Начавшийся в начале 21 века и продолжающийся сейчас мировой экономический кризис наиболее значимо показал проблемы правового обеспечения хозяйственно-экономической жизни современного мира, которые формировались по мере развития глобализации. Это, прежде всего, отставание нормативно-правового регулирования экономических отношений от изменения социального содержания данных отношений. Выделим следующие основные тенденции этого явления.

Во-первых, крайне острым является вопрос соотношения права и социальной справедливости. В нынешних условиях данное явление вызвано именно отставанием права от потребностей объективно складывающейся социальной реальности. Эксперты в области экономики во многих странах утверждают, что в ходе нынешнего глобального кризиса наблюдается значительное расширение прав работодателей и ущемление прав работников.

Социологические исследования показывают, что повсеместное наступление на права трудящихся, отвоеванные ими в течение многих лет, способно привести к политической радикализации многих общественных групп. Наиболее показательным примером является движение «Оккупируй», а также происходящие по всему миру забастовки с экономическими требованиями.

Соотношение права и справедливости, в частности в условиях глобализации, имеет ряд правовых проблем, вызванных массовой трудовой миграцией между странами. Старание государств подчинить таких мигрантов правопорядку принимающего государства наталкивается на явное либо скрытое сопротивление, либо на их самоизоляцию. Это особенно остро проявляется в условиях кризиса, когда возникает взаимная неприязнь и вражда между коренным населением и так называемым «пришлым». В результате растет социально-политический экстремизм, подрывающий конституционно-правовые устои государства. И направлен он как непосредственно «богатым», постоянно увеличивающим отрыв от «бедных» по уровню и качеству жизни и формирующим социальную пропасть, так и мигрантам, которые демпингуют в оплате труда при конкуренции за рабочие места. И, в конечном итоге, этот экстремизм направлен против государственной власти и конституционно-правовой системы страны, которые допускают все это и юридически санкционируют.

Следующей проблемой правового регулирования в данной сфере является деятельность сложившейся к настоящему времени огромной системы транснациональных компаний и банков (далее - ТНК и ТНБ), которая лишь отчасти регулируется законодательством стран регистрации и еще меньше наднациональным законодательством, формируемым международными организациями (Всемирная организация торговли, Банк международных расчетов и т. д.) Речь в данном случае идет о том, что деятельность транснациональных корпораций и банков в глобальном мире, с учетом их финансово-производственных возможностей, оказывают большое влияние не только на локальные, но и на глобальные экономические процессы, что, в конечном счете, затрагивает конституционные права значительного числа граждан в сфере собственности и предпринимательства. С другой стороны, эта проблема заключается в развитии ТНК и ТНБ наподобие олигополии благодаря механизму перекрестного владения активами. Неоспорим тот факт, что, хозяйственно-финансовая мощь подобного объединения, учитывая латентность и неурегулированность антимонопольным законодательством, сполна может контролировать любой мировой рынок в своих собственных интересах. И это уже является грубейшим нарушением основ рыночной экономики и равноправия рыночных агентов.

Перечисленные глобальные угрозы праву собственности и свободному предпринимательству, уже осознанные многими политиками и экспертами, пока не нашли свое правовое разрешение.

Следующей общемировой проблемой в области правового регулирования экономики является повышение влияния организованной преступности на экономические и финансовые процессы. Так, Управление ООН по борьбе с наркотиками и организованной преступностью сообщило, что за год доходы криминального сектора глобальной экономики составляют более 2 трлн долл., а также, что большинство из этих денег отмывается и переходит в легальную «белую» экономику. И это означает, что она не может не приносить в регулирование правоотношений в области права собственности свои криминальные нормы[1].

Необходимо обозначить проблему внутригосударственной и транснациональной коррупции в сфере правового регулирования экономики, которая особенно остро стоит в России. Данная проблема требует самостоятельного и более детального анализа, приведу в пример лишь выступление генерального прокурора и министра юстиции США на международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге, который подчеркнул, что главным препятствием национальной и международной коррупции является судебная система. В связи с этим необходимо решить целый ряд задач по повышению качества правосудия как на национальном уровне (и прежде всего в России), так и в международном масштабе.

Тревожной, с правовой стороны, тенденцией в развитии глобальных рынков является и тенденция так называемой «либерализации» экономического законодательства, где под предлогом повышения эффективности рынков, предоставляется слишком большая свобода капиталу.

В ходе экономического кризиса появилось много свидетельств того, что именно трансформация экономического законодательства по направлению «свободы рынка», ограничивающая права государства по контролю за деятельностью бизнес-структур, привели к целой серии корпоративных крахов. И, в конечном счете, это приводит к необходимости затрачивать огромные финансовые средства ни в чем не повинных налогоплательщиков на спасение (в том числе путем национализаций) слишком «свободно» заигравшихся корпораций и банков от банкротства. К тому же, кризис наглядно продемонстрировал, что большинство агентов рынка, используя либерализацию экономического законодательства, начиная с «оптимизации налогов» за счет фальсификации отчетности или перевода капитала в офшорные юрисдикции до инсайдерской торговли на глобальных рынках «мусорными» деривативами; от беспрецедентного коррумпирования высоких чиновников крупных стран для получения в этих странах экономических преференций до создания множества «финансовых пирамид». На это накладывает отпечаток также тенденции либерализации правотворчества и правоприменения, которые зачастую приводят к нарушению фундаментальных конституционных прав граждан на равный доступ к праву.

В данном случае речь идет о либерализации норм о смягчении юридической ответственности за преступления в сфере экономики (в частности, отмену или смягчение норм заключения под стражу предпринимателей, совершивших правонарушения, на том основании, что их арест угрожает крахом контролируемых ими бизнес-структур). В итоге возникают ситуации, когда мальчишка, укравший велосипед, попадает в тюрьму, а бизнесмен, осуществивший аферу в миллионы долларов, гуляет на свободе, заплатив большой денежный штраф. Таких ситуаций большое количество как утверждают эксперты, в странах общего права, где решающая роль в исходе дела принадлежит адвокату, сумевшему «раскопать» подходящий судебный прецедент[2].

Для России решение перечисленных проблем правового обеспечения хозяйственно-экономической жизни является особенно актуальным и необходимым. И именно в нашей стране, из-за отсутствия или слабости устоявшихся традиций саморегулирования и регулирования отношений в сфере частной собственности и предпринимательства, зачастую некритически заимствуются из «мирового опыта» и воссоздаются - даже не в сфере права, а в сфере лакун правотворчества и практической хозяйственно-экономической жизни, - глобальные тенденции, губительные для социального и государственного строя.

При всем этом крайне остро перед Россией стоит проблема соотношения права и социальной справедливости, с которой я начал эту главу. Дело все в том, что разрыв баланса между ценностями экономической свободы и социальной справедливости, которое явилось результатом развала социалистической системы, больше всего наблюдается на постсоветском пространстве и особенно в России. В частности этот дисбаланс является главной особенностью и проблемой постсоветской сублимации отношений собственности, зарождение которой лежит в характере осуществленной здесь приватизации.

Проведенный в крайне сжатые сроки, практически «взрывной», переход от советской системы уравнительного распределения материальных благ к быстро и несправедливо дифференцированному постсоветскому распределению собственности и предпринимательских прав в пользу незначительной части привилегированных лиц виделся большинством населения как воплощение вопиющей несправедливости. И это чувство несправедливости в основном конституционном вопросе о собственности и потенциальных возможностях предпринимательства, надламывающий легитимность собственности, имеет неблагоприятные последствия в будущем как для государства, так и для общества.

Нелегитимность крупной собственности неминуемо отражается на всех государственных институтах, служащих институциональной политико-правовой опорой сформировавшихся экономических отношений. Нелегитимность собственности, в конечном счете, служит главной причиной неэффективности российской экономики, порождающей и ее «сырьевой перекос», и вывоз капиталов из страны, и отсутствие потенциала для инновационного развития, и низкую инвестиционную привлекательность России, и коррупционное сращивание значительной части бизнеса с государственной бюрократией, и невысокую конкурентоспособность российской судебно-правовой системы по сравнению с правовыми системами других государств.

Стоящая в настоящее время в России проблема легитимации крупной собственности требует скорейшего разрешения. Однако её разрешение должно происходить не в «верхах», а в рамках своеобразного общественного договора между властью, крупными собственниками и остальной частью населения. Понятно, что с позиций права эта проблема крайне сложна, принимая во внимание ее многочисленные переходы из рук в руки по рыночной цене новым владельцам. Ориентиром в решении этой проблемы является осознание необходимости обеспечить равновесие между «рыночными» ценностями частной собственности и экономической свободы и ценностями социальной справедливости.

Разрешение этой проблемы связано главным образом с защитой социально-экономических прав граждан и прежде всего групп населения, которые оказались удалены от процесса приватизации общей социалистической собственности. Защиту этих прав следует понимать не как государственную благотворительность, исходящую из соображений политического или морального характера. Это должна быть реализация социальным государством своей обязанности гарантировать, используя компенсационные механизмы, наиболее слабым членам общества равенство стартовых возможностей в реализации ими своих основных прав и свобод. Подобное понимание социальных прав никак не означает уменьшение важности традиционных «либеральных» прав, таких как личные и политические. Естественно, без торжества либеральных идей не было бы государства и социального, и правового одновременно. Иными словами государства, в которых социальные права граждан принадлежат им от рождения, а не предоставляются им государством и их перечень не зависит от его воли; эти права закрепляются в конституциях и законах и обеспечиваются государством в силу потребностей гражданского общества и требований норм международного права.

Тем не менее, такой интерес к проблеме социальной справедливости и защите социальных прав граждан совсем не означает умаление задач, связанных с потребностью конституционно-правовой защиты ценностей частной собственности и экономической свободы. В списке конституционных прав человека очень важное значение имеет право частной собственности, включая частную собственность на землю (ст. 35 и 36 Конституции РФ), и связанное с ним право на предпринимательскую деятельность (ст. 34 Конституции РФ). Значимость этих прав в развитии российской правовой системы определяется тем, что свобода человека, а значит, и право как мера его свободы возможны только в том случае, когда человек является субъектом собственности на средства производства, даже если это собственность лишь на его рабочую силу.

Если говорить о государственной, в частности судебной, защите права собственности, следует сосредоточить внимание на задачах дальнейшего совершенствования гражданского законодательства по пути наиболее полной реализации конституционного принципа свободы договора, а также создания общего благоприятной среды для осуществления гражданами предпринимательской деятельности путем качественной и эффективной работы всей российской судебной системы.

Еще одна ключевая проблема российского экономического права связана с принципом социального государства, который был провозглашен нашей конституцией. Данное понятие, которое сформулировал в начале 19 века немецкий философ Лоренц фон Штайн, в настоящее время закреплено в Основных законах подавляющего числа развитых стран. Данный принцип предполагает ответственность государства за обеспечение жизненно-важных условий существования и развития всех граждан. Кроме того, сегодня ученые в области права выступают за необходимость придание социальным правам такой же конституционной ценности и защиты, как и политическим и гражданским.

СССР, несмотря на все свои несомненные социально-политические и экономические искажения общечеловеческих норм, был социальным государством. Россия справедливо унаследовала этот принцип в своем основном законе, тем не менее, следует признать, что в первые два десятилетия проведения реформ реализовала его в абсолютно недостаточной степени.

При всем этом нельзя не сказать, что российская правоустанавливающая практика зачастую допускает серьезные ошибки, которые не только ставят под сомнение социальные права значительной части населения России, но и вызывают острые и масштабные социальные конфликты. Ярким примером служит принятый в 2004 году ФЗ «О монетизации льгот»[3], приведший к массовым публичным протестам почти по всей территории страны. В настоящее время есть шанс повторить ту же ошибку в контексте изменения пенсионного законодательства. В Конституционный суд поступило немало жалоб на то, что по новым процедурам гражданин не только не может спрогнозировать будущую пенсию, но даже рассчитать реальную денежную сумму. Таким образом, люди не могут спланировать свое пенсионное будущее.

Подобная проблема сегодня может возникнуть с законодательными новшествами, передающими большую часть обязательств социальной защиты граждан субъектам Российской Федерации. В связи с этим во многих регионах перестали выплачивать льготы ветеранам боевых действий, а также ветеранам войны и труда. Это объясняют тем, что бюджеты регионов снизились в результате продолжающегося экономического кризиса. Но ведь это обязанность государства, установленная законом. Эти нарушения служат следующей ступенькой к недоверию населения государству и закону.

Следующей российской проблемой, нуждающейся в анализе, является проблема вопиющего экономического неравенства граждан. Его показателем является так называемый децильный коэффициент или дециль - отношение совокупных доходов десяти процентов наиболее обеспеченного населения к совокупным доходам десяти процентов самых малообеспеченных.

Как показывает мировая практика, превышение дециля порога 10 может привести к масштабной социальной, экономической и политической нестабильности. В странах Скандинавии государственные власти начинают принимать соответствующие меры, когда дециль подбирается к отметке 4, в Германии – 6[4].

Сегодня в России, по данным Федеральная служба государственной статистики (ФСГС), дециль повысился с 15 до 17 и неуклонно продолжает подниматься. Но это лишь в среднем. В отдельных регионах и наиболее крупных городах дециль составляет порядка 30, а большинство экспертов утверждают, что теневая экономика дает дециль, равный 50. И опять-таки, общественное сознание, считает это последствием неравного стартового распределения народной собственности. Именно нелегитимность крупной собственности несет ответственность за подобные ключевые проблемы российской экономики, как ее огромный в сравнении с другими мировыми экономиками теневой сектор, коррупция, рейдерство, инвестиционная непривлекательность.

Путей для проведения правовой легитимации крупной собственности полученной в ходе сомнительной «ваучерной» приватизации, залоговых аукционов, рейдерских захватов и непрозрачных сделок с заинтересованностью, предлагаемых сегодня специалистами очень много. Это реприватизация и национализация собственности, компенсационные выплаты владельцами, перевод доходов от такой собственности в законодательно отчисляемые всем гражданам рентные платежи, и др.

Без проведения подобной легитимации – ясной и прозрачной – в сложившихся условиях не обойтись. В частности, это не только преодоление риска социально-экономической и политической нестабильности государства, связанные с «ловушкой неравенства», о которой речь шла выше. Несмотря на то, что в нашей Конституции, в отличие от, например, Основного закона Германии, нет категории «собственность обязывает», которая предусматривает ответственность бизнеса за социальные права граждан, все же из ряда статей Конституции РФ вытекает подобные обязательства[5].

При всем этом, в последнее время, появляются заявления экспертов и специалистов, в том числе юристов, о том, что социальную долю бюджета следует сократить, так как она, будто бы, массово воспроизводит «совковый» патернализм и является едва ли не главным препятствием эффективного развития экономики страны. Такое мнение и о социальных обязанностях бизнеса, которые, основываясь на тех же причинах, предлагают вывести из норм права и придать им факультативную «благотворительность».

Авторы подобных изречений, видимо, совсем не берут во внимание ни обостренные социально-культурным прошлым массовые российские представления об экономической справедливости, ни российский и мировой опыт, который демонстрирует, что несправедливое распределение тягот реформ и кризисов между различными группами населения - приводит в лучшем случае к остановке развития и реформ и затягиванию кризиса, а в худшем к революционным восстанием.

В такой ситуации нельзя обойти стороной проблему коррупции. В частности, законодательными органами так и не принято окончательное решение полной имплементацией РФ основополагающих «антикоррупционных» международных правовых актов.

В первую очередь, это проблема отчетности, предоставляемой должностными лицами не только о своих и семейных доходах, но и декларирования расходов, закрепленные в статье 20 Конвенции ООН по борьбе с коррупцией[6]), проблема ограничения юридического иммунитета выборных должностных лиц, а также правовые нормы, относящиеся, в частности, к решениям о конфискации имущества лиц, совершивших коррупционные правонарушения, закрепленные в конвенции Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию[7].

Следующей проблемой экономического законодательства и форм правоприменения является их нестабильность. В частности, это относится к налоговому праву, которое в настоящее время уже прямо и непосредственно касается большей части наших экономически активных граждан. Соответствующие правовые предписания в нашей стране сопряжены со сложной и громоздкой отчетностью, отнимающей у предпринимателей значительные ресурсы времени, внимания и сил.

Подобные обстоятельства зачастую просто заставляют наших граждан отказаться от идеи заняться предпринимательской деятельностью. Это связано с тем, что к началу осуществления предпринимательской деятельности может измениться закон, и по новым предписаниям рамках идея окажется нецелесообразной. И с тем, что интеллектуальные, моральные и временные затраты на отчетность могут оказаться психологически соизмеримы с ожидаемым коммерческим результатом бизнеса.

В частности, в условиях кризиса на Украине и введения в связи с этим экономических санкций против России, представляющих собой грубейшее нарушение главного рыночного принципа свободы торговли, от России требуется скорейшее переосмысление системы экономических отношений России в целом и российских предприятий в частности с глобальными рынками.

Делать все возможное для того, чтобы избежать подобного негативного развития российской и глобальной ситуации - в сфере общих юридических обязанностей и общей ответственности человека и государства.

Подводя итоги, необходимо сказать, что для России решение перечисленных проблем правового обеспечения хозяйственно-экономической жизни является особенно актуальным и необходимым. И именно в нашей стране, из-за отсутствия или слабости устоявшихся традиций саморегулирования и регулирования отношений в сфере частной собственности и предпринимательства, зачастую некритически заимствуются из «мирового опыта» и воссоздаются - даже не в сфере права, а в сфере лакун правотворчества и практической хозяйственно-экономической жизни, - глобальные тенденции, губительные для социального и государственного строя.

Все вышеперечисленное означает очень сильное отставание системы правового регулирования от изменяющихся общественных отношений. Это означает нарастающее расхождение существующих правовых норм с той экономической (а также взаимосвязанной с экономикой социальной и политической) реальностью, которую должны регулировать и «вводить в правовое русло» нормы права. И это относится к международному регулированию в сфере экономики и основополагающих хозяйственных прав, и регулированию в пределах национальных правовых систем. К тому же, разрывы между массовыми представлениями о справедливом и должном и регламентированной правовой нормативностью снижают или даже обрушивают действенность права. А вслед за этим грозят обрушить и устойчивую экономику, и устойчивую социальность и государственность, и устойчивый развивающийся глобальный мир.

[1] Зорькин В.Д. РФ нужны изменения в хозяйственно-экономических отношениях / В.Д. Зорькин // – Российская газета. – 2012. - № 5797. – С. 12.

[2] Зорькин В.Д. Указ. раб. - С. 12.

[3] Федеральный закон «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» от 22 июля 2004 // СЗ РФ. – 2004. - № 35. – Ст. 3607.

[4] Зорькин В.Д. Экономика и право: новый контекст / В.Д. Зорькин // Российская газета. - 2014. - № 6385. – С. 15.

[5] Зорькин В.Д. Там же. - С. 18.

[6] Конвенция Организации Объединенных Наций против коррупции (принята Генеральной Ассамблеей ООН 31 октября 2003 г.) / СЗ РФ. - 2006. - № 26. - Ст. 2780.

[7] Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию ETS N 173 (Страсбург, 27 января 1999 г.) / СЗ РФ. - 2009. - № 20. Ст. 2394.