Возможность признания конституционного значения за пробелами не только применительно к самому по себе закону, но и к обеспечительному механизму реализации на его основе прав и свобод человека и гражданина имеет принципиальное значение. Это, в конечном счете, означает, что, например, в силу отсутствия надлежащего материально-финансового обеспечения, ущербности, пробельности организационно-правовых процедур реализации конкретного конституционного права обращение в Конституционный Суд РФ может быть признано конституционно значимым, т.е. допустимым и, стало быть, оно может быть рассмотрено Конституционным Судом РФ в силу пробельности самого механизма реализации конституционных прав и свобод.

Анализ практики Конституционного Суда РФ позволяет выделить ряд основных ситуаций пробельности в обеспечительном механизме реализации прав и свобод человека и гражданина.

Во-первых, это пробелы в системе гарантирования прав и свобод человека и гражданина. Соответствующие вопросы затрагивались в ряде решений Конституционного Суда РФ. Так, весьма серьезной формой проявления конституционной пробельности в механизме гарантирования конституционных прав является неполнота урегулирования механизма судебной защиты, имея в виду, что право на судебную защиту является абсолютным и универсальным. В Определении от 18 сентября 2014 года № 1828-О[1] Конституционного Суда РФ исследовался вопрос, касающийся отсутствия специального механизма судебного обжалования решений уполномоченных органов по вопросам об освобождении от уголовной ответственности и от наказания в связи с амнистией. Конституционный Суд РФ отметил, что правовой институт амнистии является межотраслевым и включает в себя нормы конституционного, уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права. При наличии пробела в вопросах процедуры судебного обжалования решения должностного лица исправительного учреждения или следственного изолятора должна применяться — впредь до принятия нормативного правового акта, регулирующего эти вопросы, — непосредственно статья 46 (части 1 и 2) Конституции РФ, которая гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод и по смыслу которой решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц, в результате которых нарушены права и свободы гражданина или созданы препятствия для осуществления гражданином его прав и свобод, в том числе права на доступ к правосудию, могут быть обжалованы в суд.

В Постановлении от 21 октября 2014 г.[2] Конституционный Суд РФ указал на пробел в правовом механизме, отсутствие которого — при сохранении баланса между публично-правовыми и частноправовыми интересами — позволяло бы эффективно защищать в судебном порядке права и законные интересы лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или гражданскими ответчиками по уголовному делу, право собственности, которых ограничено чрезмерно длительным наложением ареста на принадлежащее им имущество, предположительно полученное в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого, применение которого позволяло бы защитить в судебном порядке права и интересы упомянутых лиц. Предметом рассмотрения стали нормы о наложении ареста на имущество, находящееся у других лиц. Речь шла о лицах, которые не являются подозреваемыми, обвиняемыми или теми, кто по ГК РФ несет ответственность за вред, причиненный преступлением. Такой арест допускается, если есть достаточные основания полагать, что имущество получено в результате преступления. Конституционный Суд РФ счел нормы неконституционными. Имеются в виду ситуации, когда такой арест применяется чрезмерно долго. Дело в том, что закон не устанавливает его максимальный срок. Причем первоначально такой арест накладывается в неотложной ситуации. Поэтому и пролонгироваться он должен с учетом данных, которые получены в результате дальнейшего расследования.

Пробельность правового механизма определения права на трудовую пенсию по обязательному пенсионному страхованию констатировал Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 10 июля 2007 года № 9-П[3]. Пробельность заключалась в том, что федеральный законодатель не предусмотрел в рамках данного механизма достаточные гарантии обеспечения прав застрахованных лиц на случай неуплаты страхователем страховых взносов или уплаты их не в полном объеме. В результате в страховой стаж граждан не засчитывались периоды работ, за которые страховые взносы начислялись, но не уплачивались. А это вело к лишению части трудовой пенсии. Признав неконституционными оспоренные положения, с учетом их указанной пробельности, Конституционный Суд предписал, что в таких случаях федеральному законодателю в целях обеспечения права на трудовую пенсию надлежит установить правовой механизм, гарантирующий соответствующим лицам реализацию приобретенных пенсионных прав в системе обязательного пенсионного страхования, в том числе источник выплаты той части страхового обеспечения, которая не покрывается страховыми взносами страхователя.

В законодательстве, регулирующем отношения в социальной сфере, отсутствует единая концепция, предполагающая четкое определение конкретных прав граждан и механизмов их реализации, которые, в свою очередь, должны содержать ясное указание на источники финансирования. Особенно остро эта проблема встает в случае, когда права и механизмы их реализации устанавливаются в актах разного уровня[4].

Нередко нечеткость и пробельность используемых в действующем регулировании формулировок в их трактовке правоприменительной практикой ведет к необоснованной дифференциации, установлению не отвечающих конституционным требованиям различий в правах граждан в сфере социального обеспечения.

Такого рода структурный дефект был, в частности, выявлен в Постановлении Конституционного Суда от 19 мая 2014 года № 15-П[5]. Действовавшее правовое регулирование приводило к необоснованным различиям в объеме социальных прав граждан в зависимости от того, где именно гражданин после получения военной травмы и увольнения с военной службы продолжал государственную службу перед выходом на пенсию. Такая дифференциация в сфере социальной защиты лиц, относящихся к одной и той же категории (инвалиды вследствие военной травмы, получающие пенсию по закону о пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел и т.п.), была признана несовместимой с конституционным принципом равенства и не согласующейся с конституционно значимыми целями возможных ограничений прав и свобод человека и гражданина.

При этом вскрытый при рассмотрении дела заявителя дефект нормативного регулирования носит системный характер, присутствуя не только в подвергшемся проверке конкретном нормативном акте, но и во всех иных актах, где были применены подобного рода правовые механизмы и конструкции.

Конституционный Суд неоднократно обращал внимание на необходимость обеспечения равных условий реализации приобретенных социальных прав[6], на недопустимость неоправданной дифференциации в условиях и нормах социального обеспечения[7], запрет снижения уровня пенсионного обеспечения граждан[8], недопустимость существенных диспропорций между платежами на обязательное социальное страхование и предоставляемым страховым обеспечением[9], обеспечение беспрепятственного доступа к реализации приобретенных социальных прав[10], необходимость устанавливать правовое регулирование социально-обеспечительных отношений с учетом соблюдения международно-правовых норм[11].

Законодательство о государственной гражданской службе не предусматривало возможность предоставления гарантий, связанных с материнством для гражданских служащих, увольняемых в связи с проведением мероприятий по сокращению штата. В Постановлении от 22 ноября 2011 года № 25-П[12] были признаны не соответствующими Конституции РФ взаимосвязанные положения части 4 статьи 31, пункта 6 части 1 статьи 33 и статьи 37 ФЗ «О

государственной гражданской службе Российской Федерации» в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования ими допускается увольнение с государственной гражданской службы одинокой матери, воспитывающей ребенка в возрасте до 14 лет, в связи с сокращением занимаемой должности. Таким образом, правовое положение одиноких матерей, проходящих гражданскую службу, практически приравнено к правовому статусу женщин, самостоятельно воспитывающих ребенка до достижения им возраста 14 лет и находящихся на военной или правоохранительной службе. В основу решения Конституционного Суда РФ положены конституционные принципы равенства, справедливости и соразмерности, которые должны учитываться, в том числе при осуществлении охраны материнства.

пробелы действующего законодательства заключаются, прежде всего, в отсутствии необходимых механизмов или процедур реализации правовых норм. В основном выявляются те пробелы на уровне законодательства, которые обусловлены в первую очередь неполнотой регулирования определенных отношений. В частности, УПК РФ не содержит положений, согласно которым должностное лицо, осуществляющее уголовное преследование по уголовному делу, обязано ознакомить с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого умершего заинтересованных лиц (близких родственников - наследников), которым обязано разъяснить их права. Кроме того, участие защитника по таким делам должно быть обязательным, постановление должно также предъявляться для ознакомления защитнику[13]. 14 июля 2011 года состоялось историческое

постановление Конституционного Суда РФ № 16-П[14] по делу о проверке конституционности положений п. 4 ч. 1 ст. 24 и п. 1 ст. 254 УПК РФ. Взаимосвязанные положения пункта 4 части первой статьи 24 и пункта 1 статьи 254 УПК РФ, закрепляющие в качестве основания прекращения уголовного дела смерть подозреваемого (обвиняемого), за исключением случаев, когда производство по уголовному делу необходимо для реабилитации умершего, признаны не соответствующими Конституции РФ, ее статьям 21 (часть 1), 23 (часть 1), 46 (части 1 и 2) и 49, в той мере, в какой эти положения в системе действующего правового регулирования позволяют прекратить уголовное дело в связи со смертью подозреваемого (обвиняемого). Удобная коррупционная уловка в части прекращения уголовный дел в отношении организованной преступности - списать все грехи на погибшего и прекратить дело на стадии следствия. Конституционный Суд РФ поручил федеральному законодателю конкретизировать перечень лиц, которым, помимо близких родственников, может быть предоставлено право настаивать на продолжении производства по уголовному делу с целью возможной реабилитации умершего, процессуальные формы их доступа к участию в деле и соответствующий правовой статус, предусмотреть особенности производства предварительного расследования и судебного разбирательства в случае смерти подозреваемого, обвиняемого (подсудимого), а также особенности решения о прекращении уголовного дела по данному нереабилитирующему основанию.

Пробельность процессуального механизма, позволяющего заинтересованному лицу в судебном порядке обжаловать законность и обоснованность вынесенных в ходе осуществления уголовного преследования актов органов дознания и предварительного следствия, а суду в случае установления их незаконности и необоснованности решить вопрос о возможности признания за этим лицом права на реабилитацию118. Пробел в действующем законодательстве специального указания на то, каким образом можно совершить направленный отказ от наследства, порождает противоречивую правоприменительную практику119. В силу неопределенности своего нормативного содержания в части определения круга лиц из числа наследников по закону, в пользу которых наследник вправе отказаться от наследства, допускает возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения института направленного отказа от наследства в этой части. [15] [16]

Пробел в системе гарантирования прав и свобод может быть обусловлен также неурегулированностью порядка согласованной реализации коллизионных конституционных прав. Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 2 июня 2013 г. № 15-П[17] был сделан вывод о противоречии Конституции положений частей 3 и 10 статьи 40 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», поскольку эти законоположения — при отсутствии в системе действующего правового регулирования специальных правовых механизмов согласованного

взаимодействия института судебной защиты прав лица, удаленного в отставку с должности главы муниципального образования, и института досрочных выборов главы муниципального образования — допускают в правоприменительной практике проведение таких досрочных выборов до разрешения судом вопроса о законности удаления главы муниципального образования в отставку и тем самым не гарантируют возможность реального восстановления его прав в случае признания судом соответствующего решения представительного органа местного самоуправления незаконным.

Разновидностью рассматриваемой категории пробелов является неполнота финансового гарантирования реализации конституционных прав. В

Постановлении от 14 мая 2013 г. № 9-П[18] Конституционный Суд РФ дисквалифицировал положения пункта 4 статьи 26 Федерального закона от 22 августа 2004 года № 122-ФЗ, поскольку они, четко не определяя источник финансирования компенсации неработающим гражданам, получающим трудовую пенсию или пенсию по государственному пенсионному обеспечению, расходов, связанных с выездом из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей, допускают — по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, — возможность лишения данной категории граждан права на эту компенсацию.

Во-вторых, следует выделить пробелы в организационно-процедурном механизме реализации прав и свобод человека и гражданина.

Так, неурегулированность вопроса о порядке подачи уведомления о проведении публичного мероприятия, когда общеустановленный срок подачи уведомления в целом приходится на нерабочие праздничные дни, была оценена Конституционным Судом РФ как влекущая нарушение права на свободу мирных собраний, поскольку это лишало заинтересованных лиц возможности правомерно провести желаемое мероприятие в значимую для них дату[19]. Для достижения целей мероприятия дата (число определенного месяца) его проведения, как установил Конституционный Суд РФ, может иметь особое значение, если данное публичное мероприятие неразрывно связано с этой датой или годовщиной определенного события дата (число определенного месяца) его проведения может иметь особое значение (например, если оно связано с этим днем). Поэтому отсутствие возможности провести подобное мероприятие в указанном случае без конституционных оснований может рассматриваться как умаление права на свободу мирных собраний. Законодатель ввел конкретные временные границы для направления уведомлений (минимальный и максимальный срок). Вместе с тем случай, когда этот срок полностью приходится на нерабочие праздники, он не урегулировал. Предполагается, что субъекты РФ могут восполнить этот пробел. В частности, это может обеспечиваться на основе привлечения гражданских служащих соответствующих органов публичной власти к исполнению служебных обязанностей в нерабочие праздничные дни в целях гарантирования реализации гражданами права на свободу мирных собраний.

Вместе с тем в Постановлении от 22 декабря 2015 г. № 34-П[20] Конституционный Суд РФ в целях преодоления пробела, связанного с отсутствием в избирательном законодательстве прямо установленных правил представления в избирательную комиссию документов о выдвижении находящегося под домашним арестом гражданина кандидатом на выборах (при наличии регулирования такого порядка для случаев выдвижения кандидатом гражданина, содержащегося под стражей), воспользовался инструментарием конституционно-судебного истолкования. Было констатировано, что проверяемые нормы п. 5 ст. 33 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и ч. 8 ст. 32 Избирательного кодекса города Москвы по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования предполагают, что необходимые документы от указанного лица могут быть представлены в избирательную комиссию его защитником по уголовному делу, имеющим статус адвоката, на основании документов, подтверждающих полномочия защитника, а также иными лицами — на основании нотариально удостоверенной доверенности. При этом вместе с документами о выдвижении гражданина в качестве кандидата на выборах в органы государственной власти или органы местного самоуправления в соответствующую избирательную комиссию должна быть представлена копия постановления суда об избрании в отношении него меры пресечения в виде домашнего ареста; подпись гражданина на заявлении о согласии баллотироваться по соответствующему избирательному округу, а также копия паспорта, если закон требует ее представления, должны быть заверены нотариально, в связи, с чем гражданину должна быть предоставлена возможность воспользоваться услугами нотариуса, с учетом установленного постановлением о домашнем аресте запрета на общение с определенными лицами.

Пробельность организационно-процедурного механизма реализации конституционных прав может быть связана также с рассогласованностью законодательства, которая может возникать в рамках столкновения различных общих норм в отсутствии специальных правил, касающихся определенных групп правоотношений. Так, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 17 июня 2014 года № 18-П[21] выявлена рассогласованность в правовом регулировании порядка приобретения и хранения оружия, имеющего культурную ценность, в том числе старинного (антикварного) холодного оружия, и, соответственно, неопределенность в правилах его продажи гражданами. Данный пробел — отсутствие специальной правовой регламентации порядка продажи такого оружия - приводит, как установил Конституционный Суд РФ, к необходимости выбора в конкретной правоприменительной ситуации между общими нормами различной отраслевой природы, одни из которых не учитывают возможную опасность этого оружия для жизни и здоровья людей, а другие — его культурную (историческую) значимость.

В-третьих, к нарушению конституционных прав может приводить также пробельность в регулировании порядка реализации мер ограничения конституционных прав. В Постановлении от 6 декабря 2011 г. №2 27-П[22] предметом проверки Конституционного Суда РФ были нормы, которые непосредственно ограничивали право человека на физическую свободу и личную

неприкосновенность: законодатель четко не регламентировал предельную продолжительность такой меры пресечения как домашний арест, в отличие от содержания под стражей. На практике это приводит к тому, что срок применения домашнего ареста не ограничивается (т. е. может реализовываться вплоть до вынесения судом приговора). Данный пробел приводит к тому, что названные временные пределы устанавливаются в произвольном порядке и исключительно по правоприменительному решению. Более того, подобное не исключает того, что лицо может пребывать под домашним арестом с превышением не только предельного времени содержания под стражей, но и сроков наказания.

В-четвертых, отсутствие дифференциации в правовом регулировании также рассматривается как разновидность пробела, например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 10 октября 2013 г. № 20-П[23] Конституционный Суд

РФ констатировал, что недопустимо бессрочное и недифференцированное ограничение пассивного избирательного права в отношении граждан Российской Федерации, осужденных к лишению свободы за совершение тяжких и (или) особо тяжких преступлений.

Не менее значимой является в этом плане частноправовая сфера реализации прав граждан, требующая дифференцированного подхода в процессе правового регулирования. Сегодня проблема неформального, дифференцированного регулирования соответствующей сферы общественных отношений приобретает особое значение с точки зрения, например, требований социальной справедливости, с одной стороны, и исполнения судебных решений в сфере имущественных отношений гражданско-правового характера, а также развития рыночных отношений, с другой. Это находит свое подтверждение в деле, по итогам которого было принято Постановление от 24 марта 2015 г. № 5-П127. Предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ стала норма ст. 19 Федерального закона «О введении в действие Жилищного кодекса РФ», которой, в исключение из общего правила, не предусмотрено прекращение права пользования жилым помещением бывшими членами семьи собственника в отношении приватизированного жилого помещения, если в момент приватизации данного жилого помещения указанные лица имели равные права пользования этим помещением с лицом, его приватизировавшим. Своего рода нормативно установленный «правовой пробел» в этой части был обусловлен тем, что наниматель жилого помещения по договору социального найма и проживающие совместно с ним члены (бывшие члены) его семьи до приватизации данного жилого помещения имеют равные права и обязанности, включая право пользования жилым помещением, и что реализация права на приватизацию жилого помещения поставлена в прямую зависимость от согласия всех лиц, занимающих его по договору социального найма, которое предполагает достижение договоренности о сохранении за теми из них, кто отказался от участия в приватизации, права пользования приватизированным жилым помещением. Для иных лиц подобных гарантий законодательно не установлено, однако Конституционный Суд РФ столкнулся с тем, что сложившаяся правоприменительная практика расширила сферу действия приведенного законоположения путем его применения по аналогии к членам семьи собственника жилого помещения в доме жилищного или жилищностроительного кооператива. Обратившийся в Конституционный Суд РФ гражданин, ставший приобретателем заложенного жилого помещения в доме жилищно-строительного кооператива и столкнувшийся с невозможностью выселения проживающих в нем членов семьи бывших собственников, настаивал на том, что такое правовое регулирование в истолковании судебной практикой нарушает его конституционное право частной собственности.

При решении этого трудного вопроса Конституционный Суд РФ в принципиальном плане не отверг возможности установления специальных гарантий для членов семьи бывшего собственника жилого помещения в доме жилищно-строительных кооперативов, однако указал на то, что такие гарантии, поскольку они одновременно обременяют нового собственника, должны вводиться законодательно и быть четко формализованы.

Говоря в общем плане об обеспечении прав и свобод человека и гражданина, невозможно не отметить пробел в правовом механизме обеспечения верховенства Конституции при исполнении постановлений Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ), который имел место быть до 14 июля 2015 года128, когда Конституционный суд принял беспрецедентное для Российской Федерации постановление по делу о применимости решений Европейского суда по правам человека на территории России. В соответствии с указанным постановлением Россия в порядке исключения вправе отступить от исполнения возлагаемых на нее обязательств, если такое отступление является единственным возможным способом избежать нарушения основополагающих конституционных принципов. Следовательно, согласно позиции Конституционного суда, Конвенция о защите прав и свобод человека подлежит реализации лишь с учетом верховенства Конституции. Таким образом, не все постановления ЕСПЧ должны исполняться в

России в безусловном порядке. Предметом проверки стал целый ряд норм, касающихся признания Россией юрисдикции Европейского Суда по правам человека. Как указали заявители, на основании таких норм постановления ЕСПЧ обязательны для России в любом случае. Однако не ясно, конституционна ли подобная безусловная обязательность в тех случаях, когда возникают коллизии. Имеются в виду расхождения между положениями Конституции РФ и тем толкованием Конвенции о защите прав человека, которые дает в своем постановлении ЕСПЧ. Конституционный Суд РФ счел нормы конституционными, подчеркнув, что их применение обеспечивает следующее. Участие Российской Федерации в международном договоре не означает отказа от государственного суверенитета. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод и основанные на ней правовые позиции ЕСПЧ не могут отменять приоритет Конституции. Их практическая реализация в российской правовой системе возможна только при условии признания за Основным Законом нашей страны высшей юридической силы.

Пробел в правовой регламентации механизма реализации прав женщин на конституционный принцип равенствам всех перед судом был рассмотрен Конституционным Судом РФ в открытом заседании. Постановление Конституционного РФ было вынесено 25 февраля 2016 года129. Вытекающая из п. 1 ч. 3 ст. 31 УПК РФ во взаимосвязи с положениями общей части УК РФ «дифференциация подсудности уголовных дел не отвечает принципам юридического равенства, приводит к дискриминации женщин при реализации ими права на законный суд и, в конечном счете, ограничивает их в праве на равную с мужчинами защиту их прав и свобод, гарантированных Конституцией РФ», — решил Конституционный Суд РФ.

В данном случае нарушен конституционный принцип равенства всех перед судом, потому как фактически лишает женщин, обвиняемых в совершении убийства, права ходатайствовать о рассмотрении их уголовного дела с участием коллегии присяжных. Женщинам, обвиняемым в квалифицированных убийствах, должны обеспечить возможность рассмотрения дела с присяжными. Предметом проверки стали нормы о подсудности уголовных дел. Данные положения перечисляют составы преступлений, дела по которым подсудны областным и равным им по уровню судам. По ходатайству обвиняемого к рассмотрению его дела по преступлению из числа указанных могут быть привлечены присяжные заседатели. Условие — по данному делу в качестве наиболее строгого вида наказания могут быть назначены пожизненное лишение свободы или смертная казнь. В то же время в силу УК РФ пожизненное лишение свободы или смертная казнь женщинам не назначаются. Тем самым для женщин исключена возможность рассмотрения их дел с участием присяжных независимо от категории вменяемых преступлений. Ранее Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что аналогичное отсутствие у несовершеннолетних возможности рассмотрения дела с участием присяжных (по тем же причинам) оправданно. Причем не важно, какого пола обвиняемый в таком случае. На этот раз Конституционный Суд РФ озвучил иные выводы. Нормы признаны неконституционными в той мере, в какой они не позволяют рассмотреть дело с участием присяжных в случае, когда женщина обвиняется в квалифицированном убийстве (т. е. по ч. 2 ст. 105 УК РФ).

Таким образом, критерием решения конкретных судебных споров, вытекающих из действующего отраслевого правового регулирования и его пробельности, должны быть конституционные начала поиска баланса ценностей и несовпадающих интересов участников как публичных, так и частноправовых отношений. В основе таких решений лежит Конституция РФ, сущностные и формально-юридические характеристики которой воплощают основополагающие аксиологические начала выявления, преодоления и устранения приобретающих конституционный характер правовых пробелов. При этом опыт конституционного судопроизводства свидетельствует о существенной роли Конституционного Суда РФ в обеспечении прав и свобод граждан посредством принятия мер, направленных на преодоление правовой пробельности, осложняющей или блокирующей реализацию конституционно защищаемых прав и законных интересов граждан.

В целом на основе анализа действующего законодательства и правотворческой деятельности представляется возможным отметить нередко встречающиеся бессистемность в разработке законодательства; несогласованность между различными правовыми актами; частые изменения действующих нормативных актов в ущерб их стабильности; нечеткость формулировок норм; чрезмерное распространение практики так называемого «делегированного законодательства»; конструирование отсылочных бланкетных норм, которые фактически подменяют законотворчество подзаконным нормативным

регулированием; слабую аналитическую и прогностическую оценку последствий принимаемых нормативных актов, а также отсутствие гласности при подготовке законопроектов и медлительность в корректировании законодательства с учетом внесения необходимых изменений в социальной, экономической,

правоприменительной, международной и иных сферах.

Таким образом, различные классификационные подходы к выявлению правовых пробелов в механизме реализации прав и свобод граждан характеризуют многообразие таких пробелов, как-то: а) пробелы в регламентации, в том числе конкретизации нормативного содержания прав и свобод; б) пробелы в закреплении гарантий осуществления конституционных прав и свобод, где особое значение имеют финансово-экономические гарантии, в частности социальных прав; в) пробелы в определении процедурных правил, порядка реализации конституционных прав и свобод - как политических, так и личных, социальноэкономических.

На этой основе, анализируя практику Конституционного Суда РФ, возможно, выделить также пробелы в системе гарантирования прав и свобод человека и гражданина, которые обусловлены неполнотой урегулирования механизма судебной защиты, неурегулированностью порядка согласованной реализации находящихся в коллизионном единстве конституционных прав и свобод; пробельность в регулировании мер ограничения конституционных прав и свобод; пробельность, связанную с отсутствием должной регламентации (в том числе конкретизации) обеспечительного механизма реализации прав и свобод на уровне субъектов РФ, что вытекает из требований п. «б» ч.1 ст. 72 Конституции РФ.

[1] Определение Конституционного Суда РФ от 18 сентября 2014 года № 1828-О // Вестник Конституционного Суда РФ, № 1, 2015.

[2] Постановление Конституционного Суда РФ от 21 октября 2014 года № 25-П // СЗ РФ, 03.11.2014, № 44, ст. 6128.

[3] Постановление Конституционного Суда РФ от 10 июля 2007 года № 9-П // СЗ РФ, 16.07.2007, № 29, ст. 3744.

[4] Постановление Конституционного Суда РФ от 14 мая 2013 года № 9-П // СЗ РФ, 27.05.2013, № 21, ст. 2692.

[5] Постановление Конституционного Суда РФ от 19 мая 2014 года № 15-П // СЗ РФ, 26.05.2014, № 21, ст. 2765.

[6] Постановление Конституционного Суда РФ от 25 декабря 2007 года № 14-П // СЗ РФ, 31.12.2007, № 53, ст. 6674.

[7] Постановление Конституционного Суда РФ от 3 июня 2004 года № 11-П // СЗ РФ, 14.06.2004, № 24, ст. 2476.

[8] Постановление Конституционного Суда РФ от 25 декабря 2007 года № 14-П // СЗ РФ, 31.12.2007, № 53, ст. 6674.

[9] Постановление Конституционного Суда РФ от 22 марта 2007 года № 4-П // СЗ РФ, 02.04.2007, № 14, ст. 1742.

[10] Постановление Конституционного Суда РФ от 10 июля 2007 года № 9-П // СЗ РФ, 16.07.2007, № 29, ст. 3744.

[11] Определение Конституционного Суда РФ от 27 июня 2005 года № 231-О // СЗ РФ, 18.07.2005, № 29, ст. 3097.

[12] Постановление Конституционного Суда РФ от 22 ноября 2011 года № 25-П // СЗ РФ, 05.12.2011, № 49 (ч. 5), ст. 7333.

[13] Трунов И.Л, Айвар Л.К. Конституционный Суд дал погибшим подозреваемым право быть реабилитированными (разъяснения последствий решения Конституционного Суда РФ по делу о ДТП на Ленинском проспекте) // Евразийский юридический журнал. 2011. № 9. С. 131-135.

[14] Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 2011 года № 16-П // СЗ РФ, 25.07.2011, № 30 (2), ст. 4698.

[15] Постановление Конституционного Суда РФ от 19 ноября 2013 года № 24-П // СЗ РФ, 25.11.2013, № 47, ст. 6156.

[16] Постановление Конституционного Суда РФ от 23 декабря 2013 года № 29-П // СЗ РФ, 06.01.2014, № 1, ст. 79.

[17] Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2013 года № 15-П // СЗ РФ, 08.07.2013, № 27, ст. 3647.

[18] Постановление Конституционного Суда РФ от 14 мая 2013 года № 9-П // СЗ РФ, 27.05.2013, № 21, ст. 2692.

[19] Постановление Конституционного Суда РФ от 13 мая 2014 года № 14-П // СЗ РФ, 26.05.2014, № 21, ст. 2764.

[20] Постановление Конституционного Суда РФ от 22 декабря 2015 года № 34-П // СЗ РФ, 28.12.2015, № 52 (часть I), ст. 7683.

[21] Постановление Конституционного Суда РФ от 17 июня 2014 года № 18-П // СЗ РФ, 30.06.2014, № 26 (часть II), ст. 3633.

[22] Постановление Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2011 года № 27-П // СЗ РФ, 19.12.2011, № 51, ст. 7552.

[23] Постановление Конституционного Суда РФ от 10 октября 2013 года № 20-П // СЗ РФ, 28.10.2013, № 43, ст. 5622.