Устав ООН, поставивший перед Организацией главную цель - «избавить грядущие поколения от бедствий войны», устанавливает, что «вооружённые силы должны применяться не иначе, как в общих интересах» (преамбула Устава ООН). Следует подчеркнуть, что в Уставе ООН слово «война» употребляется в преамбуле и в ст. 53, 77 и 107 в словосочетаниях «бедствия войны» и «вторая мировая война». Иначе говоря, слово «война» не используется в Уставе ООН в смысле правового понятия. В качестве такового используется слово «сила». Пункт 4 ст. 2 Устава ООН гласит: «Все Члены Организации Объединённых Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или её применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединённых Наций».

Известный учёный А. Скубачевский так оценивал это положение: понятие «сила», употребляемое в Уставе ООН, больше охватывает ситуации, связанные с «насилием», а не с «войнами»[1]. В целом следует констатировать, что соответствующие положения Устава ООН, прежде всего п. 2 ст. 2, учёными и практиками воспринимаются и интерпретируются по-разному.

Известные западные учёные считают положения п. 4 ст. 2 Устава ООН «кардинальным принципом ООН»[2]. Этот принцип учёными рассматривается в контексте всеобщей системы коллективной безопасности, предполагающей поддержание международного мира и безопасности, которое является обязанностью как отдельных государств, так и всех государств - членов ООН. При этом главная ответственность за поддержание международного мира и безопасности на основе ст. 24 Устава ООН возлагается на СБ ООН, решениям которого подчиняются государства в соответствии со ст. 25 Устава ООН. Проф. Х. Лаутерпахт справедливо считал ответственность за введение в действие механизма принуждения не делом отдельных государств - членов ООН, а делом Совета Безопасности ООН[3].

В связи с включением ст. 2 (п. 6) и ст. 103 в Устав ООН, многие учёные считают Устав ООН не только учредительным актом универсальной организации, каковой является ООН, но и важным договором, который содержит целый ряд положений, порождающих обязательства и для государств, не являющихся членами ООН. Проф. В.М. Шурша- лов считал положения п. 6 ст. 2 Устава ООН принципом международного права, обязательным и для государств - членов ООН, и для государств - нечленов ООН[4].

Проф. Г.И. Тункин рассматривал п. 6 ст. 2 Устава ООН обязательным только для ООН и её государств-членов[5]. Проф. Г. Кельзен же рассматривал п. 6 ст. 2 Устава ООН правом ООН и всего международного сообщества[6].

Что касается п. 4 ст. 2 Устава ООН, то известный учёный Г. Шварценбергер оценивал его высоко. По его утверждению, под защиту п. 4 ст. 2 Устава ООН подпадают все государства независимо от того, являются они членам ООН или нет[7]. Такой подход имеет принципиальное значение в условиях, когда некоторыми учёными ставятся под сомнение положения У става ООН в качестве части общего международного права.

Положения п. 4 ст. 2 Устава ООН затрагивают и вопрос об уважении суверенитета государств, ибо речь идёт о неприменении силы или угрозы силой против территориальной целостности и политической независимости другого государства. В этом плане принципы уважения суверенитета и суверенного равенства являются важными установками современного международного права, ибо от их соблюдения зависит обеспечение равноправия и независимости государств. Проф. А. Федросс в этом отношении делал уточнение: он считал независимость государств только в контексте независимости от чужого государственного правопорядка, но не в контексте зависимости от норм международного права[8]. Проф. Л.А. Моджорян также имела своё мнение по данному вопросу: при решении своих внутренних дел государства не обязаны не нарушать интересы другого госу-

370

дарства[9].

При таких разночтениях, существующих на доктринальном уровне, целесообразно напомнить, что в докладе, представленном на конференции в Сан-Франциско в 1945 г., под суверенным равенством государств понималось следующее: государства юридически равны; государства пользуются всеми правами, которые вытекают из их суверенитета; личность государства должна уважаться также, как его территориальная целостность и политическая независимость; государство должно в международном общении добровольно выполнять свои обязанности и международные обязательства[10].

В науке международного права под уважением территориальной неприкосновенности понимается обязанность любого государства воздерживаться от применения своих вооружённых сил в агрессивных целях против любых других государств. Уважение политической независимости возможно лишь при отказе любого государства от совершения не только вооружённых акций против другого государства, но и любых других акций, осуществление которых нарушает политическую самостоятельность государств. Уважение политической независимости связано с отказом от любых актов угроз диктата, шантажа, навязывания своей воли, применения экономических мер давления, дипломатического и политического вмешательства и т.д.

Для адекватной оценки мнений учёных-правоведов необходимо также ознакомиться с Декларацией, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в качестве документа, разъясняющего важные установки Устава ООН. Речь идёт о резолюции ГА ООН 2625 (XXV) от 24 октября 1970 г., на основе которой была принята «Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединённых Наций»[11].

Несмотря на то, что Декларация не содержит ответа на все ключевые вопросы, тем не менее, её положения являются самым авторитетным толкованием принципов Устава ООН, включая принцип неприменения силы или угрозы силой.

Декларация о принципах международного права 1970 г. является продуктом кодификации и прогрессивного развития международного права, с помощью которой положения Устава ООН о принципах деятельности ООН стали более ясными, что способствует достижению целей Устава ООН. Отметим, что работа по кодификации и прогрессивному развитию принципов, закреплённых в Уставе ООН, была проделана в рамках Специального комитета, учреждённого Генеральной Ассамблеей ООН в 1963 г.

Декларация 1970 г., строго следуя Уставу ООН, раскрывает нормативное содержание основных принципов международного права.

В этой Декларации были торжественно провозглашены семь принципов, которые, как видно по названию самой Декларации, содержатся в Уставе ООН. Декларация заканчивается следующими словами: «принципы Устава, воплощённые в настоящей Декларации, представляют собой основные принципы международного права, и поэтому призывает все государства руководствоваться этими принципами в своей международной деятельности и развивать свои взаимоотношения на основе строгого соблюдения этих принципов». Стоит ещё раз подчеркнуть, что принципы, провозглашённые в этой Декларации, рассматриваются в качестве «основных принципов международного права». Это уточнение на уровне Генеральной Ассамблеи ООН имеет важное значение, особенно для тех западных учёных - юристов-международников, которые различают «общее международное право» и «право ООН». Для общего международного права принципы, закреплённые в Уставе ООН, имеют важное значение, ибо речь идёт, как подтверждается в Декларации ГА ООН, об «основных принципах международного права».

Что особо замечается исследователями - принцип неприменения силы или угрозы силой Устав ООН ставит на первое место среди других основных принципов международного права[12]. Этот же подход сохраняется в перечне семи основных принципов международного права, изложенных в Декларации 1970 г., в которой принцип неприменения силы сформулирован следующим образом: «Принцип, согласно которому государства воздерживаются в своих международных отношениях от угрозы силой или её применения как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями Организации Объединённых Наций». Целесообразно подчеркнуть, что вслед за этим принципом в Декларации излагаются принцип мирного разрешения международных споров и принцип невмешательства во внутренние дела государств, что ещё раз подтверждает их взаимосвязанность. Не без оснований в конце Декларации 1970 г. подчёркивается, что при толковании и применении этих принципов каждый принцип должен рассматриваться в свете других принципов.

В Декларации уточняется, что каждое государство обязано воздерживаться от применения силы с целью нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров и споров, касающихся государственных границ, нарушения международных демаркационных линий, а также линий перемирия. Применение силы квалифицируется как «нарушение международного права и Устава Организации Объединённых Наций». Подчёркивается, что сила никогда не должна применяться в качестве средства для урегулирования международных проблем.

Далее отдельно фиксируется положение о том, что «“агрессивная война” является преступлением против мира, за которое предусматривается ответственность в соответствии с международным правом». По установкам целей ООН государства обязаны воздерживаться от пропаганды агрессивной войны.

Г осударства также обязаны воздерживаться от актов репрессалий, связанных с применением силы.

В соответствии с принципом неприменения силы государства обязаны воздерживаться: от каких-либо насильственных действий, лишающих народы принципа самоопределения; от организации или поощрения организации вооружённых банд, в том числе наёмников, для вторжения на территорию другого государства; от организации, подстрекательства, оказания помощи или участия в актах гражданской войны или террористических актах в другом государстве или от потворствования организационной деятельности в пределах своей территории, направленной на совершение таких актов.

Декларацией 1970 г. предусматривается, что никакие территориальные приобретения, являющиеся результатом применения силы, не должны признаваться законными.

В Декларации 1970 г. особо подчёркивается, что её положения не должны истолковываться как затрагивающие положения Устава ООН, полномочия Совета Безопасности ООН и любое международное соглашение, заключённое до принятия Устава ООН и имеющее юридическую силу в соответствии с международным правом. Заметим, что это последнее положение касается, в частности, Парижского пакта 1928 г. В Декларации 1970 г. также предупреждается, что ничто в ней не должно истолковываться как «расширяющее или ограничивающее каким-либо образом масштабы действия положений Устава, затрагивающих случаи, при которых применение силы является законным».

Согласно Декларации 1970 г., все государства должны на основе общепризнанных принципов и норм международного права добросовестно выполнять свои обязательства в отношении поддержания международного мира и безопасности и стремиться к тому, чтобы сделать более эффективной систему безопасности ООН, основывающуюся на её Уставе. В этом контексте заметим, что в Декларации употребляются понятия «общепризнанные принципы и нормы международного права» и «основные принципы международного права», однако при этом не содержится уточнений относительно их тождественности или различия. Ещё раз следует подчеркнуть, что сама Декларация 1970 г. не обладает обязательной юридической силой, однако она является авторитетным международным документом, толкующим соответствующие положения Устава ООН, касающиеся основных принципов, на которых строятся международные отношения государств[13].

В Декларации подчёркивается, что территория государства не должна быть объектом военной оккупации, явившейся результатом применения силы, а также что территория государства не должна быть объектом приобретения другим государством в результате применения силы. В связи с этом важное значение приобретает другой принцип - принцип территориальной целостности государства, который является самостоятельным принципом, закреплённым в Хельсинском Заключительном акте СБСЕ 1975 г., анализ которого проведён ниже.

Ещё одним важным принципом, закреплённым в Уставе ООН и Декларации, является принцип невмешательства во внутренние дела другого государства.

На фоне этого принципа возникает необходимость правильного применения ст. 34 Устава ООН, на основе которой СБ ООН правомочен рассматривать любой спор или любую ситуацию, которая может привести к международной напряжённости. Здесь речь идёт о полномочии СБ ООН, которое не имеет ничего общего с полномочием государства в случае наличия угрозы применения вооружённой силы со стороны другого государства. При этом остаётся открытым вопрос о том, может ли государство прибегать к угрозе силой по отношению к другому государству в качестве ответной меры? Иначе говоря, не совсем ясно: данная проблема относится к толкованию запрещения угрозы силой в международных отношениях или же она подпадает под вопросы международной ответственности государств?

Положения Декларации 1970 г. об обязательстве государств воздерживаться от организации различных вооружённых формирований, включая наёмников, на территории другого государства или об обязательстве государств воздерживаться от организации террористических групп на своей территории, но предназначенных для совершения террористических актов на территории другого государства, тоже остаются не до конца ясными. Учёные, которые трактуют эти положения в узком смысле, считают, что такие действия подпадают не под запрет, установленный принципом неприменения силы, а под запрет, установленный принципом невмешательства во внутренние дела государств.

В Уставе ООН не сказано о том, конкретно какие действия государств и при каких условиях следует рассматривать как запрещённое применение силы, а также как влекущие международную ответственность. Более того, в Уставе ООН не содержится определение понятия агрессии. Этот вопрос на конференции в Сан-Франциско был решён следующим образом: определение агрессивного характера того или иного конкретного акта было возложено на СБ ООН в соответствии со ст. 39 Устава ООН. В связи с этим следует отметить опасение некоторых учёных, которые считают, что сформулировать определение агрессии практически невозможно, ибо она не поддаётся международно-правовому измерению. Специальный Комитет ООН по принципам международного права считал, что принцип неприменения силы является «краеугольным камнем современного международного правопорядка». Более того, данный принцип служит основой всех других принципов международного права[14].

По мнению Специального Комитета, положение п. 4 ст. 2 Устава ООН является выражением всеобщей юридической убеждённости и, следовательно, обязательным для выполнения всеми государствами, как членами ООН, так и нечленами[15] [16]. Однако, к сожалению, следует констатировать, что принцип неприменения силы, закреплённый в Уставе ООН и получивший своё толкование в Декларации о принципах международного права 1970 г., не нашёл адекватного отражения в конкретных нормах международного права.

Попытки противопоставления западными учёными положений Устава ООН (или так называемого «права ООН») общему международному праву, начавшиеся от проф. Г. Кельзена, продолжаются до настоящего времени. Их целью является отстаивание свободы государств в отношении обращения к войне и оправдание всех форм репрессалий в международных отношениях. Г. Кельзен считал, что общее международное право уполномочивает каждое отдельное государство в случае нарушения его прав прибегать к ре-

377

прессалиям или к войне против государства, которое ответственно за такое нарушение . Проф. Х. Вальдок утверждает, что использование силы законно в тех случаях, когда это не направлено против территориальной целостности или политической независимости, т.е. когда сила используется в качестве санкции за нарушение норм международного права[17]. Некоторые западные учёные считают, что справедливая война, т.е. применение государством принудительных мер для восстановления нарушенных прав, не может рассматриваться как угроза миру, нарушение мира или акт агрессии[18].

Есть учёные, которые считают, что отсутствие единогласия ведущих держав - постоянных членов СБ ООН делает запретительную норму п. 4 ст. 2 Устава ООН неэффективной, и, следовательно, что государства могут обратиться к использованию любых форм силы в порядке «самопомощи».

Другие учёные считают, что п. 4 ст. 2 Устава ООН касается только использования «вооружённой силы», и что термин «сила» употребляется в Уставе ООН в смысле именно «вооружённой силы». Для обоснования своей позиции они ссылаются на п. 7 ст. 2 Устава ООН, где говорится о «вооружённых силах», а также на ст. 44 и 51 Устава ООН.

Некоторые учёные подчёркивают, что нельзя ставить знак равенства между понятиями «вооружённое нападение» и «использование силы». Дискуссия касается, прежде всего, самого термина «сила», который одними учёными толкуется в широком смысле, другими - в узком. При ограничительном толковании термин «сила» сводится к вооружённой силе, при расширительном толковании предполагаются любые формы принуждения в отношениях между государствами. Если при толковании п. 4 ст. 2 Устава ООН у учёных имеется больше возможностей для «маневрирования», то такая возможность отсутствует при рассмотрении положений других международно-правовых актов, таких как Устав ОАГ (ст. 15 и 19), Устав ЛАГ (ст. 5 и 6) и различные декларации, принятые на конференциях неприсоединившихся стран[19]. Анализ этих актов подтверждает, что запрет вмешательства относится не только к вооружённому вмешательству, но и любой другой форме вмешательства.

Статья 52 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. запрещает применение силы или угрозу силой в любой форме и в любом объёме. Также Декларация о запрещении применения военного, политического или экономического принуждения при заключении международных договоров, принятая на Венской конференции по праву международных договоров в 1969 г., осуждает применение силы или угрозу силой в любой форме военного, политического или экономического давления[20].

В Специальном Комитете по принципам международного права не удалось достичь общего согласия по вопросу определения термина «сила». Следовательно, Декларация о принципах международного права 1970 г. не смогла полностью кодифицировать принцип неприменения силы, работа над его кодификацией не завершена, что предполагает дальнейшие усилия в этом направлении. Поэтому проблема неприменения силы в международных отношениях в перспективе останется предметом углублённого и всестороннего научного исследования.

В отечественной науке международного права сложилась традиция вслед за анализом Декларации о принципах международного права 1970 г. рассматривать Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) от 1 августа 1975 г., а точнее содержащуюся в нём «Декларацию принципов, которыми государства-участники будут руководствоваться во взаимных отношениях», хотя этот Заключительный акт относится к категории документов регионального уровня. Заметим, что в Декларации 1975 г. изложены десять принципов, которые, согласно её преамбуле, «находятся в соответствии с Уставом Организации Объединённых Наций», и что здесь принцип «неприменения силы или угрозы силой» излагается вслед за принципом «суверенного равенства, уважения прав, присущих суверенитету». Также обращает на себя внимание тот факт, что отдельно выделены принципы «нерушимости границ» и «территориальной целостности государств», а принципы мирного разрешения споров и невмешательства во внутренние дела расположены после них.

Положения Декларации 1975 г., относящиеся к принципу неприменения силы, повторяют положения Декларации 1970 г. При этом особо подчёркнуто, что государства будут воздерживаться от любых действий, представляющих собой угрозу силой или прямое или косвенное применение силы против другого государства-участника, и от всех проявлений силы с целью принуждения другого государства-участника к отказу от полного осуществления его суверенных прав.

Учитывая наличие Декларации 1970 г. и Хельсинского заключительного акта СБСЕ 1975 г., Советский Союз выступил с предложением заключить Всемирный договор о неприменении силы и представил в 1976 г. в ООН соответствующий проект, который был частично реализован в виде резолюции ГА ООН 31/9 «О заключении Всемирного договора о неприменении силы в международных отношениях»[21], которая была принята 8 ноября 1976 г.

18 ноября 1987 г. ГА ООН приняла резолюцию 42/22, на основе которой была одобрена «Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях»[22]. Следует обратить особое внимание на формулировку принципа, отображённую в названии Декларации, - «принцип отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях». Это не что иное, как авторитетное мнение ГА ООН, т.е. органа, обладающего правом толковать положения Устава ООН, в том числе п. 4 ст. 2 Устава, где закреплено обязательство государств - членов ООН воздерживаться от применения силы или угрозы силой в международных отношениях. Такой акцент на слове «отказ» сделан нами по той причине, что не все отечественные учёные согласны с этим принципом. Например, профессор Ю.Н. Малеев считает, что «такого принципа (неприменения силы, запрета на применение силы) никогда не было, не существует и, главное, быть не может в природе человеческого общества»[23]. Известные западные учёные, как указывалось выше, также делают подобные заключения (с различными оговорками) по данному вопросу.

В Декларации 1987 г. принцип отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях рассматривается «универсальным по своему характеру» и «обязательным, независимо от политической, экономической, социальной или культурной системы или союзнических отношений каждого государства».

В Декларации 1987 г. нашли отражение и новые положения: государства обязаны не побуждать, не поощрять и не оказывать содействие другим государствам в применении силы или угрозы силой в нарушение Устава; государства должны выполнять возложенные на них в соответствии с международным правом обязательства воздерживаться от организации, подстрекательства, пособничества или участия в полувоенных, террористических или подрывных действиях; государства обязаны воздерживаться от вооружённого вмешательства и всех других форм вмешательства, направленных против правосубъектности государства или против его политических, экономических и культурных основ.

В Декларации 1987 г. нашло повторение положение Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.[24], согласно которому договор не имеет силы, если его заключение явилось результатом угрозы силой или её применения в нарушение принципов международного права, закреплённых в Уставе ООН.

В Декларации 1987 г. подтверждается неотъемлемое право государств на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдёт вооружённое нападение, как это предусмотрено Уставом ООН. В Декларации обращено особое внимание на усиление потенциала ООН. В связи с этим подчёркивается, что компетентные органы ООН должны в полной мере использовать положения Устава ООН в области поддержания международного мира и безопасности в целях усиления эффективности принципа отказа от угрозы силой или её применения в международных отношениях. Государствам - членам ООН предписывается повышать роль Совета Безопасности, с тем чтобы он мог в полной мере и эффективно выполнять свои обязанности. Особая ответственность в связи с этим возложена на постоянных членов Совета Безопасности ООН. Г оворится, что возможности Совета Безопасности по установлению фактов должны быть в конкретных случаях укреплены в соответствии с Уставом ООН. Г осударства - члены ООН должны облегчать задачу Совета Безопасности по рассмотрению потенциально опасных для международного мира и безопасности ситуаций на как можно более раннем этапе.

По Декларации 1987 г. государства - члены ООН должны активно добиваться усиления системы коллективной безопасности путём эффективного осуществления положений Устава ООН, особенно тех из них, которые касаются ответственности Совета Безопасности в этой области. Они должны также в полном объёме выполнять свои обязательства по осуществлению миротворческих операций ООН[25], решения о проведении которых принимаются в соответствии с Уставом ООН[26].

В отечественной науке международного права (как советского, так и постсоветского периода) закрепление в Уставе ООН положений о неприменении силы или угрозы силой, об уважении суверенитета государств, о невмешательстве во внутренние дела государств и о мирном разрешении международных споров оценивается как качественное изменение общего международного права. Установки Устава ООН о разрешении международных споров мирными средствами (закреплённые в п. 3 ст. 2 Устава ООН) и о воздержании государств от применения силы в международных отношениях представляют в сущности новый международный правопорядок, при котором обращение к мирным средствам служит единственным законным способом разрешения подобных споров, а применение в этих целях вооружённой силы представляет нарушение международного права. Если избранные государствами - сторонами спора мирные средства не приводят к урегулированию их разногласий, то в соответствии со ст. 37 Устава ООН они передают спор на рассмотрение Совета Безопасности ООН, который может рекомендовать надлежащие условия разрешения спора. Следует подчеркнуть, что в любом случае, независимо от ис-

хода попыток мирного урегулирования спора, стороны конфликта не имеют права обращаться к силе. Применение принудительных мер в соответствии со ст. 24, 25, 39, 41 и 42 Устава ООН строго централизовано и делегировано только Совету Безопасности, действующему от имени всех государств - членов ООН.

Совет Безопасности определяет не только наличие условий, требующих применения принудительных мер, но и характер и объём предпринимаемых действий. Решения Совета Безопасности ООН по всем этим вопросам могут быть приняты только с соблюдением правила единогласия его постоянных членов и обязательны для всех государств - членов ООН. В этом контексте следует напомнить, что при ратификации Устава ООН США сделали заявление о том, что положения Устава ООН, касающиеся Совета Безопасности, содержат специальную ответственность ведущих держав за поддержание мира, и, следовательно, сохранение единства среди ведущих держав в рамках СБ ООН является решающим в мировой политике. В официальных британских комментариях Устава ООН также подчёркивается важность единогласия ведущих держав в рамках Совета Безопасности ООН.

В.И. Менжинский в своей работе констатировал: история создания Устава ООН подтверждает, что п. 4 ст. 2 Устава содержит запрет, который охватывает все возможные случаи обращения отдельного государства к силе или угрозе силой, кроме случаев законной самообороны в смысле ст. 51 Устава. Этот запрет касается как принудительных мер с использованием вооружённой силы, так и принудительных мер без ис.. ^ ооо

пользования вооружённой силы .

Специалисты обращают внимание на то, что в Уставе ООН не проводится различие между ситуациями, представляющими собой «угрозы миру», «нарушения мира» и «акты агрессии»[27] [28]. В этом контексте следует обратить внимание на то обстоятельство, что установка п. 3 ст. 2 Устава ООН в равной степени относится к любым спорам: как к спорам, продолжение которых может угрожать поддержанию международного мира и безопасности, так и к спорам не достигшим ещё такой степени остроты. Такая установка объясняется профессором Э.А. Пушминым следующим образом: Устав исходит из необходимости предупредить возможность перерастания таких споров в более серьёзные, продолжение которых может создать угрозу международному миру и безопасности[29].

В этом контексте следует обратить внимание на положение в п. 4 ст. 2 Устава ООН о «территориальной неприкосновенности» и «политической независимости», в отношении которых государства воздерживаются от угрозы силой или её применения, что указывает на то, что под словом «сила» подразумеваются, помимо «вооружённой», и другие формы силы. Это вытекает из смысла ст. 39 и 41 Устава ООН, на основе которых СБ ООН оценивает другие формы применения силы в качестве угрозы международной безопасности. Однако, некоторые учёные считают, что Устав ООН точным образом не запрещает применение, например, экономической силы. Вместе с тем, эти же учёные допускают, что экономическая война может быть незаконной с точки зрения установок Устава ООН[30].

Следует отметить, что за активной деятельностью советского государства во внешней политике и весомым вкладом советской дипломатии в дело укрепления международно-правовой основы миропорядка стояла и отечественная юридическая наука, внёсшая заметный вклад в разработку различных институтов международного уголовного права, прежде всего в выработку квалифицирующих элементов преступлений против мира, человечества и военных преступлений. Советские юристы-международники обогатили отечественную науку международного права научными исследованиями, связанными с основными принципами международного права, нашедшими закрепление в Уставе ООН, включая принцип неприменения силы или угрозы силой. Многие их подходы по ключевым вопросам международного права были широко восприняты наукой международного права в целом.

В советской науке международного права были фундаментально исследованы проблемы неприменения силы или угрозы силой в международных отношениях в контексте установок Устава ООН, значения которых для укрепления основ международного права определяется прежде всего тем, что в этом учредительном акте ООН впервые в истории человечества получил законченную международно-правовую регламентацию вопрос о принуждении в межгосударственных отношениях. Устав ООН, как справедливо считал проф. Г.И. Морозов, создал необходимые предпосылки для укрепления международного правопорядка и законности[31].

Своими фундаментальными разработками по обозначенной проблематике отличились такие советские учёные-правоведы, как К.А. Багинян[32], Г.В. Шармазанашвили[33], В.А. Романов[34], Д.Б. Левин[35], Н.А. Ушаков[36], Э.И. Скакунов[37], В.И. Менжинский[38] и другие.

Представляется важным в концентрированном виде обозначить ряд важных подходов названых выше и других отечественных учёных-правоведов по теме исследования.

Профессор В.И. Менжинский считал, что принцип неприменения силы в виде принципа ненападения сложился до принятия Устава ООН. Принцип ненападения, по его мнению, уже тогда представлял собой норму обычного международного права. Нормы, на которых базировался принцип ненападения, являлись обобщением исторического опыта борьбы против агрессии. Устав ООН, по убеждению проф. В.И. Менжинского, является не просто очередным этапом на пути запрещения агрессии и объявления её вне закона, но и завершением этого процесса: в нём принцип неприменения силы выступает как действующая императивная норма современного международного права[39]. По его мнению, Устав ООН содержит безусловное требование разрешать все международные споры исключительно мирными средствами и категорически запрещает в этих целях прибегать к силе или угрозе силой. Более того, Устав ООН пошёл дальше Парижского пакта 1928 г. (последний запрещал обращение к войне только в качестве орудия национальной политики). Устав ООН окончательно ликвидировал право на «самопомощь», под которой проф. В.И. Менжинский понимал право государства самостоятельно и бесконтрольно прибегать к любым принудительным мерам[40].

Проф. Г.В. Шармазанашвили считал, что внедрение принципа ненападения в международном праве произошло благодаря запрещению вооружённой агрессии. Следовательно, он не считал п. 4 ст. 2 Устава ООН чем-то совершенно новым в позитивном международном праве, ибо отказ от вооружённой агрессии был достигнут до принятия Устава ООН. По его мнению, п. 4 ст. 2 Устава ООН довёл это запрещение до предела: отказ от применения вооружённой силы в любой форме и в любом объёме[41].

Как утверждал профессор С.Б. Крылов, после вступления в силу Устава ООН нельзя больше ссылаться на мнимое право на самопомощь: оно должно уже рассматриваться как изжитое[42]. Такого же мнения придерживались профессор В.К. Собакин[43] и профессор Д.Б. Левин[44]. В этом контексте следует отметить, что профессор Г.В. Шармазанашвили имел отличное мнение; он считал, что международное право допускает самопомощь и репрессалии[45].

Профессор Н.А. Ушаков считал момент запрещения использования вооружённой силы в межгосударственных отношениях и её применения лишь в общих интересах всех государств по решению Совета Безопасности ООН отправной точкой «современного» международного права. В своей работе учёный исследовал такие ключевые аспекты международного права, как международно-правовое регулирование применения силы, право государства на самооборону, региональные организации в системе коллективной безопасности в соответствии с гл. VIII Устава ООН, согласие государства на применение на его территории иностранных вооружённых сил, проблемы применения государством вооружённых сил для защиты своих граждан за границей, недопустимость так называемой «гуманитарной интервенции»[46].

Профессор Г.В. Шармазанашвили в своей работе проводил различие между старым («классическим») международным правом и международным правом после Октябрьской социалистической революции 1917 г., 100-летняя годовщина которой наступает в нынешнем 2017 году. Рассматривая сущность старого международного права периода рабовладельческого, феодального и буржуазного строя, учёный не видел каких-либо принципиальных отличий в состоянии международных отношений в эти периоды, однако подчёркивал их сходства: признание права сильного, правомерность порабощения народов и государств, вмешательство во внутренние дела государств. Он отмечал характерный признак старого международного права: допустимость войны как правомерного средства разрешения международных споров, законность таких действий, как интервенции, вооружённые репрессалии, морские завоевания[47].

Учитывая наличие в арсенале государств права на войну, профессор Г.В. Шарма- занашвили оспаривал утверждения других коллег (в частности, проф. Р.Л. Боброва[48]) об уважении суверенитета государств в «дооктябрьском» международном праве. По мнению проф. Г.В. Шармазанашвили, существование в старом международном праве понятия суверенитета, который предоставлял государствам право на войну, не давало никаких оснований для того, чтобы на доктринальном уровне обосновывать обязанность государств не вмешиваться во внутренние дела друг друга. Он категорически заключал: «суверенитет в прежнем понимании и принцип невмешательства - понятия абсолютно несовместимые»[49].

Профессор С.А. Иванов связывал возникновение принципа мирного сосуществования, применяемого социалистическими странами во взаимоотношениях с капиталистическими, с наличием в международном праве принципа ненападения и принципа мирного разрешения международных споров[50].

Как уже было отмечено, термин «война» не используется в Уставе ООН в качестве правового понятия. Однако, в Уставе ООН употреблено понятие «сила». В связи с этим не удивительно, что проблема определения «силы» постоянно находилась в центре внимания советской науки международного права[51]. Этот вопрос приобретал актуальность в связи с тем, что положения Устава ООН не раскрывают содержание понятия «сила»[52].

Профессор Г.В. Шармазанашвили считал, что с введением в п. 4 ст. 2 Устава ООН понятия «силы» было достигнуто чёткое размежевание принципов ненападения и невмешательства. По его мнению, принцип ненападения связан как с отказом от применения любой силы, используемой в агрессивных целях, так и с отказом от вмешательства одного государства в дела другого государства, осуществляемого с применением любой силы. В остальных случаях, утверждал учёный, иные формы вмешательства подпадают под запрет принципа невмешательства[53]. Следовательно, утверждал он, понятие силы является более широким, чем понятие агрессии. Исходя из этого, он сделал вывод: принцип ненападения запрещает обращение государств не только к любому акту агрессии, но и к любому проявлению силы. Этот запрет распространяется на все случаи применения силы: в прямой или косвенной форме, в ограниченном или неограниченном объёме, во всеобщем или локальном масштабе, с предлогом или без предлога и т.д.[54]

Относительно вопроса об оценке положений Устава ООН следует привести мнение отечественного учёного - современника, профессора И.З. Фархутдинова, который подчёркивает: «Устав ООН не только запрещает агрессивные войны, но и обязывает государства “воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или её применения”»[55].

Профессор Н.А. Ушаков напоминает основную цель создания ООН - поддержание такого миропорядка, в котором вооружённые силы применяются «не иначе, как в общих интересах», исключительно для поддержания международного мира и безопасности и только по решению Совета Безопасности ООН, на который возложена «главная ответственность за поддержание мира и безопасности», и решениям которого подчиняются все государства - члены ООН (ст. 24, 25 Устава ООН). Поэтому Совет Безопасности ООН призван определять «существование любой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии» и решать «какие меры следует предпринять в соответствии со ст. 41 и 42 для поддержания или восстановления международного мира и безопасности» (ст. 39 Устава ООН). Исходя из этих положений Устава ООН, учёный подчёркивал, что положения Устава ООН и в целом современное международное право не устанавливают абсолютный запрет на применение вооружённой силы или других принудительных действий в международных отношениях, участниками которых являются государства. Он считал, что ООН не только вправе, но и должна применять принудительные действия, включая использование вооружённых сил, в общих интересах международного сообщества государств, для поддержания или восстановления всеобщего мира и безопасности.

По мнению профессора Н.А. Ушакова, смысл и значение ст. 27 Устава ООН в части единогласия постоянных членов Совета Безопасности ООН следует понимать с учётом установок ст. 23, 24, 26, 27, 108, 109, 110 Устава ООН. Анализ перечисленных статей придаёт принципу единогласия постоянных членов Совета Безопасности ООН системный характер и приводит к признанию особой роли великих держав - постоянных членов Совета Безопасности - в деле осуществления целей и принципов ООН, в том числе в деле поддержания и укрепления международного мира и безопасности[56]. Он признавал, что Устав ООН фактически исходит из невозможности принудительных действий в отношении какого-либо постоянного члена Совета Безопасности, поскольку любое из этих государств может наложить «вето» на соответствующее решение. Основание для такого подхода не юридическое, а политическое. Поэтому учёный констатировал, что великие державы обязаны искать мирные средства для разрешения международных споров.

В отечественной науке международного права высказывалось и другое мнение, согласно которому отсутствие единогласия великих держав - постоянных членов Совета Безопасности ООН делает запретительную установку п. 4 ст. 2 Устава ООН неэффективной, и, следовательно, государства могут обратиться к использованию любых форм силы в порядке «самопомощи»[57]. Данное мнение часто высказывается в современной западной доктрине международного права.

Принцип запрещения угрозы силой или её применения в международных отношениях, по мнению проф. Н.А. Ушакова, следует понимать и руководствоваться им в строгом контексте требований системы коллективной безопасности, основанной на Уставе ООН. Он считал данный принцип одним из основных принципов современного международного права. Наиболее компетентное толкование этого принципа, указывал автор, содержится в Декларации о принципах международного права 1970 г.[58]. По его убеждению,
суть принципов международного права, изложенных в Декларации 1970 г., имеет тот смысл, что они являются также обычными правовыми нормами, т.е. обязывают не только государства, являющиеся членами ООН, но и государства, не входящие в Организацию[59].

424 Там же. С. 12.

425 Там же. С. 25.

Западные специалисты также рассматривают положения п. 4 ст. 2 Устава ООН в качестве обычной международно-правовой нормы, которая является обязательной для всех государств[60].

Международный Суд ООН в решении по делу «Демократическая Республика Конго против Уганды» назвал запрещение применения силы «краеугольным камнем Устава ООН»[61].

Профессор Н.А. Ушаков уточнял, что принципы, закреплённые в Декларации 1970 г., включая принцип неприменения силы, представляют собой императивные нормы международного права (нормы jus cogens), т.е. общеобязательные[62]. Он подчёркивал, что принцип неприменения силы применяется только в межгосударственных отношениях. Следовательно, по его мнению, этот принцип не затрагивает взаимоотношения государств с другими субъектами международного права, включая ООН и народы, осуществляющие своё право на самоопределение. Учёный считал, что принцип неприменения силы также не затрагивает внутригосударственные события, связанные с применением силы государством[63].

По мнению профессора Н.А. Ушакова, право колониальных народов испрашивать поддержку третьих государств в целях сопротивления насильственным действиям со стороны метрополий исключало использование вооружённой силы, поскольку применение вооружённой силы запрещено в межгосударственных отношениях. Способы осуществления «всеми народами» права на самоопределение, перечисленные в Декларации 1970 г., такие как создание независимого государства, свободное присоединение к независимому государству, установление любого другого политического статуса, подпадают под действие института правопреемства государств425.

Учитывая тот факт, что в советской науке международного права в целом преобладал подход, основанный на широком толковании принципа, запрещения силы в межгосударственных отношениях, позиция проф. Н.А. Ушакова по данному вопросу заслуживает особого внимания. Он придерживался узкого подхода, считая, что Декларация 1970 г. запрещает в межгосударственных отношениях применение политической, экономической или иной силы, но не угрозу применения таких сил. Он подчёркивал, что запрещение применения принуждения военного или иного характера касается урегулированных международно-правовыми нормами взаимоотношений между государствами, т.е. «первичных» норм. Нарушение этих первичных норм влечёт за собой международно-правовую ответственность государств, т.е. вступают в действие правоохранительные нормы или «вторичные» международно-правовые нормы - нормы о международной ответственности государств за свои противоправные деяния. Во вторичных правоохранительных отношениях принуждение государства-нарушителя потерпевшим государством или Советом Безопасности ООН, по мнению учёного, правомерно. Это вытекает из Устава ООН и современного международного права в целом. Как считал учёный, межгосударственные отношения, урегулированные «первичными» нормами современного международного права, которые в целом определяют современный международный правопорядок, предполагают запрещение прибегать к любым формам или мерам принуждения - военным или невоен- ным[64].

Проф. Н.А. Ушаков был убеждён в том, что консенсус международного сообщества государств наличествует лишь в отношении того, что положениями п. 4 ст. 2 Устава ООН запрещены угроза вооружённой силы или её применения в межгосударственных отношениях. Иными словами, применения силы иной, чем вооружённые силы, запрещено другими нормами международного права, а не положениями п. 4 ст. 2 Устава ООН[65]. Этот тезис учёный подтверждает, в частности, ссылаясь на соответствующие положения Проекта статей «Ответственность государств за международно-противоправные деяния», подготовленного Комиссией международного права ООН[66], который будет нами проанализирован в последнем параграфе главы III настоящей диссертации.

Профессор С.Б. Крылов считал, что запрещение угрозы силой по п. 4 ст. 2 Устава ООН предполагает также запрещение таких актов, как объявление войны и предъявление

429

ультиматума[67].

Согласно п. 6 ст. 2 Устава ООН, Организация обеспечивает, чтобы государства, которые не являются её членами, действовали в соответствии с принципами, закреплёнными в Уставе ООН. Основываясь на этом и других положениях Устава ООН, профессор В.А. Романов утверждал, что принципы, закреплённые в Уставе ООН, включая принцип неприменения силы и принцип мирного разрешения споров, являются обязательными и для государств, не являющихся членами ООН. В противном случае, обосновал учёный, теряют смысл аналогичные обязательства государств - членов ООН в отношении нечленов ООН[68].

В контексте сказанного необходимо обратить внимание на ст. 39 Устава ООН, из которой следует, что угроза миру может возникнуть не только при прямом нарушении мира или совершении акта агрессии, но и при обращении государства к угрозе вооружённой силой. Разделение в Уставе ООН понятий «угроза миру», «нарушение мира» и «акты агрессии» свидетельствует о том, что эти понятия не идентичны; понятие «угроза миру» охватывает более широкий круг действий, чем понятия «акт агрессии» или «нарушение мира».

Следует обратить внимание и на ещё одно обстоятельство: пространственная сфера действия принципа неприменения силы не имеет пределов, он не замыкается в пространстве, подпадающем под юрисдикцию суверенных государств, а распространяется и на пространство за пределами государственной юрисдикции, включая космическое пространство, Луну и другие небесные тела[69].

Принцип неприменения силы следует трактовать в контексте других принципов международного права и, прежде всего, принципа невмешательства во внутренние дела других государств, который, в свою очередь, укрепляет принцип неприменения силы, однако не заменяет его. В отличие от принципа неприменения силы, принцип невмешательства во внутренние дела других государств означает обязательство воздерживаться от любых иных действий, не связанных с применением силы. Он применяется в отношении внутренних и внешних дел суверенных государств, что закреплено, в частности, в Проекте Декларации прав и обязанностей государств 1949 г.[70], а также в Межамериканской конвенции о правах и обязанностях государств 1933 г.[71]

Следует напомнить, что положения о невмешательстве нашли отражение в актах, принятых в период Французской революции 1789-1794 гг., в таких как Декларация Воль- нея, проект Декларации Аббата Грегуара, в §119 Конституции Французской Республики от 24 июня 1793 г.[72] Положение о невмешательстве было закреплено в ст. 6 Договора между Англией и Персией 1857 г. о невмешательстве Персии в дела Афганистана. Подчеркнём, что предложение о запрещении вмешательства (интервенции) наряду с войной было выдвинуто правительством Советского Союза в ноте от 31 августа 1928 г. относительно Пакта Бриана-Келлога 1928 г., в которой оно предлагало наряду с объявлением войн вне закона запретить и интервенцию, являющуюся наиболее грубой формой вмешательства в дела другого государства[73].

Были и случаи, когда под видом соблюдения принципа невмешательства США с помощью так называемой «Доктрины Монро» (Декларация принципов внешней политики США от 2 декабря 1823 г.) пытались ослабить влияние западноевропейских государств в Латинской Америке[74].

В отечественной науке международного права расходятся мнения учёных по поводу возникновения принципа невмешательства в международном праве: одни считают, что он возник до появления советского государства[75] (некоторые называют первую половину XIX в.[76]), другие - что в период между двумя мировыми войнами[77].

К внутренней компетенции государств относятся те вопросы, осуществление которых соответствующим государством не затрагивает интересов международного сообщества в том, что касается международного мира и безопасности. А. Федросс ограничивал внутреннюю компетенцию государств такими сферами, как форма правления государства, внутренняя организация органов власти, отношения между государством и его гражданами и регулирование всех деловых отношений, не выходящих за границы государ-

440

ства .

Проф. Н.В. Дурденевский и проф. М.И. Лазарев считали, что помимо требования невмешательства во внутренние дела принцип невмешательства включает в себя также требования невмешательства в тех случаях, когда внешние дела государства не угрожают нарушением мира и международной безопасности и касаются лишь экономических, политических и культурных интересов только данного государства и его контрагента[78] [79].

А. Федросс утверждал, что международное право запрещает государствам лишь интервенцию, т.е. авторитарное вмешательство, однако считал дозволенным простое влияние одного государства на другое, что он называл словом «интерцессия». Недозволенным вмешательством он считал случаи, когда государство через своих агентов или через средства массовой информации вызывает беспорядки на территории другого государ- ства[80] [81]. Ф. Лист под вмешательством допускал лишь так называемое «диктаторское вме-

443

шательство» .

Следует отметить, что проблемы, связанные с ограничением применения силы в международных отношениях на определённом этапе развития стали рассматриваться в контексте вопроса вмешательства или невмешательства, который в течение XIX в. воспринимался в качестве руководящего начала международной политики, а впоследствии сложился в международном праве как принцип невмешательства[82]. Есть прямая связь между уточнением принципа невмешательства и укреплением принципа неприменения силы в международных отношениях. В этом контексте следует упомянуть о позиции проф. В.Э. Грабаря, который считал, что принцип невмешательства выводится из принципа суверенитета государств. Он считал, что вмешательство посягает на право суверенитета и потому является неправомерным с точки зрения международного права[83]. Проф. Ф. Лист считал, что вмешательство противоречит международному праву[84].

Установка п. 7 ст. 2 Устава ООН о том, что ООН не имеет права на вмешательство в «дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства», предполагает именно любое государство, т.е. как входящее, так и не входящее в ООН. Однако, положения п. 7 ст. 2 не касаются установок гл. VII Устава ООН, по которой за СБ ООН закреплено право прибегнуть к принудительным мерам, если государство, используя свои права по решению вопросов, входящих в его внутреннюю компетенцию, создаёт угрозу для мира и безопасности[85].

Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г. исходила из того, что вопрос о предоставлении независимости колониальным странам и народам не входит во внутреннюю компетенцию колониальных держав-метрополий, а принадлежит к числу международных проблем, подпадающих под компетенцию ООН, что на деле означало, что вовлечение ООН в эти вопросы не рассматривается как вмешательство в дела какого-либо государства.

Г оворя об отечественной науке международного права применительно к рассматриваемой теме, нельзя не упомянуть фундаментальный труд - «Курс международного права», подготовленный под эгидой Института государств и права Академии наук СССР. Том II этого курса посвящён основным принципам современного международного права, в котором отдельный раздел отведён анализу принципа ненападения. В этом разделе в концентрированном виде излагаются основные аспекты становления и развития принципа ненападения[86].

Анализ отечественной науки международного права по рассматриваемой проблематике носил бы незавершённый характер, если бы нами не было обращено внимание на фундаментальный труд профессора Г.И. Тункина[87], в котором применён системный подход к исследованию проблемы соотношения права и силы в международной системе. Профессор Г.И. Тункин изучил международные отношения и международное право не просто как взаимодействующие системы, а как подсистемы более объёмной системы - межгосударственной международной системы, которая включает международные отношения, международное право и ряд других компонентов. В рамках этой более объёмной системы происходит взаимодействие международного права и силы, т.е. международного права, являющегося межгосударственной категорией, основанной на соглашении между государствами, и вооружённой силы, принадлежащей государствам. Ценность этой работы состоит в том, что в ней раскрывается содержание понятий «система международных отношений», «международное сообщество» и «международная межгосударственная система». Это и другие научные наследия[88] проф. Г.И. Тункина не теряют актуальности и, наоборот, всё более востребованы в условиях усложняющихся международных отношений.

В заключение этого параграфа диссертации следует затронуть другие положения Устава ООН, которые касаются применения силы в международных отношениях.

В соответствии со ст. 53 Устава ООН, СБ ООН использует региональные соглашения или органы для принудительных действий под его руководством. По этой статье допускаются принудительные действия в силу этих региональных соглашений или органами без полномочий от СБ ООН в случае, предусмотренном ст. 107 Устава ООН против «любого вражеского государства».

Согласно Уставу ООН, в условиях, когда соглашения по статье 43 Устава ещё не заключены (соглашения между СБ ООН и государствами - членами ООН о предоставлении в распоряжение ООН вооружённых сил), ст. 106 Устава даёт возможность постоянным членам СБ ООН применять силу. Следует подчеркнуть, что по ст. 106 и 107 Устава ООН предусматривается применение силы в так называемый «переходный период», т.е. эти положения не могут изменять положения п. 4 ст. 2 Устава ООН. Таким образом, правомерное использование силы на основе ст. 53, 106 и 107 Устава ООН ограничено во времени (т.е. в «переходный период»), по кругу государств, в отношении которых она допускается (т.е. вражеских государств), и другими специальными условиями, определяющими его исключительный, временный или переходный характер.

По ст. 94 У става ООН, на Совет Безопасности возложено полномочие обеспечивать выполнение решений Международного Суда ООН. По этой статье также предусматривается правомерное применение принудительных мер со стороны СБ ООН. Учёные по-разному толкуют положения данной статьи. Например, проф. Д.Б. Левин считал эти полномочия особым видом правомерного применения силы Советом Безопасности для приведения в исполнение решений Международного Суда, т.е. он считал эту функцию СБ ООН как функцию судебного исполнителя[89]. Другие отечественные учёные считают, что в этих случаях СБ ООН может выносить лишь рекомендации по мирному разрешению споров. Это прямо вытекает из п. 2 ст. 24 Устава ООН, где указывается, что полномочия СБ ООН закреплены в главах VI, VII, VIII и XII. В этом перечне не упоминается глава XIV, в которой расположена ст. 94[90]. Иными словами, если в результате невыполнения решения Международного Суда ООН не возникает угрозы миру, то при рассмотрении обращения по ст. 94 Устава ООН Совет Безопасности должен руководствоваться главой VI и, следовательно, сделать рекомендацию, а в случае наличия угрозы миру СБ ООН должен руководствоваться главой VII и, следовательно, на основе этой главы, а не ст. 94, СБ ООН может принять решение о применении принудительных мер[91].