Проявляющаяся в последние годы тенденция расширения спектра действий, публичные призывы к которым влекут уголовную ответственность, в первую очередь порождает вопрос о конституционно-правовых и международно-правовых основаниях для такого вектора в уголовной политике России.

Очевидно, что публичный призыв к чему-либо - это слова. И здесь необходимо обратить внимание на то, что уголовная наказуемость высказываемых человеком слов не имеет широкого распространения в современном отечественном уголовном законодательстве. Думается, такое положение вещей свидетельствует о необходимости проявления особой осмотрительности при криминализации деяний, выражающихся преимущественно в словах, а не действиях. Безусловно, с позиции учения об объективной стороне состава преступления слова также признаются действием (в противовес бездействию). Но в обыденном понимании имеется разделение слова и дела. В философии права эта градация связывается с материальным и духовным видами деятельности. Последняя может быть классифицирована «с учётом существующих форм общественного и индивидуального сознания (политическая деятельность, правовая, научная, эстетическая, нравственная, философская, религиозная)»[1].

Невозможно поставить под сомнение волю человека свободно думать абсолютно любым образом. Другое дело выражение мыслей человека - здесь, очевидно, право может выполнять регулятивную функцию. В силу ч. 1 ст. 29 Конституции РФ, каждому гарантируется свобода мысли и слова. При этом, согласно чч. 4 и 5 ст. 29 Конституции РФ, каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.

Как отмечается в конституционном праве, «свобода мысли характеризует духовную свободу человека, его внутренний мир, который сам по себе не может быть предметом правового регулирования. Вместе с тем мышление, мысль лежат в основе любой деятельности человека, обусловливают его социальную активность, взаимоотношения с другими людьми, обществом, государством, т.е. выражаются вовне. Формой мысли является ее языковое, словесное выражение (устное или письменное), другие знаковые системы общения, например художественные формы»[2].

Именно ввиду того, что мысли человека, облечённые в слова, получают определённое объективное выражение, они способны оказывать влияние на общественные отношения. Высказанные человеком слова могут не только нанести обиду отдельной личности, но и оказывать воздействие на государственную, общественную и личную безопасность. Так, разглашение государственной тайны - угрожает безопасности государства; распространение коммерческой тайны может подрывать экономическую безопасность хозяйствующих субъектов; угроза физической расправой - может посягать на личную безопасность и т.д. В свою очередь, публичные призывы к совершению противоправных действий также способны влиять на общественные отношения, прежде всего, благодаря тому, что они могут формировать определённые, а зачастую весьма негативные тенденции в общественном мнении.

Вместе с тем, свобода слова, являясь одним из фундаментальных общепризнанных прав человека, не является безграничной. И обусловливается это, главным образом, способностью слов человека при определённых условиях причинять вред охраняемым законом отношениям. Так, ч. 3 ст. 17 Конституции РФ устанавливает, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, а ч. 3 ст. 55 Основного закона РФ указывает, что права и свободы граждан могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Изложенные конституционно-правовые предписания свидетельствуют о том, что базовым пределом, той разумной гранью свободы слова выступают права и свободы других людей, общества и интересы всего государства. То есть человек волен выражать любые свои мысли любыми словами, но лишь в таких рамках, которые оставляют в безопасности законные права и интересы других участников общественных отношений.

В юридической литературе указывается, что «свобода мысли и слова, выражения своего мнения чрезвычайно важна для реального проявления свободы человека. Но эта свобода не может быть абсолютной, безграничной. Слово, как главное средство человеческого общения, оказывает сильнейшее воздействие на сознание и поведение людей. Оно может созидать и разрушать, звать к социальному прогрессу и призывать к насилию, обогащать внутренний мир человека и унижать личное достоинство. Этим объективно обусловлена необходимость определенных нравственных и правовых ограничений, связанных с осуществлением свободы слова. В современный период ограничения в этой области установлены как на международно-правовом, так и на национальном уровнях»[3].

Стоит отметить, что отдельные положения, непосредственно ограничивающие допустимые пределы свободы слова, прямо закреплены в Конституции РФ. Так, в силу ч. 2 ст. 29 Конституции РФ, не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую,

национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. Очевидно, что инструментом пропаганды и агитации выступает, в первую очередь, слово, облечённое в

соответствующую речевую, текстовую или символичную форму. В то же время, исходя из изложенного конституционно-правового предписания, запрещаются не любые высказываемые слова, например, о социальном, расовом, национальном, религиозном или языковом превосходстве, а лишь слова, представляющие собой пропаганду или агитацию.

Указанные конституционно-правовые положения основываются на общепризнанных принципах и нормах международного права. Так, Международный пакт о гражданских и политических правах в ст. 18 подтверждает, что каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. В ст. 19 данного Пакта провозглашается право беспрепятственно придерживаться своих мнений, которое включает в себя свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ устно, письменно или иными способами по своему выбору.[4]

При этом ограничения свободы слова предусмотрены и в актах международного права. В соответствии с п. 3 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, пользование этими свободами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являются необходимыми: а) для уважения прав и репутации других лиц; б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.[5]

Развёрнутый перечень обстоятельств, позволяющих органам власти ограничивать свободу слова, закреплён в ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод: осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определёнными формальностями, условиями, ограничениями или штрафными санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.[6]

Как видно, нормы российской Конституции в полной мере имплементировали базовые международно-правовые принципы свободы слова и его ограничения. Далее необходимо определить степень соответствия норм отечественного уголовного закона об ответственности за слова, представляющие собой публичные призывы к совершению противоправных действий, рассмотренным конституционно-правовым и международноправовым положениям.

В теории уголовного права в ходе исследования отдельных составов преступлений, связанных с публичными призывами к совершению противоправных действий, проводился анализ на предмет их соответствия. Специалистами при этом высказывались следующие соображения. Так, по мнению З.А. Шибзухова, «уголовно-правовые ограничения свободы слова, предусмотренные в ст. 2052 УК РФ, в полной мере соответствуют предписаниям ст. 29 и 55 Конституции России и международным стандартам в области прав и свобод человека. Статья 2052 УК РФ не отменяет право на свободу слова, она лишь определяет границы (пределы) его использования; поэтому уголовно-наказуемым деянием в соответствии со ст. 2052 УК РФ является не сама реализация права на свободу, а злоупотребление этим правом, выход за его пределы»[7]. На наш взгляд, такие рассуждения вполне могут быть распространены и на другие виды публичных призывов к совершению противоправных действий.

Стоит отметить, что некоторые предписания российского уголовного закона об ответственности за публичные призывы к совершению противоправных действий становились предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ по жалобам граждан. Правовая позиция данной судебной инстанции по вопросу соответствия Основному закону РФ обозначенных уголовно-правовых норм сводится к следующему. Конституция РФ, устанавливая, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, и, признавая идеологическое многообразие в качестве одной из основ конституционного строя, гарантирует каждому свободу совести, свободу вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные или иные убеждения и действовать в соответствии с ними; свободу мысли и слова; право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (ст. 2, ч. 1 ст. 13, ст. 28, чч. 1 и 4 ст. 29); наряду с иными правами и свободами, включая право на объединение и свободу деятельности общественных объединений (ч. 1 ст. 30), они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18).

Вместе с тем Конституция РФ, учитывая, что Россия как демократическое федеративное правовое государство обязана обеспечивать признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина, единство статуса личности на всей территории РФ, а также защиту других конституционных ценностей, таких как суверенитет и государственная целостность РФ, единство системы государственной власти, разграничение предметов ведения и полномочий между РФ и её субъектами, единство экономического пространства, обеспечение обороны страны и безопасности государства (ч. 1 ст. 1, ст. 2, ч. 1 ст. 3, чч. 1 и 2 ст. 4, чч. 1 и 3 ст. 5, ч. 1 ст. 8, ч. 3 ст. 11, чч. 1 и 2 ст. 15), и исходя из того, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (ч. 3 ст. 17), предусматривает возможность ограничения таких прав и свобод в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).

Названные конституционные положения соотносятся с международно - правовыми стандартами, которые, провозглашая право каждого человека на свободу мысли, совести и религии, право беспрепятственно придерживаться своих мнений и право на свободное выражение своего мнения, которое включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ, одновременно устанавливают, что осуществление этих прав и свобод может быть сопряжено с определёнными ограничениями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе, в частности в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, прав других лиц (ст.ст. 18, 19 и п. 2 ст. 29 Всеобщей декларации прав человека; ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах; ст.ст. 9 и 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Кроме того, непосредственно из закреплённых Конституцией РФ основ конституционного строя РФ вытекает необходимость принятия адекватных мер, направленных на защиту Конституции РФ, а также обязанность государства по установлению правовых механизмов, в максимальной степени способствующих обеспечению общественной безопасности, предупреждению и пресечению преступлений, предотвращению их негативных последствий для охраняемых законом прав и интересов граждан.[8]

Таким образом, анализ норм Конституции РФ и международных правовых актов позволяет утверждать, что уголовная наказуемость слов в виде публичных призывов к совершению противоправных действий не противоречит фундаментальному праву человека на свободу слова. Юридическим условием правомерности криминализации публичных призывов к совершению противоправных действий служит факт нарушения подобными словами прав и законных интересов других участников общественных отношений в лице отдельных личностей, организаций, общества или государства.

В то же время, исследование конституционно-правовых и международно-правовых основ криминализации публичных призывов к совершению противоправных действий позволяет утверждать, что, помимо допустимости уголовно-правовых запретов на рассматриваемые общественно опасные деяния, соответствующая юридическая база содержит и предпосылки уголовной ответственности за конкретные преступления.

В первую очередь, необходимо отметить, что в тексте Конституции РФ имеются прямые запреты на призывы к определённым противоправным деяниям. В частности, в упоминаемой нами выше ч. 2 ст. 29 Конституции РФ включено положение о недопустимости пропаганды или агитации, возбуждающей социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду.

Между тем, в международном праве предпосылки, инициирующие целесообразность уголовно-правового противодействия отдельным проявлениям публичных призывов к совершению противоправных действий, представлены значительно шире. Так, согласно Декларации о мерах по ликвидации международного терроризма, утвержденной резолюцией 49/60 Генеральной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1994 г., государства, руководствуясь целями и принципами Устава ООН и другими соответствующими нормами международного права, обязаны воздерживаться от попустительства или поощрения деятельности, направленной на совершение террористических актов (п. 4), предпринимать все необходимые шаги к претворению в жизнь международных конвенций о борьбе с терроризмом, включая приведение своего внутреннего законодательства в соответствие с этими конвенциями (пп. «е» п. 5). Безоговорочное осуждение актов, методов и практики терроризма подтверждено государствами - членами ООН в Декларации, дополняющей Декларацию о мерах по ликвидации международного терроризма 1994 г., утверждённой резолюцией 51/210 Генеральной Ассамблеи ООН от 17 декабря 1996 г.; при этом было подтверждено, что методы и практика терроризма, а также сознательное финансирование, планирование террористических актов и подстрекательство к их совершению противоречат целям и принципам Организации Объединенных Наций (пп. 1 и 2).

Подтверждая настоятельную необходимость всеми средствами бороться с любыми формами и проявлениями терроризма, снижающего уровень стабильности в мире, создающего серьёзную и возрастающую угрозу осуществлению прав человека, социальному и экономическому развитию государств, Совет Безопасности ООН в резолюции 1624 (2005), принятой 14 сентября 2005 г., подчёркивает значимость принятия на национальном и международном уровнях соответствующих мер для защиты права на жизнь. При этом в п. 2 ст. 5 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма, заключённой 16 мая 2005 г., закрепляется, что стороны принимают такие меры, которые могут потребоваться для признания публичного подстрекательства к совершению террористического преступления, когда оно совершается незаконно и умышленно, в качестве уголовного преступления в рамках своего внутреннего законодательства.

Реализуя указанные международные обязательства, федеральный законодатель установил в ст. 2052 УК РФ уголовную ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма.[9] Данная норма призвана обеспечить охрану общественных отношений по защите общественной безопасности и предусматривает уголовную ответственность только за те призывы к осуществлению террористической деятельности и такое оправдание терроризма, которые осуществляются публично.[10]

Следует особо подчеркнуть, что в Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г. предусмотрена отдельная ст. 5 «Публичное подстрекательство к совершению террористического преступления», в тексте которой содержатся следующие положения: для целей настоящей Конвенции «публичное подстрекательство к совершению террористического преступления» означает распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких таких преступлений.

Каждая Сторона принимает такие меры, которые могут потребоваться для признания публичного подстрекательства к совершению террористического преступления, когда оно совершается незаконно и умышленно, в качестве уголовного преступления в рамках своего внутреннего законодательства.[11]

Вторят изложенным нормам Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма и предписания Конвенции Шанхайской организации сотрудничества против терроризма от 16 июня 2009 г., в силу п. 4 ч. 1 ст. 9 которой, стороны принимают необходимые законодательные меры для того, чтобы признать в качестве уголовно наказуемых, наряду с иными проявлениями террористической деятельности, публичные призывы к терроризму или публичное оправдание терроризма, то есть распространение какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению хотя бы одного из преступлений террористического характера, либо публичные заявления о признании терроризма нуждающимся в поддержке и подражании.[12]

Подобные международные правовые положения предусмотрены и в части противодействия экстремизму. Так, исходя из смысла и содержания норм Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г., Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г., Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 21 декабря 1965 г., Декларации Генеральной Ассамблеи

ООН от 25 ноября 1981 г. о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., подлежат законодательному запрещению любое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию; всякое распространение идей, основанных на расовом превосходстве или ненависти, всякое подстрекательство к расовой дискриминации, а также все акты насилия или подстрекательство к таким актам, направленным против любой расы или группы лиц другого цвета кожи или этнического происхождения.[13]

Аналогичные правовые основания закреплены и в отношении публичных призывов к развязыванию агрессивной войны.[14]

На основании изложенного можно заключить, что в нормах международного права подтверждена целесообразность законодательного запрещения целого ряда публичных призывов к совершению противоправных действий и, прежде всего, пропаганды и подстрекательств к терроризму, дискриминации, агрессии и насилию.

Таким образом, конституционно-правовые и международно-правовые предпосылки установления уголовной ответственности за публичные призывы к совершению противоправных действий представлены двумя уровнями:

признавая фундаментальное значение свободы слова, Конституция РФ, как и нормы международного права, устанавливают, что в случае нарушения высказываниями человека прав и законных интересов других участников общественных отношений в лице отдельных личностей, организаций, общества или государства, такое поведение расценивается в качестве злоупотребления свободой слова и может влечь предусмотренную законом ответственность;

помимо допустимости уголовно-правовых запретов на рассматриваемые общественно опасные деяния, юридическая база конституционно-правовых и международно-правовых норм содержит и предпосылки уголовной ответственности за конкретные преступления. В частности, в ч. 2 ст. 29 Конституции РФ включено положение о недопустимости пропаганды или агитации, возбуждающей социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. В нормативных актах международного права предписывается целесообразность запрещения публичных подстрекательств и пропаганды терроризма, дискриминации, агрессии и насилия.

[1] Кальной И.И. Философия права: Учебник. - СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2006. - С. 153.

[2] Конституция Российской Федерации: доктринальный комментарий (постатейный) / под ред. Ю.А. Дмитриева. - М.: «Деловой двор», 2009. - С. 62.

[3] Конституция Российской Федерации: доктринальный комментарий (постатейный) / под ред. Ю.А. Дмитриева. - М.: «Деловой двор», 2009. - С. 68. См. также: Комментарий к Конституции Российской Федерации / под общ. ред. Л.В. Лазарева. - М.: ООО «Новая правовая культура», 2009. - С. 60.

[4] Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. В.Д. Зорькина, Л.В. Лазарева. - М.: «Эксмо», 2009. - С. 98.

[5] Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. В.Д. Зорькина, Л.В. Лазарева. - М.: «Эксмо», 2009. - С. 114.

[6] Там же.

[7] Шибзухов З.А. Уголовная ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: Дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2012. - С. 10.

[8] Определение Конституционного Суда РФ «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Королева Игоря Валерьевича на нарушение его конституционных прав статьей 205.2 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 25 сентября 2014 г. № 2055-О // Справочная правовая система «Консультант Плюс». См. также: Определение Конституционного Суда РФ «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Замураева Романа Владимировича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 22 апреля 2010 г. № 564-О-О // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[9] См.: Кибальник А.Г. Оценка «антитеррористических» новелл уголовного закона // Уголовное право. - 2006. - № 5.

[10] Определение Конституционного Суда РФ «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Королева Игоря Валерьевича на нарушение его конституционных прав статьей 205.2 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 25 сентября 2014 г. № 2055-О // Справочная правовая система «Консультант Плюс». См. также: Определение Конституционного Суда РФ «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Замураева Романа Владимировича на нарушение его конституционных прав положением части первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации» от 22 апреля 2010 г. № 564-О-О // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[11] Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г. // Бюллетень международных договоров. - 2009. - № 9. См. также: Европейская конвенция о пресечении терроризма от 27 января 1977 г. // Бюллетень международных договоров. - 2003. - № 3; Протокол, вносящий изменения в Европейскую конвенцию о пресечении терроризма от 15 мая 2003 г. // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[12] Конвенция Шанхайской организации сотрудничества против терроризма от 16 июня 2009 г. // Бюллетень международных договоров. - 2012. - № 10.

[13] Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г. / Российская газета. - № 67, 05.04.1995; Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1994. - № 12; Декларация о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений от 25 ноября 1981 г. / Справочная правовая система «Консультант Плюс»; Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. // Собрание законодательства РФ. - 2001. - № 2. - Ст. 163.

[14] Устав Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси от 8 августа 1945 г. / Действующее международное право. Т. 3. - М.: Московский независимый институт международного права, 1997. - С. 763-770; Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого Трибунала от 1950 г. / Международное публичное право. Сборник документов. Т. 2. - М.: БЕК, 1996. - С. 101102.