В научных исследованиях права законодательной инициативы, как правило, не уделяется должного внимания вопросу о юридической природе данного права и при этом без какого бы то ни было обоснования указывается, что право законодательной инициативы является субъективным правом[1] [2] [3]. Между тем, это не является столь однозначным.

Юридическую природу права законодательной инициативы как существенного элемента законодательного процесса во многом предопределяет юридическая природа конечного результата этого процесса - закона, основанная на принципах народовластия, разделения властей и единства системы государственной власти. Не случайно поэтому Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно в своих решениях характеризовал закон как воплощающий интересы большинства в обществе правовой акт единой государственной власти4,5.

Поскольку конечным результатом законодательного процесса является закон как правовой акт не исключительно парламента, а единой государственной

власти, публично-правового образования (государства, субъекта федерации) в целом, воплощающий интересы большинства в обществе, то это предполагает значимую роль в законодательном процессе наряду с парламентом и парламентскими субъектами (парламентскими органами, депутатскими объединениями, членами парламента), также и других субъектов, способных в силу своего правового статуса, определенных характеристик отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования и правовой статус которых позволяет участвовать в осуществлении

государственной власти императивным образом, то есть так, что это участие влечет за собой обязательные юридические последствия.

Основываясь на принципах разделения властей и единства системы государственной власти, характеристике закона как правового акта единой государственной власти, Конституционный Суд Российской Федерации указывал на необходимость промульгации (подписания и обнародования) принятого парламентом закона уполномоченным должностным лицом (главой государства, главой исполнительной власти); из правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации следует, что процедура промульгации является условием обретения законом силы правового акта единой государственной власти[4].

Однако в законодательном процессе помимо волеизъявления парламента принять закон и волеизъявления уполномоченного должностного лица осуществить его промульгацию, существенное значение имеет волеизъявление субъекта права законодательной инициативы осуществить это право. Именно данное волеизъявление императивно возбуждает процесс создания закона в парламенте.

Соответственно, право законодательной инициативы может быть предоставлено субъектам, правовой статус которых позволяет императивным образом участвовать в осуществлении государственной власти, и при этом в силу юридической природы закона круг таких субъектов максимально широк - это именно все субъекты, способные отражать публичный интерес соответствующего

п

публично-правового образования .

В России под данные параметры могут подпадать, с одной стороны, публично-властные субъекты (органы государственной власти, иные государственные органы, органы местного самоуправления, лица, замещающие государственные и муниципальные должности, иные субъекты, обладающие публично-властными полномочиями) и представители этих субъектов или публично-правовых образований (например, объединения субъектов Российской Федерации, объединения муниципальных образований), а, с другой стороны, - субъекты непосредственного народовластия (граждане, объединения граждан) и их общественные представители (например, Общественная палата Российской Федерации, уполномоченные представители коренных малочисленных народов Российской Федерации).

В свою очередь, конституционно-правовой статус субъекта влияет на характеристику права законодательной инициативы. В том случае, когда это право в рамках своей компетенции осуществляет публично-властный субъект (представитель публично-властных субъектов или публично-правовых

образований), оно выступает в качестве полномочия. Субъекты

непосредственного народовластия (их общественные представители) [5] осуществляют право законодательной инициативы в рамках принадлежащих им конституционных прав, то есть как субъективное публичное право.

Следует отметить, что в Конституции Российской Федерации право законодательной инициативы напрямую не установлено в качестве самостоятельного конституционного права граждан. Такое установление означало бы предоставление гражданам, а, в зависимости от конкретного содержания конституционной нормы, возможно, и иным субъектам непосредственного народовластия, их общественным представителям, права законодательной инициативы в федеральном законодательном процессе, и, в свою очередь, ориентировало бы субъекты Российской Федерации на необходимость предоставления этого права гражданам, иным указанным субъектам и на региональном уровне, расширяя, тем самым, применительно к данному уровню публичной власти содержание конституционного права на участие граждан в управлении делами государства, закрепленного в статье 32 Конституции России. Вместе с тем, предоставление права законодательной инициативы гражданам не является обязательным. В силу принципа народовластия и статуса депутатов как представителей народа (представителей населения региона, если речь идет о региональном парламенте), членов законодательного органа власти обязательным является предоставление права законодательной инициативы именно им. Это, однако, не исключает предоставления самим субъектам непосредственного народовластия возможности напрямую, не через своих представителей в парламенте, инициировать изменения в действующее законодательство. При этом важно учитывать, что публичный характер права законодательной инициативы, вытекающее из его юридической природы требование к субъектам отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования, предполагает предоставление этого права не каждому гражданину в отдельности, а группе граждан, соответствующей определенным количественным

требованиям[6]. То есть, применительно к гражданам право законодательной инициативы является коллективным правом, осуществляется коллективным субъектом.

В российской и зарубежной юридической науке нет единства взглядов относительно понимания субъективного публичного права, а также его соотношения с полномочием. Как справедливо отмечается в литературе, доктрина субъективных публичных прав получила свое развитие в немецком публичном праве с середины XIX века, однако понятие субъективных публичных прав даже и

9

в немецкой доктрине до сих пор остается спорным .

Г еорг Еллинек, являющийся одним из основоположников теории субъективных публичных прав, указывал на необходимость отличать данные права от полномочий органов власти. Еллинек отрицал возможность характеристики полномочий государственных органов как субъективных прав, основываясь на позиции, что орган не является по отношению к государству самостоятельным субъектом, государство и орган образуют единое целое, орган представляет государство в пределах своей компетенции, каких бы то ни было правоотношений между государством и органом не может быть. Он писал, что орган не имеет никаких индивидуальных прав, а только государственную компетенцию; споры о компетенции между государственными органами - споры об объективном, а не субъективном праве. А о субъективных публичных правах можно говорить применительно к индивидам и союзам, поскольку именно их государство признает лицами, субъектами прав по отношению к самому государству. Субъективные публичные права представляют собой притязания индивидов и союзов к государственной власти[7] [8]. Позицию Еллинека в определенной степени разделял отечественный дореволюционный ученый А. Рождественский, указывавший, что органы, в отличие от населения, не могут обладать субъективными публичными правами. В частности, он писал: «... функции государственной власти не могут быть правами органов, как таковых: эти функции принадлежат государству, органы же призваны только к их осуществлению»[9].

Действительно, различия полномочий и субъективных публичных прав заключаются в характере притязаний. Притязания публично-властных субъектов (соответствующих представителей) к другим публично-властным субъектам при осуществлении полномочий носят внутренний характер, обусловлены функциями, компетенцией, статусом соответствующих субъектов (представителей). Притязания же субъектов непосредственного народовластия (их общественных представителей) к публично-властным субъектам при осуществлении субъективных публичных прав характеризуются как притязание невластных субъектов к публичной власти. Соответственно, различается по характеру и публичное правоотношение в том и в другом случае. В первом - правоотношение носит «внутриорганизационный» характер, является правоотношением внутри публичной власти; во втором случае - это правоотношение по реализации института непосредственной демократии. Важно также подчеркнуть, что в основе осуществления полномочия лежат принципы организации и осуществления публичной власти, в частности принципы разделения властей и единства системы государственной власти. В основе же осуществления субъективного публичного права невластных субъектов лежит принцип народовластия.

В связи с вышеизложенным, на наш взгляд, следует критически оценить подходы дореволюционного российского ученого А. И. Елистратова и некоторых современных отечественных исследователей к субъективным публичным правам и их соотношению с полномочиями.

Так, по мнению А. И. Елистратова в качестве публичных субъективных прав можно характеризовать не только права граждан в публичной сфере, но и права должностных лиц, поскольку и те, и другие осуществляются в публичных интересах[10]. Действительно, полномочия и субъективные публичные права осуществляются в публичных интересах. Но, обращая внимание на этот общий признак, все же нельзя не замечать и вышеуказанных различий между полномочиями и субъективными публичными правами.

А. Б. Зеленцов, Е. Б. Лупарев, М. Б. Добробаба, Т. В. Мокина, с одной стороны, противопоставляют полномочия властных субъектов и субъективные публичные права частных лиц, а, с другой, - полагают, что в конкретном правоотношении полномочия властных субъектов являются субъективными публичными правами . На наш взгляд, такой подход представляет собой попытку «вписать» публично-правовые конструкции в цивилистические представления о содержании правоотношения, пренебрегая вышеуказанными различиями в характере притязаний, правоотношений и в правовых принципах, лежащих в основе осуществления полномочия и субъективного публичного права.

Таким образом, юридическая природа закона, предполагающая возможность предоставления права законодательной инициативы как властным, так и невластным субъектам, предопределяет особенность этого права с его субъективно-правовой стороны, заключающуюся в его двойственной юридической природе: полномочия и субъективного публичного права.

Несмотря на эту двойственность, право законодательной инициативы является единым правовым феноменом, в первую очередь, в силу наличия целого ряда базовых признаков, определяющих юридическую природу этого права независимо от субъекта осуществления. Такими признаками являются осуществление права законодательной инициативы: на добровольных началах, нормативно установленными субъектами, в публичных интересах, в целях возбуждения законодательного процесса, во взаимодействии с парламентом в целом.

Осуществление права законодательной инициативы на добровольных началах предполагает свободу как в целом в решении субъектом права законодательной инициативы вопроса об инициировании процесса создания [11] закона, так и в частности свободу выбора им предмета и времени внесения законопроекта в парламент.

То, что право законодательной инициативы осуществляется на добровольных началах, достаточно очевидно применительно к аспекту этого права как субъективного публичного права. В соответствии с принципом народовластия народ делегирует повседневное решение публичных дел своим представителям: органам государственной власти и органам местного самоуправления. Поэтому участие субъектов непосредственного народовластия в осуществлении публичной власти носит добровольный характер и опосредуется предоставлением им именно права на такое участие. Соответственно, для публично-властных субъектов, которым народом вверено решение публичных дел, участие в осуществлении публичной власти и само осуществление этой власти является обязанностью. Это дает основание для характеристики полномочий публично-властных субъектов как «правообязанностей»[12].

Следовательно, применительно к аспекту права законодательной инициативы как полномочия признак осуществления данного права на добровольных началах нуждается в дополнительных пояснениях.

Хотя в целом участие в осуществлении публичной власти и осуществление этой власти является обязанностью публично-властных субъектов, однако сами по себе их полномочия не однородны и, например, могут содержать элемент усмотрения. Так, в частности, в научной литературе, основываясь на положениях действующего законодательства, выделяют дискреционные полномочия, то есть подразумевающие свободу выбора властного поведения при необходимости этот выбор сделать, реализовать компетенцию[13] (усмотрение в узком смысле), а также добровольные (факультативные) полномочия - предполагающие свободу осуществления этих полномочий[14] (усмотрение в широком смысле).

Анализ положений Конституции и законодательства Российской Федерации позволяет сделать вывод о наличии целой группы полномочий, обязанность по осуществлению которых юридически никак не выражена и не вытекает из каких бы то ни было четко обозначенных обстоятельств. Примерами являются полномочие Конституционного Суда Российской Федерации по принятию посланий и оглашению их на совместном заседании палат Федерального Собрания Российской Федерации , полномочия Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (далее - Совет Федерации) и Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации (далее - Г осударственная Дума) по направлению парламентских запросов, полномочия членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы по направлению депутатских запросов[15] [16].

Соответственно, подобного рода полномочия можно охарактеризовать как добровольные, поскольку они осуществляются публично-властными субъектами по их усмотрению в широком смысле этого слова, то есть являются определенными правовыми возможностями публично-властных субъектов, осуществление которых зависит от решения самих этих субъектов. Факультативность данных полномочий заключается в наличии у соответствующих публично-властных субъектов в определенных случаях и иных способов воздействия на существующую правовую ситуацию с целью ее изменения, кроме как посредством осуществления этих полномочий.

К этой же группе полномочий относится и право законодательной инициативы. Добровольный характер этого полномочия обусловлен юридической природой закона как правового акта единой государственной власти, высшей юридической силы, принимаемого по наиболее важным вопросам государственной и общественной жизни. С одной стороны, это означает, по общему правилу, отсутствие каких бы то ни было конкретных публично-властных субъектов, на которых могла бы быть возложена обязанность инициировать законодательный процесс. С другой стороны, как правило, нет внешних объективных обстоятельств, которые бы непосредственно диктовали необходимость возбуждения процесса принятия закона. Не лишено право законодательной инициативы и аспекта факультативности, поскольку при определенных ситуациях изменение действующего законодательства может быть осуществлено самим публично-властным субъектом, обладающим нормотворческими полномочиями, либо, например, посредством оспаривания публично-властным субъектом соответствующих правовых норм в суде.

Таким образом, право законодательной инициативы осуществляется публично-властными субъектами именно на добровольных началах,

выражающихся в их широком усмотрении в данном вопросе, основанном на их субъективном понимании публичного интереса в изменении действующего законодательства и самостоятельном решении вопроса о внесении в парламент законопроекта. В этой связи опять же важно подчеркнуть, что право законодательной инициативы должно предоставляться субъектам, способным отражать публичный интерес соответствующего публично-правового

образования. Это обеспечивает эффективность законодательной деятельности, поскольку способствует своевременному внесению актуальных законодательных инициатив.

Однако следует оговориться, что в отдельных случаях законодательством устанавливается обязанность конкретных публично-властных субъектов осуществлять законодательную инициативу при наличии определенных обстоятельств. Так, согласно положениям абзаца первого пункта 1 статьи 80 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее - Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации») принятие Конституционным Судом Российской Федерации решения о не соответствии Конституции Российской Федерации федерального конституционного закона или федерального закона обязывает Правительство Российской Федерации внести в Государственную Думу соответствующие законопроекты во исполнение данного судебного решения. Согласно положениям частей 2 и 2 статьи 73 Федерального закона от 6 октября 2003 года № 131 -ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»[17] (далее - Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации») установление соответствующим судом факта непроведения избранным (вновь избранным) в правомочном составе представительным органом муниципального образования в течение трех месяцев подряд правомочного заседания обязывает высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации (руководителя высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации) (далее - высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации) внести в региональный парламент законопроект о роспуске представительного органа муниципального образования.

Таким образом, исходя из принципа разделения властей, правового статуса публично-властных субъектов, в определенных случаях законодательством может прямо предусматриваться обязанность конкретного публично-властного субъекта инициировать процесс принятия того или иного закона при наличии внешних объективных обстоятельств. Однако в подобных исключительных случаях следует говорить уже не о праве, а об обязанности законодательной инициативы, и, соответственно, о другом полномочии публично-властного субъекта наряду с правом законодательной инициативы.

Возвращаясь к иным вышеобозначенным базовым признакам, определяющим юридическую природу права законодательной инициативы, следует отметить, что такие признаки, как осуществление права законодательной инициативы нормативно установленными субъектами и в публичных интересах, обусловлены публичным характером этого права. Осуществление права

законодательной инициативы в целях возбуждения законодательного процесса является признаком, отражающим процессуальный характер права

законодательной инициативы, его роль, значение, пределы осуществления в законодательном процессе, отличие права законодательной инициативы от других элементов данного процесса, а также обозначает принадлежность этого права именно к законодательному процессу.

Непосредственно связанным с последним из указанных признаков является другой базовый признак права законодательной инициативы - осуществление его во взаимодействии с парламентом в целом. Выше указывалось, что осуществление права законодательной инициативы управомоченными

субъектами представляет собой одно из трех волеизъявлений, на которых основывается законодательный процесс, наряду с волеизъявлением парламента принять закон и волеизъявлением уполномоченного должностного лица осуществить его промульгацию. Результатом каждого из этих волеизъявлений является решение, определяющее дальнейшую судьбу законопроекта (принятого закона). В силу принципа разделения властей только парламент как орган законодательной власти вправе принимать окончательное решение о судьбе законопроекта[18]. Следовательно, осуществляя право законодательной инициативы, соответствующий субъект вступает в правоотношение именно с парламентом в целом[19] [20]. Поэтому парламентские органы и структуры, участвуя непосредственно в правоотношении законодательной инициативы, действуют не от собственного имени, а от имени всего парламента ’ .

Для любого права, полномочия значимыми являются такие признаки, как пределы и формы их осуществления, уровень правового регулирования и отраслевая принадлежность правовых норм, регулирующих их осуществление. Не исключением является и право законодательной инициативы. Соответственно, для того, чтобы сформулировать научно обоснованное определение этого права, необходимо раскрыть данные признаки, основываясь на вышеуказанных базовых признаках, определяющих юридическую природу права законодательной инициативы независимо от субъекта осуществления, и на логике развития законодательного процесса.

[1] См., напр.: Лукин Д. Г. Право законодательной инициативы в законодательных (представительных) органах государственной власти субъектов Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2005. С. 85-114 ; Родионова Н. В. Осуществление законодательной инициативы законодательными (представительными) органами государственной власти субъектов Российской Федерации в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2006. С. 10 ; Цветков В. В. Реализация института законодательной инициативы в современном российском государстве (общетеоретический аспект) : дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. С. 26, 28.

[2] См., напр.: пункт 1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 12 апр. 1995 г. № 2-П по делу о толковании статей 103 (часть 3), 105 (части 2 и 5), 107 (часть 3), 108 (часть 2), 117 (часть 3) и 135 (часть 2) Конституции Российской Федерации // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. № 16. Ст. 1451. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 25.10.2016) ; пункт 6 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 18 янв. 1996 г. № 2-П по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 4. Ст. 409. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 25.10.2016) ; пункт 8 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 30 апр. 1996 г. № 11-П по делу о проверке конституционности пункта 2 Указа Президента Российской Федерации от 3 октября 1994 года № 1969 «О мерах по укреплению единой системы исполнительной власти в Российской Федерации» и пункта 2.3 Положения главе администрации края, области, города федерального значения, автономной области, автономного округа Российской Федерации, утвержденного названным Указом // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 19. Ст. 2320. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 25.10.2016) ; пункт 6 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 10 дек. 1997 г. № 19-П по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного закона) Тамбовской области // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1997. № 51. Ст. 5877. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 25.10.2016).

[3] Применительно к данной характеристике закона уместно вспомнить и воззрения Ж. Ж. Руссо, рассматривавшего закон как акт общей воли. См.: Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М., 1998. С. 227-228, 231, 292293.

[4] См., напр.: пункт 6 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 18 янв. 1996 г. № 2-П по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края ; пункт 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 1 февр. 1996 г. № 3-П по делу о проверке конституционности ряда положений Устава - Основного Закона Читинской области // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 7. Ст. 700. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 25.10.2016) ; пункт 8 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 30 апр. 1996 г. № 11-П по делу о проверке конституционности пункта 2 Указа Президента Российской Федерации от 3 октября 1994 года № 1969 «О мерах по укреплению единой системы исполнительной власти в Российской Федерации» и пункта 2.3 Положения главе администрации края, области, города федерального значения, автономной области, автономного округа Российской Федерации, утвержденного названным Указом ; пункт 6 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 10 дек. 1997 г. № 19-П по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного закона) Тамбовской области.

[5] Речь здесь идет именно о способности субъекта отражать публичный интерес соответствующего публичноправового образования, а не об адекватном отражении этого интереса, присущем парламенту как представительному и законодательному органу государственной власти. В силу этого исходя из своего субъективного понимания публичного интереса в изменении действующего законодательства субъект лишь вправе инициировать процесс принятия закона, но именно парламент принимает окончательное решение о действительном соответствии предложенной законодательной инициативы публичному интересу соответствующего публично-правового образования. Подробнее вопрос о способности субъектов отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования будет рассмотрен в последующих параграфах настоящей диссертации.

[6] См. подробнее об этом следующий параграф настоящей диссертации.

[7] Гриценко Е. В. Субъективное публичное право как объект судебной защиты // Журн. конституционного правосудия. 2016. № 4 (52). С. 28, 29.

[8] Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 2004. С. 396-397, 404-405, 410, 536-537, 539-540.

[9] Рождественский А. Теория субъективных публичных прав : критико-систематическое исследование. I : Основные вопросы теории субъективных публичных прав. М., 1913. С. 175-176.

[10] Елистратов А. И. Понятие о публичном субъективном праве. М., 1913. С. 6.

[11] Зеленцов А. Б. Теоретические основы правового спора : дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 156, 284-285 ; Лупарев Е. Б., Добробаба М. Б., Мокина Т. В. Общая теория публичных правоотношений : монография. М., 2011. С. 27, 209, 212.

[12] См., напр.: Тихомиров Ю. А. Теория компетенции. М., 2001. С. 56-57.

[13] См., напр.: Конярова Ж. К. Дискреционные полномочия прокурора и проблемы их реализации на досудебных стадиях уголовного процесса : дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 2008. С. 29, 41 ; Пронин К. В. Дискреционные полномочия суда в уголовном судопроизводстве : дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2010. С. 25, 28.

[14] См., напр.: Гриценко Е. Разграничение и передача полномочий в системе публично-властных отношений // Сравнит. конституционное обозрение. 2009. № 2 (69). С. 78.

[15] Ч. 3 ст. 100 Конституции Российской Федерации ; пункт 1 ч. второй ст. 21 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» // Рос. газ. 1994. 23 июля. (в ред. от 28 дек. 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 15.01.2017).

[16] Статьи 13 и 14 Федерального закона от 8 мая 1994 г. № 3-ФЗ «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1994. № 2. Ст. 74. (в ред. от 3 июля 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 15.01.2017).

[17] Собр. законодательства Рос. Федерации. 2003. № 40. Ст. 3822. (в ред. от 3 июля 2016 г.). Доступ из справ. - правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 15.08.2016).

[18] См., напр.: Путятина А. Г. Разделение властей - конституционный принцип законотворческого процесса в Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2010. С. 10.

[19] По тексту настоящей диссертации, если особо не оговорено иное, под термином «парламент» понимается однопалатный законодательный орган государственной власти, либо та палата двухпалатного законодательного органа государственной власти, в которую субъектами права законодательной инициативы вносятся законопроекты.

[20] Следует отметить, что властные решения от имени парламента могут принимать только парламентские органы, состоящие из депутатов. К компетенции председателя парламента как единоличного главы коллегиального органа власти может относиться решение организационных вопросов функционирования парламента, а не принятие решений по осуществлению законодательной власти. Кроме того, полномочие председателя парламента по решению вопроса о принятии парламентом законопроекта к рассмотрению вступает в противоречие с его же правом законодательной инициативы как парламентария. Парламентские структуры, состоящие из работников аппарата парламента, призваны обеспечивать деятельность законодательного органа, и также не могут принимать от его имени властные решения, в том числе решения, определяющие дальнейшую судьбу законопроекта. Соответственно, председатель парламента и парламентские структуры в связи с внесением законопроекта могут осуществлять от имени парламента действия исключительно организационно-обеспечительного характера. Тем не менее, в нарушение этого, в отдельных субъектах Российской Федерации именно председатель парламента принимает решение по вопросу о принятии законопроекта к рассмотрению. См., напр.: ч. 1 ст. 71 и ст. 72 Регламента Курской областной Думы, утв. постановлением Курской областной Думы от 31 марта 2011 г. № 2 -V ОД «О Регламенте Курской областной Думы» // Принято Курской областной Думой 31 марта 2011 г. (в ред. от 24 марта 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 11.01.2017) ; пункты 2 и 4 ст. 64 Регламента Государственного Совета Чувашской Республики, утв. постановлением Государственного Совета Чувашской Республики от 15 марта 2012 г. № 63 «О Регламенте Государственного Совета Чувашской Республики» // Собр. законодательства ЧР. 2012. № 3. Ст. 235. (в ред. от 22 нояб. 2016 г.). Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 11.01.2017). В некоторых регионах России в правоотношение законодательной инициативы с инициаторами законопроектов вступают исключительно парламентские структуры. См., напр.: пункт 31.1 Регламента заседаний Законодательного Собрания Санкт- Петербурга, утв. постановлением Законодательного Собрания Санкт-Петербурга от 22 дек. 1994 г. № 9 «Об утверждении Регламента заседаний Законодательного Собрания Санкт-Петербурга» // Смена. 1996. 3 сент. (в ред. от 8 июня 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 11.01.2017) ; ст. 80 Регламента Законодательного Собрания Владимирской области, принятого постановлением Законодательного Собрания Владимирской области от 29 июля 2009 г. № 180 «О Регламенте Законодательного Собрания Владимирской области» // Принят Законодат. Собранием Владимирской обл. 29 июля 2009 г. (в ред. от 23 дек. 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 11.01.2017).