Принимаясь за научный анализ конкретной сферы регулирования международного права, выступающей ныне в качестве его категории, института или принципа, а особенно при попытке представить начальное её состояние и процесс развития, следует прежде всего обратиться к науке международного права, история которой, по мнению отечественных авторитетных учёных-международников, исследована значительно лучше, чем фактическая история международного права[1].

Говоря о прошлом отечественной науки международного права, необходимо учесть факт, на который обращал внимание профессор Дмитрий Иванович Каченовский - на отсталость российской науки международного права и её вторичный характер по сравнению с западной наукой международного права. Понятно, что речь идёт о состоянии российской науки международного права в XIX веке, в период деятельности учёного (1827-1872). Д.И. Каченовский, мягко говоря, не был удовлетворён состоянием как науки международного права в целом, так и российской науки международного права, в связи с чем предлагал: «Стоит стряхнуть с науки международного права покрывающую её архаическую пыль, и она станет способной выдержать какую угодно критику. Очистите её от балласта устарелых принципов, приёмов, учений»[2]. Он же констатировал: «Наука международного права пришла к нам с Запада, сначала в виде иноземной теории». Учёный был убеждён в том, что наука международного права может развиваться только там, где юридико-политическое образование стоит высоко. В связи с этим он признавал, что «с этой стороны мы не сделали больших успехов»[3].

Профессор Д.И. Каченовский констатировал: «История показывает, что способные дипломаты везде явились гораздо раньше, чем просвещённые публицисты. Г осударствен- ная служба долго остаётся единственной школой для изучения международных вопросов»[4]. Международное право, по его мнению, к концу XVIII столетия сделалось доступным и понятным для государственных людей России. Здесь, наверное, он имел в виду тот факт, что при Екатерине II русская дипломатия приобрела самостоятельность, т.е. на дипломатическом поприще стали служить российские подданные.

Чем следует руководствоваться при анализе истоков отечественной науки международного права относительно вопроса о войне в межгосударственных отношениях? На этот вопрос отвечает известный зарубежный специалист по русскому праву профессор У.Э. Батлер: «для русских юристов-международников книга Грабаря является единственным доступным ключом к прошлому их науки»[5]. Видный отечественный правовед Леонид Алексеевич Камаровский (1846-1912) подтверждал факт становления российской науки международного права на постулатах западной науки международного права[6].

Действительно, профессор Владимир Эммануилович Грабарь (1865-1956), внёс неоценимый вклад в систематизацию и изучение библиографии, связанной с отечественной наукой международного права. Он утверждал, что наука международного права в России берет своё начало на исходе XV века, когда создалось независимое русское национальное государство. Он отмечал, что в феодальных княжествах XII-XV веков «трудно найти опорные пункты, которые дали бы возможность утверждать, что в то время уже существовало развёрнутое учение о нормах международного права»[7].

Очевидно, что состояние отечественной науки международного права являлось зеркальным отражением состояния внешних сношений российского государства: с момента образования Киевской Руси международные отношения поддерживались главным образом с Византией. Международные отношения российского государства фактически прекратились в период феодальной раздробленности и монгольского ига; вновь они активизировались при Петре I. Проф. Д.И. Каченовский в этом отношении писал следующее: «Россия, несмотря на тысячелетнее своё существование, вступила в международный союз только со времени Петра Великого. До конца XVII века мы избегали постоянных сношений с Европой и вели жизнь одинокую»[8]. В конце XVII - начале XVIII веков Россия стала играть заметную роль в европейской дипломатии[9].

В России в XVIII в. международное право изучалось как часть естественного права[10]. В указе Петра I «Каким образом поступать при учении государя царевича Алексея Петровича», в частности, говорилось: «Тако ж возможно заранее Пуфендорфову малую книжицу о должности человека и гражданина на французский язык перевесть и в Г олландии напечатать велеть, дабы оное употреблять яко введение в право всенародное, и яко преддверие Гроция или Пуфендорфова о право естественном и народном, из которого основание всех прав, а особливо права о войне и мире, которое меж потентами в почтении, изучити возможно»[11]. 11 сентября 1724 г. последовал специальный указ Петра I Синоду о переводе трактата Пуфендорфа о должности человека и гражданина[12]. К сказанному следует добавить, что международное право как часть естественного права становится в России с 1755 г. предметом университетского преподавания.

Отечественная наука международного права берёт своё начало в условиях, когда война как явление международной жизни начала становиться объектом ограничений международным правом и, следовательно, предметом изучения западной науки международного права. Этот процесс ограничения войны международным правом проходил по двум направлениям: 1) по линии международного гуманитарного права (МГП); 2) по линии введения различных средств мирного разрешения международных разногласий.

К этому моменту в распоряжении отечественной науки международного права уже имелся собственный опыт международных отношений. Основываясь на так называемых «статейных списках» (документы дипломатических сношений Московского государства с государствами Запада и Востока, отчёты послов об исполнении данных им поручений), профессор В.Э. Грабарь сообщает о представлениях дипломатов Московского государства о войне: война рассматривалась крайним средством; она должна была быть справедливой: предпринимая войну, государь должен был иметь справедливую причину; она не должна была начинаться без объявления; война не должна была отражаться на взаимной торговле воюющих государств[13] и др. Заметим, что эти подходы ничем не отличались от подходов западноевропейских государств.

Отдельные элементы международного права (так выражался профессор В.Э. Грабарь) первоначально получили освещение в литературной деятельности по трём основным направлениям: разработка воинских уставов; поучения Максима Грека и политический трактат Юрия Крижанича; работа Посольского приказа.

Например, в «Уставе» Михайлова (состоящем из 663 статей-указов) содержались советы Леонгарда Фроншпергера государям не начинать войны без «крайней необходимости». В сочинении Максима Грека (родом из Албании, монах Афонского монастыря, который приехал в Россию по приглашению правительства (1515-1525 гг.)) давался государю совет действовать по справедливости и сохранять мирные отношения со всеми христианскими государствами. В политическом трактате Юрия Крижанича (был хорватом по происхождению), написанном им во время ссылки в Сибирь, война допускалась также в случае «крайней необходимости», она должна была иметь лишь справедливое основание. Он был противником политики завоевания, особенно когда не было законных причин для войн.

Посольский приказ в XVI-XVII веках в основном вёл работу по собиранию сведений о зарубежном мире, включая политику и практику западных государств[14].

В конце XVIII в. российский мыслитель Александр Николаевич Радищев видел в основе естественного права свободу и равенство людей и народов. С этой позиции он выступал против раздела Польши, против захватнических войн, доказывал, что международные отношения не могли строиться на применении силы между государствами.

Из научных работ отечественных авторов по вопросам международного права следует отметить труды: В.Т. Золотницкого «Сокращение естественного права, выбранное из разных авторов для пользы Российского общества» (1764 г.); С.Е. Десницкого «Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции» (1768 г.); Я.П. Козельского «Философские предложения» (1768 г.). Особо следует выделить труд В.Ф. Малиновского «Рассуждения о войне и мире» (1803 г.). Все эти учёные наряду с естественным и международным правом признавали наличие позитивного международного права в виде международных договоров и обычаев. В.Ф. Малиновский принадлежал к тем мыслителям, которые выдвигали различные проекты о мироустройстве. Он подчёркивал необходимость установления всеобщего и справедливого мира, критиковал названия уже заключённых европейскими государствами мирных договоров, называя их договорами о перемириях. В.Ф. Малиновский предлагал образовать союз европейских государств со специальным органом - советом полномочных представителей, которому наделял большие полномочия, включая право на применение «общей силы» в отношении государств - нарушителей мира. Основываясь на естественном праве, о войне он писал следующее: «Поелику война одного общества с другим есть не что иное, как продолжение в большем тех насилий, от которых люди думали укрыться в гражданском сожительстве, то и средства к предупреждению оной должны по соразмерности различия быть подобны тем, которые составили гражданское общежитие»[15].

Научные работы отечественных учёных-правоведов о войне стали всё чаще появляться со второй половины XIX века и были в основном посвящены вопросам, подпадающим под международное гуманитарное право, таким как: начало войны; объявление войны; театр войны; воюющие стороны; способы ведения войны; военная оккупация; последствия нарушения обычаев войны. Научные дискуссии велись относительно юридического положения партизан[16].

Среди этих учёных особо выделяется вклад известного российского учёного-меж- дународника, профессора Фёдора Фёдоровича Мартенса (1845-1909). Затрагивая в качестве отдельного направления развития науки международного права, основанного на научном методе исследования, сочетающем международно-правовой опыт и философское умозрение, профессор Ф. Ф. Мартенс называет родоначальника этого направления - профессора Г еттингенского университета Г еорга Фридриха фон Мартенса (нем. - Georg Friedrich von Martens, 1756-1821). Далее признавая вклад в науку международного права других иностранных учёных, таких как А. Геффтер, И. Блюнчли, Паскуале Станислао Манчини (итал. - Pasquale Stanislao Mancini, 1817-1888), он останавливается на отечественных учёных. В частности, Ф.Ф. Мартенс писал: «Русская литература очень бедна самостоятельными трудами, обнимающими всю систему международного права». Далее перечислял учёных и их работы: Д.И. Каченовский («Курс международного права», 2-й выпуск, 1863-1866; сочинение не было закончено, автор остановился на истории международных отношений в Средние века), А.Н. Стоянов («Очерки истории и догматики международного права», 1875), М.Н. Капустин («Обозрение предметов международного права», 1856; «Международное право», конспект лекций, 1873), А.К. Бялецкий («О значении международного права и его материалов», 1872), П.Е. Казанский («Учебник международного права публичного и гражданского», 1902)[17]. К этому списку следует добавить Н.М. Коркунова, В.А. Уляницкого, Л.А. Камаровского, В.Ф. Малиновского и самого Ф.Ф. Мартенса, благодаря научным трудам (прежде всего курсам лекций по международному праву) которых сегодня можно получить полезную информацию о состоянии науки международного права в России в соответствующие периоды их научного творчества и преподавательской деятельности.

Василий Фёдорович Малиновский (1765-1814) - дипломат, публицист, просветитель, первый директор Императорского Царскосельского Лицея - в своих трудах обращал большое внимание на вопрос о войне и мире. Войну он рассматривал как «зло самопроизвольное и соединение всех зол в свете», а также как «адское чудовище, которого следы повсюду означаются кровью, которому везде последует отчаяние, ужас, скорбь, болезни, бедность и смерть»[18].

В учебнике Владимира Антоновича Уляницкого (1854-1920), который, по оценке нашего современника профессора В.Л. Толстых, можно без преувеличения отнести к третьему поколению, к которому вполне может быть отнесено большинство современных отечественных учебников по международному праву[19], приводятся примеры вмешательства одного государства в дела других государств, в том числе: договоры, предусматривающие привилегированные религиозные права христиан; различные формы контроля со стороны европейских держав под видом охраны интересов своих подданных в этих государствах. Он считал такую практику противоречащей основному принципу международного права - автономии государств как самостоятельных и независимых политических образований. Под вмешательством (точнее - интервенцией) в области международных отношений автор понимал «самовольное властное, принудительное, не основанное на юридическом титуле вмешательство какого-либо государства в международные отношения двух других государств без согласия обоих или одного из них, или же во внутренние дела другого государства без согласия последнего с целью осуществления своей индивидуальной воли и своего интереса»[20]. При этом он подчёркивал, что под понятие интервенции не подходит вмешательство в дела другого государства в силу существующего между данными государствами соглашения (например, положения в Берлинском трактате 1878 г. об Армении). Более того, он утверждал: «Вмешательство дружественное (интерцессия) может быть даже полезно для предотвращения международных осложнений». Он выделял необходимый признак интервенции - «властное принуждение, властное требование, т.е. такое, в случае неисполнения которого государство, к которому оно обращено, подвергается опасности насильственного принуждения со стороны интервента, хотя бы обращённое к нему требование не сопровождалось прямой формальной угрозой физического принуждения»[21]. От интервенции он отличал «кооперацию», выражающуюся в дружественной помощи по просьбе или с согласия нуждающегося в такой помощи государства. Учёный не относил к интервенции и случаи, когда вмешательство «вызвано правонарушающим деянием другого государства», например, несоблюдением договорного обязательства. По мнению учёного, потерпевшее государство вправе отразить такое нарушение, и в этом случае принуждение с его стороны являлось правомерным способом защиты.

Профессор В.А. Уляницкий считал, что самовольное вмешательство одного государства во внутреннюю или внешнюю жизнь другого формально допустимо только в случаях, когда оно опиралось на юридический титул, например, в отношениях протектора к подохранному государству, или же когда государство опиралось на договорные отношения, или когда одно государство специальным договором гарантировало сохранение государственного устройства в другом государстве. Автор допускал и контринтервенцию, т.е. «вмешательство против вмешательства другого государства», например, путём коллективного вмешательства. Он отмечал широкую поддержку учёных коллективного вмешательства со стороны международного союза, хотя он замечал за такой формой вмешательства корыстные цели. При всестороннем рассуждении об интервенции учёный все же констатировал, что вопрос об интервенциях далеко ещё не выяснен окончательно наукой международного права, а практика государств - непоследовательна[22].

В учебнике профессора В.А. Уляницкого содержится раздел под названием «Насильственные способы разрешения международных несогласий». Право международного принуждения автором понималось в объективном и субъективном смысле. В первом случае понималась совокупность юридических норм, соблюдение которых было обязательным для каждого государства как члена международного союза при охранении своих законных интересов и прав. В объективном смысле под правом международного принуждения понималось «право каждого государства охранять принадлежащие ему права и защищать свои интересы, интересы своих подданных в области международных отношений всеми законными средствами, которые имеются в его распоряжении»[23]. Учёный считал, что субъектом права принуждения в области международных отношений является только государство. Перечислены объекты международного правонарушения: права государства - основные и договорные, а также интересы государства в том случае, когда они покоятся на юридических основаниях; права и интересы частных лиц; интересы всего международного союза (например, принцип свободы открытого моря). По мнению учёного, право принуждения прекращается восстановлением нарушенного права.

Профессор В.А. Уляницкий отмечал, что способы восстановления нарушенного права, имеющие в основании «принципы принуждения и силы», существуют издавна, однако в новейшем времени эти способы «обставлены ограничивающими применение насилия правилами»[24]. Он выделил два вида: репрессалии и война. Под репрессалией понимал всякое действие, совершаемое одним или несколькими государствами относительно другого с целью принудить его к восстановлению нарушенных им прав или интересов, но без вступления в войну. Репрессалии проявляются как в виде непосредственного насилия, так и косвенного принуждения. Он выделял виды репрессалий: реторсия, эмбарго, морская блокада и военная оккупация. Реторсия применялась в случае нарушения одним государством интересов другого государства, причём государство, нарушившее эти интересы, не выходило из пределов своего права: оно совершало не правонарушение, а несправедливость относительно другого государства (например, государство вводит высокие пошлины на товары другого государства).

Подчеркнём, что все вышеизложенное учёный относил к мирным способам разрешения международных разногласий. При неурегулировании разногласий при помощи этих средств государства могли прибегнуть к войне, которая, по мнению автора, «всегда и на всех ступенях развития человечества была главным способом решения наиболее серьёзных международных несогласий и крайним средством для осуществления государствами действительного или предполагаемого, но оспариваемого другим государством права или интереса»[25].

Профессор В.А. Уляницкий обобщил взгляд на войну отечественных учёных-юри- стов, согласно которому война не рассматривалась как неизбежное следствие несовершенств человеческой природы и роковой неизбежный закон[26], подобный явлениям физической природы, а представлялась результатом несовершенств общих условий культурной, экономической, социальной и государственной жизни. Опираясь на историю, констатировал, что с изменением культурной и государственной организации изменяется и характер войн. Следовательно, делался вывод о том, что с устранением в государственном строе и культурной жизни человечества причин, которые содействуют возникновению войн, случаи международных вооружённых столкновений могут быть ограничены и даже устранены.

Проф. В.А. Уляницкий, основываясь на том, что положение культуры, политического строя, социального порядка, международных отношений оставалось несовершенным, делал вывод о бесполезности с точки зрения международного права отрицания или признания войны как «законной» или «незаконной», «справедливой» или «несправедливой», «правильным» или «неправильным» способом разрешения международных разногласий[27]. В связи с этим следует напомнить, что западные философы, теологи и правоведы, включая юристов-международников, в целом придерживались подхода о разграничении справедливых и несправедливых войн. В этом контексте чрезвычайно интересным являлся подход проф. В.Э. Грабаря к разграничению войны и борьбы. Последняя, по его мнению, представляла собой элемент мирового порядка и служила источником движения и развития. Таким образом, борьба рассматривалась как родовое понятие в отличие от войны, которая была представлена как видовое понятие с признаком физического насилия. По убеждению учёного, борьба всегда будет существовать в жизни человечества. У «цивилизованных народов» борьбу заменяло соревнование духовных сил[28].

Среди отечественных учёных-правоведов также были те, которые аналогично западным мыслителям отрицали за вопросом о праве на войну качества объекта регулирования международного права. Примером тому являлись взгляды проф. Николая Михайловича Коркунова (1853-1904)[29], который считал лучшим пособием для изучения истории науки международного права книгу Карла Кальтенборна (нем. - Carl Baron Kalten- born von Stachau, 1817-1866), который преподавал в Кёнигсберге (ныне - Калининград). Профессор Н.М. Коркунов, рассуждая относительно нормативной системы международного права, приводил один из доводов в пользу наличия нормативности у международного права, основываясь на способностях основного субъекта международного права: «Г осударство, уклоняющееся от добровольного исполнения падающих на него обязанностей, может быть к этому принуждено предпринятыми против него военными действиями»[30]. Иначе говоря, он признавал правомерность войны в целях принуждения другого государства к выполнению на него возложенных обязательств по договору или на основе других источников международного права.

Раскрывая учение о праве мира (учение об основных правах государства), согласно которому к основным правам государства относились право на существование (самосохранение), право на равенство и право на независимость, из права на независимость проф. Н.М. Коркунов вывел обязанность невмешательства в дела государств и при этом исключение из него. По его убеждению, «воздерживаться от вмешательства в дела других государств значило бы оставаться безучастным свидетелем самых ужасных насилий, значило бы приносить в жертву отвлечённому принципу самые святые интересы человечества»[31]. Следовательно, он называл обязанность невмешательства «отвлечённым принципом». Учёный подкреплял свою позицию другим аргументом; он считал, что «соблюдение права на самосохранение привело бы к полному застою истории». Он исходил из следующего тезиса: «То или другое государство существует, конечно, не потому, что за ним признаётся право на существование, а потому, что существует»[32].

В отношении вопроса о праве на войну проф. Н.М. Коркунов был более категоричным. Приведём целиком его позицию: «Но только отъявленный доктринёр может требовать, чтобы вопрос о войне и мире решался на основании юридических соображений. Г ос- ударство воюет, когда может, и раз есть достаточная сила, повод к войне всегда отыщется. Ведь международная жизнь не знает давности. Существование интересов, из которых ведутся войны, измеряется не десятилетиями, а веками. Не удалось отомстить за правонарушение тотчас же, отомстят через 10, 20, 60 лет. А раз вопрос ставится таким образом, за кем не отыщется в настоящее или прошлом правонарушения? Словом, вопрос о праве на войну такой же праздный, как и вопрос о праве на существование. Подобные вопросы, мне кажется, действительно должны быть оставлены. Недостойно серьёзной науки заниматься ими»[33].

Проф. Михаил Николаевич Капустин (1828-1899) называл одну из причин войн: «Реформация и независимость территориальных владельцев повела к церковной и политической самостоятельности государства. Эта самостоятельность с первого раза высказалась в крайнем эгоизме и в исключительном господстве силы, в отрицании всех нравственных основ международной жизни. Вестфальский мир 1648 года установил в известной мере равновесие между государствами и религиозными вероисповеданиями и определил в общих чертах систему европейских государств»[34].

Рассматривая вмешательство в контексте деятельности международных союзов государств, он называл те основания, по которым могло иметь место вмешательство: «Только по началу самообороны и для защиты своих прав государство может вмешиваться, равно как вследствие особых обязательств гарантии». Он перечислял формы вмешательства: представление, ходатайство, посредничество, вооружённая сила. По поводу военной силы учёный замечал: «Эта последняя форма в особенности вызывала протесты

и опасения»[35].

В конспекте лекций проф. М.Н. Капустина третья глава была посвящена праву войны и нейтралитета. Базовым элементом автора по вопросам войны являлась связь права с принуждением. По утверждению учёного, «без силы право представлялось бы только логическим понятием, а не живым господством. Отсюда необходимость для народа требовать своего права и поддерживать это требование силой»[36].

Проф. М.Н. Капустин выделил основные формы принуждения: реторсии и репрессалии. Реторсии (retorsio juris) вызывались нежеланием государства предоставить права; они, по мнению учёного, состояли в таком же отказе, выраженном в форме закона. Реторсии состояли в фактическом принуждении и могли прилагаться лишь вследствие нарушения права, которое принадлежало государству или его подданным. Наиболее общими репрессалиями служили эмбарго, блокада и экзекуция. Последняя состояла в военном занятии территории с целью получить удовлетворение[37].

В разделе «Война и её юридическое определение» его конспекта лекций речь шла о правилах ведения войны. Начальные положения этого раздела заслуживают цитирования: «Самозащищение и принуждение, составляющие несомненное право самостоятельного государства, могут выразиться в войне, то есть в употреблении силы и в лишении противника возможности сопротивляться. Такое приложение силы имеет нравственный и юридический характер, подчиняется определённым правилам, которые установлены и охраняются цивилизацией и нравами. Международная война, в отличие от междоусобной, есть та, которая ведётся самостоятельными членами ассоциации: только за целым народом, в политическом его значении, признаётся право войны»[38].

Из всех названных российских правоведов проф. Д.И. Каченовский больше относился к кругу так называемых «западников», считавших, что общественная мысль в России должна ориентироваться на европейские образцы[39]. В своём курсе лекций по международному праву он затрагивал войну в контексте утверждения мирных средств разрешения международных конфликтов и разногласий. Он обращал внимание на исторический факт: путём постоянных попыток государств и их международных союзов не допускать опасного преобладания одного государства над другими создавались преграды, перед которыми пали все завоеватели Нового времени - от Карла V до Наполеона I. На основе подобных фактов учёный сделал вывод: «Высшая санкция международного права не есть война или произвол». По его мнению, «международное право есть произведение всемирной гражданственности. В нём высказываются практические идеи, добытые общественной жизнью человечества»[40]. Ему же принадлежит другое определение: «Международное право есть закон мира и гармонии»[41].

Рассеяв опасения идеалистов относительно войны, проф. Д.И. Каченовский утверждал: «Эпоха завоеваний прошла в Европе невозвратно, как выразился Наполеон III, развитие общественных интересов и постоянных сношений между народами в высшей степени благоприятствует миру; война делается с каждым годом затруднительнее и обходится дороже; государства не только не стыдятся, но считают для себя обязательным делать взаимные уступки и берутся за оружие в самых редких случаях, истощив все способы соглашения»[42].

Профессор Д.И. Каченовский подчёркивал: «Пока в составе государств сохраняются следы завоеваний и существуют элементы международного раздора, конгрессы и суды не уничтожат войну»[43]. Отношение учёного к изучению вопроса о войне и мире выражалось в следующем: «Когда народ достиг самосознания, когда он начал давать себе отчёт во всем, что делать ему, нельзя уклоняться от решения вопросов о войне и мире. Они будут тяготеть над его жизнью постоянно. Он обязан поэтому приготовить свою мысль, чтобы судить о них беспристрастно, спокойно, просвещённо»[44] [45].

В книге «О международном суде» проф. Л.А. Камаровский выделил специальный раздел о войне после рассмотрения таких принудительных мер, как реторсия, репрессалия, эмбарго, мирная блокада. Учёный отмечал, что корни войны следует искать не столько в природе человека, сколько в условиях и организации государственной жизни. Он высказал сожаление о том, что основной вопрос о причинах войны в науке международного права почти не был проработан. По его мнению, война стала преобразовываться в юридическое понятие благодаря международному праву, которое возникло из практических стремлений Гуго Гроция и его предшественников положить какие-либо границы

276

её разрушительной силы .

Профессор Л.А. Камаровский констатировал, что в Древности война была нормальным состоянием между государствами. Война в те эпохи не знала иного закона, кроме силы. С XVI века начинает прокладывать себе дорогу мысль, что война есть «спор о праве между государствами»[46]. Учёный видел сходство между войной и репрессалиями, рассматривая их в качестве различных форм контрмер государств, однако отмечал и различие: война предпринималась ради защиты не только оспариваемого права, но и существенного и основного для каждого государства[47].

Проф. Л.А. Камаровский подчёркивал, что по ходу развития международных отношений в науке международного права были выработаны отдельные категории, имеющие отношение к принудительным мерам в виде интервенции и вооружённых репрессалий, а также морской блокады. Эти принудительные способы, по мнению учёного, по существу ничем не отличались от войны, однако они находили тщательное обоснование доктрины международного права, что на деле означало попытки дать юридические разграничения между существовавшим правом государств на войну, с одной стороны, и интервенциями и вооруженными репрессалиями, с другой стороны[48].

Разделяя мнение своих западных коллег, проф. Л.А. Камаровский также обосновывал правомерность войны в зависимости от причин, её вызывающих, и от способов её ведения[49].

Профессор Фёдор Фёдорович Мартенс, ссылаясь на Женевский третейский трибунал, учреждённый в 1871 г. на основании Соглашения между Англией и Северо-Американскими Соединёнными Штатами и рассматривавший «дело Алабамы», на третейское разбирательство спора между Англией и Соединёнными Штатами относительно Берингова моря в 1893 г. и на международный третейский трибунал, учреждённый в 1897 г. и рассматривавший пограничный спор между Великобританией и Венесуэлой, в котором председательствовал сам проф. Ф.Ф. Мартенс, попытался показать активную роль мирных средств разрешения международных споров в лице международного третейского трибунала в международной жизни. Вместе с тем он вынужден был признать, что «не третейское разбирательство, но война остаётся до настоящего времени обыкновенным способом для решения международных споров»[50].

В фундаментальном труде проф. Ф.Ф. Мартенса приводится разделение истории международных отношений на три периода. Первый период характеризовался «господством физической силы». Среди вопросов, обсуждаемых в этом разделе книги, значится положение, гласящее: «Война есть закон феодализма». В жизни древних народов и государств война рассматривалась профессором Ф.Ф. Мартенсом как средство сближения народов - разрушителем замкнутости, которая была преобладающим состоянием всех народов древности. Он писал: «Война, которая по сознанию философов и de facto представляла нормальный порядок международных отношений древних государств, в то же время служила могущественным средством для сближения народов... Кроме того, война являлась орудием, при помощи которого народы ознакомлялись друг с другом и, по заключении мира, завязывали мирные сношения и распространяли плоды своей образованности в чужих землях. Походы Александра Македонского и завоевания римлян внесли зачатки европейской культуры в отдалённые части Азии и Африки»[51]. В другом контексте учёный подтверждал этот тезис: «Война и завоевания римлян служили орудием не только порабощения других народов, но и сближения с ними, ознакомления с их культурой и цивилизацией, продуктами их умственной и промышленной деятельности, которые переходили в Рим и становились здесь предметами потребностей и жизненного обихода граждан»[52].

Характеризуя Средние века, проф. Ф.Ф. Мартенс писал: «Вся история государственной жизни в Средние века есть непрерывный ряд частных войн, которые предпринимали феодалы друг против друга не только для разрешения взаимных недоразумений и споров, но и для удовлетворения страсти к войне... Право частной войны, которое принадлежало в Средние века каждому физическому и юридическому лицу, вносило анархию во внутреннюю жизнь западно-европейских народов и должно было привести к огрубению нравов, к царству кулачного права (faustrecht, droit dupoing), которое явилось высшим выражением господствовавшего в феодальное время принципа личности, индивидуальной силы, возведённой в право и закон»[53].

Проф. Ф.Ф. Мартенс внёс неоценимый вклад в становление и развитие международного гуманитарного права. Клаузула (оговорка) Мартенса и ныне служит неиссякаемым источником прогрессивного развития МГП.

В целом следует констатировать, что, хотя отечественная наука международного права изначально отличалась фундаментальным подходом к анализу ряда ключевых проблем, регулируемых международным правом, она почти полностью повторяла подходы западной науки международного права. Исходя из сказанного, по вопросам войны нельзя было ожидать каких-либо «прорывных» взглядов от российских учёных того периода в условиях незапрещения применения силы в межгосударственных отношениях. Вместе с тем, следует отметить, что разработки российских учёных-правоведов также сыграли в дальнейшем определённую роль в деле ограничения и запрещения применения силы в международных отношениях[54].

[1] См.: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917) / Научный редактор, автор биографического очерка и составитель библиографии: У.Э. Батлер. Отв. редактор и автор предисловия: В.А. Томсинов. М.: Зерцало, 2005. С. 492.

[2] Каченовский Д.И. Курс международного права. Харьков, 1863 / Золотой фонд российской науки международного права. Т. I. М.: Международные отношения, 2007. С. 258.

[3] Там же. С. 48, 49.

[4] Там же. С. 46.

[5] Батлер У.Э. Владимир Эммануилович Грабарь (1865-1956). Биографический очерк // Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917) / Научный редактор, автор биографического очерка и составитель библиографии: У.Э. Батлер. Отв. редактор и автор предисловия: В.А. Томсинов. М.: Зерцало, 2005. С. XXXIX.

[6] См.: Камаровский Л.А. О международном суде / отв. ред. Л.Н. Шестаков; автор биографического очерка: В.А. Томсинов; автор вступительной статьи: У.Э. Батлер. М.: Зерцало, 2007. 488 с.

[7] Грабарь В. Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917) / Научный редактор, автор биографического очерка и составитель библиографии: У.Э. Батлер. Отв. редактор и автор предисловия: В.А. Томсинов. М.: Зерцало, 2005. С. 1.

[8] Каченовский Д.И. Курс международного права. Харьков, 1863 / Золотой фонд российской науки международного права. Т. I. М.: Международные отношения, 2007. С. 43.

[9] См.: Капустин М.Н. Дипломатические сношения России с Западной Европой во второй половине XVIII в. М., 1852.

[10] См.: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917). М.: Изд. АН СССР, 1958.

[11] Голиков И.И. Деяния Петра Великого. Т. III. М., 1837. С. 104.

[12] См.: Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра I. Т. 1. Акты о высших государственных установлениях / М., Л.: Изд-во АН СССР, 1945. С. 148.

[13] См.: Грабарь В.Э. Материалы к истории литературы международного права в России (1647-1917) / Научный редактор, автор биографического очерка и составитель библиографии: У.Э. Батлер. Отв. редактор и автор предисловия: В.А. Томсинов. М.: Зерцало, 2005. С. 9-12.

[14] См.: Там же. С. 13-33.

[15] Малиновский В.Ф. Рассуждение о мире и войне. Часть вторая. СПб., 1803. С. 106.

[16] См.: Камаровский Л.А. О возражениях против права войны // ЮВ. 1878. № 8. С. 15-37; Мартенс Ф. Ф. О необходимости определения международных законов войны // РИнв. № 91. 28 апреля 1881; Коркунов Н.М. Право войны. СПб.: Лит. Корневская, 1884; Незабитовский В.А. Международные обычаи во время войны / в собрании сочинений. Киев: Тип. Е.Я. Федоров, 1884. С. 147-161; Камаровский Л.А. Война или мир? // Русская мысль. 1892. № 2. Часть 2. С. 80-86; Грабарь В.Э. Война и международное право // Учёные записки Юрьевского университета. 1893. № 4; Камаровский Л.А. О значении войны для современного общества // С. вест. 1895. № 2. Часть 1. С. 127-141; Уляницкий В.А. Война и международное право. ЭсГранат. XI. Столб. 45-53; Камаровский Л.А. Война и право // Право. 1899. № 12. Столб. 643-645; Горовцев А.М. Война и право. СПб., 1902; Камаровский Л.А. Основные начала права войны // ВБС. 1904. II. № 10. Столб. 371-375; Кузьмин С. Война в мнениях передовых людей. СПб., 1904; Числов П.И. Современное право войны (Пособие к лекциям в военных училищах). М., Тип. К.Л. Меньшов, 1910; Гессен В.М. Война и право // М.И. Туган-Барановский (ред.). Вопросы мировой войны: Сборник статей. Пг.: Изд. «Право», 1915. С. 484506; Малиновский И.А. Война и суд (по поводу юбилея Судебной реформы 1864 года). Варшава, Тип. Варшавского учебного округа, 1915; ЦиммерманМ.А. Война и право // Изв. МИД. 1916. Кн. 1. С. 75-83.

[17] См.: Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. I. Издание пятое, дополненное и исправленное. С.-Петербург: Типография А. Бенке, 1904. С. 179.

[18] Малиновский В.Ф. Рассуждение о мире и войне. СПб., 1803. С. 1-2.

[19] См.: Толстых В.Л. В.А. Уляницкий и его работа «Международное право» (Томск, 1911 г.) (вступительная статья) // Золотой фонд российской науки международного права. Т. III. М.: Международные отношения, 2010. С. 7-18.

[20] Уляницкий В.А. Международное право / Золотой фонд российской науки международного права. Т. III. М.: Международные отношения, 2010. С. 100.

[21] Там же. С. 101.

[22] Там же. С. 104.

[23] Там же. С. 395.

[24] Там же. С. 396.

[25] Там же. С. 404.

[26] Богословы Западной Европы усматривали в войне кару, ниспосланную на людей Создателем за грехи их. В войне они видели закон нравственного мирового правления.

[27] См.: Уляницкий В.А. Международное право / Золотой фонд российской науки международного права. Т. III. М.: Международные отношения, 2010. С. 406.

[28] См.: Грабарь В.Э. Война и международное право // Учёные записки Юрьевского университета. 1895. № 4.

[29] См.: Экимов А.И. Коркунов (Из истории политической и правовой мысли). М.: Юрид. лит., 1983; Зорькин В.Д. Теория права Н.М. Коркунова // Правоведение. 1978. № 3. С. 80-86.

[30] Лекции по международному праву профессора Н.М. Коркунова, читаемые в Военно-Юридической Академии в 1883-1884 гг. / Золотой фонд российской науки международного права. М.: Международные отношения, 2007. С. 255.

[31] Там же. С. 256-257.

[32] Там же. С. 256.

[33] Там же. С. 257.

[34] Капустин М.Н. Международное право. Конспект лекций. Ярославль, 1873 / Золотой фонд российской науки международного права. Т. I. М.: Международные отношения, 2007. С. 178.

[35] Там же. С. 196.

[36] Там же. С. 219.

[37] Там же. С. 220-221.

[38] Там же. С. 221.

[39] См.: Толстых В.Л. Об авторах / Золотой фонд российской науки международного права. Т. I. М.: Международные отношения, 2007. С. 24.

[40] Каченовский Д.И. Курс международного права. Харьков, 1863 / Золотой фонд российской науки международного права. Т. I. М.: Международные отношения, 2007. С. 52.

[41] Там же. С. 54.

[42] Там же. С. 135.

[43] Там же. С. 145.

[44] Там же. С. 51.

[45] Камаровский Л.А. О международном суде. М.: 1881 / отв. ред. Л.Н. Шестаков; автор биографического очерка: В.А. Томсинов; автор вступительной статьи: У.Э. Батлер. М.: Зерцало, 2007. С. 42-43.

[46] Там же. С. 43.

[47] Там же. С. 43.

[48] См.: Камаровский Л.А. Начало невмешательства. М., 1874. С. 35.

[49] Камаровский Л.А. О международном суде. М.: 1881 / отв. ред. Л.Н. Шестаков; автор биографического очерка: В.А. Томсинов; автор вступительной статьи: У.Э. Батлер. М.: Зерцало, 2007. С. 58.

[50] Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. I. Издание пятое, дополненное и исправленное. С.-Петербург: Типография А. Бенке, 1904. С. 13.

[51] Там же. С. 34.

[52] Там же. С. 61.

[53] Там же. С. 75.

[54] Подробнее см.: Дидманидзе У.Т. Российская наука международного права XVI - начала XX вв. о войне // Евразийский юридический журнал. 2016. № 7. С. 95-100.