Умысел – это наиболее распространённая в законе и на практике форма вины. Из каждых десяти преступлений около девяти совершается умышленно. В ст. 25 УК РФ впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный.

В развитии научных представлений и законодательства об умысле в российском уголовном праве, начиная со времен Древней Руси И. В. Паньков выделяет семь периодов, разграничение между которыми проводится по этапам развития уголовного законодательства и моментам принятия завершающих их актов: до Артикула воинского 1715 г. (первый период), до Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (второй период), до Уголовного уложения 1903 г. (третий период), до Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. (четвертый период), до Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. (пятый период), до Уголовного кодекса РФ 1996 г. (шестой период), современный этап изменений и дополнений Уголовного кодекса РФ (седьмой период)[1]. На основе исследования основных особенностей научных представлений об умысле и его законодательных конструкций в этих периодах им делаются выводы о том, что специфика норм об умысле во многом зависела от общего уровня науки уголовного права, а само учение об умысле находилось в тесной взаимосвязи с учением о вине.

В соответствии с законом преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желал. Сознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение общественно опасных последствий определяют процессы, протекающие в сфере сознания, поэтому они составляют интеллектуальный элемент прямого умысла, а желание наступления указанных последствий, определяя волевую сторону психической деятельности, образует волевой элемент прямого умысла.

Для умысла – как считает С. В. Дубовиченко – необходимым является сознание не только социальной значимости своих действий, но также фактических признаков деяния[2].

Законодательное определение прямого и косвенного умысла предметное содержание умысла ограничивает только отношением к действию (бездействиям) и последствию, оставляя за рамками умысла объект, факультативные признаки объективной стороны, признаки субъекта и субъективной стороны, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание.

В науке уголовного права предлагалось два пути решения этой проблемы: рассматривать, не вошедшие в предметное содержание умысла признаки, как дополнительную характеристику действия, либо использовать конструкцию объема умысла. Названные подходы вызывают некоторые возражения. Первый подход основан на чрезмерно широком толковании действия, кроме того, лишаются самостоятельного значения другие фактические признаки состава преступления. Основной недостаток понятия объема вины заключается в том, что его содержание выносится за пределы вины.

Представляется более целесообразным уточнить законодательную формулировку видов умысла указанием на сознание характера и степени общественной опасности действия (бездействия). Это позволит не только решить проблему включения в предметное содержание умысла факультативных признаков объективной стороны, но и обязательных и дополнительных признаков объекта, специальных признаков субъекта, признаков субъективной стороны (квалифицирующих мотивов и целей соучастников), квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков, а также обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание. Эти обстоятельства подлежат включению в объем умысла, поскольку влияют на характер или степень общественной опасности.

Поскольку главным социальным признаком преступного деяния, определяющим его материальное содержание, является общественная опасность, то в содержание умысла, прежде всего, включают осознание общественно опасного характера деяния.

Общественно опасным является лишь такое деяние, которое по своим объективным фактическим свойствам способно причинить вред определенным общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, то есть посягает на определенный объект. Эта направленность на конкретный объект является одним из критериев общественной опасности деяния и, безусловно, должна охватываться сознанием лица, действующего умышленно. Разумеется, осознание лицом объекта преступления не равнозначно знанию его юридической определенности. Субъект умышленного преступления может не знать точно, на какой непосредственный объект посягает его деяние, но должен сознавать, что причиняет вред определенным охраняемым уголовным законом интересам личности, общества или государства.

Рарог А.И. пишет «…осознанию общественно опасного характера совершаемого деяния помогает не только отражение (хотя бы в общих чертах) объекта преступления, но и понимание социального значения всех фактических свойств совершаемого деяния. К таким свойствам относятся место, время, способ, обстановка совершаемого преступления, которые, будучи включенными законодателем в объективную сторону преступления, содержат дополнительную характеристику действия или бездействия, становятся их индивидуальными фактическими признаками. Так, грабитель осознает не только факт изъятия чужого имущества, но и то, что имущество похищается им открытым способом. Сознанием же браконьера охватывается не только факт незаконной охоты, но и то обстоятельство, что она осуществляется на территории государственного заповедника, т.е. в определенном месте. В обоих случаях речь идет об осознании виновным дополнительных признаков действия, которые придают деянию новые социальные качества и существенно влияют на степень его общественной опасности»[3].

В содержание умысла не входит осознание признаков самой субъективной стороны и признаков, характеризующих субъекта преступления. Если же речь идет о преступлениях со специальным исполнителем, то умыслом виновного должны охватываться не сами по себе дополнительные признаки субъекта, а характер нарушенных виновным специальных обязанностей, которые определяют специфические свойства самого деяния.

Осознание общественной опасности деяния не следует отождествлять с осознанием его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом. В подавляющем большинстве случаев лица, совершающие умышленные преступления, осознают их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание умышленной формы вины, поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех весьма редких случаях, когда противоправность совершенного деяния не осознавалась виновным, поскольку российское уголовное право последовательно придерживается принципа ignorantia legis neminem excusat (не знание закона никого не извиняет).

На основе изложенного материала можно сделать следующие выводы:

Итак, первым признаком интеллектуального элемента прямого умысла является осознание общественно опасного характера совершаемого деяния, т.е. хотя бы общей характеристики объекта посягательства, а также фактического содержания и социальных свойств всех составных элементов действия или бездействия.

Вторым интеллектуальным признаком прямого умысла является предвидение общественно опасных последствий совершаемого деяния. Под предвидением подразумевается отражение в сознании тех событий, которые произойдут, должны или могут произойти в будущем. Поэтому предвидение общественно опасных последствий следует понимать как мысленное представление виновного о том вреде, который будет причинен его деянием общественным отношениям, находящимся под охраной уголовного закона. При прямом умысле предвидение включает представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте преступления, понимание их социального значения, т.е. вредности для охраняемых законом общественных отношений; а также осознание причинно-следственной зависимости между собственным деянием и его общественно опасными последствиями. При этом опережающее сознание субъекта может отражать не все детали, а лишь общий характер причинно-следственной цепи.

Обратимся к Постановлению Пленуму Верховного Суда РФ от 27.01.99. №1 «О судебной практике по делам об убийстве», в котором говорится: «..необходимо отграничивать убийство от умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть потерпевшего, имея в виду, что при убийстве умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ, отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего выражается в неосторожности»[4].

Судебная практика свидетельствует о том, что для прямого умысла характерным является предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий.

Характерная для прямого умысла намеренность в достижении определенного результата связана с обязательным условием осуществимости этого намерения. А оно, с точки зрения лица, действующего с прямым умыслом, осуществимо, если планируемые последствия должны наступить в обязательном порядке.

Здесь речь не идет о фактической неизбежности планируемых последствий, поскольку она зависит не только от желания и действий субъекта, но и от многих других объективных факторов, частично или совсем не зависящих от воли виновного. Речь идет о мысленной (построенной в сознании субъекта) модели причинно-следственной связи, в которой причина (деяние) обязательно вызывает следствие (желаемый результат). Именно уверенность в неизбежности, закономерности наступления последствий побуждает виновного действовать ради их достижения.

При совершении преступления с прямым умыслом предвидение не неизбежности, а лишь реальной возможности наступления общественно опасных последствий возможно лишь тогда, когда избранный виновным способ осуществления преступления может с примерно равной степенью вероятности вызвать разноплановые последствия. Например, сбрасывая жертву из тамбура движущегося поезда, преступник понимает, что закономерным результатом падения будет смерть или любой другой вред здоровью потерпевшего. Желаемый результат (смерть) является закономерным, но заведомо не единственно возможным, поэтому она предвидится не как неизбежное, а лишь как реально возможное последствие.

Следовательно, интеллектуальный элемент прямого умысла складывается из осознания общественной опасности совершаемого деяния и предвидения, как правило, неизбежности, а в исключительных случаях – реальной возможности наступления общественно опасных последствий.

Волевой элемент прямого умысла, характеризующий направленность воли субъекта, определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий.

Как стремление к определенному результату желание может иметь различные психологические оттенки. Желаемыми являются не только те последствия, которые приятны виновному, доставляют ему внутреннее удовлетворение, но и те, которые при внутренне отрицательном эмоциональном отношении к ним со стороны виновного представляются ему тем не менее нужными или неизбежными на пути удовлетворения потребности, ставшей побудительной причиной к действию.

Волевой признак прямого умысла характеризуется желанием наступления преступных последствии. Желание как проявление воли само по себе осознается, однако законодатель счел необходимым выделить этот признак особо, так как именно в желании проявляется целеустремленность субъекта.

Желание предполагает, прежде всего, осознание мотива как побудительного фактора и определение цели, достичь которую стремится субъект. Желание, собственно говоря, можно определить, как стремление лица достичь необходимого для него в данный момент результата. Именно благодаря наличию желания можно констатировать, что достижение поставленной цели необходимо субъекту, предполагаемый результат ему нужен.

А.А. Тер-Акопов, выражая неудовлетворение существующими формулировками умысла, пишет: «…преступление будет умышленным, если лицо, его совершившее, сознавало общественно опасный характер деяния, предвидело общественно опасные его последствия, добивалось либо сознательно допускало их наступление. Добиваться – значит подчинить поведение конечному результату, что в наибольшей степени согласуется с категорией цели и отражает повышенную активность умысла»[5]. Здесь также подчеркивается стремление правонарушителя к достижению цели и активный характер «оперирования смыслами».

В этом предложении отсутствуют указания на желание (так называемый волевой момент умысла), что вполне оправданно с точки зрения психологии.

На основе рассмотренного материала можно сделать вывод, что в уголовном праве обнаруживается избыточность в описании умысла: субъект сознает общественную опасность своего поведения, сознает свою потребность в виде желания, которое им владеет, направляя все его поступки, и желает действовать. Здесь мы налицо имеем излишества в определении.

Данное в законе определение умысла ориентировано на преступления с материальным составом, поэтому желание связывается в нем только с общественно опасными последствиями, в которых воплощается причиняемый объекту вред.

Однако в Уголовном кодексе РФ большинство составов преступлений сконструированы по типу формальных, поэтому последствия лежат за пределами их объективной стороны и не могут быть предметом ни интеллектуального, ни волевого отношения. В преступлениях с формальным составом признаком объективной стороны, воплощающим общественную опасность деяния, является само запрещенное законом действие или бездействие. Поэтому в формальных составах волевое содержание умысла исчерпывается волевым отношением к самим общественно опасным действиям (бездействию). Так, лицо, виновное в клевете, осознает, что распространяемые им сведения являются ложными и при этом порочат честь и достоинство другого лица либо подрывают его репутацию, и желает распространять такие сведения. Аналогично насильник, осознавая, что вступает в половое сношение с женщиной вопреки ее воле посредством применения насилия, во всех случаях желает совершить действия, обладающие именно такими социальными свойствами.

Следовательно, при совершении преступлений с формальным составом волевой элемент умысла всегда заключается в желании совершить общественно опасные действия, запрещенные уголовным законом, т.е. он может быть только прямым.

Помимо содержания важным показателем прямого умысла является его направленность, которая во многих случаях определяет квалификацию преступления. Под направленностью умысла понимается мобилизация интеллектуально-волевых усилий виновного на совершение деяния, посягающего на определенный объект, совершаемого определенным способом, причиняющего конкретные последствия, характеризующегося наличием определенных смягчающих и отягчающих обстоятельств[6].

Вторым видом умысла, выделяемым в законе по психологическому содержанию, является косвенный умысел. В соответствии с законодательным определением он заключается в том, что лицо, совершающее преступление, осознает общественную опасность своих действий (бездействия), предвидит возможность наступления общественно опасных последствий, не желает, но сознательно допускает наступление этих последствий либо относится к ним безразлично.

Волевое содержание косвенного умысла может проявляться не только в сознательном допущении общественно опасных последствий, но и в безразличном отношении к их наступлению. Оно по существу мало, чем отличается от сознательного допущения и означает отсутствие активных эмоциональных переживаний в связи с общественно опасными последствиями, реальная возможность наступления которых отражается опережающим сознанием виновного. В этом случае субъект причиняет вред, что называется, «не задумываясь» о вредных последствиях совершаемого деяния, возможность причинения которых представляется ему весьма реальной.

Косвенный умысел на практике встречается значительно реже прямого. Дело в том, что его психологическая сущность несовместима с рядом институтов уголовного права и с определенными конструкциями составов преступлений. Косвенный умысел невозможен не только в преступлениях с формальным составом, но также в преступлениях, состав которых включает указанную в законе цель, при покушении на преступление и приготовлении к преступлению, в деятельности организатора, подстрекателя и пособника и в ряде других случаев.

Прямой и косвенный умысел – это разновидности одной и той же формы вины, поэтому между ними много общего. Интеллектуальный элемент обоих видов умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением его общественно опасных последствий. Для волевого элемента обоих видов умысла общим является положительное, одобрительное отношение к наступлению общественно опасных последствий. Тем не менее, речь идет о различных видах умысла, каждый из которых имеет свои особенности.

Различие между прямым и косвенным умыслом по содержанию интеллектуального элемента состоит в неодинаковом характере предвидения общественно опасных последствий. Если прямой умысел характеризуется предвидением, как правило, неизбежности, а иногда – реальной возможности их наступления, то косвенному умыслу присуще предвидение только реальной возможности наступления указанных последствий. Но основное различие между прямым и косвенным умыслом заключается в том, что волевое отношение субъекта к вредным последствиям проявляется в различных формах. Положительное отношение к ним при прямом умысле выражается в желании, а при косвенном умысле – в сознательном допущении либо в безразличном отношении.

Помимо закрепленного в законе деления умысла на виды в зависимости от особенностей их психологического содержания, теории и практике уголовного права известны иные классификации видов умысла. Так, по моменту возникновения преступного намерения различаются заранее обдуманный и внезапно возникший умысел.

Заранее обдуманный умысел характерен тем, что намерение совершить преступление осуществляется через более или менее значительный отрезок времени после возникновения. Принято считать, что такой умысел опаснее внезапно возникшего. Но опасность деяния не всегда повышается при заранее обдуманном умысле. Сам по себе момент возникновения намерения совершить преступление – обстоятельство, в значительной мере случайное, и по своей сути не может оказать большого влияния на степень общественной опасности деяния или личности виновного. Гораздо важнее те причины, по которым лицо осуществило свой замысел не сразу. Если это объясняется его нерешительностью, колебаниями, отрицательным эмоциональным отношением к результатам преступления, то заранее обдуманный умысел нисколько не опаснее внезапно возникшего. Но если разрыв во времени между возникновением и реализацией преступного замысла обусловлен особым коварством субъекта или изощренностью способов достижения преступной цели, то заранее обдуманный умысел существенно повышает опасность преступления и личности виновного.

К особо изощренным способам совершения преступления можно отнести, например, систематическое подмешивание в пищу жертвы медленно действующего и трудно обнаруживаемого в организме яда; применение взрывных устройств, замаскированных под безобидные предметы и срабатывающих при физическом контакте с ними; использование поддельных документов или формы работников милиции при совершении мошеннических действий и т. Д. При наличии указанных признаков заранее обдуманный умысел, разумеется, опаснее внезапно возникшего»[7]

Внезапно возникшим является вид умысла, который был реализован в преступлении сразу же или через незначительный промежуток времени после возникновения преступного намерения. Он может быть простым или аффектированным.

Простым, внезапно возникшим умыслом, называется такой умысел, при котором намерение совершить преступление возникло у виновного в нормальном психическом состоянии, и было реализовано сразу же или через очень короткий отрезок времени после возникновения.

Аффектированный умысел, в отличие от простого, внезапно возникшего, характеризуется не столько моментом, сколько психологическим механизмом возникновения намерения совершить преступление. Поводом к его возникновению являются неправомерные или аморальные действия потерпевшего в отношении виновного или его близких либо систематическое противоправное или аморальное поведение потерпевшего, создавшее длительную психотравмирующую ситуацию.

По своему психологическому содержанию и заранее обдуманный, и внезапно возникший умысел может быть как прямым, так и косвенным.

В зависимости от степени определенности представлений субъекта о важнейших фактических и социальных свойствах деяния умысел может быть определенным (конкретизированным) или неопределенным (неконкретизированным). Эти важнейшие свойства деяния могут касаться различных признаков состава преступления: и объекта (общественный порядок или здоровье человека), и способа совершения преступления (тайное или открытое хищение имущества), и последствий (характер существенного вреда при злоупотреблении должностными полномочиями)[8].

Определенный (конкретизированный) умысел характеризуется наличием конкретного представления о качественных и количественных показателях важнейших свойств деяния, определяющих его юридическую сущность. Если у субъекта имеется четкое представление о каком-то одном индивидуально определенном результате, умысел является простым определенным.

Альтернативным называется такая разновидность определенного умысла, при которой сознанием виновного охватывается возможность наступления двух или более конкретно-определенных последствий либо возможность причинения вреда одному из двух объектов, охватываемых сознанием субъекта[9].

Неопределенный (неконкретизированный) умысел отличается тем, что у виновного имеется не индивидуально-определенное, а обобщенное представление об объективных свойствах деяния, т.е. он осознает только его видовые признаки. Подобное преступление следует квалифицировать как умышленное причинение того вреда здоровью, который фактически наступил[10].

Изучение умысла имеет большое значение, например, в вопросах квалификации преступления, так как чтобы установить умышленную форму вины необходимо выявить признаки прямого или косвенного умысла (разновидности данной формы вины). Ряд преступлений совершается только с прямым умыслом, обязательным признаком которых является цель преступления. В этом случае отсутствие признаков прямого умысла не позволяет привлечь лицо к уголовной ответственности. Приготовление и покушение на преступление возможно при наличии прямого умысла[11].

Таким образом, подводя короткий итог вышеизложенному можно сказать что, умысел является наиболее распространённой и в законе и на практике формой вины. В соответствии с ч. 1 ст. 25 УК РФ «преступлением, совершённым умышленно, признаётся деяние, совершённое с прямым или косвенным умыслом». Различаются прямой и косвенный умысел между собой по содержанию интеллектуального и волевого элементов (признаков).

В уголовном праве умысел представляет собой отдельное и качественно самостоятельное правовое явление. Нередко встречающиеся трактовки умысла, при которых ему отказывается в полноценном статусе, а сам умысел понимается как некая часть вины или форма вины, представляются спорными. С учетом этого в целях устранения трудностей в понимании статуса умысла в теории и на практике необходимы корректировка и унификация используемой терминологии[12]. Во-первых, за счет обозначения умысла и неосторожности как именно видов вины будет устранено не имеющее теоретической основы их некорректное обозначение как «форм вины». Во-вторых, сам термин «форма вины», который сегодня может использоваться в теории и законе в совершенно разных смыслах, должен употребляться именно в области теории для обозначения одной из сторон вины как правового явления, а в УК РФ следует заменить термин «форма вины» на термин «вид вины».

Для интеллектуальных элементов прямого и косвенного умысла существенным является разделение двух признаков, которые сегодня не в полной мере отражены в УК РФ: 1) центрального признака умысла в виде осознания общественной опасности совершаемого деяния в целом; 2) признака осознания фактических обстоятельств, предусмотренных составом преступления, который необходим для установления первого признака. Один из вариантов волевого отношения к последствиям при косвенном умысле также нуждается в корректировке путем введения признака согласия с наступлением последствий.

На этой основе предлагаются новые редакции ч. 2 и ч. 3 ст. 25 УК РФ:

«2. Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своего деяния, а также его фактические обстоятельства, предусмотренные настоящим Кодексом в качестве признаков состава преступления, предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) и желало их наступления.

Преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своего деяния, а также его фактические обстоятельства, предусмотренные настоящим Кодексом в качестве признаков состава преступления, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия) и не желало этих последствий, но соглашалось с их наступлением или относилось к ним безразлично».

Проблема отсутствия определения умысла для преступлений с формальными составами давно назрела и нуждается в решении. Данное определение должно указывать на возможность именно прямого умысла в таких преступлениях и четко закреплять как его интеллектуальный, так и волевой элементы, с использованием устоявшихся в уголовном праве понятий.

С учетом этого предлагается редакция новой ч. 4 ст. 25 УК РФ:

«4. Умышленные преступления, для признания которых оконченными настоящий Кодекс не предусматривает необходимости наступления общественно опасных последствий, могут быть совершены только с прямым умыслом, то есть если лицо осознавало общественную опасность своего деяния, а также его фактические обстоятельства, предусмотренные настоящим Кодексом в качестве признаков состава преступления, и желало его совершить».

Оптимальным вариантом центрального признака умысла является осознание общественной опасности деяния (в отличие от уголовной противоправности или иных признаков). С этим признаком связаны проблема отсутствия у людей в ряде случаев представлений об общественной опасности некоторых преступлений, а также проблема широко распространенного, но недопустимого с точки зрения принципов вины и справедливости автоматического доказывания на практике осознания общественной опасности совершаемого деяния при установлении осознания только его фактических обстоятельств.

Первая из них может решаться на основе реализации тесно связанных мер на уровне закона, практики его применения и правосознания, а вторая – за счет прямого закрепления в примечании к ст. 25 УК РФ опровержимой презумпции неосознания общественной опасности деяния в момент его совершения.

Положения ст. 28 УК РФ следует дополнить новой ч. 3, содержащей специальное указание на случай невиновного причинения вреда при неосознании отдельного фактического обстоятельства из числа предусмотренных составом преступления. Это будет являться необходимым дополнением к новому признаку осознания фактических обстоятельств в ст. 25 УК РФ и подчеркнет значение осознания таких обстоятельств для правильного установления умысла.

Умышленное совершение преступления при прочих равных условиях имеет повышенную общественную опасность по сравнению с неосторожным.

Вместе с тем с учетом ч. 2 ст. 24 УК РФ сегодня существует проблема единых границ наказуемости при разных вариантах виновного отношения к совершению преступлений, предусмотренных одними и теми же статьями (частями статей) УК РФ, не позволяющая в полной мере обеспечить реализацию принципа справедливости. Для ее решения следует дополнить УК РФ новой ст. 65 «Назначение наказания с учетом вины».

При сочетании в диспозициях различных вариантов виновного отношения (умысел, два вида вины, неосторожность) данная норма позволит дифференцировать наказание для каждого из них с учетом их сравнительной тяжести.

[1] Паньков И. В. Умышленная вина по российскому уголовному праву: теоретический и нормативный аспекты: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – СПб., 2010. – С. 15.

[2] Дубовиченко С. В. Интеллектуальные моменты умышленной формы вины: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – Казань, 2007. – С. 16.

[3] Рарог А. И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. – М., 2001. – С. 112.

[4] Бюллетень Верховного суда Российской Федерации. –1999. – № 3. – С.4.

[5] Тер-Акопов А. А. О правовых аспектах психологической активности и психологической безопасности человека // Государство и право. – 1993. – №4. – С.91.

[6] Попов И. Указание в диспозиции уголовно-правовой нормы на форму вины // Уголовное право. – 2009. – №6. – С. 45

[7] Тяжкова И. М. Критерии наказуемости преступной неосторожности // Вестник Московского университета. – 2007. – №4. – С. 32

[8] Селезнев М. Умысел как форма вины // Российская юстиция. – 1997. – № 3. – С.11.

[9] Плотников А. И. Объективное и субъективное в уголовном праве: Оценка преступления по юридическим признакам. – Оренбург, 1997. – С. 15.

[10] Там же. – С. 32.

[11] Паньков И. В. Концептуальная и логическая характеристика вины в уголовном праве // Современное право. – 2007. – № 10 (1). – С. 51-55

[12] Тяжкова И. М. Критерии наказуемости преступной неосторожности // Вестник Московского университета. – 2007. – №4. – С. 32