В силу схожести данных квалифицирующих признаков, характеризующих особо уязвимых потерпевших, представляется возможным их совместное рассмотрение.

Признак заведомости означает, что субъект преступления достоверно знает о недостижении потерпевшим 18-летнего возраста либо о беременности женщины-потерпевшей. Квалификация по п. «д» или «е» ч. 2 ст. 127 УК РФ исключается при добросовестном заблуждении виновного лица о возрасте или беременности потерпевших, когда виновный считал, что потерпевшее лицо является совершеннолетним (например, выглядит старше своего возраста) либо не является беременной женщиной.

Квалифицирующие признаки незаконного лишения свободы, совершенного в отношении заведомо несовершеннолетнего и в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, характеризуются заведомостью. В уголовном законе понятие «заведомость» не определяется. В литературе отмечается, что признак «заведомость» означает, что виновный достоверно знал о возрасте потерпевшей (потерпевшего)[1].

В другом издании говорится о том, что «под термином «заведомо» понимается признак, указывающий, что лицу, совершившему преступление, известны юридически значимые обстоятельства, изложенные Уголовным кодексом. Это значит, что виновный до причинения смерти потерпевшему должен знать о его малолетнем возрасте или беспомощном состоянии. Предположения или допущения не учитываются, требуется наличие знания соответствующего обстоятельства»[2].

П.С. Яни справедливо замечает, что «заведомость означает совершенно достоверное, а не предположительное знание о факте»[3] [4].

Следует согласиться с мнением о том, что термин «заведомость» характеризует достоверное знание о каком-либо обстоятельстве. При этом необходимо иметь в виду, что достоверное знание о признаке не тождественно объективному существованию данного признака. Поскольку заведомость характеризует субъективное представление виновного лица об определенном, имеющем значение для квалификации, признаке состава преступления, для вменения его в вину достаточно лишь установить наличие убежденности у виновного лица в существовании обсуждаемого признака. Убежденность виновного лица в наличии соответствующего признака может быть основана на официальных документах, визуальном наблюдении, сведениях, исходящих от самого потерпевшего.

В 2009 г. в составах половых преступлений (ст. 131, 132, 134, 135 УК РФ) признак заведомости относительно возраста потерпевшего лица был исключен, что первоначально вызвало дискуссию об оправданности подобного шага. В специальной литературе отмечалось, что «традиционно закон и судебная практика исходили из постулата о том, что преступник должен был осознавать возраст жертвы, имеющий уголовно-правовое значение, либо такой возраст должен был быть очевидным для виновного. При этом сомнения в осознании истинного возраста потерпевшей (потерпевшего) толковались в пользу лица, совершившего сексуальное посягательство. Исключение признака заведомой осведомленности виновного о возрасте потерпевшего (потерпевшей), имеющего уголовно-правовое значение, открыло широкий путь объективному вменению в уголовном праве, нарушая основополагающие предписания ст. 5 УК» . Вместе с тем, исключение признака заведомости не

освобождало следственно-судебные органы от необходимости доказывать

знание виновного лица о несовершеннолетнем (малолетнем) возрасте потерпевшего, поскольку такое знание входит в содержание умысла.

Примером незаконного лишения свободы, совершенного в отношении несовершеннолетнего является следующий случай из судебной практики.

Касьянов, тяжело переживавший уход жены, решил незаконно лишить свободы ее несовершеннолетнего сына С., полагая, что после этого она вернется к нему. Во исполнение задуманного, Касьянов в 08.00 часов встретил С. у школы г. Зеленограда и предложил проехать с ним в его квартиру, на что получил согласие потерпевшего. Приехав в указанную квартиру, примерно до 14.00-15.00 часов того же дня Касьянов удерживал в ней С. против его воли, забрав при этом у него сотовый телефон, лишив возможности связаться с кем-либо и сообщить о своем месте нахождения. После этого виновный вместе с потерпевшим покинул данную квартиру, сообщив последнему о том, что они поедут в лес, куда якобы должна приехать его мать для обсуждения возникшей семейной проблемы. На улице С. попытался убежать от Касьянова, но он остановил его, дав понять, что у него при себе имеется травматический пистолет, который он может применить в случае его побега. Высказанная угроза убийством была воспринята несовершеннолетним как реальная, поэтому он более не стал предпринимать каких-либо попыток бегства. Психологически подавив волю потерпевшего таким способом, Касьянов добился полного контроля над ним. Затем на неустановленном автомобиле проследовал с ним в лесополосу. Находясь в лесу в период времени с 16.00 до 20.00 часов, Касьянов продолжал запугивать С., высказывая угрозы убийством в его адрес, при этом он продемонстрировал ему травматический пистолет, который на глазах потерпевшего привел в боевое положение, передернув затвор. Своими действиями Касьянов давал понять потерпевшему, что его намерения серьезны, поэтому бежать от него бесполезно. Высказываемые подсудимым угрозы убийством С. воспринимал как реальную опасность, поэтому никаких активных действий к своему освобождению не предпринимал. Продолжая психологически подавлять волю потерпевшего, примерно в 20.00 часов того же дня Касьянов вернулся с ним в г. Зеленоград и стал перемещаться с последним по различным общественным местам. Примерно в 23.00 часа подсудимый снова привез С. в свою квартиру, где закрыл дверь на ключ и спрятал его, чем лишил потерпевшего возможности самостоятельно покинуть ее пределы. В указанной квартире несовершеннолетний находился вплоть до 11.05 часов следующего дня, когда он был освобожден сотрудни-

213

ками милиции.

Из материалов данного уголовного дела следует, что Касьянов приходился отчимом несовершеннолетнему С., долгие годы жил с потерпевшим С. в одном доме и воспитывал С. Касьянов также знал, что С. посещает школу. Эти обстоятельства свидетельствуют о том, что Касьянов не мог не знать о несовершеннолетии потерпевшего С. В связи с этим суд признал Касьянова виновным в совершении незаконного лишения свободы с применением оружия, в отношении несовершеннолетнего (п. «г», «д» ч. 2 ст. 127 УК РФ) и угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 1 ст. 119 УК РФ).

На наш взгляд, квалификация данного преступления не совсем верна. Дело в том, что угроза убийством применялась в процессе удержания потерпевшего. Виновный применил угрозу в целях воспрепятствования побегу несовершеннолетнего, а не в каких-то других целях, то есть для дальнейшего удержания. Суд, видимо, решил, что незаконное лишение свободы уже окончено, поэтому квалифицировал деяние виновного как совокупность. Мы, в свою очередь, считаем, что действия Касьянова подлежат квалификации только по п. «г», «д» ч. 2 ст. 127 УК РФ.

В случае незаконного лишения свободы беременной женщины уголовный закон охраняет не только личную (физическую) свободу потерпевшей, но и ее здоровье, а также жизнь и здоровье будущего ребенка, поскольку вред, причиненный беременной женщине, может нарушить нормальное тече- [5] ние беременности или привести к ее прерыванию. Достоверное знание виновного лица о беременности потерпевшей может основываться на личных наблюдениях внешнего вида потерпевшей, документах, выданных медицинскими учреждениями, сведениях, исходящих от самой потерпевшей. В случае добросовестного заблуждения субъекта о беременности потерпевшей, когда он достоверно не знает о беременности потерпевшей (например, при раннем сроке беременности), квалификация по п. «е» ч. 2 ст. 127 УК РФ исключается.

Касаурова, Шурхаев и еще 6 человек, включая потерпевшую О., находились в квартире, где распивали спиртные напитки. Во время распития спиртных напитков Шурхаев и Касаурова обвинили О. в хищении денег Шурхаева и на почве личной неприязни вступили в преступный сговор на незаконное лишение свободы О., заведомо для них находящейся в состоянии беременности. Для этого Шурхаев, действуя совместно и согласованно с Ка- сауровой, с целью подавления воли О. к сопротивлению и воспрепятствования ей покинуть дом, умышленно нанёс О. множественные удары руками и ногами по лицу, туловищу и верхним конечностям, применив насилие, опасное для её жизни и здоровья. После того как воля О. к сопротивлению была подавлена, Шурхаев и Касаурова, действуя совместно и согласованно, заставили О. спуститься в подпол дома, после чего Шурхаев закрыл крышку подпола, лишив О. возможности передвигаться. Через некоторое время Шурхаев и Касаурова, действуя совместно и согласованно, неоднократно заставляли О. подниматься из подпола указанного дома, а затем спускаться обратно, нанося ей поочередно множественные удары руками и ногами, обутыми в обувь, по голове, туловищу и рукам, подавляя. Удерживая О. в подполе указанного дома, применяя в отношении нее насилие опасное для жизни и здоровья, Шурхаев и Касаурова незаконно лишили О. свободы до утра, при этом виновные достоверно знали о беременности потерпевшей. Своими дей- [6] ствиями Шурхаев и Касаурова совместно причинили О. закрытую черепномозговую травму в виде сотрясения головного мозга, и другие повреждения, оцениваемые как легкий вред здоровью.

Шурхаев в суде показал, что он не поверил потерпевшей о ее беременности, Касаурова же сообщила, что не знала о беременности потерпевшей. Но эти показания были в суде опровергнуты. Было, в частности, установлено, что во время распития алкоголя за столом, где все вместе сидели, потерпевшая говорила о своей беременности. Кроме того, во время применения насилия в отношении потерпевшей, она просила не бить ее, потому что она беременна. Свидетель на допросе также подтвердил, что потерпевшая говорила о своей беременности за столом и во время ее избиения. Суд обоснованно признал Шурхаева и Касаурову виновными в совершении незаконного лишения свободы группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, и в отношении женщины, заведомо для виновных находящейся в состоянии беременности.

Заметим, что срок беременности не имеет значения для квалификации по п. «е» ч. 2 ст. 127 УК РФ.

В специальной литературе высказывается мнение о том, что при фактической ошибке, когда виновный считал небеременную женщину беременной, и незаконно лишил ее свободы, уголовная ответственность должна наступать за неоконченное преступление по ч. 3 ст. 30 и п. «е» ч. 2 ст. 127 УК РФ (покушение на незаконное лишение свободы заведомо беременной женщины).

Так, А.И. Рарог отмечает, что «при квалификации преступлений, совершенных с ошибочным предположением о наличии квалифицирующих обстоятельств, которые фактически отсутствуют, допускается юридическая фикция: фактически оконченное преступление квалифицируется как покушение». Эта фикция, по мнению автора, оправдана тем, что, «хотя общественно опасное последствие и наступило, но все же в реальной действительности оно не сопровождалось тем квалифицирующим обстоятельством, которое охватывалось сознанием виновного и которое в соответствии с направленностью умысла обосновывает усиление ответственности»[7].

Д.Ю. Краев, рассматривая вопрос о квалификации убийства мнимо беременной женщины, замечает: «Усиление уголовной ответственности в этом случае (при квалификации по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ) связано с тем, что виновный, условно говоря, "зная" (хотя это "знание" лишь в его "голове") о беременности женщины, то есть о ее готовности родить новую жизнь, "вдохнуть" ее в вынашиваемый плод, все равно лишает ее жизни и, соответственно, ставит под угрозу "возможность" рождения будущего ребенка (которого объективно нет)»[8] [9]. В то же время автор противоречит себе, приведя пример из практики Верховного Суда РФ, когда Президиум Верховного Суда РФ квалифицировал действия виновного по ч. 1 ст. 105 УК РФ как «простое» убийство «с учетом того, что умысел Г. на лишение жизни потерпевшей был полностью реализован и в результате действий виновного наступила смерть потерпевшей, которая в состоянии беременности не находилась» , задав вопрос о том, почему Президиум Верховного Суда РФ квали

фицировал содеянное как «простое» убийство, если умысел Г. «был полностью реализован». Ведь, как отмечает Д.Ю. Краев, умысел Г. был направлен не просто на лишение жизни потерпевшей, а на лишение жизни потерпевшей, которая, по его твердому убеждению, была беременна (квалификация же по ч. 1 ст. 105 УК РФ предполагает, что виновный осознает, что женщина не беременна, и лишает ее жизни). Поэтому, как полагает автор, «виновный совершил умышленные действия, непосредственно направленные на убийство Б., заведомо для него находящейся в состоянии беременности, но при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от Г. обстоятельствам, а именно потому, что объективно Б. не была беременна (для оконченного состава преступления, предусмотренного п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, необходимо наличие объективного (беременность потерпевшей) и субъек
тивного (знание виновного о беременности потерпевшей) признаков). Следовательно, в соответствии со ст. 30 УК РФ, Г. совершил покушение на убийство женщины, заведомо для него находящейся в состоянии беременно

.218

сти»

На наш взгляд, позиция о квалификации преступления при фактической ошибке относительно квалифицирующего признака, связанного с наличием беременности потерпевшей, когда лицо считает женщину беременной, но в действительности она таковой не является, как покушения на убийство, является наиболее приемлемой. При квалификации содеянного по ч. 1 ст. 105 УК РФ не будет учтена направленность умысла виновного на совершение убийства с квалифицирующим признаком.

Кроме того, в специальной литературе обоснованно отмечается, что квалификация убийства, совершенного в отношении мнимо беременной женщины, по совокупности преступлений, то есть по ч. 1 ст. 105 УК РФ и по

ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ, то есть как убийства без отягчающих обстоятельств и покушения на убийство заведомо беременной женщины, также неверна. Неприемлемость этой квалификации связывается с тем, что одно преступление необоснованно оценивается как два преступления, а это «в соответствии со ст. 69 УК создает непозволительную возможность назначения за убийство женщины, ошибочно принятой за беременную, более строгого наказания, чем за убийство действительно беременной женщины». Отмечается также, что убийство мнимо беременной женщины при фактической ошибке «не следует квалифицировать как оконченное преступление по п. «г» ч. 2 ст. 105. Эта квалификация неприемлема, поскольку не отражает того факта, что специфический объект преступления - жизнь именно беременной женщины - фактически не пострадал»[10] [11].

Следует согласиться с мнением А.И. Рарога, что при убийстве мнимо беременной женщины следует руководствоваться правилом квалификации преступлений при фактической ошибке в квалифицирующих обстоятельствах - и квалифицировать как покушение на убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности, то есть по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Как представляется, именно это правило должно применяться и при фактической ошибке, когда виновный, считая небеременную женщину беременной, незаконно лишил ее свободы. Другими словами, если в отношении мнимо беременной женщины совершено незаконное лишение свободы лицом, убежденным в ее беременности, то такое деяние должно квалифицироваться по ч. 3 ст. 30, п. «е» ч. 2 ст. 127 УК РФ, то есть как покушение на незаконное лишение свободы, совершенное в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности.

Незаконное лишение свободы, совершенное в отношении двух или более лиц (п. «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ), характеризуется единством умысла виновного, направленного на одновременное ограничение свободы двух или более лиц, либо отсутствием такого единства, когда каждое отдельное незаконное лишение свободы человека, совершаемое в разное время, охватывалось самостоятельным умыслом. Такой вывод можно сделать, исходя из понимания аналогичного признака убийства, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ, Верховным Судом РФ.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» указал, что убийство двух или более лиц, совершенное одновременно или в разное время, не образует совокупности преступлений и подлежит квалификации по пункту «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство двух или более лиц), а при наличии к тому оснований также и по другим пунктам части 2 данной статьи, при

условии, что ни за одно из этих убийств виновный ранее не был осужден (п. 5).[12] [13]

На практике квалификация незаконного лишения свободы двух или более лиц при единстве умысла у виновного лица, как правило, трудностей не вызывает.

Так, Миниахметов был признан виновным в незаконном лишении свободы Н. и заведомо несовершеннолетнего С., не связанном с их похищением. В день преступления Миниахметов нанес потерпевшей Н. удары руками по различным частям тела, после чего незаконно, против её воли, завёл в спальню, где находился несовершеннолетний С. Отобрав у потерпевшей мобильный телефон и ключи от спальни, виновный закрыл двери комнаты на ключ и

незаконно удерживал Н. и С. до тех пор, когда они были освобождены со-

_ 221 трудниками милиции .

В данном случае преступление характеризуется единым умыслом на незаконное лишение свободы одновременно двух лиц, одно из которых являлось несовершеннолетним. Преступление характеризуется единством времени и места, а также способа совершения, что позволяет сделать вывод о том, что это единое преступление со сложным составом. С учетом сказанного, суд правильно квалифицировал действия Миниахметова по п. «д», «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ.

В судебной практике возникает проблема квалификации тех случаев, когда виновное лицо желало незаконно лишить свободы двух лиц, но по не зависящим от него обстоятельствам смогло лишить свободы только одного, а другого нет.

Применительно к убийству данный вопрос решается Пленумом Верховного Суда РФ следующим образом. Если лицо хотело причинить смерть двум лицам, но фактически причинило смерть только одному из них, необхо-

квалифицировать содеянное по совокупности двух преступлений одного неоконченного (покушение на убийство двух лиц - ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ) и одного оконченного (убийство одного лица - ч. 1 ст. 105 УК РФ) (п. 5) . Если распространить эту позицию Верховного Суда РФ на неза

конное лишение свободы, то получается, что если лицо хотело лишить свободы двух лиц, но лишило только одного, то содеянное должно квалифицироваться как покушение на незаконное лишение свободы двух или более лиц (ч. 3 ст. 30 и п. «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ) и незаконное лишение свободы одного лица (ч. 1 ст. 127 УК РФ).

В качестве примера разновременного лишения свободы двух или более лиц, квалифицируемого по п. «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ, приведем известное уголовное дело «пермских наркоборцов».

Так, Перепечин и Сякин в составе группы лиц по предварительному сговору, с применением предметов, используемых в качестве оружия, незаконно лишили свободы более двух человек. Юкович, Казанцев и Лобанов также группой лиц по предварительному сговору незаконно лишили свободы более двух человек. Сазонов и Носков группой лиц по предварительному сговору незаконно лишили человека свободы. Указанные виновные лица являлись сотрудниками фонда «Новое поколение», лечившего наркоманов. Метод лечения заключался в запирании наркоманов в подвалах и заставлении последних заниматься тяжелой работой и молитвой. Перепечин, основываясь на желании и согласии родственников лиц, страдающих от наркотической или алкогольной зависимости, договаривался с родственниками о помещении таких лиц на реабилитацию в руководимые им центры. В ряде случаев он вместе со своими сообщниками организовывал доставку лиц, страдающих наркотической или алкогольной зависимостью, в центры, выезжая за ними на квартиры или в другие места, где они находились. При этом в случае нежелания последних проходить курс реабилитации к ним применялось физиче- [14]

ское насилие, чтобы доставить их в центр. Согласно уголовному делу, подобные действия, связанные с незаконным лишением свободы, были реализованы в отношении двадцати потерпевших, которых в разное время лишали свободы, удерживали в реабилитационном центре против их воли - вплоть до освобождения правоохранительными органами.

При рассмотрении квалифицирующих признаков, характеризующих потерпевших, необходимо остановиться на проблеме квалификации незаконного лишения свободы лиц, заведомо для виновных находящихся в беспомощном состоянии. На практике такие случаи нередки, хотя в ст. 127 УК РФ данный квалифицирующий признак, в отличие, например, от состава убийства (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), отсутствует.

По одному из уголовных дел между Пряхиной и О. и М., в квартире которых все трое распивали спиртные напитки, произошла ссора, в ходе которой М. вытолкнул Пряхину за дверь своей квартиры на лестничную площадку, что вызвало у нее личную неприязнь к М. Спустя некоторое время Пряхина вновь пришла в указанную квартиру для выяснения отношений. Войдя в квартиру, Пряхина, обнаружив отсутствие М., с целью мести последнему за содеянное, увела из квартиры его малолетнюю дочь. В тот же день М., обнаружив отсутствие в квартире по месту своего проживания своей малолетней дочери, пришел к квартире Пряхиной и через запертую на замок входную дверь потребовал от Пряхиной возвратить ему его дочь. В то же время у Пряхиной возник преступный умысел на незаконное лишение свободы малолетней путем ее насильственного удержания в квартире по месту своего проживания.

Осуществляя свой преступный умысел, Пряхина на требования М. о возврате ребенка ответила категорическим отказом, после чего, воспользовавшись беспомощным состоянием потерпевшей, которая в силу своего малолетнего возраста не имела возможности оказать сопротивление Пряхиной, [15]

незаконно лишила малолетнюю свободы, удерживая ее в новом, непривычном для нее месте, умышленно лишила ребенка возможности самостоятельно передвигаться в пространстве, выбора места нахождения и общения со своими родителями и близкими родственниками. Удержание ребенка продолжалось до прибытия сотрудников правоохранительных органов[16] [17].

Суд признал Пряхину виновной в совершении преступления, предусмотренного п. «д» ч. 2 ст. 127 УК РФ, то есть в незаконном лишении свободы, совершенном в отношении несовершеннолетнего. Согласно материалам дела, Пряхина знала о малолетнем возрасте потерпевшей, которая в силу этого находилась в момент совершения преступления в беспомощном состоянии и не могла понимать смысл происходящего, а если и понимала, то не могла бы оказать сопротивления. Таким образом, имело место совершение преступления в отношении не просто несовершеннолетнего, а в отношении малолетнего и находящегося в силу этого в беспомощном состоянии лица.

Другим примером незаконного лишения свободы малолетнего лица может служить следующий случай. Шангин совершил тайное хищение денежных средств у хозяйки дома, где он работал разнорабочим, в сумме более 8 тыс. рублей. Свидетелем преступления стала 5-летняя внучка потерпевшей. Шангин, опасаясь, что девочка обо всем расскажет бабушке, путем обмана захватил и переместил малолетнюю из дома в помещение гаража, где спустил в подвал. Кроме того, мужчина связал девочку, а также заклеил ей рот скотчем. После этого Шангин закрыл вход в подвал и покинул место преступления. Приговором суда мужчина был осужден по п. «д» ч. 2 ст. 127 УК

РФ, то есть за незаконное лишение свободы, совершенное в отношении заве-

225

домо несовершеннолетнего .

Приведем еще пример из судебной практики по уголовным делам о незаконном лишении свободы, совершенном в отношении беспомощного лица.

Л., уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство, узнав об одиноко проживающем, злоупотребляющем спиртными напитками, страдающем органическим заболеванием головного мозга и в силу этого беспомощном, единственном собственнике квартиры П., из корыстных побуждений, в целях незаконного получения имущества в особо крупном размере путем вымогательства квартиры П., решил в соучастии, а также с использованием других лиц похитить у потерпевшего удостоверяющие его личность документы, документы, подтверждающие право собственности П. на указанную квартиру, а также ключи от этой квартиры, удерживать П. в подысканном для совершения спланированных им преступлений месте, где, наблюдая за потерпевшим, подавляя его волю к сопротивлению преступным требованиям, незаконно лишая свободы, добиться от П. безвозмездной передачи права распоряжения принадлежащей ему однокомнатной квартиры, квартиру П. продать, вырученные денежные средства присвоить и распорядиться ими по своему усмотрению.

Реализуя свой умысел, Л. вступил в преступный сговор с Румянцевой, которую путем обещаний выплаты ей вознаграждения в сумме 100 тыс. рублей, оказания содействия в поиске жилья и оформлении документов, удостоверяющих ее личность, установлении местонахождения ее детей, склонил к исполнению части его преступного плана, а именно к незаконному лишению свободы П., на что Румянцева согласилась. Л. также вступил в преступный сговор с Сухомлиным и путем обещаний выплаты ему денежного вознаграждения склонил к исполнению части его преступного умысла, а именно: к незаконному удержанию П. в установленной квартире, в ходе которого он должен был, действуя совместно с Румянцевой, запрещать потерпевшему общаться с другими людьми и покидать эту квартиру, на что Сухомлин согласился. Все трое прибыли в назначенную квартиру и, действуя совместно и согласованно, приступили каждый к выполнению своей роли, незаконно удерживали П. запертым в квартире, запрещали потерпевшему общаться с другими людьми и покидать эту квартиру. При этом Л. нанес не менее двух ударов руками по голове потерпевшего, причинив потерпевшему физическую боль. Преступные действия соучастников были пресечены сотрудника-

226

ми полиции .

Согласно заключению судебной психолого-психиатрической экспертизы, потерпевший П. на момент совершенного в отношении него преступного деяния обнаруживал признаки психического расстройства в форме органического заболевания головного мозга сложного генеза, что обусловливало беспомощность потерпевшего, лишало его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания.

В связи с отсутствием соответствующего квалифицирующего признака, характеризующего особое уязвимое положение потерпевшего, суд признал Румянцеву и Сухомилина виновными лишь в совершении преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 127 УК РФ (незаконное лишение свободы, совершенное группой лиц по предварительному сговору). При этом при назначении наказания суд даже не указал на такое отягчающее обстоятельство, как совершение преступления в отношении беспомощного лица (п «з» ч. 1 ст. 63 УК РФ), что представляется неверным.

В практике Верховного Суда РФ отсутствует единое понимание беспомощности лица. В действующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 года № 16 «О судебной практике по делам о преступ-

227

лениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» говорится, что изнасилование и насильственные действия сексуального характера следует признавать совершенными с использованием беспомощного состояния потерпевшего лица в тех случаях, когда оно в силу своего физического или психического состояния (слабоумие или другое психическое расстройство, физические недостатки, иное болезненное либо бессознательное состояние), возраста (малолетнее или престарелое лицо) или иных [18] [19] обстоятельств не могло понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному. При этом лицо, совершая изнасилование или насильственные действия сексуального характера, должно сознавать, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии (п. 5).

Кроме того, в рассматриваемом постановлении к беспомощному состоянию потерпевшего лица отнесена такая степень опьянения, вызванного употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих (психоактивных) веществ, которая лишала это лицо возможности понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному лицу (п. 6).

В то же время в действующем постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» указано, что как убийство малолетнего или иного лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии надлежит квалифицировать умышленное причинение смерти потерпевшему, неспособному в силу физического или психического состояния защитить себя, оказать активное сопротивление виновному, когда последний, совершая убийство, сознает это обстоятельство. К иным лицам, находящимся в беспомощном состоянии, как следует из текста постановления, могут быть отнесены тяжелобольные, престарелые, лица, страдающие психическими расстройствами, лишающими их способности правильно воспринимать происходящее (п. 7).

Как мы видим, применительно к половым преступлениям Пленум Верховного Суда РФ дает более широкое толкование беспомощности, включая в это понятие и состояние сильного алкогольного опьянения или иного одурманивания потерпевшего лица, что можно объяснить специфичностью половых преступлений и особенностями способов их совершения. В ст. 131 и 132 УК РФ использование беспомощного состояния потерпевшей (потерпевше- [20] го), наряду с физическим и психическим насилием, выступает в качестве самостоятельного способа совершения. В составах же убийства беспомощность связывается в большей степени с неким статусом или более-менее постоянным признаком потерпевшего лица (возраст, наличие психического расстройства и пр.), а, например, сон или состояние алкогольного опьянения потерпевшего к беспомощности не относятся. Такой подход находит свое отражение и в судебной практике.

Приведенные выше уголовные дела о незаконном лишении свободы малолетнего или иного лица, находящегося в беспомощном состоянии, свидетельствуют о том, что в этих случаях речь идет о совершении преступлений повышенной общественной опасности, что не в полной мере нашло, либо вовсе не нашло своего отражения при квалификации содеянного и назначении виновным лицам наказания.

С учетом вышесказанного, на основе анализа судебной практики по делам о незаконном лишении свободы лиц, находившихся в момент совершения преступления в беспомощном состоянии, а также с целью унификации квалифицирующих признаков преступлений против личности, представляется целесообразным дополнить ст. 127 УК РФ новым особо квалифицирующим признаком - незаконное лишение свободы, совершенное в отношении малолетнего или иного лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии.

При этом полагаем, что применительно к составу незаконного лишения свободы более удачным для понимания беспомощности лица является позиция Верховного Суда РФ, нашедшая свое отражение в постановлении «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» 1999 г. Как и в составе убийства беспомощного лица (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), в составе незаконного лишения свободы беспомощность означает наличие определенного статуса потерпевшего, а не характеристику способов этого преступления.

Изучение нами судебной практики показало, что в 2,35% уголовных дел незаконное лишение свободы было совершено в отношении беспомощных лиц, не являющихся малолетними или несовершеннолетними, а в 11,7% уголовных дел - в отношении малолетних лиц и несовершеннолетних.

Незаконное лишение свободы, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия (ч. 3 ст. 127 УК РФ). Как уже отмечалось, в данном случае речь идет о преступлениях с двумя формами вины, то есть если в результате совершения незаконного лишения свободы наступают тяжкие последствия, которые по закону влекут более строгое наказание и которые не охватывались умыслом виновного, уголовная ответственность за такие последствия наступает только в случае, если лицо предвидело возможность их наступления, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение, или в случае, если лицо не предвидело, но должно было и могло предвидеть возможность наступления этих последствий.

Для вменения виновному лицу указанных особо квалифицирующих признаков необходимо установить причинно-следственную связь между деянием и последствием, выяснить, что смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия стали результатом непосредственно незаконного лишения свободы, а не сторонних причин.

Приведем примеры из судебной практики. Так, виновная Мошкова, потерпевшая Е. и еще два лица приехали на съемную квартиру, после чего Мошкова закрыла входную дверь квартиры на замок и оставила ключи себе. Е. попросила Машкову выпустить ее из квартиры. В это время у Мошковой возник умысел на незаконное лишение свободы Е., не связанное с ее похищением. Реализуя свой умысел, Мошкова лишила Е. возможности беспрепятственно покинуть указанную квартиру, расположенную на 8 этаже десятиэтажного дома, поскольку ключи от замка входной двери находились у нее. Потерпевшая Е. удерживалась против своей воли Мошковой, при этом Мошкова осознавала, что помимо воли Е. лишает ее возможности свободно передвигаться, и желала этого. В результате противоправных действий Мошковой потерпевшая Е., пытаясь освободиться, решила покинуть квартиру, спустившись через лоджию на улицу. С этой целью Е. вышла на лоджию квар-

229

тиры и после того, как перелезла через перила, сорвалась вниз .

Было установлено, что в результате падения потерпевшая получила телесные повреждения в области головы, туловища и конечностей, которые в совокупности были расценены как тяжкий вред здоровью, опасный для жизни в момент причинения. Суд установил, что причиной смерти потерпевшей явилась открытая черепно-мозговая травма с многооскольчатым переломом костей свода и основания черепа с повреждением оболочек и размозжением вещества головного мозга. В приговоре отмечается, что наступление указанных тяжких последствий состоит в прямой причинной связи с действиями Мошковой, направленными на незаконное лишение свободы потерпевшей.

Давая оценку субъективной стороне совершенного Мошковой преступления, суд указал, что подсудимая, осуществляя свои умышленные противоправные действия, направленные на незаконное лишение свободы Е., не предвидела возможность наступления таких последствий своих действий, хотя при должной внимательности и предусмотрительности должна была и могла их предвидеть (преступление с двумя формами вины). В результате суд признал Мошкову виновной в преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 127 УК РФ (незаконное лишение свободы, повлекшее смерть по неосторожности).

В другом уголовном деле, напротив, суд не нашел причинноследственной связи незаконного лишения свободы и смерти потерпевшей.

Блинов, будучи в состоянии алкогольного опьянения, ночью находился в собственной квартире, расположенной на девятом этаже, совместно с малознакомой ему К., прибывшей в квартиру по его приглашению. Во время нахождения в данной квартире Блинов, реализуя внезапно возникший умысел на лишение К. свободы, запер входную дверь на замок, а ключ оставил при себе, осознавая невозможность последней покинуть квартиру иным спо- [21] собом, кроме как через входную дверь. К. просила выпустить её из квартиры, но Блинов игнорировал просьбы, сообщив, что она сможет уйти из квартиры только утром этого дня. В отсутствие Блинова потерпевшая К. предприняла попытку покинуть квартиру через окно кухни, используя при этом свои навыки альпинизма и скалолазания, но не удержалась за внешнюю по-

230

верхность стены дома и упала на землю, получив смертельную травму .

Суд признал Блинова виновным в незаконном лишении свободы человека без отягчающих обстоятельств (ч. 1 ст. 127 УК РФ). Исходя из того, что виновный не применял к потерпевшей никакого насилия, опасного для жизни или здоровья, или угрозы таким насилием, суд решил, что у потерпевшей не было оснований опасаться за свои жизнь и здоровье. Этот факт подтверждается из показаний свидетеля - подруги потерпевшей, согласно которым потерпевшая в телефонном разговоре не высказывала никаких опасений за свою жизнь или здоровье, а просила Блинова только выпустить её из квартиры. Свидетельницы Г. и К. - жительницы многоквартирного дома, в котором случилось происшествие, показали, что потерпевшая не спасалась, не кричала и никого не звала на помощь, а лишь единственный раз крикнула непосредственно перед самым падением на землю.

В заключении судебно-медицинской экспертизы указано, что следов, характерных для борьбы или самообороны, при исследовании трупа потерпевшей не обнаружено. Из протокола осмотра места происшествия также следует, что на месте преступления следов борьбы не обнаружено. Исследовав доказательства, суд пришел к выводу, что потерпевшая приняла решение самостоятельно покинуть квартиру подсудимого через окно, рассчитывая на свои силы и навыки альпинизма и скалолазания, но сорвалась и упала на землю с большой высоты, что повлекло наступление её смерти, то есть в этой части имел место несчастный случай со смертельным исходом. При этом виновный не предвидел возможности наступления трагических последствий [22] своих действий и не мог предвидеть, что в его отсутствие здравомыслящая потерпевшая решит покинуть квартиру через окно девятого этажа, хотя у нее были возможности связаться с кем-либо по телефону или привлечь каким- либо образом к себе внимание окружающих. К принятию такого рискового решения потерпевшую никто не вынуждал и не торопил. Свой выбор потерпевшая сделала единолично, обдуманно и сознательно.

Отметим, что в двух аналогичных рассмотренных уголовных делах суды по-разному решили вопрос с установлением причинно-следственной связи между совершенными действиями виновных и наступившей смертью потерпевших. Во втором случае суд не усмотрел причинно-следственной связи, поэтому виновный не подлежал ответственности. В первом же случае, напротив, суд установил причинно-следственную связь между действиями осужденной и наступившим последствием в виде смерти потерпевшей. И в том и в другом случае насилие не применялось, потерпевшие не звали на помощь. По похожим делам судами были вынесены прямо противоположные решения.

На наш взгляд, во втором случае суд дал неверную оценку случившемуся. Действия Блинова, как представляется, должны были быть квалифицированы по ч. 3 ст. 127 УК РФ как незаконное лишение свободы, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей. Причинно-следственная связь между действиями виновного по незаконному лишению свободы потерпевшей и последствием в виде ее смерти при попытке освободиться очевидна. Блинов должен был и мог понимать, что потерпевшая будет стремиться к освобождению из замкнутого пространства, в котором он ее оставил, любым способом, в том числе через окно квартиры. Поэтому квалификация данного преступления по ч. 1 ст. 127 УК РФ нам представляется неверной.

Если при незаконном лишении свободы у виновного имелся умысел на причинение потерпевшему смерти, то требуется дополнительная квалификация по ст. 105 УК РФ. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» разъяснено, что «при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения» (п. 3). При умышленном причинении смерти двум или более лицам в процессе незаконного лишения свободы этих лиц (п. «ж» ч. 2 ст. 127 УК РФ) содеянное необходимо также дополнительно квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Кроме причинения смерти потерпевшему по неосторожности, в ч. 3 ст. 127 УК РФ законодатель указал на наступление иных тяжких последствий как особо квалифицирующий признак.

Понятие иных тяжких последствий является оценочным и устанавливается правоприменителем с учетом конкретных обстоятельств уголовного дела. Применительно к некоторым составам преступлений Верховный Суд РФ дает толкование данного признака. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. № 16 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы лич-

231

ности» указано, что «к иным тяжким последствиям изнасилования или

насильственных действий сексуального характера, предусмотренным пунктом "б" части 3 статьи 131 и пунктом "б" части 3 статьи 132 УК РФ, следует относить, в частности, самоубийство или попытку самоубийства потерпевшего лица, беременность потерпевшей и т.п.» (п. 13).

В другом постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» «к иным тяжким по- [23] [24] следствиям применительно к пункту "в" части 2 статьи 205 УК РФ предлагается относить, в частности, причинение тяжкого вреда здоровью хотя бы одному человеку, средней тяжести вреда здоровью двум и более лицам, дезорганизацию деятельности органов государственной власти и местного самоуправления; длительное нарушение работы предприятия (предприятий) и (или) учреждения (учреждений) независимо от их ведомственной принадлежности, формы собственности, организационно-правовой формы; существенное ухудшение экологической обстановки (например, деградацию земель, загрязнение поверхностных и внутренних вод, атмосферы, морской среды и иные негативные изменения окружающей среды, препятствующие ее сохранению и правомерному использованию, устранение последствий которых требует длительного времени и больших материальных затрат)» (п. 8).

С учетом того, что незаконное лишение свободы посягает на личность, то данные последствия вряд ли можно рассматривать как тяжкие последствия применительно к ч. 3 ст. 127 УК. Данная оценочная категория должна устанавливаться с учетом объекта преступления и других элементов и признаков состава преступления.

Н.Ф. Кузнецова отмечала, что оценочные признаки определяются тремя факторами - законом, правосознанием правоприменителей и конкретными обстоятельствами дела, но с принципиальной оговоркой: приоритет в признании любого деяния преступлением, в том числе и с оценочными элементами, принадлежит уголовному закону, а не правосознанию применяющих его лиц . Кроме того, Н.Ф. Кузнецова считала, что «оценочные признаки типа «иные», «другие», «также», которые замыкают перечень предметов, действий, способов и т.п. в диспозициях ряда норм, относятся к условно оценочным. Они поддаются достаточно внятному лингвистическому, логическому и системному толкованию. Важно при этом не выходить за рамки катего- [25] рии соответствующего преступления и характера общественной опасности

234

деяния» .

Рассмотрим случай из судебной практики. Так, Чан и Хоанг, вступив в преступный сговор, направленный на незаконное лишение свободы и ограничение передвижения шести лиц, действуя умышленно, группой лиц по предварительному сговору, согласно распределению ролей, против воли и желания потерпевших, совершили следующие действия. Чан заперла входную дверь в помещение цеха, а также руководила действиями Хоанг, давая ему указания о контроле за передвижением рабочих по территории цеха, лишала возможности передвигаться по своему усмотрению и высказывала угрозы применения насилия к О., Д., Т., Ч., П., Ш., в случае возникновения желания покинуть территорию цеха. Хоанг высказывал угрозы применения насилия, контролировал передвижение вышеуказанных рабочих и удерживал их в помещении швейного цеха ООО путем запирания входной двери в цех, находящийся на 4 этаже лабораторного корпуса завода, тем самым Чан и Хоанг незаконно лишили О., Д., Т., Ч., П., Ш. свободы.

Потерпевшие Т., Ч., П., совместно с Ш., связав простыни, через открытое окно, расположенное на четвертом этаже, попытались покинуть цех. П. и Ш., спустившись с четвёртого этажа завода, скрылись в неизвестном направлении, а Т. и Ч. при попытке спуститься по простыням, упали на землю, в результате чего получили телесные повреждения и впоследствии были госпитализированы в больницу. Узнав о данном происшествии, в швейный цех прибыли сотрудники милиции и освободили незаконно лишенных свободы, находящихся там же О. и Д.

Преступные действия Чан и Хоанг повлекли по неосторожности тяжкие последствия в виде причинения Т. и Ч. компрессионного перелома 1-го поясничного отдела позвоночника . Суд обоснованно квалифицировал действия виновных по ч. 3 ст. 127 УК РФ, то есть незаконное лишение свободы, [26] [27] повлекшее по неосторожности иные тяжкие последствия, поскольку в данном случае тяжесть последствий связана с причинением среднего вреда здоровью двум лицам.

По другому уголовному делу вечером 1 марта Мельник, работавший приемщиком металлолома, умышленно закрыл в контейнере 18-летнего коллегу, которого считал виновным в хищении электроинструментов. Только вечером 4 марта молодой человек был обнаружен в тяжелом состоянии его родственниками. Потерпевший оставался несколько дней в холодном контейнере без еды и воды при ночной температуре около -15 градусов. В результате обморожения потерпевшему были ампутированы нижние конечности[28]. Суд обоснованно признал Мельника виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 127 УК РФ, - по признаку наступления иных тяжких последствий, причиненных по неосторожности.

Примером на незаконное лишение свободы, повлекшее по неосторожности тяжкое последствие в виде самоубийства потерпевшего может служить следующий случай. Таиров застал своего коллегу в момент, когда тот пытался вывезти с территории предприятия сварочный аппарат. Между мужчинами произошла драка, в которой Таиров оказался сильней, он связал потерпевшего и закрыл в боксе. Когда помещение открыли, оказалось, что мужчина покончил жизнь самоубийством. Суд признал Таирова виновным в совершении незаконного лишения свободы, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 3 ст. 127 УК РФ)[29].

Пленум Верховного Суда РФ играет огромную роль в толковании оценочных понятий уголовного закона, способствуя тем самым единообразному и правильному применению уголовно-правовых норм на всей территории Российской Федерации. Вместе с тем толкование понятия тяжких последствий, наступающих в результате совершения преступлений против личной свободы, в настоящее время отсутствует. Представляется необходимым принятие отдельного постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях против личной свободы человека (ст. 126, 127 УК РФ)» (см. Приложение № 2) для раскрытия и разрешения проблемных вопросов, оценочных признаков, в том числе тяжких последствий.

Исходя из особенностей объекта и объективной стороны незаконного лишения свободы, по ч. 3 ст. 127 УК РФ могут быть квалифицированы случаи, когда незаконное лишение свободы повлекло по неосторожности: самоубийство потерпевшего, тяжкий вред здоровью потерпевшего, в том числе его психическое расстройство, средний вред двум или более лицам и другие сопоставимые по степени тяжести общественно опасные последствия. В связи с этим мы предлагаем включить указанные последствия в ч. 3 ст. 127 УК РФ.

С учетом изложенного и в связи с предложенным ранее переносом особо квалифицирующего признака (незаконное лишение свободы, совершенное организованной группой) в п. «а» ч. 2 ст. 127 УК РФ, предлагается изложить особо квалифицирующие признаки следующим образом: деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены в отношении малолетнего или иного лица, заведомо для виновного находящихся в беспомощном состоянии либо повлекли по неосторожности смерть потерпевшего, самоубийство потерпевшего, тяжкий вред здоровью потерпевшего, в том числе его психическое расстройство, средний вред двум или более лицам и другие сопоставимые по степени тяжести общественно опасные последствия.

[1] Уголовное право России. Особенная часть. Учебник / Под ред. В.П. Ревина. 2-е изд., испр. и доп. М., 2009 // СПС Г арант.

[2] Ткаченко В.В., Ткаченко С.В. Уголовная ответственность за убийство: Монография. М., 2014. С. 68.

[3] Яни П. С. Посредничество во взяточничестве // Законность. 2011. № 9. С. 12 - 18.

[4] Кибальник А. Судебные подходы к квалификации сексуальных преступлений // Уголовное право. 2014.

[5] Правовой портал Gcourts: URL: http://www.gcourts.ru/case/6438787 (дата обращения: 24.01.2014 г.).

[6] Правовой портал Gcourts: URL: https://rospravosudie.com/court-novosibirskij-rajonnyj-sud-novosibirskaya- oblast-s/act-1020010n/ (дата обращения: 24.01.2014 г.).

[7] Рарог А.И. Квалификация по субъективным признакам. СПб., 2003. С. 183.

[8] Краев Д.Ю. Квалификация убийства мнимо беременной женщины // СПС КонсультантПлюс.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Цит. по: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации для работников прокуратуры (постатейный) / (отв. ред. В.В. Малиновский; науч. ред. А.И. Чучаев). М., 2012 // СПС КонсультантПлюс.

[12] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» // СПС Г арант.

[13] Правовой портал Росправосудие: URL: https://rospravosudie.com/court-kalininskij-rajonnyj-sud-g-ufy- respublika-bashkortostan-s/act-100462145/ (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[14] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» // Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации: URL: http://www.vsrf.ru/vscourt_detale.php?id=984 (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[15] Правовой портал Gcourts: URL: http://www.gcourts.ru/case/6865201 (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[16] Правовой портал Gcourts: URL: http://www.gcourts.ru/case/6910922 (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[17] В Иркутске мужчина признан виновным в незаконном лишении малолетней // Официальный сайт Следственного Комитета Российской Федерации: URL: http://sledcom.ru/news/item/597493 (дата обращения: 09.02.2014 г.).

[18] Правовой портал Gcourts: URL: http://www.gcourts.ru/case/1284624 (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[19] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // Российская газета: URL: https://rg.ru/2014/12/12/plenum-dok.html (дата обращения: 01.02.2014 г.).

[20] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст.105 УК РФ)» - Официальный сайт Верховного Суда Российской Федерации: URL: http://www.vsrf.ru/vscourt_detale.php?id=984 (дата обращения: 08.02.2014 г.).

[21] Правовой портал Росправосудие: URL: https://rospravosudie.com/court-moskovskij-rajonnyj-sud-g-tveri- tverskaya-oblast-s/act-106915755/ (дата обращения: 11.02.2014 г.).

[22] Правовой портал Росправосудие: URL: https://rospravosudie.com/court-ordzhonikidzevskij-rajonnyj-sud-g- magnitogorska-chelyabinskaya-oblast-s/act-101690167 (дата обращения: 11.02.2014 г.).

[23] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 4 декабря 2014 г. № 16 г. «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» // Российская Газета: URL: http://www.rg.ru/2014/12/12/plenum-dok.html (дата обращения:

05.04.2014 г.).

[24] Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» // Российская Газета: URL: http://www.rg.ru/2012/02/17/terrorozm-dok.html (дата обращения:

05.04.2014 г.).

[25] Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / Науч. ред. и предисл. Академика В.Н. Кудрявцева. М., 2007. С. 138.

[26] Там же. С. 140.

[27] Правовой портал Росправосудие: URL: https://rospravosudie.com/court-egorevskij-gorodskoj-sud- moskovskaya-oblast-s/act-105663519/ (дата обращения: 25.02.2014 г.).

[28] В Хабаровском крае вынесен приговор местному жителю, признанному в незаконном лишении свободы человека, в результате которых он лишился ног // Официальный сайт Следственного Комитета Российской Федерации: URL: http://sledcom.ru/news/item/572227 (дата обращения: 07.12. 2016 г.).

[29] В Кемеровской области вынесен приговор суда в отношении местного жителя, признанного виновным в незаконном лишении свободы // Официальный сайт Следственного Комитета Российской Федерации: URL: http://sledcom.ru/news/item/527123 (дата обращения: 07.12. 2016 г.).