Деятельность Международного уголовного суда по осуществлению правосудия, а также уголовного преследования в отношении лиц, обвиняемых в преступлениях против человечности, представляет собой наиболее обширную часть практики данного международного судебного органа.

На рассмотрении Международного уголовного суда находились и находятся на разной стадии рассмотрения уголовные дела по обвинению лиц в совершении преступлений против человечности, возбужденные в связи с рассмотрением Судом соответствующих ситуаций в следующих странах: Судан, Уганда, Демократическая Республика Конго (далее - ДРК), Центральноафриканская Республика (далее - ЦАР), Кения, Ливия, Кот д’Ивуар[1].

Международным уголовным судом были выданы ордера на арест физических лиц по обвинениям (без учета снятых обвинений и прекращенных дел) в совершении преступлений против человечности, предусмотренных следующими закрепленными в Статуте составами:

- ст. 7(1)(a) - убийство (Ж. Катанга, Б. Нтаганда, М.Н. Шуи (оправдан Судом по всем пунктам) - ситуация в ДРК; Ж.П. Бемба Гомбо - ситуация в ЦАР; Д. Кони, В. Отти, О. Одхиамбо, Д. Онгвен - ситуация в Уганде; А. Харун, А. Кушайб, О. аль-Башир, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре (Судан);

С. Аль-Ислам Каддафи, А. аль-Сенусси - ситуация в Ливии; С. Гбагбо, Л. Гбагбо, Ш. Бле Гуиде - ситуация в Кот д’Ивуаре);

ст. 7(1)(b) - истребление (О. аль-Башир - ситуация в Дарфуре);

ст. 7(1)(c) - порабощение (Д. Кони, В. Отти, О. Одхиамбо, Д. Онгвен - ситуация в Уганде);

ст. 7(1 )(d) - депортация или насильственное переселение населения (А. Харун, А. Кушайб, О. аль-Башир, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре);

ст. 7(1)(e) - заключение в тюрьму или другое жестокое лишение физической свободы в нарушение основополагающих норм международного права (А. Харун, А. Кушайб, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре);

ст. 7(1)(f) - пытки (Ж.П. Бемба Гомбо - ситуация в ЦАР; А. Харун, А. Кушайб, О. аль-Башир, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре);

ст. 7(1)(g) - изнасилование, обращение в сексуальное рабство (иные составы преступлений, предусмотренные данным пунктом, обвиняемым не инкриминировались) (Ж. Катанга, Б. Нтаганда, М.Н. Шуи - ситуация в ДРК; Ж.П. Бемба Гомбо - ситуация в ЦАР; Д. Кони, В. Отти - ситуация в Уганде; А. Харун, А. Кушайб, О. аль-Башир, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре; С. Гбагбо, Л. Гбагбо, Ш. Бле Гуиде - ситуация в Кот д’Ивуаре);

ст. 7(1)(h) - преследование любой идентифицируемой группы или общности (полную формулировку см. в указанном положении Статута) (Б. Нтаганда - ситуация в ДРК; А. Харун, А. Кушайб, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре; С. аль-Ислам Каддафи, А. аль-Сенусси - ситуация в Ливии; С. Гбагбо, Л. Гбагбо, Ш. Бле Гуиде - ситуация в Кот д’Ивуаре);

ст. 7(1 )(k) - другие бесчеловечные деяния аналогичного характера, заключающиеся в умышленном причинении сильных страданий или серьезных телесных повреждений или серьезного ущерба психическому или физическому здоровью (Ж. Катанга, М.Н. Шуи - ситуация в ДРК; Д. Кони, В. Отти, Д. Онгвен - ситуация в Уганде; А. Харун, А. Кушайб, А.Р.М. Хусейн - ситуация в Дарфуре; С. Гбагбо, Л. Гбагбо, Ш. Бле Гуиде - ситуация в Кот д’Ивуаре).

Кроме того, по ситуации в Кении вызваны повестками в Суд В. С. Руто и Д.А. Санг, обвиняемые в преступлениях против человечности, предусмотренных ст. 7(1)(a), 7(1)(d) и 7(1)(h) Статута[2] [3].

Из всей совокупности подпадающих под юрисдикцию МУС преступлений против человечности Судом не инкриминировались обвиняемым преступления, предусмотренные следующими положениями Статута:

ст. 7(1)(i) - насильственное исчезновение людей;

ст. 7(1)(j) - преступление апартеида и ряд преступных деяний, закрепленных в ст. 7(1)(g) (принуждение к проституции, принудительная беременность, принудительная стерилизация).

Как следует из практики Международного уголовного суда, основными объектами преступного посягательства лиц, обвиняемых Судом в преступлениях против человечности, являются следующие права человека: на жизнь и здоровье, на личную свободу, на половую свободу (неприкосновенность), на честь и достоинство, а также на «коллективные права».

Объективная сторона преступлений против человечности, непосредственно рассматриваемых Международным уголовным судом, характеризуется широкомасштабностью и систематичностью указанных преступных деяний. Указанный критерий подразумевает, что отдельные преступные деяния совершаются в пространственных и временных рамках и в тесной связи с широкомасштабным и систематическим нападением на любых гражданских лиц (контекстный элемент преступлений против человечности).

Комментируя данный критерий, Суд, со ссылкой на Элементы преступлений, констатировал, что термин «нападение» не обязательно связан с понятием «военное нападение» и, «скорее, этот термин относится к кампании или операции, про-

453

веденной против гражданского населения» .

Кроме того, по мнению Суда, «существование “нападения” должно быть доказано»[4]. При этом «гражданское население должно быть первичным объектом нападения, а не просто случайной жертвой нападения»[5] [6] [7]. По мнению Палаты предварительного производства II МУС, представляя сторону обвинения, прокурор должен продемонстрировать, что нападение было таким, что оно не может быть охарактеризовано как направленное против ограниченной и случайным образом отобранной группы лиц. Тем не менее Прокурору не нужно доказывать, что преследованию подвергалось все население территории, где

456

происходило нападение .

Правоприменительная практика Международного уголовного суда в данном вопросе не выходит за рамки правовых норм, закрепленных в положениях Статута и аутентичного толкования данных положений, изложенных в Элементах преступлений. Так, ст. 7 Статута указывает на следующие критерии объективной стороны преступлений против человечности, подпадающих под юрисдикцию МУС:

многократность совершения актов, образующих собой объективную сторону рассматриваемых преступных деяний;

совершение данных актов в рамках широкомасштабного и систематического нападения на любых гражданских лиц, если такое нападение совершается сознательно;

совершение указанных актов в целях проведения политики государства или организации, направленной на совершение такого нападения или в целях

- - 457

содействия такой политики .

Комментируя вышеуказанные закрепленные в Статуте критерии, МУС, в частности, указывает на то, что многократность актов означает совершение

«более чем нескольких единичных случаев»[8] [9]. Конкретный количественный порог совершенных актов при этом не определяется.

По поводу широкомасштабного и систематического нападения Судом отмечалось, что термины «широкомасштабное» и «систематическое» представлены в Статуте как альтернативные. Таким образом, если Суд находит доказанным широкомасштабность нападения, он не должен искать доказательств его

459

систематичности .

В отношении содержания понятия «широкомасштабное» Судом отмечалось, что оно предполагает массовый характер нападений. Как подчеркивала в данной связи Палата предварительного производства МУСС, «это влечет за собой нападение, проводившееся на большой территории или нападение в небольшой географической области, направленное против большого числа мирных жителей»[10]. Под систематичностью нападения Судом признается следование совершенных актов насилия «в значительной степени по одинаковой схеме»[11] [12]. Значимым критерием объективной стороны преступлений против человечности является совершение соответствующих деяний в целях проведения политики государства или организации, направленной на осуществление нападений на гражданское население. Признаком наличия такой политики, по мнению МУС, является следование определенной «регулярной модели» совершения нападений на гражданское население,

462

которое должно отличаться от спонтанных или отдельных актов насилия .

Кроме того, подобная политика может выражаться в том, что «государство или организация активно пропагандирует или поощряет нападения против граж
данского населения»[13] [14] [15]. При этом под политикой государства не обязательно понимаются решения, принятые на самом верху государственной власти, но и соответствующие решения и действия региональных и даже местных влас

тей

В свою очередь, определение той или иной группы в качестве организации (в случае проведения соответствующей политики той или иной неправительственной организацией), по мнению Суда, должно даваться на индивидуальной основе.

Палата предварительного производства II МУС выделила ряд факторов, способных помочь в вышеуказанном определении:

наличие у группы ответственного командования или установленной иерархии;

наличие у группы средств для проведения широкомасштабного или систематического нападения против гражданского населения;

способность группы осуществлять контроль над частью территории государства;

совершение группой преступных действий, направленных против мирного населения, в качестве основной цели;

наличие у группы общих намерений нападать на гражданское население;

существование указанной группы в качестве части более крупной группы, которая подпадает под некоторые или все из вышеперечисленных крите

465

риев

Исходя из вышеуказанных факторов, можно заключить, что такая организация, обладая сложной структурой, иерархией и существенными материальными ресурсами, объективно должна выполнять на определенной территории функции публичной власти, реализуя данные функции для совершения широ
комасштабного или систематического нападения на гражданское население. В качестве примера такой организации Международный уголовный суд рассматривал, в частности, Союз конголезских патриотов / Патриотические силы освобождения Конго (далее - СКП/ПСОК). Так, в деле «Прокурор против Б. Нтаганды» обвинение констатировало, что СКП/ПСОК была сложной и структурированной военно-политической организацией сродни правительству страны, через которую Нтаганда был способен совершать преступления против

466

человечности .

Широкомасштабность и систематичность организованного насилия в отношении гражданского населения создают контекстный элемент, характеризующий соответствующее преступное деяние в качестве преступления против человечности. При этом международная уголовная ответственность за такие деяния, в соответствии с Римским статутом, не требует количественного порога и наступает (по крайней мере теоретически) даже при единичном их совершении.

В то же время на практике единичные акты преступлений против человечности (как и иных международных преступлений) попадают в поле зрения МУС лишь в совокупности с другими неоднократными преступными актами, закрепленными в Статуте и совершенными в тех же пространственных и временных рамках (в терминологии Суда «ситуации»). Таким образом, подтверждается такой значимый критерий подпадения международных преступлений под юрисдикцию Суда, как их серьезность, вызывающая озабоченность международного сообщества.

Массовый характер такого тяжкого преступления против человечности, как убийство (ст. 7(1)(a) Статута), можно наблюдать, в частности, на примере рассматриваемой Международным уголовным судом ситуации в Дарфуре (Судан). Так, в материалах обвинения, выдвинутого против О. аль-Башира, приво- [16] дились многочисленные факты, свидетельствующие о массовом совершении в Дарфуре данного преступления. Так, в результате нападений на гражданское население 4 сел в местности Кодум были убиты по меньшей мере 32 мирных жителя[17]. Во время нападения на населенный пункт Биндиси были убиты более 100 мирных жителей (в том числе 30 детей)[18]. Во время нападения на г. Мукд- жар (приблизительно 17 августа 2003 г.) были убиты не менее 70 гражданских лиц. Еще не менее 73 представителей гражданского населения (учителей, госслужащих, местных шейхов) были казнены в данном городе в период с августа 2003 г. по март 2004 г. Кроме того, со слов свидетелей, в указанный период в г. Мукджаре и его окрестностях были казнены 185 человек. Помимо этого в период с августа по сентябрь 2003 г. около 40 гражданских лиц погибли во время авианалета на г. Мукджар[19] . 26 человек были убиты во время нападения на гражданское население в Аравале[20] [21].

В деле «Прокурор против Б. Нтаганда» (Ситуация в ДРК) также очевиден массовый характер убийств как преступлений против человечности. Так, по мнения обвинения, в период с конца 2002 г. по сентябрь 2004 г. в различных

населенных пунктах ДРК бойцами СКП/ПСОК были убиты более 800 граждан-

471

ских лиц .

Примерно то же самое можно сказать и в отношении других преступлений против человечности. Так, преступления против человечности, предусмотренные ст. 7(1)(g) Статута и представляющие собой преступные деяния, посягающие на половую свободу (неприкосновенность) человека, как правило, также попадают в поле зрения МУС при массовом и систематическом их совершении.

Так, в деле «Прокурор против Бембы Гомбо» Палата предварительного производства II отмечала, что большое количество женщин из числа гражданского населения ЦАР подвергалось изнасилованиям со стороны солдат неправительственной вооруженной группировки «Движение за освобождение Конго»

472

(MLC) в течение периода с примерно 26 октября 2002 г. по 15 марта 2003 г.

В деле «Прокурор против Б. Нтаганда» обвинением утверждалось, что многие женщины из числа гражданского населения ДРК систематически подвергались изнасилованиям и другим формам сексуального насилия со стороны группировки СКП/ПСОК. При этом указанные преступные деяния членов СКП/ПСОК являлись частью политики данной организации по установлению контроля над провинцией Итури .

Следует отметить и массовый характер других преступлений против человечности, ставших предметом разбирательства МУС. Так, в деле «Прокурор против А. Харуна» (Ситуация в Дарфуре) в отношении факта совершения такого преступления против человечности, как заключение в тюрьму или другое жестокое лишение физической свободы в нарушение основополагающих норм международного права (ст. 7(1)(e) Статута), отмечалось массовое и жестокое лишение «физической свободы по меньшей мере 400 гражданских лиц преимущественно из племени фур, проживающих в г. Мукджар и прилегающих районах»[22] [23] [24]. В рамках данного дела в отношении совершения такого преступления, как пытки (ст. 7(1)(f) Статута), обвинение указывало на факты пыток по меньшей мере 60 гражданских лиц преимущественно из племени фур[25].

Безусловно, что массовый характер имеют на практике такие преступные деяния, подпадающие под юрисдикцию Суда, как истребление (ст. 7(1 )(b) Статута), депортация или насильственное переселение населения (ст. 7(1)(d) Статута), преследование любой идентифицируемой группы или общности (ст. 7(1)(h) Статута), а также другие бесчеловечные деяния аналогичного характера, заключающиеся в умышленном причинении сильных страданий или серьезных телесных повреждений или серьезного ущерба психическому или физическому здоровью (ст. 7(1)(k) Статута).

Вне связи с широкомасштабным и систематическим нападением на гражданское население объективная сторона наиболее распространенных преступлений против человечности (в особенности предусмотренных ст. 7(1)(a) и 7(1)(g) Статута) практически не отличается от объективной стороны аналогичных общеуголовных преступлений. Определенной спецификой обладают лишь преступления против человечности, предполагающие нарушение коллективных прав некоторых целевых групп. Так, в деле «Прокурор против А.Р.М. Хусейна» (Ситуация в Дарфуре) в отношении совершения обвиняемым преступления против человечности в виде преследования любой идентифицируемой группы или общности (ст. 7(1)(h) Статута) отмечались следующие материальные факты, имеющие отношение к объективной стороне рассматриваемого преступного деяния (совершенного в отношении представителей народности фур):

убийства, нанесение ударов по гражданскому населению, уничтожение имущества и насильственное перемещение (деревни Кодума и прилегающей местности административной общины Бундис в районе Вади Салих в Западном Дарфуре);

убийства, изнасилования, нанесение ударов по гражданскому населению, бесчеловечные деяния, разграбление, уничтожение имущества и насильственное перемещение (г. Биндиси и прилегающая местность административной общины Бундис в районе Вади Салих в Западном Дарфуре);

убийства, нанесение ударов по гражданскому населению, заключение в тюрьму или жестокое лишение свободы, пытки, разграбление и уничтожение имущества (г. Мукджар и прилегающая местность в районе Вади Салих в Западном Дарфуре);

убийства, изнасилования, нанесение ударов по гражданскому населению, посягательство на человеческое достоинство, бесчеловечные деяния, разграбление, уничтожение имущества и насильственное перемещение населения (г. Арава- ла и прилегающая местность в районе Вади Салих в Западном Дарфуре)[26].

Таким образом, можно констатировать, что объективная сторона преступления преследования состоит из множества эпизодов «меньших» преступных деяний (убийств, изнасилований и др.), объединенных единством временного периода, места их совершения, а также общностью специального умысла - преследования конкретной идентифицируемой группы (без цели ее полного или частичного уничтожения).

Вышеуказанный Ордер на арест описывает также объективную сторону иных инкриминируемых А.Р.М. Хусейну преступлений против человечности, в том числе преступных деяний, посягающих на коллективные интересы различных идентифицируемых (в данном случае этнических) групп. К данным преступным деяниям относятся, в частности, депортация или насильственное переселение населения (ст. 7(1)(d) Статута), а также другие бесчеловечные деяния аналогичного характера, заключающиеся в умышленном причинении сильных страданий или серьезных телесных повреждений или серьезного ущерба психическому или физическому здоровью (ст. 7(1)(k) Статута).

Так, в отношении преступного деяния, предусмотренного ст. 7(1)(d) Статута, обвинением были перечислены следующие факты, относящиеся к насильственному перемещению гражданского населения, в основном принадлежащему к народности фур:

насильственное перемещение приблизительно 20 000 человек из деревень Кодума и прилегающей местности в районе Вади Салих в Западном Дарфуре в г. Биндиси и другие места в районе Вади Салих в Западном Дарфуре, в результате чего эти деревни опустели;

насильственное перемещение приблизительно 34 000 человек из г. Бин- диси и прилегающей местности в районе Вади Салих в Западном Дарфуре в г. Мукджар и другие места в районе Вади Салих в Западном Дарфуре, в результате чего этот город опустел;

насильственное перемещение приблизительно 7000 человек из г. Аравала и прилегающей местности в районе Вади Салих в Западном Дарфуре в гг. Де-

лейг, Гарсила и другие места в районе Вади Салих в Западном Дарфуре, в ре-

477

зультате чего эти города опустели .

В отношении преступления, предусмотренного ст. 7(1)(k) Статута, Прокурором было констатировано причинение сильных страданий, серьезных телесных повреждений или серьезного ущерба психическому или физическому здоровью посредством совершения бесчеловечного деяния в отношении гражданского населения, в основном принадлежащего к народности фур, проживающего в расположенных в районе Вади Салих в Западном Дарфуре г. Биндиси (а также прилегающей местности административной общины Бундис) и г. Ара- вала (с прилегающей местностью) . Аналогичным образом объективная сторона рассматриваемого преступления отмечалась и в деле «Прокурор против Л. Гбагбо», где обвинением были установлены факты ранения в ходе четырех инцидентов сторонниками Л. Гбагбо в Кот д’Ивуаре 118 человек[27] [28] [29].

В тесной связи с рассмотрением практики МУС, дающей правоприменительное толкование различных аспектов объективной стороны преступлений против человечности, следует рассматривать и мнение Суда, касающееся практики так называемого «кумулятивного обвинения».

Прежде всего, следует отметить более сдержанное применение вышеуказанной практики Судом по сравнению с ее применением международными уголовными трибуналами ad hoc (в первую очередь МТБЮ). Данная практика трибуналов все же получила некоторое признание и в судебной практике МУС: «Палата признает, что практика кумулятивного обвинения следует из практики национальных судов и международных трибуналов при определенных условиях»[30] [31].

то же время Суд рассматривает кумулятивное обвинение скорее как вынужденное исключение, чем как универсальное правило. В деле «Прокурор против Бембы Гомбо» Палата предварительного производства II констатировала желательность выбора наиболее подходящих характеристик для преступления (а не представления одних и тех же материальных фактов под разными правовыми характеристиками) . Иными словами, Палата отметила большую

предпочтительность четкого разграничения преступных составов и их определенной квалификации по сравнению с практикой кумулятивного обвинения.

Кроме того, по мнению Суда, кумулятивное обвинение не является желательным и по чисто процессуальным основаниям: «В своем решении Палата намерена дать понять, что прокурорская практика кумулятивного обвинения вредна для прав на защиту, поскольку она налагает дополнительное бремя на защиту»[32] [33]. Подход кумулятивного обвинения, согласно толкованию данной Палаты, оправдан лишь в отдельных случаях. Указанный подход возможен, «если каждое положение Статута, предположительно нарушенное, в отношении одного и того же поведения требует, по крайней мере, одного дополнительного

483

материального элемента, не содержащегося в других» .

Помимо этого Судом подчеркивалось, что в рамках осуществления правосудия Международным уголовным судом Прокурору нет необходимости исчерпывать все возможные правовые характеристики для имеющихся в его распоряжении материальных фактов (в надежде, что по крайней мере одна такая характеристика будет принята Судом). Данный вывод Палаты предварительного производства был обусловлен тем, «что правовая база МУС отличается от правовой базы специальных трибуналов, так как, согласно Положению 55 Регламента, Судебная палата может повторно характеризовать преступление, чтобы дать ему наиболее соответствующую правовую характеристику»[34]. Соответствующая правовая характеристика, дающаяся совершенному преступному деянию как Прокурором МУС, так и конкретной палатой, рассматривающей данное деяние на той или иной стадии, помимо объективной стороны и контекстного элемента, без сомнения, зависит от субъективной стороны преступления, ядром которой является форма вины.

В ряду требований, предъявляемых к субъективной стороне преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС (включая преступления против человечности), судебная практика данного органа международного уголовного правосудия, в основном, признает необходимость совершения указанных преступных деяний с умышленной формой вины. В данной связи представляется правильным уточнить форму данного умысла.

В деле «Прокурор против Бембы Гомбо» Палата предварительного производства II выделила три возможные (в принципе) формы умысла: dolus directus первой степени, dolus directus второй степени и dolus eventualis. При этом dolus directus первой степени был охарактеризован Палатой как собственно прямой умысел, dolus directus второй степени - как косвенный умысел, а dolus eventualis - как «субъективное или преднамеренное безрассудство»[35]. Соответственно, dolus directus первой степени предполагает знание виновного лица о том, что его действия или бездействие приведут к реализации соответствующего преступного результата, и осуществляет указанные действия (бездействие) с намерением и желанием его реализации[36] [37]. Dolus directus второй степени не требует стремления или намерения добиться преступного результата, но при этом предполагает знание о неизбежности его наступления . По мнению Палаты, dolus eventualis как «третья форма умысла» является «низшей формой вины» (наряду с другими, представляющими собой различные формы преступной неосторожности) и не охватывается положениями ст. 30 Статута[38] [39].

По мнению Суда, отличие между dolus directus второй степени и dolus eventualis заключается в том, что при первой форме вины наступление общественно опасных последствий видится виновному лицу как неизбежность, а при

489

второй - как возможность .

Таким образом, можно констатировать, что такая форма вины, как косвенный умысел, в целом принимается практикой Международного уголовного суда в качестве допустимой для преступлений против человечности (как и других преступлений), подпадающих под юрисдикцию данного органа международной уголовной юстиции. В то же время содержание понятия косвенного умысла (в том виде, в каком его понимает, в частности, российское уголовное право) в толковании МУС разделяется на две формы вины: dolus directus второй степени и dolus eventualis (относимой указанным толкованием все же к «третьей форме умысла», а не к преступной неосторожности). При этом следует признать крайне неудачным употребление термина dolus directus (прямой умысел) второй степени по отношению к такой форме вины, как косвенный умысел. Даже при наличии необходимости разделения понятия умысла не на две, а на три формы вины, представлялось бы более логичным использовать вместо термина dolus directus второй степени термин dolus indirectus (непрямой умысел).

Вышеуказанные формы вины распространяются Судом на случаи индивидуальной уголовной ответственности физических лиц в соответствии со ст. 25 Римского статута. Несколько иная ситуация в отношении mens rea преступных деяний, подпадающих под юрисдикцию МУС, складывается в результате привлечения предположительно виновных в совершении указанных деяний лиц к ответственности в соответствии со ст. 28 Статута (предусматривающей ответственность командиров и других начальников за преступления, совершенные их подчиненными). Как отмечалось Судом, «принципиальная разница существует между формами совершения, инкриминируемыми ст. 25 Статута, которая устанавливает ответственность за свои собственные преступления, и ст. 28 Статута, которая устанавливает ответственность за нарушение обязанностей в отношении преступлений, совершенных другими лицами» . Для последнего

вида ответственности Статутом предусмотрен более широкий спектр форм вины (вплоть до преступной неосторожности) (см. п. 2.1 данного диссертационного исследования).

Так, в деле «Прокурор против Бембы Гомбо» Палата предварительного производства II отмечала, что «руководитель может быть привлечен к ответственности за запрещенное поведение его подчиненных при невыполнении им своего долга для предотвращения или пресечения их неправомерного поведе-

491

ния или передачи данного вопроса в компетентные органы» .

При этом, как отмечалось ранее, ст. 28 Статута дифференцирует ответственность военных командиров и ответственность других руководителей. Для того чтобы нести уголовную ответственность в пределах п. «a» ст. 28 Статута [40] [41] (предусматривающую ответственность военных командиров), лицо, по мнению МУС, должно соответствовать ряду следующих условий:

подозреваемый должен быть либо военным командиром, либо лицом, эффективно действующим в качестве такового (командир военного типа / military-like commander);

подозреваемый должен иметь эффективное командование и контроль или эффективную власть и контроль над силами (подчиненных), совершивших одно или более преступлений, изложенных в ст. 6-8 Статута;

преступления должны быть совершены силами (подчиненных) в результате неосуществления подозреваемым надлежащим образом контроля над подчиненными;

подозреваемый либо знал, либо, в силу обстоятельств того времени, ему должно было быть известно, что силы (подчиненных) совершали или намеревались совершить одно или более преступлений, указанных в ст. 6-8 Статута;

подозреваемый не принял необходимых и разумных мер в рамках его (или ее) полномочий для предотвращения или пресечения совершения такого преступления(й) или не передал(а) данный вопрос в компетентные органы для расследования и преследования .

Ответственность военных командиров охватывает все уровни командования (от высшего до низового)[42] [43]. В категорию военных командиров попадают лица, имеющие власть и контроль над регулярными правительственными войсками, вооруженными полицейскими подразделениями, неправительственными формированиями (повстанческие группы, вооруженные движения сопротивления, боевиков, имеющих определенную структуру, предполагающую воинскую иерархию и субординацию)[44].

Кроме того, в качестве обязательного элемента командной ответственности практика МУС признает наличие у командира эффективной власти и контроля над подчиненными: «Вторым элементом, необходимым для применения доктрины командной ответственности, является наличие “эффективного контроля” над силами, которыми были совершены одно или более преступлений, предусмотренных в ст. 6-8 Статута»[45]. При этом «эффективный контроль» понимается Судом как способность к предотвращению соответствующих преступлений и наказанию за их совершение. Соответственно, отказ лица от реализации таких возможностей управления (повлекший за собой общественно опасные последствия в виде совершения преступных деяний, подпадающих под юрисдикцию МУС, либо безнаказанность указанных деяний) влечет за собой уголовную ответственность в соответствии со ст. 28 Статута.

Что касается субъектов преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, приходится констатировать, что практика Суда очерчивает значительно более узкий круг данных лиц, чем это предусмотрено Римским статутом. К уголовной ответственности за преступные нарушения прав человека, закрепленные в положениях Статута (в частности, преступления против человечности), Судом фактически привлекались лишь лица, обладавшие, в той или иной мере, публичной властью (политической или военной). Подобная ситуация наблюдается в практике МУС даже в случаях привлечения к ответственности лиц в соответствии со ст. 25(3)(a), предусматривающей собственно совершение преступления, но допускающей данное совершение через другое лицо (именно такое совершение нередко наблюдается у лиц, реально обвиненных Судом в совершении международных преступлений). Безусловно, в определенной степени подобная особенность практики Суда закономерна. Так, У. А. Шабас, в свое время прогнозируя подобную практику, писал: «Международный уголовный суд, как и его более ранние модели в Нюрнберге, Гааге и Аруше, ориентирован на главных преступников, ответственных за масштабные злодеяния. Большинство его “клиентов” не будут настоящими виновниками преступлений, пачкающими руки в крови. Скорее, они будут “сообщниками”, теми, кто организует, планирует и разжи-

496

гает геноцид, преступления против человечности и военные преступления» .

При этом осуществление вышеуказанными лицами публичной власти не обязательно должно иметь в качестве необходимого элемента соответствующие юридически закрепленные полномочия. Так, по рассмотрению ситуации в Ливийской Арабской Джамахирии, обвинением констатировалось, что, несмотря на отсутствие официальных постов, М. Каддафи осуществлялся контроль над всем государственным аппаратом, включая силовые структуры. Его сын Саиф аль-Ислам Каддафи, также не обладая официальными полномочиями, осуществлял контроль над важной частью функций государственного аппарата, включая финансы и логистику, и фактически исполнял обязанности премьер-ми-

497

нистра .

Подводя итог краткому обзору отдельных ключевых моментов в практике Международного уголовного суда в отношении подпадающих под его юрисдикцию преступлений против человечности, следует выделить ряд особенностей указанной судопроизводственной практики Суда.

Значимое место в процессе отправления правосудия в отношении преступлений против человечности, подпадающих под юрисдикцию МУС, занимает рассмотрение вопросов, связанных с контекстным элементом рассматриваемой категории преступных нарушений прав человека (т.е. связью данных преступных деяний с широкомасштабным и систематическим нападением на гражданское население).

Практика Международного уголовного суда по осуществлению правосудия в отношении преступлений против человечности фактически подтверж- [46] [47]

дает возможность совершения указанных деяний с такой формой вины, как косвенный умысел. Кроме того, такая специфическая разновидность ответственности, в соответствии с Римским статутом, как командная ответственность, предусматривает в качестве возможной формы вины преступную неосторожность в случае непреднамеренного неисполнения командиром (начальником) своих обязанностей по предотвращению или пресечению неправомерного поведения своих подчиненных или передачи данного вопроса в компетентные органы.

Судебная практика Международного уголовного суда несколько ограничила категорию лиц, несущих ответственность за преступные нарушения прав человека. Данное обстоятельство несколько диссонирует с положениями Статута, фактически выводя за рамки международной уголовной ответственности (осуществляемой МУС) простых исполнителей преступных деяний, подпадающих под юрисдикцию Суда.

[1] См.: Официальный сайт Международного уголовного суда. URL: https://www.icc-cpi.int/en_menus/icc/ situations%20and%20cases/cases/Pages/cases%20index.aspx (дата обращения: 25 января 2016 г.).

[2] См.: Официальный сайт Международного уголовного суда. URL: https://www.icc-cpi.int/en_menus/icc/ situations%20and%20cases/cases/Pages/cases%20index.aspx (дата обращения: 25 января 2016 г.).

[3] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo // ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 75. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01% 2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[4] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo // ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 75. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01% 2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[5] Ibid. Para. 76.

[6] Ibid. Para. 77.

[7] Римский статут Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. // Права человека: сборник международных договоров. Т. 1. Ч. 2: Универсальные договоры. Док. ST/HR/1/Rev.6. Vol. I. Part 2. Нью-Йорк- Женева, 2002. Ст. 7.

[8] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 81. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01% 2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[9] Ibid. Para. 82.

[10] Ibid. Para. 83.

[11] Прокурор против Омара Хасана Ахмада Аль-Башира. Палата предварительного производства I, Ордер на арест Омара Хасана Ахмада Аль-Башира от 4 марта 2009 г. ICC-02/05-01/09-1-tRUS. 16 марта 2009 г. С. 6. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc918986.pdf (дата обращения: 11 ноября 2015 г.).

[12] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009, Para. 81. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01% 2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

3 Situation in the Republic of Cote d'Ivoire, Pre-Trial Chamber III, Public Corrigendum to «Decision Pursuant to Article 15 of the Rome Statute on the Authorisation of an Investigation into the Situation in the Republic of Cote d'Ivoire». ICC-02/11-14-Corr. 15 November 2011. Para. 42. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1268605.pdf (дата обращения: 1 декабря 2015 г.).

[14]Ibid. Para. 45.

[15]Ibid. Para. 46.

[16] Prosecutor v. Bosco Ntaganda, Pre-Trial Chamber II, Decision on the Prosecutor's Application under Article 58. ICC-01/04-02/06-36-Red. 13 July 2012. Para. 22. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1441449.pdf# search=ICC%2D01%2F04%2D02%2F06%2D36%2DRed (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[17] Situation in Darfur, the Sudan, Pre-Trial Chamber I, Prosecutor’s Application under Article 58 on 14 July 2008, ICC-02/05-157-AnxA, 12 September 2008. Para. 214. Situation in Darfur, the Sudan. Public Redacted Version of Prosecution's Application under Article 58 filed on 14 July 2008. ICC-02/05-157. 12 September 2008. URL: https:// www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc559998.pdf# search=ICC%2D02%2F05%2D157 (дата обращения: 1 октября 2015 г.).

[18] Ibid. Para. 215.

[19] Ibid. Para. 216.

[20] Ibid. Para. 217.

[21] Prosecutor v. Bosco Ntaganda, Pre-Trial Chamber II. Decision on the Prosecutor's Application under Article 58. ICC-01/04-02/06-36-Red. 13 July 2012. Para. 34. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1441449.pdf# search=ICC%2D01%2F04%2D02%2F06%2D36%2DRed (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[22] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 168. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[23] Prosecutor v. Bosco Ntaganda, Pre-Trial Chamber II, Decision on the Prosecutor's Application under Article 58. ICC-01/04-02/06-36-Red. 13 July 2012. Para. 37. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1441449.pdf# search=ICC%2D01%2F04%2D02%2F06%2D36%2DRed (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[24] Прокурор против Ахмада Мухаммада Харуна, Палата предварительного производства I, Ордер на арест Ахмада Харуна от 27 апреля 2007 г. ICC-02/05-01/07-2-Corr-tRUS. 5 июня 2007 г. С. 13. URL: https:// www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc345889.PDF (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[25] Там же.

[26] Прокурор против Ахмада Мухаммада Харуна, Палата предварительного производства I, Ордер на арест Ахмада Харуна от 27 апреля 2007 г. ICC-02/05-01/07-2-Corr-tRUS. 5 июня 2007 г. С. 7-8. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc345889.PDF (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[27] Прокурор против Ахмада Мухаммада Харуна, Палата предварительного производства I, Ордер на арест Ахмада Харуна от 27 апреля 2007 г. ICC-02/05-01/07-2-Corr-tRUS. 5 июня 2007 г. С. 10. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc345889.PDF (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[28] Там же. С. 11-12.

[29] Prosecutor v. Laurent Gbagbo, Pre-Trial Chamber I, Decision on the confirmation of charges against Laurent Gbagbo. ICC-02/11-01/11-656-Red. 12 June 2014. Para. 197. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1783399. pdf (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[30] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009, Para. 200. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[31] Ibid. Para. 201.

[32] Ibid. Para. 202.

[33] ти;л

[34] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 203. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[35] Ibid. Para. 357.

[36] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 358. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[37] Ibid. Para. 359.

[38] Ibid. Para. 360.

[39] Ibid. Paras. 362 and 363.

[40] Prosecutor v. Laurent Gbagbo, Pre-Trial Chamber I, Decision on the confirmation of charges against Laurent Gbagbo. ICC-02/11-01/11-656-Red. 12 June 2014. Para. 262. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc17 83399.pdf (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).

[41] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 405. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[42] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 407. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[43] Ibid. Para. 408.

[44] Ibid. Para. 410.

[45] Prosecutor v. Jean-Pierre Bemba Gombo, Pre-Trial Chamber II, Decision Pursuant to Article 61 (7) (a) and (b) of the Rome Statute on the Charges of the Prosecutor Against Jean-Pierre Bemba Gombo. ICC-01/05-01/08-424. 15 June 2009. Para. 411. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc699541.pdf#search=ICC%2D01%2F05%2D01 %2F08%2D424 (дата обращения: 20 декабря 2015 г.).

[46] Shabas W.A. An introduction to the International Criminal Court. 2nd ed. N. Y.: Cambridge University Press, 2004. P. 101.

[47] Situation in the Libyan Arab Jamahiriya, Pre-Trial Chamber I, Decision on the «Prosecutor's Application Pursuant to Article 58 as to Muammar Mohammed Abu Minyar Gaddafi, Saif Al-Islam Gaddafi and Abdullah Al-Senussi». ICC-01/11-12. 27 June 2011. Para. 72. URL: https://www.icc-cpi.int/iccdocs/doc/doc1099314.pdf#search=ICC%2 D01%2F11%2D12 (дата обращения: 4 декабря 2015 г.).