Необходимость обращения к мировоззренческому компоненту обусловлена следующими обстоятельствами:

во-первых, косвенное и опосредованное правовое регулирование неюрисдикционных форм деятельности требует аргументированного мировоззренческого обоснования научного оформления рассматриваемого феномена;

во-вторых, отсутствие комплексного теоретического исследования неюрисдикционного процесса предполагает использование адекватного мировоззренческого осмысления самой проблемы, поскольку мировоззрение задает не только систему взглядов на природу, но и определяет пределы научной формализации и позицию правоприменителя;

в-третьих, большое количество мировоззренческих идей и мнений создает ситуацию многовекторности познания политико-правовых явлений и ведет к беспорядочности и неточности научного аппарата правоведения. Классическим примером выступает ст. 5 Уголовно-процессуального кодекса РФ[1];

в-четвертых, мировоззренческий плюрализм создает предпосылки для неоднозначного понимания и объяснения юридических фактов;

в-пятых, многообразие научных идей и взглядов препятствует разработке непротиворечивой концепции неюрисдикционного процесса и его применения в юридической практике.

Сложившаяся ситуация объясняется тем фактом, что в России долгое время мировоззрение развивалось в рамках жесткой идеологической системы, которая базировалась на формационной доктрине и классовом подходе, что способствовало трансформации права в догму. Сложилась устойчивая практика, при которой государство играло ведущую роль в регулировании экономических отношений[2].

В постсоветский период начинают активно внедряться диаметрально противоположные мировоззренческие установки либерализма и неолиберализма, активно обосновывающие преимущества рыночной модели отношений в экономике. В качестве главного положения указанных подходов декларируется максимальное отстранение государства от вмешательства в финансово-хозяйственную деятельность с передачей его контролирующих функций транснациональным элементам экономического сообщества и гражданскому обществу. В таких условиях даже обоснованные государством ограничения расцениваются как препятствия на пути следования объявленным принципам[3].

В этой связи в рамках российской правовой действительности складывается парадоксальная ситуация. С одной стороны, процессы поддержки отечественного производства, ужесточения конкуренции и монополизации на мировых рынках требуют активного целесообразного вмешательства со стороны государства. С другой стороны, современные мировоззренческие веяния, обосновывающие трансграничность экономических процессов и широкую свободу в рыночных отношениях, предполагают непосредственное участие соответствующих субъектов в определении политики современных государств[4]. Иными словами, образовался «мировоззренческий суррогат», который уже не является всеобщей догмой, но в то же время еще не достиг высокого уровня либерализма. В условиях нарастающей глобализации этот факт чреват негативными последствиями для правоприменительной практики[5], являясь источником роста противоречий в правовой политике Российского государства.

Фундаментальные трансформации юридической науки и практики, на наш взгляд, создают необходимые предпосылки для перехода к выработке наиболее адекватных идей и взглядов. Именно мировоззрение способно сформировать позицию о сущностных чертах юридической природы неюрисдикционного процесса. Поэтому следует проанализировать несколько ведущих мировоззренческих подходов, взятых в единстве - юридический позитивизм, рационализм, структурный функционализм, синергетику. Перечисленные мировоззренческие направления в отечественной методологии обеспечивают возможность реального объединения формально-юридических и деятельностных аспектов в ходе анализа и описания рассматриваемого феномена с точки зрения полезности выбора неюрисдикционных форм.

Юридический позитивизм, несмотря на имеющуюся в науке критику, продолжает оставаться ведущим мировоззрением современности. Это свойство обусловлено восприимчивостью позитивизма к иным научным подходам, например к рационализму. Позитивизм основывается на объективности фактов, первичности объекта над субъектом. Поэтому он задает нормативные параметры любых видов практик, определяет основанное на догме права непротиворечивое развитие правовой системы. Данное суждение имеет важное значение, так как действующее законодательство, воспринимающее мировоззренческие установки правовой действительности, должно содержать точные юридические термины, понятные по своему смыслу и содержанию нормы права, что имеет большое значение для правоприменительной практики[6].

Юридический позитивизм базируется на положении о первичности практики относительно теоретических положений. В то же время научные воззрения и опыт являются формами выражения политико-правовой действительности. Следовательно, юридический позитивизм обеспечивает минимум субъективизма в политико-правовых конструкциях. Данное мировоззренческое течение устанавливает демаркационную линию между правом и моралью[7].

В отличие от либертарного мировоззрения, основывающегося на свободе усмотрения субъектов, юридический позитивизм обосновывает строгость соблюдения формально-юридических предписаний, на которые ориентируются субъекты правоприменительных отношений. Соответственно главным звеном в этом процессе выступает взаимодействие теоретических положений и юридической практики, где практика - критерий истины. Таким образом, при помощи юридического позитивизма можно установить место и специфику неюрисдикционного процесса в системе общественных отношений.

Выделим основные характеристики юридического позитивизма:

Направлен на обеспечение взаимосвязи норм права и юридически значимой деятельности.

Характеризует право и как объект осуществления, и как условие его применения на практике.

Обосновывает формальную определенность права, что предупреждает относительность критериев анализа неюрисдикционного процесса.

Ориентирует научное познание на связь с юридической практикой.

Обеспечивает выявление и фиксирование структуры моделей, синтезирующих правовые допущения и юридически значимые действия субъектов общественных отношений. Это качество предполагает установление зависимостей между законодательством и практикой его реализации, что является одним из необходимых мировоззренческих условий внедрения неюрисдикционного процесса в механизм обеспечения прав и законных интересов.

Приведенные свойства представленного научного течения подвергаются фундаментальным изменениям путем его сближения с рационализмом, структурным функционализмом. В данном случае конвергенция указанных теоретических течений в условиях все более глобализирующейся социально-экономической действительности приобретает значение базовых мировоззренческих оснований изучения политико-правовых явлений.

Положения рационализма направлены на кардинальное переосмысление векторов дальнейшего развития и совершенствования российской правовой системы. При этом он не основывается исключительно на методологических аспектах ее эволюции, а затрагивает и структуру содержания юридической практики. Поэтому единство

рационализма и позитивизма в характеристике неюрисдикционного процесса направлено на выбор наиболее эффективных и наименее затратных путей решения проблем. Более того, рационализм в сочетании с юридическим позитивизмом и функционализмом требует получения результата с наименьшим количеством издержек. Это возможно благодаря универсализации и упрощению процедур. При этом обеспечивается минимизация рисков от консервативности, излишнего бюрократизма, косности государственных юридических форм поведения.

Неюрисдикционный процесс следует требованиям рационализма. Он создает преимущества перед традиционными юридическими процессуальными формами.

В настоящее время одним из примеров рационального применения неюрисдикционных форм обеспечения прав и законных интересов является возможность неограниченного доступа в глобальную сеть с целью урегулирования конфликтов и обеспечения законных интересов посредством использования специальных интернет-ресурсов. Последние, в свою очередь, представляют собой одну из форм легализации неюрисдикционного процесса. Данное положение в полном объеме соответствует концепции дерегуляции финансово-хозяйственных связей, являющейся базовым компонентом глобализации либеральномонетаристской парадигмы постиндустриального общества[8].

Практика применения интернет-технологий в целях неюрисдикционного урегулирования конфликтов началась с 1992 г. Катализатором послужила отмена в Соединенных Штатах Америки запрета на осуществление коммерческой деятельности в глобальной сети. В результате образовались многочисленные виртуальные сообщества, представляющие собой своеобразную среду социального взаимодействия, обеспечивающую как представление, так и защиту интересов.

Глобальная сеть, предоставляя неограниченные возможности, стала виртуальным местом встреч и взаимодействий различных субъектов. Вместе с тем использование интернет-ресурсов не могло ни сказаться на участившихся случаях нарушения прав и законных интересов. Правовые системы практически всех государств ввиду отсутствия как международного, так и внутригосударственного нормативного регулирования виртуальных связей, не были готовы адекватно реагировать на сложившуюся ситуацию. Так, возникали проблемы в сфере определения применимого права и юрисдикции государственных органов, их некомпетентности в данных вопросах, длительности рассмотрения таких дел. Зачастую сами конфликтующие стороны находились далеко друг от друга, что негативным образом сказывалось на процедуре разбирательства[9].

Первым способом электронного разрешения споров стал проект «Виртуальный судья», разработанный в 1996 г. Арбитражной американской ассоциацией совместно с Центром информационного права штата Пенсильвания. Целью разработчиков являлось исключение сложных, длительных, формализованных процедур, продвижение принципа всеобщей доступности данной системы. В основу такого урегулирования конфликтов были положены правила арбитражного разбирательства Американской арбитражной ассоциации. Достижение сторонами соглашения или консенсуса для обеспечения законных интересов производилось посредством использования глобальной сети через конфиденциальные каналы, на которые стороны выходили через свои уникальные пароли.

В 1996 г. в США запускаются еще два экспериментальных проекта - «Онлайн омбудсмен» и «Проект семейного посредничества». Данные программы в отличие от «Виртуального судьи», полномочия которого были ограничены конфликтами между Интернет-провайдерами и их абонентами, направлены на обеспечение законных интересов, возникающих из различных видов сетевых связей.

Постепенно такие проекты начинают создаваться и в других странах. Так, в 1998 г. в Канаде был введен в действие проект «Кибертрибунал», преследующий цель урегулирования конфликтов, возникающих в интернете, путем посредничества и арбитража. Процесс разбирательства в границах проекта базируется на арбитражном регламенте ЮНСИТРАЛ.

В Соединенном Королевстве Великобритании в 1999 г. был запущен ConsensusMediation.com, а в 2001 г. начал действовать проект The Claim Room, способствующий обеспечению законных интересов в сфере денежных и потребительских отношений. Во Франции в 2000 г. был создан сайт CyberCMAP. Он также был направлен на разрешение коммерческих споров в порядке посредничества и арбитража. В Бразилии разработан проект «мобильного суда» («Justica Sobre Rodas»), функционирующего на основе искусственного интеллекта. Он способствует разрешению несложных дел в сфере дорожно-транспортных происшествий.

В Российской Федерации с осени 2015 г. начал функционировать «Онлайн - арбитраж». Разработчиком данного направления в юридической практике является Российская арбитражная ассоциация. В его основе лежит положение об урегулировании конфликтов в защищенном режиме онлайн на специально созданной платформе арбитражной ассоциации. Все важные процессуальные действия осуществляются через каналы Интернета и при посредничестве самой арбитражной ассоциации, соучредителями которой выступают экономические субъекты[10]. Фактически в правовой системе России имеют место сокращение уровня вмешательства государства в финансово-хозяйственную сферу.

Обеспечение законных интересов в рамках электронного урегулирования споров подчинено определенному порядку, который закреплен в рекомендательных стандартах, регламентах, собственно выработанных процедурах, например, правилах Американской ассоциации адвокатов, Регламенте Российской арбитражной ассоциации, правилах Американской арбитражной ассоциации и т.п., которые способствуют развитию юридических технологий неюрисдикционной природы, что отвечает требованиям рационализма в рамках существующей правовой действительности.

Стоит особо отметить тот факт, что обеспечение законных интересов участниками правоотношений при помощи неюрисдикционного процесса может увеличить количество рисков. Поэтому его субъекты должны иметь способность осознавать возможность проявления отрицательных последствий и для них самих, и для третьих лиц или общества и государства в целом. К примеру, может появиться вероятность частичного или полного отказа от исполнения взятых на себя обязательств соответствующими субъектами. В этой связи формируется потребность комплексного исследования функциональных параметров

неюрисдикционного процесса. Отражением данной тенденции выступает активное использование структурного функционализма в исследовании правовых явлений[11]. Этот методологический прием базируется на идее зависимости элементов структуры и их функционирования в рамках единой системы. Парадигмальный анализ дает возможность исследовать неюрисдикционный процесс в совокупности его семиотических, функциональных, институциональных и коммуникационных характеристик. Изучению социо-структурных аспектов данного процесса релевантна концепция, разработанная для рассмотрения социальной структуры, функций, системы в целом[12].

Структурный функционализм позволяет анализировать неюрисдикционный процесс как системную конструкцию, в которой каждый элемент выполняет самостоятельную функцию[13]. В своем единстве они решают задачу по обеспечению прав и законных интересов субъектов права за границами юрисдикционной практики. Поэтому структурность неюрисдикционного процесса является его фундаментальной характеристикой. Она представлена в виде сети иерархично и функционально организованных связей, имеющих свои собственные свойства и особенности, которые составляют специфику данной системы. Тем не менее, основанием для использования неюрисдикционного процесса выступает совокупность требований и принципов законности.

Именно структурный функционализм в единстве с юридическим позитивизмом и рационализмом позволяет оценивать неюрисдикционный процесс в качестве саморегулируемой и самоорганизуемой юридически значимой деятельности субъектов права в границах своей воли, правил делового оборота и иных правовых положений. Приведенный «статус» рассматриваемого феномена обеспечивает достижение консенсуса по защите прав, законных интересов и преодолению противоречий.

Положения структурного функционализма способствуют выявлению следующих качеств неюрисдикционного процесса:

адаптивности неюрисдикционного процесса к политико-правовой реальности;

интегрированности неюрисдикционного процесса во внешние системные связи посредством свободы выбора неюрисдикционных форм обеспечения законных интересов;

целевых устремлений субъектов права в ходе защиты прав, свобод и законных интересов посредством достижения консенсуса;

легализации неюрисдикционных процедур в ходе осуществления юридически значимой деятельности.

В рамках структурного функционализма неюрисдикционный процесс выступает одним из компонентов механизма обеспечения прав, законных интересов и следствием реализации свободы волеизъявления. Отсутствие прямого правового регулирования только усиливает роль функционального аспекта через общепринятые установки и ценности[14]. Такой подход предоставляет возможность исследования институционального взаимодействия субъектов права в границах законного интереса.

Структурный функционализм фиксирует роль юридически значимой деятельности в конструкции неюрисдикционного процесса. Она многогранна, так как:

во-первых, выступает содержанием, определяющим характер и значение неюрисдикционного процесса;

во-вторых, является материальным источником подтверждения наличия рассматриваемого процесса в механизме обеспечения прав и законных интересов участников правоотношений;

в-третьих, формирует и определяет природу исследуемого феномена;

в-четвертых, служит материальным основанием признания за сторонами конкретных субъективных прав и юридических обязанностей на совершение действий по обеспечению прав и законных интересов или их представлению.

Структурный функционализм указывает на коммуникативный характер неюрисдикционного процесса. Степень связи участников процесса неоднородна и определяется содержанием источника его использования. Поэтому она зависит от следующих обстоятельств:

от установок самих действующих лиц;

от нормативно-ценностной природы интереса или спора;

от среды, в которой возник спор или присутствует интерес;

от характера процедур, определяющих порядок выбора и применения неюрисдикционного процесса.

В структуре неюрисдикционного процесса можно выделить как минимум двух участников, которые вступают в переговоры по поводу конкретного спорного вопроса. Поэтому неюрисдикционный процесс представляет собой субъектно-объектную конструкцию. Таким образом, складывается коммуникативная среда для согласования интересов, где в начале процесса первый субъект выступает в качестве инициатора коммуникации, задавая тон дискурса, то есть он играет роль адресанта информации. Второй субъект выступает в роли принимающего информацию. Затем происходит смена позиций. Если в диалоге участвуют более двух субъектов, то роль адресанта переходит сначала к третьему, потом к четвертому субъекту и т.д.

В ходе осуществления неюрисдикционного процесса стороны обмениваются информацией относительно содержания своих интересов. Такая коммуникация субъектов в рамках данного процесса заканчивается соглашением, но может и не привести к такому результату. Однако сама по себе процедура состоявшегося диалога служит важнейшим направлением и способом преодоления противоречия в отношении объекта проявленного интереса. В этом смысле неюрисдикционный процесс не только не ограничивает возможности, а расширяет пути для продолжения взаимодействия и углубления взаимопонимания с целью взаимовыгодного удовлетворения прав и законных интересов[15].

Таким образом, структурный функционализм позволяет зафиксировать следующие особенности неюрисдикционного процесса:

Предоставляет возможность представить неюрисдикционный процесс в виде обладающего внутриструктурной спецификой элемента механизма обеспечения прав и законных интересов.

Формализует и материализует интересы сторон.

Ориентирует на достижение консенсуса между сторонами на основании солидарного установления справедливого представления интересов.

Способствует определению природы, структуры и функций деятельности, осуществляемой в границах неюрисдикционного процесса.

Особого внимания в процессе уточнения природы неюрисдикционного процесса заслуживают отдельные аспекты синергетики. В последнее время данное мировоззренческое течение получило широкое распространение в юриспруденции[16]. Оно обосновывает и развивает концепцию самоорганизации[17]. Этот феномен правовой действительности получил широкое распространение в свете неустойчивости и нелинейности функциональных качеств, определяющих эволюцию правовой системы современного российского общества. Самоорганизация возможна при условии выстраивания синергетических связей между составляющими ее элементами. Ее внедрение и закрепление в юридической практике осуществляется на основе принципа свободы волеизъявления субъектов социально-экономических связей, который позволяет им принимать решения в границах заявленных законных интересов и норм действующего законодательства.

Именно приведенное положение обеспечивает обоснованность и законность нетрадиционных способов защиты законных интересов. К числу таких средств и принадлежит неюрисдикционный процесс. Самоорганизованность неюрисдикционного процесса обусловлена комплексными причинно-следственными зависимостями в структуре субъектно-объектных отношений. При этом причины и их последствия могут носить как жесткий детерминированный характер, так и сложный нелинейный процесс выбора субъектами права конкретных обеспечительных мер своих законных интересов. Особенно отчетливо указанная тенденция проявилась в ходе распада Советского Союза. Она регулировалась в режиме политико-правового обострения, когда субъекты государства самостоятельно выбирали конкретные формы субъектной и статусной организации в новых социально-экономических реалиях. В тех условиях неюрисдикционный процесс выступал одним из способов согласования интересов на постсоветском пространстве.

На наш взгляд, вполне допустимо включение неюрисдикционного процесса в число саморегулируемых моделей поведения субъектов права. Самоорганизация по защите законных интересов через неюрисдикционный процесс направлена на улучшение способов взаимодействия участников социально-экономических отношений, достижение положительного результата для сторон, укрепление законности и правопорядка. Неюрисдикционный процесс в границах самоорганизации соответствует предмету удовлетворения потребностей сторон в границах согласованных стандартов осуществления юридически значимой деятельности.

С учетом изложенного можно утверждать, что анализируемый процесс представляет самоорганизуемую системно-структурированную правовую поведенческую модель, обусловленную потребностями и интересами субъектов социально-экономических отношений. Неюрисдикционный процесс позволяет формулировать достигнутые соглашения в границах законного интереса и свободы волеизъявления. Данные принципы права определяют природу самоорганизуемой модели юридически значимой деятельности. Поэтому неюрисдикционный процесс отражает как простые линейно-казуальные зависимости между субъектами права, так и сложные нелинейные синергетические отношения относительно удовлетворения потребностей.

С точки зрения синергетики, неюрисдикционный процесс обладает возможностью выражать интересы субъектов права неопределенной природы. Этот эффект достигается за счет самоорганизации субъектов права в пределах принципа сочетания законности и целесообразности. В этой ситуации следует четко понимать, что параметры указанного процесса задаются сторонами, а их действия определяются требованиями и принципами законности. Тем не менее, они весьма динамичны и восприимчивы к воздействиям факторов внешней среды. Поэтому рассматриваемый феномен обеспечивает:

во-первых, возможность изменения общих параметров достигнутого соглашения по обеспечению и защите прав и законных интересов, а также способов преодоления конфликтных ситуаций;

во-вторых, вероятность привлечения других заинтересованных сторон к участию в процессе;

в-третьих, допустимость изменения стандартов оценки и переоценку достигнутых договоренностей;

в-четвертых, относительную определенность критериев и процедур неюрисдикционного процесса, которые зависят от ситуационных аспектов социально-экономических отношений;

в-пятых, саморегулируемые и самоорганизуемые начала исследуемого феномена.

На наш взгляд, неюрисдикционный процесс носит поднормативный характер, так как он осуществляется на основе принципа законности и косвенного правового регулирования[18]. Данное качественное состояние вытекает из отсутствия прямого закрепления в действующем законодательстве рассматриваемого феномена. Это одно из условий проявления самоорганизации субъектов социально-экономических отношений по использованию неюрисдикционного процесса в качестве специфической формы охраны и защиты своих законных интересов.

Участники рассматриваемого феномена самостоятельно определяют допустимые пределы своего поведения в условиях конфликтной ситуации. Поэтому отношения, возникающие в границах неюрисдикционного процесса, обладают дозволительно-консенсуальной природой. За счет самоорганизации достигается преодоление противоречий и конфликтов интересов между участниками неюрисдикционного процесса. Следовательно, характер таких отношений является материальнодоговорным, а их содержание во многом определяется интересами сторон. Данные интересы составляют неотъемлемый атрибут анализируемого явления.

С учетом изложенного можно утверждать, что выбор неюрисдикционного процесса обусловлен законными интересами субъектов социально-экономических отношений. Они посредством юридически значимой деятельности удовлетворяют свои материальные и духовные потребности. Единство интересов и юридически значимой деятельности определяют природу неюрисдикционного процесса. Интересы стимулируют, а юридически значимая деятельность претворяет интересы в жизнь через самоорганизуемую правомерную поведенческую модель. В таком значении неюрисдикционный процесс требует четкого согласования всех позиций субъектов права в границах заявленных интересов.

Таким образом, неюрисдикционный процесс выражает интересы и целевые установки соответствующих субъектов права. Они задают конкретный набор процедур реализации рассматриваемого процесса. В этом смысле потребности субъектов права определяют материальное, нравственное и правовое содержание отношений, возникающих на основе выбора указанного процесса как средства обеспечения сторонами своих законных интересов. Поэтому неюрисдикционный процесс имеет соответствующие преимущества перед юрисдикционным. В частности, он обеспечивает быстроту достижения результата, высокий уровень конфиденциальности, разнообразие в способах и процедурах его осуществления. Вместе с тем неюрисдикционный процесс требует эффективного обеспечительного механизма. В этой связи легализация неюрисдикционного процесса должна проходить исключительно в границах требований и принципов законности. Законность - это одна из гарантий обоснованности выбора данного вида процесса и основание его осуществления. Такой формат рассматриваемого явления позволяет избегать рисков в отказе по приему жалоб и заявлений на нарушенные интересы сторон. Косвенным юридическим условием для такового вывода выступает поднормативное регулирование отношений, возникающих в ходе выбора неюрисдикционного процесса[19].

В заключение отметим, что в основе развития концепции рассматриваемого феномена лежит конвергенционный подход к мировоззренческому обоснованию и развитию юридически значимой деятельности, которая является содержанием неюрисдикционного процесса. Фундамент этого составляют взятые в единстве:

недогматический юридический позитивизм, который обусловлен двумя базовыми закономерностями развития юридического мировоззрения: взаимосвязью права и закона как содержания и формы; зависимостью юридически значимой деятельности не только от правовых актов, но и от факта;

рационализм, предполагающий пути и формы совершенствования правовой системы Российской Федерации с точки зрения полезности использования неюрисдикционного процесса;

структурный функционализм, который в границах позитивизма обеспечивает выявление системного и стадийного характера неюрисдикционного процесса, а также его функций;

синергетический подход, позволяющий утверждать, что неюрисдикционный процесс представляет собой самоорганизуемую правомерную поведенческую модель.

С учетом проведенного анализа тенденций развития правовой идеологии в структуре юридической науки и практики можно констатировать, что конвергенционные возможности позитивизма дают возможность наиболее продуктивно изучать нетрадиционные способы обеспечения законных интересов. Такой эффект в условиях неопределенности правового регулирования социально-экономических отношений достигается за счет единства формального, функционального и системно-структурного подходов. Позитивизм демонстрирует, как неюрисдикционный процесс может выступать в качестве одной из гарантий законности и обоснованности выбора данного варианта поведения сторон, и свидетельствует, что в сложных неустойчивых системах существует несколько вариантов путей преодоления таких ситуаций.

[1] См.: Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. от 6 июля 2016 г.) // Российская газета. 2001. № 249; 2016. № 150.

[2] См.: Козлихин И.М. Марксизм и современное правопонимание // Право. Законодательство. Личность. Саратов, 2008. Вып. 3. С. 229-238.

[3]См.: Волков Г.Ю. Минимизация негативных последствий вступления в ВТО на региональном уровне (на примере Ростовской области) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2013. № 10. С. 10-17.

[4]См.: Малько А.В. Правовая политика современной России: от концепции к реальности // Правовая политика. Право. Правовая система / под ред. А.В. Малько. М., 2013. С. 34.

[5] См.: Там же. С. 6-19.

[6] См.: ВопленкоН.Н. Очерки общей теории права. Волгоград, 2009. С. 33.

[7] См.: Мальцев Г.В. Нравственные основания права. М., 2008. С. 6-58.

[8] Подробнее об этом см.: Ждановская А.А. Куда ведут Россию МВФ, Всемирный банк и ВТО? в 2 кн. Механизмы создания зависимости. 2-е изд. М., 2016. Кн. 1. С. 13-18, 34 - 40.

[9] См.: Миронова С. Н. Использование возможностей сети Интернет при разрешении гражданско-правовых споров. М., 2010. С. 48.

[10] См.: Официальный сайт Российской арбитражной ассоциации. URL: http://arbitrations.ru (дата обращения: 01.03.2016).

структура. М., 2006 ; Парсонс Т. О социальных системах / под ред. В.Ф. Чесноковой и С.А. Белановского. М., 2002 и др.

[12] См.: Трикило Е.А. Проблема нормы в структурном функционализме и социальной феноменологии // Теория и практика общественного развития. 2012. № 5. С. 89 - 90.

[13] См.: Зайцев А.В. Институциональный диалог государства и гражданского общества в современной России: структурно-функциональный анализ // Общество: политика, экономика, право. 2012. № 1. С. 30-36.

[14] См.: Уатэкер Я. Характер и значение функционализма в социологии // Структурнофункциональный анализ в современной социологии. М., 1968. Вып. 1. С. 278-294.

[15] См.: Зайцев А.В. Институциональный диалог государства и гражданского общества в современной России: структурно-функциональный анализ // Общество: политика, экономика, право. 2012. № 1. С. 30-36.

[16] См., например: Венгеров А.Б. Синергетика, юридическая наука, право // Государство и право. 1986. № 10. С. 24 ; Ветютнев А.Б. Синергетика в праве // Государство и право. 2002. № 4. С. 65 ; Глигич-Золотарева М. В., Добрынин Н. М. Синергетика федерализма. Ч. I // Право и политика. 2006. № 11. С. 44-56 ; Клюканова Л.Г. О концепции развития экологического права в рамках синергетической парадигмы // Экологическое право. 2012. № 6. С. 34 ; Сигалов К.Е. Синергетическая организация права: теория и реальность // История государства и права. 2011. № 19. С. 20 ; Его же. Бифуркация в праве // История государства и права. 2012. № 10. С. 12 ; Хакен Г. Синергетика. Иерархии неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах DJVU. М., 1985. С. 34 ; Шундиков К.В. Синергетический подход в правовой науке: проблемы адаптации // Правоведение. 2008. № 1. С. 150 ; Его же. Синергетический подход в правоведении. Проблемы методологии и опыт теоретического применения. М., 2013. С. 25.

[17] См.: Шишкин В. В. Синергетический подход в теории права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. С. 3-5.

[18] См.: Кулапов В.Л., Медная Ю.В. Поднормативное правовое регулирование. Саратов, 2009. С. 23.

[19] См.: КулаповВ.Л., МеднаяЮ.В. Указ. раб.