Как уже подчеркивалось выше, особую роль в борьбе с конституционными коллизиями играет Конституционный Суд РФ. Дело в том, что порой попытка последовательной реализации принципов демократического правового социального государства ведет к необходимости установления разумных пределов свободы каждого индивида легитимной публичной властью, также ограниченной высшей ценностью общепризнанных прав и свобод человека. В результате оптимальной моделью конституционного правопорядка оказывается устойчивый баланс приоритетов власти и свободы. Именно в этом состоит главная цель деятельности Конституционного Суда РФ[1]. «Значение органа конституционного правосудия как института преодоления конституционно-конфликтных коллизий определяется самой природой органов конституционного правосудия и юридической силой их актов. Не касаясь других аспектов данной проблемы, в том числе дискуссионных, отметим главное: решения КС РФ получают уникальную возможность преодоления конституционно-конфликтных коллизий благодаря такому их качеству, как нормативно-доктринальная природа»[2].

Конституционный Суд РФ - это орган государственной власти, относящийся к судебной ветви власти, непосредственный носитель судебной власти. Однако отнесение Конституционного Суда к судебной власти в Российской Федерации не умаляет и не исключает особенностей, в том числе существенных, его статусных характеристик как органа конституционного нормоконтроля. Как отмечает Н.С. Бондарь, «конституционно-судебный процесс по общему правилу не возникает иначе, чем на основе столкновения интересов и мнений (правовых позиций), и обеспечивает разрешение соответствующего противоречия (коллизии, конфликта) в процедуре, где его субъекты стремятся убедить Конституционный Суд в справедливости именно их точки зрения по рассматриваемому вопросу»[3].

Конституционный Суд РФ является основным институтом разрешения коллизий между конституционными правами. Например, в споре «По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”, пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации» КС РФ указал на то, что отсутствие в избирательном законодательстве формально определенного порядка реализации гражданами права на проведение лично предвыборной агитации против всех кандидатов за счет собственных (не являющихся средствами избирательных фондов) денежных средств норма, содержащегося во взаимосвязанных положениях п. 5 ст. 48 и 58 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», п. 7 ст. 63 и 66 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации», предполагающая запрет на проведение предвыборной агитации, направленной против всех кандидатов, гражданами лично за счет собственных денежных средств, представляет собой чрезмерное, не обусловленное конституционно значимыми целями ограничение свободы слова и права на распространение информации в форме предвыборной агитации, не отвечает требованиям определенности и недвусмысленности и потому не соответствует Конституции Российской Федерации, ст. 19, 29 (ч. 1 и 4) и 55 (ч. З)[4].

Конституционный Суд России является определенным регулятором

иерархии конституционных ценностей в случае коллизий между ними. Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2004 г. № 17-П указано следующее: «по смыслу статей 1 (часть 1), 3 (часть 3), 17 (часть 3) и 32 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации в их взаимосвязи конституционные ценности, связанные с реализацией избирательных прав, могут вступать между собой в известное противоречие, поскольку интересы отдельных избирателей, которыми предопределяется их волеизъявление в процессе выборов, в том числе путем голосования “против всех кандидатов”, не всегда совпадают с публичным интересом формирования органов публичной власти. На уровне конституционно-правового статуса личности это, с одной стороны, - право каждого гражданина принимать участие в избрании представителей народа в выборных органах публичной власти и быть избранным в качестве такого представителя, а с другой - право каждого гражданина по своему усмотрению отказывать в доверии некоторым или всем участвующим в выборах кандидатам; на уровне же института выборов в целом это - формирование органов публичной власти, их представительный

- 265

и легитимным характер» .

В качестве еще одного примера разрешения коллизии между конституционными правами - правом на свободу информации и законными интересами ребенка можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2014 г. № 24-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н.А. Алексеева, Я.Н. Евту- [5] шенко и Д.А. Исакова». Суд указал следующее: исходя из требований ст. 17 (ч. 3) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации осуществление гражданами права на распространение информации, касающейся вопросов сексуального самоопределения личности, не должно нарушать права и свободы других лиц, а в правовом регулировании данного права, равно как и иных прав и свобод человека и гражданина, должен обеспечиваться баланс конституционно значимых ценностей. Следовательно, учитывая деликатность вопросов, относящихся к сфере индивидуальной автономии, и не посягая на само ее существо, государство вправе вводить на основе указанных требований Конституции Российской Федерации определенные ограничения деятельности, связанной с распространением подобной информации, если она приобретает агрессивный, навязчивый характер и способна причинить вред правам и законным интересам других лиц, прежде всего несовершеннолетних, и является оскорбительной по форме[6].

Важнейшую и даже исключительную роль играет Конституционный Суд РФ в разрешении коллизий частных и публичных интересов. Так, например, суд постановил признать положения ст. 21 и 21.1 Закона Российской Федерации «О государственной тайне» не противоречащими Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования не предполагают ограничения права адвоката, являющегося представителем лица, требующего возбуждения уголовного дела в связи с гибелью своего близкого родственника, знакомиться с постановлением об отказе в возбуждении

уголовного дела по данному факту и материалами, послужившими основанием для такого процессуального решения, со ссылкой на то, что в них содержатся сведения оперативно-разыскного характера, составляющие государ- 267

ственную тайну .

Особую роль играет Конституционный Суд при разрешении коллизий конституционных прав. «Эти дефекты могут отличаться степенью обусловленности, объективными факторами, но в основе своей носят субъективный характер, т.е. вызываются к жизни по воле либо вследствие некомпетентности законодателя или правоприменителя. Те же коллизии, о которых мы ведем речь, суть объективные противоречия, связанные с наличием и юридическим признанием разнонаправленных прав и законных интересов сторон общественных отношений. Они ни в коей мере не являются дефектами ни нормотворчества, ни правоприменения. Отсюда и способ их разрешения не может заключаться в совершенствовании законодательного (нормотворческого) процесса или применительной практики, а предполагает поиск разумного и справедливого баланса прав и законных интересов 268

участников» .

Конституционный Суд РФ, разрешая коллизии, устанавливает особый баланс интересов личности, общества и государства[7] [8] [9]. В качестве еще одно-

примера приведем следующее его решение. Суд постановил, что при формировании контрольно-надзорного механизма в сфере деятельности некоммерческих организаций, включая определение конкретного соотношения и разграничение федерального государственного надзора за их деятельностью и прокурорского надзора за исполнением ими законов, федеральный законодатель должен устанавливать такие правила и процедуры, которые на основе баланса частных и публичных интересов будут способствовать достижению конституционно значимых целей, таких как обеспечение свободной самоорганизации граждан в рамках институтов гражданского общества и поддержание законности и правопорядка, не посягая при этом на само существо конституционного права на объединение, в том числе путем создания необоснованных, избыточных и непреодолимых препятствий для реализации этого права и свободы деятельности общественных объединений (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 8 апреля 2014 г. № 10-П, Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 28 июня 2012 г. № 1251-0) . [10]

Крайне актуальным является и вопрос о реализации решений Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ). Коллизии неизбежно возникают в ситуациях исполнения его решений. Е[оскольку Конституция РФ имеет высшую юридическую силу в правовой системе Российской Федерации, существует потребность в инструментах (средствах) защиты суверенной государственности России и верховенства ее Конституции, что, в свою очередь, возлагает на Конституционный Суд ответственную задачу по выработке принципиального подхода к оценке соответствующих решений ЕСПЧ и поиску адекватных способов преодоления возможных (действительных или мнимых) коллизий конституционных и конвенциональных

-271

норм и юрисдикции .

М.В. Баглай считает, что Конституционный Суд РФ не уполномочен разрешать внутриконституционные коллизии и коллизии, возникающие между Конституцией РФ и ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» . Эту позицию поддерживает специалист секретариата аппарата Конституционного Суда РФ. Он утверждает, что «ни Конституция Российской Федерации, ни Федеральный конституционный закон “О Конституционном Суде Российской Федерации” не наделяют Конституционный Суд Российской Федерации полномочием проверять соответствие одних норм Конституции Российской Федерации другим ее нормам и вносить в них какие-либо изменения» . Думается, однако, что Конституционный Суд РФ обладает достаточно действенным механизмом разрешения подобных противоречий, которым является толкование, как буквальное, так и расширительное, системное. Подобный прием Конституционный Суд РФ уже неоднократно [11] [12] [13]

использовал при разрешении ряда конституционных противоречий и неопределенностей. При этом акт толкования как бы не признает наличия юридической коллизии в конституционных нормах, а указывает на их неверное понимание (неопределенность). Тем не менее, на наш взгляд, естественное понимание конституционной нормы, приводящее к логическому противоречию в механизме конституционного регулирования, должно рассматриваться как юридическая коллизия. Поскольку правопонимание конституционной нормы обусловливает юридически значимые действия субъектов правоотношений и формирует правоприменительную практику, а в некоторых случаях приводит к серьезным политическим последствиям, доктринальное противоречие имеет юридический характер и последствия.

Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № 3-П посвящено вопросу назначения смертной казни за совершение уголовных преступлений. В этом постановлении Конституционный Суд РФ указавывает на то, что не на всей территории Российской Федерации введены суды присяжных, а это лишает обвиняемых права на равные условия судебной защиты. Обеспечение такого равенства стало основанием фактического запрета, сформулированного Конституционным Судом РФ, на применение смертной казни. Как видно, Конституционный Суд РФ преодолел коллизию конституционного права и реально сложившейся практики, однако он не рассмотрел какие-либо внутриконституционные противоречия . Изучение проблемы конституционной коллизии Конституционный Суд РФ продолжил в своем Определении от 19 ноября 2009 г. № 1344-О-Р, где указал, что в Российской Федерации на осно- [14]

ве Конституции Российской Федерации и конкретизирующих ее правовых актов смертная казнь как наказание уже длительное время не назначается и не исполняется. В результате столь продолжительного моратория на применение смертной казни, элементом правовой основы которого является Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П во взаимосвязи с другими его решениями, сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого с учетом международноправовой тенденции и обязательств, взятых на себя Российской Федерацией, происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни как исключительной меры наказания, носящей временный характер («впредь до ее отмены») и допускаемой лишь в течение определенного переходного периода, т.е. на реализацию цели, закрепленной ст. 20 (ч. 2) Конституции Российской Федерации. Исходя из указанной правовой позиции Конституционный Суд РФ пришел к выводу о том, что исполнение Постановления Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № 3-П в части, касающейся введения суда с участием присяжных заседателей на всей территории России, не обеспечивает применение смертной казни, в том числе по обвинительному приговору, вынесенному

-275

на основании вердикта присяжных заседателей .

Таким образом, Конституционный Суд РФ, не прибегая к системному [15]

толкованию конституционных норм и не раскрывая внутриконституционной коллизии, разрешил конституционную коллизию.

С целью оптимизации деятельности Конституционного Суда РФ по преодолению конституционных коллизий необходимо рассмотреть некоторые проблемы. Во-первых, это касается превентивного нормоконтроля, который в полномочиях Конституционного Суда РФ раскрыт недостаточно полно. В частности, если речь идет о предварительном контроле международных договоров, то инициирование процедуры проверки их конституционности лежит на оговоренном в законе круге субъектов. Указанные органы государственной власти могут данным правом и не воспользоваться, ратифицировав антиконституционные положения международного договора. Еще одним непроработанным моментом является отсутствие превентивной коллизионной процедуры в отношении нормативных актов, не примененных в конкретном деле по заявлению гражданина. Представляется, что фактически ч. 4 ст. 125 Конституции РФ устанавливает и признает возможность нарушения конституционных прав граждан, поскольку для активации судебной защиты необходимо применение нормы, что может повлечь ограничение или умаление даже базовых (неотменяемых) конституционных прав. Конечно, формулировка нормы, содержащая фразу «или подлежащего применению в конкретном деле», может стать поводом для предположения о недопустимости нарушения конституционных прав граждан. Однако Основной закон страны не вменяет в обязанность органам государственной власти в случае выявления признаков конституционной коллизии приостанавливать исполнение нормы и обратиться за соответствующим разъяснением в конституционную юстицию или предоставить такую возможность заинтересованным лицам. Очевидно, что в механизме разрешения конституционного противоречия отсутствует превентивный элемент.

Не менее важным моментом следует считать разрешение коллизии толкования. Хотя Конституционный Суд РФ не обладает правом пересмотра собственных решений, в случае выявления в них неточностей или противоречий с другими актами толкования Конституционного Суда он может устранять ошибки в толковании собственных правовых позиций. Этот механизм регламентируется положением ст. 83 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», по поводу которой Конституционный Суд РФ дал следующие разъяснения: правовая позиция, обосновывающая тот или иной режим применения норм, являвшихся предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации, может стать предметом разъяснения соответствующего постановления, в том числе с учетом действия этого постановления во времени, а также исходя из его системной связи с другими решениями Конституционного Суда Российской Федерации и иными нормативными актами в правовой системе России. Обращаясь к практической стороне этого вопроса, С.И. Цыбуляк отмечает, что «для устранения таких противоречий необходимо, чтобы, пересматривая ранее сформулированную позицию, суд всякий раз указывал основания пересмотра»[16] [17]. Необходимо это в силу того, что прецеденты, создаваемые Конституционным Судом РФ, как и акты толкования, имеют норма- тивно-регулирующее значение и являются высшими по своей юридической силе правовыми нормами, распространяются на неопределенно большой круг случаев и субъектов конституционно-правовых отношений . Согласимся с указанной позицией, логически вытекающей из природы актов толкования Конституционного Суда РФ, их юридической силы, равной силе Конституции РФ. Любой другой подход нивелировал бы ценность судебных решений Конституционного Суда РФ, сведя их до уровня формальных.

Останавливаясь на вопросе совершенствования коллизионных норм в области судебного нормоконтроля, отметим, что эту точку зрения неоднократно высказывали ведущие конституционалисты Ж.И. Овсепян, В.Т. Кабышев и др., подчеркивая необходимость развития и совершенствования института конституционной юстиции как основного метода преодоления юридических коллизий . В этом смысле отечественной конституционной науке есть над чем поработать, в том числе обратившись к опыту конституционного нормоконтроля зарубежных стран. Так, к примеру, контроль конституционности нормативных актов, осуществляемый Конституционным советом Франции, носит предварительный и обязательный характер . В Канаде, Индии, Австралии допускается обращение в Конституционный суд по вопросам абстрактных конституционно-

-280

правовых консультации и т.д.

Таким образом, в деятельности Конституционного Суда РФ происходит конституционализация коллизий - устранение конституционных коллизий посредством толкования и взвешивания ценностей. Конституционный Суд является единственным институтом, который может преодолевать коллизии конституционных принципов. Н.С. Бондарь отмечает, что именно КС РФ разрешает конфликт представлений о конституционных принципах, которые даже внутренне могут быть противоречивы (например, принцип правового государства и социального государства, [18] [19] [20]

принципы свободы и ответственности, единства государственной власти

281

и федерализма) .

Важное значение в разрешении коллизий имеют правовые позиции Конституционного Суда РФ. С их помощью уточняется нормативное содержание статьи закона, преодолевается коллизия между несколькими нормами

путем поиска баланса содержащихся в них ценностей, придается новое, со-

282

временное содержание норме «доконституционного» закона .

Говоря о пределах участия КС РФ в механизме разрешения коллизий, следует учитывать, что данный институт разрешает вопросы права, т.е. гарантирует правовое согласование и разграничение социальных интересов, формирует правовой баланс между ценностями социальной защищенности и личной свободы, экономической эффективности и социальной политики, обеспечением социального мира и созданием условий для динамического развития. При этом Конституционный Суд РФ только интерпретирует Конституцию РФ и наполняет конституционным смыслом проверяемые нормативные акты, не подменяя органы других ветвей власти. В качестве примера можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 15 мая 2006 г. № 5-П о родительской плате . В связи с принятием Федерального закона от 22 авгу- [21] [22] [23] ста 2004 г. № 122-ФЗ «О монетизации льгот» утратило силу одно из Постановлений Верховного Совета РФ о плате родителей за содержание детей в муниципальных детских садах, на основе которого Тверской городской Думой было принято временное положение, устанавливающее льготу для родителей по оплате содержания детей в дошкольных учреждениях. По представлению прокурора городской суд квалифицировал его как противоречащее Федеральному закону о монетизации льгот, после чего Тверская городская Дума обратилась в Конституционный Суд РФ с просьбой проверить конституционность упомянутого закона и получила поддержку. Самое важное в указанном постановлении - это правовая позиция Конституционного Суда РФ, согласно которой политические органы государства при принятии важнейших финансовых решений не свободны от установлений Конституции России. Конституционный Суд РФ высказал мнение о том, что обеспечение доступности и бесплатности дошкольного образования обусловлено наличием у государства социальной функции, которая предопределяет социальную детерминацию финансовой деятельности, а поэтому основой правового регулирования общественных отношений, возникающих по поводу дошкольного образования, распределения и использования централизованных денежных фондов государства и муниципальных образований являются нормы Конституции РФ, из которых вытекает необходимость надлежащего финансового обеспечения соответствующих полномочий публичной власти. Конституционный Суд РФ сформулировал очень важный вывод о том, что органы публичной власти при принятии нормативных правовых актов, прежде всего бюджета, должны руководствоваться принципом наиболее полного финансирования публично-правовых обязательств, вытекающих из необходимости реализации общегосударственных гарантий прав и свобод, закрепленных непосредственно Конституцией РФ.

В заключение отметим, что Конституционный Суд РФ определил порядок, способы преодоления пробельности и коллизионности не только в нормотворческой, но и в правоприменительной деятельности, к которым от
нес, например, непосредственное и прямое применение Конституции РФ, поиск и достижение баланса конституционных ценностей, использование институтов аналогии права и закона (с учетом особенностей отдельных отраслей права), приоритетное значение общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров в соотношении с нормами национального законодательства, возможность прямого применения первых, в том числе в судебной деятельности и т.п [24]

[1] См.: Бондарь Н.С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав человека Конституционным Судом Российской Федерации. М., 2005.

[2] Бондарь Н.С. Судебный конституционализм... С. 335.

[3] гр

1ам же.

[4] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 14 ноября 2005 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации”, пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона “О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации” в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».

[5] Постановление Конституционного Суда РФ от 29 ноября 2004 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности абзаца первого пункта 4 статьи 64 закона Ленинградской области “О выборах депутатов представительных органов местного самоуправления и должностных лиц местного самоуправления в Ленинградской области” в связи с жалобой граждан В.И. Гнездилова и С.В. Пашигорова» // СПС КонсультантПлюс».

[6] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 сентября 2014 г. № 24-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н.А. Алексеева, Я.Н. Евтушенко и Д.А. Исакова» // СПС «КонсультантПлюс».

[7] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 06 ноября 2014 г. № 27-П «По делу о проверке конституционности статьи 21 и статьи 21.1 Закона Российской Федерации “О государственной тайне” в связи с жалобой гражданина О.А. Лаптева» // СПС «КонсультантПлюс».

[8]

Пресняков М.В. Коллизия конституционных прав: проблема обеспечения справедливого баланса // Конституционное и муниципальное право. 2008. № 20.

[9] См.: Офман Е.М. Роль Конституционного Суда Российской Федерации в установлении баланса прав и интересов работников и работодателей // Культура: управление, экономика, право. 2014. № 2. С. 12-16.

[10]

См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17 февраля 2015 г. № 2-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 6, пункта 2 статьи 21 и пункта 1 статьи 22 Федерального закона “О Прокуратуре Российской Федерации” в связи с жалобами межрегиональной ассоциации правозащитных общественных объединений “Агора”, межрегиональной общественной организации “Правозащитный центр "Мемориал"”, международной общественной организации “Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество "Мемориал", региональной общественной благотворительной организации помощи беженцам и вынужденным переселенцам “Гражданское содействие”, автономной некоммерческой организации правовых, информационных и экспертных услуг “Забайкальский правозащитный центр”, регионального общественного фонда “Международный стандарт” в Республике Башкортостан и гражданки С.А. Ганнушкиной» // СПС «КонсультантПлюс».

[11]

См.: Князев С.Д. Конституционный Суд в правовой системе Российской Федерации // Журнал российского права. 2013. № 12. С. 5-13.

[12]

К 10-летию Конституции Российской Федерации: защита конституционных прав и свобод граждан: интернет-конференция. URL: http://www. gara№t.ru/actio№/co№fere№ce/10154/ (дата обращения: 12.02.2016).

[13] URL: http://www.reche№ie.i№fo/lawyer/ks/2011-03-19-KS.files/ Otvet_ №a_zayavle№ie_v_KS_19032011.pdf (дата обращения: 07.05.2016).

[14]

Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 г. № 3-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части 3 статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 г. “О порядке введения в действие Закона Российской Федерации "О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях"” в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан» // Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. № 3.

180

[15]

См.: Определение Конституционного Суда РФ от 19 ноября 2009 г. № 1344-О-Р «О разъяснении пункта 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П “По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года "О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР “О судоустройстве РСФСР”, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2010. № 1.

[16] Цыбуляк С.И. Дефекты конституционно-правового регулирования избирательных отношений в Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2010.

[17]

См.: Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права...

[18]

См.: Кабышев В.Т. Федерализм и конституционная система власти в России // Пять лет Конституции Российской Федерации: по пути к федерализму и местному самоуправлению. М., 1999. С. 15-18.

[19]

См.: Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Особенная часть. Страны Европы. М., 1998. С. 154-157.

[20] См.: Федерализм: теория, институты, отношения / под ред. Б.П. То- порнина. М., 2000. С. 268.

[21]

См.: Бондарь Н.С. Аксиология судебного конституционализма. С. 18.

[22] См.: там же. С. 95.

[23]

Постановление Конституционного Суда РФ от 15 мая 2006 г. № 5-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 153 Федерального закона от 22 августа 2004 г. № 122-ФЗ “О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием федеральных законов "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации”" и "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации"” в связи с жалобой главы города Твери и Тверской городской Думы».

См.: Бондарь Н.С. Судебный конституционализм... С. 338.