Проведённое нами исследование, имеющаяся практика расследования преступлений в конфликтной следственной ситуации показывают влияние имеющегося тактического противодействия процессу расследования со стороны незаинтересованных в решении задач уголовного судопроизводства участников. На этот момент обращают внимание и отечественные учёные - криминалисты (Р.С., Белкин, В.Н. Карагодин, А.Ф. Волобуев и др.). Бабаева Э. У. наряду с понятием «противодействие расследованию» использует такие понятия, как «противодействие уголовному преследованию» и «противодействие правоохранительным органам[1].

Рамки нашего исследования обусловливают рассмотрение вопросов противодействия, направленного именно на сбор доказательственной информации по уголовному делу.

Совершенно прав уважаемый профессор Р.С. Белкин, который понимает под противодействием расследованию «умышленную деятельность с целью воспрепятствования решению задач расследования и, в конечном счете, установлению истины по делу»[2], что по нашему глубокому убеждению указывает на необходимость разработки криминалистических средств, приемов и способов погашения этого противодействия и разрешения создавшейся конфликтной следственной ситуации.

Как уже было отмечено в предыдущих параграфах нашего исследования, важной чертой следственной ситуации является правильность и адекватность отражения её действительной обстановки совершённого преступления в мышлении следователя. А конфликтная следственная ситуация характеризуется сложностью и неоднозначностью информационных процессов расследования, поступлением противоречивых и ложных сведений о деятельности как самого следователя, так и лиц, вовлечённых в сферу его работы по уголовному делу (например, подозреваемый, обвиняемый, их защитник и т.д.).

Объем и содержание полномочий, которыми наделен адвокат - защитник, позволяют ему самостоятельно применять средства, включающие элементы противодействия, либо инициировать противодействие со стороны иных лиц посредством руководства подзащитным и воздействием на иных участников процесса. Непосредственно участвуя в следственных и иных процессуальных действиях, адвокат - защитник выявляет дефекты и нарушения, допущенные при их проведении. УПК РФ предоставляет ему возможность заявлять ходатайства и отводы, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование.

При изучении материалов уголовных, связанных с деятельностью защитника, в 82 % случаев имели место действия стороны защиты, прямо или косвенно создающие условия для создания конфликтной следственной ситуации. Например, нарушение процессуального порядка расследования уголовного дела (отказ от защиты, нарушение порядка и сроков ознакомления с материалами уголовного дела и т.д.). В юридической литературе[3] подробно описаны действия стороны защиты, которые могут повлечь за собой возникновение конфликтной следственной ситуации.

Ряд авторов указывает на факты сокрытия защитником «криминалистически значимой информации»[4], тем самым создавая предпосылки возникновения конфликтных следственных ситуаций. Однако, убеждены, что имеющиеся полномочия защитника, в том числе возможность использовать специальные знания в своей защитительной деятельности (например, привлечение специалистов, использование результатов несудебных экспертиз), как раз и создают почву для реальной состязательности со следователем в процессе расследования преступлений. «Было бы неверным требовать от защитника содействия расследованию в форме сообщения значимой информации. Он вправе ее утаивать от всех, в том числе от следователя, даже если известные защитнику сведения могли бы помочь успеху расследования. В этом суть «адвокатской тайны», выступающей эффективной гарантией права обвиняемого на защиту»[5]. Более того, следует согласиться с М.О. Баевым, который характеризуя защитительную деятельность адвоката - защитника указывает на её стратегическое значение в обосновании «криминалистической неполноты,

-5

ущербности» конкретных, сформированных органами расследования доказательств, для уголовного преследования.

Использование защитником в своей профессиональной деятельности специальных знаний в форме привлечения специалиста, по нашему мнению, является сильным аргументом в тактическом противодействии им процессу расследованию. На страницах юридической печати обращено внимание на тот факт, что «существующие полномочия защитника по использованию специальных знаний в указанной форме, создают правовую коллизию - право прописано, а

реализовать его затруднительно»[6] [7] [8] [9], что обусловливает различные точки зрения учёных на эту правовую возможность защитника по представлению доказательств. К этому следует добавить, что в ряде научных публикаций высказывается мнение о заранее заданной цели привлечения специалистов на платной основе - получение заключения конкретного содержания, что может вызывать сомнения в объективности используемого источника доказательств и предполагает выяснение условий такого привлечения и решения вопроса об отводе данного источника доказательств . Например, Ф. Багаутдинов считает участие специалиста на стороне защиты «серьезной помехой для следствия, поскольку они за оплату могут дать разъяснение, противоречащее выводам официальных экспертиз, проведенных по постановлению следователя, что позволит защите «козырять им и

3

на следствии, и в суде» .

В этой связи следует согласиться с мнением С.А. Шейфера об «эфемерном и декларативном характере противодействия сторон обвинения и защиты, основном

4

на их неравноправии , а возможность стороны защиты использовать в своём арсенале специальные знания в форме заключения и показаний специалиста, его консультаций является способом, «пользуясь которым сторона защиты ... получает возможность оспаривать заключение эксперта, представленное стороной обвинения, или устанавливать обстоятельства, оправдывающие обвиняемого, как расширение права стороны защиты и тем самым укрепление при этом принципа состязательности»[10], а также способом усиления противодействия стороне обвинения, т.е. следователю.

Тем самым, вовлекаясь в орбиту конфликтной следственной ситуации, в основе которой лежит тактическое противодействие противоборствующей стороны указанными выше способами, следователь должен уметь правильно составить её модель для применения всех возможных криминалистических приёмов, способов и методов разрешения этой ситуации, в том числе и воспользоваться различными формами специальных знаний для охвата вниманием всех аспектов сложившейся ситуации расследования.

Например, институт судебной экспертизы, которому посвящено много внимания на страницах юридической печати[11], в частности, вопросу расширения субъектов использования данной формы специальных знаний в состязательном процессе, необходимости предоставления права назначения судебных экспертиз стороне защиты для достижения реальной состязательности сторон в уголовном процессе. Полагаем, что для достижения действительной состязательности уголовного процесса (прежде всего его досудебных стадий), в том числе в использовании специальных знаний, необходимо расширить полномочия защитника в этой области. Также в литературе (Р.С. Белкин) высказаны мнения о предоставлении стороне обвинения (прежде всего, адвокату - защитнику обвиняемого) назначать проведение судебной экспертизы, с предоставлением права выбора эксперта (экспертов) для её проведения, в том числе назначение дополнительной и повторной экспертизы, в случаях отказа стороной обвинения ходатайств в их проведении.

В.М. Мешков рассматривает эту проблему через призму взаимодействия следователя и защитника при расследовании конкретного уголовного дела. При этом, по его мнению, такого рода взаимодействие не всегда совпадает по целям, но в его содержании имеются положительные факторы, которые способствуют установлению истины по делу. И одним из актуальных направлений в этом взаимодействии им видится наделение защитника полномочиями назначать судебную экспертизу по уголовным делам своего клиента, при этом имея возможность самостоятельно выбирать экспертные учреждения, уполномоченные производить соответствующие экспертизы[12].

Некоторые авторы предлагают ввести институт конкурирующей экспертизы, считая состязательность экспертных заключений «объективной возможностью их достоверной оценки следователем и судом»[13] [14]. Другие авторы считают, что «несудебная экспертиза может быть использована в качестве доказательственной информации, если она проведена до начала расследования по уголовному делу или в процессе расследования, но по инициативе стороны, не согласной с заключением экспертизы, назначенной органами, осуществляющими производство по уголовному делу. В этом случае результаты несудебной экспертизы могут являться основанием для назначения повторной экспертизы

3

следователем или судом» .

И примеров из следственной практики достаточно. В качестве такового интересным представляются материалы уголовного дела по обвинению Ч. в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ. Так, «28 декабря 2003 г. потерпевший по делу Б. был доставлен в травматологическую больницу, где в тот же день скончался. Врачами больницы был определен следующий диагноз: отравление суррогатами алкоголя, сочетанная механическая травма туловища и конечностей, сопровождающаяся жировой эмболией сосудов легких сильной степени. Расследованием было установлено, что 26 декабря Ч., поссорившись с потерпевшим, толкнул его на груду металлолома в подвале жилого дома, переоборудованном под слесарную мастерскую.

Судебно - медицинский эксперт констатировал причинение потерпевшему переломов 2 - го, 3 - го, 4 - го ребер справа по среднеключичной линии и 5 - го, 6 - го, 7 - го ребер по передней подмышечной линии слева без повреждений пристеночной плевры; полный сгибательный перелом 7 - го ребра слева по передней подмышечной линии без повреждения плевр; разрыв тканей нижней доли левого легкого; левосторонний гемоторакс объемом 100 миллилитров; открытый перелом диафиза левой локтевой кости в верхней трети; закрытый осколочный перелом левого локтевого отростка. По его мнению, травма руки могла быть причинена тупым твердым предметом с ограниченной поверхностью, а переломы ребер - от ударов руками и ногами. При этом в область туловища было нанесено шесть - семь ударов, по конечностям - не менее пяти ударов.

Эксперт установил прямую причинно - следственную связь между переломами ребер и повреждением легких с наступлением смерти потерпевшего. Однако в качестве непосредственной причины его смерти эксперт назвал жировую эмболию сосудов легких сильной степени в результате перелома локтевой кости. При этом было отмечено, что в случае своевременного обращения за медицинской помощью эмболии можно было бы избежать.

Данная противоречивость выводов эксперта побудила защитников обвиняемого обратиться к специалисту в области судебной медицины за заключением. Его мнение расходилось с выводами эксперта относительно механизма образования у потерпевшего телесных повреждений. Он отметил высокую вероятность его травмирования в результате падения с высоты роста на плоскость, что подтверждалось локализацией наружных повреждений. Данное заключение было подтверждено и результатами исследования, проведенного доктором медицинских наук, заведующим отделом хирургии позвоночника и нейрохирургии УНИИТО имени В.Д. Чаклина. Защитники обвиняемого обращались к нему за консультацией, в результате которой он оформил справку следующего содержания: «По характеру выраженных повреждений грудной клетки и правого предплечья подобные травмы могли быть получены при множественном падении с ударом о всевозможные предметы. Алкогольная интоксикация могла этому способствовать».

Соглашаясь с выводами эксперта о жировой эмболии как причине смерти, специалист в своем заключении определил время возникновения травмы: «Осложнение в виде жировой эмболии сильной степени достигает своего максимального проявления на вторые - третьи сутки после травмы».

Специалист конкретизировал и давность перелома ребер потерпевшего - не свыше суток до смерти. Свой вывод он обосновал отсутствием признаков повторной травматизации и слабо выраженными кровоизлияниями в области переломов ребер, что свидетельствует о непродолжительном отрезке времени, прошедшего от момента причинения повреждений до смерти потерпевшего.

В судебном заседании эксперт и специалист были допрошены. Эксперт настаивала на одномоментном причинении как переломов ребер, так и левой локтевой кости потерпевшего, однако свои выводы она не смогла убедительно обосновать. В результате участниками судебного разбирательства была принята во внимание точка зрения специалиста о том, что перелом локтевой кости потерпевшим был получен от падения с высоты своего роста 25 - 26 декабря 2003 г., а травма туловища - за сутки до смерти, т.е. с 27 по 28 декабря 2003 г.

Государственный обвинитель, оценив все рассмотренные в судебном заседании доказательства, сделал вывод, что факт причинения Ч. потерпевшему перелома ребер не подтвердился. Б. пострадал, так как Ч. толкнул его на груду металлолома. Прокурор просил переквалифицировать действия подсудимого с ч. 4 ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего) на ч. 1 ст. 118 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности). Судья согласился с государственным обвинителем и, признав Ч. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 118 УК РФ, назначил ему наказание в виде штрафа в размере 65000 рублей»[15].

Например, уголовно - процессуальное законодательство ряда иностранных государств даёт право защитнику использовать специальные знания в форме судебной экспертизы. Так, ст. 70 Уголовно - процессуального кодекса Республики Казахстан позволяет защитнику получать на договорной основе заключения эксперта, специалиста по делу и ходатайствовать о приобщении таких заключений к материалам дела[16]. В данной ситуации, возможно, закон предоставляет защитнику использовать специальные знания в форме несудебной экспертизы, которая, по мнению некоторых авторов, является иным, отличным от судебной экспертизы, средством доказывания[17].

Анализ ст. 86 УПК РФ показывает, что её положения регламентируют реализацию участниками уголовного процесса функций обвинения и защиты и имеющие свой, как правило, отличный от оппонента, интерес. Эти функции предполагают неодинаковые полномочия сторон по сбору доказательств для установления объективных обстоятельств совершенного преступления.

Далее мы видим, что в соответствии с ч. 2,3 ст. 86 УПК РФ, эти участники имеют право собирать различные источники информации, из которых при соблюдении определённых условий, может формироваться доказательственная база, впоследствии допущенная в этом качестве по конкретному уголовному делу.

Таким образом, эти противоречия и противоположности в правовом статусе сторон обвинения и защиты проявляется в специфических формах. И при появлении подозреваемого, обвиняемого эти формы приобретают новые очертания и содержание, в основе которых лежат противоречия в достижении цели - разрешение уголовного дела по существу.

Также следует обратить внимание на проблему т.н. «легализации» экспертной деятельности. В данном случае речь идёт о том, что экспертная деятельность остается без внимания со стороны лиц, имеющих противоположный следователю интерес, а знакомство происходит лишь при ознакомлении с результатами экспертных исследований в материалах уголовного дела. Такая ситуация характеризуется наличием противоречий относительно заключения эксперта, что проявляется в заявлении ходатайств о проведении дополнительных и повторных экспертных исследований, создавая почву для возникновения конфликтных следственных ситуаций на предварительном расследовании. Именно необходимость выявления противоречий характеризует защитительную деятельность защитника, а также иных лиц, участвующих в деле, по использованию специальных знаний в различных формах и видах.

Современное отечественное законодательство регламентирует порядок присутствия заинтересованных участников уголовного процесса при производстве судебной экспертизы, что, по нашему мнению, требует рассмотрения крмииналистически значимых обстоятельств на предварительном расследовании, позволяющих не допустить возникновения конфликтных следственных ситуаций.

Присутствие при назначении и производстве судебной экспертизы предоставляет возможность заинтересованным лицам понять содержание поставленных перед судебным экспертом вопросов, значимость той информации, которой эксперт, возможно, не придал должного значения или внимания.

Объективность дальнейшей оценки заключения эксперта.

Разъяснение судебным экспертом предварительных выводов позволит определить основное направление расследования уголовного дела, выдвижение следственных версий.

Формирование новых доказательств, которые могут изменить сведения, изложенные в постановлении о назначении судебной экспертизы.

Обеспечение возможности присутствия при производстве судебной экспертизы иных участников уголовного процесса, не имеющих конфликтов со следствием (обвиняемого, подозреваемого и др.).

Оказание помощи судебному эксперту в получении и фиксации объяснений заинтересованных лиц относительно предмета экспертного исследования и участвующих в производстве судебной экспертизы.

Обеспечение сохранности объектов, сравнительных образцов, переданных для исследования и других материалов, имеющих значение для уголовного дела (в случае, например, израсходования материалов экспертного исследования и др.).

Прав профессор Р.С. Белкина, представляющий экспертное исследование «средством познания содержания доказательства в случаях, когда свойства явления, отношения и связи, существующие как внутри доказательства, так и между данным доказательством и другими фактическими данными, не могут быть установлены простым рассмотрением доказательства, ознакомлением с ним»[18].

Например, «по делу об убийстве Рачевой, в котором судебно-медицинская экспертиза пришла к заключению, что два кровоподтека на теле Рачевой оставлены зубами нижней челюсти А. Другие следы были признаны непригодными для отождествления.

На основании этого заключения А. был арестован. Однако он категорически отрицал свое участие в убийстве, в связи с чем была назначена повторная экспертиза. На исследование были направлены пять кусков кожи трупа со следами зубов и гипсовая модель зубов А. Повторная экспертиза подтвердила заключение первой экспертизы, но А. продолжал отрицать свою вину. Более того, он заявил следователю, что 1 мая с 18 часов и до позднего вечера он находился у своего двоюродного брата П. в гостях. П. и его жена подтвердили показания А. Супруги Чиркины, которые пришли к П. около 19 часов, также подтвердили, что там в это время уже находился А., и что за весь вечер он никуда не отлучался.

Свидетельства алиби А. поставили под сомнение правильность выводов обеих экспертиз. Кроме того, в заключении повторной экспертизы говорилось «...в коричневой дуге следа имеются особенности в виде вертикальных полос. Размер и расстояние этих полос друг от друга совпадают с размером и расстоянием бугорков десен верхней челюсти А.». В связи с этим у следователя возникло сомнение: как могло произойти, что от десен верхней челюсти следы остались, а от сохранившихся в этой челюсти зубов — клыков и малых коренных — нет.

Была назначена третья экспертиза, на этот раз комплексная — криминалистическая и судебно-медицинская. Эксперты дали следующее заключение:

«1. Следы на теле потерпевшей Рачевой Т. К. в виде кровоподтеков и ссадин являются следами зубов человека.

2. Разрешить с достоверностью вопрос о том, не оставлены ли данные следы зубами обвиняемого А., не представляется возможным, т. к. описанного характера повреждения могли быть оставлены и зубами другого человека, имеющего подобные особенности в строении зубов, хотя такая возможность и маловероятна...»

Установить причину отсутствия следов зубов верхней челюсти на одном из кожных лоскутов, где они при таком механизме следообразования должны были остаться, комиссия не смогла.

А. пришлось из-под стражи освободить.

Время шло. Следователь вновь и вновь возвращался к версии о виновности А., так как все остальные версии оказались нереальными. Наконец, вновь была назначена комплексная экспертиза. Экспертам предстояло решить, зубами ли А. оставлены следы на теле Рачевой, и при положительном ответе объяснить, почему отсутствуют следы клыков и малых коренных зубов верхней челюсти, тогда как имеются следы, оставленные десной верхней челюсти.

В процессе изучения материалов дела эксперты обратили внимание на акт освидетельствования А., составленный в день его задержания (6 мая). В нем было сказано: «Две ссадины под корочками 3 - 4 мм длиной в углах рта. Во рту всего 18 зубов. На верхней челюсти отсутствуют 4 резца, левый клык и все правые коренные зубы (6, 7, 8). На нижней челюсти имеется промежуток (диастема) между центральными резцами. Атрофии десен нет, на верхней десне видны свежие ранки после удаления первого и второго резцов справа. Следов протезирования на имеющихся зубах нет». Наличие свежих ранок на верхней десне, а также то обстоятельство, что эксперты не могли объяснить происхождение в некоторых следах на коже четкого отпечатка центральных зубов верхней челюсти (на гипсовой модели эти зубы отсутствовали), породили предположение, что резцы могли быть вырваны после убийства. На соответствующий запрос сообщили, что указанные зубы были удалены у А. до 1 мая. Эксперты учли только последнее обстоятельство и оставили без внимания наличие свежих ранок на верхней десне А. Это привело к вынесению отрицательного заключения и, как следствие этого, к прекращению дела. Прошел год. Почувствовавший себя в безопасности А. однажды похвастался, как он ловко «обвел вокруг пальца» всех следователей. Выяснилось, что алиби преступника было ложным. А. сознался в убийстве Рачевой и был осужден»[19].

Таким образом, одним из направлений совершенствования техникокриминалистического обеспечения процесса расследования уголовного дела является детальная правовая регламентация и определение методологических, тактических основ назначения и проведения экспертных исследований в условиях противоречий в деятельности следователя и лиц, имеющих противоположный следователю интерес или цель.

Безусловно, присоединяясь к мнению вышеперечисленных авторов, можно смело сказать, что использование стороной защиты специальных знаний (в дозволенных уголовно-процессуальным законом формах) даже при ограничении возможностей использования полученных результатов (например, отклонение ходатайств следователем) имеет важное значение и может сыграть существенную роль в обеспечении объективного процесса расследования. Тем не менее, можно подвергнуть сомнению положение о состязательности либо конкуренции в деятельности по производству судебных экспертиз, самих экспертов, экспертных методик, поскольку в данном случае как правильно указывает Е.В. Иванова, «ставится под сомнение научность экспертных исследований как института судопроизводства, основанного на использовании специальных знаний. Если можно получить различные результаты при решении одной и той же экспертной задачи, исключив при этом экспертные ошибки, то научная обоснованность таких заключений представляется ничтожной. Вместе с тем, безусловно, необходимость объективизации заключения эксперта и, соответственно, повышение его доказательственного значения не вызывает сомнений»[20].

Как мы уже отмечали, деятельность сторон в условиях конфликтной следственной ситуации характеризуется противоборством сторон. И, как свидетельствует практика, в указанной ситуации следователь может отказать в приобщении к материалам уголовного дела предмета или документа, оправдывающего обвиняемого, например, заключение специалиста или заключение несудебного эксперта. А причину для отказа следователь может придумать самую любую. Тем самым налицо разрастание конфликтной следственной ситуации, в содержании которой имеется тактическое противодействие стороны защиты процессу расследования, выраженное в:

- ходатайстве о назначении судебной экспертизы;

- ходатайстве об использовании результатов несудебной экспертизы;

- участии противоборствующей стороны (участники со стороны защиты) в допросе судебного эксперта;

- консультационно - справочной деятельности специалиста, приглашённого стороной защиты.

Экспертиза в широком смысле этого слова представляет собой исследование, проводимое сведущим лицом с целью ответить на вопросы, требующие специальных знаний (научных, профессиональных и т.д.) в различных областях.

Важно обратить внимание на возможность следователя использовать специальные знания, прибегая к консультациям специалистов, компетентных в нетрадиционных для процесса расследования областях. Умение использовать сведения, полученные от таких специалистов, вполне может оказаться полезным для повышения эффективности деятельности по расследованию преступлений, а также для решения тактических следственных задач в работе с носителями информации, особенно в условиях конфликтной следственной ситуации. Например, в литературе описаны случаи успешного применения достижений хронобиологии при допросах обвиняемых, создающих конфликтные ситуации. «При проведении допросов лиц, совершивших тяжкие преступления против личности, в 28 случаях из 36 (78%) были получены подробные показания о содеянном, хотя ранее допрашиваемые либо лгали, либо вообще отказывались от контакта со следователем. В 8 случаях (22%) обвиняемые позицию не изменили, но допустили ряд проговорок, свидетельствующих об их непосредственной причастности к преступлению. Эти проговорки, запечатленные на аудиограммах и видеозаписях, использовались следователем в дальнейшем для изобличения виновных»[21]. Лустина И.С. справедливо указывает на более широкое использование возможностей одорологии, поскольку учёными (прежде всего, в области психологии и физиологии) отмечена высокая восприимчивость людей к запахам. Например, человеческое обоняние наиболее остро проявляется в теплую, влажную погоду при хорошем освещении, и повышается в начале дня и к вечеру. Эти закономерности следует учитывать при организации, например, допросов. В ходе экспериментов, «указанные следственные действия в проводились в теплых светлых кабинетах в период с 17-21 часа. За 10 - 20 минут до привода обвиняемой кабинет проветривался для исключения посторонних раздражителей; кусок шерстяной ткани опрыскивается соответствующими духами, и помещался под стол. Создавалась наиболее благоприятная доверительная обстановка для успешного установления психологического контакта неконфликтного характера с допрашиваемой. Допрашиваемым напоминали о положительных моментах прошлой жизни, семье, близких к которым со временем они могут вернуться. Запах усиливал эмоциональное воздействие слов следователя и, таким образом, человек настраивался на дачу правдивых показаний»[22]. Далее всё та же Лустина И.С. приводит ещё пример, что в «определённые периоды психическое состояние субъекта изменяется и снижается контроль над своими действиями. И именно в эти периоды наиболее эффективно будет проведение таких следственных действий как: допрос, очная ставка, следственный эксперимент». Научные исследования в области биоритмов человека позволили учёному Н. Китаеву (1984 год) сделать вывод о том, что в показаниях обвиняемых в неблагоприятные для их биоритмов дни имелась важная для следствия информация (80%). В 20 % случаях допросов обвиняемых, занявших отрицательную позицию по отношению к процессу расследования, были допущены проговорки, указывающие на виновное участие допрашиваемого к событию преступления[23].

Достаточно интересным направлением является использование графологии в целях оценки личности подозреваемого, обвиняемого, свидетеля и других

участников процесса; при составлении психологического портрета неизвестного преступника; при проведении идентификационного исследования почерка.

Предметом графологии является физиологическая и одновременно психическая динамика, обусловливающая определенный жест человека, а также закономерности оценки индивидуальных изменений этого жеста, которые возникают при умышленном изменении человеком своего почерка (в том числе и при подражании кому - либо). Эта внутренняя динамика как раз и является «постоянной величиной», при искажении которой человеку пришлось бы изменять не только свою мышечную память, но и нервную систему, что сделать очень трудно. При сравнении признаков почерка, используемых при проведении судебно-почерковедческой экспертизы и в графологии выявляется их сходство по наборам признаков, позволяющих многосторонне и надежно описывать индивидуальные особенности конкретного человека. По мнению Ганса Гросса, «кто ревностно занимается изучением почерков, тот в каждом попавшемся в руки протоколе сумеет почерпнуть для себя кое - что полезное»[24]. Почерк является своего рода «визитной карточкой» преступника. Письменно - двигательный навык письма у каждого пишущего своеобразен. Это своеобразие обусловлено особенностями анатомического строения и нервной системы пишущего, индивидуальностью результатов обучения письму, особенностями приспособления пишущего к условиям письма и т.п. В итоге комплекс письма становиться индивидуальным, а комплекс его признаков - неповторимым[25].

Таким образом, можно сделать вывод о том, что конфликтная следственная ситуация обусловливает необходимую последовательность процессуальных действий, направленных на собирание доказательственной информации с использование различных форм и видов специальных знаний, а также проведение других мероприятий по доказыванию. При этом следует иметь в виду, что деятельность противоборствующей следователю стороны в конфликтной следственной ситуации (прежде всего, обвиняемого (подозреваемого), их защитников) направлена на:

выявление недостатков в деятельности следователя по использованию всех криминалистических возможностей для формирования доказательственной базы, в том числе используя специальные знания в различных формах;

выявление ошибок, допущенных следователем, которые впоследствии ставят под сомнение достоверность того или иного доказательства, полученного с использованием специальных знаний.

Указанные обстоятельства позволяют выделить направления совершенствования деятельности следователя по использованию специальных знаний в конфликтной следственной ситуации.

Соблюдение уголовно-процессуального порядка использования специальных знаний в различных формах с целью недопущения ошибок, связанных с обнаружением, изъятием и хранением объектов, которые впоследствии могут быть подвержены экспертному исследованию.

Соблюдение тактики назначения и производства судебной экспертизы с целью недопущения искажения данных, имеющих значение для экспертного исследования; корректной формулировки вопросов, поставленных для разрешения экспертом; соблюдения прав участников уголовного процесса.

Использование в конфликтной следственной ситуации всего диапазона специальных знаний, в том числе нетрадиционные для процесса расследования во взаимосвязи с достижениями криминалистики, включая «невалидные» методики экспертного исследования с целью повышения научной обоснованности и достоверности доказательств, добытых с использованием специальных знаний.

[1] Бабаева Э. У. Противодействие уголовному преследованию / Э.У. Бабаева // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2003. № 3. С. 413.

[2] Криминалистическое обеспечение деятельности криминальной милиции и органов предварительного расследования; под ред. Т. В. Аверьянова и Р. С. Белкина. М., 1997. С. 129.

[3]Гармаев Ю. П. Пределы прав и полномочий адвоката в уголовном судопроизводстве и типичные правонарушения / Ю.П. Гармаев. Иркутск: ИПКПР ГП РФ, 2005. 394 с.

[4] Сокрытие защитником «криминалистически значимой информации» выделяется некоторыми авторами в качестве приема противодействия расследованию (Павлов, А.А. Методика преодоления противодействия расследованию преступлений со стороны защитника - адвоката: автореф. дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / Павлов А.А. М., 2006. С. 11.

Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования / С.А. Шейфер. - М.: НОРМА, Инфра - М, 2014. - С. 165.

Баев М.О. Методологические основы использования средств криминалистики в процессуальной деятельности адвоката - защитника / М.О. Баев // Вестник ВГУ. Серия: Право. 2013. № 2. С. 370.

[6] Паничева А. Опасность лженаучных заключений /А. Паничева // Новая адвокатская газета.

2012. №. 1

[7]

Темираев О. Компетенция специалиста / О. Темираев // Законность. 2005. № 6. С. 40. Багаутдинов Ф. Закон об адвокатуре: взгляд с другой стороны / Ф. Багаутдинов // Российская юстиция. 2001. № 5. С.8.

[9] Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования / С.А. Шейфер. М.: НОРМА, 2009. С. 144.

[10] Шейфер С.А. Куда движется российское судопроизводство? (Размышления по поводу векторов развития уголовно - процессуального законодательства) / С.А. Шейфер // Государство и право. 2007. № 1. С. 30.

[11] Российская Е.Р. Комментарий к Федеральному закону «О Государственной судебноэкспертной деятельности в Российской Федерации» / Е.Р. Российская. М.: Право и закон: Юрайт - Издат, 2002. С. 111.

[12] Мешков В.М. К вопросу о взаимодействии следователя и защитника на стадии предварительного следствия / В.М. Мешков // Профессиональная деятельность адвоката как объект криминалистического исследования. Екатеринбург: Издательство «Чароид», 2002. С. 104 - 105.

[13] Аверьянова Т.В. Криминалистика / Т.В. Аверьянова, Р.С. Белкин, Ю.Г. Корухов, Е.Р. Российская Е.Р. М., 2007. С. 400 - 401; Савельев И.К. Экспертное заключение под сомнением / И.К. Савельев, С.А. Пашин // Российский судья. 2004. № 10. С. 25 - 26.

[14]

Смирнов В.П Экспертиза в состязательном уголовном процессе / В.П. Смирнов // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 60.

[15] Александрова Л. Мнение специалиста опровергает заключение эксперта? / Л. Александрова // Уголовное право. 2008. № 1. С. 77 - 82.

[16] Уголовно - процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 года № 231 - V (с

изменениями и дополнениями по состоянию на 07.11.2014 г.) // Режим доступа:

zakon.kz/Document/?doc_id=31575852&doc_id2=31575852#sub_id=1004101078&sub_id2=660000 &sel_link=1004101078.

[17]

Савельев И.К. Экспертное заключение под сомнением / И.К. Савельев, С.А. Пашин // Российский судья. 2004. № 10. С. 25 - 26.

[18] Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств / Р.С. Белкин. М.: Издательство «Наука, 1966. С. 52.

[19] Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М.: Издательство «Наука», 1996. С. 53 - 54.

[20] Иванова Е.В. Об оптимизации использования специальных знаний эксперта в уголовном процессе / Е.В. Иванова // LEX RUSSICA (НАУЧНЫЕ ТРУДЫ МГЮА). 2009. № 5. С. 1141 - 1142.

[21] Образцов В.А. Криминалистическая психология / В.А. Образцов, С.Н. Богомолова. М.: Юнити - Дана, 2002. 448 с.

[22] Лустина И.С. Нетрадиционные тактические приемы, используемые при производстве допроса / Лустина И.С. // Сибирский Юридический Вестник. 2001. № 2. С. 84.

[23] Лустина И.С., там же, с. 86.

[24] Белкин Р.С. Ведётся расследование... / Р.С. Белкин. М.: Сов. Россия, 1976. С. 123.

[25] Белкин, Р.С., там же, с. 127.