Свобода совести органически связана с другими правами и свободами человека и гражданина, является одной из высших, наиболее уязвимых, правовых и социальных ценностей, в значительной мере определяющей качество человеческой жизни[1]. За последние несколько лет защите свободы совести от преступных и иных противоправных посягательств все чаще уделяется внимание в научных,

политических и общественных дискуссиях. В современной науке выделяется значительное количество типологий рассматриваемых преступлений. И, тем не менее, ни одна из предложенных учеными классификаций не нашла своего четкого закрепления в уголовном законодательстве. Не исключением является определение понятия и видов изучаемых автором преступлений.

До недавнего времени большинство исследователей по отношению к данной категории преступлений употребляли термин «религиозная преступность», «преступность в религиозной среде», «преступления на религиозной основе». Л.Д. Башкатов, также называя эти преступления религиозными, определяет их как любое духовно-вредоносное, уголовно-противоправное, умышленное деяние, посягающее на религиозную свободу граждан или совершаемое по мотиву религиозной ненависти или вражды, или в связи с исполнением религиозного ритуала1.

Автор полагает, что данный подход, во-первых, является достаточно упрощенным, поскольку в этом случае охватываются практически все общеуголовные деяния, во-вторых, данные преступления не совсем корректно называть «религиозными», в-третьих, круг таких деяний, в зависимости от объема прав, на которые посягает преступник, несомненно, шире. Речь идет не только о правах верующих, но и о лицах, имеющих сугубо атеистические взгляды, а также тех, чьи убеждения не привержены ни к убеждениям верующих, ни к убеждениям атеистов, что не умаляет их «нуждаемость» в уважительном отношении к себе и своим личностным взглядам.

Проблемы, связанные с совершенствованием юридического механизма противодействия криминальным проявлениям в рассматриваемой сфере общественных отношений, также пока не нашли своего качественного решения. Важным шагом в решении ряда проблем, связанных с выработкой мер как уголовно-правового, так и криминологического предупреждения рассматриваемых

преступлений, является определение той классификации, которая бы наиболее полно позволила решить стоящие перед исследователем задачи.

Как пишет С.С. Алексеева, с мнением которой автор согласен, использование систематизации (классификации) применительно к какой-либо преступной деятельности позволит избежать односторонности их научной интерпретации и вовлечь в поле зрения искателя весь объем изучаемого материала[2]. При этом главным ее результатом должно стать выявление новых черт и качественных особенностей исследуемых институтов.

В современной науке выделяется значительное количество видов и разновидностей преступлений, посягающих на свободу совести, предложены различные варианты их градации, в основание которых были заложены абсолютно разные признаки: упоминание религии в различных аспектах, принадлежность лиц к конкретной религиозной организации (в основном речь идет о НРД), права, на которые осуществляется посягательство и др. Тем не менее, следует отметить, что для данного вида преступлений вопрос определения «универсальной» классификации преступных деяний, посягающих на свободу совести, позволяющей определить специфические особенности их предупреждения, до сих пор остается открытым. Данная позиция поддерживается А.В. Петряниным, В.Г. Беспалько, Ю.В. Марковой, по мнению которых, имеющиеся на сегодня классификации рассматриваемых нами преступлений носят несистемный, разрозненный, достаточно условной характер[3]. Таким образом, назрела необходимость разработки классификации преступлений, посягающих на свободу совести, которая будет способствовать совершенствованию правоохранительной деятельности в направлении предупредительной и профилактической работы в целом и позволит максимально эффективно решать имеющиеся в данном направлении науки уголовно-правовые и криминологические задачи.

Сегодня к преступлениям, посягающим на свободу совести в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации относятся: убийство (п. «л» ст. 105 УК РФ), умышленное причинение тяжкого вреда здоровью (п. «е» ч. 2, ч. 4 ст. 111 УК РФ), умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью (п. «е» ч. 2 ст. 112 УК РФ), умышленное причинение легкого вреда здоровью (п. «б» ч. 2 ст. 115 УК РФ), побои (ст. 116 УК РФ), истязание (п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ч. 2 ст. 119 УК РФ), нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136 УК РФ), нарушение права на свободу совести и вероисповеданий (ст. 148 УК РФ), вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления (ч. 4 ст. 150 УК РФ), хулиганство (п. «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ), вандализм (ч. 2 ст. 214 УК РФ), создание некоммерческой организации, посягающей на личность и права граждан (ч. 1 ст. 239 УК РФ), надругательство над телами умерших и местами их захоронения (п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ), возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ), геноцид (ст. 357 УК РФ). Они рассредоточены в семи главах Уголовного кодекса Российской Федерации, соответственно, говорить о том, что законодатель их как-то систематизировал, не приходится.

Следует отметить, что проблема отсутствия уголовно-правовой систематизации таких преступлений поднималась уже в УК РСФСР 1960 г.

В свое время В.В. Клочков в монографии «Борьба с нарушениями законодательства о религиозных культах» предлагал выделить в отдельную главу «Преступления против порядка отправления религиозных культов и преступления, составляющие пережитки местных обычаев»[4]. При создании Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. это предложение также не было воспринято, и законодатель остался на прежних позициях, т. е. включил указанные составы в различные главы УК РФ. О том, что законодатель все же должен систематизировать данные деяния, пишет Л.Д. Башкатов[5]. По его справедливому замечанию, расположение вышеуказанных преступлений в разных разделах и главах порождает определенные дискуссии и идеи, в том числе касающиеся объединения данных деяний в отдельную главу Уголовного кодекса Российской Федерации.

В среде ученых, занимавшихся разработками в области уголовного права и криминологии, давалась интерпретация преступлениям, посягающим на свободу совести, а, соответственно, и их классификация, о которой также следует упомянуть[6].

Одним из основателей выделения преступлений на религиозной основе в структуре преступности в криминологии - С.В. Познышевым - все преступления распределялись на такие виды, как: умышленное принуждение к принятию (непринятию), отречению от религиозных верований; нарушение границ допустимой пропаганды религиозных верований; нарушение свободы культа; принуждение к участию или неучастию в религиозном культе. Все религиозные преступления им интерпретировались в качестве действий умышленных, внешне оскорбительных и публичных[7].

Вместе с тем в понятие данных преступлений должны включаться и квалифицированные составы преступлений, когда их связь с религиозной свободой и иными личными убеждениями признается государством обстоятельством, отягчающим (смягчающим) ответственность.

Характеризуя преступления, имеющие «религиозный подтекст» по признаку упоминания «религии» в том или ином аспекте, О.В. Старков и Л.Д. Башкатов распределили их следующим образом:

а) групповые, т. е. составы, где содержится упоминание совершения религиозного преступления группой лиц, объединением, смешанной группой или против группы лиц по их отношению к религии (ст. 239, 357, 136 УК РФ);

б) религиозные преступления, совершаемые исключительно по мотиву «религиозной ненависти или вражды», а также в качестве «ритуала религиозного объединения» (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «з» ч. 2 ст. 117, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК РФ);

в) посягательства на религиозное равноправие граждан (ст. 136, 282, 148 УК РФ)[8].

В свете реализации конституционного права человека на свободу совести открытым остается вопрос о преступлениях, совершаемых в отношении лиц, имеющих нетрадиционные религиозные убеждения и верования - состоящие в новых религиозных движениях, в том числе адепты и руководители данных движений, идеи которых антагонистичны традиционным. С учетом декларируемого равенства прав и свобод полагаем относить преступления, совершенные и в отношении обозначенной категории лиц, также к преступлениям, посягающим на свободу совести.

Законодателем анализируемый нами вид преступлений в качестве преступлений, посягающих на свободу совести, так или иначе всегда рассматривался в контексте преступлений экстремистской направленности. Соответственно, и их криминологическая характеристика зачастую имела условно обобщенный характер, без учета особенностей конкретных деяний, их видов.

Достаточно прагматично к решению данного вопроса подходят правоохранительные органы. Указанные виды преступлений, а также ряд иных составов, предусмотренных Уголовным кодексом РФ, согласно приказу

Генерального прокурора РФ «Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности» отнесены к перечню преступлений экстремистской направленности[9].

Как отмечает А.В. Петрянин, анализ положений, закрепленных в Указании Генпрокуратуры и МВД России № 3[10], где к экстремистским преступлениям относятся (могут быть отнесены при указании в статистической карточке): п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115, ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, п. «б» ч. 1 ст. 213, ст. 280, 282, 282.1, 282.2, 357 УК РФ; ч. 3 и 4 ст. 111, ст. 136, 141, 142, 142.1, 148, 149, ч. 4 ст. 150, ст. 212, 213, 214, 239, 243, 244, 278, 279, 281, 335, 336 УК РФ (это Указание также содержит перечень преступлений террористического характера: ст. 205, 205.1, 205.2, 206, 207, 208, 211, 277, 360 УК РФ), позволяет констатировать, что, во-первых, перечень преступлений, изложенный в указании, является весьма условным; во-вторых, группы преступлений не соответствуют нормативным установлениям, отраженным в примечании 2 к ст. 282.1 УК РФ и в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности»; в-третьих, попытка определить исчерпывающий перечень экстремистских преступлений является явно неудачной; в-четвертых, предлагаемый подход не дает возможности оценить всего многообразия преступлений[11]. Следует подчеркнуть, что разночтения в названном Приказе и данных официальной статистики ГИАЦ МВД России, при обращении к которым такие статьи (их части, пункты), как 136, 148, 239, 244 УК РФ, не отнесены в информационных сборниках к группе экстремистских, что говорит об отсутствии единой позиции законодателя в этом вопросе. Массу сложностей организационноправового и правоприменительного характера создает отсутствие градации мотивов в этом перечне (религиозного, политического, идеологического), не учитывается специфика конкретного объекта и предмета посягательства.

Полагаем, что столь обобщенная классификация данных преступлений затрудняет исследование отдельных криминологических характеристик, необходимых для последующего решения вопросов общей и индивидуальной профилактической деятельности.

Изучение выявленных преступлений с учетом конкретно религиозной мотивации, имеющей место при совершенном посягательстве, определение их места в Уголовном кодексе РФ, позволяет, на наш взгляд, распределить все преступления, посягающие на свободу совести, следующим образом:

собственно религиозные преступления, где право на свободу совести (ст. 136, ст. 148, ст. 239 УК РФ) является основным объектом посягательства (то есть это посягательства на реализацию данного права, его дискриминация);

иные преступления, где данное конституционное право - на свободу совести, является дополнительным объектом посягательства (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «з» ч. 2 ст. 117, п. «е» ч. 2 ст. 112, ст. 116, п. «б» ч. 2 ст. 115, ч. 2 ст. 119, п. «б» ч. 1 и ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244, ст. 282, 357 УК РФ) и где формируется мотивация совершения преступлений, посягающих на свободу совести (главы УК РФ), а именно:

преступления против жизни и здоровья;

преступления против общественной безопасности и общественного порядка;

преступления против государственной власти.

Для четкого понимания сущности преступлений, посягающих на свободу совести, и их дальнейшего исследования с различных позиций предлагается единое понятие преступлений, посягающих на свободу совести, которое подчеркивает принадлежность исследуемых составов преступлений к одному виду преступных посягательств, совершаемых как против священнослужителей и прихожан, исповедующих какие-либо религиозные убеждения, так и лиц, имеющих сугубо атеистические воззрения. Под преступлениями, посягающими на свободу совести, автор предлагает понимать обладающие спецификой, обусловленной особенностями мотивации преступных действий лиц, их совершающих, запрещенные уголовным законом под угрозой наказания общественно опасные, виновно совершенные, высоко латентные[12], публичные деяния, выражающие явное неуважение к обществу, оскорбляющие религиозные чувства верующих и чувства атеистов, причиняющие вред правам, законным интересам и благам отдельных граждан, нарушающие деятельность религиозных организаций, проведение богослужений, других обрядов и церемоний.

Исходя из результатов проведенного исследования (анализа материалов уголовных дел, приговоров суда по преступлениям, посягающим на свободу совести в России, опрос сотрудников полиции), опыта противодействия им в других странах (материалы стран - участниц ОБСЕ, материалы СМИ, данные ГИАЦ МВД России) полагаем, что в основу классификации преступлений необходимо положить два критерия (основой и дополнительные):

• основной критерий:

мотивация преступного поведения лица;

• дополнительные критерии:

тип личности преступника;

характер преступного посягательства.

Мотив определен нами в качестве основного классификатора для преступлений, посягающих на свободу совести. Это обусловлено степенью значимости мотива для уголовного права и криминологии. В частности для уголовного права значение мотива преступления заключается во влиянии, оказываемом им на характер преступного поведения лица и степень общественной опасности каждого конкретного преступления. Для криминологии значение мотива несколько сложнее и связано с пониманием причинно-следственных связей преступного поведения лица в конкретных условиях, а также с разработкой направлений предупреждения преступлений на перспективу.

Мотив преступления не может существовать в отрыве от личности преступника, соответственно, и тип личности преступника также был положен в основу классификации данных преступлений, но в качестве дополнительного критерия.

В зависимости от исполняемой преступником «роли» тип личности подразделяется на: нетерпимо-пренебрежительный; индивидуально-анархистский; фанатично-убежденный; с ярко выраженным стремлением «пробудить» других от «лжерелигий»; тип личности, не осознающий до конца преступность своих действий[13] [14].

Характер преступного посягательства подразделяется на: преступления, связанные с посягательством на жизнь и здоровье граждан; преступные посягательства на равноправие граждан в конфессиональной сфере, не нацеленные на причинение прямого физического вреда отдельной личности или группе лиц.

Это позволило распределить преступления, посягающие на свободу совести, на две основные группы, а также выявить другие существенные признаки преступлений (природу, способы, личность преступника; виктимологические и территориальные особенности).

Первая группа - деяния, совершаемые преимущественно по мотивам нетерпимости к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними2 (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «з», п. «б» ч. 2ст. 115, ст. 116, ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, п. «б» ч. 1, ч. 4 ст. 150, ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244, ст. 280, 282, 357 УК РФ) [15].

Вторая группа - деяния, совершаемые преимущественно по мотиву предубеждения к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст. 136, 148, 239 УК РФ) 2 [16].

Необходимо отметить, что приведенная классификация носит весьма условный характер, так как может иметь место смешение типов личности и мотивации преступного поведения лица.

С учетом того, что мотив как основной критерий лег в основу классификации, необходимо обосновать степень конкретного вида мотивации для предложенных групп, однако более подробно особенности побудительных мотивов поведения, характерных для преступлений, посягающих на свободу совести, будут рассмотрены в параграфе о личности преступника. Это касается и типологии личности преступника, согласно которой автор с учетом результатов проведенного опроса сотрудников ОВД, для I группы преступлений выделяет такие типы, как нетерпимо-пренебрежительный, индивидуально-анархистский, фанатичноубежденный; для II группы преступлений - с ярко выраженным стремлением «пробудить» других от «лжерелигий» и тип личности, не осознающий до конца преступность своих действий (таблица 1).

Проведенный диссертантом опрос сотрудников ОВД, которые в своей практической деятельности, непосредственно занимались выявлением и раскрытием преступлений, посягающих на свободу совести, изучение судебноследственной практики, уголовных дел позволяет сделать вывод о том, что для преступлений I группы наиболее характерны такие мотивы, как чувство

ненависти, неприязнь, разочарование, обида, корыстные мотивы (способ заработка у отдельных лиц при провокации массовых беспорядков на религиозной почве). С учетом группового характера большинства совершаемых преступлений и, соответственно, наличия в группе исполнителей и организатора у последнего могут наблюдаться более глобальные, скрытые от исполнителя преступления мотивы политического характера (провокация и организация массовых беспорядков с целью дискриминации политического режима). Для II группы преступлений характерны такие мотивы, как мотив предубеждения, мотив совершения преступления из лучших побуждений открыть глаза другим на «фальшивые религии» и изобличить «лжерелигии».

Выявлена тенденция степени значимости (встречаемости) мотивов, определяемая сотрудниками ОВД, по которым проведена их структуризация (рисунок 1)[17].

Сведения

о степени значимости (встречаемости) мотивов (по мнению сотрудников опрошенных подразделений ОВД) (максимальная оценка - «5»)

и мотивы политического характера

%

25

20

15

10

5

0

22

и Мотив предубеждения

J Скрытые мотивы или завуалированные мотивы

Рисунок 1

-i Из лучших побуждений открыть глаза другим на «фальшивые религии» и изобличить «лжерелигии»

Результаты проведенного автором исследования позволяют сделать вывод о том, что преступления, посягающие на свободу совести, чаще всего совершаются из-за ненависти, разочарования и обиды, озлобленности. Как показал экспертный опрос[18], вторым по степени встречаемости является мотив предубеждения. Однако следует обратить внимание на мотивы политического характера, которые занимают третье место и находятся практически на одном уровне с мотивом предубеждения, что, в свою очередь, позволяет сделать вывод о влиянии на такие преступления формирующейся в стране политической обстановки.

Классификация преступлений, посягающих на свободу совести

Таблица 1

I ГРУППА

II ГРУППА

деяния, совершаемые преимущественно по мотиву нетерпимости к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними

деяния, совершаемые преимущественно по мотиву предубеждения к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними

п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «з» ч. 2 ст. 117, п. «е» ч. 2 ст. 112, ст. 116, п. «б» ч. 2 ст. 115, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, п. «б» ч. 1 и ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244, ст. 282, 357 УК РФ

ст. 136, 148, ч. 1 ст. 239 УК РФ

ОС

НОВНОЙ МОТИВ

мотивы нетерпимости: чувство ненависти к религиозному признаку, отрицание, разочарование и обида, личная неприязнь, озлобленность

мотив предубеждения: мотив совершения деяния из лучших побуждений открыть глаза другим на «фальшивые религии» (в определенных случаях лицо может до конца не осознавать, что его действия являются уголовно наказуемыми), антипатия

ДОПОЛН

ИТЕЛЬНЫЕ МОТИВЫ

политические мотивы (организация массовых беспорядков с целью дискриминации политического режима)

корыстные мотивы (способ заработка у отдельных лиц, в том числе через проплаченные провокации массовых беспорядков на религиозной почве)

скрытые или завуалированные мотивы (характерны для «сложных преступлений», где на первоначальном этапе выявления (в том числе по общеуголовным преступлениям) истинный мотив устанавливается не сразу)

ТИП ЛИЧНОСТИ ПРЕСТУПНИКА[19]

нетерпимо-пренебрежительный

с ярко выраженным стремлением «пробудить» других от «лжерелигий»

индивидуально-анархистский

не осознающий до конца преступность своих действий

фанатично-убежденный

ТИПЫ ЛИЧНОСТИ, ХАРАКТЕРНЫЕ ДЛЯ ОБЕИХ ГРУПП ПРЕСТУПЛЕНИЙ (в зависимости от исполняемой роли)

организаторы, спонсоры, подстрекатели, духовные лидеры, политики

ХАРАКТЕР ПРЕСТУПНОГО ПОСЯГАТЕЛЬСТВА

преступления, связанные с посягательством на жизнь и здоровье гражданина и общественную нравственность, а также не связанные с прямым посягательством на жизнь и здоровье граждан, но способы совершения которых представляют повышенную общественную опасность

преступные посягательства на равноправие граждан в конфессиональной сфере, не нацеленные на причинение прямого физического вреда отдельной личности или группе лиц

Таким образом, анализируя данные, приведенные в таблице, можно сделать вывод о том, что преступления I группы в основном совершаются по мотиву нетерпимости к другим религиозным верованиям и практикам; преступники этой группы относятся к следующим типам личности - нетерпимо-пренебрежительный, индивидуально-анархистский, фанатично-убежденный. Кроме того, преступные посягательства данной группы преступлений, как правило, связаны с посягательством на жизнь и здоровье граждан, общественную нравственность, представляют повышенную степень общественной опасности. Преступления II группы в основном совершаются по мотиву предубеждения; преступники данной группы относятся к следующим типам - личность с ярко выраженным стремлением «пробудить» других от «лжерелигий»; личность, до конца не осознающая преступность своих действий. Данные преступления посягают на равноправие граждан в конфессиональной сфере, не нацелены на причинение прямого физического вреда отдельной личности или группе лиц.

Среди обозначенных мотивов преступлений мотив предубеждения рассматривается нами отдельно от мотива ненависти. В теории уголовно-правовой науки предрассудок или предубеждение в широком смысле определяется как предвзятое негативное суждение, нетерпимость или ненависть, направленная против конкретной группы лиц, которую объединяет общий признак, являющийся в данном случае основополагающим, - религиозная принадлежность либо, наоборот, отсутствие таковой. При этом мотив предубеждения преступления данного рода не всегда подразумевает исключительно ненавистнический характер[20].

Под предубеждением Г.Т. Тавадов, детально занимавшийся изучением этнологии и этнонациональными проблемами, понимает социальнопсихологический индикатор начальных форм межэтнической антипатии и считает его основой появления неприязни[21]. По его мнению, этнические предубеждения часто используются для оправдания личностью ее неблаговидных поступков по отношению к представителям других национальностей и конфессий. В психологической энциклопедии предубеждение трактуется как тенденция заранее судить о других на основании их принадлежности к конкретной группе[22].

Ненависть определяется как глубокое эмоциональное отношение субъекта к какому-либо объекту (индивиду, группе и т. д.), характеризующееся чувством гнева, враждебности, отвращением, желанием причинить им боль или вред[23]. Однако значительная часть преступлений совершается именно по мотиву предубеждения, при этом чувство ненависти, в его истинном толковании, не всегда присуще правонарушителю, даже по статьям, предусматривающим данный мотив.

Таким образом, мотивы предубеждения и ненависти, несмотря на схожесть их «природы», рассматриваются нами в качестве самостоятельных характеристик изучаемых преступных посягательств, что позволяет получить более глубокую и объективную криминологическую картину.

Проведенное исследование позволяет говорить о том, что большинство совершаемых действий на почве каких-либо предрассудков и (или) предубежденности в основной своей массе не являются преступлениями либо не распознаются как таковые, а равно не приводят к последующему совершению преступлений, предшествующих более серьезным правонарушениям. Речь идет об инцидентах[24] на почве ненависти или неприязни, учет которых может быть полезен не только для определения обстоятельств, способствующих совершению нападений, но и в процессе доказывания существования определенных моделей эскалации насилия. Данные о таких инцидентах и преступлениях, имеющих «религиозную почву», включают важную информацию о конкретных религиозных объединениях (организациях, группах, общинах, их представителях и последователях), фактически подвергнутых насилию, и о состоянии общественной безопасности в целом. В некоторых странах данные обстоятельства послужили основным условием для регистрации инцидентов, отдельно от аналогичных преступлений[25].

В России на сегодня такая регистрация не предусмотрена ни одним ведомством, что во многом обусловливает не только высокую степень латентности рассматриваемых преступлений, но и проблемы, возникающие в процессе деятельности правоохранительных органов по вопросам выявления, раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, посягающих на свободу совести.

Инциденты, обладая объективными признаками преступлений, регистрируются в качестве возможного преступления по анализируемым нами мотивам. Наличие же конкретного мотива (религиозной ненависти, иных предубеждений и т. д.) доказывается в процессе предварительного расследования, результаты которого подтверждаются судом[26]. Однако данная информация в официальную уголовную статистику России не включается, что, в свою очередь, не позволяет в достаточной мере исследовать все характеристики преступлений, параметры личности преступника и потерпевшего как в масштабах отдельных регионов, так и страны в целом. Отсутствие такого рода данных затрудняет выработку мер предупредительного характера.

Проведенный нами анализ уже зарегистрированных и расследованных преступлений за последние 8 лет (с 2009 г. по 2016 г.) позволил выделить «относительное» количество преступлений, зарегистрированных по признакам деяний, имеющих черты рассматриваемых групп преступлений.

Несмотря на наличие в информационных сборниках ГИАЦ МВД России данных о лицах и о количестве всех совершаемых преступлений, сведений, разграничивающих преступления по характеру мотива преступного поведения лица, позволивших бы судить о сугубо религиозном свойстве совершенного деяния, нет. Как правило, информация представлена блоком мотивов, например, мотивом ненависти (политической, расовой, религиозной) в одной части или пункте статьи УК РФ, что делает анализ динамики преступлений по официальным источникам весьма условным.

Учитывая все вышесказанное, соискатель пришел к следующему.

Во-первых, сегодня нашему современному обществу, как никогда, следует признать, что благополучие общества и государства зависит от понимания, осознания, принятия и обеспечения главных нравственно-идеологических ценностей, и в этой связи правовая защита института свободы совести - необходимое условие поддержания правопорядка и обеспечения безопасности государства от ряда внутренних государственных угроз.

Во-вторых, к свободе совести необходимо относиться как к сложной категории, имеющей многоаспектный характер, включающей в себя такие составные элементы, как: свобода исповедовать любую религию (свобода вероисповедания); свобода выбора по отношению к религии вообще; свобода на атеистические убеждения; равенство всех религий перед законом, что в совокупности позволит повысить уровень толерантности среди населения будет способствовать укреплению единства и целостности России как многонационального государства с его богатым культурным и духовным наследием.

В-третьих, отсутствие единого правового подхода к систематизации преступлений, посягающих на свободу совести, обусловлено их сравнительно новой разновидностью преступной деятельности в науке криминологии. Проведенное автором исследование показало, что преступления, посягающие на свободу совести, требуют дальнейшего детального и глубокого изучения как с позиций уголовно-правовой, так и с позиций криминологической науки, ведь процесс по их успешному выявлению, раскрытию и расследованию и эффективная работа по их предупреждению во многом зависит от понимания мотивов, побуждающих лицо совершать данные деяния. В этой связи преступления, посягающие на свободу совести, классифицированы автором на две группы:

деяния, совершаемые преимущественно по мотиву нетерпимости к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «з» и п. «б» ч. 2 ст. 115, ст. 116, ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, п. «б» ч. 1 и ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244, ст. 282, 357 УК РФ);

деяния, совершаемые преимущественно по мотиву предубеждения к другим религиозным верованиям и практикам, а равно атеистическому

мировоззрению, и посягающие на права граждан иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст. 136, 148, 239 УК РФ).

[1] Султанов А.Р. Защита свободы совести, распространения убеждений через призму постановлений Европейского Суда по правам человека. М.: Статут, 2013. С. 3.

[2] Алексеева С.С. Правовые средства: постановка проблемы, понятие, классификация // Советское государство и право. 1987. № 6. С. 16.

[3] Петрянин А.В. Противодействие преступлениям экстремистской направленности: уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. С. 219-220; Беспалько В.Г. Уголовно-правовая охрана религиозных отношений // Журнал российского права. 2014. № 7. С. 41-50; Маркова Ю.В. Предупреждение преступлений, совершаемых группами несовершеннолетних экстремистской направленности: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. С. 96-101.

[4] Клочков В.В. Закон и религия: от государственной религии в России в свободе совести в СССР. М., 1982. С. 41-50.

[5] Старков О.В., Башкатов Л.Д. Криминотеология: религиозная преступность / под общ. ред. О.В. Старкова. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 45.

[6] Старков О.В., Башкатов Л.Д. Там же. С. 35, 40-41.

[7] Познышев С.В. Религиозные преступления с точки зрения религиозной свободы. К реформе нашего законодательства о религиозных преступлениях. М., 1906. С. 183-185.

[8] Старков О.В., Башкатов Л.Д. Указ. соч. С. 4.

[9] Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности: приказ Генерального прокурора РФ от 19 ноября 2009 г. № 362. URL: http://genproc.gov.ru/documents/orders/ (дата обращения: 02.01.2013).

[10] О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности: указание Г енеральной прокуратуры России от 31 декабря 2014 года №2 744/11, МВД России № 3. Доступ из справ. - правовой системы «Консультант Плюс» URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc (дата обращения: 05.01.2013).

[11]Петрянин А.В. Противодействие преступлениям экстремистской направленности: уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2014. С. 185-202.

[12] Уровень латентности рассматриваемых преступлений анализируется в их криминологической характеристике.

[13] Тип личности преступника будет рассмотрен подробно в следующих разделах диссертационного исследования.

Косидовский З. Сказания евангелистов // пер. с польск. М., 1977. С. 132-133; Васильев Л.С. История религий Востока (религиозно-культурные традиции и общество): учеб. пособие для вузов. М., 1983. С. 243-250.

[15] Далее - I группа преступлений.

[16] Далее - II группа преступлений.

[17] Объективность представленных данных подтверждается следующими позициями: анализу подвергались только те составы преступлений, по которым проводилось уголовно-процессуальное производство; наличие у опрошенных сотрудников ОВД опыта выявления и расследования преступлений рассматриваемой категории при достаточном стаже службы в ОВД (от 11 до 21 года), что позволяет рассматривать их мнение и оценки в качестве экспертных. Мотивы оценивались сотрудниками по пятибалльной шкале, и представленные данные приведены с учетом совокупности двух оценок «4» и «5».

[18] Сотрудники ОВД, которые непосредственно занимались раскрытием и расследованием преступлений, посягающих на свободу совести.

[19] Типология личности преступника является неосновным критерием предложенной классификации и подробно будет рассмотрена в параграфе по криминологической характеристике личности преступника.

[20] Преступления на почве ненависти: предотвращение и реагирование: Методическое Руководство для НПО в регионе ОБСЕ. Варшава, 2009. С. 23.

[21] Тавадов Г.Т. Этнология: учебник. М.: Дашков и К, 2010. С. 275-282.

[22] Степанов С.С. Популярная психологическая энциклопедия. М., 2003. С.8; Ткаченко Н.В. К вопросу взаимосвязи этнонациональных установок и этнической предубежденности личности // Личность в межкультурном пространстве. Тезисы конференции. М.: РУДН, 2008. С. 150-152.

[23] Еникеев М.И. Общая, социальная и юридическая психология: учеб. для вузов. М., 1999. С. 183-185, 248.

[24] Инцидент (лат. incidentis - «случающийся») - случай, недоразумение, происшествие (обычно неприятное), столкновение. Речь идет о деяниях, не зарегистрированных в качестве преступлений, однако оказывающих негативное влияние на нормальное развитие духовно-нравственной сферы общества, а также латентности; противоправных деяниях. В странах ОБСЕ ведется учет инцидентов, совершенных на почве ненависти.

[25] Преступления на почве ненависти: предотвращение и реагирование: методическое руководство для НПО в регионе ОБСЕ. Варшава, 2009. С. 17.

[26] Распознание преступлений на почве ненависти // Преступления на почве ненависти: предотвращение и реагирование: методическое руководство для НПО в регионе ОБСЕ. Варшава, 2009. С. 23.