Материально-правовое содержание права законодательной инициативы определяет, по каким вопросам субъект права законодательной инициативы может вносить законопроекты.

В научной литературе выделяют общее, специальное и исключительное право законодательной инициативы, иногда пытаясь даже представить это как единую классификацию. В частности, указывается, что общее право законодательной инициативы предполагает возможность вносить законопроекты по неопределенному кругу вопросов, специальное - по вопросам, входящим в компетенцию инициатора, а исключительное право законодательной инициативы закрепляется за одним или строго ограниченным кругом субъектов этого права и

144

предполагает внесение законопроектов по определенному кругу вопросов . Однако в силу отсутствия единого основания деления права законодательной инициативы на указанные три вида, данная классификация представляется необоснованной. Вместе с тем, при делении права законодательной инициативы только на общее и специальное такое основание есть - это как раз материальноправовое содержание права законодательной инициативы. Но и регулирование исключительного права законодательной инициативы влияет на материальноправовое содержание права законодательной инициативы: предоставление такого права по определенным вопросам одним субъектам, с одной стороны, обозначает материально-правовое содержание именно их права законодательной

инициативы, а, с другой, - означает отсутствие правовой возможности внести в парламент законопроект по этим вопросам у других субъектов права законодательной инициативы. Кроме того, различия в материально-правовом содержании права законодательной инициативы порождает нередко имеющее место в отношении определенных субъектов нормативное установление перечня вопросов, по которым именно они не могут вносить законопроекты. [1]

Для правомерной дифференциации материально-правового содержания права законодательной инициативы разных субъектов необходимы четкие правовые основания. В противном случае может нарушаться право законодательной инициативы конкретных субъектов, может нарушаться юридическая природа права законодательной инициативы, может возникать неопределенность правового регулирования.

Соответствующие правовые основания в положениях действующего законодательства не всегда однозначно прослеживаются. В научной литературе они, как правило, не предлагаются.

Таким образом, материально-правовое содержание права законодательной инициативы является чрезвычайно значимым материально-правовым аспектом осуществления права законодательной инициативы, а вопрос о правомерности его регулирования - весьма актуальным.

Выделение общего и специального права законодательной инициативы обусловлено юридической права законодательной инициативы и различной юридической природой, различным правовым статусом его субъектов. Как указывалось в первом параграфе настоящей главы диссертации, такой аспект юридической природы права законодательной инициативы, как то, что волеизъявление инициатора законопроекта императивно возбуждает законодательный процесс, влечет требование к субъекту права законодательной инициативы о способности отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования. Однако разные субъекты способны отражать этот интерес в разном объеме в силу того, что одни в своей деятельности ограничены определенными вопросами, другие - нет. Отсюда и возникает необходимость в дифференциации права законодательной инициативы на, соответственно, специальное и общее.

Так, в аспекте народовластия граждане по своему правовому статусу не ограничены какими-либо вопросами, поэтому им должно предоставляться общее право законодательной инициативы. Напротив, юридическая природа объединений граждан предполагает, что они создаются для достижения именно определенных целей (уставных целей)[2], и поэтому в своей деятельности они ограничены определенными сферами общественных отношений. В этой связи им должно предоставляться специальное право законодательной инициативы: по вопросам, предопределенным их уставными целями.

В отличие от вышеуказанных субъектов, правовые статусы публично- властных субъектов и разного рода представителей публично-властных субъектов (публично-правовых образований), субъектов непосредственного народовластия являются разнообразными в рассматриваемом контексте. Правовой статус публично-властных субъектов, их представителей (представителей публичноправовых образований) различается исходя из характера их компетенции: у одних компетенция является общей, то есть они не ограничены в своей деятельности какими-либо вопросами, у других - специальной, то есть сфера их деятельности, наоборот, ограничена определенными вопросами. Схожим образом правовой статус общественных представителей субъектов непосредственного народовластия различается исходя из характера целей (общих или специальных), для достижения которых они созданы. Соответственно, если компетенция или цели деятельности субъекта являются общими, то такому субъекту должно предоставляться общее право законодательной инициативы; если специальными - специальное право законодательной инициативы. В этой связи характер компетенции публично-властного субъекта, представителя публично-властных субъектов, представителя публично-правовых образований (далее - характер компетенции публично-властного субъекта) и характер цели деятельности общественного представителя субъектов непосредственного народовластия выступают правовыми основаниями дифференциации материально-правового содержания права законодательной инициативы соответствующих субъектов. В силу существующего разнообразия этих субъектов характер компетенции и характер цели деятельности выполняют, таким образом, роль правовых критериев предоставления соответствующим субъектам общего или специального права законодательной инициативы. Вместе с другими правовыми основаниями дифференциации материально-правового содержания права законодательной инициативы, они также являются критериями оценки правомерности установленной в действующем законодательстве дифференциации.

Из анализа действующего законодательства следует, что, применительно к предоставлению общего или специального права законодательной инициативы, наиболее острой проблемой является несоблюдение характера компетенции публично-властного субъекта. Так, неоднозначными представляются положения Конституции Российской Федерации, предоставляющие в федеральном законодательном процессе специальное право законодательной инициативы Конституционному Суду Российской Федерации и Верховному Суду Российской Федерации, а также положения конституций (уставов) субъектов Российской Федерации, предоставляющие в региональном законодательном процессе специальное право законодательной инициативы, например, судам и прокурорам.

Согласно части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации, в отличие от иных субъектов, Конституционному Суду Российской Федерации и Верховному Суду Российской Федерации право законодательной инициативы принадлежит только «по вопросам их ведения»[3]. Соответственно, данные конституционные положения однозначно сформулированы таким образом, что право законодательной инициативы высших судебных органов Российской Федерации ограничено компетенционными рамками. Однако, из анализа положений как самой Конституции России (часть 3 статьи 100, статьи 125 и 126), так и положений развивающего ее федерального законодательства[4], следует, что сами вопросы ведения этих судов практически ничем не ограничены.

Данное противоречие породило различные трактовки положений части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации.

В научной литературе выделяются узкий и широкий подходы к толкованию формулы «вопросы ведения» применительно к праву законодательной инициативы высших судов Российской Федерации.

Согласно узкому подходу суды вправе вносить законопроекты по вопросам финансирования и организации их деятельности, их взаимоотношений с иными органами и должностными лицами, судоустройства, о статусе судебных органов, по вопросам процессуального законодательства . В юридической литературе отмечается, что практика использования судами права законодательной инициативы показала, что высшие судебные инстанции для себя истолковали понятие «вопросы ведения» в узком значении[5] [6]. Самоограничение судебных органов выразилось в инициировании собственных организационных и процессуальных законов[7].

Действительно, например, на момент октября 2016 года, то есть начала работы Г осударственной Думы седьмого созыва, по данным Автоматизированной системы обеспечения законодательной деятельности на рассмотрении нижней палаты российского парламента находились, в частности, следующие законопроекты, поступившие по инициативе Верховного Суда Российской Федерации:

проект федерального конституционного закона № 1114602-6 «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Верховном Суде Российской Федерации»;

проект федерального закона № 1114853-6 «О внесении изменений в Федеральный закон «Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации»;

проект федерального закона № 1134278-6 «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» и т. п.[8]

Среди сторонников широкого подхода встречаются исследователи, которые трактуют формулировку части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации «по вопросам их ведения» максимально широко. Так, Н. Н. Карпов высказывает точку зрения, согласно которой высшим органам судебной власти Российской Федерации не запрещается вносить законопроекты федерального уровня по самой различной тематике, поскольку их вопросы ведения в плане именно законотворчества ни Конституция России, ни федеральное законодательство не определяют[9] [10].

Другие сторонники широкой трактовки «вопросов ведения» высших судов Российской Федерации полагают, что эти суды вправе инициировать принятие закона, наряду с вопросами судоустройства, по всем вопросам, имеющим отношение к их деятельности, то есть по всем вопросам, которые могут быть предметом рассмотрения в данном судебном органе . Однако в такой трактовке право законодательной инициативы Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации становится уже не специальным, а общим, поскольку круг подведомственных им дел и решаемых ими вопросов достаточно обширен.

В этой связи следует отметить, что компетенция Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации является не специальной, а общей. Соответственно, проблема понимания круга вопросов, по которым высшие суды России могут вносить законопроекты, заключается не в «неточности конституционного ограничения предмета проекта закона, который может быть внесен данными субъектами»[11], а в том, что специальное право законодательной инициативы было предоставлено органам общей компетенции.

Это и породило неопределенность правового регулирования и, как следствие, различные трактовки формулы «вопросы ведения».

Таким образом, положения части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации, по нашему мнению, нуждаются в корректировке. Исходя из правового критерия характера компетенции публично-властного субъекта высшим судебным органам Российской Федерации должно быть предоставлено не специальное, а общее право законодательной инициативы наряду с другими инициаторами законопроектов, перечисленными в части 1 статьи 104 Конституции Российской Федерации.

В связи с данным выводом следует отметить, что согласно части первой статьи 110 Конституции (Основного Закона) Российской Федерации - России 1978 года[12], прекратившей действие в связи с принятием Конституции Российской Федерации, Конституционному Суду Российской Федерации и Верховному Суду Российской Федерации было предоставлено именно общее право законодательной инициативы. Общее право законодательной инициативы предоставляется высшим судебным органам также и в зарубежных странах[13] [14].

Аналогичный подход должен иметь место и применительно к праву законодательной инициативы судов в законодательном процессе субъектов Российской Федерации .

Кроме того, как отмечалось выше, наряду с судами конституциями (уставами) субъектов Российской Федерации специальное право законодательной инициативы предоставляется прокурорам. При этом для обозначения права законодательной инициативы последних как специального используется и

формула «по вопросам их ведения» , и, например, формулы «по вопросам собственной компетенции»[15] [16] или «в пределах его компетенции, установленной федеральным законом»[17]. Однако более примечательной является формулировка, содержащаяся в Уставе Красноярского края от 5 июня 2008 года № 5-1777. Согласно пункту 1 статьи 139 данного Устава право законодательной инициативы принадлежит прокурору Красноярского края «по вопросам, связанным с приведением законов края в соответствие с Конституцией Российской Федерации, федеральными конституционными законами и федеральными законами».

Обозначение «вопросов ведения» прокуроров, так же, как и возможных других субъектов права законодательной инициативы, в том числе и судов, через приведение законов субъекта Российской Федерации в соответствие с федеральным законодательством представляется необоснованным. Применительно к нормотворческой, в том числе законодательной, деятельности определенным «вопросом» является предмет правового регулирования, то есть определенная сфера общественных отношений, которую предлагается урегулировать во вносимом проекте нормативного акта. Поэтому сами по себе функции публично-властного субъекта не могут являться «вопросом ведения», обозначающим специальное право законодательной инициативы. Кроме того, приведение законов в соответствие с нормативными актами, обладающими большей юридической силой, равно как и совершенствование действующего законодательства, - это не предмет, а цель внесения законопроекта.

Из положений пункта 2 статьи 1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» следует, что к основным функциям прокуратуры Российской Федерации относится надзор за исполнением законов и надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина. То есть, компетенция прокуратуры Российской Федерации не ограничена какими-либо определенными вопросами и, следовательно, не носит специального характера. В юридической литературе отмечается, что прокуратура в ходе осуществления надзора за соблюдением федерального законодательства охватывает практически все сферы отношений, урегулированные нормами законодательства[18].

Таким образом, компетенция прокуратуры является общей, а не специальной. В этой связи, положения конституций (уставов) субъектов Российской Федерации, в той или иной форме устанавливающие, что право законодательной инициативы принадлежит прокурорам субъектов Российской Федерации по вопросам их ведения, не соответствуют характеру компетенции публично-властного субъекта как правовому критерию предоставления общего или специального права законодательной инициативы. Исходя из данного критерия прокурорам субъектов Российской Федерации должно быть предоставлено общее, а не специальное, право законодательной инициативы.

Следует отметить, что в ряде регионов России характер компетенции публично-властного субъекта при предоставлении ему права законодательной инициативы все же соблюдается. Так, согласно положениям абзаца первого статьи 96 Закона Курганской области от 16 декабря 1994 года № 1 «Устав Курганской области»[19], абзаца первого части 1 статьи 34 Устава Воронежской области прокурорам этих субъектов Российской Федерации предоставлено общее право законодательной инициативы. Согласно этим же уставным положениям таким органам специальной компетенции, как избирательные комиссии субъектов Российской Федерации, контрольно-счетные палаты субъектов Российской Федерации, предоставлено именно специальное право законодательной инициативы.

В то же время, в некоторых регионах России избирательной комиссии субъекта Российской Федерации и (или) контрольно-счетной палате субъекта Российской Федерации предоставляется общее право законодательной инициативы[20]. Однако данные государственные органы в силу характера своей компетенции способны отражать публичный интерес субъекта Российской Федерации только по ограниченному кругу вопросов. Следовательно, предоставление им правовой возможности вносить законопроекты и за пределами этих вопросов противоречит юридической природе права законодательной инициативы.

Таким образом, нарушения правовых оснований предоставления общего и специального права законодательной инициативы, с одной стороны, влекут нарушение права законодательной инициативы соответствующих субъектов и неопределенность правового регулирования, а, с другой, - нарушение юридической природы права законодательной инициативы.

Как указывалось в начале настоящего параграфа, регулирование исключительного права законодательной инициативы также имеет значение применительно к вопросу о материально-правовом содержании права законодательной инициативы.

Из действующего законодательства следует, что по отдельным вопросам вносить законопроекты могут только определенные субъекты. При этом в одних случаях - это обязанность соответствующих субъектов, в других - право. Поэтому наряду с исключительным правом законодательной инициативы нужно выделять и исключительную обязанность законодательной инициативы.

Примерами исключительной обязанности законодательной инициативы являются внесение, как на федеральном, так и на региональном уровне, соответственно Правительством Российской Федерации и высшим должностным лицом субъекта Российской Федерации проекта закона о бюджете и об отчете о его исполнении[21], а также внесение Президентом Российской Федерации проекта федерального закона об утверждении договора о разграничении полномочий

между федеральными и региональными органами государственной власти[22], внесение Президентом Российской Федерации проекта федерального конституционного закона об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта[23], внесение высшим должностным лицом субъекта Российской Федерации проекта закона субъекта Российской Федерации о роспуске представительного органа муниципального образования[24].

Общим во всех указанных случаях является то, что внесение законопроекта и принятие закона является частью иного юридического процесса или процедуры, в котором (которой) имеется своя последовательность действий (решений), сроки, и у каждого участника которого (которой) есть своя строго определенная роль, обусловленная его статусом, компетенцией. Поэтому в данном случае осуществление законодательной инициативы является не возможностью, а необходимостью, обусловленной соответствующим процессом (процедурой), при этом необходимостью конкретного субъекта. Соответственно, законодательная инициатива в этих случаях и является именно обязанностью, при этом исключительной.

В качестве примеров исключительного права законодательной инициативы можно указать возможность только или Верховного Суда Российской Федерации, или регионального парламента вносить законопроекты об определении общего числа мировых судей и количества судебных участков субъекта Российской Федерации[25], а также возможность законодательных и исполнительных органов автономной области, автономного округа вносить проект федерального закона об

автономной области, автономном округе[26] [27]. В отличие от случаев

исключительной обязанности законодательной инициативы, здесь нет заданности каким-либо процессом (процедурой), нет нормативно установленных сроков, обстоятельств, обязывающих вносить законопроект. Однако вопрос, являющийся предметом правового регулирования, настолько узкоспециален, что предопределяет строго ограниченный круг инициаторов законопроекта, способных отражать публичный интерес в этом вопросе исходя из их статуса, компетенции . Соответственно, в таких случаях право законодательной инициативы других субъектов не нарушается, поскольку соответствующие узкоспециальные вопросы и не могли входить в материально-правовое содержание их права законодательной инициативы.

Важно отметить, что, как в случае с исключительной обязанностью, так и исключительным правом законодательной инициативы, субъект является публично-властным, а точнее - государственно-властным. Обусловлено это тем, что какие-либо обязанности участвовать в осуществлении государственной власти, или какие-либо узкоспециальные вопросы в государственно-властной сфере могут относиться, соответственно, только к государственно-властным субъектам.

Таким образом, предоставление определенным субъектам исключительного права законодательной инициативы по отдельным вопросам правомерно тогда, когда такие вопросы являются узкоспециальными, а потому предопределяющими либо одного, либо строго ограниченный круг государственно-властных субъектов права законодательной инициативы, способного (способных) отражать публичный интерес в этих вопросах исходя из его (их) статуса, компетенции.

Когда указанное правовое основание не соблюдается, то есть когда исключительное право законодательной инициативы предоставляется определенным субъектам произвольно, не только по узкоспециальным вопросам,

право законодательной инициативы других субъектов нарушается посредством неправомерного уменьшения его материально-правового содержания. Примеры неправомерного предоставления исключительного права законодательной

инициативы можно найти как в России, так и в зарубежных странах. В частности, это исключительное право законодательной инициативы: Мэра Москвы по вопросу о порядке формирования и деятельности Уставного суда города Москвы ; Правительства Республики Таджикистан по вопросам установления и отмены налогов ; Президента Федеративной Республики Бразилия, например, по вопросам статуса служащих органов публичной власти, организации прокуратуры . Из этих примеров нетрудно заметить, что в случаях неправомерного предоставления исключительного права законодательной

инициативы имеется явный перекос в сторону исполнительной власти.

Как отмечалось в начале настоящего параграфа, в законодательстве нередко имеет место установление перечня вопросов, по которым именно определенные субъекты не могут вносить законопроекты. Это также порождает различия в материально-правовом содержании права законодательной инициативы разных субъектов.

Из зарубежного правового регулирования в качестве примера можно привести положения статьи 40 Конституции Французской Республики, из содержания которых следует, что парламентарии не могут осуществлять право законодательной инициативы по вопросам, связанным с сокращением

государственных средств, либо с созданием или увеличением расходов

государства. Вместе с тем, представляется, что такой запрет не имеет под собой какого бы то ни было правового основания и, более того, противоречит как роли права законодательной инициативы в законодательном процессе (осуществление этого права именно возбуждает законодательный процесс, но окончательное решение по внесенному законопроекту принимает парламент и должностное [28] [29] [30] лицо, уполномоченное осуществлять промульгацию закона), так и статусу парламентариев как членов законодательного органа власти. В аспекте народовластия указанные положения нарушают право граждан на участие в управлении делами государства через своих представителей.

В России подобные случаи правового регулирования объема правовой возможности внести законопроект в парламент имеют место в отношении граждан. В законодательстве отдельных субъектов Российской Федерации устанавливается перечень вопросов, по которым граждане не могут вносить законопроекты. Например, согласно пункту 5 статьи 1 Закона Калининградской области от 22 сентября 2003 года № 309 «О гражданской законодательной инициативе в Калининградской области»[31] проект Закона Калининградской области, вносимый в порядке реализации права гражданской законодательной инициативы, не должен содержать вопросы:

о досрочном прекращении или продлении срока полномочий органов государственной власти Калининградской области, органов местного самоуправления, о приостановлении осуществления ими своих полномочий, а также о проведении досрочных выборов в органы государственной власти Калининградской области, органы местного самоуправления либо об отсрочке указанных выборов;

о персональном составе органов государственной власти Калининградской области, органов местного самоуправления;

об избрании депутатов и должностных лиц, об утверждении, о назначении на должность и об освобождении от должности должностных лиц, а также о даче согласия на их назначение на должность и освобождение от должности;

о принятии или изменении областного бюджета, бюджетов муниципальных образований и бюджетов государственных внебюджетных фондов, изменении финансовых обязательств области и муниципальных образований;

д) о введении, изменении и отмене налогов и сборов, а также освобождении от их уплаты в течение текущего финансового года;

е) о полномочиях органов государственной власти Калининградской области и органов местного самоуправления;

ж) о принятии чрезвычайных и срочных мер по обеспечению здоровья и безопасности населения.

Аналогичные положения содержатся, например, в части 2 статьи 4 Закона Тюменской области от 2 июня 2014 года № 38 «О гражданской законодательной инициативе в Тюменской области»[32].

Анализ данных положений позволяет сделать вывод, что указанный перечень с некоторыми дополнениями воспроизводит перечень вопросов, которые не могут быть вынесены на референдум субъекта Российской Федерации и местный референдум (пункт 8 статьи 12 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав ...»). А, например, в соответствующих положениях законов Республики Башкортостан и Смоленской области о законодательной инициативе граждан сделана прямая отсылка к законодательству о референдумах[33].

Вышеуказанные положения регионального законодательства представляются неправомерными по следующим основаниям.

Во-первых, необоснованно смешиваются два разных института непосредственной демократии: законодательная инициатива граждан и референдум. При этом, с одной стороны, не учитывается, что, в отличие от реализации референдума, реализация законодательной инициативы не влечет принятия какого бы то ни было властного окончательного решения по существу того или иного вопроса. С другой стороны, не принимается во внимание, что такого рода вопросы, как, например, о персональном составе органов государственной власти или о принятии чрезвычайных и срочных мер по обеспечению здоровья и безопасности населения в силу их индивидуального или разового характера, по общему правилу, и не могут быть предметом правового регулирования. В этой связи следует согласиться с высказанным в юридической литературе мнением о том, что искусственное повторение закона о референдуме неуместно применительно к регулированию права законодательной инициативы

177

граждан .

Во-вторых, вопросы исключительно муниципального уровня власти, как, например, местный бюджет, также не могут быть предметом правового регулирования закона.

В-третьих, изъятие из материально-правового содержания права законодательной инициативы граждан вопросов, например, о налогах или о полномочиях властных органов, то есть тех, которые не входят в содержание исключительного права или исключительной обязанности законодательной инициативы государственно-властных субъектов, умаляет право законодательной инициативы граждан, которые, как отмечалось выше, обладают общим конституционно-правовым статусом.

Таким образом, нормативное установление изъятия определенных вопросов из материально-правового содержания права законодательной инициативы конкретных субъектов является неправомерным. Если круг вопросов, в рамках которых эти субъекты осуществляют свою деятельность, ограничен, то им должно быть предоставлено специальное право законодательной инициативы, именно по этим вопросам. Если же круг таких вопросов не ограничен, тогда этим субъектам должно предоставляться общее право законодательной инициативы, что означает, что они не могут вносить законопроекты только по [34] узкоспециальным вопросам, которые входят в содержание исключительного права законодательной инициативы других субъектов. Однако такое исключение касается всех субъектов, не обладающих исключительным правом законодательной инициативы. Поэтому подобного рода положения формулируются в законодательстве именно как исключительное право законодательной инициативы конкретных субъектов, а не как изъятия из материально-правового содержания права законодательной инициативы всех остальных субъектов. Какие-либо иные изъятия, кроме случаев предоставления специального или исключительного права законодательной инициативы, являются неправомерными, поскольку отсутствуют какие-либо правовые основания для этого.

По итогам изложенного в настоящем параграфе можно сделать следующие выводы. Различия в материально-правовом содержании права законодательной инициативы могут заключаться в предоставлении инициаторам законопроектов общего или специального, а также исключительного права законодательной инициативы. В основе указанных различий лежит следующее из юридической природы права законодательной инициативы требование к инициаторам законопроектов о способности отражать публичный интерес соответствующего публично-правового образования. Этому требованию субъекты права законодательной инициативы соответствуют в разной степени. Сопоставить способности субъектов с указанным требованием позволяют соответствующие правовые основания: юридическая природа, правовой статус, характер компетенции, характер цели деятельности субъектов права законодательной инициативы, а также узкоспециальный характер вопроса, являющегося предметом правового регулирования. Они, таким образом, и являются правовыми основаниями дифференциации материально-правового содержания права законодательной инициативы разных субъектов. Соблюдение этих правовых оснований позволяет избежать нарушений права законодательной инициативы конкретных субъектов, нарушений юридической природы этого права, избежать неопределенности правового регулирования.

[1] См., напр.: Виноградов А. С. Конституционно-правовые основы права законодательной инициативы субъектов Российской Федерации (на примере Южного федерального округа) : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 10 ; Замышляев Д. В. Указ. соч. С. 471.

[2] См., напр.: ч. первая ст. 5 Федерального закона «Об общественных объединениях» ; пункт 2 ст. 2 Федерального закона «О некоммерческих организациях» ; абзац первый пункта 1 ст. 2 Федерального закона от 12 янв. 1996 г. № 10-ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности».

[3] До вступления в силу 6 февраля 2014 года Закона Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 5 февр. 2014 г. № 2-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации» (Рос. газ. 2014. 7 февр. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения :

), в соответствии с которым был упразднен Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, специальное право законодательной инициативы было предоставлено также этому суду.

[4] См.: ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» ; ст. 2 Федерального конституционного закона от 5 февр. 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации» // Рос. газ. 2014. 7 февр. (в ред. от 15 февр. 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 13.12.2016).

[5] См., напр.: Бошно С. В. Законодательная инициатива высших судебных органов Российской Федерации // Рос. судья. 2001. № 12. С. 18 ; Филимонов Ю. В. Федеральный законодательный процесс : некоторые вопросы теории и практики : конституционно-правовое исследование : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2004. С. 18.

[6] Мельникова Т. Н. О праве законодательной инициативы судебных органов // Современное право. 2009. № 2. С. 18.

[7] Бошно С. В. Законодательная инициатива : внесение законопроектов в Государственную Думу. С. 167.

[8] URL: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(UnID)/f5d3c07390eacb7d4325803f00580b63?EditDocument&Seq=1 (дата обращения : 01.10.2016).

[9] Карпов Н. Н. Законодательный процесс в Российской Федерации : учебник. М., 2008. С. 69.

[10] См., напр.: Виноградов А. С. Органы судебной власти Российской Федерации как субъекты права законодательной инициативы. С. 39 ; Законотворчество в Российской Федерации (научно-практическое и учебное пособие) / под ред. А. С. Пиголкина. М., 2000. С. 543-544 ; Сырых В. М., Абрамова А. И. Указ. соч. С. 121.

[11] Бошно С. В. Законодательная инициатива в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997. С. 25.

[12] Ведомости ВС РСФСР. 1978. № 15. Ст. 407. (утр. силу). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 27.10.2014).

[13] См., напр.: ст. 61 Конституции Федеративной Республики Бразилия ; ст. 83 Конституции Республики Узбекистан.

[14] Практика предоставления права законодательной инициативы конституционному (уставному) суду субъекта Российской Федерации, федеральному суду общей юрисдикции субъекта Российской Федерации и арбитражному суду субъекта Российской Федерации «по вопросам их ведения» является очень распространенной. См., напр.: абзац второй ст. 87 Конституции Карачаево-Черкесской Республики // Сб. Законов и Постановлений КЧР 19951999 гг. Ч. I. (в ред. от 26 дек. 2014 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения :

; пункт 1 ст. 85 Конституции Чувашской Республики // Республика. 2000. 9 дек. (в ред. от 26 июня 2014 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : ; абзац второй ч. 1 ст. 38 Устава Новосибирской области от 18 апр. 2005 г. № 282-ОЗ // Советская Сибирь. 2005. 29 апр. (в ред. от 26 февр. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 11.05.2015).

[15] См., напр.: ч. 1 ст. 32 Закона Астраханской области от 9 апр. 2007 г. № 21/2007-ОЗ «Устав Астраханской области» // Сб. законов и норматив. правовых актов Астраханской обл. 2007. № 18. (в ред. от 5 нояб. 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 13.04.2016).

[16] См., напр.: абзац второй ч. 2 ст. 25 «Устава (Основного закона) Ямало-Ненецкого автономного округа» от 28 дек. 1998 г. № 56-ЗАО.

[17] См., напр.: абзац третий ч. 1 ст. 19 «Устава Пермского края» от 27 апр. 2007 г. № 32-ПК.

[18] См., напр.: Нарутто С. В. Экспертиза проектов актов представительных органов как направление правотворческой деятельности прокуратуры // Актуальные проблемы рос. права. 2015. № 10 (59). С. 37 ; Петрова Л., Манакова С. Право законодательной инициативы прокурора // Законность. 2009. № 12. С. 3.

[19] Новый мир. 1994. 21 дек. (в ред. от 30 нояб. 2015 г.). Доступ из справ. -правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 02.06.2016).

[20] См., напр.: пункт 1 ст. 85 Конституции Республики Мордовия ; абзац первый ч. 1 ст. 37 Закона Оренбургской области от 20 нояб. 2000 г. № 724/213-ОЗ «Устав (Основной Закон) Оренбургской области» ; ч. 1 ст. 34 Устава Волгоградской области от 24 февр. 2012 г. № 1-ОД // Волгоградская правда. 2012. 29 февр. (в ред. от 10 июля 2015 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 15.08.2015).

[21] Пункт «а» ч. 1 ст. 114 Конституции Российской Федерации ; подпункт «а» пункта 2 ст. 5 Федерального закона «Об общих принципах ...».

[22] Пункт 8 ст. 267 Федерального закона «Об общих принципах ...».

[23] Пункт 1 ст. 12 Федерального конституционного закона от 17 дек. 2001 г. № 6-ФКЗ «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации» // Рос. газ. 2001. 20 дек. (в ред. от 31 окт. 2005 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения :

.

[24] Части 21 и 22 ст. 73 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации».

[25] Пункт 2 ст. 4 Федерального закона от 17 дек. 1998 г. № 188-ФЗ «О мировых судьях в Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. № 51. Ст. 6270. (в ред. от 21 июля 2014 г.). Доступ из справ.- правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 13.10.2016) ; ст. 1 Федерального закона от 29 дек. 1999 г. № 218-ФЗ «Об общем числе мировых судей и количестве судебных участков в субъектах Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2000. № 1 (ч. I). Ст. 1. (в ред. от 30 дек. 2015 г.). Доступ из справ. - правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 13.10.2016).

[26] Ч. 3 ст. 66 Конституции Российской Федерации.

[27] При этом связь конкретного вопроса с определенными субъектами настолько сильна, что, как видно из изложенного, даже расширяется круг инициаторов законопроектов, установленный в ч. 1 ст. 104 Конституции Российской Федерации, и согласно ч. 3 ст. 66 Конституции Российской Федерации законопроект об автономной области, автономном округе может быть внесен в Государственную Думу не единолично законодательным, но совместно с исполнительным органом соответствующего субъекта Российской Федерации.

[28] Ч. 2 ст. 51 Закона города Москвы от 28 июня 1995 г. «Устав города Москвы».

[29] Ч. третья ст. 59 Конституции Республики Таджикистан, принятой 6 нояб. 1994 г. на всенарод. референдуме //

URL :

http://legislationline.org/download/action/download/id/2136/file/Tajikistan_const_1994_am2003_ruhtm/preview (дата обращения : 14.09.2014).

[30] Пункты «с» и «d» номерного абзаца II параграфа 1 ст. 61 Конституции Федеративной Республики Бразилия.

[31] Рос. газ. (Запад России). 2003. 7 окт. (в ред. от 10 июня 2010 г.). Доступ из справ. -правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 17.03.2014).

[32] Вестн. Тюменской областной Думы. 2014. № 6. (в ред. от 24 июня 2016 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 18.07.2016).

[33] Ч. 3 ст. 1 Закона Смоленской области от 30 мая 2007 г. № 44-з «О порядке осуществления законодательной инициативы гражданами Российской Федерации, проживающими на территории Смоленской области» // Вестн. Смоленской областной Думы и Администрации Смоленской обл. 2007. № 5 (ч. I). С. 166. Доступ из справ. - правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 18.07.2016) ; пункт 2 ч. 2 ст. 4 Закона Республики Башкортостан от 29 дек. 2014 г. № 176-з «О гражданской законодательной инициативе в Республике Башкортостан» // Респ. Башкортостан. 2015. 20 янв. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения : 18.07.2016).

[34] См.: Хохлова Е. А. Народная правотворческая (законодательная) инициатива в России и Италии // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 3. С. 57.