При разработке законодательных дефиниций, существующих в форме особых нормативно-правовых предписаний, необходимо исходить из определенных требований, предъявляемых к их форме и содержанию.

Отметим, что в правовой науке пока не выработано единой системы подобных правил, что не может не сказываться на качестве законодательных дефиниций, а значит, и на качестве законов в целом. Данное обстоятельство оказывает негативное влияние и на эффективность реализации государственной воли, осуществляемой с помощью различных средств, в частности, посредством законодательных дефиниций.

Как отмечалось выше, дефиниции обладают неоценимыми свойствами разъясняющего, конкретизирующего толка. По замечанию Д.А. Керимова, «использование в законе точных специальных терминов и понятий вовсе не делает его непонятным, если в самом законе даются определения этим терминам и понятиям»[1]. Соответственно, формулирование единых требований, предъявляемых к дефинициям, усиливает этот позитивный эффект, являясь одной из главных предпосылок для достижения логичности и понятности текста закона. При этом следует обратить внимание на то, что определение данных требований должно находиться в прочной взаимосвязи с критериями необходимости законодательных дефиниций.

Дефиниция - это способ реализации мысли, применяемый в различных областях знания. Поэтому следует начать с представления тех требований к форме и содержанию дефиниций, которые имеют наиболее общий характер и составляют своеобразный базис для любого исследования. В частности, продуктивной и наиболее полной является система требований к дефинициям научно-технических терминов, сформулированная И.Н. Волковой. Акцентируем внимание на основных аспектах авторской парадигмы, обладающих универсальными свойствами:

дефиниция должна содержать только его существенные признаки, необходимые и достаточные для его идентификации и выделения из ряда других понятий;

дефиниция должна быть адекватной, соразмерной дефинируемому понятию, т.е. строго соответствовать его объему;

дефиниция должна быть системной содержательно, лексически и синтаксически, т.е. словесно отражать место понятия в понятийной системе, указывать на вид связей, на отношения с ближайшими понятиями;

дефиниция не должна быть тавтологической, т.е. содержать только те признаки, которые уже отражены в буквальном значении термина;

дефиниция не должна содержать логического круга, при котором одно понятие определяется через другое, которое, в свою очередь, объясняется через первое;

дефиниция должна быть лингвистически правильной, т.е. соответствовать нормам того языка, на котором она дана;

дефиниция должна быть краткой. Многословность дефиниции свидетельствует о недостаточно четкой систематизации понятий[2].

Отметим, что данные требования вполне применимы и к дефинициям, задействованным в законодательном тексте (не являясь при этом исчерпывающими), что еще раз доказывает существование общих связей между различными науками и объектами. В этой связи, требования, предъявляемые к законодательным дефинициям, следует соотносить с теми правилами, которые предъявляются к дефинициям вообще.

Считаем необходимым остановиться на исследовании конструктивных, целеполагающих начал функционирования дефиниций, задействованных в законодательных актах. А именно, проанализировать существующие научные концепции, определяющие требования к их форме и содержанию.

По отношению к законодательным дефинициям обращают на себя внимание две системы требований. Первая из них определена Г.Т. Чернобелем, по мнению которого, определения должны «1) с оптимальной адекватностью отражать сущность дефинируемого явления; 2) иметь конвенциональный характер, т.е. базироваться на определенном научном признании, консенсусе; 3) быть дискурсивными, т.е. находиться в определенном логическом сцеплении с предшествующими общепризнанными или устоявшимися дефинициями действующего законодательства»[3]. Отметим, что данные требования имеют глубинный философско-правовой смысл, но при этом Г.Т. Чернобель не акцентирует внимание на некоторых содержательных (логико-лингвистических) аспектах существования законодательных дефиниций, которые, хотя и являются в большей степени объектами исследований других («материнских» для них) наук, но, с нашей точки зрения, также требуют своей наиболее общей объективизации в праве.

М.В. Чиннова, являясь автором другой совокупности требований, предъявляемых к легальным (соответственно, и к законодательным) дефинициям, разбивает их на три взаимосвязанные группы, основанные на различных свойствах определений понятий: филологические

(стилистические, терминологические и синтаксические правила), фактические (определяющее должно содержать существенные признаки определяемого; определение понятия должно осуществляться через термины, значения которых уже известны, более ясны и понятны, чем значение определяемого; требование «неотрицательного» определения) и логические (правило взаимозаменимости (или переводимости); правило полноты определения; правило запрета порочного круга; правило непротиворечия; правило однозначности)1.

В представленной системе, которая, безусловно, характеризуется довольно широким спектром требований, обобщающих, прежде всего, различные лингвистические и логические аспекты существования и содержания дефиниций, наоборот, практически не уделяется внимания их правовым особенностям, специфике функционирования в законодательных актах. А это является необходимым условием для идентификации законодательных определений в общей дефинитивной среде, позволяет увидеть характерные только им проблемы функционирования и нейтрализовать данные проблемы с помощью специально установленных правил. Нам представляется, что акцент на особенностях функционирования законодательных дефиниций должен быть усилен.

Система требований, предъявляемых к законодательным дефинициям, должна быть, с одной стороны, спектральная, а с другой, - компактная, удобная для использования в законотворческой деятельности. Она призвана дать возможность лицам, работающим с законопроектами, четко видеть перспективу выстраиваемой конструкции определения понятия, а также являться опорой для творческого подхода в этом направлении. Д.А. Керимов точно подметил, что «создание законов - дело сугубо творческое, и, как любой творческий процесс, предполагает серьезное, вдумчивое и ответственное к себе отношение»[4] [5].

С нашей точки зрения, требованиями, предъявляемыми к законодательным дефинициям, являются:

содержательная определенность;

системность;

одновременная краткость формы и полнота содержания;

логичность;

лингвистическая корректность.

Представим краткую характеристику каждого из сформулированных нами требований.

Требование содержательной определенности

Архитектоника законодательной дефиниции должна позволять пользователю достаточно просто выявить реальный смысл соответствующего понятия (термина). Поэтому в дефиниции должны четко просматриваться все существенные признаки выражаемого понятия, определению следует быть ясным и понятным.

Заметим, что при реализации данного требования зачастую проявляется проблема неоднозначного видения природы понятия различными участниками законотворческой деятельности. Например, разработчик законопроекта, включая конкретный термин в текст своего «детища», реализует его с помощью одной дефиниции, эксперт же при оценке данного законопроекта может увидеть в этом определении совершенно иной смысл, депутаты соответствующего законодательного органа вполне могут акцентировать внимание на незамеченных предыдущими участниками содержательных аспектах исследуемой законодательной дефиниции. Кроме этого, не исключено появление индивидуальных мнений и в юридическом научном мире, а также среди правоприменителей. Хорошим вариантом выхода из подобной ситуации является придание дефиниции конвенционального статуса, о чем пишет

Г.Т. Чернобель[6]. Однако, к сожалению, такое решение изначально возможно далеко не всегда.

Полагаем, что содержательная определенность дефиниций должна быть основана на восприятии закона как безупречного во всех аспектах объекта, и в первую очередь - в правовом аспекте.

Требование системности

Данное требование подразумевает полноценное включение законодательной дефиниции в единую систему. Это обусловлено тождественными свойствами определений, их общей логической структурой. Система законодательных дефиниций проявляет себя точно так же, как и юридическая терминологическая система, ведь в большинстве случаев дефиниции следуют за терминами, являются их «тенью». Поэтому и в данной системе присутствуют свои взаимосвязанные и взаимозависимые дефинитивные ряды и аппараты.

Особенно важным аспектом в данном случае является согласованность дефиниций между собой. Системность подразумевает отсутствие коллизий, потому новые законодательные дефиниции не должны противоречить уже имеющимся в законах определениям терминов. Однако, как показывает исследование современного российского законодательства, проблемы в данном отношении есть, причем некоторые из них имеют довольно существенный характер, негативно сказывающийся на процессе реализации юридических норм.

В этой связи следует отметить, что в настоящее время назрела необходимость систематизации и унификации законодательных дефиниций, нужен их мониторинг, который позволил бы внимательно и вдумчиво оценить все существующие варианты трактовки понятия в различных законодательных источниках, выявить несоответствия, мешающие эффективному правовому регулированию, и устранить их.

Требование одновременной краткости формы и полноты содержания

Выделение этого требования, также как и в первом случае, основано на

корреляционной связи права и философии. Форма и содержание - это две неотделимые друг от друга категории, которые одинаково важны для любого элемента правовой действительности.

Законодательные дефиниции необходимо облачать в краткую форму, которая способствует объективной экономии языковых средств и служит удобным способом восприятия смысла понятия. Вместе с тем, краткость в формулировании дефиниции не должна деформировать содержание понятия, а, наоборот, способствовать максимально полному отражению его существенных признаков, которые позволяют идентифицировать данное понятие в понятийной системе, что необходимо для стабильного и эффективного функционирования каждой дефиниции в тексте закона.

В логике есть действенное правило, в соответствии с которым термин и дефиниция взаимозаменяемы в любом контексте, поэтому они должны быть взаимозаменяемы и в контексте законодательного акта. Актуальна в данном отношении мысль П.И. Люблинского о возможности смысловой растяжимости законодательной дефиниции, то есть ее способности охватывать основные проявления содержания понятия. Но при этом, по его мнению, дефиниции «не должны переходить в так называемые «каучуковые постановления», которые можно растягивать в любом направлении»[7]. Поэтому существенные признаки определяемого понятия следует выражать как можно четче, систематизируя и упорядочивая слова и словосочетания. Сочетание краткости формы и полноты содержания законодательных дефиниций является основой для их эффективного использования.

Требование логичности

Данное требование отражается в установлении и укреплении логических связей внутри самого определения, оно основывается на

последовательности и непротиворечивости изложения дефиниции. В содержании законодательной дефиниции нет места для логических противоречий, следовательно, каждое последующее должно быть продолжением предыдущего, вытекать из его содержания, существовать во взаимосвязи с ним, а не отрицая его.

В тексте дефиниции необходима словесная логика, подразумевающая точность употребления слов и словосочетаний, правильность построения предложений и текста в целом. В законодательном определении недопустима тавтология, которая выражается в определении понятия через самого же себя. По точному замечанию Т. Гоббса, «имя, которому дают определение, не должно повторяться в самом определении. Ибо то, чему должно быть дано определение, есть сложное целое; определение же есть разложение сложного на части, а целое не может быть частью самого себя»[8].

Требование лингвистической корректности

Сформулированная в окончательной форме законодательная дефиниция должна характеризоваться грамотностью в своем изложении, а значит, соответствовать семантическим, лексикологическим, грамматическим (морфологическим и синтаксическим) правилам современного русского языка.

Важным является соблюдение общих требований к современной терминологии, выработанных филологической наукой. В этой связи, законодательную дефиницию следует выстраивать таким образом, чтобы задействованные в ее текстовой основе термины преимущественно употреблялись в том смысле, в котором они известны потенциальному пользователю, без дополнительных пояснений к ним. Прав М. Баудиш, писавший о том, что вновь вводимому понятию следует давать дефиницию «посредством тех понятий (и терминов), которые уже определены и известны»1.

В итоге, законодательная дефиниция, сформулированная с учетом данной системы требований, должна восприниматься как объект, существующий во внутренней и внешней гармонии, способствующий выражению сущности интерпретируемого понятия (термина) и отражающий его основные свойства. В этом случае определение понятия, представленное в тексте закона, будет являться действительным катализатором процесса укрепления качественных характеристик законодательного акта.

Следует обратить внимание на то, что, несмотря на наличие научных разработок, ни в одном из официальных правовых актов системы требований к законодательным дефинициям не содержится. Данное упущение основано, скорее всего, на укрепившейся недооценке роли определений в тексте закона. В свою очередь, это может явиться прямой предпосылкой для потери необходимой эффективности нормативного акта, послужить основой для трудностей и ошибок при реализации правовых норм. А между тем, как верно заметила И.Л. Бачило, «выбор категорий, понятий и правовых дефиниций в проектах законов и иных нормативных правовых актов самым непосредственным образом касается содержания акта, его идеологии и методов решения задач государственного значения через механизмы правового регулирования»[9] [10]. Мы поддерживаем это мнение и полагаем, что отвлеченность от проблем языкового выражения юридических норм недопустима. Ведь закон, по выражению Папиниана, есть «общее (для всех граждан) обещание государства»[11]. Обещание, закрепленное в письменной форме, с помощью определенных языковых средств, которые как раз и являются его выразителями. И роль законодательных дефиниций здесь

очевидна - они должны раскрывать детали данного государством обещания, тем самым активно способствуя его позитивной реализации в общественной жизни. Полагаем, что систему требований к законодательным дефинициям необходимо закрепить официально (к примеру, в тексте Федерального закона «О нормативных правовых актах в Российской Федерации»1). Это важно, прежде всего, с точки зрения содействия (помощи) разработчикам законопроектов, экспертам и иным лицам, вовлеченным в законотворческую деятельность. Ведь система требований, предъявляемых к законодательным дефинициям, в конечном итоге, нацелена на позитивный результат - минимизацию проблем формы и содержания российских законов.

Подводя итоги настоящего параграфа, сформулируем ключевые выводы:

Система требований, предъявляемых к законодательным дефинициям, позволяет сформировать оптимальную модель применения определений юридических терминов в текстах российских законов. Использование данной модели является одним из возможных решений проблемы качества законодательных дефиниций и законов в целом.

Требования содержательной определенности, системности, одновременной краткости формы и полноты содержания, логичности и лингвистической корректности законодательных дефиниций, в своей совокупности, призваны быть основой для разработки и экспертизы каждого определения юридического термина, используемого в тексте законопроекта. Опора на систему требований, предъявляемых к законодательным дефинициям должна являться естественным и незаменимым сегментом законотворческой деятельности в Российской Федерации.

[1] Керимов Д.А. Законодательная техника: науч.-метод. и учеб. пособие. М., 1998. С. 59.

[2] Волкова И.Н. Стандартизация научно-технической терминологии. М., 1984. С. 41-45.

[3] Чернобель Г.Т. Правовые понятия и их применение в законах. Гл. 5 // Законодательная техника: науч.-практ. пособие / под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. С. 81.

[4] Чиннова М.В. Дефиниции и их использование в нормативно-правовых актах: дис. канд. юрид. наук. Москва, 2004. С. 107-130.

[5] Керимов Д.А. Законодательная техника: науч.-метод. и учеб. пособие. М., 1998. С. 16.

[6] Чернобель Г.Т. Правовые понятия и их применение в законах. Гл. 5 // Законодательная техника: науч.-практ. пособие / под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. С. 81.

[7] Люблинский П.И. Техника, толкование и казуистика уголовного кодекса. М., 2004. С. 13.

231

[8] Гоббс Т. Сочинения: в 2-х т. М., 1989. Т. 1. С. 132.

[9] Баудиш М. Опыт Чехословакии в подготовке терминологических стандартов // Теоретические и методологические вопросы терминологии: материалы междунар. симпоз., Москва, 27-30 нояб. 1979 г. М., 1979. С. 36.

[10] Бачило И.Л. О методологии и юридической технике законотворчества // Государство и право. 2006.№ 6. С. 18.

[11] Дигесты Юстинина: избр. фрагменты / отв. ред. Е.А. Скрипилев. М., 1984. С. 31.