Как уже отмечалось, в сфере уголовного судопроизводства отношения, возникающие между адвокатом-защитником и лицом, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, носят доверительный характер и не терпят вмешательства третьих лиц. В силу этого уголовнопроцессуальный закон содержит указания о гарантиях поддержания доверительности отношений между защитником и обвиняемым (подозреваемым), призванных исключить влияние стороны обвинения и каких-либо иных лиц на оказание квалифицированной юридической помощи. Само право на юридическую помощь не реализуемо без обеспечения сохранения в тайне тех сведений, которые доверитель сообщает адвокату[1]. Без обеспечения профессиональной тайны адвоката-защитника невозможна и подлинная состязательность сторон в уголовном процессе.

Тем самым важнейшей гарантией независимости защитника является обязанность уважать конфиденциальность адвокатской деятельности, возлагаемая на всех иных участников процесса. В отличие от судьи, следователя, дознавателя адвокат-защитник не наделен властными полномочиями, и это налагает отпечаток на его социально-правовой статус, роль и значение его деятельности в уголовном процессе[2]. Существенно актуализирует значение адвокатской тайны и ярко выраженная публичность уголовного процесса (хотя данный институт не теряет своего значения применительно и к гражданскому судопроизводству).

Вместе с тем, по данным Федеральной палаты адвокатов РФ, количество случаев посягательства на адвокатскую тайну возросло в 2017 году на 60 %. Наиболее распространенными нарушениями являлись вызовы адвокатов на допрос в качестве свидетелей по уголовному делу доверителя и производство незаконных обысков в служебных (жилых) помещениях адвокатов[3]. По опубликованным данным, 32 % из 500 опрошенных адвокатов сталкивались с тем, что должностные лица, ведущие производство по уголовному делу, так или иначе требовали раскрытия адвокатской тайны[4].

Адвокатская тайна как правовое и этическое явление пронизывает практически все сферы деятельности и поведения адвоката[5]. Как отмечал

Э. Бенедикт, «сохранение тайны есть одна из самых серьезных обязанностей адвоката. Нарушение этой обязанности заключается не только в прямом сообщении доверенной клиентом тайны, но даже в каком-либо неловком намеке... на то, что некогда было доверено ему, как адвокату...»[6]. Однако, сегодня при реализации положений об адвокатской тайне в отечественной правоприменительной практике имеются существенные проблемы. Не теряет своей актуальности проблема обеспечения и реализации адвокатской тайны и за рубежом. В частности, в польской юридической литературе сегодня широко обсуждается вопрос о возможности использования в отношении защитника некоторых оперативно-розыскных мероприятий[7].

В специальной литературе адвокатская тайна чаще всего определяется как правовой режим, в рамках которого с целью обеспечения иммунитета доверителя осуществляется запрет на неправомерное получение и использование третьими лицами любой информации, находящейся у адвоката в связи с оказанием правовой помощи доверителю, а также на несанкционированное доверителем нарушение адвокатом

конфиденциальности переданных ему сведений[8].

Четкое обеспечение адвокатской тайны имеет особое значение именно в сфере уголовной юрисдикции, где действуют принципы презумпции невиновности и обеспечения подозреваемому и обвиняемому права на защиту. Они предполагают для этих участников процесса и их защитников самостоятельное и независимое избрание тактики защиты в условиях, обеспечивающих полную конфиденциальность общения защитника и изобличаемого лица. Обращаясь к адвокату-защитнику за юридической помощью, доверитель понимает, что ему необходимо будет изложить определенные обстоятельства, которые послужили основанием для его обращения за такой помощью. Объем информации определяется лицом, обращающимся за юридической помощью. При этом доверитель должен быть уверен в неразглашении адвокатом-защитником сведений, полученных в результате обращения за юридической помощью и оказания таковой.

До недавнего времени УПК РФ прямо не говорил об адвокатской тайне, но гарантировал ее в ряде своих норм. В частности, закон традиционно устанавливал, что подозреваемый вправе пользоваться помощью защитника и иметь с ним свидание наедине и конфиденциально до первого допроса (п.п. 3 п. 4 ст. 46 УПК РФ, п. 4 ст. 92 УПК РФ). Статья 47 УПК РФ предоставляла обвиняемому право иметь свидания с защитником наедине и конфиденциально, в том числе до первого допроса, без ограничения их числа и продолжительности и т.д. В 2017 году термин «адвокатская тайна» был введен в ст. 450.1 УПК РФ, регламентирующую особенности производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката[9].

В уголовном процессе ряда зарубежных стран институт адвокатской тайны получил детальное регулирование. В частности, польское законодательство разграничивает адвокатскую тайну («tajemnica ad’^kacka») и тайну защиты («tajemnica оЬгопу»). Понятием «тайна защиты» охватывается информация, ставшая известной адвокату в рамках оказания квалифицированной юридической помощи по конкретному уголовному делу. Адвокатская же тайна охватывает сведения о клиентах адвоката, суммах гонораров и т.п.

В соответствии со ст. 180 польского УПК лица, обладающие информацией, составляющей адвокатскую тайну, могут быть допрошены в отношении сведений, охватываемых данной тайной, в том случае, когда это необходимо для надлежащего отправления правосудия и когда указанные обстоятельства не могут быть определены на основании других доказательств. Но при этом адвокат ни при каких обстоятельствах не может быть допрошен по обстоятельствам рассматриваемого уголовного дела, в котором он выступает в качестве защитника. Тем самым, суд может принудить адвоката к раскрытию адвокатской тайны, однако не может этого сделать в отношении тайны защиты.

В отечественной науке адвокатская тайна определяется как информация определенного содержания, ставшая известной адвокату в связи с его участием в деле в качестве защитника[10]. По смыслу ряда положений УПК РФ (п. 2 ч. 3 ст. 56, п. 2.1. ч. 2 ст. 75, ст. 450.1) адвокатская тайна распространяется на сведения, ставшие известными адвокату-защитнику в связи с обращением к нему за юридической помощью и в связи с ее оказанием, то есть сведения, входящие в производство адвоката по делам его доверителей. Данные сведения не могут быть разглашены защитником ни при каких обстоятельствах, даже при наличии угроз его жизни и здоровью, поступающих от самого доверителя.

Так, в Адвокатскую палату г. Москвы обратился С. с заявлением о привлечении адвоката Х. к дисциплинарной ответственности в связи с нарушением им адвокатской тайны. С., привлеченный к уголовной ответственности за нанесение своему соседу ножевого ранения, заключил с адвокатом Х. соглашение об оказании квалифицированной юридической помощи и участии в уголовном деле в качестве защитника. Спустя месяц соглашение было расторгнуто по инициативе доверителя, так как он был недоволен качеством работы адвоката. Заявитель ссылался на то что, после расторжения соглашения адвокат Х., вопреки действующему законодательству, стал писать жалобы в органы прокуратуры и ФСБ, используя полученную от С., как его бывшего доверителя, информацию. В письменном объяснении защитник Х. указал, что причиной разглашения таких сведений стали его обоснованные опасения за свою жизнь и здоровье, так как после расторжения соглашения об оказании квалифицированной юридической помощи, его бывший доверитель стал осуществлять в отношении адвоката и его семьи различные незаконные действия (присылать письма-угрозы, подъезжать на машине к дому, где проживает адвокат, и

выкрикивать националистические лозунги, производил выстрелы из пистолета). Полагая, что в действиях С. содержатся признаки преступления, адвокат Х. неоднократно обращался с заявлениями в различные правоохранительные органы, требуя возбудить против С. уголовное дело.

Квалификационная комиссия Адвокатской палаты г. Москвы, рассмотрев представленные материалы, отметила, что в ряде документов, подготовленных адвокатом, содержатся сведения, полученные им от своего бывшего доверителя, ставшие известными адвокату в процессе оказания юридической помощи. В силу этого Квалификационная комиссия пришла к выводу о том, что, хотя адвокат и был вправе предпринимать действия, направленные на защиту своих прав, но при этом он нарушил требования ст. 8 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п. 2, 3, 4, 5 ст. 6 Кодекса профессиональной этики адвоката. Использование адвокатом Х. без согласия своего бывшего доверителя сведений, полученных от него, было признано не допустимым[11].

Конституционный Суд РФ в постановлении от 17 декабря 2015 года[12] по вопросу о границах адвокатской тайны занял позицию, которая скорректировала попытки расширительного толкования ее предмета (когда абсолютно все данные, ставшие известными адвокату в процессе оказания квалифицированной юридической помощи, составляют предмет адвокатской тайны).

Поводом для обращения заявителей в Конституционный Суд РФ послужило решение Октябрьского районного суда г. Новосибирска об удовлетворении ходатайства следователя о производстве в нежилых помещениях, занимаемых коллегией адвокатов, обыска с целью изъятия документов, подтверждающих оплату юридической помощи по уголовному делу. Заявители утверждали, что положения п. 7 ч. 2 ст. 29, ч. 4 ст. 165 и ч. 1 ст. 182 УПК РФ, позволяя суду удовлетворять ходатайства следователя об изъятии у адвоката, осуществляющего защиту подозреваемого (обвиняемого) по уголовному делу, и в помещении адвокатского образования материалов, составляющих адвокатскую тайну, создают возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина, препятствуют профессиональной деятельности адвоката и тем самым противоречат ст. 2, 15 (ч. 4), 17, 18, 23 (ч. 1), 24 (ч. 1), 45, 46 (ч. 1), 48 (ч. 1) и 55 Конституции России.

Рассмотрев жалобу, Конституционный Суд пришел к выводу, что гарантии конфиденциальности должны распространяться на те отношения подозреваемых, обвиняемых со своими адвокатами-защитниками, которые не выходят за рамки оказания собственно профессиональной юридической помощи доверителю.

Согласно данной правовой позиции Конституционного Суда РФ, под режим адвокатской тайны могут подпадать только те предметы и документы, которые получены или созданы адвокатом без нарушений уголовнопроцессуального характера в рамках отношений по оказанию квалифицированной юридической помощи, и что адвокатская тайна не распространяется на орудия или предметы преступления, которые могут свидетельствовать о наличии в отношениях между адвокатом и его доверителем (или в связи с этими отношениями) признаков преступления, в том числе преступлений против правосудия.

Ныне эта позиция получила своё законодательное закрепление в УПК РФ в п. 2.1. ч. 2 ст. 75 УПК РФ, которым установлено, что сведения, предметы и документы, входящие в производство адвоката и полученные в ходе оперативно-розыскной или процессуальной деятельности не могут использоваться как доказательство, кроме объектов, которые могут выступать по данному делу в качестве вещественных доказательств[13].

Вопрос о том, распространяется ли режим адвокатской тайны на предметы и различные документы, полученные защитником от доверителя, как источники информации, составляющей адвокатскую тайну, долгое время оставался неоднозначным. Профессор Л.А. Цыпкин в своё время отмечал, что на документы или предметы не распространяются правила, относящиеся к адвокатской тайне[14]. Современные авторы указывают, что режим адвокатской тайны не может распространяться на такие доказательства, как орудия преступления, а также предметы, изъятые из свободного оборота, которые изобличают лицо в совершении преступления[15]. С принятием от подзащитного предмета, документа, уличающего его в совершении преступления, адвокат-защитник становится хранителем доказательства. Однако, хранить вверенную тайну и укрывать доказательство, изобличающее обвиняемого - это различные действия. Недопустимым является принятие защитником каких-либо вещественных или письменных доказательств с целью их сокрытия от органов расследования и суда.

Введя в законодательный оборот понятие адвокатской тайны, УПК РФ закрепил дополнительные гарантии ее неприкосновенности[16]. Ныне, в соответствии со ст. 450.1 УПК РФ, обыск, осмотр и выемка в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности), производятся только после возбуждения в отношении адвоката уголовного дела или привлечения его в качестве обвиняемого, если уголовное дело было возбуждено в отношении других лиц или по факту совершения деяния, содержащего признаки преступления, в порядке, установленном ч. 1 ст. 448 УПК РФ, на основании постановления судьи о разрешении производства обыска, осмотра и (или) выемки и в присутствии обеспечивающего неприкосновенность предметов и сведений, составляющих адвокатскую тайну, члена совета адвокатской палаты субъекта РФ, на территории которого производятся указанные следственные действия, или иного представителя, уполномоченного президентом этой адвокатской палаты.

Согласно ч. 3 данной статьи до возбуждения в отношении адвоката уголовного дела или привлечения его в качестве обвиняемого, если уголовное дело было возбуждено в отношении других лиц или по факту совершения деяния, содержащего признаки преступления, и вынесения судьей постановления о разрешении производства следственного действия осмотр жилых и служебных помещений, используемых для осуществления адвокатской деятельности, может быть произведен только в случае, если в указанных помещениях обнаружены признаки совершения преступления. В таком случае осмотр места происшествия без участия члена совета адвокатской палаты субъекта РФ, на территории которого производится осмотр, или иного представителя, уполномоченного президентом этой адвокатской палаты, допускается только при невозможности обеспечения его участия.

Важное положение содержится и в ч. 2 указанной статьи УПК РФ, согласно которой в постановлении судьи о разрешении производства обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката указываются данные, служащие основанием для производства этих следственных действий, а также конкретные объекты, которые следователь предполагает отыскать. Изъятие иных объектов не допускается, за исключением предметов и документов, изъятых из оборота. В ходе обыска, осмотра и выемки в жилых и служебных помещениях, используемых для осуществления адвокатской деятельности, запрещается изъятие всего производства адвоката по делам его доверителей, а также фотографирование, киносъемка, видеозапись и иная фиксация материалов указанного производства.

Как представляется, в ст. 450.1 и соответственно в п. 5.2 ч. 2 ст. 29 УПК РФ было бы также целесообразно закрепить положение о том, что подобный режим производства распространяется и на такое следственное действие, как личный обыск адвоката.

Кроме того, как уже отмечалось, ст. 75 УПК РФ была дополнена положением о том, что предметы и документы, входящие в производство адвоката по делам его доверителей, полученные в ходе следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий, не имеют доказательственного значения, за исключением орудий преступления, предметов со следами преступления, объектов преступных посягательств и иных предметов, которые могут служить средствами для установления обстоятельств уголовного дела.

Полагаем, что в данной норме следовало бы оговорить правило о том, что удовлетворение ходатайств органов расследования о проведении обыска, осмотра и выемки в отношении адвоката возможно только в случаях, когда искомая информация не может быть получена иным путем или установлена на основании уже имеющихся в деле доказательств.

Еще одна проблема, связанная с реализацией положений об адвокатской тайне - это возможность получения свидетельских показаний от адвоката-защитника. Так, несмотря на прямой законодательный запрет вызывать и допрашивать защитника в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали известными ему в связи с оказанием им юридической помощи по делу либо в связи с обращением за такой помощью (п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ), органы предварительного расследования и суды с поразительным упорством продолжают это делать. Как отмечают практикующие адвокаты, такие попытки органов уголовного преследования и очевидное

несовершенство законодательства являются главными проблемами сохранения адвокатской тайны в уголовном судопроизводстве России[17].

Судебная практика сегодня признает возможным допрос судом адвокатов-защитников об обстоятельствах проведения тех следственных действий, результаты которых оспаривают их доверители, выводя их за рамки адвокатской тайны. Так, по делу Б. и других адвокат, присутствовавший на предварительном следствии при допросе подсудимого Б., был допрошен судом об обстоятельствах этого допроса, в ходе которого опроверг доводы стороны защиты о применении к своему доверителю незаконных методов ведения следствия, в результате чего показания последнего были признаны судом допустимым доказательством, протокол допроса оглашен в судебном разбирательстве и использован в обвинительном приговоре. Верховный Суд РФ не усмотрел в действиях суда нарушений закона[18].

Данная позиция Верховного Суда РФ буквально открыла дорогу для широкого распространения практики допросов адвокатов судами. По опубликованным обзорам дисциплинарной практики адвокатских палат различных субъектов Российской Федерации случаи дачи показаний адвокатами-защитниками в качестве свидетелей в отношении своих подзащитных являются далеко не единичными. Так, Квалификационная комиссия Адвокатской палаты Московской области, рассмотрев дисциплинарное производство в отношении адвоката Б., установила, что он был назначен в порядке ст. 51 УПК РФ в качестве защитника В., но после этого дал свидетельские показания об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с защитой В., рассказав о том, как В. совершал действия, которые инкриминируются ему следствием. Фактически Б., пренебрегая статусом адвоката, стал свидетелем обвинения по уголовному делу в отношении своего подзащитного[19].

По другому делу адвокат Д. был вызван судом по собственной инициативе для допроса в качестве свидетеля. Поводом для этого послужило заявление подсудимого Р. об отказе от своих показаний, данных на предварительном следствии, в том числе в связи с тем, что адвокат Д. на допросе не присутствовал, пришел только в самом конце допроса, подписал протокол не читая, что и послужило основанием для отказа Р. от его услуг в дальнейшем. В судебном заседании адвокат Д. дал показания, в которых не только опроверг показания своего бывшего доверителя, но и предал огласке сведения, сообщенные ему ранее подсудимым, без согласия последнего. Затем эти сведения были положены в основу обвинительного приговора[20].

Аналогичные ситуации выявлены Адвокатскими палатами Воронежской и Самарской областей[21].

Толкование запрета допрашивать адвоката-защитника о ставших ему известными обстоятельствах дела дано в ряде решений Конституционного Суда РФ[22]. Согласно этим разъяснениям адвокат освобожден от обязанности давать свидетельские показания об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с выполнением по делу полномочий защитника. Это правило действует вне зависимости от времени получения адвокатом подобных сведений. При этом, по мнению Конституционного Суда РФ, освобождая адвоката от обязанности свидетельствовать о подобных обстоятельствах в случаях, когда это вызвано нежеланием разглашать конфиденциальные сведения, п. 2 ч. 3 ст. 56 УПК РФ не исключает его право дать показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных данных.

Исходя из данного разъяснения Конституционного Суда РФ, законодатель в 2017 году внес изменения в ч. 3 ст. 56 УПК РФ, установив, что допрос адвоката-защитника или адвоката, к которому обвиняемый (подозреваемый) обращался за юридической помощью, допустим только по ходатайству адвоката и только в интересах изобличаемого лица и с его согласия 1. Кроме того, изменения были внесены в ч. 2 ст. 75 УПК РФ. В данной норме закреплено положение о том, что сведения, входящие в производство адвоката по делам его доверителей, полученные в ходе следственных действий, не имеют доказательственного значения.

Таким образом, реализация положений об адвокатской тайне связана, прежде всего, с рядом проблем, вызываемых конфликтом интересов между сторонами процесса. Однако помимо этого, существуют коллизии во взаимоотношениях адвоката и подзащитного. В первой главе, характеризуя сущность независимости защитника, мы говорили о возможности ситуаций, когда подзащитный отрицает обвинение и сообщает адвокату о реабилитирующем обстоятельстве, но отказывается оглашать его в силу личного убеждения. Как в таком случае должен повести себя адвокат- защитник, имеет ли он право раскрыть то, что было доверено ему как тайна?

Защищая несовершеннолетнего или человека, не способного в силу физических или психических особенностей самостоятельно защищать свои интересы, адвокат, по нашему мнению, обладает большей самостоятельностью, менее связан позицией подзащитного. В остальных же случаях защитник вряд ли может заявлять ходатайства, подавать жалобы против воли подзащитного.

Как уже отмечалось, согласно п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат [23] вправе занимать позицию вопреки воле заявителя лишь в том случае, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. При любых же иных обстоятельствах он обязан придерживаться позиции подзащитного. Вместе с тем применительно к случаям, когда обвиняемый (подозреваемый) действительно виновен в инкриминируемом деянии, защитник не может и не должен препятствовать сознательному и свободному желанию подзащитного признать свою вину1.

Уже долгое время в литературе обсуждается вопрос о возможности нарушения адвокатской тайны под предлогом «крайней необходимости»[24] [25]. В частности, дискуссионным является вопрос о возможности разглашения адвокатской тайны в отношении не совершенного, а готовящегося преступления. При проведении анкетирования российских адвокатов оказалось, что в адвокатском сообществе отсутствует единство по этой проблеме. На вопрос «Допустимо ли, по Вашему мнению, возложение на адвоката обязанности сообщать о готовящемся преступлении, о котором ему стало известно от доверителя в процессе оказания квалифицированной юридической помощи?» 61 % опрошенных адвокатов со стажем работы от одного года до пяти лет указали, что возможно, но только если речь идет об особо тяжких преступлениях. Около 80 % респондентов в группе со стажем работы от пяти до десяти лет указали, что подобное закрепление противоречило бы функции адвоката в уголовном процессе.

Примерно также делятся и мнения ученых по данному вопросу. Сторонники первой точки зрения руководствуются следующими аргументами: адвокат, как и любой другой человек гражданин, связан с обществом определенными нравственными и моральными обязательствами при решении вопроса о безопасности общества, своей страны. Речь, прежде всего, идет о случаях, связанных с высшими человеческими ценностями, которые несопоставимы с обязательствами по сохранению адвокатской тайны. Поэтому в случаях крайней необходимости запрет на разглашение адвокатской тайны является препятствием для выполнения гражданского долга[26].

Адвокату, как считают сторонники данного подхода, необходимо по своему усмотрению решать, когда необходимо отступить от принципа адвокатской тайны для предотвращения готовящегося преступления. При этом он должен в полной мере оценить реальность угрозы и ее существенность, ведь в случае ошибки адвокат может не только понести дисциплинарную ответственность, но и нанести непоправимый вред своему клиенту и институту адвокатуры в целом. Под исключительными случаями обычно понимается угроза жизни и здоровью человека[27]. Некоторые ученые склонны включать в эту группу и преступления, которые, хотя и не связаны напрямую с угрозой жизни и здоровью людей, но влекут нарушение общественной безопасности. Так, Н.А. Подольный отмечает, что логика общественной безопасности заставляет несколько иначе взглянуть на адвокатскую тайну и условия ее сохранения. Она не должна и не может быть абсолютной. Должны обязательно оговариваться случаи и ситуации, в которых адвокат должен доводить ставшую ему известной информацию до сведения органов, проводящих расследование и оперативно-розыскную деятельность[28]. Автор полагает, что адвокат не имеет морального права молчать, если ему стали известны сведения о готовящемся тяжком преступлении. Требование не разглашать сведения, ставшие известными адвокату в связи с оказанием юридической помощи от доверителя, без согласия последнего, в случаях, если это касается готовящихся преступлений, безнравственно[29].

М. Ю. Барщевский считает, что «разглашение конфиденциальной информации, необходимое для предотвращения преступления, будет законным, если у адвоката имеются достаточные основания предполагать, что существует реальная вероятность совершения преступления и неизбежно складывается ситуация, когда предупреждение преступления путем разглашения информации является единственной возможностью его предотвращения... адвокатская тайна не есть «величина самоценная», ... само понятие адвокатской тайны возникло в интересах общества, и степень ее охраны должна соотноситься с теми же интересами общества»[30].

С. Л. Ария также подчеркивает, что «пока секреты клиента касаются отношений, регулируемых Гражданским, Жилищным или Семейным кодексами, требования адвокатской тайны никаких сомнений не вызывают. Однако доверенные адвокату сведения могут быть связаны с совершенным тяжким преступлением или с угрозой посягательства на жизнь, здоровье, безопасность, имущество отдельных лиц или множества людей, на безопасность государства, общества, и тогда сохранение тайны полученных сведений вступает в противоречие с моральным долгом гражданина и просто порядочного человека»[31].

Признавая невозможность законодательного обязывания адвоката доносить на своего клиента, некоторые авторы предлагают закрепить в законе такое положение в качестве права адвоката в случае, если он считает себя обязанным предотвратить преступление[32]. В частности, Т. Г. Дабижа указывает на то, что «возможно было бы на законодательном уровне предоставить адвокату право сообщать о готовящемся тяжком преступлении через орган адвокатской палаты»[33].

Еще один довод сторонников возможности раскрытия в подобных ситуациях адвокатской тайны заключается в том, что намерение доверителя совершить преступление не является ни его законным интересом, ни правом, подлежащим защите[34]. Указанная информация не имеет отношения к защите, оказываемой адвокатом доверителю, и потому на нее не распространяется положение п. 4 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».

По нашему мнению, любая информация, ставшая известной адвокату- защитнику от доверителя в связи с выполнением своих профессиональных обязанностей, в том числе и сведения о готовящемся преступлении, составляют его профессиональную тайну. И эти сведения не могут быть разглашены ни при каких обстоятельствах. Раскрытие подобных сведений вряд ли реально может помочь в борьбе с преступностью, но, безусловно, пагубно скажется на доверии населения к адвокатуре, повлечет за собой негативное воздействие на оказание юридической помощи доверителям.

Как правильно указывает Б. Т. Безлепкин, «располагая сведениями о преступлениях, полученными от доверителя, адвокат по отношению к нему (доверителю) ни при каких обстоятельствах не вправе распоряжаться этими сведениями по своему усмотрению... Любые оговорки на этот счет неизбежно приведут к такому режиму, когда адвокатура превратится в агентурный аппарат органов расследования, что можно представить себе только в государстве, стоящем в стороне от цивилизации»[35]. Поддерживая данную точку зрения, И. Л. Трунов и Л. К. Трунова отмечают: «Дискуссию о возможности разглашения адвокатской тайны необходимо переводить из плоскости «возможно ее разглашать или нет» в плоскость «невозможно ни при каких обстоятельствах», а основным вопросом дискуссии должна быть мера ответственности в форме уголовного, административного, материального и морально-этического наказания»[36].

Возможность доносительства адвоката на своего клиента противоречит самой природе адвокатуры, которая является общественным институтом, созданным для защиты прав доверителей; она не может участвовать в осуществлении преследования граждан или помогать в этом государству. Необходимость несения профессиональной тайны адвоката - это одна из профессиональных издержек адвокатской тайны. Как представляется, узнав от доверителя о готовящимся преступлении, адвокат должен не сообщать об этом в правоохранительные органы, а обязан приложить все силы к тому, чтобы отговорить его от совершения преступления.

Защита в уголовном судопроизводстве не может существовать без института адвокатской тайны, и всякие попытки его ограничения пагубно влияют, в том числе, на состояние общественного правосознания. Фактически разрешение указанного вопроса напрямую зависит от взгляда на природу интересов, которые в первую очередь защищаются адвокатом. Как справедливо отмечено, адвокат служит «не защите интересов государства или правосудия, а представляет и защищает негосударственный, частный интерес ..., поэтому нельзя согласиться с утверждениями, что адвокат обязан защищать только законные интересы, а не «ложные притязания»[37].

На первый взгляд, подобная точка зрения способна оправдать неприкосновенность адвокатской тайны от чьих-либо притязаний. Однако сегодня публичное предназначение деятельности адвоката заключается в том, «чтобы препятствовать односторонности в деятельности органов государства в тех случаях, когда подобное может угрожать правам и законным интересам его подзащитного»[38], в том, что адвокат действительно «помогает», но не следователю, а следствию во всестороннем исследовании обстоятельств совершенного преступления[39].

Однако вместе с тем следует отметить и то, что любой общественный интерес существует исключительно в качестве абстракции, до момента своего объективирования в частном интересе конкретного лица. Публичная заинтересованность в предоставлении гражданам права на защиту объективируется в частном интересе обвиняемого. Тем не менее, частный интерес нельзя рассматривать в качестве определяющего; адвокат защищает не любые интересы своего подзащитного, а лишь те, которые находят свое отражение в законе (или, по меньшей мере, не противоречат ему). Защитник не противодействует, а содействует правоприменительной деятельности субъектов доказывания, делает их результаты более достоверными и надежными, предохраняет уголовно-процессуальное познание от ошибок[40].

И именно публичное начало адвокатской деятельности определяет неприкосновенность института адвокатской тайны, так как общество заинтересовано в создании системы ограничения произвола государственных органов; системы, которая гарантировала бы независимость и самостоятельность лица, оказывающего юридическую помощь, от органов, осуществляющих уголовное преследование и поддерживающих государственное обвинение.

Принцип публичности в деятельности адвоката-защитника проявляется в следующем:

Во-первых, как уже отмечалось, адвокат представляет не любые интересы подзащитного, а лишь не противоречащие закону. Обвиняемый в совершении преступлении хочет добиться одного - оправдательного приговора суда. При этом его не интересует, справедливым ли будет такой приговор и какими средствами придется воспользоваться для убеждения суда. Адвокат-защитник, безусловно, должен учитывать желания клиента при формировании тактики ведения защиты, однако представлять незаконные, аморальные интересы подсудимого он не обязан, иначе защита от обвинения превратится в защиту преступления[41]. И в случае незаконности интересов адвокат может отказать в приеме поручения на ведение такого дела.

Во-вторых, отстаивая права и законные интересы обвиняемого, адвокат-защитник содействует правильному и всестороннему рассмотрению дела в суде и, соответственно, вынесению обоснованного и справедливого приговора.

В-третьих, деятельность адвоката-защитника характеризуется таким понятием, как «эффективность защиты», которая непосредственно связанна с защитой именно публичного интереса. Фактически эффективность защиты определяется степенью реализации публичного интереса.

Социальную роль деятельности адвоката-защитника по уголовным делам трудно переоценить в условиях, когда речь идет о построении правового государства. Адвокат-защитник формирует у граждан правильное представление о праве и его роли в гражданском обществе и государстве, что просто немыслимо без доверительных отношений между адвокатом и клиентом. Известный теоретик адвокатуры Е. В. Васьковский отмечал, что «только признание адвокатов уполномоченными представителями общества, а не наемными пособниками частных лиц, дает адвокатуре право на существование, и только с этой точки зрения может быть доказана ее необходимость»[42].

Как отмечалось ранее, важнейшим свойством деятельности адвоката- защитника является независимость, которую, без всякого сомнения, можно назвать основополагающим признаком по отношению ко всем проявлениям адвокатской деятельности. В свою очередь, компендиумом независимости адвокатской деятельности является институт адвокатской тайны. Значение адвокатской тайны очень точно проиллюстрировал известный российский адвокат Г.М. Резник: «Уничтожение адвокатской тайны будет означать ликвидацию нашей профессии»[43]. Поэтому неприкосновенность адвокатской тайны может по праву называться главнейшим средством реализации независимости адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве.

[1] См.: Стецовский Ю. И. Принцип профессиональной тайны адвоката // Адвокат. 2008. 3 марта. С. 3.

[2] См.: Мартынчик Е. Г. Правовые основы адвокатского расследования: состояние и перспективы формирования нового института и модели // Адвокатская практика. 2012. № 1. С. 21 - 29.

[3] См.: Официальный сайт Федеральной палаты адвокатов России [Электронный ресурс]. URL: http://rаpsmews.mЛegаl_mаrket_news/20170420/278326083.html#ixzz4sDZly HEh (дата обращения: 13.09.2017).

[4] См.: Рагулин А. В. О праве адвоката-защитника отказывать в предоставлении сведений, связанных с оказанием юридической помощи // Адвокатская практика. 2012. № 2. С. 16.

[5] См.: Бородин С. В. Методология защиты в уголовном процессе России. М., 2013. С. 13.

[6] Бенедикт Э. Адвокатура нашего времени. СПб., 1910. С. 64.

[7] См.: DudkE K. КопДо1а kоrespоndencji i pоdsluch w роккт procesie кагпут. Lublin, 1998. S. 79; Musiаlik-Dudzinskа G. Dоpuszczаlnоsc stоsоwаniа pоdsluchu telekоmunikаcyjnegо w stosunku dо оs6b zоbоwi^zаnych dо zаchоwаniа tаjemnicy zаwоdоwej па gruncie ^deksu pоst§pоwаша kаrnegо z 1997 г.//Ра^Да, 1998. № 11 - 12. S. 89; Kwiаtkоwski Z., Zаkаzy dоwоdоwe w prоcesie кагпут. Krakow, 2005. S. 407; Rusinek M. Tаjemnicа zаwоdоwа i jej оскопа w pоlskim prоcesie кагпут. Wаrszаwа, 2007. S. 209; ^^s P. Оchrоnа tаjemnicy оbrоnczej. КПка uwаg о dоpuszczаlnоsci kоntrоli i кта1аша tresci rоzm6w оrаz przekаz6w тйэгтаер reаlizоwаnych przy uzyciu srodkow technicznych pоmi§dzy оЬгопс^ а mаndаntem, CzPKiNP 2001. z. 4. S. 11.

[8] См., например: Пилипенко Г. Л. Адвокатская тайна: теория и практика. М., 2009. С. 50.

[9] См.: Федеральный закон от 17.04.2017 № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2017. 19 апреля.

[10] См., например: Царева Н. П. Я - адвокат. Саратов, 2006. С. 412 - 419; Пилипенко Г. Л. Адвокатская тайна: теория и практика. М., 2009. С. 61.

[11] См.: Практика привлечения адвокатов к дисциплинарной ответственности. [Электронный ресурс]. URL: http://www.zаkоniа.ru/site/117180/1907 (дата обращения: 23.02.2017).

[12] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17.12.2015 № 33-П «По делу о проверке конституционности пункта 7 части второй статьи 29, части четвертой статьи 165 и части первой статьи 182 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан А.В. Баляна, М.С. Дзюбы и других» // Российская газета. 2015. 30 декабря.

[13] См.: Федеральный закон от 17.04.2017 № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2017. 19 апреля.

[14] См.: Цыпкин А. Л. Право на защиту в советском уголовном процессе. Саратов, 1959. С. 137.

[15] См.: Буробин В. Н., Плетнев В. Ю., Шубин Д. А. Адвокатская тайна. М., 2006. С. 54.

[16] См.: Федеральный закон от 17.04.2017 № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2017. 19 апреля.

[17] См.: Фурлет С. П. О законодательных мерах сохранения адвокатской тайны в российском уголовном процессе // Адвокат. 2016. № 3. С. 40.

[18] См.: Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 01.03.2004 по делу Молодидова, Павлова, Быкова и др. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. № 1. С. 16, 17.

[19] См.: Обзор дисциплинарной практики Адвокатской палаты Московской области за первое полугодие 2014 года. [Электронный ресурс]. URL: ййр://’^^^арто.т/шй19/?1й= 509&shоw=theme (дата обращения: 13.03.2017).

[20] См.: Обзор дисциплинарной практики Совета Адвокатской палаты г. Москвы // Адвокат. 2007. № 8.

[21] См.: Адвокатская тайна: сбор. матер. / сост. Н. М. Кипнис. М., 2011. С. 235 - 240, 389 - 394.

[22] Определения Конституционного Суда РФ от 06.07.2000 № 128-О «По жалобе гр. Паршуткина Виктора Васильевича на нарушение его конституционных прав и свобод пунктом 1 части второй статьи 72 УПК РСФСР и статьями 15 и 16 Положения об адвокатуре РСФСР» // Российская газета. 2000. 03 августа; от 06.03.2003 № 108-О «По жалобе гражданина Цицкишвили Гиви Важевича на нарушение его конституционных прав пунктом 2 части третьей статьи 56 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2003. 27 мая; от 29.05.2007 № 516-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан Гольдмана Александра Леонидовича и Соколова Сергея Анатольевича на нарушение их конституционных прав статьей 29, пунктом 3 части второй статьи 38, пунктами 2 и 3 части третьей статьи 56 и пунктом 1 части первой статьи 72 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. URL: http://bаse.gаrаnt.ru/1784307/ (дата обращения: 13.03.2017).

[23] См.: Федеральный закон от 17.04.2017 № 73-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2017. 19 апреля.

[24] См.: Баев М. О., Баев О. Я. Стратегические принципы тактики защиты по уголовным делам // Криминалистические аспекты профессиональной защиты по уголовным делам. Екатеринбург, 2001. С. 16-17.

[25] См., например: Пилипенко Ю. С. Адвокатская тайна: комментарии к дисциплинарной практике. М., 2009. С. 336; Стецовский Ю. И. Советская адвокатура. М., 1989. С. 303.; Он же. Принцип профессиональной тайны адвоката // Адвокат. 2008. № 3. С. 3 - 8; Комментарий к Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» М., 2004. С. 350; Лубшев Ю. Ф. Курс адвокатского права. М., 2003. С. 203; Буробин В. Н. Нет доверия без тайны // Новая адвокатская газета. 2009. № 6 (047).

[26] См.: Буробин В. Н., Плетнев В. Ю., Шубин Д. А. Указ. соч. С. 112.

[27] См.: Петрухин И. Л. Личная жизнь: пределы вмешательства. М., 1989. С. 51.

[28] См.: Подольный Н. А. Адвокатская тайна и проблемы обеспечения безопасности общества от терроризма и организованной преступности // Адвокатская практика. 2005. № 1. С. 8.

[29] См.: Подольный Н. А. Законодательные основы нравственной деятельности адвокатов // Адвокатская практика. 2005. № 2. С. 23.

[30] Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. М., 2000. С. 142 - 143.

[31] См.: Ария С. Л. Об адвокатской тайне // Российская юстиция. 1997. № 2. С. 37.

[32] См.: Пилипенко Ю. С. Адвокатская тайна: теория и практика. М., 2009. С. 45.

[33] См.: Дабижа Т. Г. Проблема исключений из привилегии адвокатской тайны: зарубежный опыт // Адвокатская практика. 2013. № 1. С. 22.

[34] См.: Буробин В. Н., Плетнев В. Ю., Шубин Д. А. Указ. соч. С. 112.

[35] См.: Безлепкин Б. Т. Судебная система, правоохранительные органы и адвокатура в России: учебник. М., 2001. С. 341.

[36] См.: Трунов И. Л., Трунова Л. К. Адвокатская тайна в свете реформ правового регулирования // Закон и право. 2002. № 4. С. 18.

[37] См.: Буробин В. Н., Плетнев В. Ю., Шубин Д. А. Указ. соч. С. 15.

[38] См.: Барабаш А. С. Публичное начало российского уголовного процесса. М., 2009. С. 320 - 321.

[39] См.: Панченко Ю. В., Брестер А. А. Публичное начало современного российского уголовного процесса и юридическая помощь // Адвокат. 2012. № 12. С. 16.

[40] См.: Панченко Ю. В., Брестер А. А. Публичное начало современного российского уголовного процесса и юридическая помощь // Адвокат. 2012. № 12. С. 16.

[41] См.: Стецовский Ю.И., Мирзоев Г.Б. Профессиональный долг адвоката и его статус. М., 2003. С 49.

[42] Цит. по: Баранов Д. П. Адвокатское право. М., 2006. С. 12.

[43] См.: Рагулин А. В. О праве адвоката-защитника отказывать в предоставлении сведений, связанных с оказанием юридической помощи // Адвокатская практика. 2012. № 2. С. 16.