По мнению большинства криминалистов, занимающихся проблематикой коррупционных преступлений, общественно опасные деяния, сопряженные с дачей - получением незаконного вознаграждения должностными лицами, характеризуются крайне высокой степенью латентности, что позволяет мздоимцам на протяжении длительного периода безнаказанно получать прибыль, пользуясь своим служебным положением.

В связи с последним фактором у судов при рассмотрении дел этой категории зачастую возникает вопрос о том, как квалифицировать продолжаемую криминальную деятельность чиновника, связанную с получением им взяток при схожих и даже идентичных обстоятельствах: по правилам о совокупности деяний или как единичное преступление.

Профессор Б. Волженкин, пытаясь облегчить правоприменителю соответствующую задачу, описал правовые казусы, которые ни при каких обстоятельствах не могут оцениваться как продолжаемое взяточничество, а следовательно, в таком поведении усматриваются признаки множественности деяний.

Правильность позиции ученого относительно необходимости квалифицировать по совокупности преступлений получение взятки от разных лиц (как разновременно, так и одновременно) как за одно (при условии, что они не действовали совместно), так и за отдельные действия не вызывает сомнений, поскольку при таких обстоятельствах взяткополучатель осознает "продажу" своих услуг нескольким "контрагентам", а также получение предмета взятки из разных источников, что и обусловливает возникновение самостоятельного умысла.

По этому же пути пошла и судебная практика.

Так, по приговору Октябрьского районного суда г. Уфы РБ от 27.04.2011 Плюта условно осуждена за 7 эпизодов преступления, предусмотренного ч.2 ст.290 УК РФ.

Суд установил, что она, являясь преподавателем ФГОУ СПО "Уфимский автотранспортный колледж", в период с 18 по 22.06.2010 получила незаконное вознаграждение от семи студентов указанного учебного заведения за внесение в зачетную книжку сведений о сдаче ими зачета по дисциплине "география" с отметкой "удовлетворительно".

Таким образом, несмотря на однородность "оказанных услуг" и относительно небольшой промежуток времени между коррупционными актами, суд вслед за следствием посчитал, что осужденная совершила 7 самостоятельных должностных преступлений.

В итоге указанный подход закреплен в п.21 Постановления 2013 г.

Говоря о четвертом варианте развития событий (разновременное получение от одного взяткодателя незаконного вознаграждения за совершение в его интересах отдельных действий), полагаем, что безапелляционно относить указанный казус к случаям множественности деяний будет излишне категорично.

Для иллюстрации этого тезиса целесообразно проанализировать психологический механизм получения взятки.

В самом общем виде его можно обрисовать следующим образом: индивид при получении незаконного вознаграждения вступает с "просителем" в определенное взаимодействие, характеризуемое двусторонним интересом. На первом этапе устанавливается взаимный психологический контакт, затем "партнер" демонстрирует желание помочь "контрагенту" справиться с определенной проблемой, наконец, высказывается предложение об устраивающем стороны варианте решения задачи.

Таким образом, между взяткополучателем и взяткодателем выстраивается система взаимоотношений, в рамках которой, если система сложилась "надлежащим образом", уже и происходит передача ценностей.

Такое социальное взаимодействие является своеобразным длящимся отношением, облегчающим лицу возможность неоднократно осуществлять акты взяточничества. Вступление в подобный личностный контакт есть не только начальная стадия осуществления преступной воли на мздоимство, но и его ключевой момент, поскольку именно от него во многом зависит успешность криминального акта - сама по себе передача незаконного вознаграждения (в смысле наказуемой деятельности) в сознании индивида предстает лишь сугубо технической стороной вопроса: в конце концов, после достижения соответствующей договоренности получатель взятки может даже и не знать о времени зачисления предмета взятки на его банковский счет.

Каждый раз, когда лицу в целях получения взятки требуется выстраивать приведенную модель взаимоотношений с взяткодателем, ему приходится преодолевать определенный психологический барьер, связанный с осознанием противоправности собственного поведения, возможностью разоблачения и общественного порицания, со страхом перед уголовным наказанием. В тот самый момент, когда деформированная шкала ценностей одерживает вверх в этой борьбе мотивов и заставляет публичного служащего перешагнуть через "рубеж", возникает решимость на общественно опасное посягательство, а вместе с ней и умысел на коррупционный акт.

Отсюда вывод: необходимость установления между "контрагентами" такого рода взаимодействия разбивает умысел индивида, не позволяя ему воспринимать акты вручения ценностей даже от одного лица либо за одно действие как продолжаемую деятельность, что обусловливает правовую оценку такой криминальной активности по правилам о множественности преступлений.

Диспозиция уголовно-правовой нормы, предусмотренной ст.290 УК РФ, содержит три варианта служебного поведения должностного лица, за которое либо в связи с возможностью осуществления которого оно получает взятку: действия, бездействие и общее покровительство или попустительство по службе.

Каждый из упомянутых вариантов характеризуется своеобразной способностью в большей или меньшей степени связывать в сознании злоумышленника акты коррупции в единое целое. При этом бездействие и общее покровительство (попустительство) по службе как формы служебного поведения в указанном смысле качественно совпадают.

Общее покровительство (попустительство) по службе - это такая форма злоупотребления служебными полномочиями, которая подразумевает необоснованное предоставление подчиненному работнику преференций по службе: нереагирование на его неправомерное поведение либо незаслуженное поощрение. Суть получения незаконного вознаграждения за покровительство и попустительство заключается в том, что "покупаются" не конкретные действия или бездействие чиновника, но их комплекс, выраженный в благоприятном отношении начальника к подчиненному, носящем противоправный характер. Если же оплачивается конкретный акт благоприятствования со стороны руководителя, то, по смыслу закона, это взяточничество за действие или бездействие.

В связи с изложенным некоторые исследователи делают вывод, что законодатель необоснованно упомянул в диспозиции анализируемой нормы уголовного закона обусловленность взятки общим покровительством и попустительством по службе, ведь обе формы криминального поведения в конечном счете выражаются либо в действиях, либо в бездействии[1].

Однако в этом вопросе мы разделяем мнение Б. Волженкина, полагавшего, что смысл выделения указанной разновидности должностного злоупотребления состоит не только и не столько в том, чтобы иначе назвать "приобретаемые услуги" или даже подчеркнуть их множественность и смешанный характер (одновременно действия и бездействие), сколько в том, чтобы обозначить криминальный характер ситуации, когда оплачивается само отношение, подразумевающее, несомненно, конкретное поведение коррумпируемого лица, при неосведомленности (на момент достижения договоренности о вознаграждении) о тех действиях, которые ему предстоит совершить либо от совершения которых предстоит воздержаться.

Приведенные рассуждения чрезвычайно важны и в свете рассматриваемой проблематики. Если взяткодатель на регулярной основе передает публичному служащему материальные ценности, при этом они оба достоверно не знают, какие полномочия потребуется задействовать и потребуется ли их задействовать вообще, то в сознании взяткополучателя акт вручения денег увязывается не с абстрактными действиями (бездействием), а с самой готовностью их осуществить. Другими словами, необходимые полномочия публичного служащего покупаются опосредованно через его благоприятное отношение, которое выступает формой психологического контакта, на поддержание которого и направлены неоднократные платежи.

В совокупности названные факторы влекут восприятие индивидом передачи незаконного вознаграждения за общее покровительство (попустительство) как единой взятки, но осуществляемой в несколько приемов. Вне всяких сомнений, именно изложенные соображения легли в основу решения Пленума Верховного Суда РФ специально сказать о необходимости квалифицировать неоднократную передачу взятки за подобное служебное поведение чиновника как продолжаемое посягательство[2].

В рамках расследования одного из уголовных дел было установлено, что директор лесхоза Северюхин в марте за непривлечение к административной и гражданско-правовой ответственности руководителя организации, занимающейся лесозаготовками, получил от него взятку в виде денежных средств, в июне того же года Северюхин, выявив нарушение лесного законодательства в деятельности того же юридического лица, вновь потребовал у его директора передать ему незаконное вознаграждение.

Суд обоснованно квалифицировал действия должностного лица лесхоза по двум эпизодам преступления, предусмотренного п. "г" ч.4 ст.290 УК (в ранее действовавшей редакции) [3].

Обстоятельства содеянного, безусловно, свидетельствуют о том, что у осужденного года возник новый, а главное, самостоятельный умысел на взяточничество: договоренности между директором лесхоза и лесозаготовителем при первой передаче денег о беспрепятственной деятельности юридического лица в будущем не было - имущество вручалось за оставление без внимания конкретных упущений в работе. Впоследствии, обнаружив новые нарушения закона, чиновник вновь решил нажиться за счет нерадивого предпринимателя. Ну а кроме того, факты несоблюдения руководителем организации лесного законодательства в марте и июне года органически между собой не связаны, одно из другого не следуют, тем самым не обладают достаточным синтезирующим эффектом.

Таким образом, при решении вопроса о единичности деяния применительно к получению взяток за бездействие следует установить, воспринимается ли коррумпируемым лицом эта разновидность служебного злоупотребления просто как купленная пассивная форма поведения по отношению к допускаемым нарушениям (сродни равнодушному созерцанию) либо же как целенаправленное, но при этом в каждом случае дискретное нереагирование на вновь выявленные факты, требующие определенного служебного вмешательства.

В целом все сказанное наталкивает на интересную мысль, связанную с вопросом о соотношении форм взяточничества (за действие, бездействие, покровительство и попустительство).

Ошибочное отнесение ко взяточничеству совершаемых чиновником за незаконное вознаграждение действий (бездействия) по службе породило еще одну проблему, поднимаемую на проводимых академиями соответствующих ведомств занятиях по повышению квалификации судей, прокуроров, следователей СК.

1. Включение действий, за которые должностным лицом получена взятка, в объективную сторону преступления, предусмотренного ст.290 УК РФ[4], влечет признание покушением на получение взятки тех действий (бездействия), которые должностное лицо совершает (законно либо незаконно) за обещанную ему взятку, тогда как на момент совершения этих действий ценности оно не получило и в дальнейшем также не смогло получить по независящим от него обстоятельствам.

В пользу критикуемого мною подхода ссылка делается на формулировку абз.2 п.14 Постановления 2013 г., где сказано: "Если при этом иные действия (помимо упомянутых в первом абзаце пункта 14 обещания или предложения передать либо принять взятку), направленные на реализацию обещания или предложения, лица не смогли совершить по независящим от них обстоятельствам, содеянное следует квалифицировать как приготовление к даче взятки. или к получению взятки". Из этого делается вывод: совершенные должностным лицом еще до получения им незаконного вознаграждения обещанные за взятку действия по службе безусловно направлены на реализацию его обещания или предложения принять взятку, а потому совершение таких действий выходит за пределы подготовки к преступлению.

Помимо неточного восприятия некоторыми правоприменителями приведенных разъяснений Пленума другой причиной чрезмерного расширения объективной стороны получения взятки становится неточная трактовка положений ст.30 УК РФ, в частности, содержащегося в ней понятия покушения на совершение преступления. Правда, что отмечалось исследователями, такая законодательная характеристика входящих в объективную сторону умышленных действий, как их непосредственная направленность на совершение преступления, действительно подразумевает многозначность толкования: а) в данном словосочетании "умышленные действия (бездействие)" очевидно отделены от того, что названо "совершением преступления", т.е. от объективной стороны преступного деяния, и б) определение направленности указанных действий как непосредственной довольно неконкретно и закономерно влечет вопрос о степени такой непосредственности.

В результате в объективную сторону получения взятки порой включают не только совершенные до ее получения действия по службе, за которые чиновник собирается получить взятку, но и даже иные акты поведения должностного лица (не связанные с вымогательством), лишь создающие условия для получения им взятки, в том числе направленные на то, чтобы убедить лицо передать незаконное вознаграждение.

В пользу же вывода о неправильности признания покушением на получение взятки совершения действий по службе должностным лицом, еще только ожидающим за это незаконное вознаграждение, приведу следующее решение Верховного Суда РФ.

Итак, с учетом правила квалификации, предложенного Пленумом, предлагается расценивать как оконченную дачу взятки только такую передачу ценностей в процессе ОРМ, когда лицо уверено, что его действия по передаче ценностей обязательно повлекут их принятие. Если же лицо передает ценности, не будучи уверенным в их принятии, не убедившись в получении (ранее не получало согласия в ответ на свое предложение), и его после этого задерживают, то содеянное будет образовывать лишь покушение на дачу взятки. Потому что а) согласия на получение взятки, заменяющего в предложенной Пленумом формуле квалификации "принятие ценностей", лицо не получало и б) передачу ценностей при таких обстоятельствах нельзя расценивать как получение взятки ввиду отсутствия взяткополучателя. Когда же лицо, получив согласие чиновника, уверено в том, что тот примет ценности, собственно действия по передаче ценностей образуют оконченный состав дачи взятки, даже если участвующий в ОРМ чиновник (или лицо, играющее его роль) вообще не прикоснулся к ценностям, скажем, даже не зашел в кабинет, где они были оставлены.

Предлагаемый вариант квалификации не лишен недостатков, но опять-таки подчеркну, что все это - следствие того подхода, который был избран Пленумом, отрицающим, так сказать, единство получения и дачи взятки.

Например, если действующий в рамках ОРМ чиновник согласится принять взятку и назовет владельцу ценностей номер ячейки в камере хранения для помещения в нее денег, а владелец деньги в нее положит, то содеянное им исходя из нашего подхода нужно будет считать оконченной дачей взятки уже с момента помещения денег в ячейку. Тогда как если то же самое произойдет вне рамок ОРМ, а чиновник ввиду, предположим, задержания по другому эпизоду преступной деятельности не сможет деньги из ячейки забрать, то действия владельца ценностей будут расценены только как покушение на дачу взятки. Однако различная квалификация объясняется тем, что в первом случае мы вынужденно, как подчеркнуто выше, перенесли момент окончания преступления, предусмотренного ст.291 УК РФ, с фактического принятия ценностей должностным лицом на технические действия по передаче ценностей при условии, однако, наличия на тот момент заведомого для передающего ценности лица согласия чиновника их принять.

[1] Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / под ред. Б.В. Здравомыслова. М.: Проспект, 2015. С. 413 - 414.

[2] Кондрашова Т.В. Уголовная ответственность за взяточничество: Учебное пособие. Екатеринбург: УрГЮА, 2013. С. 58.

[3] Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 02. 06.2014 № 10-О10-11 // СПС Консультант Плюс.

[4] Яни П. Новые вопросы квалификации взяточничества // Законность. 2014. № 9. С. 14.