Развитие законодательства - это преимущественно эволюционный процесс. Поэтому исследование участия в гражданском процессе третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, следует начать с анализа исторического развития (правовой эволюции) гражданско-процессуальных норм о третьих лицах. При этом исследование правовой эволюции третьих лиц требует рассмотрения динамики общественных отношений, связанных с их участием в гражданском процессе, а также анализа развития научно-правовой мысли по поводу такого участия.

Формирование правоотношений по поводу участия в процессе третьих лиц связано с периодом развития норм римского цивилистического процесса[1]. В римском праве третьи лица воспринимались как особая категория процессуальных соучастников, при этом такое соучастие допускалось в случаях, когда лицо имело юридический интерес к участию в деле. Как отмечал А.Х. Г ольмстен, в римском праве допускалась замена тяжущегося третьим лицом, к которому сторона имела право обратного требования[2].

Однако третьи лица в современном их понимании в римском праве отсутствовали. Как отмечает М.В. Горелов, причиной такого отсутствия было «строго формальное построение римского процесса, т.е. последствия его представлялись результатом личного договора сторон («duasi-contractus»), не допускавшего постороннего вмешательства в гражданское дело»[3]. Таким образом, в римском праве участие заинтересованного в исходе дела лица, не связанное с заявлением им самостоятельных требований, понималось как своего рода ограниченное соучастие. Или, говоря иначе, соучастники в правовой системе Древнего Рима были похожи на современных третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет спора, так как заявление самостоятельных требований было для них невозможно. Таким образом, понимание участия третьих лиц в процессе как ограниченного соучастия позволяло римским юристам обходиться без введения отдельного института третьих лиц. Вместе с тем именно в римском праве была заложена сама идея введения в число участников процесса лица, не являющегося стороной, но также заинтересованного в исходе дела.

В период Средневековья в законодательствах европейских государств (Салическая правда, Бургундская правда, Саксонское зерцало и т.д.) не существовало норм, регулирующих участие в процессе третьих лиц. Участие на стороне истца или ответчика при наличии юридического интереса не предусматривалось. Возможность вступить в уже начатый процесс с собственными требованиями, отличными от требований сторон, также отсутствовала.

При этом, как указывает В.М. Горелов, в каноническом праве Европы в период распространения так называемой бенефициальной практики, третьи лица уже выделяются в качестве участников процесса. Особенно же выделяется понятие о таком их участии в деле, «при котором они заявляют независимо от сторон процесса свои особые самостоятельные права на спорное имущество»[4].

В нормах отечественного права первые упоминания о лицах, похожих на третьих лиц (шабрах или сябрах), содержатся в Новгородской и Псковской судебных грамотах. Хотя Новгородская и Псковская судебные грамоты не предусматривали механизм регрессного иска, участие шабров (сябров) фактически было связано с возможностью его предъявления. Данное основание вступления в процесс заинтересованного лица (опасение регрессного требования) совпадает с наиболее распространенным основанием вступления в процесс третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования. (В.Н. Аргунов полагал, что опасение будущего регресса является наиболее распространенной формой «юридического интереса третьего лица без самостоятельных требований на предмет спора»[5]. В.П. Воложанин отмечает, что «третьи лица без самостоятельных требований поддерживают сторону, с которой их связывает возможное право регресса»[6]).

Важно отметить, что со временем в законодательствах европейских стран возникла тенденция к расширению состава субъектов цивилистического процесса, обусловленная усложнением общественных отношений, регулируемых нормами частного права. Правовые нормы, регулирующие соучастие, перестали в полной мере отвечать потребностям лиц, вступающих в процесс, так как не учитывали возможность наличия у них собственного интереса, отличного от интересов сторон. Введение в процессуальное законодательство норм об участии в деле третьих лиц позволило преодолеть указанный пробел и обеспечить участие в процессе заинтересованных в его исходе лиц. Как отмечает Л.В. Туманова, участие третьих лиц «было установлено как дополнение и корректива первоначального соучастия»[7].

Так, по замечанию Д.В. Маклаева, в 1539 году во Франции был издан королевский ордонанс, упоминавший «tieree opposition» - способ вовлечения третьих лиц в процесс (правда, только на стадии исполнительного

производства)[8].

Более подробные по содержанию нормы о третьих лицах были установлены в законодательстве европейских стран в XIX веке. А.Х. Гольмстен отмечал, что «по французскому кодексу третье лицо, к которому сторона имеет обратное требование» могло привлекаться в качестве ответчика[9].

В течение XIX века нормы о третьих лицах сформировались и в праве других государств Европы. При этом они не всегда повторяли нормы французского кодекса 1806 года. Например, А.Х. Гольмстен обращал внимание, что третьи лица в германском гражданском процессе XIX века выступали исключительно как пособники стороны[10].

Развитие отечественного законодательства в XIX веке характеризовалось интенсивной рецепцией правовых норм европейских стран.

Устав гражданского судопроизводства Российской империи 1864 года (далее по тексту - Устав) содержал в себе понятие «третье лицо», также заимствованное (сравнить - англ. «third party», фр. «tiers»).

Устав предусматривал для третьих лиц достаточно широкий объем процессуальных прав. Например, статья 660 Устава предполагала, что привлекаемое третье лицо допускается к обозрению всех актов производства, к письменным объяснениям и к словесному состязанию в качестве участвующего в деле[11]. При этом привлечение третьего лица в процесс имело ряд ограничений. Не допускалось привлечение в этом качестве лица, которое проживало в другом городе, что было обусловлено необходимостью процессуальной экономии (исходя из возможностей транспорта и связи в указанный период). Не допускалось также вступление третьего лица в процесс позднее, чем при рассмотрении дела в суде первой инстанции. Указанное ограничение

распространялось и на категории дел, подсудные мировым судьям[12].

При этом в Уставе не проводилось еще достаточно четкой границы между третьими лицами, заявляющими самостоятельные требования и не заявляющими таковые. Отсутствие разделения было связано с рецепцией процессуальных норм европейских стран, в которых третьи лица не разделялись по критерию наличия у них собственных требований. Следует отметить, что английское процессуальное законодательство до сих пор не разграничивает третьих лиц на виды в зависимости от наличия у них самостоятельных требований относительно предмета спора[13].

Однако в Уставе все-таки существовали предпосылки для разграничения третьих лиц по факту наличия у них самостоятельных требований. Если третье лицо вступало в процесс по собственной инициативе, то оно могло вступить в него как на стороне истца или ответчика (ст. 663), так и как отдельная сторона (ст. 665). Именно указанное разделение послужило основой для последующего разграничения третьих лиц на заявляющих самостоятельные требования и не заявляющих таковые.

В Уставе прослеживалось еще одно основание для разделения третьих лиц помимо наличия или отсутствия у них самостоятельных требований на предмет спора. Таковым являлся (исходя из построения процессуальных норм) способ привлечения в процесс. Статьи 653-661 предусматривали привлечение третьих лиц по инициативе лиц, участвующих в деле, а статьи 662-666 - добровольное вступление третьих лиц в процесс.

Полагаем, что положения Устава позволяли выделить два вида третьих лиц, имеющих сходство с современными третьими лицами, не заявляющими самостоятельные требования:

1. Добровольно вступающие в процесс без заявления самостоятельных требований - их вступление определялось статьей 663 Устава как основанное на интересе, зависящем от решения дела в пользу одной из сторон.

2. Привлекаемые в процесс - их привлечение осуществлялось в большей степени с целью соединения двух процессов в одном (фактически для реализации принципа процессуальной экономии).

Привлечение третьего лица по инициативе лиц, участвующих в деле, подразумевало участие третьего лица исключительно на стороне тяжущегося. Это ограничение, на наш взгляд, происходило из принципа диспозитивности, подразумевающего, что участники гражданского процесса самостоятельно распоряжаются своими процессуальными правами. Нельзя привлечь к делу лицо и заставить его заявлять требования в процессе к другим тяжущимся.

Важно также отметить, что, согласно положениям Устава, вступившее или привлеченное на сторону кого-либо из тяжущихся третье лицо было лишь пособником стороны. Как указывал Д.И. Азаревич, такое третье лицо являлось «второстепенным участником»[14]. А как отмечал Е.В. Васьковский, третье лицо являлось не самостоятельным субъектом гражданского процесса, а «помощником стороны»[15].

Положение помощника (пособника) стороны накладывало на третье лицо обязанность действовать исключительно в интересах указанной стороны. Все действия третьего лица против стороны, пособником которой оно являлось, суд должен был игнорировать. Следовательно, если третье лицо не выступало в процессе как отдельная сторона, оно должно было лишь содействовать одной из сторон в выигрыше дела. Это ограничение объясняется ключевой ролью сторон в гражданском процессе как основных его участников. Стороны (истец и ответчик) своей активностью обуславливают возникновение и развитие процесса, а потому происходящее в нем (в том числе участие третьих лиц), подчинено их интересам. Иные участники процесса при этом занимают второстепенное положение.

Таким образом, интерес третьего лица на стороне тяжущегося в процессе сводился Уставом лишь к оказанию помощи такому тяжущемуся. В частности, одним из наиболее распространенных оснований привлечения третьего лица к участию в деле являлась «очистка»[16], означавшая, что «продавец обязан защищать покупателя от претензий посторонних лиц на проданное имущество»[17].

Однако оказание помощи стороне не было для третьего лица основной причиной вступления в процесс. Фактически его участие в деле было обусловлено необходимостью защиты его собственных интересов, что выражалось в желании повлиять на суд с целью вынесения наиболее благоприятного для третьего лица решения. Законодатель не учитывал данный факт, так как формировал Устав под влиянием норм европейского процессуального права, в которых роль третьего лица в процессе сводилась к оказанию помощи стороне.

Таким образом, наличие у третьих лиц собственного интереса к участию в деле признавалось только в случае их добровольного вступления в процесс. В случае же их привлечения такие лица рассматривались исключительно как помощники стороны.

После Октябрьской революции 1917 года положения Устава о третьих лицах применялись вплоть до принятия Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1923 года (далее по тексту - ГПК РСФСР 1923 года). Л.Л. Шамшурин по этому поводу отмечает, что в Декрете ВЦИК о суде № 2 от 7 марта 1918 года «было установлено, что судопроизводство происходит по правилам Судебных уставов 1864 года постольку, поскольку таковые не отменены декретами ЦИК и не противоречат правосознанию трудящихся классов»[18].

ГПК РСФСР 1923 года значительно изменил подходы к правовому статусу лиц, участвующих в деле, не обойдя вниманием и третьих лиц. Произошло изменение общественных отношений, связанное с усилением роли государства и увеличением возможностей для его вмешательства в отношения, урегулированные частном правом. Усиление публично-правовых начал ощутила на себе и судебная система, что выразилось в изменении гражданского процессуального законодательства. При этом происходило не только сокращение процессуальных прав сторон, но и расширение прав лиц, защищающих публичный интерес.

В ГПК РСФСР 1923 года, третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований, впервые были выделены в качестве отдельного вида лиц, участвующих в деле[19]. В статье 169 ГПК РСФСР 1923 года законодатель выделил такой вид третьих лиц, как «третьи лица имеющие самостоятельные права на предмет спора», а статьями 167 и 168 был предусмотрен другой вид третьих лиц: «третьи лица, вступающие или привлекаемые в процесс, если разрешение по делу может создать для последних права и обязанности по отношению к одной из сторон». Существующее в современном отечественном законодательстве разделение третьих лиц на виды в зависимости от того, заявляют ли они самостоятельные требования, было установлено именно ГПК РСФСР 1923 года. При этом в нем, как и в Уставе, право привлекать третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований, принадлежало только сторонам.

Следует отметить, что в отличие от Устава, в ГПК РСФСР 1923 года отсутствовало разделение третьих лиц в зависимости от добровольности их вступления в процесс. Причиной стало изменение взглядов на цель участия третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, в гражданском процессе. В период действия Устава его целью являлась помощь стороне (при добровольном вступлении), либо такое третье лицо привлекалось в процесс с целью распространить на него законную силу судебного решения. В свою очередь, ГПК РСФСР 1923 года не рассматривал третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований, исключительно как пособника стороны. И если процесс до ГПК РСФСР 1923 года принадлежал сторонам, для которых третьи лица были помощниками, то после введения в действие ГПК РСФСР 1923 года ключевую роль в нем стал играть суд. В частности, как отмечала И.М. Ильинская, «инициативность сторон и суда в советском гражданском процессе не противостоят, а восполняют друг друга для достижения единой цели вынесения правильного судебного решения, устанавливающего материальную истину»[20].

Кроме того, в процессе возросла роль субъектов, защищающих публичный интерес. Как отмечает А.Ю. Томилов, «функции по защите чужих интересов возлагались на прокуратуру, государственные органы, профсоюзные организации и законно управомоченных на это лиц»[21]. Участие таких лиц зачастую прямо предусматривалось подзаконными нормативными актами (декретами ВЦИК и СНК, циркулярами и постановлениями народных комиссаров)[22].

Участие третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, в гражданском процессе в указанный период перестало ограничиваться защитой частных интересов. В силу приоритета административного порядка над частноправовыми отношениями произошло приспособление правовых норм о третьих лицах под возникшие общественные отношения, закрепившие особую роль государства в жизни общества. При этом следует обратить внимание на статью 172 ГПК РСФСР 1923 года, в которой было установлено, что если во время производства по делу выяснится, что в его исходе заинтересовано государственное предприятие или учреждение, то суд обязан известить его о производящемся деле. Законодатель, правда, не уточнял, обязаны ли такие лица после их уведомления вступить в процесс, и если да, то в каком статусе. Анализ норм ГПК РСФСР 1923 года показывает, что речь в данном случае идет о праве лиц, указанных в статье 172, вступить в процесс в качестве третьих лиц. Данный вывод основывается на следующем:

1. Законодатель предусматривал право уведомить государственное учреждение (предприятие) о процессе, что подразумевало самостоятельное решение таким учреждением (предприятием) вопроса о необходимости своего

участия деле.

2. Основанием для уведомления судом государственного учреждения (предприятия) являлась его заинтересованность в исходе дела. А под признак вступления в уже начатый процесс на основании заинтересованности в исходе дела по ГПК РСФСР 1923 года подпадали исключительно третьи лица.

Таким образом, законодатель выделил среди третьих лиц не только таких, которые участвуют в деле для защиты своих собственных прав, но и государственные органы. Вместе с тем законодатель не указал сколько-нибудь однозначно, являются ли указанные государственные органы отдельным видом третьих лиц, либо видом третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, либо они и вовсе вправе выступать в процессе как заявляя самостоятельные требования, так и не заявляя таковых. Иначе говоря, статьей 172 ГПК РСФСР 1923 года был установлен только обязательный порядок их уведомления о процессе при обнаружении судом заинтересованности данных лиц в определенном исходе дела.

В доктрине гражданского процессуального права в период действия ГПК РСФСР 1923 года было сформулировано новое представление об интересе третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования. Как отмечал А.Ф. Клейнман, интерес третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, измеряется влиянием решения по делу на его положение или возможностью предъявления и защиты притязаний[23].

Также в науке гражданского процессуального права в указанный период обращалось внимание на неоднородность интереса третьих лиц. Так, А.Ф. Клейнман указывал на существование особого вида третьих лиц (третьи лица suigeneris или quasi-третьи лица), для которых судебное решение не создавало прав и обязанностей по отношению к одной из сторон. Под этим термином он понимал лиц, не заявляющих самостоятельные требования в процессе, которые «выступают не в собственном интересе, но как законные представители тех групп населения, которые пользуются особым вниманием, особой заботой государства»[24]. Указанный подход основывался, в числе прочего, на положениях статьи 172 ГПК РСФСР 1923 года, согласно которой заинтересованные в исходе дела государственные учреждения или предприятия, не принимающие участия в деле, могли быть извещены о нем судом. Участие третьих лиц sui generis (согласно терминологии, предложенной автором) связывалось с необходимостью защитить общественный интерес, тогда как участие третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований, А.Ф. Клейнман связывал с необходимостью защиты их собственного интереса. Указанный подход позволял выделить органы государственного управления в качестве отдельного вида третьих лиц (так как третьим лицам, не заявляющим самостоятельных требований, по его мнению, был присущ свой собственный юридический интерес). В свою очередь, М.А. Викут признавала у органов государственного управления, вступающих в порядке статьи 172 ГПК РСФСР 1923 года, наличие юридического интереса[25].

Следует отметить, что подход А.Ф. Клейнмана не получил широкой поддержки в процессуальной науке. Участие третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований, по мнению большинства ученых того времени, согласно нормам ГПК РСФСР 1923 года могло быть связано с необходимостью защиты не только их собственного интереса. М.А. Гурвич обращал внимание, что термин «третье лицо» иногда применялся к организациям, которые имеют к исходу дела интерес не гражданско-правового характера, а связанный с их функционированием в области управления соответствующей отраслью хозяйства[26].

Причиной, на наш взгляд, послужило существование в советском гражданском процессе принципа объективной истины, исходя из которого деятельность всех субъектов процесса была подчинена установлению истины по делу. Как отмечала М.А. Викут, «целью участия третьего лица в процессе является вынесение правильного судебного решения»[27]. Как следствие, не было необходимости разделять третьих лиц, защищающих собственный интерес, и третьих лиц, выполняющих публично-правовые функции в силу указаний на то в законе.

А.А. Добровольский предлагал разграничивать третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, на защищающих собственный интерес и защищающих государственный интерес путем дачи заключения по делу[28].

Таким образом, в науке гражданского процессуального права в период действия ГПК РСФСР 1923 года высказывались мнения о том, что третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований, могут защищать или собственный интерес, или иной интерес, определяемый различными авторами как общественный или государственный. Тем не менее указанное деление интереса третьих лиц не получило своего развития. Например, А.А. Добровольский утверждал, что участие в гражданском процессе третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований, при необходимости защиты государственного интереса должно осуществляться исключительно в форме дачи заключения по делу[29]. В свою очередь, Р.Ф. Каллистратова предлагала выделить государственные и общественные организации, заинтересованные в исходе дела, в качестве «особых участников»[30].

Таким образом, интерес третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований, в период действия ГПК РСФСР 1923 года трактовался в науке гражданского процессуального права неоднозначно. При этом произошедшее в указанный период усиление публично-правовых начал привело к появлению науке гражданского процессуального права идеи о выделении в качестве отдельного вида третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, лиц, вступающих в процесс для защиты интересов государства посредством дачи заключения по делу[31].

ГПК РСФСР 1964 года в целом повторил нормы о третьих лицах ГПК РСФСР 1923 года, однако некоторые положения все же были существенно пересмотрены.

Во-первых, в ГПК РСФСР 1964 года применительно к третьим лицам была впервые установлена терминология, действующая в настоящее время, а именно, были сформулированы термины «третье лицо, заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора» и «третье лицо, не заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора». Данное изменение стало результатом сформировавшейся в науке точки зрения о неточности термина «третьи лица, вступающие или привлекаемые в процесс, если разрешение по делу может создать для последних права и обязанности по отношению к одной из сторон». Как отмечала М.А. Викут, судебное решение по делу может только предрешить правовые отношения третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, с одной из сторон в гражданском процессе[32].

Во-вторых, законодателем в ГПК РСФСР 1964 года была предусмотрена специфическая правовая конструкция привлечения третьих лиц по делам о восстановлении на работе, которая создавала возможность для рассмотрения двух связанных между собой дел в рамках одного процесса. Таким образом, частично был восстановлен существовавший в дореволюционном праве механизм привлечения третьего лица для рассмотрения двух взаимосвязанных споров в рамках одного процесса (с той лишь разницей, что согласно ГПК РСФСР 1964 года правом привлечения таких третьих лиц был наделен суд).

И что наиболее существенно, ГПК РСФСР 1964 года уже не предусматривал обязанность суда уведомлять заинтересованные государственные органы о процессе. Более того, в ГПК РСФСР 1964 года было предусмотрено участие в процессе органов государственного управления для дачи заключения по делу. Согласно абзацу 2 статьи 42 ГПК РСФСР 1964 года, в случаях, предусмотренных законом, органы государственного управления могли быть привлечены судом к участию в процессе или вступить в процесс по своей инициативе для дачи заключения по делу в целях осуществления возложенных на них обязанностей и для защиты прав граждан и интересов государства.

Таким образом, в нормах ГПК РСФСР 1964 года, лица, дающие заключение по делу, были отделены законодателем от третьих лиц. Тем самым идея А.А. Добровольского об особом процессуальном статусе защитников государственного интереса получила свое развитие в законодательстве.

В науке гражданского процессуального права в период действия ГПК РСФСР 1964 года указанные изменения закона не вызывали возражений, а участие в деле третьих лиц стало связываться исключительно с защитой частного интереса. На характер такого интереса указывает Л.Н. Туманова, обозначая его как «личный» (то есть служащий «удовлетворению собственных

[33]. С ней соглашается А.А. Лукьянцев, отмечающий

применительно к арбитражному процессу, что третье лицо защищает свой собственный интерес[34]. На основании изложенного полагаем, что законодатель в ГПК РСФСР 1964 года связывал привлечение третьих лиц с защитой их собственного (то есть частного) интереса.

Однако, как отмечал В.Н. Аргунов, в судебной практике органы государственного управления привлекались судами в качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований[35]. При этом, по мнению Л.В. Тумановой, в советском законодательстве существовало в основном равенство «прав и обязанностей третьих лиц без самостоятельных требований и органов власти, дающих заключение по делу»[36]. Поэтому суды еще в период действия ГПК РСФСР 1923 года привлекали к участию в деле третьих лиц по собственной инициативе[37]. В ГПК РСФСР 1964 года было закреплено право суда привлекать третьих лиц по собственной инициативе, что в совокупности со спецификой роли суда в советском гражданском процессе предопределило вышеуказанную практику.

Следовательно, введение в процессуальное законодательство норм о лицах, дающих заключение по делу, закрепило сложившиеся общественные отношения, но не решило однозначно вопрос о том, могут ли третьи лица защищать в гражданском процессе какие-либо интересы, кроме своих собственных.

Изменения общественных отношений, произошедшие в 90-е годы XX века, привели к принятию ГПК РФ.

Третьи лица относятся действующим законодательством к лицам, участвующим в деле, о чем говорится в статье 34 ГПК РФ.

Третьим лицам, не заявляющим самостоятельные требований, в современном российском законодательстве посвящена статья 43 ГПК РФ. Таковыми данная статья называет лиц, которые:

Могут вступить в дело на стороне истца или ответчика до принятия постановления по делу судом первой инстанции, если такое постановление может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон.

Пользуются всеми правами и несут все обязанности истца за исключением предусмотренных частью 1 статьи 43 ГПК РФ. К числу таких исключений относятся следующие: право на изменение основания и предмета иска, изменение (увеличение или уменьшение) размера исковых требований, отказ от иска или его признание, а также заключение мирового соглашения, предъявление встречного иска, требование принудительного исполнения

судебного решения.

Таким образом, нормы права, регулирующие правовой статус третьих лиц, не претерпели существенных изменений. ГПК РФ в части норм о третьих лицах отличается от ГПК РСФСР 1964 года даже меньше, нежели последний - от ГПК РСФСР 1923 года.

На наш взгляд, единственным существенным изменением, произошедшим в результате принятия ГПК РФ, является упразднение существовавшей ранее правовой конструкции привлечения третьих лиц по делам о восстановлении на работе. Таким образом, законодатель отказался от возможности рассмотрения двух взаимосвязанных споров в рамках одного процесса. В остальном же правовое регулирование участия третьих лиц в гражданском процессе по сравнению с ГПК РСФСР 1964 года не изменилось. При этом следует заметить, что в ГПК РФ отсутствуют прямые указания на интерес, защищаемый третьими лицами.

Подводя итог вышесказанному, отметим, что, с учетом правовой эволюции положения третьих лиц в гражданском процессе, существует потребность в установлении содержания интереса, который они защищают, участвуя в деле. Его установление позволит определить сущность и наиболее оптимальный порядок участия третьих лиц в деле.

[1]См.: Горелов М.В. Третьи лица в гражданском процессе: из глубины веков // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. № 2. С. 41-42.

[2]См.: Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. Санкт-Петербург: Типография В.С. Балашева, 1907. С. 230.

[3]См.: Горелов М.В. Третьи лица в гражданском процессе: из глубины веков. Третьи лица в гражданском процессе: из глубины веков // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. № 2. С. 42.

[4]См.: Там же.

[5]См.: Аргунов В.Н. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 1980. С. 115.

[6]См.: Воложанин В.П. Защита субъективных прав участниками гражданского процесса // Российский юридический журнал. 2006. № 1 (49). С. 144.

[7]См.: Туманова Л.В. Актуальные проблемы участия в гражданском судопроизводстве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора, и органов государственного управления, дающих заключение по делу. Дис. . канд. юрид. наук. Саратов, 1985. С. 12.

[8]См.: Маклаев Д.В. Третьи лица в арбитражном процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Ульяновск, 2010. С. 13.

[9]См.: Гольмстен А.Х. Принцип тождества в гражданском процессе. Санкт-Петербург: Тип. Правительствующего Сената, 1884. Т. VI. С. 168.

[10]См.: Там же.

[11]См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. Часть первая. URL: http://civil.consultant.ru/sudeb_ustav/.

[12]См.: Крымкин В.В. Мировые судьи: XIX - XXI в. // Мировой судья. 2012. № 1. С. 30.

См.: The Civil Procedure Rules 1998. URL:

http://www.legislation.gov.uk/uksi/1998/3132/contents/made.

[14]См.: Азаревич Д.И. Судоустройство и судопроизводство по гражданским делам (университетский курс). Том I. Варшава: типография Марии Земкевич, 1891. С. 337.

[15]См.: Васьковский Е.В. Учебник гражданского процесса. Москва: Зерцало, 2003. С. 318.

[16]См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. Часть первая. URL: http://civil.consultant.ru/sudeb_ustav/.

[17]См.: Клейнман А.Ф. Участие третьих лиц в гражданском процессе // Избранные труды. Т. 1. Краснодар: Совет. Кубань, 2008. С. 25.

[18]См.: Шамшурин Л.Л. Правосудие в сфере гражданской юрисдикции в советский период истории России, развитие процессуальных принципов // Российский судья. 2009. № 12. С. 4041.

[19]См.: Постановление ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О введении в действие Гражданского кодекса Р.С.Ф.С.Р.» (вместе с «Гражданским кодексом Р.С.Ф.С.Р.») // СУ РСФСР. 1922. № 71. ст. 904.Доступ из справочно-поисковой системы «КонсультантПлюс».

[20]См.: Ильинская И.М. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Ленинград, 1953. С. 180.

[21]См.: Томилов А.Ю. Проблемы формирования института защиты чужих прав и интересов в гражданском и арбитражном процессе. Челябинск: Челяб. Гос. ун-т, 2008. С. 49

[22]См.: Томилов А.Ю. Указ. соч. С. 48.

[23]См.: Клейнман А.Ф. Участие третьих лиц в гражданском процессе // Избранные труды. Т. 1. Краснодар: Совет. Кубань, 2008. С. 36.

[24]См.: Клейнман А.Ф. Указ. соч. С. 42.

[25]См.: Викут М.А. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1953. С. 135.

[26]См.: Гурвич М.А. Лекции по советскому гражданскому процессу. Москва: ВЮЗИ, 1950. С. 63.

[27]См.: Гражданский процесс / Под ред. К.С. Юдельсона. Москва: Юридическая литература, 1972. С. 89.

[28]См.: Добровольский А.А. Участие органов государственного управления в гражданском процессе. Москва: Госюриздат,1958. С. 145-149.

[29]См.: Добровольский А.А. Указ. соч. С. 55.

[30]См.: Каллистратова Р.Ф. Институт «особого участия» государственных и общественных организаций в советском гражданском процессе. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 1954. С. 4.

[31]См.: Каллистратова Р.Ф. Указ. соч. С. 145.

[32]См.: Викут М.А. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1953. С. 102.

[33]См.: Туманова Л.В. Актуальные проблемы участия в гражданском судопроизводстве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора, и органов государственного управления, дающих заключение по делу. Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1985. С. 100-101.

[34]См.: Лукьянцев А.А. Проблема участия третьих лиц в арбитражном процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 1973.С. 73.

[35]См.: Аргунов В.Н. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе. Дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 1980. С. 163.

[36]См.: Туманова Л.В. Актуальные проблемы участия в гражданском судопроизводстве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований на предмет спора, и органов государственного управления, дающих заключение по делу. Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1985.С. 50.

[37]См.: Туманова Л.В. Указ. соч. С. 33.