содержаться в местах лишения свободы до тех пор, пока не исправится. Первыми на законодательном уровне их закрепили США в 1894 году. В начале существования СССР серьёзно обсуждался вопрос о применении таких приговоров в нашей стране1. При применении этого института лицо может остаться в тюрьме до конца своих дней или выйти в течении очень короткого срока (месяца или даже меньше). Всё зависит от того, исправился человек или нет.

Мы полагаем, что грамотное применение неопределённых приговоров является наилучшим способом выбора срока отбывания наказания в рамках механизма исправления и не только для лишения свободы, но и для иных срочных видов наказания, связанных с наложением на лицо дополнительного надзора (например, ограничение свободы). Однако, неопределённые приговоры могут привести к серьёзным злоупотреблениям. В Российской Федерации наблюдается высокий уровень коррупции[62] [63], поэтому сейчас введение этого института является не просто не целесообразным, а ещё и опасным.

Тогда каким должен быть предельный срок лишения свободы? Вопрос - чрезвычайно сложный и получить ответ на него можно только в ходе проведения комплексного психологического и уголовно-исполнительного исследования. Мы же сейчас не готовы на него ответить.

При широком круге способов и моделей исправительного воздействия лишение свободы обладает и рядом серьёзных недостатков, среди которых и его противоречивость (лежащая, к примеру, в основе пенитенциарного насилия[64]), и необходимость последующей ресоциализации лица, отбывшего наказание, и тюремная субкультура. Именно последняя проблема представляется наиболее опасной для успешной работы механизма реализации исправления, так как указанная субкультура превращает исправительные учреждения в места повышения квалификации для членов преступного мира, является основной причиной пенитенциарной

преступности1, а также фундаментом для негативного группоцентризма. Последний заключается в формировании сильных связей внутри группы, беспрекословного соблюдения её антиобщественных ценностей, в результате чего внешнее воздействие на осуждённого сводится к минимуму или вовсе становится невозможным[65] [66].

С.А. Соколов указывает на то, что психологическая обстановка в камерах ориентирует заключённого на воспроизводство традиций криминальной среды и сводит на нет эффективность исправительного воздействия[67]. А если кто-то хочет отказаться от норм неформальной группы, к которой он принадлежит, ему приходится вскоре отбросить эту идею. Поскольку цена за такой поступок, как правило, чрезвычайно высока[68].

Итак, сказанное подтверждает серьёзность проблемы, связанной с тюремной субкультурой и необходимость борьбы с ней. В связи с этим, мы полагаем, что правильнее в рамках механизма достижения исправления содержать отдельно лиц в зависимости от их криминальной заражённости, т.е. в зависимости от восприятия ими норм криминальной субкультуры.

Вишневская классифицирует осуждённых по степени запущенности на: 1) активных осуждённых с положительной

2) пассивных осуждённых с положительной

направленностью; 3) осуждённых с неопределённой направленностью, или колеблющихся; 4) пассивных осужденных с отрицательной направленностью; 5) активных осуждённых с отрицательной

направленностью; 6) «пренебрегаемых». Автор предлагает использовать эту классификацию для разработки различных воспитательных программ для каждой группы осуждённых1.

Мы же хотим пойти дальше и, взяв за основной критерий соблюдение норм субкультуры (внешнее выражение внутреннего убеждения) и за дополнительный - их активность, содержать изолировано друг от друга тех, кто (1) открыто или тайно пропагандирует антиобщественные ценности, а также (2) упорно соблюдает все или большинство субкультурных правил, хоть и не пропагандирует их (ну разве только своим поведением) и (3) не подпадает под критерии названных двух групп. Такое решение должно позволить остановить распространение криминальной субкультуры.

В большей степени это верно в отношении активных носителей субкультуры, старающихся завербовать новых или «укрепить в вере» старых последователей («поражу пастыря, и рассеются овцы стада»[69] [70]). Вторая группа это, скорее, карантин, в котором лицо постепенно теряет уверенность в правильности исповедуемых ценностей криминального мира, под действием исправительного воздействия и в идеале в конце концов сознательно от них отказывается. Однако, поведение её представителей, быть может, даже не всегда в полной мере осознанное, всё же может способствовать передаче (хоть и фрагментарной) отдельных элементов криминальной субкультуры, что, в свою очередь, может вызвать интерес и даже желание приобщиться к последней (быть может, и простым копированием поведения её носителя) у лиц, которые с ней не сталкивались ранее в полной мере, а это уже по- настоящему опасно.

В целом наша позиция развивает несправедливо исключённое Распоряжением Правительства РФ от 23.09.2015 № 1877-р положение Концепции развития уголовно-исполнительной системы РФ до 2020 г.: «реформирование системы учреждений, исполняющих наказания в виде лишения свободы, предполагает раздельное содержание осужденных к лишению свободы, способных к ресоциализации с учетом тяжести и общественной опасности совершенных ими преступлений, сведений об их личности, поведения в местах лишения свободы, отношения к совершенному преступлению, с одной стороны, и осужденных, совершивших особо тяжкие преступления, прочно усвоивших и распространяющих элементы поведения криминальной среды, с другой стороны».

Немного остановимся на раздельном содержании мужчин и женщин. На наш взгляд, уместно содержать их вместе (при условии раздельного проживания), если они своим поведением показывают высокий уровень исправления. Тому есть ряд причин. Во-первых, представители названной категории - это лица, на которых настолько хорошо подействовали исправительные средства, что они в обозримой перспективе могут претендовать на условно-досрочное (если речь идёт о привычной нам системе исполнения наказания) или на обыкновенное (если это неопределённый приговор) освобождение. Поэтому необходимо поместить их в двуполое общество для упрощения ресоциализации. Во-вторых, следует посмотреть, как осуждённый (осуждённая) реагирует на противоположный пол. Особенно это важно в отношении лиц, совершивших сексуальные преступления. Будет больше уверенности в том, что насильник исправился, если предварительно поместить его в такое изолированное общество, где существует надзор, который, если он (насильник) лишь притворялся, не даст довести его умысел до конца.

Идея совместного содержания мужчин и женщин не нова, в том числе для российского уголовно-исполнительного законодательства. Так, в соответствии с ч. 3 ст. 128 УИК РФ в одной колонии-поселении можно содержать осуждённых обоих полов. Причём осуждённые, не нарушающие режима и вступившие в законный брак (т.е. имеющие семью), могут проживать совместно на арендованной или собственной жилой площади, которая находится в пределах колонии-поселения или муниципального образования, если начальник колонии-поселения вынесет соответствующее постановление. Такую возможность даёт п. б) ч. 1 ст. 129 УИК РФ.

Безусловно, есть и противники совместного содержания мужчин и женщин в местах лишения свободы. Среди них Уполномоченный по правам человека в Архангельской области Л.В. Анисимова, которая требует исключения из УИК РФ1 соответствующей нормы. За как можно более строгое разделение мужчин и женщин в местах лишения свободы выступают Лорел Таунхед и Меган Бастик (мужчины и женщины не должны друг друга даже слышать). Исключением могут быть мужчины и женщины, состоящие в семейных или иных близких отношениях[71] [72]. Приведённые точки зрения основаны на том, что содержать совместно мужчин и женщин небезопасно для последних. Однако в Российской Федерации есть положительный пример реализации ч. 3 ст. 128 УИК РФ. Так, в 2014 г. в Свердловской области появилась первая исправительная колония, где совместно содержатся мужчины и женщины. Сотрудники ФСИН заметили, что после этого заметно улучшилась дисциплина[73]. Ко всему прочему, мы одобряем совместное содержание только тех мужчин и женщин, которые продемонстрировали высокий уровень исправления. Однако, всё-таки, стоит отметить не однозначность такой меры и необходимость проведения по этому вопросу отдельного исследования.

В случае возникновения беременности (как желательной, так и нет) УИК РФ предусматривает особенности материально-бытового обеспечения осуждённых беременных женщин, кормящих матерей в ст. 100 УИК РФ. Однако для осуждённых отцов никаких особых правил не установлено, что, на наш взгляд, неправильно, поскольку ребёнок имеет право общаться с обоими родителями. Поэтому считаем разумным взять на вооружение опыт Испании. Так, в городе Аранхуэс действует исправительное учреждение, в котором есть семейные камеры, где находятся родители с детьми, не достигшими трёхлетнего возраста1.

В связи с приведёнными выше недостатками лишения свободы не удивительно, что Ф.Р. Сундуров отмечает необходимость как можно более широкого использования наказаний, не связанных с изоляцией от общества, в отношении осуждённых, которые могут быть исправлены и без помещения их в места лишения свободы[74] [75]. Эта позиция вполне оправдана. Так как, несмотря на все свои плюсы для исправления, заключение в местах лишения свободы обладает и серьёзными недостатками, описанными выше.

Остальным видам уголовного наказания свойственен несколько меньший исправительный потенциал. При его оценке мы ориентировались на количество средств исправления, доступных каждому из них в соответствии с законом (т.е., чем больше средств доступно, тем выше потенциал), так как сложно говорить о том, какое из средств сильнее, а синергетический эффект их широко известен.

Под доступностью средств конкретному виду наказания мы понимали предусмотренную УИК РФ возможность принудить осуждённого к воздействию какого-либо средства или поощрить лицо, подвергнутое наказанию в связи с применением этого средства (как правило, это поощрения за добросовестное отношение к труду или учёбе). Не брались в расчёт общественное воздействие, так как оно может иметь место при любом наказании, а также установленный порядок исполнения и отбывания наказания (режим), поскольку каждый вид уголовного наказания его имеет. Образование не разделялось на общее и профессиональное обучение, так как последние являются видами первого. В результате мы разбили все виды уголовного наказания, которые называет УК РФ (кроме лишения свободы, о нём речь шла выше), на следующие группы, которые будут указаны по убыванию исправительного потенциала:

принудительные работы - воспитательная работа (ч. 1 ст. 60.12 УИК РФ), труд (ст. 60.7 УИК РФ), среднее образование и профессиональное обучение (ч. 1 ст. 60.9 УИК РФ); содержание в дисциплинарной воинской части - военное обучение (ст. 163 УИК РФ), труд (ст. 164 УИК РФ), воспитательная работа (ст. 165 УИК РФ); ограничение свободы - воспитательная работа (ч. 6 ст. 47.1 УИК РФ), труд и образование, так как предусмотрено поощрение за добросовестное отношение к ним (57 УИК РФ).

исправительные работы - воспитательная работа (ч. 3 ст. 39 УИК РФ) и труд (ч. 1 ст. 40 УИК РФ, ч. 1 ст. 50 УК РФ);

обязательные работы - труд (ч. 1 ст. 26 УИК РФ); лишение права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью - воспитательная работа (ч. 3 ст. 33 УИК РФ); арест - труд (ст. 70 УИК РФ); ограничение по военной службе - воспитательная работа (ст. 46 УИК РФ);

лишение специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград, штраф, смертная казнь.

В том, что виды уголовного наказания обладают разным исправительным потенциалом, нет ничего плохого, так как исправление требует индивидуального подхода к осуждённым. Главное, чтобы этот потенциал существовал и был достаточным для исправления тех осуждённых, которым назначается конкретный вид уголовного наказания. В связи с этим, особого внимания заслуживает последняя, четвёртая, группа. Среди неё заметнее всех выделяется смертная казнь. Этот вид уголовного наказания абсолютно не пригоден для механизма исправления. Лучше всего это передаёт вопрос В. Сидорова: смертная казнь лишает права на жизнь или возможности исправиться? Автор верно подмечает: для «чего и кого» должен исправляться осуждённый, если он больше не увидит общества1? А точнее сказать, и вовсе не будет жить. Единственное место, которое может занять смертная казнь в рамках механизма исправления - это то, что занимает эвтаназия в медицине. Как писал Т. Мор, есть неисправимые злодеи, которые как «свирепые звери, которых ни тюрьма не может унять, ни цепь» и поэтому их следует подвергать смертной казни[76] [77].

Т.П. Бутенко пишет, что исправления нельзя достичь при назначении и исполнении наказания в виде штрафа, лишения специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград, лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (с последним мы не согласны, поскольку этот вид наказания обладает таким средством исправления, как воспитательная работа), смертной казни[78]. Э.А. Саркисова связывала слабые исправительные возможности штрафа, конфискации имущества (в настоящее время является мерой уголовно-правового воздействия), лишения воинского или специального звания с их кратковременным характером, а также с тем, что они не содержат в себе меры исправительно-трудового воздействия. Их воспитательная роль может прослеживаться только при назначении судом наказания, применении его к преступнику и контроле за его исполнением[79].

Действительно, штраф и лишение специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград (является только дополнительным видом наказания) отличаются скоротечностью исполнения, и, как мы указывали выше, почти полным отсутствием средств исправления, которые могут применяться в связи с ними. Однако, они обладают, как и все виды уголовного наказания, таким средством, как кара, что, на первый взгляд, позволяет найти им место в механизме исправления. Однако, как писали Б.С. Никифоров и А.С. Шляпочников, исправление, достигнутое лишь карательным, устрашающим воздействием, не устойчиво1. А.А. Раськевич и вовсе полагает, что, учитывая сложность и многоаспектность исправления, как конечного результата, для его успешного достижения одной кары недостаточно[80] [81].

Считаем, что позиции авторов близки к истине, поэтому правильным будет исключить штраф из механизма исправления или применять его только в качестве дополнительного наказания, когда недостаточно исправительного воздействия основного наказания. При изучении обвинительных приговоров мы обнаружили, что именно с такой целью назначается дополнительное наказание в некоторых приговорах судов Якутии.

Даже если кара, заключённая в штрафе, сможет исправить лицо, не факт, что оно исправится надолго. Всё это подвергает риску эффективную работу механизма исправления. Альтернативой штрафу могут послужить уже хорошо известные законодателю исправительные работы. Они так же больно «бьют по карману» преступника, что роднит их со штрафом, но в тоже время в их распоряжении имеются такие мощные исправительные средства, как труд и воспитательная работа.

Что же касается лишения специального, воинского или почётного звания, классного чина и государственных наград, то этот вид уголовного наказания может быть только дополнительным, а значит, может прекрасно служить для усиления кары, если это необходимо для того, чтобы лучше подействовали средства исправления, доступные основному виду наказания.

В литературе можно встретить мнение, что однажды наказание может настолько утратить свою интенсивность, что потребуется ввести новые термины, чтобы описать это преобразившееся явление[82]. Изменение терминов в сторону более благозвучных возникает на последней стадии перестройки механизма в пользу исключительно исправления1. Те, кто считает, что исправление должно являться главной целью реакции государства на нарушение уголовного закона, нередко внедряют новые термины, связанные с преображением наказания. Так, Н. Кристи вместо слова «наказывать» использует термин «исцелять»[83] [84], Г оран Дас-Оттерстром при описании реабилитационных теорий (от англ. rehabilitationalism), которые выступают за максимально широкое использование некарательного воздействия для достижения цели исправления осуждённого, вместо «punishment» (наказание) употребляет «treatment» (лечение, забота)[85]. И в отечественной литературе можно встретить подобное. Так, Ю.В. Баранов называет лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, «воспитуемыми»[86]. Даже есть мнение о том, что надо поменять цель исправления на цель уголовно-правовой реабилитации осуждённого[87]. Да и места, где осуждённые отбывают лишение свободы в соответствии с существующим ныне в Российской Федерации законодательством, называют исправительными учреждениями.

Появление нового, описанного выше понятийного аппарата в связи с некарательным воздействием вовсе неудивительно, поскольку преступление, как правило, рассматривают как заболевание или расстройство, то, что надо вылечить. А это, в свою очередь, предполагает, что соблюдение общественных норм является нормальным, что не всегда может быть верным. Например, когда речь идёт о преступлениях принципиального инакомыслия. Можно ли сказать, что лица, борющиеся против кровавых, диктаторских режимов, нездоровы и к ним следует применить меры исправительного воздействия? Как и Г оран Дас-Оттерстром, мы думаем, что нет. Кроме того, есть широко распространённые преступления, нарушающие правила, которые рассматриваются как изначально несправедливые или устаревшие. Поэтому, реабилитационная теория наиболее легко применяется к преступлениям, которые многими оцениваются как свидетельство поведенческого расстройства (насильственные и сексуальные преступления)[88]. В связи с этим, необходима специфическая криминализация деяний. Сейчас в Уголовный кодекс помещаются наиболее опасные нарушения норм права. Применение некарательной модели механизма исправления требует иного подхода, который основывается на личности преступника; соответственно, в уголовном законе должны остаться только преступления, которые свидетельствуют о поведенческих нарушениях, не ограничивающих вменяемость. Остальные же противоправные деяния должны подлежать административной, гражданской, дисциплинарной и иной ответственности.

Реабилитация предполагает, что люди исправимы; что они могут измениться к лучшему при правильной помощи. Большая часть людей, занимающихся пенитенциарной политикой на протяжении XX-го века, разделяли этот оптимизм. Однако к последней четверти века такой оптимизм оказался неуместным. После десятилетий попыток, которые были в значительной степени согласованы между криминалистами и социальными теоретиками, стремление построить крепкую практику, основанную на реабилитации потерпело неудачу. Свидетельств успешной реабилитации было мало. Защитники реабилитации говорили, что мы не найдем эффективное лечение, если не готовы пройти через череду проб и ошибок. Действительно, как писал Эрих Фромм, если что-то сейчас нигде не может быть реализовано и кажется утопией, не значит, что этого нельзя будет добиться никогда1. Кроме того, они полагали, что реабилитация является обязанностью, которая диктуется гуманизмом[89] [90].

Итак, механизм реализации исправления обладает огромными возможностями и имеет множество вариантов развития. Это может быть применение гуманного наказания, в рамках исполнения которого будут применяться различные средства исправления или полномасштабное некарательное воздействие.

Современное законодательство Российской Федерации часто говорит об исправлении. Оно называет его и в качестве цели уголовного наказания (ст. 43 УК РФ), и в качестве цели уголовно-исполнительного законодательства (ст. 1 УИК РФ). В 2000 г. была принята Концепция воспитательной работы с осуждёнными в условиях реформирования уголовно-исполнительной системы. Статья 321 УК РФ (дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества) устанавливает уголовную ответственность именно за воспрепятствование достижению рассматриваемой цели насилием или угрозой его применения. Статья 60 УК РФ указывает на то, что при назначении наказания нужно учитывать, как оно повлияет на исправление преступника. Возможно, именно благодаря последнему обстоятельству, суды часто ссылаются на исправление в приговорах (примерно 82% из изученных нами обвинительных приговоров Тамбовской области, 83% приговоров Якутии и 95% приговоров г. Симферополь республики Крым свидетельствуют об этом).

Всё это говорит о том, что исправление, как цель уголовного наказания занимает сильную позицию в современной России. Может ли существующий ныне механизм развиваться по правилам некарательного воздействия? Думаем, что да. Отчасти некарательная тенденция прослеживается в инновационной статье 82.1 УК РФ, в которой сказано, что если лицо, больное наркоманией, успешно пройдёт медицинскую и социальную реабилитацию, а также будет объективно подтверждена ремиссия длительностью не менее двух лет, то оно будет освобождено от отбывания наказания. Стоит отметить, что применяется эта норма крайне редко. Так в 2016 г. из 25 ходатайств об освобождении от отбывания наказания осуждённого, признанного больным наркоманией после прохождения курса лечения и медико-социальной реабилитации было удовлетворено 18, а из 36 ходатайств о применении отсрочки отбывания наказания в виде лишения свободы до окончания лечения наркомании и медико-социальной реабилитации было удовлетворено 31. И всё же, несмотря на статистику, само наличие нормы, изложенной в ст. 82.1, в УК РФ говорит о многом.

Если суд считает, что преступник исправился, то в рамках некарательного механизма можно освободить его хоть в день оглашения судом обвинительного приговора, так как цель наказания достигнута. Кстати, такая система может в некоторой степени нивелировать судебные ошибки, в результате которых был приговорён невиновный, так как если он действительно невиновен, то он своим примерным поведением докажет своё «исправление» (поскольку никто не знает, что он не виновен, кроме него самого, и ему не требуется исправительное воздействие) и быстро выйдет на свободу.

Однако, не стоит забывать, что при всей своей гуманности процесс исправления парадоксален и по своей сути является манипулированием[91] [92]. И на деле может получиться суровый режим, особенно при неумелом применении неопределённых приговоров. А тот, кто его создаст, будет похож на доктора Ж. Г ильотена, который старался ради гуманизма, а изобрёл символ кровавых расправ.

Итак, в ходе изучения механизма реализации исправления как цели уголовного наказания мы:

Сделали вывод о том, что в контексте механизма исправления у осуждённого не должно быть права на поощрение.

Высказали мнение о том, что на достижение исправления как цели уголовного наказания положительно сказалось бы распространение положений ст. 109 УИК РФ о воспитательной работе на все виды уголовного наказания.

Проанализировав соотношение средств исправления и наказания пришли к выводу, что в каждом средстве исправления есть карательная составляющая. Но в то же время кара несёт в себе воспитательный (исправительный) момент. А в целом, в неразрывном единстве, они и есть наказание, имеющее карательно-воспитательную природу, необходимую для успешного функционирования механизма исправления.

Оценив исправительный потенциал всех видов уголовного наказания, указанных в УК РФ и разбив их на группы по потенциальному исправительному воздействию, пришли к тому, что штраф (как основной вид уголовного наказания) и смертная казнь не должны иметь места в рамках механизма исправления, за исключением того случая, когда последняя применяется как своего рода эвтаназия.

Для преодоления негативного влияния криминальной субкультуры в местах лишения свободы предложили содержать изолировано друг от друга тех, кто (1) открыто или тайно пропагандирует антиобщественные ценности, а также (2) упорно соблюдает все или большинство субкультурных правил, хоть и не пропагандирует их (ну разве только своим поведением), и (3) не подпадает под критерии названных двух групп.

Рекомендовали закрепить степень криминальной заражённости в УИК РФ в качестве одного из факторов, учитывающихся при определении степени исправления.

Заключили, что в случаях, когда осуждённые, отбывающие наказание в виде лишения свободы, доказали свою высокую степень исправления, возможно содержать вместе мужчин и женщин.