Полноценное исследование вопросов функционирования юридической терминологии в российском законодательстве невозможно без аналитической проработки проблем ее интерпретации, которая может происходить в тексте закона с помощью единственного способа - путем использования законодательных дефиниций. Дефиниции в своей совокупности являются необходимым средством раскрытия информации о содержании закона. Именно они дают возможность пользователю узнать точный смысл терминов, задействованных в тексте законодательного акта. По справедливому утверждению Н.А. Власенко, «правовые дефиниции есть переход от неопределенности к определенности в праве»[1].

В настоящее время практически любой закон содержит комплекс дефиниций. При этом следует отметить, что от точности, внутренней согласованности и системности использования дефиниций в тексте каждого закона во многом зависит стабильность всего российского законодательства.

Вопросы интерпретации юридической терминологии в законодательном тексте издавна привлекали внимание ученых. Еще М.В. Ломоносов писал о том, что «паче же всего должно юристу, яко знающему довольно философию, всякому юридическому термину изобретать и составлять точные дефиниции, полные, без излишеств, ибо употребление слов неограниченных и сомнительных и двузнаменательных производит в суде великие беспорядки и отдаляет от правды к заблуждениям и к ябедам»1.

В последнее время проблемы использования законодательных дефиниций всё больше обращают на себя внимание в юридической науке[2] [3], достаточно активно проводятся исследовательские работы в данном направлении[4].

При этом следует признать, что, несмотря на многие актуальные выводы и рекомендации представителей юридической науки, существующие подходы к конструированию законодательных дефиниций (разработке их формы и содержания) в российском законотворческом процессе практически не меняются. Было и остается множество проблем, связанных с определением терминов, катализирующих неточность, а зачастую, и ошибочность текста закона.

Исследование сущности законодательных дефиниций, в первую очередь, предполагает понимание значения самого термина «дефиниция». Так, в соответствии со словарной трактовкой, дефиниция (лат. definition - определение, точное указание) - это «краткое определение какого-либо понятия, содержащее наиболее существенные его признаки»[5]. Л.Ф. Апт отмечает, что дефиниция - это «краткое определение какого-либо понятия, отражающее существенные, качественные признаки предмета или явления»1. А.В. Суперанская, Н.В. Подольская и Н.В. Васильева считают, что дефиниция - это «словесное выражение тех специфических особенностей, которые отличают данное понятие от смежных с ним, перечисление существенных признаков дефинируемого предмета, явления, которые репрезентируют понятие»[6] [7]. Также есть мнение, что «дефиниция - это словесное описание понятия, определяющее его положение в системе всех понятий, соотносимых с данным»[8].

Таким образом, очевидной представляется неразрывная связь дефиниции и понятия. При этом следует отметить, что каждая дефиниция связана и с термином, выражающим соответствующее понятие, а также может быть связана с обычным словом (или словосочетанием). Традиционно понятие, термин и дефиниция существуют как единое целое, предназначенное для правильной языковой конвертации мысли. Поэтому, например, А.В. Суперанская, Н.В. Подольская и Н.В. Васильева выдвигают тезис о том, что дефиниция может относиться и к понятию, и к термину. Следовательно, «можно говорить о дефиниции понятия и дефиниции термина»[9]. Мы разделяем данное мнение, хотя в современной науке оно небесспорно. К примеру, Г.Т. Чернобель делает императивное заключение, касающееся невозможности определения термина, по мнению автора, «термины объясняются, разъясняются, но не определяются»[10].

Взаимоотношения понятия, слова, термина и дефиниции можно представить с помощью следующей схемы:

понятие

Понятие в данном случае воспринимается как некая матрица, базовая, содержательная основа для обычного слова1 и специального слова - термина. Понятие материализуется (в том числе, в тексте) с помощью обычных слов, терминов и дефиниций.

В свою очередь, между словом и термином существует прочная связь: обычное слово может преобразовываться в термин, но и термин может трансформироваться в обычное слово.

Ну и, наконец, дефиниция связана и с понятием (являясь его словесным описанием), и с термином (отражая его сущность в тексте), а также может быть связана с обычным словом (например, в случае с аббревиатурами).

В рамках нашей работы мы зачастую отождествляем два термина - «дефиниция» и «определение», учитывая возможность восприятия последнего в значении «формулировка, раскрывающая содержание, сущность, основные черты чего-либо»[11] [12] или в трактовке Аристотеля, как «речь, обозначающая суть бытия (вещи)»[13]. Хотя, отметим, что данные трактовки термина «определение», являясь весьма распространенными, не ограничивают сущность исследуемого понятия. С позиции логики, определение представляет собой комплексное явление, оно охватывает и процесс разработки соответствующего суждения о понятии, и результат этого процесса, то есть само выработанное суждение о понятии. Иными словами, определение в более широком понимании характеризуется и динамикой (процесс построения суждения), и статикой (конечный результат) одновременно. Не случайно Д.П. Горский трактует определение как «логический прием, позволяющий: а) отличать, отыскивать, строить интересующий нас предмет; б) уточнять значение уже введенного в науку термина, а также формировать значение вновь вводимого термина»1.

Исследуя законодательные дефиниции, следует обратить внимание на неоднозначность в подходах к изложению их юридической сущности.

Так, Е.В. Васьковский настаивал на том, что устанавливаемые в законе определения терминов - это «нормы особого рода: второстепенные, вспомогательные, пояснительные», которые «не обладают самостоятельным значением и сами по себе не могут получить применения в жизни, а служат исключительно для разъяснения смысла других норм»[14] [15].

Есть коллективное мнение, касающееся возможности признания за законодательными дефинициями статуса «предписаний особого рода»[16] или своеобразных «предписаний-дефиниций»[17].

Существует и еще ряд мнений по данной проблематике, развивающие имеющиеся концепции. К примеру, Л.Н. Ушакова отмечает, что «наряду с нормой права дефиниции, нормы-дефиниции являются исходными (учредительными, отправными) нормами»[18]. Э.Ф. Мамедов пишет о том, что дефиниции представляют собой «неотъемлемую (генетическую) часть нормы права, выполняющую «внешнюю» функцию «расшифровки» используемого в норме понятия»[19].

С нашей точки зрения, восприятие дефиниции, изложенной в законодательном тексте, в качестве самостоятельной правовой нормы, пусть даже второстепенного, пояснительного характера, несколько выходит за рамки ее действительного назначения. Законодательная дефиниция может быть частью нормы права, ее базовым элементом, но не самой правовой нормой. Ведь все-таки норма права - это общеобязательное правило поведения, дефиниция же является не правилом, а, действительно, скорее особым нормативно-правовым предписанием, языковым «ключом» к адекватному восприятию смысла, вкладываемого в то или иное нормативное установление. При этом и законодательное определение обладает ярко выраженным обязывающим характером, обусловленным государственноволевым принуждением всех адресатов воспринимать используемые в законодательном тексте термины только в строго установленном значении и руководствоваться им в процессе применения правовых норм.

Синтезируя изложенные общие (языковые и логические) и особенные (юридические) черты законодательных дефиниций, выделим их характерные признаки.

Во-первых, дефиниции, являясь неотъемлемой частью законов, служат особыми, обязательными для всех, нормативно-правовыми предписаниями.

Во-вторых, законодательные дефиниции являются особыми юридико- языковыми объектами, устанавливающими содержание понятий, а в случае, если понятие выражено соответствующим термином, то объектами, в равной степени устанавливающими содержание понятий и соответствующих им терминов.

В-третьих, законодательные дефиниции предназначены для краткой передачи необходимой правовой информации о понятиях (терминах), основанной на тех смысловых особенностях, которые наиболее ярко и четко характеризуют каждое понятие (термин) и позволяют отграничить его от других. Ведь, «истинность юридических определений зависит от того, насколько существенными для данного понятия являются указанные в нем признаки»1.

Отметим, что в определении самого термина «законодательная дефиниция» также нет единства. Так, например, В.В. Лазарев отмечает, что законодательная дефиниция - это «краткое логическое определение, устанавливающее существенные, отличительные в правовом отношении, признаки предмета или правовое значение понятия - его правовое содержание и границы использования в сфере правового регулирования»[20] [21]. Р.А. Ромашов настаивает на том, что «законодательная дефиниция представляет собой определение понятия, получившее закрепление в том или ином нормативно-правовом акте и, в силу этого, воспринимаемое в качестве общезначимого»[22]. По мнению М.Д. Хайретдиновой, законодательная дефиниция - это «определение правового понятия, выраженное в совокупности существенных признаков, обладающее специфической нормативностью, закрепленное субъектами правотворчества в источнике права с целью придания ему повышенной информативности»[23].

Исходя из сформулированных нами признаков законодательных дефиниций, мы можем представить законодательную дефиницию как особое, обязательное для всех, нормативно-правовое предписание, изложенное в тексте закона, устанавливающее содержание понятия (термина) с помощью краткой передачи необходимой информации о нем, позволяющей отграничить данное понятие (термин) от других.

Необходимо заметить, что с одной, более явно проявляющейся, стороны, законодательная дефиниция раскрывает основное содержание понятия, придает ему необходимый смысл, но, с другой стороны, на этом основывается и своеобразная скованность понятия, стереотипность его восприятия в тексте закона. Тем не менее, понятие - это объект, который существует в динамике, подверженный постоянному развитию. Поэтому важным представляется понимание того, что дефиниции в юриспруденции, как, наверное, и в любой другой науке, могут меняться. Это предопределяется развитием общественных отношений, динамикой научнотехнического прогресса. Хотя, здесь возможна и другая сторона «медали». Так, Н.А. Власенко обращает внимание на то, что «нормотворческие дефиниции представляют стержень, основу правового регулирования»1, а значит, - они должны быть стабильны.

Законодательная дефиниция, отражая сущность понятия, выявляя его признаки, никогда полностью не исчерпывает его содержания. Определения всегда недостаточно для понятия, поэтому законодательная дефиниция лишь указывает пользователю путь к его смыслу, расставляя необходимые акценты. Давно подмечено, что «единственно реальной дефиницией оказывается развитие самого существа дела, а это уже не есть дефиниция»[24] [25]. Однако без ёмких и логично сконструированных определений в законодательном тексте не обойтись. Каждый адресат должен знать вектор мысли законодателя, его взгляд на толкование того или иного понятийного объекта. Поэтому актуальным является вопрос о функциональной обеспеченности законодательных дефиниций. Это важно, прежде всего, для более детального освоения сущности определений понятий, их роли в процессе правового регулирования, с тем, чтобы составить комплексное представление об исследуемом объекте.

В настоящее время, как нам представляется, наиболее широкую палитру функций законодательных (или, как пишет автор - легальных юридических) дефиниций представил В.Н. Карташов. Он выделяет учредительную, познавательную, информационную, онтологическую,

регулятивную, конкретизирующую, охранительную, моделирующую,

аксиологическую, идеологическую, коммуникативную, интегрирующую, интерпретационную, праксеологическую (дидактическую, практически- прикладную и т.п.) функции, а также функцию формирования и трансляции юридического опыта1. Данная классификация проведена автором на основании анализа работ Д.П. Горского, П.П. Баранова, В.И. Курбатова, В. Кнаппа, К. Попа и некоторых других ученых, в которых, в свою очередь, указывается на наличие учредительной, познавательной регулятивной, охранительной, интегративной и других функций дефиниций[26] [27].

Столь разветвленная система функций законодательных дефиниций, безусловно, открывает для каждого пользователя возможность детального научного осмысления сущности определений понятий (терминов) в законах и их анализа по самым различным критериям. При этом, с нашей точки зрения, она сильно усложнена и в некоторых аспектах может быть оспорена (например, вызывает некоторое сомнение наличие охранительной и идеологической функций у законодательных дефиниций). Учитывая накопленный опыт в данной сфере, мы выделяем три функции законодательных дефиниций, которые, как нам представляется, являются основными с точки зрения их реализации в нормотворческой деятельности:

- познавательная;

интерпретационная;

предписывающая.

Полагаем, что именно эти функции аккумулируют и раскрывают необходимые практические свойства законодательных дефиниций.

Познавательная функция

Дефиниция является весомым звеном в цепочке познавательной деятельности. Как заметил румынский логик Корнел Попа, «конечная цель всякого определения - познание»1. Законодательное определение служит своеобразным проводником в постижении закономерностей объективного мира, усвоении смысла разнообразных явлений и процессов. Дефиниция вооружает каждого пользователя необходимыми знаниями, являясь «заочным рукопожатием» адресанта (создателя юридических норм) и адресата - того, для кого эти самые нормы создаются. Именно поэтому бесконечный процесс познания юридического понятия, выявления его содержания, характеризуется усвоением и трансформацией его определения, выявлением, в частности, степени его объективации в законодательстве.

Интерпретационная функция

Дефиниция - это и интерпретация юридического понятия, его словесная «настройка». С помощью дефиниции участники законотворческой деятельности формулируют мнение о разъясняемом понятии, создают для пользователя такие рамки его языкового проявления, которые считают необходимыми. Очень точно подмечено, что «термин создается, его значение конструируется»[28] [29]. Именно конструирование законодательного определения, его языковое оформление, составляют незримый для большинства процесс законодательного творчества. При этом особенно значимой является общая нейтральность создаваемой дефиниции, которая может быть достигнута через призму консенсуса в научном мире. Ведь участники законотворческой деятельности, вполне естественно, в своих определениях должны опираться и на существующие научные концепции, взгляды, суждения. Поэтому, чем прочнее научно подкреплена та или иная дефиниция, тем меньше она вызывает дискуссий, тем стабильнее существование закона, в котором данная дефиниция задействована.

Предписывающая функция

Эта функция законодательной дефиниции в какой-то мере синтезирует все приведенные выше аспекты, определяя итоговый модус ее влияния на законотворческий процесс и его результаты. Определение термина в законодательном тексте изначально не допускает инотолкования, это является следствием реализации государственной воли. Участники законотворческой деятельности, формулируя правовую сентенцию, индивидуально определяют ее содержание и границы. Поэтому законодательная дефиниция, являясь одним из основных проводников юридической мысли, может объективироваться в качестве своеобразного правила толкования понятия (термина), лингво-правового рубежа, за пределы которого нет выхода в данном контексте.

Это отражает и общую сущность определения, ведь как указывал Т. Г оббс, «существо определения в ограничении, то есть в детерминировании значения определяемого имени и отделении его от всех значений, кроме того, которое содержится в самом определении»[30]. И особенно важно, что посредством законодательного определения последовательно формируется сущность юридического понятия, устанавливаются потенциальные возможности и границы действий, связанных с реализацией юридических норм, обусловленных его (понятия) существованием.

Дефиниция дает каждому ее адресату огромный шанс для адекватного восприятия нормативного установления, его однозначного толкования. Без разъяснения задействованных в законе терминов существует реальная угроза переоценки возможностей адресатов, для которых предназначен законодательный текст. Ведь в данном случае большинство нормативных установлений будет понятно, прежде всего, субъекту, обладающему определенной совокупностью юридических знаний, а не обычному пользователю, познающему закон.

Таким образом, субъект, занимающийся правотворческой деятельностью, то есть формулированием законодательного текста, и объект, которому данный текст предназначен, по существу, будут являться одним лицом - специалистом, для которого доступна усложненная терминология закона.

Однако не все ученые солидарны во мнении о необходимости законодательных дефиниций. К примеру, В.И. Синайский утверждал, что «не дело законодателя заниматься определениями»1. По мнению А.А. Ушакова, дефиниции «удлиняют и загромождают законодательство»[31] [32]. Е.А. Юртаева настаивает на том, что «включение определений в тексты законодательных актов ни тогда, ни сейчас не представляется необходимым»[33]. Данная позиция отстаивается и некоторыми зарубежными исследователями. Так, Э. Годэмэ отмечает, что законодательные дефиниции «могут тормозить всякое развитие правовой мысли, жестко ограничивая толкование правовых норм»[34]. По убеждению Ж. Карбонье, «определениями должен заниматься не законодатель, а доктрина - законодателю это не подобает»[35].

При этом следует заметить, что еще И.Бентам писал о том, что «если мы вынуждены прибегать к техническим терминам, то надо брать на себя труд определять их в самом тексте законов»1. В свою очередь, А. Нашиц обращала внимание, что «определение понятий, которыми оперирует право, - это условие эффективности его норм»[36] [37]. Кроме того, немаловажный аспект подчеркивал П.И. Люблинский: отсутствие легальных определений привело бы к «чрезвычайному расширению судейского усмотрения»[38]. В развитие данной мысли Л.Ф. Апт отмечает, что «законодатель в форме дефиниций дает однозначное определение содержания понятий, которые он использует в тексте законов. Благодаря этому в процессе толкования и правоприменения представляется возможным выявить действительное содержание правовых понятий, содержащихся в законах»[39]. Исследуя аргументы А.А. Ушакова, В.М. Савицкий указывал на то, что «дефинитивные нормы, может быть, и удлиняют законодательство, если иметь в виду чисто количественную сторону дела. Зато совершенно очевидно, что они в большей степени способствуют правильному пониманию и применению закона, а значит, улучшают качество и весь механизм правового регулирования»[40]. Данную позицию разделяет и М.Л. Давыдова, обращая внимание на то, что законодательные дефиниции «определяют содержание большого количества норм права, а иногда и целых институтов и, следовательно, играют значительную роль в правовом регулировании»[41]. Отстаивая идею необходимости определений терминов в тексте закона, В.М. Баранов тонко подмечает, что законодательная дефиниция - это «стержень, каркас, ядро, квинтэссенция нормативно-правового акта»1.

В этой связи, полагаем, что законодательные дефиниции, конечно же, нужны. В настоящее время они играют одну из ключевых ролей в тексте любого закона. Именно законодательные дефиниции активно способствуют правильному, а вернее, единственно возможному в условиях данного юридического контекста, пониманию смысла соответствующего понятия, служат проводником его языковой объективации.

Любая дефиниция, раскрывая основной смысл соответствующего понятия, выраженного конкретным термином, автоматически устраняет его латентность. При этом, безусловно, следует опасаться неадекватной множественности законодательных дефиниций. Каждое определение, используемое в законе, должно быть подкреплено и обосновано именно возможностью недопонимания пользователем смысла понятия, что может предопределяться новизной соответствующего термина, сложностью содержания или иными специфическими аспектами его употребления в конкретном законодательном акте.

Отсюда и существующее мнение ученых о необходимости выборочного, осторожного подхода к определению того или иного термина в законодательстве. Об этом, в частности, пишет Г.Т. Чернобель, обосновывая тезис о том, что «излишние дефиниции не нужны в законодательстве»[42] [43]. На этот же факт обращают внимание В. Кнапп и А. Герлох, указывая, что «иногда при наличии чрезмерного количества определений и при небрежной их выработке, значение определения может стать парадоксальным: чем больше понятия определяются, тем менее ясными они являются»[44]. В данном случае обоснованно категорична во мнении и Е.А. Юртаева, отмечая, что «в федеральных законах навязываются определения общеупотребительных слов и выражений, при этом чаще всего бывает, что включение их в текст закона преследует не практическую цель - обеспечить содержательное восприятие текста, а оформительскую, «экстерьерную» - снабдить текст закона дефинициями, не несущими какой-либо дополнительной содержательной, нормативной, иной полезной нагрузки»1.

Согласимся с тем, что количество законодательных дефиниций не должно быть чрезмерным. Необходимо повышенное внимание участников законотворческой деятельности к тому, какие термины разъясняются в тексте закона, а самое главное, как они интерпретируются. Важно исключать определения общеизвестных терминов, которые не меняют своего первоначального смысла в условиях законодательного текста.

Например, с нашей точки зрения, лишними являются законодательные определения следующих терминов:

«физические лица» («граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства»), представленного в статье 11 Налогового кодекса Российской Федерации;

«иностранный гражданин, зарегистрированный в качестве индивидуального предпринимателя» («иностранный гражданин, зарегистрированный в Российской Федерации в качестве индивидуального предпринимателя, осуществляющего деятельность без образования юридического лица»), закрепленного в статье 2 Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»[45] [46];

«соглашение» («договоренность в письменной форме, содержащаяся в документе или нескольких документах, а также договоренность в устной форме»), содержащегося в статье 4 Федерального закона «О защите конкуренции»1;

- «платная автомобильная дорога» («автомобильная дорога, использование которой осуществляется на платной основе в соответствии с настоящим Федеральным законом»), используемого в статье 3 Федерального закона «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»[47] [48].

Спорной представляется необходимость дефинирования таких терминов, как «международный стандарт» («стандарт, принятый международной организацией») и «региональный стандарт» («стандарт, принятый региональной организацией по стандартизации») в статье 2 Федерального закона «О техническом регулировании»[49]. Мы считаем, что вполне достаточно содержащегося в данном нормативном акте общего определения понятия, выраженного термином «стандарт», значение же терминов, характеризующих его видовую принадлежность, представляется вполне очевидным.

Иными словами, смысл всех приведенных терминов ясен и без дополнительного пояснения. Поэтому их законодательные определения являются плеоназмами, не несущими необходимой смысловой нагрузки и загромождающими нормативный текст.

В этой связи, востребованным является формулирование критериев необходимости дефиниций в конкретных законодательных случаях.

Подчеркнем, что в ракурсе данной проблемы научная юридическая среда изобилует индивидуальными мнениями. Приведем некоторые из них.

Нисколько не потеряли актуальности правила определения понятий, выраженных соответствующими терминами, в тексте закона, обоснованные П.И. Люблинским еще в начале ХХ века. По мнению автора: «1. Определение должно иметь место только тогда, когда оно удовлетворяет определенным практическим потребностям, но не чисто теоретическим интересам... 4. В тех случаях, когда законодательное понятие вполне по содержанию совпадает с общежитейским, не следует давать определений, предоставив этому понятию свободно развиваться. 6. Всякий искусственный термин доложен быть определен законодателем прямо или косвенно.»1. С точки зрения А. Нашиц, «потребность в определении используемых терминов проявляется, естественно, наиболее явственно тогда, когда эти термины имеют в разных или даже в одной и той же отрасли права неодинаковое значение. или же, наоборот, когда для одного и того же понятия законодательство использует разные термины»[50] [51]. Анализируя современное российское законодательство, Т.В. Губаева приходит к следующим выводам: «нормативные дефиниции необходимы в случаях, если: 1) понятие создано путем переосмысления общеупотребительного слова либо с использованием нетрадиционной лексики (редких, специальных или иностранных слов, в том числе юридических терминов; 2) понятие оформлено с помощью слов, которые слишком часто употребляются в обычной речи и вызывают множественные смысловые ассоциации; 3) с учетом целей проектируемого нормативного правового акта данное понятие специфично; 4) понятие по-разному трактуется юридической наукой и практикой»[52]. Е.В. Сырых акцентирует внимание на том, что в тексте закона понятия следует определять в случаях, когда: «1) понятие является основополагающим для соответствующего закона; 2) вводится новое правовое понятие либо понятие заимствуется из правовой науки; 3) в действующих законах содержатся неточные легальные дефиниции; 4) понятие заимствуется из неюридических наук (в исключительных случаях)»1. С.К. Магомедов также отмечает, что законодательная дефиниция необходима, если «термин обозначает объекты, отношения, явления или процессы, которые раньше не находили отражения в законодательстве Российской Федерации»[53] [54].

На основе имеющихся позиций, касающихся правил (критериев) необходимости законодательных дефиниций, представим собственное видение данной проблемы и попытаемся определить категории терминов, нуждающихся в определениях.

Во-первых, считаем, что в тексте закона необходимо давать определения собственно юридическим терминам, а также специальным терминам, привнесенным из других областей знания. Особенно тем, которые являются новациями для языка российских законов. Всякое специальное слово, которое может быть непонятно обычному пользователю при соприкосновении с законодательным текстом, требует пояснения. Полагаем, что неспециалисту трудно было бы без дефиниций правильно уяснить для себя смысл таких специальных юридических терминов, как «аваль», «суброгация» (определения даны, соответственно, в ст.ст. 881 и 965 ГК РФ), «диспач», «диспаша», «диспашер» (дефиниции изложены в ст.ст. 133 и 305 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации), а также таких терминов других областей знания, используемых в юридическом языке, как «конверсия радиочастотного спектра», «трафик», «контентные услуги» (определения представлены в статье 2 Федерального закона «О связи»1) или, например «калибровка средств измерений», «эталон единицы величины» (дефиниции содержаться в ст. 2 Федерального закона «Об обеспечении единства измерений»[55] [56]).

Во-вторых, полагаем, что следует определять ключевые для соответствующего закона термины, которые имеют системообразующий характер, являются «ядром» используемой в нем терминологии. Например, для Федерального закона «Об экспортном контроле»[57] такими терминами являются «внешнеэкономоческая деятельность», «экспортный контроль», для Федерального закона «О саморегулируемых организациях»[58] - это термины «саморегулирование», «саморегулируемая организация».

В-третьих, всякая множественность актуализации (многозначность) термина также должна считаться весомой предпосылкой для введения дефиниции, указывающей, в каком именно значении данное понятие следует воспринимать в соответствующем законодательном контексте. В данном случае любая возможность неправильного восприятия понятия, выраженного соответствующим термином, должна пресекаться с помощью законодательного определения.

При решении вопроса о необходимости определения термина, следует объективно оценивать потребности законодательного текста, учитывая возможности недопонимания его смысла пользователями. Если же риск неправильного восприятия содержания закона присутствует, то, с нашей точки зрения, есть необходимость в дефиниции. Таким образом, дефиниций в тексте закона должно быть достаточно для его правильного понимания.

Отметим, что в рамках данной работы нами сознательно не было акцентировано внимание на методике построения и видах дефиниций, а также на детальных языковых особенностях, присущих законодательным определениям. В настоящее время по указанным направлениям накоплен достаточно большой аналитический опыт, причем основными здесь являются исследования лингвистического и логического характера, к предмету анализа которых в большей степени относятся вопросы структуры и языкового оформления дефиниций[59].

Подводя итоги настоящего параграфа, сформулируем ключевые выводы:

Законодательная дефиниция - это эффективный способ раскрытия смысла конкретного понятия (термина), задействованного в законодательном тексте. Содержание законодательных дефиниций является источником для формирования представления о сущности правовых норм, закрепленных в законе.

Дефинициям, используемым в законодательном тексте, свойственны

три основные функции: познавательная, интерпретационная и

предписывающая. Каждая из них обобщает и высвечивает практические свойства законодательного определения термина.

Дефиниций в тексте закона должно быть ровно столько, сколько необходимо для его правильного понимания. Для реализации этого положения, в законотворческой деятельности следует опираться на три критерия:

а) определять собственно юридические термины, а также специальные термины, привнесенные из других областей знания;

определять термины, являющиеся для этого законопроекта ключевыми;

определять многозначные термины.

[1] Власенко Н.А. Неопределенность в праве: понятие и пути исследования // Российское правоведение. 2006. № 7. С. 4-12.

[2] Ломоносов М.В. Новое примерное расположение и учреждение Санктпетербургской Императорской Академии Наук, на высочайшее рассмотрение и апробацию сочиненное: регламент Санктпетербургской Императорской Академии Наук // Полное собрание сочинений: в 10 т. М.; Л., 1957. Т. 10. С. 149.

[3] Одним из наиболее ярких научных событий последних лет явился инициированный доктором юридических наук, профессором, Заслуженным деятелем науки Российской Федерации В.М. Барановым международный «круглый стол» на тему: «Законодательная дефиниция: логикогносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы» (Украина, Черновцы, 21-23 сентября 2006 года), результатом которого послужил 1456-страничный сборник трудов участников: Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политикоюридические, морально-психологические и практические проблемы: материалы международного «круглого стола», Черновцы, 21-23 сент. 2006 г. / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород: Нижегор. исслед. науч.-прикл. центр «Юрид. техника», 2007. 1456 с.

[4] См., напр.: Апт Л.Ф. Дефиниции и право. М.: Академия, 2008. 144 с.; Чиннова М.В. Дефиниции и их использование в нормативно-правовых актах: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. 177 с.; Хайретдинова М.Д. Законодательная дефиниция: проблемы теории и практики: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. 189 с.; Мамедов Э.Ф. Термины и дефиниции как средства юридической техники правотворчества: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. 215 с.

[5] Большой толковый словарь русского языка / сост., гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 1998. С.

[6] Апт Л.Ф. Правовые дефиниции в законодательстве // Проблемы юридической техники материалы науч.-метод. семинара «Юрид. техника», Н. Новгород, 13-18 сент. 1999 г.: сб. ст. / под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 301.

[7] Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология. Вопросы теории / отв. ред. Т.Л. Канделаки. М., 2004. С. 162.

[8] Wuster E., Baum R. Einfuhrung in die allgemeine Terminologielehre und terminologische Lexikographie: 2 Teil. Wien: Springer-Verlag, 1979. Цит. по: Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология. Вопросы теории / отв. ред. Т.Л. Канделаки. М., 2004. С. 164.

[9] Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология. Вопросы теории / отв. ред. Т.Л. Канделаки. М., 2004. С. 161.

[10] Чернобель Г.Т. Правовые понятия и их применение в законах. Гл. 5 // Законодательная техника : науч.-практ. пособие / под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. С. 82.

[11] Здесь и дальше для краткости будем писать «слово», имея в виду и словосочетание.

[12] Большой толковый словарь русского языка / сост., гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб., 1998. С.

[13] Аристотель. Сочинения: в 4 т. М., 1978. Т. 2. С. 352.

[14] Горский Д.П. Определение: логико-методол. проблемы. М., 1974. С. 5.

[15] Васьковский Е.В. Цивилистическая методология: учение о толковании и применении гражданских законов. М., 2002. С. 113.

[16] Как готовить законы: науч.-практ. пособие / гл. ред. Ю.А. Тихомиров. М., 1993. С. 149.

[17] Рекомендации по подготовке и оформлению проектов федеральных законов [Текст] / Т.Н. Рахманина [и др.] // Проблемы юридической техники: сб. ст. / под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 809.

[18] Ушакова Л.Н. Дефиниция как нетипичное правовое средство законодательной техники: автореф. дис. ... канд. юрид наук. Тамбов, 2009. С. 7.

[19] Мамедов Э.Ф. Термины и дефиниции как средства юридической техники правотворчества: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. С. 12.

[20] Пионтковский А.К. методологии изучения действующего права // Ученые записки ВИЮН. М., 1946. Вып. 6. С. 37.

[21] Лазарев В.В. Дефиниции в законодательной деятельности Государственной Думы России // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, моральнопсихологические и практические проблемы: материалы междунар. «круглого стола», Черновцы, 21-23 сент. 2006 г. / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород, 2007. С. 159.

[22] Ромашов Р.А. Законодательная дефиниция в условиях интеграции правовых систем: проблемы унификации // Там же. С. 102.

[23] Хайретдинова М.Д. Законодательная дефиниция: проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. С. 8.

[24] Власенко Н.А. Судебные правовые дефиниции: природа, функции, основания деления и виды // Журнал российского права. 2009. № 12. С. 60.

[25] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения : в 30 т. М., 1961. Т. 20. С. 634-635.

[26] Карташов В.Н. Юридические дефиниции: некоторые методол. подходы, виды и функции // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, моральнопсихологические и практические проблемы: материалы междунар. «круглого стола», Черновцы, 21-23 сент. 2006 г. / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород, 2007. С. 594.

[27] Там же. С. 592.

[28] Попа К. Теория определения. М., 1976. С. 177.

[29] Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: вопросы теории / отв. ред. Т.Л. Канделаки. М., 2004. С. 165.

[30] Гоббс Т. Сочинения: в 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 132.

[31] Синайский В.И. Необходимо ли нам спешить с изданием гражданского уложения, и можем ли мы создать его в настоящее время? Варшава, 1911. С. 8. Цит. по: Юртаева Е.А. Язык закона и техника законотворчества в дореволюционной России // Журнал российского права. 2009. № 11.С. 113.

[32] Ушаков А.А. Очерки законодательной стилистики. Пермь, 1967. Ч. 1. С. 172.

[33] Юртаева Е.А. Язык закона и техника законотворчества в дореволюционной России // Журнал российского права. 2009. № 11. С. 116.

[34] Gaudemet E. Les codifications recentes et la revision du Code civil // Le Code civil, 1804-1904 : livre du centenaire. Paris, 1904. Vol. 2. p. 970. Цит. по: Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 341.

[35] Carbonnier J. Droit civil. Introduction. Paris, 2002. 391 p. Цит. по: Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 342.

[36] Цит. по: Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 341.

[37] Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника / под ред. Д.А. Керимова, А.В. Мицкевича. М., 1974. С. 194.

[38] Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. М., 2004. С. 13.

[39] Апт Л.Ф. Легальные определения в законодательстве и судебной практике. М., 2010. С. 24.

[40] Савицкий В.М. Язык процессуального закона: вопросы терминологии. М., 1987. С. 64.

[41] Давыдова М.Л. Дефиниции действующего российского законодательства: проблемы теории и практики // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политикоюридические, морально-психологические и практические проблемы: материалы междунар. «круглого стола», Черновцы, 21-23 сент. 2006 г. / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород, 2007. С. 358.

[42] Баранов В.М. Законодательная дефиниция как общеправовой феномен // Законодательная дефиниция: логико-гносеологические, политико-юридические, морально-психологические и практические проблемы: материалы междунар. «круглого стола», Черновцы, 21-23 сент. 2006 г. / под ред. В.М. Баранова, П.С. Пацуркивского, Г.О. Матюшкина. Н. Новгород, 2007. С. 26.

[43] Чернобель Г.Т. Правовые понятия и их применение в законах. Гл. 5 // Законодательная техника: науч.-практ. пособие / под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. С. 83.

[44] Кнапп В., Герлох А. Логика в правовом сознании. М., 1987. С. 279.

[45] Юртаева Е.А. Закон о нормативных правовых актах и практика российского правотворчества // Журнал российского права. 2006. № 5. С. 18.

[46] О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации [Электронный ресурс] : федер. закон от 25.07.2002 г. № 115-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[47] О защите конкуренции [Электронный ресурс] : федер. закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ: в ред. ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[48] Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации [Электронный ресурс] : федер. закон от 08.11.2007 № 257-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[49] О техническом регулировании [Электронный ресурс] : федер. закон от 27.12.2002 № 184- ФЗ: в ред. от 05.04.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[50] Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса / под ред. В.А. Томсинова. М., 2004. С. 13-14.

[51] Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника / под ред. Д.А. Керимова, А.В. Мицкевича. М., 1974. С. 195.

[52] Губаева Т.В. Язык и право: искусство владения словом в профессиональной юридической деятельности. М., 2003. С. 68.

[53] Сырых Е.В. Общие критерии качества закона: дис. ... канд. юрид. наук. Москва, 2001. С.

100.

[54] Магомедов С.К. Унификация нормативной правовой терминологии и единое правовое пространство России // Журнал российского права. 2004. № 3. С. 28.

[55] О связи [Электронный ресурс] : федер. закон от 07.07.2003 № 126-ФЗ: в ред. от 06.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)»

[56] Об обеспечении единства измерений [Электронный ресурс] : федер. закон от 26.06.2008 № 102-ФЗ: в ред. от 13.07.2015 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[57] Об экспортном контроле [Электронный ресурс] : федер. закон от 18.07.1999 № 183-ФЗ: в

ред. от 13.07.2015 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд.

«Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[58] О саморегулируемых организациях [Электронный ресурс] : федер. закон от 01.12.2007 № 315-ФЗ: в ред. от 03.07.2016 // Справочная правовая система «Консультант Плюс». Разд. «Законодательство». Информ. банк «Российское законодательство (Версия Проф)».

[59] См., напр.: Апт Л.Ф. Дефиниции и право: моногр. М.: Академия, 2008. 144 с.; Асмус В.Ф. Логика. М.: Едиториал УРСС, 2001. 386 с.; Волкова И.Н. Стандартизация научно-технической терминологии. М.: Изд-во стандартов, 1984. 199 с.; Горский Д.П. Определение: логикометодологические проблемы. М.: Мысль, 1974. 312 с.; Дальберг И. О структуре определений // Теоретические и методологические вопросы терминологии: материалы междунар. симпоз., Москва, 27-30 нояб. 1979 г. М., 1979. С. 41-45; Попа К. Теория определения. М.: Прогресс, 1976. 245 с.; Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология в: вопросы теории / отв. ред. Т.Л. Канделаки. М.: Едиториал УРСС, 2004. 243 с. и др.