Расследование и разрешение уголовного дела, по существу, невозможно без обязательной фиксации производимых процессуальных действий и принимаемых решений в установленной законом документальной форме, в которой отражается весь ход, результаты и особенности каждого из них. Одним из важнейших видов процессуальных документов, имеющих доказательственное значение в уголовном судопроизводстве, признаются протоколы следственных и судебных действий. На досудебных стадиях уголовного судопроизводства обязанность ведения протокола следственного или иного процессуального действия законодателем возложена на дознавателя, следователя. В рамках судебных стадий документирование является обязанностью секретарях судебного заседания. Таким образом, протоколирование, как специфическая процессуальная деятельность и равно разновидность документирования, осуществляется непосредственно уполномоченными на то субъектами, наделенными соответствующими полномочиями в рамках уголовного судопроизводства. Несмотря на это, на наш взгляд, справедливо отмечается, что: «сведения, которые содержатся в протоколах, не могут иметь заранее установленной силы, преимущества перед другими доказательствами. Их оценка и проверка должны происходить по общим правилам» [6, с.59], что, в сущности, вытекает из смысла ч. 2 ст. 17 УПК РФ.

Традиционной в теории доказательств считается позиция, согласно которой «протоколами следственных и судебных действий в уголовном процессе являются письменные акты, в которых лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд фиксируют порядок, ход и результаты проведенных ими следственных судебных действий» [7, с.40]. Основываясь на приведенном выше определении и том, что протоколам в первую очередь свойственно наличие определенных реквизитов и формы, учитывая специфику их процессуальной значимости при расследовании уголовного дела [21, с.121], логично сформулировать вывод о том, что протоколы следственных и судебных действий являются процессуальными документами как средствами доказывания в рамках уголовного дела.

Основным критерием отнесения протоколов следственных и судебных действий к доказательствам является определенное ст. 83 УПК РФ соответствие их требованиям, установленным УПК РФ. В данном случае необходимо пояснить, что законодатель в тексте УПК прямо указывает, что протоколы допускаются в качестве доказательств при соответствии требованиям, установленным кодексом, без их конкретизации. Таким образом, на наш взгляд, в данной правовой норме выражено основное для рассматриваемой нами группы доказательств свойство – допустимость.

Одной из важных особенностей протоколов как доказательств является их четкая взаимосвязь с организацией и ходом самих следственных и судебных действий. Данная взаимосвязь неразрывна. Любой протокол, обладающий свойствами доказательства, не может существовать сам по себе, он создается как средство отражения информации, на которую заранее целенаправленно ориентирована познавательная деятельность субъектов доказывания. Его доказательственная значимость предопределена изначально и не является следствием определенной совокупности обстоятельств. Протокол следователя сам по себе не существует – он становится итогом познавательной деятельности, осуществляемой опосредованно через субъекта доказывания. В этой связи В.А. Лазарева справедливо отмечает, что «особенностью протоколов следственных действий является то, что они отражают результаты непосредственного, чувственного восприятия дознавателем, следователем или прокурором следов, оставленных преступлением» [9, с.324].

Учитывая вышесказанное, необходимо сделать вывод о том, что применительно к протоколам следственных и судебных действий нецелесообразно оперировать термином «собирание». Это обусловлено тем, что они не могут быть собраны, а формируются в процессе расследования и судопроизводства в целом.

Характерно, что в научной литературе, в рамках исследования проблем теории доказательств, неоднократно отмечается, что протокол – источник доказательств, а зафиксированные в нем сведения – доказательства [13, с.73].

На наш взгляд, данное утверждение подтверждает тезис об отсутствии единства гносеологической природы протоколов и, в большей степени, будет являться актуальным применительно к группе протоколов, фиксирующих показания участников уголовного судопроизводства. В теории доказательственного права нередко подчеркивался дискуссионный характер вопросов сопоставления показаний и их протокольных форм как разновидностей доказательств. В этой связи нельзя не согласиться с мнением С.А. Шейфера, который справедливо считает, что « в действительности речь идет об одном виде доказательств, а именно о показаниях, непосредственно полученных в ходе допроса, протоколы же допроса – это способ консервации сформированного доказательства – показаний с целью их процессуального использования, а отнюдь не самостоятельный вид доказательств». Изложенное положение основано, прежде всего, на том, что указанный момент правильно отражен в ст. 87 УПК РСФСР, в тексте которого протоколы допроса и очной ставки не были названы в числе протоколов как самостоятельного вида доказательств. Также С.А. Шейфер критикует отсутствие закрепления названного положения в тексте ст. 83 действующего УПК РФ [20, с.52]. Подобное существующее положение вещей может, на наш взгляд, привести к расширительному толкованию понятий «следственные действия» и, соответственно, «судебные действия». То есть может стать причиной отнесения к разряду доказательств, например, протоколов задержания подозреваемого, явки с повинной или даже протоколов, в которых фиксируются ход и результаты наложения ареста на имущество.

Учитывая вышеизложенное, целесообразно согласиться с суждением ряда ученых, которые выступают за конкретизацию протокольных документальных источников в тексте закона и справедливо отмечают, что «самостоятельное доказательственное значение имеют протоколы следующих следственных действий: осмотра, освидетельствования, следственного эксперимента, обыска, выемки, предъявления для опознания, проверки показаний на месте. От этих протоколов следует отличать протоколы допроса и очной ставки, которые самостоятельным источником доказательств не являются» [4, с.59].

В этой связи протоколы допросов и очных ставок участников уголовного судопроизводства не включаются нами в классификацию документов доказательств. Данные виды протоколов являются исключительными средствами фиксации отдельного вида доказательств – показаний, а следовательно, познание обстоятельств преступления, как основная задача доказательственной деятельности, отражается в указанных протоколах опосредованно. Иначе следует подходить к значению протоколов следственных и судебных действий, которые не связаны с получением и фиксацией показаний. Их доказательственная природа значимости основывается на непосредственных процессах познания и восприятия информации субъектами доказательственной деятельности. В этой связи Х.А. Сабировым высказывалось мнение, суть которого состоит в обладании преимущества протоколов следственных действий, не связанных с показаниями над протоколами допросов. Такое преимущество объяснялось содержанием большего числа посредствующих звеньев между познаваемым фактом и субъектом доказывания и определенной возможностью воздействия на допрашиваемое лицо в протоколах второй группы [16, с.10]. С нашей точки зрения, такое мнение неоправданно, т. к. выделение преимущества одних протоколов над другими несколько абсурдно и не может соответствовать содержанию ранее названного нами принципа уголовного процесса, закрепленного в ч. 2 ст. 17 УПК РФ. На составление и сущность протокола как процессуального документа скорее влияет полнота и целостность показаний. К тому же нельзя забывать о том, что следователь, дознаватель или секретарь судебного заседания самостоятельно осуществляют протоколирование и при производстве допросов. А следовательно, названные субъекты ответственны как за соблюдение требований производства конкретных следственных и судебных действий, так и за правила протоколирования по аналогии с другими следственными и судебными действиями, не связанными с фиксацией показаний. Представляется, что, анализируя значение вышеназванных протоколов, следует в первую очередь исходить не из преимущества одних над другими, а с позиции разграничения в формировании их доказательственной природы. В случае с показаниями как особыми специфическими сведениями, которые обосабливаются законом от любых других, протокол является процессуальным источником вспомогательного характера, в остальных следственных и судебных действиях протокол и сведения его комплектующие – единая процессуальная категория.

Еще одной особенностью, связанной с протоколированием доказательственной деятельности, можно назвать отношение законодательства к процессуальной форме протоколов, в частности к бланкам. В настоящее время законодателем избрана позиция, позволяющая сделать вывод о том, что главенствующая роль в процессе доказывания отводится фактическому установлению доказательств по уголовному делу. Процессуальному же оформлению документов уголовного судопроизводства, отражающих доказательственную информацию, отведена на сегодняшний день второстепенная роль. Об этом наглядно свидетельствуют изменения, внесенные в УПК РФ Федеральным законом от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ и, соответственно, последующая отмена законодательно закрепленной процессуальной формы бланков документов [1]. Однако среди практических работников органов предварительного расследования отношение к подобным изменениям разнится. Так, в ходе проведенного нами анкетирования практическим работникам задавался вопрос: каково ваше отношение к отмене формы бланков процессуальных документов?

Большинство респондентов (64,8 %) обозначили свое положительное отношение к изменению в связи с тем, что оно дает субъектам доказывания определенную свободу в выборе способов и подходов ведения процессуальной документации и подчеркивает их процессуальную независимость. 24,2 % респондентов указали свое отрицательное отношение, т. к. данный момент в отдельных случаях может, по их мнению, привести к излишнему субъективному подходу при фиксации доказательственной информации. Остальные (11 %) респондентов выразили равнодушное отношение к сути вопроса. Следовательно, налицо положительное отношение практиков к ограничению непосредственной взаимосвязи протоколирования с бланковой формой.

Таким образом, необходимо сделать вывод о том, что протоколы следственных и судебных действий составляют отдельную группу документальных средств доказывания. Они имеют процессуальную природу и формируются в процессе познавательной деятельности субъекта доказывания, а, следовательно, их доказательственная сущность напрямую зависит от эффективности обозначенной деятельности. И, несомненно, важно также отметить, что в общем виде любой уголовно-процессуальный протокол можно обозначить в качестве обособленного документа, но не каждый такой документ будет выступать в качестве доказательства.