Перечень инициаторов законопроектов является важным материальноправовым аспектом осуществления права законодательной инициативы, поскольку определяет, кто, собственно, может осуществлять данное право. При этом, как указывалось в предыдущем параграфе, в силу публичного характера права законодательной инициативы, оно принадлежит нормативно установленным субъектам, то есть, круг инициаторов законопроектов должен быть четко обозначен в законодательстве.

В правовом регулировании значимость вопроса о перечне субъектов права законодательной инициативы подтверждается тем, что данный перечень устанавливаются, как правило, на конституционном уровне.

Анализ положений конституций разных стран позволяет сделать вывод о разнообразии круга инициаторов законопроектов, подходов к его установлению.

Так, согласно статье 39 Конституции Французской Республики[1] законодательная инициатива принадлежит Премьер-министру, а также членам Парламента, то есть как депутатам Национального собрания, так и членам Сената. В соответствии же со статьей 76 Основного закона Федеративной Республики Германия[2] законопроекты вносятся в Бундестаг не Федеральным канцлером, а Федеральным правительством в целом; из парламентариев правом законодательной инициативы обладают члены Бундестага, а Бундесрат только в целом может вносить законопроекты.

Таким образом, в указанных государствах общими являются категория субъектов права законодательной инициативы - это только публично-властные субъекты, а также разновидности этих субъектов - это лишь парламентские и правительственные субъекты. Однако сам подход к установлению данных субъектов различается.

В то же время, например, в Бразилии и Узбекистане круг субъектов права законодательной инициативы обозначен гораздо шире. Так, статья 61 Конституции Федеративной Республики Бразилия[3] предусматривает, что инициатива в отношении дополняющих и простых законов принадлежит любому члену и любой комиссии Палаты депутатов, Федерального сената или Национального конгресса, Президенту Республики, Федеральному верховному суду, Генеральному прокурору Республики и гражданам. Согласно статье 83 Конституции Республики Узбекистан[4] право законодательной инициативы принадлежит Президенту Республики Узбекистан, Республике Каракалпакстан в лице ее высшего представительного органа государственной власти, депутатам Законодательной палаты Олий Мажлиса Республики Узбекистан, Кабинету Министров Республики Узбекистан, Конституционному суду, Верховному суду, Высшему хозяйственному суду, Генеральному прокурору Республики Узбекистан.

Таким образом, в рамках категории публично-властных субъектов, наряду с парламентскими и правительственными субъектами, в данных государствах к инициаторам законопроектов добавляются президент[5], органы судебной власти, генеральный прокурор, представительный орган части территории государства. Однако подходы к установлению субъектов одной и той же разновидности различаются. А в Федеративной Республике Бразилия, кроме публично-властных субъектов, право законодательной инициативы предоставлено и гражданам, относящимся уже к категории субъектов непосредственного народовластия.

Согласно положениям части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации право законодательной инициативы принадлежит Президенту Российской Федерации, Совету Федерации, членам Совета Федерации, депутатам Г осударственной Думы, Правительству Российской Федерации, законодательным

(представительным) органам субъектов Российской Федерации,

Конституционному Суду Российской Федерации и Верховному Суду Российской Федерации. Из положений части 3 статьи 66 Конституции России следует, что по законопроектам об автономной области, автономном округе, вместе с законодательными органами соответственно автономной области, автономного округа, право законодательной инициативы принадлежит также исполнительным органам этих субъектов Российской Федерации.

То есть, в России на федеральном уровне право законодательной инициативы предоставлено только публично-властным субъектам, однако круг их достаточно широк и не ограничивается только парламентскими и правительственными субъектами. При этом подходы к установлению разновидностей субъектов права законодательной инициативы и к установлению конкретных субъектов в рамках той или иной разновидности имеют отличия от всех вышеуказанных государств.

Из вышеприведенных примеров разных стран можно сделать вывод, что на практике ни форма правления, ни форма государственного устройства не предопределяют подходы к перечню субъектов права законодательной инициативы.

Следует отметить, что и в рамках одного федеративного государства возможны различия в подходах к перечню инициаторов законопроектов в законодательном процессе разных регионов. При этом данные различия могут непосредственно закладываться на федеральном уровне. Например, из анализа положений пункта 1 статьи 6 Федерального закона «Об общих принципах ...» следует, что в законодательном процессе субъектов Российской Федерации выделяются две группы инициаторов законопроектов: императивные (обязательные) и диспозитивные[6]. К императивным (обязательным) относятся депутаты регионального парламента, высшее должностное лицо субъекта

Российской Федерации и представительные органы местного самоуправления. К диспозитивным субъектам права законодательной инициативы относятся те субъекты, предоставление которым данного права федеральный законодатель оставил на усмотрение субъектов Российской Федерации. К таким субъектам права законодательной инициативы относятся иные органы, члены Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации - представители от законодательного (представительного) и исполнительного органов государственной власти данного субъекта Российской Федерации, общественные объединения, а также граждане, проживающие на территории данного субъекта Российской Федерации. Соответственно, предполагается, что перечни инициаторов законопроектов в законодательных процессах разных субъектов Российской Федерации могут различаться.

Отсутствие в правовом регулировании в Российской Федерации, как и в мировой практике, единых подходов к перечню субъектов права законодательной инициативы, обосновывает актуальность выявления пределов усмотрения конституционного законодателя при установлении перечня субъектов права законодательной инициативы. Значимость этих пределов заключается в том, что их соблюдение влечет правомерность нормативно установленного перечня инициаторов законопроектов, что, в свою очередь, обеспечивает эффективность осуществления права законодательной инициативы и, в конечном итоге, эффективность всего законодательного процесса.

Следует особо оговориться, что речь не идет и не может идти об установлении некоего универсального перечня субъектов права законодательной инициативы для всех стран и регионов. При формировании данного перечня, кроме правовых, конституционным законодателем учитывается целый ряд факторов, в том числе, социально-политических, что справедливо отмечает С. В. Бошно[7]. В то же время, как представляется, задача именно науки конституционного права состоит в обозначении правовых пределов, в рамках которых конституционный законодатель должен устанавливать уже конкретный набор инициаторов законопроектов.

Пределы усмотрения конституционного законодателя при установлении перечня инициаторов законопроектов предопределяют требования о

предоставлении права законодательной инициативы или, наоборот, запреты предоставления этого права определенным субъектам в силу ряда

конституционных принципов и правового статуса соответствующих субъектов, а при решении вопроса о предоставлении права законодательной инициативы иным субъектам - определенная совокупность правовых критериев и требования, вытекающие из принципов рациональности законодательного процесса и юридического равенства.

К обязательным субъектам права законодательной инициативы

относятся соответствующего уровня депутаты и правительство, а в федеральном законодательном процессе - также представители регионального уровня власти.

Как отмечалось в предыдущем параграфе настоящей диссертации, право законодательной инициативы должно предоставляться депутатам в силу принципа народовластия и их статуса как членов законодательного органа власти, представителей народа или населения региона, через которых граждане участвуют в управлении делами государства. Управление граждан делами государства через депутатов как членов законодательного органа власти предполагает не только участие последних в принятии законодательных инициатив, предложенных извне, но и предложение самими депутатами определенных путей законодательного решения государственных задач.

Принцип разделения властей и статус правительства как высшего исполнительного органа государственной власти, реализующего свою политическую программу, предполагают обязательное предоставление ему права законодательной инициативы как важнейшей формы взаимодействия исполнительной и законодательной власти, инструмента влияния на формирование законодательной базы проводимых преобразований.

В силу принципа разграничения предметов ведения и полномочий между

Российской Федерацией и субъектами Российской Федерации по определенным сферам общественных отношений могут приниматься только законы федерального уровня или эти законы имеют приоритет над нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации (статьи 71-73 и 76 Конституции Российской Федерации). При этом в федеративном государстве важнейшее значение имеет принцип единства системы государственной власти, который, в том числе, предполагает тесное и слаженное функционирование всего государственного механизма разных уровней, учитывая общие цели и задачи государственной власти92. Такое функционирование достаточно затруднительно без наличия у представителей регионального уровня государственной власти возможности инициировать изменения в федеральное законодательство, которое, в свою очередь, нередко имеет непосредственное влияние на регионы. В связи с этим, полагаем, что в федеративном государстве право законодательной инициативы на федеральном уровне должно предоставляться высшим органам государственной власти субъектов федерации и (или) представителям регионов в палате федерального парламента.

Из вышеприведенных положений Конституции Российской Федерации и Федерального закона «Об общих принципах ...» следует, что в Российской Федерации в федеральном и региональном законодательных процессах в настоящее время указанные требования соблюдены, с единственной оговоркой, что на региональном уровне право законодательной инициативы принадлежит не высшему исполнительному органу государственной власти субъекта Российской Федерации, а высшему должностному лицу субъекта Российской Федерации, что является правомерным по нижеследующим основаниям.

Статус высшего должностного лица субъекта Российской Федерации двойственен: с одной стороны, он возглавляет высший исполнительный орган государственной власти субъекта Российской Федерации, входя в его состав, а, с другой, - сам обладает признаками органа власти, поскольку имеет собственную

92 См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. В. Д. Зорькина, Л. В. Лазарева. М., 2009. С. 88 ; Научно-практический комментарий к Конституции Российской Федерации / отв. ред. В. В. Лазарев. 3-е изд., доп. и перераб. М., 2004. С. 50 ; Некрасов С. И. Конституционное право Российской Федерации : учеб. для бакалавров. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2016. С. 187 ; Чиркин В. Е. Законодательная власть. М., 2010. С. 71, 75.

компетенцию, вправе издавать свои правовые акты (пункт 7 статьи 18, статья 22 Федерального закона «Об общих принципах ...»). Немаловажным

обстоятельством, свидетельствующем об обособленности высшего должностного лица субъекта Российской Федерации и его вышестоящем положении по отношению к региональному правительству, являются полномочия данного лица формировать это правительство и принимать решение о его отставке (подпункт «в» пункта 7 статьи 18 Федерального закона «Об общих принципах ...»).

Таким образом, обладая функциональной и организационной

обособленностью от высшего исполнительного органа государственной власти субъекта Российской Федерации, обладая признаками самостоятельного органа власти, и, будучи, по существу, главой исполнительной власти субъекта Российской Федерации[8], именно высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации, а не региональное правительство, и наделяется правом законодательной инициативы.

К субъектам, которым право законодательной инициативы

предоставляться не должно, относятся парламент и его органы, а также народ государства и население субъекта федерации в целом.

В силу принципов разделения властей и единства системы государственной власти к функциям парламента относится принятие законов, что исключает внесение в парламент законопроектов самим же парламентом, поскольку закон обретает силу правового акта единой государственной власти в результате согласования воль различных субъектов.

Парламентские органы производны от самого парламента, выполняют вспомогательную роль по отношению к нему, могут действовать от его имени. Собственно, на стадии законодательной инициативы они действуют от имени парламента, а на стадии подготовки законопроекта к рассмотрению парламентом создают условия для формирования его адекватного волеизъявления по законопроекту. Соответственно, предоставление права законодательной инициативы парламентским органам не согласуется с их задачами и функциями, предопределенными их юридической природой, правовым статусом.

Осуществление права законодательной инициативы для субъектов непосредственного народовластия является формой их непосредственного участия в осуществлении публичной власти, то есть относится к непосредственному участию в управлении делами государства (статьи 3 и 32 Конституции Российской Федерации). В. В. Комарова и Р. Ю. Горлачев справедливо отмечают, что законодательная инициатива граждан относится к группе институтов непосредственной демократии, сочетающих в себе как императивные, так и консультативные элементы[9]. Действительно, окончательное решение по внесенному законопроекту принимают не субъекты

непосредственного народовластия, а парламент и должностное лицо, осуществляющее промульгацию закона. Однако осуществление субъектами непосредственного народовластия права законодательной инициативы императивным образом запускает законодательный процесс. Соответственно, законодательная инициатива субъектов непосредственного народовластия относится к императивно-консультативным институтам непосредственной демократии. При этом такие субъекты непосредственного народовластия, как народ государства или население субъекта федерации в силу своей юридической природы, правового статуса играют решающую роль в системе народовластия и реализуют исключительно императивные институты непосредственной демократии (например, выборы, референдум, включая т. н. законодательный референдум, отзыв выборных лиц). Поэтому право законодательной инициативы им предоставлено быть не может. Следовательно, из категории субъектов непосредственного народовластия инициаторами законопроектов могут быть граждане и их объединения95.

Если требование о запрете предоставления права законодательной инициативы парламентам, а также народу государства и населению субъекта

95 В юридической литературе не всегда объединения граждан относят к субъектам непосредственного народовластия. Например, в качестве субъектов непосредственного народовластия В. В. Комарова рассматривает многонациональный народ Российской Федерации, многонациональное население субъекта Федерации, местное сообщество, группу граждан; В. В. Хевсаков - многонациональный народ Российской Федерации и индивидов (граждан Российской Федерации, иностранных граждан, лиц без гражданства). См.: Комарова В. В. Механизм непосредственной демократии ... С. 62 ; Хевсаков В. В. Непосредственная демократия и субъекты прямого народовластия в Российской Федерации : монография. М., 2008. С. 126-127, 142. Более того, нередко в научной литературе объединения граждан, и, в частности, общественные организации и политические партии, рассматриваются вообще не как субъект, а как институт непосредственной демократии. См., напр.: Комарова В. В. Механизм непосредственной демократии ... С. 34 ; Корельский В. М. Теоретические проблемы социалистической государственной власти и демократии : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1972. С. 23 ; Кучинский В. А. Демократия развитого социализма. Минск, 1979. С. 43. В то же время Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно выражал правовую позицию, согласно которой политические партии выступают в качестве института представительной демократии. См., напр.: пункт 3.1 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 1 февр. 2005 г. № 1 -П по делу о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2005. № 6. Ст. 491. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 08.06.2016) ; пункт 2.2 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 16 дек. 2014 г. № 33-П по делу о проверке конституционности ряда положений пунктов 17 и 18 статьи 71 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и частей 3 и 4 статьи 89 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина Н. В. Гончарова // Рос. газ. 2014. 24 дек. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 08.06.2016).

Между тем, на наш взгляд, имеются основания согласиться с теми авторами, которые относят объединения граждан, в том числе общественные организации и политические партии, к субъектам непосредственного народовластия. См., напр.: Горлачев Р. Ю. Указ. соч. С. 20 ; Дворак А. А. Реализация конституционного права граждан на обращение в Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 56 ; Комментарий к Конституции Российской Федерации / под ред. В. Д. Зорькина. 3-е изд., пересмотр. М., 2013. С. 294. Так, из положений ч. 2 ст. 3 во взаимосвязи с положениями ч. 1 ст. 32 Конституции Российской Федерации следует, что народ осуществляет свою власть в двух формах демократии: прямой (непосредственной) и представительной; при этом представителями народа являются органы государственной власти и органы местного самоуправления, т. е. публично-властные субъекты. Объединения граждан, включая общественные организации и политические партии, будучи институтами гражданского общества, не относятся к публично-властным субъектам, а потому представителями народа в аспекте народовластия не являются. Объединения граждан, являясь самостоятельными субъектами права и относясь к институтам гражданского общества, могут вступать с властью в диалог, воздействовать на нее, хотя специально для этого не создаются, в отличие от общественных представителей субъектов непосредственного народовластия. Действующее законодательство, устанавливающее правовой статус объединений граждан, включает в качестве элементов данного статуса права на реализацию институтов непосредственной демократии (напр., согласно ст. 27 Федерального закона от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» (Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. № 21. Ст. 1930. (в ред. от 2 июня 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 08.06.2016)) общественные объединения вправе проводить собрания, митинги, демонстрации, шествия и пикетирование, а согласно ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» (Рос. газ. 2006. 5 мая. (в ред. от 3 нояб. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 08.06.2016)) объединения граждан наряду с самими гражданами вправе направлять обращения публично-властным субъектам и субъектам, осуществляющим публично значимые функции). Таким образом, поскольку объединения граждан, будучи самостоятельными субъектами права, не относятся к публично-властным субъектам, являются частью гражданского общества и реализуют институты непосредственной демократии, имеются все правовые основания относить их к субъектам непосредственного народовластия (наряду с гражданами, населением муниципалитетов и субъектов Российской Федерации, многонациональным народом Российской Федерации).

федерации соблюдено в Российской Федерации как на федеральном, так и на региональном уровне соответственно, то с соблюдением требования о запрете предоставления права законодательной инициативы парламентским органам ситуация сложнее. В федеральном законодательном процессе это требование соблюдено, а в региональном - нередко нарушается[10]. При этом основа для таких нарушений создана на федеральном уровне: парламентские органы подпадают под широкую формулировку «иные органы», содержащуюся в положениях пункта 1 статьи 6 Федерального закона «Об общих принципах ...» применительно к диспозитивным субъектам права законодательной инициативы. Следовательно, эти федеральные законоположения нуждаются в уточнениях, исключающих их подобное расширительное толкование.

Из всего остального многообразия субъектов формирование правомерного перечня инициаторов законопроектов обеспечивает соблюдение ряда правовых критериев, которые, наряду с иными требованиями, предопределяющими пределы усмотрения конституционного законодателя при установлении им указанного перечня, выполняют роль и критериев оценки правомерности уже установленного перечня субъектов права законодательной инициативы.

Основные параметры, которым должны соответствовать субъекты права законодательной инициативы, следуют из юридической природы этого права. Как отмечалось в предыдущем параграфе настоящей диссертации, исходя из этих параметров выделяются две категории возможных субъектов права законодательной инициативы: публично-властные субъекты (представители этих субъектов или публично-правовых образований) и субъекты непосредственного народовластия (их общественные представители). Поэтому именно юридическая природа права законодательной инициативы выступает первым и базовым правовым критерием, которым необходимо руководствоваться при нормативном

установлении перечня инициаторов законопроектов. В свою очередь, конкретизацию возможного правомерного перечня публично-властных субъектов права законодательной инициативы обеспечивают правовые критерии,

вытекающие из порядка организации публичной власти. Соответственно, применительно к этой категории субъектов, наряду с юридической природой права законодательной инициативы, правовыми критериями, которыми необходимо руководствоваться при нормативном установлении перечня инициаторов законопроектов, являются иерархичность организации системы публично-властных органов и порядок осуществления публично-властным органом его компетенции.

Раскрывая последовательно содержание каждого из указанных правовых критериев, а также оценивая, насколько эти критерии соблюдаются в действующем законодательстве в Российской Федерации, остановимся, в первую очередь, на юридической природе права законодательной инициативы.

Как указывалось ранее, в силу юридической природы права законодательной инициативы данное право может принадлежать субъектам, способным отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования и правовой статус которых позволяет императивным образом участвовать в осуществлении государственной власти; в силу юридической природы закона круг возможных субъектов права законодательной инициативы максимально широк, так как это именно все субъекты, способные отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования.

В принципе способностью отражать публичный интерес обладают публично-властные субъекты (представители этих субъектов или публично- [11] правовых образований) и субъекты непосредственного народовластия (их общественные представители), что следует из их юридической природы, правового статуса. Поэтому именно они и образуют широкий круг возможных инициаторов законопроектов. Однако в каждом конкретном случае, для решения вопроса о способности того или иного субъекта (разновидности субъектов) отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования, нужно сопоставлять характеристики, правовой статус субъекта (разновидности субъектов) с публично-правовым образованием, публичный интерес которого следует отражать.

Что же касается вопроса о наличии правового статуса, позволяющего императивным образом участвовать в осуществлении государственной власти, то здесь объективно существуют различия между разными субъектами.

Сам по себе правовой статус субъектов, как публично-властных, не только позволяет, но и, как правило, предполагает их участие в осуществлении государственной власти императивным образом . При этом данные субъекты могут обладать различным правовым статусом (в частности, принадлежать к различным ветвям и (или) уровням власти, обладать различными полномочиями). Соответственно, право законодательной инициативы может принадлежать разнообразным публично-властным субъектам. [12]

Разного рода представители публично-властных субъектов (публичноправовых образований), субъектов непосредственного народовластия создаются в публичных целях, которые достигаются, в том числе, посредством участия в осуществлении государственной власти. Поэтому в законодательстве их правовой статус, как правило, определяется так, что они могут императивным образом участвовать в осуществлении государственной власти.

Правовой статус субъектов непосредственного народовластия (граждан и их объединений) не всегда может позволять участвовать в осуществлении государственной власти именно императивным образом, что, в частности, следует из положений частей 2 и 3 статьи 32 Конституции Российской Федерации, устанавливающей требования к избирателям. Соответственно, в данном случае при предоставлении права законодательной инициативы необходимо соблюдать требования к правовому статусу субъектов непосредственного народовластия, которые следуют из участия в осуществлении государственной власти императивным образом.

Чтобы решить, соблюдена ли юридическая природа права законодательной инициативы как правовой критерий, которым необходимо руководствоваться при нормативном установлении перечня субъектов права законодательной инициативы, применительно к федеральному законодательному процессу, необходимо проанализировать на этот счет соответствующие положения Конституции Российской Федерации, исчерпывающим образом устанавливающие перечень инициаторов законопроектов на федеральном уровне.

Из вышеприведенных положений части 3 статьи 66 и части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации следует, что в федеральном

законодательном процессе инициаторами законопроектов являются как органы государственной власти, так и лица, замещающие государственные должности Российской Федерации; органы, в свою очередь, как федеральные, так и региональные.

Соответственно, поскольку все эти субъекты относятся к категории публично-властных, требование о наличии правового статуса, позволяющего императивным образом участвовать в осуществлении государственной власти, применительно к данному перечню соблюдено.

Относительно вопроса о способности указанных субъектов отражать публичный интерес Российской Федерации, в целом следует отметить, что применительно к Российской Федерации как публично-правовому образованию, публичный интерес которого следует отражать, круг публично-властных субъектов, которые могут это делать, достаточно широк. В этот круг входят не только, собственно, федеральные публично-властные субъекты, но и субъекты иных уровней публичной власти, поскольку в России существуют механизмы взаимодействия между различными уровнями публичной власти и механизмы вовлечения органов нижестоящих уровней публичной власти в решение общегосударственных вопросов, этим органам принадлежат полномочия по решению задач общегосударственного значения.

В целом, представляется, что требование о способности отражать публичный интерес Российской Федерации будет соблюдаться, если из всех публично-властных субъектов нижестоящих уровней власти право законодательной инициативы на федеральном уровне будет предоставляться именно публично-властным органам (не исключая при этом единоличные и единоначальные публично-властные органы), а не отдельным должностным лицам, входящим в состав таких публично-властных органов (например, депутатам региональных парламентов). Эти должностные лица вовлечены в решение общегосударственных вопросов и во взаимодействие с федеральной властью не в самостоятельном качестве, а лишь постольку, поскольку являются членами соответствующих публично-властных органов. Следовательно, единолично указанные должностные лица не способны отражать публичный интерес Российской Федерации.

Таким образом, все публично-властные субъекты права законодательной инициативы, перечисленные в Конституции Российской Федерации, включая региональные органы власти, соответствуют требованию о способности отражать публичный интерес Российской Федерации.

В связи с вышеизложенным, можно сделать вывод о соблюдении юридической природы права законодательной инициативы в положениях Конституции России, устанавливающих перечень субъектов права

законодательной инициативы на федеральном уровне.

[1] Конституции зарубежных государств : Великобритания, Франция, Германия, Италия, Соединенные Штаты Америки, Япония, Бразилия : учеб. пособие / [сост. сб., пер., авт. введ. и вступ. ст. В. В. Маклаков]. 7-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 79-132.

[2] Там же. С. 168-243.

[3] Там же. С. 413-606.

[4] URL : http://www.lex.uz/Pages/GetAct.aspx?lact_id=35869 (дата обращения : 20.11.2014).

[5] Выделение президента наряду с правительственными субъектами обоснованно только применительно к Республике Узбекистан, в которой Кабинет Министров возглавляет Премьер-министр, а Президент является главой государства (статьи 89, 98 Конституции Республики Узбекистан). В Федеративной Республике Бразилия Президент является главой исполнительной власти (ст. 76 Конституции Федеративной Республики Бразилия), а потому относится к правительственным субъектам.

[6] Такая терминология предложена в научной литературе. См., напр.: Карпушкин А. В. Конституционно-правовые вопросы предоставления профсоюзу права законодательной инициативы в субъекте РФ // Изв. высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2010. № 2 (14). С. 4 ; Хабибуллина Г. Р. Императивные субъекты права законодательной инициативы в региональном нормотворчестве // «Черные дыры» в рос. законодательстве. 2007. № 5. С. 17.

[7] Бошно С. В. Законодательная инициатива в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997. С. 88.

[8] См., напр.: пункт 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21 дек. 2005 г. № 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» в связи с жалобами ряда граждан // Рос. газ. 2005. 29 дек. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 03.12.2014).

[9] Горлачев Р. Ю. Конституционно-правовые гарантии непосредственной демократии : учеб. пособие / Забайкальский гос. ун-т. Чита, 2014. С. 27 ; Комарова В. В. Механизм непосредственной демократии современной России (система и процедуры). М., 2006. С. 32 ; Ее же. Формы непосредственной демократии в России : учеб. пособие. М., 1998. С. 27.

[10] Достаточно часто конституциями (уставами) субъектов Российской Федерации право законодательной инициативы предоставляется советам парламентов, парламентским комитетам и постоянным комиссиям. См., напр.: ч. первая ст. 77 Устава Самарской области от 18 дек. 2006 г. № 179-ГД // Волжская коммуна. 2006. 20 дек. (в ред. от 5 нояб. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 10.02.2016) ; пункт 1 ст. 48 Устава Брянской области от 20 дек. 2012 г. № 91-З // Информ. бюл. «Официальная Брянщина». 2012. № 20. (в ред. от 6 апр. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 10.02.2016) ; ч. 1 ст. 78 Конституции Республики Крым // Крымские изв. 2014. 12 апр. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 10.02.2016).

[11] Способностью отражать публичный интерес обладают и учреждаемые публично-правовыми образованиями, публично-властными субъектами или с их участием такие организации, как, например, государственные корпорации, государственные и муниципальные учреждения, автономные некоммерческие организации, государственные и муниципальные унитарные предприятия. Эта способность у данных организаций обусловлена тем, что они предметно-профессионально осуществляют деятельность в определенных сферах общественных отношений. Однако, как правило, эти организации создаются не для участия в осуществлении государственной власти, а для решения иных публично значимых задач. Поэтому по своему правовому статусу они не могут являться субъектами права законодательной инициативы.

Когда же имеют место исключения из этого правила, то такие организации приобретают признаки публично - властного субъекта, а потому обозначать их в качестве отдельной категории или разновидности субъектов в рассматриваемом контексте не имеет смысла. См., напр.: ст. 4 Федерального закона от 1 дек. 2007 г. № 317-ФЗ «О

Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2007. № 49. Ст. 6078. (в ред. от 31 дек. 2014 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 01.10.2016) ; ч. 2 ст. 1 Федерального закона от 13 июля 2015 г. № 215-ФЗ «О Государственной корпорации по космической деятельности «Роскосмос» // Рос. газ. 2015. 16 июля. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 01.10.2016).

Признаками публично-властного субъекта обладает и публично-правовая компания, являющаяся особым видом некоммерческих организаций, создаваемых Российской Федерацией, так как ее статус предполагает наделение ее функциями и полномочиями публично-правового характера. См.: ст. 2 Федерального закона от 3 июля 2016 г. № 236-ФЗ «О публично-правовых компаниях в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2016. № 27 (ч. I). Ст. 4169. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 01.10.2016).

[12] Но бывают и исключения из данного правила, когда правовой статус публично-властного субъекта и не предполагает, и не позволяет ему участвовать в осуществлении государственной власти императивным образом. Примером такого рода исключений являются государственные органы, создаваемые в целях обеспечения деятельности органов государственной власти. К таким органам относится, в частности, Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации. См.: пункт 1 ст. 1 Федерального закона от 8 янв. 1998 г. № 7-ФЗ «О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. № 2. Ст. 223. (в ред. от 5 окт. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 01.10.2016).