В современных условиях одним из резонансных преступлений становятся массовые беспорядки, случаи их совершения оказывают существенное влияние на общественную безопасность, подрывая стабильность общественных отношений в разных сферах. Ввиду того, что массовые беспорядки характеризуются высоким уровнем общественной опасности, а также отличаются потенциальными свойствами разрастания и распространения, призывы к данному преступлению были

криминализированы с начала действия УК РФ 1996 г. Отчасти видоизменяясь с течением времени, на сегодняшний день эта норма сформулирована в законе следующим образом: призывы к массовым беспорядкам, предусмотренным ч. 1 ст. 212 УК РФ, или к участию в них, а равно призывы к насилию над гражданами.

Традиционно непосредственным объектом состава массовых беспорядков признаётся общественная безопасность и общественный порядок.[1] В равной степени это относится и к названным выше призывам. В результате совершения данного преступления под угрозу ставится состояние защищённости неопределённого круга лиц, то есть общества. И это обстоятельство, помимо прочего, выступает признаком, объединяющим призывы к массовым беспорядкам с группой других предусмотренных российским уголовным законодательством преступлений, состоящих в публичных призывах к совершению противоправных действий.

Переходя к рассмотрению признаков объективной стороны состава преступления, закреплённого ч. 3 ст. 212 УК РФ, необходимо отметить, что отчётливо себя проявляют три указанных в тексте диспозиции деяния: 1) призывы к массовым беспорядкам; 2) призывы к участию в массовых беспорядках; 3) призывы к насилию над гражданами.

В силу буквального толкования уголовного закона, первый вариант деяния подразумевает публичные призывы к организации «массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением оружия, взрывных устройств, взрывчатых, отравляющих либо иных веществ и предметов, представляющих опасность для окружающих, а также оказанием вооружённого сопротивления представителю власти», а равно к подготовке лица для организации таких массовых беспорядков или участия в них. Как видно, такая конструкция, очевидно, не лишена определённых изъянов. В частности, погрешности возникают в связи с указанием в ч. 1 ст. 212 УК РФ на массовые беспорядки в прошедшем времени. При этом более существенной проблемой является тот факт, что в ч. 3 ст. 212 УК РФ говорится о призывах к массовым беспорядкам, предусмотренным ч. 1 ст. 212 УК РФ. В то время, как в ч. 1 ст. 212 УК РФ не даётся определение массовых беспорядков, а описывается деяние в виде организации массовых беспорядков. В этой связи необходимо определить, что именно подразумевается под призывами к массовым беспорядкам в ч. 3 ст. 212 УК РФ: призывы к их организации, или же призывы к осуществлению массовых беспорядков (погромов, поджогов и т.д.).

В уголовно-правовой науке массовыми беспорядками признаются «действия толпы людей, характеризующиеся нарушением правил поведения в местах проведения публичных массовых мероприятий»[2]. И, вероятно, призыв к осуществлению массовых беспорядков путём погромов, поджогов и т.д. означает призыв к участию в них. Однако и здесь возникает нестыковка ввиду альтернативного указания в ч. 3 ст. 212 УК РФ на призывы к участию в массовых беспорядках.

Если истолковать анализируемое положение как призыв к организации массовых беспорядков, то в таком случае возникают сложности с отграничением этого деяния от организации массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212 УК РФ). В юридической литературе отмечается, что «под организацией массовых беспорядков понимается деятельность лица или нескольких лиц, умышленно вызвавших толпу на совершение погромов, разрушений, поджогов, сопровождаемых уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также действия по руководству осуществления толпой указанных деяний и оказанием сопротивления представителю власти. Помимо вовлечения толпы и руководства ею в ходе массовых беспорядков под организацией массовых беспорядков следует понимать также всякого рода организационную деятельность: созыв граждан в толпу тем или иным

путём; подстрекательство толпы к погромам, разрушениям и другим подобным действиям путём распространения среди толпы провокационных клеветнических измышлений; подготовку массовых беспорядков путём сговора с другими лицами; разработку плана преступных действий участников массовых беспорядков»172.

В этих условиях довольно сложно провести грань между организацией массовых беспорядков и призывам к такой деятельности. Подтверждением тому служат и материалы правоприменительной практики. Так, органами предварительного следствия К. и Б. обвинялись в организации и участии в массовых беспорядках, сопровождавшихся насилием, погромами, уничтожением имущества, в призывах к активному неподчинению законным требованиям представителей власти и к массовым беспорядкам.

К. и Б. совместно с группой не установленных следствием лиц в количестве не менее 50 человек, требовали от сотрудников милиции освободить задержанного по подозрению в совершении преступления Д., содержащегося в изоляторе временного содержания районного отдела милиции. На законные требования сотрудников РОВД прекратить незаконные действия и разойтись по домам они не реагировали и продолжали предъявлять незаконные требования по освобождению Д.

Затем, К. и Б., воспользовавшись возмущением людей в связи с задержанием Д., умышленно с целью организации массовых беспорядков для воспрепятствования законной деятельности сотрудников милиции по обеспечению общественного порядка, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя возможность наступления общественно опасных последствий в виде масштабных нарушений общественного порядка, общественной безопасности, парализации деятельности органов государственной власти и управления, применения насилия в отношении

сотрудников милиции, погромов, уничтожения имущества и желая этого, дали указание группе не установленных следствием лиц в количестве не менее 50 человек, заблокировать въездные ворота во двор РОВД, тем самым парализовать нормальную деятельность районного отдела милиции. Они подошли к въездным воротам РОВД и тем самым преградили проезд на территорию двора районного отдела милиции.

Продолжая свои совместные умышленные действия К. и Б., возбуждая агрессивное настроение стали призывать не установленных следствием лиц к активному неподчинению законным требованиям представителей власти, требуя от них не оставлять место у въездных ворот РОВД, удерживать их, садиться и ложиться на землю перед воротами, препятствуя проезду во двор РОВД двум автобусам с сотрудниками отдельного батальона патрульнопостовой службы милиции, прибывшим для обеспечения охраны общественного порядка. К. и Б. совместно с не установленными следствием лицами с целью воспрепятствования проезду автобусов с сотрудниками милиции стали держать въездные ворота РОВД, в то время как сотрудники РОВД пытались их открыть.

После этого К. и Б., воздействуя на сознание и волю толпы, направили не установленных следствием лиц на совершение насильственных действий, погромов и противодействие органам правопорядка. Агрессивно настроенные не установленные следствием лица, подобрав с земли камни, используя их в качестве оружия, стали прицельно бросать ими в сотрудников милиции, пресекавших незаконные действия.[3]

Однако верность квалификации действий указанных лиц по совокупности ч. 1 и ч. 3 ст. 212 УК РФ, по нашему мнению, может быть поставлена под сомнение. Фактически К. и Б. организовали массовые беспорядки и руководили ими, что в полной мере охватывается признаками состава преступления, регламентированного ч. 1 ст. 212 УК РФ.

Оптимальным вариантом толкования содержания публичных призывов к массовым беспорядкам, предусмотренным ч. 1 ст. 212 УК РФ, видится оценка данного деяния в качестве части преступления, регламентированного в ч. 1 ст. 212 УК РФ. Иными словами, подразумеваются призывы к организации массовых беспорядков. При этом сама организация массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212 УК РФ) является более широким по содержанию деянием, включающим, в том числе и призывы к осуществлению массовых беспорядков.

Таким образом, норма об ответственности за призывы к массовым беспорядкам (ч. 3 ст. 212 УК РФ) находится в отношениях конкуренции с нормой об ответственности за организацию массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212 УК РФ). По правилам квалификации при конкуренции части и целого применению подлежит ч. 1 ст. 212 УК РФ как норма-целое. Совокупность преступлений в таком случае отсутствует. С таким выводом согласились 62 % практикующих юристов, опрошенных в ходе проведённого нами исследования.

Необходимо заметить, что в ч. 1 ст. 212 УК РФ, помимо описания собственно массовых беспорядков, установлена ответственность и за подготовку лица для организации таких массовых беспорядков или участия в них. На наш взгляд, отсутствуют основания для квалификации теоретически возможных призывов к данной подготовке по ч. 3 ст. 212 УК РФ ввиду того, что недопустимо отождествление подготовки лица для организации массовых беспорядков или участия в них непосредственно с массовыми беспорядками.

Второй вид призывов, закреплённый в ч. 3 ст. 212 УК РФ, предполагает побуждающее воздействие на людей в целях склонения их к участию в массовых беспорядках. Ответственность за участие в массовых беспорядках

предусмотрена в ч. 2 ст. 212 УК РФ. Узловым отличием данного вида призывов от рассмотренных выше призывов к массовым беспорядкам выступает то, что первые подразумевают призыв присоединиться к уже имеющим место массовым беспорядкам, а вторые - призыв начать массовые беспорядки.

Как пишет В.Б. Боровиков, публичные призывы к массовым беспорядкам подразумевают «подстрекательство к нарушению общественного порядка и общественной безопасности, сопровождавшемуся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти»174.

Анализ материалов следственно-судебной практики обусловливает целесообразность обратить внимание на вопросы квалификации призывов к участию в массовых беспорядках. Дело в том, что практике известны многочисленные случаи, когда действующие участники массовых беспорядков призывают других людей присоединиться к массовым беспорядкам. Иллюстрацией может служить следующий пример. Во время проведения демонстрации, неустановленные лица, грубо нарушая общественный порядок и правила проведения массовых мероприятий, игнорируя законные требования представителей власти - сотрудников полиции и военнослужащих внутренних войск МВД РФ о прекращении противоправных действий, стали призывать присутствующих лиц к движению за пределы согласованного места проведения митинга, неподчинению законным требованиям сотрудников полиции и военнослужащих внутренних войск МВД РФ, применению насилия, своим поведением побуждать собравшихся к совершению вышеуказанных действий, что привело к возникновению массовых беспорядков,

сопровождавшихся применением насилия в отношении представителей власти в связи с исполнением ими своих должностных обязанностей, повреждением и уничтожением имущества. Действия виновных были квалифицированы судом только ч. 2 ст. 212 УК РФ.[4]

Думается, что в этом случае неоправданно остались вне юридической оценки действия виновных, состоящие в призывах к участию в массовых беспорядках. Однако отдельные авторы всё же высказываются в пользу таких решений. Так, по утверждению В.Б. Боровикова, «призывы, упоминающиеся в ч. 3 ст. 212 УК РФ, должны исходить не от организаторов или участников массовых беспорядков, а от лиц, которые сами не участвуя в массовых беспорядках, призывают толпу к погромам или иным действиям»[5].

Вместе с тем, на наш взгляд, подобные рассуждения являются дискуссионными. Если организаторы массовых беспорядков исключаются из числа потенциальных субъектов состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 212 УК РФ, то основания для такого исключения участников массовых беспорядков отсутствуют.

Таким образом, в случае осуществления призывов к участию в массовых беспорядках лицом, являвшимся их участником, в отношении лиц, не принимающих участие в массовых беспорядках, содеянное при наличии иных необходимых признаков подлежит квалификации по совокупности ч. 2 и ч. 3 ст. 212 УК РФ. Эта позиция разделяется 66 % опрошенных нами респондентов.

Третий вид призывов, регламентированный ч. 3 ст. 212 УК РФ, составляют призывы к насилию над гражданами. Подобного рода преступления зачастую имеют место в уголовных делах о массовых беспорядках. Например, Б. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 212 УК РФ, при следующих обстоятельствах. Собравшиеся на площади граждане выкрикивали различные лозунги, в том числе содержащие призывы к применению насилия в отношении сотрудников полиции, а также бросали в них различные предметы, в том числе металлические ограждения. В числе таких граждан был Б., который выкрикивал лозунги, содержащие призывы к применению насилия в отношении сотрудников полиции.[6]

В.Б. Боровиковым выражена следующая позиция относительно понимания призывов к насилию над гражданами: «обычно это специфические виды подстрекательства к общественно опасным деяниям насильственного характера (например, убийству, причинению вреда здоровью, изнасилованию) в ходе массовых беспорядков со стороны лиц, не являющихся их организаторами. Вместе с тем возможен вариант, когда призывы к насилию над гражданами не связаны непосредственно с массовыми беспорядками. Буквальное толкование содержания текста ч. 3 ст. 212 УК РФ позволяет прийти к подобному выводу»[7]. При этом необходимо подчеркнуть, точку зрения о том, что призывы к насилию над гражданами могут быть и не связаны с массовыми беспорядками разделяют многие авторы. [8]

Что касается содержания призывов, то в данном случае всё достаточно очевидно - это призывы к применению насилия любой интенсивности и вредоносности. Причём, исходя из системного толкования отечественного уголовного законодательства, насилие предполагается только физическое.

Круг граждан, к которым виновный призывает применять насилие, также не ограничен.

Обращает на себя внимание тот факт, что законодатель прямо не связывает призывы к насилию над гражданами с массовыми беспорядками. Косвенно эта связь усматривается лишь в том, что данная норма помещена в статью о массовых беспорядках. Вместе с тем, результаты проведённого нами исследования материалов следственно-судебной практики не позволили выявить ни одного случая призывов к насилию над гражданами, не связанного с массовыми беспорядками. По этому поводу приведём следующий пример.

Верховный Суд РФ признал законной квалификацию содеянного В. по ч. 1 ст. 280 УК РФ. В опубликованном В. в сети Интернет документе за несколько часов до массового расстрела своих сотрудников, содержится побуждение к насильственным действиям, массовым убийствам людей, физическому уничтожению человечества, словесно выражено враждебное отношение ко всему человечеству как к биологическому виду. При этом текст иллюстрирован изображениями, в которых содержится совокупность признаков пропаганды нацизма, фашизма.[9]

По нашему мнению, в данном случае имели место именно призывы к насилию над гражданами. Полагаем, что призывы к уничтожению всего человечества вряд ли можно признать экстремистской деятельностью. Ведь, как известно, в основе экстремизма находится ксенофобия, под которой понимается «негативное, эмоционально окрашенное, иррациональное по своей природе (но прикрывающееся псевдорациональными обоснованиями) отношение субъекта к определённым человеческим общностям и их отдельным представителям - “чужакам”, “иным”, “не нашим”»[10].

В то же время, приведённый выше пример, безусловно, никак не связан с массовыми беспорядками, что, вероятно, и исключило возможность уголовно-правовой оценки такого деяния по ч. 3 ст. 212 УК РФ.

В итоге мы приходим к выводу, что сформулированный в ч. 3 ст. 212 УК РФ запрет на призывы к насилию над гражданами нуждается в корректировке в целях исключения возможного его толкования в качестве деяния, никак не связанного с массовыми беспорядками. Решение такой задачи может быть реализовано посредством прямого указания в ч. 3 ст. 212 УК РФ на связь призывов к насилию над гражданами с массовыми беспорядками.

Тем не менее, реализация указанных предложений не исключит всех возможных затруднительных квалификационных ситуаций. В частности, правоприменитель может сталкиваться с проблемой разграничения преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 212 УК РФ, с иными общественно опасными деяниями, состоящими в публичных призывах к совершению противоправных действий. По утверждению А.И. Якунина относительно разграничения призывов к насилию над гражданами (ч. 3 ст. 212 УК РФ) и призывов к осуществлению экстремистской деятельности, «призывы к насилию в большинстве случаев обращены к лицам с уже сформированным негативным отношением к лицам определённой национальности, социальной группе и т.п.»[11]. И далее автор продолжает: «основным критерием разграничения преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 212 и статьёй 282 УК РФ, является цель - возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе - как обязательный признак последнего из указанных преступлений. Кроме того, при отграничении преступления, предусмотренного частью 3 статьи 212 УК РФ, от преступлений, предусмотренных статьёй 280 и статьёй 282 УК РФ, следует исходить из того, что призывы в рамках части 3 статьи 212 УК РФ - это, по сути, подстрекательство к конкретным преступным деяниям. Призывы (высказывания) как проявления преступлений, предусмотренных статьёй 280 и статьёй 282 УК РФ, по форме неконкретны, конструируются с помощью обобщающих формулировок»[12].

На наш взгляд, изложенные рассуждения являются несколько пространными. Правоприменительная практика нуждается в более конкретных рекомендациях. Так, К.Г. Вдовиченко приходит к следующему выводу относительно разграничения преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 212 УК РФ, с иными общественно опасными деяниями, состоящими в публичных призывах к совершению противоправных действий: «при квалификации содеянного в подобных ситуациях необходимо учитывать, что в ч. 3 ст. 212 УК РФ не конкретизировано, призывы к каким именно преступлениям могут быть квалифицированы по этой норме уголовного закона. В свою очередь, в нормах, закреплённых ст. 2052 и 280 УК РФ, прямо охарактеризована деятельность, которая может подразумевать, в том числе, применение насилия над гражданами, - террористическая и экстремистская деятельность. Данное обстоятельство, - пишет К.Г. Вдовиченко - позволяет утверждать, что в ситуациях, когда содеянное лицом одновременно подпадает под признаки составов преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 212 и ст. 2052 либо ст. 280 УК РФ, применению подлежат последние нормы, как более специальные по отношению к ч. 3 ст. 212 УК РФ»[13].

Представляется, что данные рекомендации по квалификации исследуемых преступлений заслуживают одобрения и поддержки.

Следует отметить, что в группе исследуемых нами норм об ответственности за публичные призывы к совершению противоправных действий лишь предписания, сформулированные в ч. 3 ст. 212 УК РФ не содержат признака публичности. Между тем, во всех изученных нами случаях призывов к насилию над гражданами, квалифицированных по обозначенной норме, такое деяние совершалось публично. Имеются основания утверждать, что отсутствие публичности при выражении призывов к массовым беспорядкам потребует уголовно-правовой оценки содеянного в рамках норм об ответственности за подстрекательство к массовым беспорядкам.

Таким образом, уголовно-правовые нормы, сформулированные в ч. 3 ст. 212 УК РФ, нуждаются в дополнении их признаком публичности. Аналогичного мнения придерживаются и 88 % практикующих юристов, опрошенных в ходе проведённого нами исследования.

Субъект преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 212 УК РФ общий - им может выступать любое вменяемое физическое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста. Из круга возможных субъектов данного преступления, как выше мы отмечали, исключается организатор массовых беспорядков, призывные действия которого подлежат уголовно-правовой оценке по ч. 1 ст. 212 УК РФ.

С субъективной стороны данное преступление характеризуется виной в виде прямого умысла. Мотивы и цели призывов к массовым беспорядкам не влияют на квалификацию содеянного по ч. 3 ст. 212 УК РФ.

На основании изложенного необходимо сделать следующие основные вывод:

норма об ответственности за призывы к массовым беспорядкам (ч. 3 ст. 212 УК РФ) находится в отношениях конкуренции с нормой об ответственности за организацию массовых беспорядков (ч. 1 ст. 212 УК РФ). По правилам квалификации при конкуренции части и целого применению подлежит ч. 1 ст. 212 УК РФ как норма-целое. Совокупность преступлений в таком случае отсутствует;

в случае осуществления призывов к участию в массовых беспорядках лицом, являвшимся их участником, в отношении лиц, не принимающих участие в массовых беспорядках, содеянное при наличии иных необходимых признаков подлежит квалификации по совокупности ч. 2 и ч. 3 ст. 212 УК РФ;

сформулированный в ч. 3 ст. 212 УК РФ запрет на призывы к насилию над гражданами нуждается в корректировке в целях исключения возможного его толкования в качестве деяния, никак не связанного с массовыми беспорядками. Решение такой задачи может быть реализовано посредством прямого указания в ч. 3 ст. 212 УК РФ на связь призывов к насилию над гражданами с массовыми беспорядками;

уголовно-правовые нормы, сформулированные в ч. 3 ст. 212 УК РФ, нуждаются в дополнении их признаком публичности;

обоснована необходимость изложения диспозиции ч. 3 ст. 212 УК РФ в следующей редакции: «Публичные призывы к массовым беспорядкам или к участию в них, а равно публичные призывы к насилию над гражданами в связи с массовыми беспорядками».

[1] См.: Чучаев А.И., Грачева Ю.В., Задоян А.А. Преступления против общественной безопасности: учебно-практическое пособие. - М.: Проспект, 2010. - С. 6; Багмет А.М., Бычков В.В. Уголовно-правовая характеристика массовых беспорядков: монография. - М.: Проспект, 2009. - С. 27.

[2] Вдовиченко К.Г. Уголовно-правовое противодействие преступлениям в сфере организации и проведения публичных массовых мероприятий: Дис. ... канд. юрид. наук. - Краснодар, 2015. - С. 136.

[3] Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23 марта 2005 г. № 42-О05-1 // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[4] Апелляционное определение Московского городского суда от 20 июня 2014 г. // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[5] Боровиков В.Б. Вопросы уголовно-правовой борьбы с массовыми беспорядками в современных условиях развития российской государственности // Российское правосудие. - 2013. - № 9 (89). - С. 74.

[6] Постановление Московского городского суда от 11 октября 2012 г. № 4у/8- 8285/12 // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[7] Боровиков В.Б. Вопросы уголовно-правовой борьбы с массовыми беспорядками в современных условиях развития российской государственности // Российское правосудие. - 2013. - № 9 (89). - С. 74.

[8] Чучаев А.И., Грачева Ю.В., Задоян А.А. Преступления против общественной безопасности: учебно-практическое пособие. - М.: Проспект, 2010. - С. 58.

[9] Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 28 ноября 2013 г. № 5- АПУ13-76 // Справочная правовая система «Консультант Плюс».

[10] Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика / Под ред. проф. А.Р. Ратинова. - М.: Издательство «Юрлитинформ», 2005. - С. 6.

[11] Якунин А.И. Спорные вопросы разграничения массовых беспорядков с экстремизмом // Вестник Нижегородской академии МВД России. - 2012. - № 20. - С. 133.

[12] Якунин А.И. Спорные вопросы разграничения массовых беспорядков с экстремизмом // Вестник Нижегородской академии МВД России. - 2012. - № 20. - С. 134.

[13] Вдовиченко К.Г. Актуальные вопросы квалификации массовых беспорядков // Общество и право. - 2014. - № 4 (50). - С. 155.