Г енезис специальных знаний в раскрытии и расследовании преступлений в виде краткого исторического очерка об их возникновении и развитии в российской судебной системе представлен в работах многих авторов, исследовавших проблему использования достижений науки и техники в уголовном процессе[1]. Однако практически во всех до сих пор опубликованных работах эта проблема представлена в основном с позиции развития научно-технического прогресса (далее - НТП).

Между тем, как нам представляется, определяющую роль в появлении и развитии института специальных знаний имел и имеет общественный прогресс. Под его влиянием и в связи с ним развиваются наука, техника, литература, искусство, общественные и государственные институты. В конечном итоге он выражается в общественном сознании, в растущем понимании обществом угроз его существованию, в том числе со стороны преступности, и необходимости использования достижений НТП в борьбе с ней.

Впрочем, до недавних пор и НТП рассматривался во взаимодействии всего лишь науки и техники. В технике проявлялись потребности, которые удовлетворялись наукой. Однако в современных условиях все ускоряющегося развития НТП, революционных достижений в области науки и техники, и прежде всего в сфере компьютерной техники и информационных технологий, стала более чем очевидна исключительная роль в этом процессе общественного прогресса.

В научной, в том числе энциклопедической, литературе нами не обнаружена дефиниция этого явления. Вместе с тем в обыденном представлении под общественным прогрессом понимается существующая в определенных исторических условиях жизнедеятельности общества и государства система их социально-экономических, правовых, производственных и тому подобных отношений. Эту систему характеризует поступательное (или ситуативно-регрессное) развитие, постепенный рост общественного самосознания. Этот процесс в известном определении философов-материалистов выражается кратким изречением: «Бытие определяет сознание».

Общественный прогресс характеризуют такие его составляющие, как политика, идеология, формы государственного правления, наука, культура, литература, религия, обычаи, традиции, мораль и, конечно, право, которые сами, в свою очередь, развиваются под влиянием общественного прогресса, причем в условиях объективно проявляющихся в нем противоречий. В этом выражается диалектика развития общества и государства[2].

Рассматривая с этих позиций институт специальных знаний, вполне естественно выделить влияние основных составляющих общественного прогресса на их содержание и форму реализации. В этой связи полагаем правомерным заметить, что в свое время судьи «святой» инквизиции также использовали «специальные знания», устанавливая виновность (невиновность) человека «испытанием» или пытками. Не столь жестоки, но также не отличались особой гуманностью, методы и средства установления истины при расследовании преступлений, использовавшиеся в условиях сословного судопроизводства (до 1864 г.) и в нашей стране.

Однако начиная с библейских времен, пишет Р.С. Белкин, в священных книгах упоминаются приемы открытия истины (допрос, обыск и т.п.), а несколько позже описываются конкретные примеры использования достижений, прежде всего естественных наук (медицины, биологии), а вместе с тем и опыта сведущих лиц в установлении истины при расследовании преступлений. Начиная с XVII века появляются первые научные обобщения таких примеров и основанные на них методические рекомендации, например по распознанию ядов, исследованию почерков[3].

Следует заметить, что развитие института специальных знаний и его отдельных видов непосредственно и самым тесным образом было связано с развитием базовых отраслей научного знания. Показательна в этом отношении взаимосвязь криминалистики и криминалистических специальных знаний, для которых характерно использование достижений как естественных, так и технических наук. Это тот вид или та отрасль специальных знаний, использование которых в расследовании преступлений немыслимо без соответствующего научно-технического или техникокриминалистического обеспечения. При этом техника выступает в качестве средства реализации специального знания, выполняя функции инструмента исследования и «продолжения органа чувств».

Достижения в области медицины способствовали формированию специальных медицинских знаний и условий их использования при расследовании преступлений против жизни и здоровья людей. Особая опасность таких преступлений мотивировала понимание обществом необходимости использования таких знаний в следственной практике, предопределяя их приоритетное развитие на определенном историческом этапе развития общества. Еще в XVII веке, задолго до появления криминалистики и криминалистических специальных знаний, появились публикации по установлению причин смерти, способов убийств, в том числе с использованием ядовитых веществ, т.е. по судебной медицине.

Этому виду специальных знаний во многом обязаны своим возникновением и развитием специальные криминалистические знания. Впрочем, их теснейшая взаимосвязь отмечается до сих пор, о чем свидетельствует практика производства судебных медикокриминалистических экспертиз и издание таких научных работ, как «Медицинская криминалистика» (Э. Кноблох, М., 1959), «Справочник

следователя по медицинской криминалистике» (Б.А. Федосюткин, Ростов-на- Дону, 2010). В этом же контексте правомерно рассматривать факт своеобразного представления о предмете криминалистики в англосаксонских странах, включающего в себя и судебную медицину[4].

Любопытные факты влияния на развитие специальных знаний искусства, литературы отмечают Р.С. Белкин, А.И. Винберг, И.Ф. Крылов и другие отечественные ученые-криминалисты. Например, в художественных произведениях К. Дойла о знаменитом Шерлоке Холмсе, Э. По и Ф. Купера об индейцах, умевших «читать» следы животных и людей, были предвосхищены многие приемы, составляющие содержание криминалистических знаний. Р.С. Белкин в одном из своих научнопопулярных изданий приводит отрывок из поэмы М.Ю. Лермонтова «Боярин Орша», в котором поэт в деталях описывает механизм следообразования, связанного с действиями беглеца[5].

Однако важнейшая роль литературы, как и современных средств массовой информации, заключается прежде всего в формировании общественного сознания в части возрастающей угрозы обществу и государству со стороны преступности и объективной необходимости использования в целях ее нейтрализации современных достижений естественных и технических наук, в том числе в форме специальных знаний, используемых при раскрытии и расследовании преступлений. Только через общественное сознание, находящее адекватное понимание в законодательном органе страны, получают правовое разрешение проблемы использования современных достижений НТП в борьбе с преступностью, в том числе в порядке реализации возможностей специальных знаний.

Наглядные примеры тому - предыстория принятия федеральных законов о дактилоскопической и геномной регистрации граждан в нашей стране, о дифференциации организационных форм использования специальных знаний, в частности, связанной с введением сокращенной формы дознания и др. Об этом подробно будет сказано несколько позже, а здесь в виде промежуточного вывода отметим, что особенности влияния общественного прогресса на развитие института специальных знаний в уголовном процессе могут и должны стать предметом серьезного межнаучного исследования, тем более если учесть противоречивость и остроту соответствующих проблем на современном этапе реформирования правоохранительных органов страны и всей системы судопроизводства, крайне негативную при этом роль так называемого криминального лобби.

Вместе с тем результаты анализа истории возникновения и развития института специальных знаний в уголовном судопроизводстве свидетельствуют о значительном сходстве выводов, сделанных различными исследователями. Наиболее глубокий, на наш взгляд, анализ возникновения и развития данного института был сделан Л.В. Лазаревой, которой были выделены пять его основных этапов[6].

Первый этап развития института специалистов, по ее мнению, начался с момента законодательного определения и закрепления преступления (примерно XI в.) и длился до принятия Устава уголовного судопроизводства в 1864 г. Однако, по нашему мнению, законодательное признание в XI в. фактов совершения преступлений еще не свидетельствует об использовании при их раскрытии и расследовании помощи специалистов и специальных знаний (если не иметь в виду «специалистов по дыбе» и ей подобным средствам получения признательных показаний). Как нам представляется, поэтапный анализ истории становления и развития института специальных знаний следует осуществлять в контексте его правового признания и регулирования.

Даже в Соборном уложении 1649 г. нет упоминания о специальных знаниях и о сведущих лицах, хотя в нем признаются преступлениями подлог документов, изготовление фальшивых денег и открываются некоторые способы совершения таких преступлений, предполагающих участие сведущих лиц в их выявлении и розыске лиц, их совершивших[7]. Анализируя содержание ст. 272 и 274 этого правового акта, И.Ф. Крылов сделал осторожный вывод лишь о том, что их положения впервые обозначили возможность привлечения «сторонних людей» для установления обстоятельств расследуемых преступлений[8]. И все-таки нам представляется более логичным первый этап развития института специальных знаний рассматривать с этого исторического факта.

Следующий шаг в нормативном регулировании применения специальных знаний в уголовном судопроизводстве на этом же этапе был сделан в Артикуле воинском, принятом Петром Великим (1715 г.). В частности, в нем предусматривалось по делам об убийствах устанавливать причину смерти и оформлять соответствующее письменное заключение, то есть фактически были созданы правовые предпосылки для создания государственной системы судебно-медицинской экспертизы, включая выявление и исследование ядовитых веществ с использованием специальных знаний врачей и аптекарей[9].

Дальнейшее развитие института специальных знаний в уголовном судопроизводстве нашло отражение в Своде законов Российской империи (1832 г.), которым в уголовный процесс было введено понятие «сведущие люди». В ст. 197 Свода показания сведущих людей прямо признаются доказательствами по уголовным делам, а в ст. 212 предписывалось: «если точное узнавание встречающегося в деле обстоятельства предполагает особые сведения или опытность в какой-либо науке, искусстве или ремесле, то надлежит истребовать о том показание и мнения сведущих людей, соображаясь с правилами, изложенными в главе об исследовании происшествия и осмотре»[10].

Второй этап развития института специальных знаний в нашей стране начался с проведения судебной реформы и принятия Уставов 1864 г. Он связан с ликвидацией сословной системы уголовного судопроизводства, с началом формирования принципов «научного доказывания» вины лиц, подозреваемых в совершении преступлений, и характеризовался обоснованием научных представлений о правовом статусе специалистов и законодательной регламентации их деятельности, что позволило заложить основы для дальнейшего развития данного процессуального института.

Судебная реформа 1864 г. стала неизбежным результатом социальнополитических процессов в российском государстве и обществе. Принятый в 1864 г. Устав уголовного судопроизводства (далее - Устав) отменил систему сословного судопроизводства с ее ориентацией на добывание обвинительных доказательств, по сути, признательных показаний подозреваемого, далеко не научными и не гуманными средствами.

Анализируя особенности этих процессов и их влияние на формирование криминалистики и соответствующих специальных знаний, А.Ф. Волынский отмечал: «Общество, избирая путь демократического развития, все острее испытывало потребность в обеспечении своей безопасности не только от преступности, но и от произвола властей. Его не могли больше устраивать бесчеловечные методы и средства борьбы с преступностью и инквизиторские суды по праву сильного, оно все настойчивее искало более гуманные, а вместе с тем и более эффективные методы и средства борьбы с этим социальным злом»[11].

Судебная реформа 1864 г. обозначила курс на формирование буржуазно-демократических институтов, в частности суда присяжных, принципа состязательности сторон уголовного процесса, использования помощи сведущих лиц и т.д. Этой реформой была введена система свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судей, закреплен принцип

Л

«беспристрастности суда» . В ст. 326 Устава были указаны лица, которые могут быть приглашены в качестве сведущих людей: «врачи, фармацевты, профессора, учителя, техники, художники, ремесленники, казначеи и лица, продолжительными занятиями по какой-либо службе или части приобретающие особенную опытность», а также оговорены требования к их квалификации: «...до исполнения обряда присяги стороны могут отводить сведущих людей по неимению ими тех качеств, которые требуются от них

3

законом» .

Следует обратить внимание и на положения Устава, в соответствии с которыми сведущих лиц могли привлекать мировые судьи (ст. 112), судебные следователи (ст. 325) и окружной суд (ст. 692). При этом в рамках разбирательства дел в окружном суде инициатива привлечения сведущего лица была предоставлена кроме самого суда присяжным заседателям, а также сторонам дела (ст. 578, 692). В соответствии со ст. 327 Устава сведущие люди определялись как лица, не заинтересованные в исходе дела; их мнение и суждения должны быть объективными, они должны иметь все качества достоверных свидетелей.

В законодательстве Российской империи не было разделения сведущих лиц на экспертов и специалистов. И.Я. Фойницкий к сведущим людям относил лиц, приглашаемых к следствию или суду для наблюдения и установления обстоятельств, познание которых предполагает использование специальных знаний в науке, искусстве, ремесле или иной области знания, и дачи суду своего заключения или мнения, к которому они приходят на основании обладаемых ими специальных сведений[12] [13]. Это определение, основанное на положениях ст. 112 и 325 Устава, весьма близко по смыслу к содержанию ст. 58 УПК РФ. Можно сделать вывод о том, что российская судебная реформа 1864 г. оказала серьезное влияние на развитие института специальных знаний в уголовном судопроизводстве, которое прослеживается до настоящего времени.

Рассматривая результаты этого этапа развития института специальных знаний с точки зрения общественного прогресса, следует заметить, что судебная реформа 1864 г., будучи следствием глубочайших социальноэкономических изменений, назревших в России к тому времени, сама проявилась как важнейшее, исторической значимости событие на пути формирования демократических принципов уголовного судопроизводства в

л

нашей стране . Идея данной реформы, отмечает В.А. Волынский, формировалась под влиянием прогрессивных для того времени взглядов так называемых разночинцев, писателей, включая В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, нашедших затем понимание и поддержку у видных юристов и иных служителей правосудия второй половины XIX в. (В.А. Владимиров, В.К. Случевский, Н.Н. Рогозин, ИЯ. Фойницкий, А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, Е.Ф. Буринский, С.Н. Трегубов и др.)[14].

Третий этап развития института специалистов начался с 1917 г. и характеризовался вначале разрушением дореволюционной судебной системы, включая закрытие созданных к тому времени кабинетов научно-судебной экспертизы, дактилоскопических бюро и других судебно-экспертных учреждений и экспертно-криминалистических подразделений. Однако в Декрете о суде от 24 ноября 1917 г. № 1, а также в Инструкции Наркомюста РСФСР от 23 июля 1918 г. «Об организации и действии местных народных судов» и в Положении о народном суде от 30 ноября 1918 г. содержались указания о возможности привлечения сведущих лиц для производства экспертизы и использования их заключений в качестве доказательств по уголовному делу1.

После окончания гражданской войны при разработке уголовно- процессуального законодательства вместо использовавшегося ранее понятия «сведущие лица» было законодательно закреплено понятие «эксперт» (УПК РСФСР 1923 г.). В ст. 63 УПК РСФСР предусматривалось, что эксперты вызываются в случаях, когда при расследовании или рассмотрении дела необходимы специальные познания в науке, искусстве или ремесле2, в соответствии со ст. 192 эксперты приглашались в случае надобности для

3

участия в осмотре или освидетельствовании .

Вместе с тем участие специалиста как процессуальной фигуры не было регламентировано процессуальным законодательством этого периода. В течение длительного времени процессуальная регламентация функций экспертов и специалистов рассматривалась как адекватная, поскольку разграничения между ними законодательно закреплены не были. И.Н. Якимов высказал предложение о разделении всех сведущих лиц на «научных экспертов», разрешающих вопросы на основании данных какой-либо науки, и «справочных экспертов», дающих опытные сведения, необходимые по делу, [15] [16] из области какого-либо искусства, ремесла или занятия[17] [18] [19] [20]. При этом и тех, и других он считал экспертами.

В дальнейшем отечественными учеными-криминалистами был детально исследован вопрос о необходимости признания специалистов в качестве самостоятельной категории субъектов уголовного процесса наряду с экспертами. На необходимость разграничения функций эксперта и

л

специалиста в уголовном процессе одним из первых указал А.И. Винберг . Он обращал внимание на то, что уголовно-процессуальный закон должен учитывать различия в процессуальном положении указанных категорий сведущих лиц, участвующих в уголовно-процессуальной деятельности правоохранительных органов и судов.

Однако это мнение разделяли далеко не все ученые того времени. Многие из них высказывались в том плане, что, выезжая на место происшествия, следователь при необходимости может пригласить сведущее

-5

лицо в качестве эксперта . По мнению М.М. Гродзинского, «специалист, участвующий в следственном эксперименте, является таким же экспертом,

4

как и тогда, когда он принимает участие в осмотре места происшествия» .

По мере совершенствования криминалистических исследований возрастала необходимость все более широкого применения достижений научно-технического прогресса в собирании и исследовании доказательств, участились случаи привлечения для оказания научной и технической помощи следствию лиц, обладающих необходимыми специальными знаниями. Вместе с тем такая помощь не была регламентирована действовавшим уголовно- процессуальным законодательством, что вызывало серьезные сомнения в ее допустимости. Единственной формой использования соответствующих специальных знаний была судебная экспертиза, что создавало ряд сложностей

на пути широкого использования научного знания в судебной и следственной практике. В связи с этим В.Н. Махов обратил внимание на то, что «с учетом потребности следственной и судебной практики все советские процессуалисты выступали за участие сведущего лица в осмотре и некоторых других следственных действиях. Спорным был лишь вопрос о форме этого участия. Одни утверждали, что это разновидность экспертизы; вторые считали, что это непроцессуальная деятельность экспертов; третьи признавали за деятельностью экспертов, участвовавших в следственных действиях, процессуальный характер, но полагали, что это не экспертиза»[21] [22].

В аспекте общественного прогресса следует отметить, что на этом этапе развития института специальных знаний зачастую проявлялись идеологически предопределенные решения вопросов, связанных с развитием тех отраслей науки, которые традиционно были базовыми для формирования отдельных видов специальных знаний или становились таковыми позже. Особенно наглядно это проявлялось в сфере криминалистических специальных знаний, в правовой регламентации и организации деятельности экспертов и специалистов-криминалистов. В качестве такого примера можно вспомнить критику в советское время идеи научного доказывания как «изобретения буржуазной Фемиды», хотя термин «научное доказывание» использовался российскими процессуалистами в дореволюционное время всего лишь как краткое и образное выражение значимости специальных знаний и используемых при их реализации научно-технических средств и методов2. В этой связи научно-технические средства, использовавшиеся в порядке реализации специальных знаний, порой противопоставлялись иным средствам доказывания, им выражалось недоверие в аспекте возможностей фальсификации доказательств.

Здесь же можно вспомнить запрет на производство экспертизы лицу, которое по тому же уголовному делу участвовало в качестве специалиста при осмотре места происшествия (ст. 67 и. 3 «а» УПК РСФСР). Действовал этот запрет до принятия УПК РФ 2001 г., хотя он был в явном противоречии с реалиями следственной практики и идеей технико-криминалистического сопровождения всего процесса работы по уголовному делу.

Четвертый этап развития института специальных знаний, точнее, его начало, Л.В. Лазарева связывает с введением в действие УПК РСФСР 1960 г., в котором сведущие лица в случае привлечения их для участия в производстве следственных действий получили процессуальный статус специалистов. Единственным требованием, которое законодатель установил для лиц, привлекавшихся в качестве специалистов, была их незаинтересованность в исходе дела. При этом, указывая на порядок привлечения специалистов к участию в следственных действиях, закон ничего не говорил о правах и обязанностях специалиста, возможности вызова его в суд, не устанавливал требований к его специальным знаниям.

Признание необходимости использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве и дальнейшее развитие процессуальный институт специалиста, по мнению Л.В. Лазаревой, получил в связи с принятием постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 10 декабря 1965 г. № 1061 «О мерах по улучшению работы следственного аппарата органов прокуратуры и охраны общественного порядка», которым было предложено повысить качество деятельности следственных органов за счет усиления роли научных методов расследования и более широкого применения научно-технических средств в следственной работе. Во исполнение данного постановления был издан Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 31 августа 1966 г. о внесении изменений и дополнений в УПК РСФСР, которым была регламентирована деятельность специалиста на предварительном следствии и в суде[23]. После этого в УПК РСФСР была включена ст. 133.1 «Участие специалиста», где были определены его права и обязанности, порядок участия в следственных действиях, а также оговаривалась незаинтересованность специалиста в исходе дела, содержались требования в плане обеспечения его компетентности и объективности. Следователю было дано право в определенных законом случаях привлекать специалиста «... участвовать в производстве следственного действия, используя свои специальные знания и навыки для содействия следователю в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, ...давать пояснения по поводу выполняемых им действий».

В ст. 141 УПК РСФСР указывалось, что специалист подписывает протокол следственного действия, в проведении которого он участвовал. В дополнениях, внесенных в ст. 170 и 174 УПК РСФСР, указывалось на допуск специалиста к участию в производстве таких следственных действий, как осмотр, выемка, обыск и т.п.

Признавая важность этих правовых новелл в совершенствовании правового регулирования использования специальных знаний в уголовном процессе и повышении роли специалиста в раскрытии и расследовании преступлений, оценивать их как начало нового этапа в развитии данного института, по нашему мнению, не бесспорно. Во-первых, УПК РСФСР 1960 г. концептуально воспроизвел своего предшественника, а упомянутое постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 1965 г. было направлено на совершенствование деятельности следственных органов в целом. Изменения, внесенные после этого в УПК РСФСР, по существу, закрепили то, что уже давно сложилось на практике и нуждалось в правовой регламентации, в том числе в отношении специалистов.

Во-вторых, именно названным постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР было инициировано упоминавшееся уже дополнение к ст. 67 - п. 3 «а» УПК РСФСР, по сути, на долгие годы дезорганизовавшее работу экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел, на долю которых в то время приходилось более 80% всех проводившихся в стране криминалистических экспертиз и практически все участия специалистов в осмотрах мест происшествий. Наконец, в-третьих, реальных изменений в организации деятельности ни судебно-экспертных учреждений, ни экспертно-криминалистических подразделений не последовало.

В этой связи полагаем, что третий этап развития института специальных знаний и специалиста в уголовном процессе нашей страны охватывает весь советский период, т.е. с 1917 г. по 1991 гг. Очевидно, что он, в свою очередь, может быть детализирован по определенным временным периодам с учетом изменений в уголовно-правовой политике советского государства, ее особенностей, имевших место во время культа личности, в условиях военного времени и т.д. Но это предмет отдельного исследования. А здесь позволим себе одно общее замечание. Реализация метода историзма в поэтапном исследовании правовых проблем предполагает не формальную констатацию проявившихся в их решении событий, а анализ тех социально-экономических преобразований, тех общественных процессов, которые обусловили появление таких проблем и особенности их решения.

Таким образом, четвертый этап развития института специальных знаний, по нашему мнению, связан с принятием Конституции РФ, определившей современные основы судопроизводства, а затем и УПК РФ, где иначе представлены принципы уголовного судопроизводства, его цели и назначение (задачи не указаны), обозначены иные подходы к собиранию, исследованию и использованию доказательств, в целом к процессу доказывания; закреплен принцип состязательности сторон, а соответственно, их право на использование помощи специалиста. Иначе говоря, роль специалиста в уголовном процессе явно возросла, что нашло отражение в

УПК РФ. Кодекс дал определение специалиста, регламентировал порядок его участия в уголовном процессе, его заключение и показания признаны доказательством.

Современный этап развития анализируемого процессуального института характеризуется принятием существенных изменений и дополнений, внесенных в УПК РФ федеральными законами от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ, от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ и от 4 июля 2013 г. № 92-ФЗ. Существенно возрос объем работы специалистов, усложнились решаемые ими задачи, связанные со сбором, проверкой и оценкой доказательств по уголовным делам. Многие исследователи считают прогрессивным шагом законодателя предоставление защитнику права на привлечение специалиста в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ. Эта норма также свидетельствует о совершенствовании института состязательности в современном уголовном судопроизводстве.

Вместе с тем правовая регламентация использования специальных знаний в рамках отраслевого законодательства осуществляется недостаточно последовательно. Отсутствие системно проработанных подходов к применению данного процессуального института приводит к отсутствию единообразия в правоприменительной практике. Это позволяет сделать вывод, что данный процессуальный институт находится пока еще в стадии формирования и развития, а единой точки зрения на применение всего спектра специальных знаний в уголовном процессе во всем многообразии их формы еще не выработано.

Дискуссионными остаются вопросы важнейших терминов, создающих основы понятийного аппарата данного института, начиная с названия - «специальные знания» или «специальные познания». Данный факт, как и его комментарий, приводятся во всех научных работах[24], посвященных рассматриваемой проблеме, и уже по этой причине его можно было бы даже не упоминать. Однако язык закона, как и язык науки, чрезвычайно много значит для точности и однозначности излагаемых положений. По этому поводу довольно мудро заметил Г. Гегель: «Нельзя ни усовершенствовать язык без совершенствования науки, ни науку без совершенствования языка. Как бы ни были достоверны факты, как бы ни были правильны представления, вызванными последними, они будут выражать лишь ошибочные впечатления, если у вас не будет точных выражений для их передачи»1.

Значимость этой мысли многократно возрастает применительно к законотворчеству, к закону, «дух и буква» которого должны выражать суть регулируемых им отношений. В нашем случае сам законодатель проявил непоследовательность в использовании терминов «специальные знания» и «специальные познания», дав таким образом повод для их противоречивого понимания в криминалистической науке и практике. В частности, в ст. 2 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» при формулировании задач этой деятельности, а также в ч. 1 ст. 57 и ч. 1 ст. 58 УПК РФ при перечислении функций специалиста и эксперта, законодатель использует термин «знание», а в ч. 4 ст. 80 УПК РФ, где речь идет о сущности показаний специалиста, - «познание».

Осложняет эту ситуацию и отсутствие в уголовно-процессуальном законодательстве, в частности в ст. 5 УПК РФ, где раскрыта сущность основных понятий, используемых в УПК РФ, разъяснения, что же следует понимать под специальными знаниями (познаниями).

Опираясь на положения о том, что в правовой науке терминологическая точность имеет первостепенное значение, поскольку выработанные теоретические понятия затем широко используются в законодательной и правоприменительной практике, нами проанализированы основные подходы к определению сущностных характеристик понятия «специальные знания» применительно к роли и месту специалиста в современном уголовном судопроизводстве, а также критерии, определяющие отграничение специальных знаний, используемых в уголовном судопроизводстве, от других категорий знаний - обыденных, практических (профессиональных) и научных[25].

Значительное количество ученых, обосновывая выбор термина «знание» или «познание», используют традиционный подход - изучение их значения с позиции лингвистики и философии с последующим анализом соответствующих положений нормативных правовых актов, однако выводы при этом делаются диаметральные, хотя не исключаются и компромиссы.

Так, В.Д. Арсеньев и В.Г. Заблоцкий определяют сущность и разграничивают указанные понятия следующим образом: «Специальные знания - это система сведений, полученных в результате научной и практической деятельности в определенных отраслях (медицине, бухгалтерии, автотехнике и др.), зафиксированных в научной литературе, методических пособиях, наставлениях, инструкциях и т.п. ... Специальные познания - это знания, полученные соответствующими лицами в результате теоретического и практического обучения определенному виду деятельности, при котором они приобрели также необходимые навыки ее осуществления»[26].

Значительное сходство прослеживается между приведенными выше определениями В.Д. Арсеньева, В.Г. Заблоцкого и определениями А.В. Гусева, который под специальными знаниями понимает «научные, технические и практические сведения, предназначенные для

профессионального обучения человека либо его работы по определенной специальности, закрепленные в различных материальных носителях этой информации (литература, магнитные и электронные носители информации)»; под специальными познаниями - «навыки и умения конкретного человека, выработанные им для практического применения специальных знаний»[27].

Анализ данных определений свидетельствует о том, что фактически их авторами под «специальными знаниями» понимается информация на определенных носителях, существующая вне субъекта, свободно владеющего и оперирующего данной информацией в ходе профессиональной деятельности, а то, что называется специальными познаниями, выступает в

-5

качестве знаний конкретного субъекта в той или иной сфере деятельности . Однако, по нашему мнению, только та информация может выступать в качестве специальных знаний, которая соответствующим субъектом (как правило, экспертом и специалистом) преобразована и воспринята в процессе обучения и/или получения соответствующих навыков и умений, и результат этой деятельности, подтвержден соответствующей квалификацией, а также практикой применения этой информации в рамках его профессиональной деятельности.

В результате проведенных исследований были выявлены и иные пробелы и противоречия в подходах различных авторов к определению самого понятия специальных знаний в уголовном судопроизводстве, их четкого выделения из всей системы имеющихся знаний в интересах надлежащего раскрытия преступлений и расследования уголовных дел, что вызывает бесплодные дискуссии и создает в определенной мере искусственные проблемы в правоприменении, то есть в следственной практике, негативно влияя на ее эффективность.

В то же время, как показывают результаты обзора работ наиболее известных ученых в данной области, их выводов и предложений по определению сущностных характеристик рассматриваемого понятия, гносеология не выделяет особой категории «специального знания» в уголовном судопроизводстве, о чем уже было сказано выше. Это свидетельствует о необходимости проведения исследований с использованием иных методологических подходов, поскольку только в рамках онтологии возможно дифференцировать правовые, прикладные, процедурные, криминалистические и иные аспекты применения накопленного человечеством знания в уголовном судопроизводстве.

В заключение параграфа еще раз подчеркнем определяющее влияние общественного прогресса на возникновение и развитие института специальных знаний в уголовном процессе. Преступность и борьба с ней, логично предположить, возникли вместе с государством и правом, а процессуальный институт специальных знаний формировался по мере развития базовых отраслей науки и вместе с тем осознанного понимания обществом нарастающих угроз преступности и необходимости использования в борьбе с ней научных методов и средств. Иначе говоря, практика раскрытия и расследования преступлений формирует потребность общества в более совершенной и более эффективной деятельности правоохранительных органов в этих целях, а достижения НТП позволяют удовлетворять такую потребность, в том числе через институт специальных знаний.

Вне общественного прогресса нельзя выявить и понять закономерности развития института специальных знаний, определить перспективы его дальнейшего развития. Это особенно важно в настоящее время, на этапе становления фактически новой правовой системы борьбы с преступностью, происходящего в условиях откровенного противостояния этому процессу не только сомневающихся, но и достаточно мощного, конкретно мотивированного криминального лобби. Его влияние наглядно проявляется в разработке антикоррупционного законодательства и борьбы с организованной преступной деятельностью, которая, заметим, характерна и для незаконного оборота наркотиков.

[1] Напр.: Крылов И.Ф. Очерки истории криминалистики и криминалистической экспертизы. Л., 1975; Крылов И.Ф. В мире криминалистики. 2-е изд. Л., 1989; Лазарева Л.В. Концептуальные основы использования специальных знаний в российском уголовном судопроизводстве : дис. ... докт. юрид. наук. Владимир, 2011.

[2] Волынский В.А. Криминалистическая техника: наука - техника - общество - человек. М., 2000. С. 214-220.

[3] Белкин Р.С. История отечественной криминалистики. М., 1999. С. 1-2.

[4] Криминалистика : учебник / под ред. А.Ф. Волынского. М., 2000. С. 44; Криминалистика : учебник/ под ред. А.Ф. Волынского, В.П. Лаврова. М., 2008. С. 133-135.

[5]БелкинР.С. «Скучная криминалистика». Ижевск,1993. С.96-97.

[6] Лазарева Л.В. Указ. соч. С. С.51-52.

[7] Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 г. М., 1961.

[8]

Крылов И.Ф. Криминалистическая экспертиза в России и в СССР в ее историческом развитии : автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Л., 1966. С. 5.

Российское законодательство Х-ХХ вв. : в 9 т. Т. 4: Законодательство периода становления абсолютизма / отв. ред. А.Г. Маньков. М., 1986.

[10] Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Кн. 2. Т. XV.

[11] Волынский А.Ф. Концептуальные основы технико-криминалистического обеспечения раскрытия и расследования преступлений : дис. ...докт. юрид. наук. М., 1999. С. 14.

Судебные уставы 20 ноября 1864 г., с изложением рассуждений, на коих они основаны. СПб., 1866.

о

Крылов И.Ф. Судебная экспертиза в уголовном процессе. М., 1963. С. 46.

[12] Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1910. Т. 2. С. 277.

Виленский Б.В. Подготовка судебной реформы 20 ноября 1864 г. в России. Саратов, 1963; Верещагина А.В. Реформа уголовной юстиции 1864 г. и ее значение для преобразования уголовного процесса Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1993.

Волынский В.А. Криминалистическая техника: наука - техника - общество - человек. С. 214.

Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1.

у

Врублевский А.Б. Постатейный комментарий УПК РСФСР. М., 1923. С. 66.

[16] Там же. С. 159.

[17] Якимов И.М. Криминалистика. Уголовная тактика. М., 1929. С. 119.

[18] Винберг А.И. Основные принципы советской криминалистической экспертизы. М., 1949. С. 73.

Судебная медицина : учебник / под ред. В.М. Смолянинова. М., 1975. С. 32.

[20] Гродзинский М.М. Сущность и формы экспертизы в советском уголовном процессе // Ученые записки Харьковского юридического института. 1956. Вып. 6. С. 60-70.

[21] Махов В.Н. Использование знаний сведущих лиц при расследовании преступлений : монография. М., 2000. С. 28.

у

Напр.: Кони А.Ф. Отцы и дети судебной реформы. СПб., 1914; Джаншиев Г.А. Основы судебной реформы. М., 1891.

[23] О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР : Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 31.08.1966 // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1966. № 36, ст. 1018.

[24] Напр.: Селина Е.В. Применение специальных познаний в уголовном процессе : монография. М., 2002. С.7; Климович Л.П. Судебно-экономические экспертизы:

теоретические и методические основы, значение при расследовании преступлений : дис. ... докт. юрид. наук. Красноярск, 2004. С. 7; Скогорева Т.Ф. Правовые и информационнокоммуникационные основы организации взаимодействия следователя, специалиста и эксперта при расследовании преступлений : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2008. С. 17; Клевцов В.В. Использование специальных знаний при расследовании преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2010. С. 8; Ильина А.М. Обязательное использование специальных познаний в уголовном процессе : дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2005. С. 9; Унжакова С.В. Использование специальных знаний при расследовании незаконной порубки лесных насаждений : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2013. С. 12; Тузлукова М.В. Использование специальных знаний при расследовании ятрогенных преступлений : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2013. С. 15; Комиссарова Я.В. Концептуальные основы профессиональной деятельности эксперта в уголовном судопроизводстве : автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2013. С. 22; Гусев А.В. Концепция формирования специального криминалистического познания и механизма его реализации в уголовном судопроизводстве вне судебно-экспертной деятельности : дис. ... докт. юрид. наук. Краснодар, 2016. С. 77.

1 Гегель Г. Наука логики. М., 1970. С. 5.

[25] Данный вопрос нами детально исследован в статьях: Земцова С.И. О некоторых признаках специальных знаний, используемых при расследовании уголовных дел // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2013. № 6. (11). С. 221-228; Земцова С.И. К вопросу о сущности специальных знаний в уголовном судопроизводстве // Деятельность правоохранительных органов в современных условиях : тезисы докладов международной научно-практической конференции, посвященной 20-летию образования института (23-24 мая 2013 г.). Иркутск, 2013. С. 202-205.

[26] Арсеньев, В.Д. Заблоцкий В.Г. Использование специальных знаний при установлении фактических обстоятельств уголовного дела. Красноярск, 1986. С. 4.

[27] Гусев А.В. Уголовно-процессуальные и криминалистические проблемы использования специальных познаний в ходе предварительного расследования : дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2002. С. 42; Гусев А.В. Концепция формирования специального криминалистического познания и механизма его реализации в уголовном судопроизводстве вне судебно-экспертной деятельности : автореф. дис. ...докт. юрид. наук. Краснодар, 2016. С. 20.

Это мнение разделяют ряд исследователей. Подр.: Трапезникова ИИ. Специальные знания в уголовном судопроизводстве России : дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2004. С. 18.