Несмотря на отмеченную в предыдущем параграфе работы «очевидность», «бездискуссионность» понятий реализации права и основных его форм, в научной литературе наблюдается, некоторая, на наш взгляд, ограниченность в отношении дефинитивной формулировки данного феномена. Можно встретить, в частности, такое мнение: «слово "исполнительное" (как отглагольное прилагательное — пояснение наше, В.Ш.) вряд ли требует какого-то дополнительного разъяснения, так как говорит само за себя: исполнить, значит выполнить что-нибудь»[1]. Вместе с тем, кажущаяся простота понятия «исполнение права» приводит к тому, что должное, качественное его определение (научно обоснованное, логически непротиворечивое, лаконичное, но при этом емкое) на настоящий момент времени фактически отсутствует.

Мы не случайно употребили словосочетание «кажущаяся простота» по отношению к основному предмету нашего исследования, поскольку понятие «исполнение права» обозначает собой сложное юридическое явление, требующее комплексного научного анализа. И начальным его этапом, на наш взгляд, должно стать подробное рассмотрение понятия исполнения как формы реализации права, основывающейся на таком его базовом свойстве, как нормативность.

Хотя императивность присуща всем юридическим нормам[2], нормы права принято делить на управомочивающие, обязывающие и запрещающие. Данная практика проистекает из теории способов правового регулирования. И здесь хронологическая связь именно такова: способы детерминировали обособление соответствующего вида норм, но не наоборот. Это обусловливается тем, что способы правового регулирования — запрет, дозволение, обязывание — это не обычные правовые средства, они, как в свое время подчеркивал С.С. Алексеев, «относятся к глубинам правовой материи, образуют, если угодно, проматерию, провещество — тот первичный, исходный материал, который так или иначе проявляется в различных юридических классификациях и из которых складываются основные конструктивные построения позитивного права, типы регулирования»[3].

Невзирая на устоявшийся характер и в целом научную общепризнанность, некоторые современные исследователи выступают против теории «чистого» деления норм на виды. Как отмечает, например, И.Е. Сенников, в содержании многих норм права можно обнаружить элементы различных способов правового регулирования, поэтому причисление конкретной юридической нормы к отдельному их виду (управомочивающим, обязывающим (предписывающим) либо запрещающим) можно расценить как весьма условное, обусловливаемое большим удельным весом характеристик соответствующего способа правового регулирования. Из этого следует, по мнению исследователя, что большинство юридических норм не может быть претворено в жизнь в рамках какой-либо одной формы, причем независимо от принадлежности к конкретному виду[4].

Если идти вслед за автором в его рассуждениях, то сомнению могут быть подвергнуты не только концепция способов правового регулирования, классификация видов юридических норм, но и многие теоретико-логические конструкции, полученные в результате длительных научных изысканий. Понятно, что ни одна теория в рамках юридической науки не может претендовать на универсальность и «истинность в последней инстанции», однако каждая из них, в том числе и обосновавшая выделение форм реализации права на основе соответствующего вида юридических норм, систематизирует имеющиеся разрозненные знания и создает теоретикометодологическую базу для дальнейших, как общетеоретических, так и отраслевых исследований.

Итак, когда мы употребляем понятие «исполнение права» в рамках теории форм реализации последнего, то в содержательной квинтэссенции мы подразумеваем перевод из идеального образа в реальность именно обязывающих и никакого другого вида норм, ибо для каждого из них существует своя собственная форма претворения в жизнь. Иными словами, любая правовая норма, в которой присутствует элемент обязывания, реализуется посредством исполнения. Столь же верным будет и обратное утверждение: исполнение — это форма реализации права, благодаря которой претворяются в жизнь обязывающие нормы (обязанности).

Необходимо оговориться, что, когда речь идет об исполнении права, то имеется в виду реализация не всех обязанностей, а только тех, которые выступают средством правового регулирования. В свое время еще П.И. Новгордцев выделял два базовых вида обязанностей: нравственные и юридические. Обязанности первого вида осознаются субъектом как свободные, которым не противостоит соответствующее притязание других лиц. Второй же вид обязанностей, напротив, отличается отношением к ним как к несвободным, что означает наличие у них непременной связи с соответствующими правами других лиц[5]. И если нравственные обязанности выходят за пределы сферы действия права, относясь к регулятору иного рода, обладающему собственным набором обеспечительных средств, — морали, то обязанности юридические, как следует уже из самого названия, направлены непосредственно на предмет правового регулирования.

Кратко юридическую обязанность определяют как меру необходимого с точки зрения правовых норм поведения, закрепленную для удовлетворения интересов лица, обладающего корреспондирующим правом.

Главным сущностным признаком обязанностей является то, что в них заключена необходимость определенного поведения, которую государство признает в качестве таковой и оформляет в виде юридической нормы. Соответственно, их реализация должна обеспечиваться специально созданным механизмом, включающим набор особых способов, методов и средств. Обязанности, имея властно-повелительную природу, всегда «подкреплены» силовым началом[6], оперирующим такими категориями, как «ответственность», «наказание», «неблагоприятные последствия». Такое понятие, как юридическая ответственность, появилось и существует во многом «благодаря» обязанностям и их присутствию в праве[7].

Уяснению сущности феномена исполнения обязанностей, по нашему мнению, может существенно помочь рассмотрение вопроса их соотношения с правами в различных его вариациях, охватываемых общим понятием «единство».

Уже в самом определении обязанностей содержится недвусмысленное указание на их взаимосвязь с правами. Не случайно, практически любой аспект характеристики обязанностей, будь то дефиниция, структура или классификация рассматривается либо может быть рассмотрен в сопоставительном срезе с соответствующим признаком субъективных прав. Так, структуру юридической обязанности можно представить в виде четырехэлементной системы, где каждый компонент противостоит одному из правомочий, входящих в состав субъективного права. В результате получаем, что обязанность состоит из четырех базовых «необходимостей»: 1) совершения конкретных действий (либо воздержания от них); 2) реагирования на обращенные к обязанному лицу требования управомоченного лица; 3) несения ответственности, т.е. претерпевания неблагоприятных последствий за неисполнение предписаний, составляющих сущность обязанности; 4) не препятствования управомоченному лицу пользоваться социальным благом, образующим предмет соответствующего права[8].

Т.С. Грачев в своей диссертационной работе, предметно посвященной единству прав и обязанностей, обосновал существование нескольких его моделей, т.е. вариаций соотношения. Наиболее распространенной является модель, в которой права и обязанности выступают как парные (противопоставляемые по содержанию, но равновеликие по значению) категории, образуя ядро правового статуса личности и содержание правоотношений. Помимо данной, «классической» модели автор выделяет еще две возможные вариации соотношения, которые обозначает как «права внутри обязанностей» и «права и обязанности одновременно». Первая из них заключается в наличии нескольких возможностей в рамках одной общей (причем главной) необходимости, вторая указывает на дифференцированную направленность одной и той же нормы применительно к разным субъектам: для одних она означает дозволенность, для других — долженствование[9].

Уделил внимание рассмотрению соотношения указанной пары категорий уже на уровне докторской диссертации и Е.В. Вавилин, исследуя механизм осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей. Используя термин «конфигурация», он говорит о возможности неодинакового их сочетания в конкретном правоотношении. Согласно его точке зрения, встречаются три основные вариации: 1) их полная полярность; 2) взаимопроникновение и частичное совмещение в каких-либо структурных компонентах; 3) совпадение в целом использования права и исполнения обязанности[10].

Итак, несмотря на возможность буквального толкования термина «единство», его не следует приравнивать к полному слиянию, смешению прав и обязанностей. Такую ошибку мы можем встретить даже в трудах классиков теории права. Так, О.С. Иоффе суть субъективного права видел в том, что необходимо сделать носителю корреспондирующей обязанности[11], нивелируя тем самым сущностные различия двух самостоятельных юридических феноменов. Здесь мы солидарны с Ю.К. Толстым, отмечающим возникновение при таком подходе опасности полного стирания границ между правом и обязанностью[12].

Регулирование поведения субъектов посредством предоставления прав и возложения обязанностей противоположно по своей сути. Использование субъективного права зависит от желания (т.е. воли) его носителя, предоставляя ему максимальную среди всех юридических средств свободу выбора. В противовес этому исполнение обязанности есть запрограммированный процесс, детерминируемый не самим субъектом, а извне. В исполнении обязанности всегда заложено определенное предписание, долженствование, необходимость, в то время как ключевыми в понимании использования права выступают такие понятия, как «дозволение», «возможность», «свобода».

Желание использовать субъективное право исходит от самого субъекта, и формируется оно под воздействием самых различных факторов. Мотивация же к реализации обязанностей гораздо более «предсказуема», ведущим ее фактором выступает потенциальная возможность наступления юридической ответственности за ее неисполнение и стремление ее носителя избежать наступления неблагоприятных последствий. При всем при этом и использование субъективных прав, и исполнение обязанностей, если они происходят в реальности, в общем и целом соответствуют интересам субъекта, но интересам различного рода: в первом случае интерес заключается в получении какого-либо блага (материального или нематериального) «сверх» уже имеющихся, во втором — в возможности не понести ущерба (который также может быть как материальным, так и нематериальным)[13].

Таким образом, исследование юридической природы исполнения как формы реализации права может быть более результативным в рамках сопоставительного анализа его с «противоположной» формой — использованием. Это обусловливается тем фактом, что права и обязанности принято рассматривать как парные категории[14], следовательно, аналогичным образом могут быть истолкованы и формы их реализации.

Исполнение и использование, несмотря на очевидную их параллель как форм реализации одного из видов юридических норм (управомочивающих и обязывающих соответственно), тем не менее, в сути своей имеют принципиальные различия, основанные на неодинаковости регулятивного потенциала соответствующих правовых средств. Права, предоставленные субъектам, не обязательно должны быть претворены в жизнь, хотя законодатель, безусловно, заинтересован в реализации большинства из них. При этом отношение к использованию прав может варьироваться от желательного и поощряемого до нейтрального, но допустимого. Таким образом, использование права может произойти, а может и не произойти, и каждый из этих вариантов укладывается в рамки законодательного замысла. Обязанности же, и это очевидно, исходя хотя бы из этимологии самого слова («обязанность» — «обязан» — «обязательно»), должны быть реализованы, иначе законодатель не обратился бы к соответствующему юридическому средству. В исполнении обязанности и состоит, собственно, их смысл.

Обязанность заключает в себе юридическую (т.е. признанную государством в качестве таковой) необходимость определенного поведения, совершения неких действий. Однако юридическая необходимость вовсе не означает того, что она автоматически перейдет в фактическую, другими словами, обязанность будет исполнена. Неисполнение в отличие от его положительного антипода может представать в различных вариантах — как «классическом», т.е. просто неисполнении, так и в виде ненадлежащего — (некачественного, неполного и (или) несвоевременного) исполнения, которые при этом обозначаются одним и тем же термином. Исходя из противного, основными требованиями к исполнению выступают полнота, качество и своевременность, причем в своей совокупности. Это означает то, что без удовлетворения хотя бы одного из них об исполнении как таковом речь идти не может.

Юридические обязанности могут быть классифицированы по различным основаниям: в зависимости от субъекта — на общие и специальные, времени действия — на постоянные и временные и т.д. Применительно же к тематике нашего исследования наибольший интерес представляет градация обязанностей, исходя из характера их реализации — на активные и пассивные. Первые можно назвать обязанностями в собственном смысле слова. Они в отличие от пассивных обязанностей содержат в себе некое «новое обременение», которое подразумевает совершение определенными лицами действий, которые они, возможно, не предприняли, либо предприняли, но иным способом, нежели предписывается в юридической норме[15].

Данная базовая градация обязанностей — на активные и пассивные — легла в основу выделения соответствующих способов правового регулирования (позитивные обязывания и запреты) и видов юридических норм (обязывающие и запрещающие). Несмотря на то, что юридические запреты есть те же юридические обязанности, только пассивного характера (обязанности воздерживаться от конкретного рода действий), для них существует отдельная форма реализации — соблюдение. С чем это связано? Ответ, думается, заключается в специфике запретов по отношению к другим способам правового регулирования, обособляющим их не только от дозволений, но и от позитивных обязываний. Дело в том, что их целью выступает не предметное регулирование неких отношений, а превенция их возникновения. Общее назначение запретов — сделать так, чтобы в определенных случаях субъекты права не превращались в субъектов правоотношений, что необходимо для нормального, должного функционирования правовых связей и поддержания правопорядка в обществе[16].

Таким образом, выделение самостоятельных форм реализации права применительно к двум видам обязанностей представляется вполне оправданным, ибо оно продиктовано сущностными различиями в целях правового регулирования, достигаемых в каждом из данных случаев.

Ранее мы упоминали, что существует два основных пути реализации норм права — вне правоотношений и в рамках правоотношений. Возникает закономерный вопрос: можно ли экстраполировать данную градацию на исполнение как форму воплощения в реальность обязывающих норм? И как следствие, может ли быть обязанность реализована в форме бездействия?

По нашему мнению, обязанности всегда реализуются в рамках конкретных правоотношений, что представляет собой специфический, сугубо юридический способ их претворения в жизнь. В этом особенно отчетливо проявляется единство прав и обязанностей, выражающееся в строгой корреляционной взаимосвязи использования первых и исполнения вторых. В конкретных правоотношениях правам одной стороны корреспондируют обязанности другой, и наоборот, обеспечивая взаимную реализацию.

В ряде случаев именно исполнение обязанности (обязанностей) одной стороной является залогом реализации корреспондирующего права (прав) другой стороны, т.е. фактически именно обязанности определяют существо правоотношений. В качестве иллюстрации можно привести практически любой гражданско-правовой договор, начиная с договора купли-продажи, конструкция которого, согласно ст. 454 ГК РФ строится на встречных обязанностях продавца и покупателя.

В иных же случаях правоотношения детерминируются поведением управомоченного лица, более того, без проявления им инициативы соответствующие правоотношения в принципе не возникают. К таковым, например, можно отнести регулирование вопросов поступления на работу в трудовом праве: именно инициатива работника, выражающаяся в подаче заявления о приеме на работу, вызывает к жизни обязанность работодателя его рассмотреть, заключить с соискателем трудовой договор (либо отказать в этом), т.е. образование между данными субъектами трудовых правоотношений как таковых. Обязанности в описанном и тому подобных случаях как бы «вторичны», т.е. производны от соответствующих прав субъектов, которые могут как использовать, так и воздержаться от их использования. Исполнение обязанностей, обусловленное исключительно инициативой управомоченного субъекта в правоотношении, называют пассивным[17]. Однако и в этом случае обязанность реализуется посредством действия.

Если касательно исполнения обязанностей в рамках правоотношений ситуация достаточно понятна, то применительно к возможности реализации обязанностей вне правоотношений все далеко не так однозначно. Дело в том, что вне правоотношений реализуются, прежде всего, так называемые всеобщие права — такие права, которые предоставлены каждому субъекту по отношению ко всем другим субъектам. Этим правам корреспондируют особого рода обязанности, которые также можно именовать «всеобщими» — не нарушать, не посягать на данные права. Реализация всеобщих юридических обязанностей происходит посредством воздержания неопределенного круга субъектов от любого рода поведения, которое могло бы препятствовать свободному использованию всеобщих прав каким-либо субъектом или привести к необходимости обращения к принудительным мерам. Но все вышесказанное характерно для запретов, которые, как мы знаем, представляют собой обязанности пассивного рода и которым корреспондирует своя, собственная форма реализации — соблюдение.

Итак, использование всеобщих прав и исполнение вытекающих из них всеобщих обязанностей также расценивается как реализация права, несмотря на то, что происходит она вне конкретных правоотношений. Однако всеобщие обязанности — это по своей сути запреты, что не дает оснований говорить о возможности исполнения обязанностей вне конкретных правоотношений. Таким образом, еще одним признаком исполнения выступает то, что оно всегда происходит в рамках конкретных правоотношений и исключительно посредством действий, во всех остальных случаях мы имеем дело с иными, а именно, с запрещающими нормами и другой формой реализации — соблюдением.

Следующий важнейший этап научного анализа понятия исполнения права связан с уяснением его функционального предназначения. Функции исполнения как формы реализации права проистекают из необходимости существования в праве и претворения в жизнь юридических обязанностей. Таким образом, вопрос значимости исполнения как формы реализации права можно считать производным от уяснения функциональной роли обязанностей в правовом регулировании.

Здесь следует обратиться к историческому аспекту проблемы. Советское время, то есть большая часть прошлого века характеризовалось доминированием обязанностей над правами — в отношениях обычных граждан с государством — и обратным положением вещей, если рассматривать позицию власти относительно населения. 90-е годы ХХ века стали рубежом, когда ситуация кардинальным образом поменялась, и для «измученного» многочисленными обязываниями и запретами российского человека наступила «эра вседозволенности». При этом, после появления либо возвращения многочисленных личных прав (политических, экономических и др.), разумеется, был неизбежен уход в другую крайность — тотальное нивелирование в массовом сознании значимости обязанностей как способа обеспечения тех самых прав. Однако нельзя забывать о том, что, по меткому выражению Н.И. Матузова, «мы свободны потому, что взаимно обязаны»[18]. Поэтому так важно прививать в общественное правосознание идею о необходимости не просто ограничения прав, но более того — в ряде случаев самоограничения (самообязывания) в пользу других.

Закрепление в праве юридических обязанностей в конечном итоге преследует цель нахождения баланса интересов в обществе — частных и публичных и его поддержание. Что касается взаимоотношений личных (частных) интересов, то обязанность обеспечивает реализацию соответствующего субъективного права. Она противопоставлена правомочиям другого субъекта и самим своим существованием выступает гарантией претворения предоставленных законом возможностей в жизнь. Однако подход к функциональному назначению обязанности исключительно как средству гарантии реализации субъективного права и обеспечения интересов управомоченного лица обедняет сущность рассматриваемого юридического средства. По мнению А.И. Экимова, значимость юридической обязанности не ограничивается ее потенциалом как обеспечительного средства удовлетворения потребностей отдельных субъектов. Она синтезирует в себе личный, общественный и государственный интересы.

Более того, в качестве «миссии» юридической обязанности ученый называет обеспечение функционирования всей социально-политической системы государства[19].

Г оворя о балансе интересов (публичных и частных), рассматриваемом через призму неизбежности существования в обществе обязанностей, желательным является формирование положительного отношения граждан к данной неизбежности. Психологический аспект здесь приобретает особую важность: процент реализации норм права (в данном случае обязывающих) существенно повысится, если в этом будет заинтересовано не только государство, но и каждый человек. По поводу обеспечения в описанной ситуации публичного интереса сомнений не возникает — именно государство устанавливает обязанности в целях их полного и своевременного исполнения. Что же касается частных интересов, то и они опосредовано затрагиваются в ходе реализации обязывающих норм. Поддержание стабильности и правопорядка в обществе, обеспечение безопасности и суверенитета государства, создание условий для беспрепятственного осуществления прав и свобод личности, ее всестороннего развития — все это было бы невозможным без использования обязанностей как средства правового регулирования[20].

Таким образом, исполнение права выполняет следующие функции, в полной мере очерчивающие его социальное предназначение:

оперативно-результативную — посредством исполнения как формы реализации права претворяется в жизнь императив, заключенный в юридических нормах, и достигаются цели правового регулирования;

обеспечительную — исполнение служит цели обеспечения беспрепятственного использования субъектами предоставляемых правом возможностей, ввиду того, что в большинстве случаев для реализации прав одних субъектов необходимо исполнение обязанностей другими субъектами;

балансирующую — исполнение права способствует нахождению и сохранению баланса частных и публичных интересов в обществе;

охранительную — благодаря полному, качественному и своевременному исполнению обязанностей всеми гражданами возможно поддержание состояния законности и правопорядка в обществе, охрана безопасности и суверенитета государства.

Исходя из этого, правовыми последствиями полного, качественного и своевременного исполнения права выступают:

достижение определенных целей в правовом регулировании;

обеспечение возможностей для реализации прав и законных интересов граждан;

установление баланса частных и публичных интересов в обществе;

создание необходимых условий для поддержания законности и правопорядка, охраны безопасности и суверенитета государства.

Анализ юридической природы исполнения как формы реализации права был бы не полным без освещения вопроса технологии ее нормативного закрепления. И начать его рассмотрение следует, безусловно, с анализа Конституции Российской Федерации. Даже «беглое» изучение ее текста свидетельствует о том, что законодатель уделяет существенно большее внимание проблеме использования права, нежели его исполнения — об этом говорит сравнение удельного веса двух групп норм, посвященных правам и обязанностям российских граждан соответственно. Среди специалистов иногда можно встретить мнение, что ситуацию, когда в Основном законе страны насчитывается несколько десятков прав, а обязанностей — буквально единицы, нельзя признать сбалансированной[21].

Не стоит, однако, обвинять законодателя в умышленном нивелировании значимости обязанностей как базового элемента правового статуса личности и «непременного атрибута зрелого правосознания»[22]. В принципе, представленный в Основном законе страны подход к урегулированию данного вопроса, заключающийся в закреплении на конституционном уровне не всех, а только наиболее значимых юридических обязанностей, а именно, соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы (ч. 2 ст. 15), уплачивать закрепленные в законе налоги и сборы (ст. 57), сохранять природу и окружающую среду (ст. 58), защищать Отечество (ч. 1 ст. 59) следует признать стратегически рациональным и целесообразным с точки зрения экономии законодательных ресурсов. Полное, качественное и своевременное исполнение указанных обязанностей обеспечивает решение всех магистральных задач государственного масштаба, к которым относятся: поддержание правопорядка в обществе, личной безопасности, физического и психического здоровья граждан; эволюционное развитие рыночной экономики и частной собственности; сохранение достойного уровня качества жизни населения страны; организация системы безопасности государства и защита его суверенитета.

Исходя из упоминавшегося нами ранее принципа единства прав и обязанностей, без учета влияния которого немыслимо ни одно исследование, посвященное какому-либо одному из двух названных элементов, конституционные обязанности можно разделить на непосредственно прописанные в Конституции РФ и закрепленные косвенно[23]. Первые мы уже перечислили выше, вторые же вытекают из конституционных прав граждан. Их выделение обусловлено тем, что без исполнения корреспондирующих обязанностей реализация (в форме использования) соответствующих прав не представляется возможной. Таковы, например, обязанность каждого уважать человеческое достоинство других людей, обязанность воспитывать детей, закрепляемая за родителями (корреспондируют статьям 21 и 38 Конституции РФ соответственно) и др.

Тем не менее, в литературе отмечается необходимость «уравновешивания» конституционных прав и обязанностей граждан путем прямого указания на необходимость исполнения последних как условия осуществления прав и свобод человека[24]. Тем самым на уровне Основного закона страны будет смещен акцент по отношению к формам реализации права — с безусловного приоритета использования к равновесному сочетанию его с исполнением. Также логичным шагом было бы изменение названия главы 2 Конституции Российской Федерации, а именно уточнение предмета ее регулирования посредством добавления слова «обязанности» и изложение его в следующем варианте: «Права, свободы и обязанности человека и гражданина». Это важно хотя бы потому что ясность и четкость юридических норм являются необходимыми условиями их правильного уяснения адресатами предписаний.

На основе проведенного научного анализа считаем возможным предложить следующее определение интересующего нас явления: исполнение права — это форма реализации права, заключающаяся в полном, качественном и своевременном претворении в жизнь императивности права, его обязывающих предписаний, происходящая посредством действия в рамках конкретных правоотношений, служащая целям беспрепятственного использования субъектами предоставляемых правом возможностей, направленная в конечном счете на поддержание законности и правопорядка, а также баланса частных и публичных интересов в обществе.

Можно выделить следующие признаки исполнения, индивидуализирующие его среди иных форм реализации права:

1) при помощи исполнения претворяется в жизнь только один вид предписаний — обязывающий;

основными требованиями к нему являются качество, полнота и своевременность;

способом исполнения выступает как действие;

оно всегда происходит в рамках конкретных правоотношений;

благодаря ему обеспечивается беспрепятственное использование субъектами предоставляемых правом возможностей, что в конечном счете способствует поддержанию законности и правопорядка, а также обеспечению баланса частных и публичных интересов в обществе.

Однако оговоримся, что предложенное определение отражает узкий подход к содержанию исполнения. За его основу взята теория выделения форм реализации права согласно видам юридических норм при условии рассмотрения права в целом как системы оных. Однако с лингвистической позиции все далеко не так однозначно, что, в том числе, и обусловливает возможность широкого толкования понятия «исполнение права» с точки зрения его места и роли в механизме правового регулирования.

«Исполнение» как существительное, производное от глагола «исполнить», согласно современным толковым словарям означает «выполнение», «осуществление на деле», «претворение в жизнь»[25]. Получается, что, исходя из словарного толкования, понятие «исполнение» по своему содержанию практически идентично анализированному в предыдущем параграфе понятию «реализация». Экстраполируя данную идею на юридическую сферу, неизбежно приходим к выводу, что одинаковым будет и смысловое наполнение их производных — «реализация права» и «исполнение права», заключающееся в претворении содержащихся в праве предписаний в жизнь.

В то же время, напомним, что в теории права исполнение рассматривается как отдельный вид (либо форма) реализации права наряду с соблюдением, использованием и применением. С данной позиции понятие «реализация права» является родовым, а «исполнение права» — видовым.

Если мы говорим о формах реализации права — соблюдении, исполнении и использовании (мы сознательно не включаем в данный перечень применение, которое, как мы уже говорили выше, стоит «особняком» в ряду всех форм), то мы практически всегда делаем уточнение, какие же именно нормы реализуются в той или иной форме. Получается, что каждой из форм реализации (за исключением применения) корреспондирует соответствующий вид норм — используются управомочивающие нормы, соблюдаются запрещающие, а исполняются обязывающие.

Таким образом, налицо строгая корреляция форм реализации права и способов правового регулирования. Иными словами, каждый из способов правового регулирования — дозволение, запрет и позитивное обязывание проявляется посредством одной из трех форм реализации — использования, соблюдения либо исполнения соответственно.

До данного момента рассуждений все, казалось бы, вполне логично и бесспорно. Однако здесь мы опять сталкиваемся с особенностями русского языка, препятствующими созданию унифицированного подхода к употреблению терминов, связанных с претворением правовых норм в жизнь. Если в отношении запретов и лексически грамотным, и юридически корректным будет использование термина «соблюдение», обязанностей — «исполнение», то касательно прав такого единения не наблюдается. С позиции сочетаемости слов русского языка правильно говорить, что запреты соблюдаются (не реализуются), обязанности исполняются (также не реализуются), а права при всем при этом — именно реализуются (а не используются), что, безусловно, выбивается из общей теоретико-логической цепочки.

Получается, что устоявшееся и широко распространенное (и в нормативных правовых актах, и в научной работах, и в учебной литературе) выражение «реализация (субъективных) прав и исполнение (юридических) обязанностей» логически некорректно уже само по себе, ибо в первой его части применительно к однопорядковым понятиям употребляется родовое понятие-глагол, во второй — видовое.

Приведенный пример — далеко не единичный случай, когда правила и особенности русского языка идут вразрез с логикой юридической науки. Так, далеко не всегда корректно используются в текстах нормативных правовых актов (в том числе, и в Конституции РФ) термины «права» и «свободы» — употребляется зачастую один, а подразумевается другой (например, право на жизнь на самом деле представляет собой по сути ни что иное, как свободу). К сожалению, простого выхода из подобных ситуаций не существует, ибо устранение описанной несогласованности предполагает изменение уже устоявшейся терминологии, к чему юридическое сообщество вряд ли готово.

В то же время словосочетание «исполнение права», встречающееся в юридических текстах (как научных и учебных, так и законодательных) зачастую обозначает куда как более широкое понятие, нежели просто форму реализации одного только вида (а именно обязывающих) норм. В принципе, этому можно найти логическое объяснение. Исполнить можно только то, что имеет в своей природе элемент императивности. Поэтому термин «исполнение» применим не только к отдельным юридическим явлениям (непосредственно обязанностям, а также всем формам их выражения), но и к праву в целом — как системе императивных, формально определенных, общеобязательных правил поведения, действующих в обществе.

Описанная выше особенность и обусловливает многовариантность использования термина «исполнение» применительно к правовым явлениям. Каждое из них, если содержит в себе элемент долженствования, претворяется в жизнь посредством именно исполнения. А некоторые исследователи, в том числе и классики дореволюционной юридической мысли, такие как Н.М. Коркунов, склоняются к мнению, что все «юридические нормы, как и все вообще нормы, суть есть правила должного и в этом смысле веления. Будучи правилом должного, они не могут дозволять, определять, описывать, а всегда повелевают, всегда указывают, что и как должно быть сделано для разграничения сталкивающихся интересов»[26]. Также главенствующую роль в правовом статусе личности отдавал юридическим обязанностям французский государствовед Л. Дюги[27].

Таким образом, исполнение права в широком смысле, если рассматривать его через призму места и роли в механизме правового регулирования, — это цель, процесс и одновременно желаемый результат перевода заключенного в юридической норме императива (начала долженствования, обязательности) в практические действия, посредством чего достигаются цели правового воздействия на поведение людей. В этом своем значении исполнение права максимально близко подходит к понятию правореализации вообще.

Тем не менее, допускать смешение данных понятий не позволительно. Об этом предостерегал, в частности, В.А. Сапун, отмечая, что правореализующая деятельность обеспечивается императивными юридическими средствами централизованного регулирования и предстает в виде реализации юридических обязанностей и субъективных прав (посредством исполнения и использования соответственно) в составе разрешительного регулирования[28]. Если добавить к приведенному выше перечню «упущенное» по каким-то причинам соблюдение, то получаем, что правореализация не может быть приравнена ни к одной из своих форм.

Завершая рассмотрение юридической природы исполнения права, можно сделать следующие выводы. Исполнение права исходит из такого общего свойства права, как императивность, в связи с чем исполнение права в широком смысле — это и есть реализация права. Следует различать исполнение права как обобщающее понятие, обозначающее цель и одновременно результат претворения в жизнь заключенного в праве (системе юридических норм) императива, и исполнение обязанности как реализацию конкретной юридической нормы и частный, единичный случай (форму проявления) исполнения права вообще.

На основе проведенного анализа предлагаем следующее определение: исполнение права — это форма реализации права, заключающаяся в полном, качественном и своевременном претворении в жизнь императивности права, его обязывающих предписаний, происходящая посредством действия в рамках конкретных правоотношений, служащая целям беспрепятственного использования субъектами предоставляемых правом возможностей, направленная в конечном счете на поддержание законности и правопорядка, а также баланса частных и публичных интересов в обществе.

[1] Иванова В.В. Правовая природа и сущность принудительного исполнения исполнительных документов неимущественного характера // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2012. № 2. С. 93.

[2] См.: БайтинМ.И. Указ. соч. С. 251.

[3] Алексеев С.С. Юридические конструкции — ключевое звено права (в порядке постановки проблемы) // Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. М., 2001. С. 12.

[4] См.: Сенников И.Е. Использование права как форма непосредственной реализации юридических норм : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003. С. 7.

[5] См.: Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб., 2000. С. 58.

[6] См.: Матузов Н.И. Обязанности человека и гражданина как условие демократии и социальной стабильности // Правовая культура. 2016. № 1. С. 23-25.

[7] См.: Лукашева Е.А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение: монография. М., 2013. С. 306.

[8] См.: Теория государства и права : учебник / под ред. В.К. Бабаева. М., 2003. С. 423.

[9] См.: Грачев Т.С. Права и обязанности: модели единства // Вектор науки Тольяттинского Государственного Университета. Специальный выпуск "Правоведение". 2009. № 5 (8). С.

31-33.

[10] См.: Вавилин Е.В. Структура механизма осуществления прав и исполнения обязанностей: к обоснованию подхода // Вестник Саратовской государственной академии права. 2009. № 3 (67). С. 81-85.

[11] См.: Иоффе О.С. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 3. СПб., 2004. С. 53.

[12] См.: Толстой Ю.К. Еще раз о правоотношении // Правоведение. 1969. № 1. С. 32-36.

[13] См.: Гукасян Р.Е. Личные интересы в механизме правового регулирования // Защита личных и общественных интересов в гражданском судопроизводстве. Сборник научных трудов. Калинин, 1985. С. 12.

[14] См.: РудаковА.А. Соотношение прав и обязанностей как парных юридических категорий // Вестник Красноярского государственного университета. Гуманитарные науки. № 3. Красноярск, 2006. С. 167-169.

[15] См.: Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989. С. 59.

[16] См.: Игнатенкова К.Е., Аминев А.Т. Роль юридических норм в процессе детерминации поведения личности // Академический юридический журнал. 2010. № 1 (39). С. 13-15.

[17] См.: Теория государства и права / отв. ред. А.И. Королев, Л.С. Явич. 2-е изд. Л., 1987. С. 467.

[18] Матузов Н.И. Право и политика: антиподы или союзники? // Вестник Саратовской государственной юридической академии. 2014. № 6 (101). С. 19.

[19] См.: ЭкимовА.И. Интересы и право в социалистическом обществе. М., 1974. С. 85.

[20] См.: Панов А.П. К вопросу о понятии юридической обязанности // Проблемы политической и правовой науки. Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 1. Саратов, 2007. С. 67-73.

[21] См.: Кабакова О.В. Место конституционных обязанностей в системе средств правового регулирования // Проблемы современной науки и практики. № 1 (3). Ставрополь, 2009. С. 9-11.

[22] Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. С. 281.

[23] См.: Юнусов М.А., Юнусов Э.А. Формы реализации обязанностей человеком и гражданином // «Черные дыры» в Российском Законодательстве. Юридический журнал. 2008. № 3. С. 64-66.

[24] См.: Грачев Т.С. Указ. соч. С. 161.

[25] См.: Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь русского языка. Современная редакция. М., 2011. С. 312.

[26] Цит. по: Хропанюк В.Н. Теория государства и права. Хрестоматия. М., 1998. С. 520.

[27] Дюги Л. Общие преобразования гражданского права. М., 1919. С. 18.

[28] См.: Сапун В.А. Теория правовых средств и механизм реализации права : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2002. С. 7.