В теории государства и права, выступающей методологической основой юриспруденции как науки, существует некий ряд базовых категорий, определяющих саму суть права как социального регулятора, его функциональное назначение и механизм действия. От этих категорий-основ производны все остальные юридические понятия, в своей совокупности очерчивающие контуры терминологического арсенала современной системы правовых знаний. И одной из таковых выступает теоретическая конструкция «реализация права».

Категория «реализация права» достаточно основательно исследована в научной литературе. Базовое понимание ее сущности, основывающееся, прежде всего, на семантическом значении составляющих рассматриваемого словосочетания («реализация» и «право»), в целом выработано, классификация на основные формы (виды) проведена. Пожалуй, наибольшее количество вопросов в данной сфере вызывает такая специфическая, отличающаяся от всех остальных форма реализации права, как применение. В этом направлении научные исследования не прекращаются уже на протяжении многих лет, и в ближайшее время их интенсивность вряд ли уменьшится, поскольку сама жизнь обнаруживает все новые и новые проблемы правоприменения, требующие комплексного теоретикопрактического осмысления.

Однако тот факт, что «реализация права» — тематика хрестоматийная, включаемая в качестве самостоятельной главы (параграфа) в большинство современных учебников и учебных пособий по теории государства и права, оказал, на наш взгляд, не совсем положительный, а именно — стопорящий эффект на исследование проблематики. Результатом традиционного подхода к конструкции «реализация права» в условиях перманентного развития юриспруденции становится терминологическая путаница, смешение родового и видовых понятий и прочие теоретические несогласованности и прямые конфликты, отрицательно влияющие и на юридическую практику.

Иными словами, мы полагаем, что категория «реализация права», будучи, безусловно, одним из центральных элементов системы современной общетеоретической науки, заслуживает самостоятельного, всестороннего, комплексного анализа, особенно учитывая тот факт, что и применительно к ней дискуссионных аспектов более чем достаточно.

Термин «реализация» происходит от французского слова «realisation», а тот в свою очередь — от позднелатинского определения «realis», означающего «действительный», «вещественный». При трансформации определения в существительное мы получаем дословно «овеществление», или более благозвучное «воплощение в действительность», что и предопределяет общераспространенное сегодня толкование понятия «реализация». Соответственно, в современных толковых словарях реализация определяется как осуществление чего-либо, проведение в жизнь какого-либо плана, проекта, программы, намерения, идеи и т.п.[1]

Как и в отношении многих других юридических категорий, универсального, признанного всеми определения понятия «реализация права» в науке не выработано. Количество предлагаемых вариантов дефиниции превышает два десятка[2], при этом критичных расхождений, что любопытно, в них не обнаруживается. Различия сводятся, главным образом, к тому понятию, которое используется в качестве определяющего в дефиниции.

Семантически суть абстракции «реализация» характеризуют такие отглагольные существительные, как «осуществление», «воплощение», «претворение» (к последним двум обычно добавляют «в жизнь»). Поэтому, когда в предлагаемых учеными трактовках категории «реализация права» на первый план выводится какое-либо одно из вышеперечисленных понятий, это не представляет научной ошибки, ибо все они образуют синонимичный ряд, элементы которого обладают достаточной степенью эквивалентности. В некоторых дефинициях, очевидно исходя из приведенных соображений, используется сразу несколько определяющих понятий, как например, в варианте И.Я. Дюрягина, который реализацию права трактует как претворение, воплощение юридических норм в фактической деятельности организаций, органов, должностных лиц и граждан[3].

В учебной и монографической литературе наряду со словосочетанием «реализация права» встречается также понятие «правореализация»[4], что, мы полагаем, вполне допустимо, ибо данные два термина есть два варианта обозначения одного и того же явления. Также считаем возможным рассматривать как синонимичные понятия «реализация права» и «реализация норм права»[5].

Реализация права — это одновременно и сам процесс претворения в жизнь правовых предписаний, и его результат. Как процесс реализация права состоит в переводе предписаний, заложенных в правовых нормах в юридически значимое поведение различных субъектов, которыми выступают граждане, их объединения, а также государственные учреждения[6]. Данный процесс имеет свои формы и стадии осуществления. В этой связи в литературе уделяется особое внимание поведенческому подходу в рамках изучения правореализации, который, по мнению П.М. Рабиновича, представляет собой потенциально мощный ресурс оптимизации правового регулирования и повышения его эффективности[7].

Средства обеспечения реализации права подразделяются на общие, или неправовые (экономические, политические, социальные, психологические) и специальные, или специально-юридические (правовое воспитание,

юридическая ответственность, прокурорский надзор, судебный контроль и др.), при этом каждая из двух данных групп средств в процессе работы образует свой механизм обеспечения[8].

Сущность понятия реализации права наиболее наглядно проявляется при его сравнительном анализе с иными понятиями. Так, в частности, реализацию права невозможно рассматривать в отрыве от категории правотворчества, поскольку они представляют собой смежные, находящиеся в постоянном взаимодействии процессы[9], и их проблемы имеют в основном одни и те же корни.

Также тесную взаимосвязь реализация права имеет с категорией механизма правового регулирования, под которым понимают систему юридических средств (инструментов), последовательная организация которых направлена на удовлетворение интересов субъектов права включая преодоление препятствующих этому факторов[10]. Ключевой в понимании сущности механизма правового регулирования является понятие правовых (юридических) средств, а точнее их системы, которая способна оказывать целенаправленное воздействие на общественные отношения в целях достижения социально полезных результатов[11]. С этой позиции реализация права рассматривается в качестве завершающего этапа механизма правового регулирования, а акты реализации субъективных прав и юридических обязанностей — как главное средство, позволяющее правам и обязанностям быть претворенными в жизнь в поведении конкретных субъектов.

Однако реализация права как абстракция по объему шире, чем завершающий этап правового регулирования. По мнению Л.Н. Завадской, механизм реализации норм права, представляя собой многоуровневую систему, в качестве центрального компонента имеет регулятивный механизм, зависящий от воли законодателя[12]. Пытаться приравнять названные понятия — дело, довольно неблагодарное, о чем говорит и Ю.С. Решетов, подчеркивая, что правовое регулирование и реализация норм права — есть самостоятельные, характеризуемые своими специфическими особенностями грани функционирования права[13]. Реализация норм права — это и фактический результат правового регулирования, и итог идеологического влияния права.

Все вышесказанное, казалось бы, только подтверждает

бездискуссионность обозначенной проблематики. Упрощенно говоря, реализация права есть процесс (и результат) претворения его в жизнь, посредством которого право выполняет свое функциональное назначение — регулятора поведения людей. Однако при рассмотрении отдельных форм (видов) реализации права и их сопоставлении с общеродовым понятием возникают некоторые теоретические и практические проблемы.

Как мы уже говорили, подход к выделению форм (видов) реализации права можно считать достаточно устоявшимся. Традиционно перечисляют четыре основные формы: соблюдение, исполнение, использование и применение права. В свое время данный подход был наиболее последовательно изложен и аргументирован в работе М.Ф. Орзиха[14] и с тех пор в практически неизменном виде сохранился до наших дней, получив отражение в большинстве современных учебников по теории права. Охарактеризуем кратко каждую из форм.

Соблюдение является пассивной формой реализации права, заключающейся в воздержании от совершения запрещенных законом действий. Посредством данной формы реализуются запреты. Последние юридически оформляют недопустимость конкретного поведения, которая обеспечивается угрозой наказания. При этом фактически данное поведение возможно, однако цель запрета состоит в его предотвращении, то есть в создании условий его юридической невозможности[15].

Как форма реализации права соблюдение направлено на сохранение неизменности существующих правовых связей, поддержание стабильности и порядка в обществе. Не случайно запрет является наиболее древним регулятором поведения человека. Именно табу, в основе которого лежит категорический запрет, можно считать прообразом современной юридической нормы[16]. Сегодня запреты и реализующее их соблюдение играют важнейшую роль в упорядочивании общественных отношений, охране прав, свобод и законных интересов граждан посредством создания юридического барьера для общественно вредного поведения. Поведение граждан, отвечающее признакам соблюдения (то, когда мы не переходим улицу на красный свет, отдаем вовремя долг, учитываем интересы других людей), А.Б. Венгеров называет «рутинным», отмечая, тем не менее, его безусловную значимость для поддержания стабильности и баланса интересов внутри социума[17].

Ввиду общей тенденции, заключающейся в том, что право сейчас все больше не запрещает, а дозволяет, постепенно возрастает роль такой формы реализации права, как использование, посредством которой претворяются в жизнь управомочивающие нормы. Использование заключается в активной реализации субъектом по своему усмотрению предоставленных ему законом возможностей. Все многообразие данных возможностей охватывается понятием «дозволения», основными видами которых выступают права, свободы и законные интересы. Благодаря использованию права главным образом удовлетворяются частные (личные) потребности и интересы, однако это, в свою очередь, способствует и обеспечению интереса общественного.

Исполнение права подразумевает активные действия субъектов по реализации возложенных на них обязанностей. Таким образом, посредством данной формы воплощаются в жизнь обязывающие нормы. Поскольку исполнение как форма реализации права представляет собой основной предмет нашего исследования, подробный анализ его понятия, признаков, функций и т.д. будет проведен в последующих параграфах настоящей работы.

Рассмотренные формы реализации права объединяет то, что они не требуют вмешательства со стороны государства. Иначе говоря, соблюдение, использование и исполнение являются формами непосредственного претворения юридических норм в жизнь. Что же касается опосредованной реализации права, то существует всего одна форма — применение.

Приступая к рассмотрению применения как формы реализации права, прежде всего, следует отметить ее «обособленность» от всех иных форм. Обобщая встречающиеся в юридической литературе позиции, применение права (правоприменение) можно определить как властную организационную деятельность компетентных субъектов — государственных органов и должностных лиц — по рассмотрению и разрешению юридических дел, оформляемую изданием актов применения — индивидуальных правовых предписаний. Приведенная дефиниция позволяет выявить признаки применения, отличающие его от остальных форм правореализации, к которым относятся: во-первых, властный характер, во-вторых, особый субъектный состав, в-третьих, специально предусмотренная форма проистекания (осуществления), предполагающая строгий порядок, организованность и четкость действий, в-четвертых, установленный результат — издание правоприменительного акта, который в свою очередь также выделяется в ряду всех прочих правовых актов.

Все вышеперечисленные признаки имеют важное значение для характеристики сущности применения как формы реализации права. И все же главным индивидуализирующим признаком, обусловливающим по сути все остальные, следует признать именно властную природу правоприменения. С.С. Алексеев подчеркивает важность выделения деятельности, не просто сопряженной с организацией претворения в жизнь норм права, а предметно выражающей государственно-властные функции специальных органов[18]. Ю.Н. Бро в предлагаемой им дефиниции также на первое место ставит указание на государственно-властный характер деятельности уполномоченных органов, составляющей предмет правоприменения[19].

Идею «властности» правоприменительной деятельности поддерживают и другие ученые[20]. В соответствии с ней, только государственные органы и должностные лица могут применять право, что же касается граждан, то они лишь участвуют в применении правовых норм государственными органами, сами их не применяют, а только исполняют, соблюдают и используют[21]. В принципе, именно данная точка зрения, на наш взгляд, наиболее объективно отражает реальность.

Тем не менее, ряд авторов занял противоположную позицию, заключающуюся в том, что юридические нормы могут применять не только государственные органы и должностные лица, но также граждане и общественные организации. Так, С.Ф. Кечекьян утверждает, что применение равно как соблюдение и исполнение является функцией всех субъектов права, следовательно, все они в равной мере могут соблюдать, исполнять и применять юридические нормы[22]. Также полагает, что правоприменительная деятельность не сводится только к действиям государственных органов, предлагая дифференцировать ее не по субъектам, а по характеру их поведения, П.Е. Недбайло[23].

Г.И. Федькин аргументирует аналогичную точку зрения тем, что если граждане и общественные организации будут исключены из процесса осуществления норм права, то это может нарушить демократические основы государства[24]. Думается, автор в данном случае допускает смешение понятий «применение» и «осуществление», в то время как они не тождественны друг другу. Впрочем, даже чисто семантически осуществление гораздо ближе по смыслу к понятию «реализация», нежели «применение», не говоря уже о том, что, при переходе в юридическую терминологию четкость разграничения вышеназванных терминов лишь усиливается.

Возможность существования невластного начала в правоприменении подвергалась резкой критике со стороны С.С. Алексеева, который придерживался жесткой позиции относительно объективной обособленности применения права от иных форм правореализации именно ввиду его властной природы. «Только при государственно-властной трактовке применения права, — писал он, — открывается широкая перспектива решения не только социально-политических вопросов правового регулирования, но и специально-юридических, организационно- технических»[25].

«Созвучно» с приведенной классификацией форм реализации права на непосредственную и опосредованную деление правореализующей деятельности на властную и невластную[26]. Для непосредственного претворения норм права в жизнь (соблюдения, исполнения либо использования) властного вмешательства не требуется, в то время как специфика правоприменения как опосредованной формы реализации права заключается именно в привлечении к данному процессу представителей власти.

Некоторые авторы, в частности, Т.В. Милушева, полагают, что выделение вышеперечисленных четырех форм реализации права является весьма условным[27]. Она утверждает, что соблюдение, исполнение, использование и применение ни в коем случае не являются взаимоисключающими абстракциями, поскольку они взаимосвязаны и взаимопереплетены в своем действии. Даже признавая, что в последнем суждении есть зерно истины, мы не можем не отметить очевидную теоретическую и практическую пользу проведения классификации форм реализации права. Можно согласиться с А.Б. Венгеровым в том, что разграничение форм реализации права позволяет индивиду выбирать из богатого арсенала юридических средств способ наиболее оптимального поведения, наиболее экономичные и действенные инструменты для достижения желаемых целей[28].

Несмотря на то, что проанализированную четырехчленную градацию можно с известной долей уверенности назвать традиционной, некоторые авторы предпринимают попытки разработки собственной терминологии в данной сфере, начиная от простого «переиначивания» классических вариантов (например, Г.А. Жигачев употребляет словосочетание «соблюдение обязанностей» вместо устоявшегося выражения «соблюдение запретов», имея ввиду фактически то же самое[29]) и заканчивая более «креативными» вариантами.

А.С. Пиголкин в своих трудах рассматривает в качестве форм реализации права активные действия, воздержание от действий и административное правоприменение[30]. Однако очевидно, на наш взгляд, что автор фактически подразумевает традиционные формы реализации права — исполнение и использование (объединяя их характеристикой активности действий), а также соблюдение и применение. В свою очередь, Л.Н. Завадская выделяет две основные формы реализации — автономную и авторитарную. Но и здесь мы не можем обнаружить какой-то «революционной» идеи, ибо понятно, что автономные формы — это все те же соблюдение, исполнение и использование, а авторитарная — это, безусловно, применение.

Иногда исследователи в своих работах идут дальше, не только меняя терминологию, но и предлагая новые подходы к самой сути выделения форм правореализации. В частности, свое видение вариаций реализации права изложил Л.С. Явич, полагая, что она возможна, во-первых, благодаря морально-политическому влиянию права, во-вторых, посредством закрепления и воплощения в реальность прав и обязанностей в правоотношениях неконкретного характера и, в-третьих, в рамках определенных правоотношений[31]. Специфика данной классификации, на наш взгляд, заключается в том, что она берет за «исходную точку» не характер правореализующих действий (как во всех предыдущих случаях), а средства претворения нормы в жизнь, происходит определенное пересечение с градацией форм и способов воздействия юридических норм на поведение субъектов.

Критически, на наш взгляд, также следует отнестись к теории Ю.Х. Калмыкова, заключающейся в выделении только двух форм реализации норм права — применения как процесса регулирования социальных отношений и соблюдения, охватывающего все многообразие воздействия права на поведение людей. Ученый обосновывает свою позицию связью рассматриваемых им форм с основными функциями права — регулятивной и охранительной[32]. По нашему мнению, данная «усеченная» градация не учитывает специфику вариаций непосредственного претворения в жизнь правовых норм, а потому вряд ли может претендовать на универсальность.

В противовес изложенному выше «усеченному» подходу встречаются и расширенные варианты, включающие большее, нежели традиционные четыре, число форм реализации права. В частности, Б.В. Шейндлин настаивает на существовании пяти форм, к числу которых относит:

реализацию правового статуса субъектов;

воздержание от запрещенных действий;

осуществление правомочий и исполнение обязанностей;

фактическое воплощение в реальность субъективных прав и юридических обязанностей их носителями - участниками правоотношений;

применение юридических санкций[33].

Как нам кажется, в приведенной градации произошло смешение оснований выделения форм реализации права, которое не дает возможности создания четко структурированного подхода к исследуемому вопросу.

В литературе отдельно выделяют такое понятие, как «действие права», рассматриваемое, в частности, на примере прямого действия Конституции Российской Федерации, обусловленного целым рядом факторов политического, экономического и правового характера. При этом понятие «действие права» трактуется как самостоятельная социальная форма реализации права, охватывающая все остальные формы, как обобщенная характеристика претворения права в жизнь[34].

Как мы уже говорили выше, значимость самого понятия «реализация права» и обозначаемого им явления сложно переоценить. Право проявляет свою «полезность» исключительно в ходе реализации. Уместно в этой связи вспомнить слова, сказанные еще Петром I: «Всуе законы писати, когда их не исполняти». Реализация права позволяет претворить в жизнь все его потенциальные возможности, ибо право ценно не только и не столько само по себе, а главным образом, потому что благодаря ему удовлетворяются самые разнообразные интересы максимально широкого круга субъектов. Прежде всего, имеются ввиду частные интересы, отражающие потребности граждан, для удовлетворения которых государство предоставляет и гарантирует им широкий спектр прав и свобод. Также посредством процесса реализации права обеспечивается и публичный интерес, заключающийся в самом общем плане в поддержании в социуме законности и правопорядка, основывающихся на неукоснительном соблюдении предписаний юридических норм.

Таким образом, реализация права — не самозадача, а средство достижения иных практических целей[35]. Данные цели, продиктованные потребностями и интересами, побуждают субъекта начать процесс правореализации, для чего он в большинстве фактических ситуаций вступает в правовые отношения.

Мы специально употребили словосочетание «в большинстве случаев», ибо, как известно, в любом правиле есть исключения. Правило в данном случае справедливо в отношении предоставительно-обязывающих норм, которые непосредственно регулируют поведение людей и имеют наибольший удельный вес в общем объеме нормативного материала. Однако в праве присутствуют и исходные (отправные) нормы (дефинитивные, декларативные, нормы-принципы, нормы с неопределенным содержанием и др.), претворение в жизнь которых происходит вне правовых отношений. В их реализации ведущую роль играют системные связи с непосредственно регулятивными (т.е. предоставительно-обязывающими) юридическими нормами.

Так, к нормам с неопределенным содержанием относят общие запреты и общие дозволения, которые могут считаться реализованными и не будучи облаченными в конкретные правоотношения. Пользуясь своим конституционным правом на свободу мысли (т.е. реализуя его), гражданин зачастую ни в какие правоотношения не вступает. Не возникают правоотношения и при осуществлении собственником правомочия владения имуществом, хотя его субъективное право при этом, тем не менее, реализуется.

Теория деления правоотношений на абсолютные и общерегулятивные имеет уже более полувековую историю, однако спорные вопросы в связи с ее применимостью в конкретной ситуации возникают и по сей день. Как отмечается в литературе, общее юридическое воздействие осуществляется вне правоотношений, конкретное — исключительно посредством правоотношений[36].

Закономерно в этой связи возникает вопрос, а можно ли говорить о реализации права в случае бездействия субъекта? Понятное дело, что поскольку существуют активные (использование и исполнение) и пассивная (соблюдение) формы реализации права, то законодатель фактически согласился с возможностью реализации права посредством бездействия в последнем случае. Когда запреты, установленные в обществе, соблюдаются, то никто не поспорит с тем, что право тем самым действует, т.е. реализуется. Если субъект бездействует в отношении возложенной на него обязанности, тут сомнений в квалификации ситуации также не возникает. Право в данном случае не реализуется, а за неисполнение юридических обязанностей, в отличие от нравственных, предусматривается наступление ответственности, иначе они бы таковыми не являлись.

Другое дело, как трактовать случаи, если субъект ведет себя пассивно не в отношении запрета (что естественно и правильно) или обязанности действовать (что однозначно противоправно), а применительно к предоставленному ему субъективному праву. Можно ли считать бездействие, т.е. не использование лицом предоставленных ему законом возможностей, реализацией права? Одни ученые отвечают на данный вопрос отрицательно. Например, Ю.С. Решетов настаивает на том, что если субъект не использовал право даже по собственной воле, то соответствующая юридическая норма не реализуется, ибо такие поступки не могут быть оценены с юридической точки зрения[37].

Однако другие ученые готовы с этим поспорить, хотя бы на том основании, что бездействие в отношении права может быть рассмотрено в качестве такого же проявления воли субъекта, как и активные действия по его реализации. По мнению Д.Н. Г оршунова, это специально оговаривается в некоторых юридических нормах, соответственно, прописываются и правовые последствия, которые правомерно рассматривать в качестве результата реализации нормы[38]. В качестве примера можно привести возможность отказа от исповедания какой бы то ни было религии (атеизм) в рамках свободы вероисповедания (права на свободу вероисповедания), ведь вряд ли кто возьмется утверждать, что право в данном случае не реализуется.

Господствующей является точка зрения, согласно которой реализация права связана не просто с юридически значимым, но именно с правомерным поведением людей. Об этом говорит, в частности В.В. Лазарев, настаивая на том, что претворение в жизнь юридических норм достигается исключительно правомерным поведением[39]. Иными словами, только из поведения, полностью укладывающегося в рамки закона, складывается реализация норм права. И лишь в таком случае происходит достижение целей правового регулирования.

Факта удовлетворения только одного, чьего-либо интереса недостаточно для констатации того, что право реализовано. Так, скажем, при злоупотреблении субъекта правом удовлетворяется его личностный эгоистический интерес, однако реализуется ли в этом случае право как таковое? Несмотря на формальную незапрещенность деяния, его сущностная противоправность не дает оснований говорить в подобных условиях о реализации права. Думается, для однозначного толкования каждой из возникающих либо возможных ситуаций необходимо не только исходить из критерия удовлетворения посредством определенных действий (бездействия) различных интересов, но и брать в расчет, достигаются ли цели принятия юридической нормы, иными словами — реализуется или нет социальное предназначение права.

При этом правомерное поведение, о чем мы будем говорить далее, далеко не однородно в своей основе и варьируется от социально полезного, поощряемого государством до допустимого. В случаях, когда возможны несколько моделей правомерного поведения, особое значение имеет принцип нравственной обусловленности правореализационной ситуации. Предпочтение в таких ситуациях должно отдаваться модели добросовестного (добропорядочного) поведения. И, пожалуй, наибольшую актуальность данный принцип имеет в деятельности судей и иных специальных субъектов[40].

Таким образом, понятие реализации права, обозначая в самом общем плане воплощение в жизнь правовых норм во всех формах и всеми способами, благодаря чему удовлетворяются самые разнообразные интересы максимально широкого круга субъектов, выступает одной из базовых, центральных юридических категорий, очерчивающей функциональное назначение права как средства регулирования отношений в обществе и выявляющей в этой связи его социальную ценность.

Будучи неоднородной в своей содержательной основе, реализация правовых норм происходит посредством одной из четырех основных форм — как непосредственным образом (в процессе использования, исполнения или соблюдения права), так и опосредовано (в результате его применения). Их выделение (за исключением единственной формы опосредованной реализации права — применения) основывается на специфике характера действий, направленных на перевод из идеального образа в реальность соответствующего вида юридических норм (управомочивающих, обязывающим и запрещающих), классификация которых, в свою очередь, проистекает из базовой градации способов воздействия государства посредством права на поведение людей. Данные корреляционные связи имеют самое непосредственное отношение к уяснению сущности каждой из форм (видов) реализации права, характеризующихся собственным набором признаков, функций, объектами, субъектами, формами и средствами осуществления.

[1] См.: Современный словарь иностранных слов. СПб., 1994. С. 513; Большой энциклопедический словарь. М., 2009. С. 654 и др.

[2] См., напр.: Пиголкин А.С. Формы реализации норм общенародного права // Советское государство и право. 1963. № 6. С. 27; Гревцов Ю.И. Проблемы теории правового отношения. Л., 1981. С. 43; Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права: курс лекций. Казань, 1987. С. 273; Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Казань, 1989. С. 7; Венгеров А.Б. Теория государства и права : Учебник для юридических вузов. 3-е изд. М., 2000. С. 356-370; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права : учебник. М., 2004. С. 159-166; Теория государства и права. Изд. 3-е, перераб. и доп. / под ред. А.Г. Хабуллина, В.В. Лазарева. М., 2009. С. 458 и др.

[3] См.: Дюрягин И.Я. Применение норм советского права. Теоретические вопросы. Свердловск, 1973. С. 7.

[4] См.: Фаткуллин Ф.Н. Указ. соч. С. 273; РешетовЮ.С. Указ. соч. С. 7.

[5] См.: Теория государства и права. Изд. 3-е, перераб. и доп. / под ред. А.Г. Хабуллина, В.В. Лазарева. М., 2009. С. 458.

[6] См.: Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М., 1960. C. 125.

[7] См.: Рабинович П.М. Общетеоретические вопросы реализации советского права // Вестник Львовского ун-та. Серия юрид. 1983. Вып. 22. С. 7.

[8] См.: Хакимов И.А. Средства обеспечения реализации права: к постановке проблемы // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2016. № 6. С. 34-37.

[9] См.: РешетовЮ.С. Указ. соч. С. 25.

[10] См.: Шундиков К.В. Правовые механизмы: постановка проблемы // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2002. № 3. С. 83.

[11] См.: Сапун В.А. Механизм реализации советского права // Правоведение. 1988. № 1. С. 4.

[12] См.: Завадская Л.Н. Механизм реализации права. М., 1992. С. 172.

[13] См.: Решетов Ю.С. Указ. соч. С. 31.

[14] См.: Орзих М.Ф. Реализация советской общественностью норм общенародного социалистического права : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Харьков, 1966. C. 6.

[15] См.: БраткоА.Г. Запреты в советском праве. Саратов, 1979. С. 10-11.

[16] См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989. С. 24-26.

[17] См.: Венгеров А.Б. Указ. соч. С. 362.

[18] См.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права // Свердловск. 1966. Вып. 4. С. 12.

[19] См.: Бро Ю.Н. Изучение фактических данных и обстоятельств дела в процессе применения норм права : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1978. С 4.

[20] См.: ОрзихМ.Ф. Указ. соч. С. 100; Сапун В.А. Механизм реализации советского права // Правоведение. 1988. № 1. С. 6-8; Маликов М.К. Проблемы реализации права. Иркутск, 1988. С. 44 и др.

[21] См.: Галанза П.Н. О применении советских правовых норм // Советское государство и право. 1954. № 6. C. 96.

[22] См.: Кечекьян С.Ф. Норма права и правоотношения // Советское государство и право. 1955. № 2. С. 32.

[23] См.: Недбайло П.Е. Указ. соч. C. 137.

[24] См.: Федькин Г.И. Применяют ли граждане и общественные организации нормы права? Советское государство и право. 1955. № 2. C. 109.

[25] Алексеев С.С. Проблемы теории права: Курс лекций в двух томах. Т. 2. Свердловск, 1973. С. 204.

[26] См.: Яковлев В.Ф. Реализация права и отраслевые методы правового регулирования // Проблемы применения советского права. 1973. Вып. 22. С. 5.

[27] См.: Милушева Т.В. Исполнительная власть как форма реализации права : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2001. С. 8.

[28] См.: Венгеров А.Б. Указ. соч. С. 380.

[29] См.: Жигачев Г.А. Правореализация на современном этапе: конфликты, проблемы, противоречия // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. № 9 (101). С. 322.

[30] См.: Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 26-36.

[31] См.: Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 112.

[32] См.: Калмыков Ю.Х. Вопросы применения гражданско-правовых норм. Саратов, 1976. С. 9-11.

[33] См.: Шейндлин Б.В. Сущность советского права : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Л., 1962. С. 26.

[34] См.: ВенгеровА.Б. Указ. соч. С. 370-388.

[35] См.: ГревцовЮ.И. Правовые отношения и осуществления права. Л., 1987. С. 59.

[36] См.: Калмыков Ю.Х. Указ. соч. С. 9.

[37] См.: Решетов Ю.С. Указ. соч. С. 8-9.

[38] См.: Горшунов Д.Н. Цель в механизме правореализации // Международные юридические чтения. Материалы научно-практической конференции (14 апреля 2005 г.). Ч. 1. Омск, 2005. С. 31-34.

[39] См.: ЛазаревВ.В. Применение советского права. Казань, 1972. С. 9.

[40] См.: Погодин А.В. Содержание и методология теории реализации норм права // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2011. Т. 153. № 4. С. 13.