Очередная смена политического и экономического курса развития России, произошедшая в конце ХХ века, предопределила появление множества новых правовых институтов и норм, а также понятий и терминов, с помощью которых они индивидуализируются.
Современное российское законодательство буквально наполнено юридическими терминами, имеющими иноязычные корни (например, «аваль», «аккредитив», «акцепт», «бенефициар», «брокер», «дилер», «ипотека», «кондоминиум», «контракт», «лицензия», «оферта», «патент», «приватизация», «сервитут»1 и другие). Вес иноязычной лексики в современном юридическом языке очевиден, поэтому необходимо особое внимание уделить условиям ее использования. Справедливо указывается на необходимость перманентной работы с иностранной терминологией, начиная с самых ранних стадий законотворчества[1] [2].
Заимствованные юридические термины в большинстве своем первоначально непонятны для адресатов правовых норм, и поэтому их неточное толкование или чрезмерное использование в тексте законодательного акта оказывают прямое негативное влияние на его качество. В связи с этим, важными представляются правила применения иноязычного лексикона в современном нормотворчестве, сформулированные Н.А. Власенко[3].
Однако, несмотря на то, что проблема, связанная со столь активным использованием заимствованной юридической терминологии в текстах отечественных законов, в настоящее время вызывает теоретический интерес, до последнего времени не было конкретных, регламентированных правил использования заимствований в официальном тексте. Лишь с принятием Федерального закона «О государственном языке Российской Федерации» получила косвенное закрепление позиция государства по поводу возможности использования иноязычных юридических терминов в официальных источниках, в том числе, в законодательных актах. В части 6 статьи 1 данного закона установлено положение, в соответствии с которым, «при использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается использования слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка (в том числе нецензурной брани), за исключением иностранных слов, не имеющих общеупотребительных аналогов в русском языке»1. Исходя из смысла данного положения, мы можем сделать вывод о том, что употребление заимствований в официальных источниках допустимо, но только при условии недостаточности собственных языковых средств.
Этот тезис развивается в некоторых региональных правовых актах. Так, например, в части 2 статьи 21 Закона Свердловской области «О правовых актах в Свердловской области» указывается на то, что «допускается использование в правовых актах новых иностранных терминов и выражений, если в русском языке отсутствуют имеющие тот же смысл термины и выражения, или терминов иностранного происхождения, ставших в русском языке общеупотребительными»[4] [5]. Схожее положение установлено и в части 1 статьи 51 Закона Омской области «О нормативных правовых актах Омской области»: «нормативные правовые акты Омской области составляются только на русском языке. Использование в нормативных правовых актах Омской области иностранных терминов и выражений допускается, если отсутствуют имеющие тот же смысл русские термины и выражения или термины иностранного происхождения, ставшие в русском языке общеупотребительными»1. Подобное установление содержится и в пункте 2.4 Методических правил подготовки проектов законов города Москвы: «в тексте проекта закона не допускается употребление... иноязычных заимствований при наличии равнозначных слов и понятий в русском языке.»[6] [7].
В результате внедрения заимствований в тексты современных российских законов происходит интернационализация юридической терминологии, которая объясняется все большей интеграцией мирового сообщества, процессом ассимиляции языков, активным развитием научной мысли. А.С. Пиголкин справедливо отмечает, что обновление правового языка - это процесс естественный[8]. Ведь, «взаимовлияние правовых систем мира неизбежно ведет к процессам заимствования и унификации терминологии»[9]. Поэтому в современном юридическом тезаурусе появились такие термины, как «демпинг», «инновация», «клиринг» и целый ряд других, активно использующиеся в зарубежных правовых источниках и обладающие международным характером. Очевидно, что их полное освоение и «привыкание» к ним всех пользователей является достаточно длительным процессом, который может охватить не одно десятилетие. Это доказывается судьбой наименований других понятий, введенных в юридический язык ранее. При этом отметим, что в случае удачной адаптации, заимствованные юридические термины становятся незаменимыми элементами юридической терминологической системы. Так, например, в настоящий момент ни у кого уже не вызывает сомнения актуальность употребления в законодательном

тексте таких юридических терминов, как «вексель», «концессия», «контрагент», «сервитут», которые также были заимствованы из других языков в различное время.
Показательной в этом отношении является юридическая судьба термина «сервитут». Латинское слово servitus, послужившее основой для формирования термина «сервитут» в российском праве было образовано от servus - раб, отсюда и трактовка римскими юристами сервитутных отношений или как «службы одного имения другому», или как «право государственного участка, свойство участка, необходимое для его хозяйственной полноценности»1. При этом, как справедливо отмечают А.А. Тилле и Г.В. Швеков, «заимствуя чужой институт, каждый народ его изменяет, вносит что-то новое, свое»[10] [11]. В современных условиях развития российской юридической мысли термин «сервитут» трактуется несколько по- иному. Сервитут в настоящее время понимается только лишь как своеобразное обременение собственника соседнего участка, как «право ограниченного пользования чужим земельным участком»[12]. И вполне логично, что данный юридический термин, задействованный в гражданском законодательстве (в частности, в статье 274 ГК РФ) является весьма уместным и востребованным. Это новация отечественного законодателя, не имеющая тождественного по ёмкости и смысловой наполненности русскоязычного эквивалента.
Несмотря на существующие примеры удачной адаптации иноязычных юридических терминов, далеко не все заимствования безболезненно интегрируются в тексты российских законов. Процесс адаптации в каждом конкретном случае происходит по-разному.
При всей неизбежности расширения границ современного юридического языка, обусловленной активным проникновением

заимствований, необходимо остановиться на двух проблемах, которые являются следствием не всегда продуманных решений российских участников законотворческой деятельности:
-       применение иноязычного юридического термина там, где есть реальная, а зачастую, и очевидная возможность задействовать более понятный русскоязычный (или адаптированный) термин, эквивалентный по своему содержанию заимствованию;
-       употребление заимствованного юридического термина в неточной трактовке.
Наличие первой проблемы обусловлено чрезмерным использованием заимствованной лексики в тексте закона. Это, во многом, вызвано неоправданным желанием участников законотворческой деятельности подчеркнуть наукообразность закона, которая в данном виде основана на копировании зарубежных правовых институтов, а вместе с ними и терминов. С нашей точки зрения, данная тенденция оказывает прямое негативное влияние на качество законодательного текста и может препятствовать правильному пониманию российских законов. Процесс заимствования юридической терминологии, изначально используемой в нормативных правовых актах других стран, не должен сводиться к простому копированию. В юридическом языке должны использоваться только действительно необходимые отечественному праву иноязычные юридические термины. Поэтому нужна блокировка терминов, не вписывающихся в сложившуюся на данный момент терминологическую систему. Вместо современного иноязычного юридического термина в этой ситуации следует употреблять более понятный русскоязычный (или адаптированный) термин, эквивалентный по своему содержанию заимствованию.
К примеру, есть определенные сомнения в необходимости
употребления в текстах гражданско-правовых законодательных актов такого
термина, как «лизинг», у которого есть официальный, адаптированный
синоним - «финансовая аренда». Данные термины обычно используются
197

вместе (например, в Федеральном законе «О финансовой аренде («лизинге»)). По справедливому мнению М.Л. Давыдовой, «крайне неудачным представляется используемый иногда законодателем прием «синхронного перевода» заимствованных терминов, когда в тесте правового акта одновременно употребляются и иностранное слово, и его русский аналог»1.
Как отмечает Ю.С. Харитонова, «в отдельных национальных законодательных актах были сделаны попытки присвоить отношениям лизинга оригинальное название, отличное от заимствованного английского или уже имеющегося определения аренды. Так, в Королевском постановлении Бельгии вводится понятие «договор имущественного найма- финансирования», или «найма-финансирования» (location-financement)... в немецком языке для обозначения договора лизинга иногда используется термин «Mietvertrag kredit», в литературе континентальной Европы часто применяется термин «финансовая аренда»[13] [14]. Поэтому, с нашей точки зрения, есть очевидные возможности для русификации данного термина и в рамках российского права, итогом которой будет употребление обрусевшего термина «финансовая аренда». То же самое относится и к термину «коммандитное товарищество», обладающему синонимом «товарищество на вере».
Неоднозначным представляется использование и такого термина, как «пролонгация» в современном законодательстве (который используется в тексте статьи 74 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)»[15], а также был задействован, например, в тексте ст.ст. 98-99 Бюджетного кодекса России (с 1998 по 2007 г.г.)).
Адаптированным аналогом данного термина служит слово «продление», которое выражает сущность соответствующего понятия и готово к более активному функционированию на официальном уровне.
При всем этом отметим, что движение в направлении устранения излишней заимствованной терминологии в российском законодательстве есть. Так, в современном Трудовом кодексе России уже не задействован иноязычный термин «контракт», который был введен в постсоветский период в текст ранее действовавшего Кодекса законов о труде в сочетании с термином «трудовой договор». Считаем, что будет логичным и правильным решением исключить термин «контракт» и из других законодательных актов. Например, из текста Кодекса об административных правонарушениях России (ст.ст. 7.29,        14.23 и др.), из текста Федерального закона «О
профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» (ст.ст. 3, 12, 19, 30)1, из текста Федерального закона «О муниципальной службе в Российской Федерации» (ст.ст. 2, 16 и др.)[16] [17], где он также употребляется в качестве синонима термина «договор», а, следовательно, является информационно избыточным.
В контексте исследования данной проблемы нельзя не обратить внимание на предложение Д.А. Медведева, связанное с необходимостью отказа от чуждого русскому языку американизма «праймериз» в избирательной кампании и его заменой на прямой аналог - термин «предварительное голосование»[18].
Корни второй выделенной нами проблемы находятся несколько глубже. Так, в отдельных случаях есть некоторые проблемы с соответствием восприятия заимствованных юридических терминов в законах и словарях.
Например, словарная интерпретация термина «пари» (фр. - pari) позволяет нам убедиться во мнении о том, что пари - это «условие, которое обязан исполнить проигравший в споре»1, при этом его законодательное разъяснение выглядит следующим: пари - это «азартная игра, при которой исход основанного на риске соглашения о выигрыше, заключаемого двумя или несколькими участниками пари между собой либо с организатором данного вида азартной игры, зависит от события, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет»[19] [20].
Как мы видим, в тексте ст. 2 Федерального закона ««О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» трактовка термина «пари» идет вразрез с его словарным (общим) пониманием, пари в законе - это не условие, подлежащее исполнению проигравшим в споре, а азартная игра, то есть, скорее, сам спор и все его последствия. Поэтому законодательная дефиниция в исследуемой ситуации значительно шире, чем словарная трактовка.
Кроме этого, в российском законодательстве есть случаи, когда иноязычный термин, задействованный в тексте нескольких законов, используется в них в различном смысле. Это обусловлено также лишь одним - неправильной трактовкой содержания данного термина в законодательном тексте. Например, весьма спорным является употребление в современном законодательном тексте такого заимствованного термина, как «листинг», что связано с несовпадением изначального смысла данного термина и его значения, в котором он, в определенных случаях, используется в тексте закона. Термин «листинг» образован от английского «list» - «список», а окончание - ing придает ему характер действия. Поэтому при использовании его в статье 2 Федерального закона «О рынке ценных бумаг», совершенно точно отражается содержание данного термина: листинг ценных бумаг - это «включение ценных бумаг организатором торговли в список ценных бумаг, допущенных к организованным торгам для заключения договоров купли- продажи, в том числе включение ценных бумаг биржей в котировальный список».1 Листинг в данном случае понимается как процесс, связанный с включением ценных бумаг в котировальный список.
Однако, например, в период с 1999 по 2011 г.г. (до внесения соответствующих изменений) в части 4 статьи 6 Федерального закона «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг» термин «листинг» воспринимался по-другому. В ней, в частности устанавливалось, что профессиональный участник рынка ценных бумаг при отчуждении ценных бумаг инвестором обязан по требованию инвестора предоставить информацию о «ценах и котировках этих ценных бумаг... если эти ценные бумаги включены в листинг организаторов торговли, либо сведения об отсутствии этих ценных бумаг в листинге организаторов торговли.»[21] [22]. То есть, в данном случае листинг понимался как статичное явление, как сам котировальный список ценных бумаг, а не процесс его формирования. Это ошибочное понимание смысла данного термина, на что мы обращали внимание в своей работе, опубликованной в 2009 г.[23], предлагая использовать в данном контексте термин «котировальный список», а не термин «листинг». Так и было сделано в 2011 г.1.
Оценивая проблему использования иноязычной юридической терминологии в текстах российских законов в рамках долгосрочной перспективы, еще раз подчеркнем, что стержнем такого использования должна являться терминологическая преемственность. Ю.А. Тихомиров, рассуждая о правопреемственности, замечает, что «каждому периоду человеческой истории свойственно сохранение правового наследия и его приумножение. Правопреемственность - внутри и вовне государства - обеспечивает непрерывность действия права и ту связь явлений и процессов, которая необходима для устойчивости общества, государства и нормальной жизнедеятельности граждан»[24] [25]. Несмотря на то, что обновление юридической терминологической системы в настоящее время - это объективная реальность, являющаяся прямым следствием развития общественной формации, без которой нельзя целостно представить формирование отечественного законодательства, становится понятно, что внедряя новые юридические термины, в том числе, заимствованные, нужно внимательно анализировать уже используемую в данной области терминологию. Важно оценивать ее с различных позиций, в первую очередь, с позиции устойчивости употребления каждого термина, являющегося частью данной системы. Здесь можно привести актуальное высказывание С.В. Полениной, касающееся особенностей функционирования системы законодательства, но вполне применимое и к юридической терминологической системе: «специфика построения и развития системы законодательства заключается в том, что при принятии каждого нового нормативного акта законодатель должен исходить не только из характера решаемых им задач, но и учитывать

такой фактор, как наличие на момент принятия данного акта определенной системы действующего законодательства»[26]. Как мы уже отмечали в предыдущей главе, именно терминологическая преемственность обеспечивает последовательность формирования юридической терминологической системы. Поэтому следует заострять внимание на практической значимости каждого вводимого иноязычного термина, на его соответствии обозначаемому понятию. В рамках современной законотворческой деятельности важно детально исследовать любые терминологические новации, производить их разумный отбор, основанный на определении уровня необходимости каждого термина, не использовавшегося ранее, определять возможную отдачу при его внедрении в законодательный текст и степень согласованности с уже использующимися терминами. Но это вовсе не значит, что употребление заимствованных юридических терминов в отечественном законодательстве порочно или нецелесообразно. Наоборот, необходимо избегать и другой крайности - использования только устоявшихся слов и игнорирования иноязычных терминов, действительно требующихся для объяснения каких-либо новых для российского права понятий.
В каждом законодательном акте необходим терминологический баланс, основанный на принципе разумного сочетания актуальных юридических терминов, существовавших ранее, и терминологических новаций, выражающих новые понятия, характерных для конкретного исторического этапа развития государства и права.
Отметим, что современное российское законодательство нуждается в перманентном мониторинге правовых текстов с учетом наличия в них различных терминологических проблем, рассмотренных нами выше. В том числе, по причине использования малопонятных заимствованных терминов при возможном употреблении русскоязычных (или адаптированных) аналогов, эквивалентных по своему содержанию заимствованиям.

[1] См.: Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина. М.: Инфра- М, 1998. 798 с.

[2] Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990. С. 104.

[3] Власенко Н.А. Язык права. Иркутск, 1997. С. 94-96.

[4] О государственном языке Российской Федерации [Электронный ресурс]: федер. закон от 01.06.2005 № 53-ФЗ: в ред. от 05.05.2014 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[5]   О правовых актах в Свердловской области [Электронный ресурс]: обл. закон от 10.03.1999 № 4-ОЗ: в ред. от 07.06.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Свердловская область».

[6]  О нормативных правовых актах Омской области [Электронный ресурс] : закон Омской обл. от 21.11.2002 № 409-ОЗ : в ред. от 04.03.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Омская область».

[7]   Методические правила подготовки проектов законов города Москвы [Электронный ресурс] : утв. Указом Мэра Москвы от 13.02.2006 № 11-УМ: в ред. от 17.07.2013 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Москва Проф)».

[8] Язык закона / под ред. А. С. Пиголкина. М., 1990. С. 100.

[9]  Власенко Н.А. Язык права. Иркутск, 1997. С. 92.

[10]            Дождев Д.В. Римское частное право: учебник. М., 1996. С. 405.

[11]            Тилле А.А., Швеков Г.В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. М., 1978. С. 56.

[12]            Большой юридический словарь / под ред. А.Я. Сухарева, В.Д. Зорькина. М., 1998. С. 621.

196

[13]  Давыдова М.Л. Юридическая техника: проблемы теории и методологии: моногр. Волгоград, 2009. С. 146.

[14]            Харитонова Ю.С. Понятие финансовой аренды (лизинга) // Законодательство. 1998. № 1.

С. 23.

[15] О Центральном банке Российской Федерации (Банке России) [Электронный ресурс] : федер. закон от 10.07.2002 г. № 86-ФЗ : в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[16]            О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности [Электронный ресурс] : федер. закон от 12.01.1996 № 10-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[17]            О муниципальной службе в Российской Федерации [Электронный ресурс] : федер. закон от 12.01.1996 № 10-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[18] Астахов Д. Медведев предложил отойти от американизмов в избирательной кампании

[Электронный ресурс] // РИА Новости. М.,                                                        2012.          16 июня. URL:

https://ria.ru/politics/20120616/674573288.html (дата обращения: 10.06.2016).

[19]            Новейший словарь иностранных слов и выражений. М.; Минск, 2002. С. 607.

[20]            О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации [Электронный ресурс] : федер. закон от 29.12.2006 № 244-ФЗ: в ред. от 01.05.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[21] О рынке ценных бумаг [Электронный ресурс] : федер. закон от 22.04.1996 № 39-ФЗ: в

ред. от 03.07.2016                  // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд.

«Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[22]            О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг [Электронный ресурс]: федер. закон от 05.03.1999 № 46-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[23] Туранин В.Ю. Использование заимствованной терминологии в текстах современных российских законов: возможности и пределы // Современное право. 2009. № 4. С. 14-17.

[24]            О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «Об организованных торгах» [Электронный ресурс]: федер. закон от 21.11.2011 № 327-ФЗ // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[25]            Тихомиров Ю.А. Курс сравнительного правоведения. М., 1996. С. 247.

[26]            Поленина С.В. Теоретические проблемы системы советского законодательства. М., 1979.