Конституционный Суд Российской Федерации играет значительную роль в становлении и развитии современного российского конституционализма, Основного закона и конституционного законодательства. Конституционный Суд

Российской Федерации в соответствии с пунктом «а» части 2 статьи 125 Конституции РФ обладает исключительной компетенцией признавать федеральный закон не соответствующим Конституции Российской Федерации, что нашло свое отражение в постановлениях Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 года № 4-П[1] и от 16 июня 1998 года № 19-П[2]. Таким образом, юридическая сила решений Конституционного Суда РФ превышает юридическую силу любого закона, так как решения Конституционного Суда РФ могут дисквалифицировать закон и внести какие-то нормативные элементы в порядке преодоления пробелов[3].

Утрата законом юридической силы возможна лишь в результате признания его неконституционным (кроме решения об этом самого законодательного органа) была выражена в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11 апреля 2000 года № 6-П[4]. Норма, признанная Конституционным Судом РФ не

соответствующей Конституции РФ, по общему правилу, с момента вступления решения Конституционного Суда Российской Федерации в силу, не должна толковаться каким-либо иным образом и применяться в каком-либо ином смысле, а правоприменительные органы обязаны учитывать сформулированную в нем позицию Конституционного Суда Российской Федерации относительно того, соответствует ли Конституции Российской Федерации смысл данной нормы, придаваемый ей правоприменительной практикой.

Лишая юридической силы нормативные акты главы государства, органов законодательной и исполнительной власти Российской Федерации и ее субъектов, Конституционный Суд оказывает непосредственное воздействие на их деятельность. Суд не просто интерпретирует отдельные правовые нормы, он формирует конституционно-правовую доктрину[5], предлагает свое понимание определенных положений Конституции, обязательное для всех государственных органов и иных субъектов конституционных правоотношений. В этой связи можно утверждать, что он в известном смысле и в известных пределах творит право. Кроме того, решения Конституционного Суда РФ не только исключают из действующего законодательства нормы, противоречащие Конституции РФ, но и нередко прямо изменяют нормативные акты и вводят иные, нежели законодатель, нормы закона и таким образом препятствуют нарушению прав и свобод человека и гражданина[6]. Таким образом, главная специфика конституционно-судебных нормоустановлений заключается в сочетании нормативности с доктринальными началами[7].

Каковы же должны быть условия для признания закона неконституционным в связи с пробелом в правовом регулировании обеспечения прав и свобод граждан?

Первое и, на мой взгляд, очевидное условие признания правового пробела как основание для признания неконституционности в правовом регулировании обеспечения прав и свобод граждан являются последствия, которые необходимо предусмотреть и, которые могут возникнуть, в случае непризнания данного законоположения не соответствующим Конституции РФ. Условие, когда данный правовой пробел будет продолжать существовать и, следовательно, порождать противоречивую правоприменительную практику и соответственно, нарушать конституционные права граждан. Так как никакие другие меры применены не будут. Поэтому Конституционный Суд РФ по самой своей природе и кругу задач очень способный и не равнодушный к новым, нетрадиционным подходам конституционно-правовой теории, так как только с их помощью, возможно, решить проблемы конституционного правосудия, связанные с правовыми пробелами, коллизиями и конкуренцией конституционных ценностей, которые, в конечном счете, ведут к нарушению конституционных прав и свобод человека и гражданина. Конституционный Суд РФ, по сути, признает неконституционным не правовой

пробел, а норму, которой не гарантируются конституционные права и свободы граждан. До тех пор, пока законодатель не обеспечит надлежащее гарантирование, должны непосредственно действовать нормы Конституции. Таким образом, при возникновении в результате разрешения дела правового пробела в правовом регулировании до принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция Российской Федерации и правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, выраженная в постановлении, подлежит учету правоприменительными органами с момента его вступления в силу.

Так, например, в Постановление Конституционного Суда РФ от 15.02.2016 № 3-П166 Конституционный суд отменил срок давности по отдельным исковым требованиям, установленный Гражданским кодексом РФ. Разбирательство инициировал житель Тулы Евгений Потоцкий. В 2000 году он дал деньги в долг по трем договорам, при этом конкретный срок возврата займов в документах прописан не был. В августе 2013 года кредитор попытался получить свои средства с заемщика, но не преуспел и обратился в суд. Однако практически в это же время вступил в силу Федеральный закон «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса РФ». Этот закон установил, что срок исковой давности по обязательствам, срок исполнения которых не определен или определен моментом востребования, «во всяком случае не может превышать десяти лет со дня возникновения обязательств». То есть в результате введения новой нормы, имеющей «ретроспективное» действие, заявитель лишился возможности вернуть свои деньги через суд. По мнению заявителя, примененные в его случае изменения закона «приводят к чрезмерному вмешательству в порядок исполнения договорных обязательств, возникших до вступления в силу нового правового регулирования, и препятствуют его праву на судебную защиту».

Также, заявитель указал на отсутствие переходного периода, который позволил бы гражданам разрешить споры в суде до введения в действие нового

порядка. Конституционный Суд РФ, рассмотрев жалобу, пришел к выводу, что новый порядок исчисления сроков исковой давности действительно не соответствует целому ряду статей Конституции и несоразмерно ограничивает права и свободы человека.

Конституционный Суд РФ указал на право законодателя предусмотреть некий переходный период - «разумный срок», в течение которого кредитор может предъявить свои требования по обязательствам, если установленный новым регулированием срок для защиты его нарушенного права истек.

Устранение пробелов в законодательном регулировании общественных отношений, как и правоприменение в целом требуют от судов учета нормативного единства российского права, в системе которого Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу и прямое действие. Однако на этот счет возникает следующая проблема: не всегда возможно судам применять Конституцию РФ, как это предусмотрено ч. 4 ст. 79 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», вследствие того, что Конституция РФ не содержит необходимых конкретных предписаний и для регулирования соответствующий правоотношений требуется специальный закон. Например, до внесения в УПК РФ необходимых изменений и дополнений не может быть признано адекватным способом устранения образовавшегося в уголовно-процессуальном законодательстве пробела, поскольку Конституция РФ не может содержать конкретных процессуальных механизмов, применяемых в различных отраслях права[8]. Таким образом, подлежащие применению положения Конституции РФ в силу их общего характера допускают неоднозначное толкование, в результате чего создается угроза их произвольного применения судами.

Однако противоположной точки зрения на практику признания законов, не соответствующими Конституции из-за содержащихся в них правовых пробелов придерживаются полномочный представитель правительства в высших судах Михаил Барщевский и полномочный представитель президента в

Конституционном Суде РФ Михаил Кротов. М.Ю. Барщевский заявил, что «в последнее время появилась тенденция обращений в Конституционный Суд РФ, где норма оспаривается с целью введения новой нормы». «Это неправильная практика, которая начинает складываться. Наличие пробела не делает саму норму неконституционной», — разъяснил судьям полномочный представитель, проигнорировав ряд решений Конституционного Суда РФ, в которых была сформулирована прямо противоположная позиция. Если законодатель создал пробел, нарушающий конституционные права граждан, то вступает прямое действие Конституции, и в этом аспекте норма признается неконституционной. На практике Конституционного Суда РФ в таких решениях устанавливает правила применения дефектной нормы, действующие до внесения изменений в закон, которые должны быть разработаны с учетом позиции Конституционного Суда РФ.

Судья Конституционного Суда РФ в отставке Анатолий Кононов придерживается противоположной позиции и считает, что там, где суды имеют высокий авторитет, их право на преодоление правовых пробелов не оспаривается. Профессор Н.С. Бондарь считает и с ним трудно не согласиться, что «критерием для признания пробела неконституционным или вынесения более мягкого решения Конституционного Суда РФ служит степень неопределенности нормы: в случаях, когда она порождает противоречивую правоприменительную практику, необходим более высокий уровень защиты конституционных прав»[9].

При этом нельзя забывать, что нормативным и методологическим критерием оценки пробелов законодательства Конституционным Судом является Конституция с заложенными в ней принципами права. Общие (общепризнанные) принципы права, как это вытекает из Конституции Российской Федерации (статьи 2, 6, 15, 17, 19), являются непосредственно действующими и, следовательно, применимыми в судебной практике (прежде всего, в конституционном правосудии). Следует иметь в виду, что и выраженные в международно-правовых документах общепризнанные принципы и нормы международного права, которые в соответствии с Конституцией являются составной частью российской правовой системы, в

конечном счете, также производны от общеправовых принципов верховенства права и равенства (справедливости). Таким образом, не только Конституция РФ, но и общепризнанные принципы и нормы международного права и ратифицированные международные договоры РФ должны рассматриваться в качестве критериев проверки конституционности нормативных правовых актов.

Конституционный Суд, применяя Конституцию в качестве критерия оценки проверяемых законов, преодолевает пробелы в конституционном тексте путем его системного толкования, опираясь на правовой смысл тех конституционных положений, регулятивное действие которых распространяется на пробельную ситуацию, так как в практике Конституционного Суда сложилась тенденция избегать признания оспоренного законоположения неконституционным, если имеется возможность выявить конституционно-правовой смысл этого законоположения и в его контексте — должное конституционное содержание нормы, исключающее любое иное истолкование законоположения в правоприменительной практике. Это относится и к ситуации с правовыми пробелами.

Как мне представляется, подобные механизмы призваны обеспечить сформулированный самим Конституционным Судом принцип «разумной сдержанности». В силу этого принципа Суд при наличии установленных дефектов конституционно-правового характера в оцениваемом правовом регулировании, тем не менее, воздерживается от признания оспариваемых законоположений неконституционными, поскольку устранение таких дефектов требует системного правового регулирования, и дисквалификация норм могла бы причинить больший вред конституционным ценностям, чем сохранение их действия на определенный срок.

Так, например, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации169, оценивая конституционность нормативного акта, Суд, хотя и выявил в нем некоторые дефекты конституционно-правового характера, могущие в определенных ситуациях послужить предпосылкой для нарушения конституционно значимых ценностей, но, тем не менее, руководствуясь принципом разумной сдержанности, счел возможным воздержаться от признания положения абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации.

Говоря о последствиях, следует отметить, что при выявлении правового пробела, Конституционный Суд решает вопрос о том, признать ли закон неконституционным в связи с пробелом, повлекшим нарушение конституционных прав и свобод, других конституционных установлений, или осуществить истолкование его конституционно-правового смысла либо в иной надлежащей правовой форме выразить свое отношение к правовому пробелу, так как признание законоположений не соответствующих Конституции иногда не решает всю проблематику данного вопроса: на практике встречаются случаи, когда последствия от признания закона неконституционным привели бы к еще более значительному нарушению конституционных прав и свобод граждан. В такой ситуации Конституционный Суд РФ, опираясь именно на результаты нормативного толкования, воздерживается от признания правовой нормы неконституционной, давая при этом необходимые предписания в адрес законодателя относительно внесения в установленные законом сроки соответствующих изменений в действующее нормативное регулирование.

Такое необходимое воздержание от признания норм неконституционными описан в Постановлении Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 года № 2- П170, где Конституционный Суд РФ признал соответствующими нормы Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации Конституции Российской Федерации, так как, если бы Конституционный Суд РФ воздержался бы от признания норм неконституционными, то создавал бы такой пробел в правовом регулировании, который в данном случае не смог бы быть устранен непосредственным применением Конституции Российской Федерации и требовал

бы внесения системных изменений в действующее законодательство о судоустройстве и о гражданском судопроизводстве.

Конституционный Суд Российской Федерации имеет возможность по установлению конституционного режима применять норму, которая сама по себе признана Конституционным Судом РФ, не противоречащей Конституции Российской Федерации, с тем, чтобы исключить неконституционное истолкование этой нормы в правоприменении. При этом норма, признанная не противоречащей Конституции Российской Федерации в конституционно-правовом смысле, выявленном Конституционным Судом Российской Федерации, сохраняет юридическую силу и действует (и, соответственно, подлежит применению) именно в пределах ее конституционно-правовой интерпретации; норма, конституционноправовой смысл, которой выявлен Конституционным Судом Российской Федерации, может действовать и применяться только в нормативном единстве с подтвердившим ее конституционность решением Конституционного Суда Российской Федерации; иное понимание последствий конституционно-правового истолкования нормы означало бы возможность ее применения в противоречие Конституции Российской Федерации и не соответствовало бы правовой природе и юридической силе решений Конституционного Суда Российской Федерации[10].

Также необходимо отметить, что, если в случае признания оспариваемых законоположений неконституционными, возникнет пробел в правовом регулировании, который образует угрозу правам и свободам граждан, то это должно служить основанием для признания жалобы недопустимой, как это было в Постановлении Конституционного Суда РФ от 3 ноября 1998 года № 25-П[11], где Конституционный Суд РФ указал, что «устранение из законодательства нормы статьи 4 Закона Российской Федерации «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» привело бы к возникновению пробелов в законодательном регулировании, которые могли бы повлечь еще большие ограничения и нарушения

прав граждан в процессе приватизации. Именно поэтому жалоба С.В. Трошина не была принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению».

Во избежание возникновения правового пробела Конституционный Суд в своем решении наряду с определением момента утраты силы признанного неконституционным законоположения указывает также параметры нового правового регулирования. Так, например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2016 № 28-П[12] федеральному законодателю надлежит - исходя из требований Конституции Российской Федерации и основанных на них правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации необходимо внести в гражданское законодательство необходимые изменения, вытекающие из настоящего Постановления. Однако, впредь до внесения в гражданское законодательство надлежащих изменений суды при рассмотрении исковых требований, заявленных в порядке подпункта 1 статьи 1301, подпункта 1 статьи 1311 или подпункта 1 пункта 4 статьи 1515 ГК Российской Федерации, применяют данные законоположения, руководствуясь настоящим Постановлением.

Небезынтересно видение, предложенное А.Н. Верещагиным,

конституционно-судебного правотворчества. Когда Конституционный Суд РФ лишает юридической силы определенную норму, то это чаще всего ведет к ее автоматической замене другой нормой. При этом характер вновь появившейся нормы отражает природу той, которая была отменена с позиций своего рода «нормативной симметрии», когда нормы определенных типов коррелируют друг с другом: например, отмененные запретительные нормы порождают возникновение дозволительных и наоборот[13].

Важно также обратить внимание на правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, определяющие своего рода правила восполнения пробелов, связанных с признанием оспариваемых законоположений

неконституционными. К ним относятся:

Обязанность правоприменительных органов руководствоваться в процессе преодоления правовых пробелов действующим законодательством в его конституционном истолковании; одновременно — обязанность федерального законодателя принять федеральный закон в порядке устранения правового пробела;

Возможность преодоления пробелов в правовом регулировании порядка реализации конституционных прав в рамках правоприменительной деятельности может оказаться недостаточной для надлежащего обеспечения конституционных прав и свобод;

Пробел, возникший в результате признания норм неконституционными, может быть временно восполнен системным действием общих принципов Конституции Российской Федерации и положений отраслевого законодательства;

Возникновение пробела при признании норм неконституционными может служить основанием для установления особенностей исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации в части отсрочки его введения в

~ 175

действие .

Характеристика деятельности Конституционного Суда по признанию оспариваемых законоположений неконституционными часто характеризует Конституционный Суд РФ с позиции «негативного законодателя»116. Это связано с тем, что, признав норму не соответствующей Конституции РФ, Конституционный Суд РФ фактически разрушает существующее правовое регулирование (пусть и неконституционное) в определенной сфере общественных отношений и создает в этом случае пробел в правовом регулировании, который согласно ФКЗ «О [14] [15]

Конституционном Суде РФ»[16] п. 4 ст. 79 должен быть устранен путем принятия нового или изменения старого нормативного правового акта, так как норма, признанная неконституционной, утрачивает силу. Это правовая позиция, заключающаяся в том, что утрата законом юридической силы возможна лишь в результате признания его неконституционным, была выражена в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11 апреля 2000 г. № 6-П[17]. Признавая закон неконституционным, Конституционный Суд защищает интересы не только лица, подавшего обращение, но и всех, в отношении кого такой закон мог быть применен. Например, в ряде постановлений Конституционного Суда были рассмотрены принципиальные вопросы реализации конституционных положений о свободе передвижения и связанные с ней вопросы прописки и регистрации. Многие его решения были направлены на устранение многочисленных ограничений прав граждан в области свободы передвижения, содержащихся как в федеральном законодательстве[18], так и в законодательстве субъектов РФ[19]. В случае, если решением Конституционного Суда нормативный акт признан не соответствующим Конституции полностью или частично либо из решения Конституционного Суда вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт рассматривает вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положения об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. До принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция (статья 79.). При этом правовые позиции Конституционного Суда, изложенные в текстах его решений, в том числе касающиеся необходимости осуществления нормативного регулирования, обязательны вне зависимости от указания их в мотивировочной или резолютивной

части.

Если одни авторы ограничиваются характеристикой Конституционного Суда только как «негативного законодателя»[20], то другие полагают, что он одновременно является и «позитивным законодателем». И сторонников данной позиции довольно много[21]. При этом научная доктрина исходит из того, что признание акта неконституционным, как и подтверждение конституционности акта, всегда опирается на интерпретацию конституционно-правовых принципов и норм, которая раскрывает смысл конституционных установлений и в его контексте — должное конституционно-правовое содержание проверяемого акта. При этом происходит конкретизация общих конституционных установлений, формирование «живого» права — конституционного и иных правовых отраслей, что находит воплощение в правовых позициях Конституционного Суда.

Так, например, сторонник Конституционного Суда РФ как «позитивного законодателя» Н.В. Витрук пишет, что в решениях Конституционного Суда, как правило, формируются критерии нового законодательного регулирования и, по существу, конструируются модели новых правовых норм[22]. Осуществляя конституционный контроль и давая официально обязательное для всех субъектов права толкование положений Конституции РФ, а также обеспечивая конституционализацию отраслевого законодательства в порядке конституционного истолкования отдельных норм и институтов, Конституционный Суд неизбежно выступает в качестве «положительного законодателя»[23].

Таким образом, следует иметь в виду, что, оценивая законоположения, противоречащие Конституции РФ, Конституционный Суд не может ограничиться

только констатацией его неконституционности, в связи с наличием правового пробела. В противном случае не возникало бы никаких позитивных правовых решений, направленных на защиту нарушенных прав и свобод и сохранялся бы правовой вакуум. Поэтому одним из правовых средств, используемых Конституционным Судом для преодоления правового пробела, являются его указания на необходимость прямого применения Конституции до внесения законодателем соответствующих дополнений и изменений в закон.

Признавая в процессе проверки конституционности оспариваемые нормативные положения неконституционными, Конституционный Суд всякий раз в пределах возможного стремится к тому, чтобы его решение не создавало пробел в правовом регулировании, используя в этих целях различные способы. Как уже отмечалось, одним из таких правовых приемов является выявление конституционно-правового смысла оспоренного законоположения и в его контексте — должного конституционного содержания данного законоположения во избежание констатации его неконституционности и в связи с этим возникновения правового пробела185.

Необходимо учитывать, что имеющиеся в распоряжении Конституционного Суда Российской Федерации уникальные возможности истолкования законоположений, затрагивающих в том числе вопросы, связанные с уяснением, уточнением пределов собственной компетенции, должны использоваться в целях создания максимально возможных гарантий конституционно-судебной защиты прав и свобод человека и гражданина. Это соответствует и сложившейся практике Конституционного Суда Российской Федерации; Суд всегда сдержанно, но весьма эффективно пользовался этим способом конституционного истолкования, сформулировал важные правовые позиции, касающиеся, например, возможностей конституционной судебной защиты прав иностранными гражданами, коммерческими и государственными организациями как юридическими лицами, муниципальными образованиями (постановления от 24 октября 1996 года № 17-П, от 17 февраля 1998 года № 6П, от 2 апреля 2002 года № 7-П, от 22 июня 2009 года № 10-П).

Таким образом, важным способом преодоления правовых пробелов в механизме обеспечения прав и свобод человека и гражданина является признание Конституционным Судом РФ неконституционности такого правового регулирования. В конечном счете, это означает признание такого дефекта в правовом регулировании, который связан с упущениями, недопустимым игнорированием законодателем необходимости урегулировать соответствующие вопросы, а также признание того факта, что только законодателем может быть устранен такой правовой пробел. Это, однако, не исключает возможность преодоления такого пробела до законодательного урегулирования при разрешении судом конкретного дела доступными ему способами (прямое действие Конституции и ее принципов, аналогия закона и аналогия права и т.п.).

[1] Постановление Конституционного Суда РФ от 3 мая 1995 года № 4-П // СЗ РФ, 08.05.1995, № 19, ст. 1764.

[2] Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 года № 19-П // СЗ РФ, № 25, 22.06.1998, ст. 3004.

[3] Бондарь Н.С. Проблемы интеграции Республики Крым и города федерального значения Севастополя в правовую и судебную систему Российской Федерации и роль Конституционного Суда РФ в интеграционных процессах. Судебная практика и функционирование судебной системы. Севастополь. 2015. С. 15.

[4] Постановление Конституционного Суда РФ от 11 апреля 2000 года № 6-П // СЗ РФ, 17.04.2000, № 16, ст. 1774.

[5] Романов Е.Б. Конституционная доктрина как одна из видов источников науки конституционного права // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 330. С. 109-111; Павликов С.К. Конституционная доктрина правового государства // Конституционное и муниципальное право. 2014. № 7. С. 9-11.

[6] Шульцев В.А. Коллизии в решениях Конституционного Суда РФ при рассмотрении жалоб на нарушение прав и свобод граждан // Правовед. Межвузовский научно-методический сборник. Великий Новгород: Изд-во Новгор. гос. ун-т, 2004, Вып. 5. С. 135-136.

[7] Бондарь Н.С. Судебный конституционализм: доктрина и практика. - 2-е изд., перераб. - М.: Норма: ИНФРА-М, 2015. С. 131.

[8] Францифоров Ю.В., Пронин К.А. Дискреционные полномочия Конституционного Суда РФ как средство преодоления пробелов законодательства в сфере уголовного судопроизводства // Практическое законоискусство: Научно-практический журнал. 2008. № 2. С. 64.

[9] Газета «Коммерсантъ», № 211 от 11.11.2011, Анна Пушкарская, Санкт-Петербург.

[10] Постановление Конституционного Суда РФ от 07 ноября 2012 № 24-П // СЗ РФ, 19.11.2012, № 47, ст. 6551.

[11] Постановление Конституционного Суда РФ от 3 ноября 1998 года № 25-П // СЗ РФ, 09.11.1998, № 45, ст. 5603.

[12] Постановление Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2016 № 28-П // СЗ РФ, 26.12.2016, № 52 (Часть V), ст. 7729.

[13] Верещагин А.Н. Несколько мифов о прецедентном праве в России // Журнал конституционного правосудия. 2013. № 4. С. 15-18.

115 Бондарь Н.С. Конституционные пробелы и конфликты как отражение социальных противоречий: в контексте практики Конституционного Суда РФ // TERRA ECONOMICUS. Южный федеральный ун-т. Том 8. 2010. № 1. С. 7079.

[15] Комментарий к Конституции Российской Федерации / Л.В. Андриченко, С.А. Боголюбов, Н.С. Бондарь и др. / Под ред. В.Д. Зорькина. - 2-е изд., пересмотр. - М.: Норма, Инфра-М. 2011. С. 1008; Правовые позиции Конституционного Суда России / Лазарев Л.В. - М.: Городец, Формула права, 2003. - 528 c.; Кучин М.В. Нормотворческая деятельность судебных органов Российской Федерации и судебный прецедент // Право и политика. 2000. № 5. С. 55.

[16] Федеральный конституционный закон от 21.07.1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» // СЗ РФ, 25.07.1994, № 13, ст. 1447.

[17] Постановление Конституционного Суда РФ от 11 апреля 2000 года № 6-П // СЗ РФ, 17.04.2000, № 16, ст. 1774.

[18] Постановление Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1998 года № 4-П // СЗ РФ, 09.02.1998, № 6, ст. 783.

[19] Постановление Конституционного Суда РФ от 4 апреля 1996 года № 9-П // СЗ РФ, 15.04.1996, № 16, ст. 1909.

[20] Несмеянова С.Э. О возможности влияния Конституционного Суда Российской Федерации на законодателя // Актуальные вопросы конституционного правосудия (по материалам «Журнала конституционного правосудия»). М.: Волтерс Клувер, 2011. С. 169-177.

[21] Александрова М. Конституционный Суд Российской Федерации как «позитивный законодатель» // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: сборник научных трудов. Великий Новгород, 2012, Вып. II. С. 1622; Зорькин В.Д. Проблемы законодательных пробелов в практике Конституционного Суда Российской Федерации // Конгресс Конференции европейских конституционных судов. Вильнюс. 2008; Верещание А.Н. Является ли Конституционный Суд «негативным законодателем»? // Закон. 2010. № 1. С. 185-192.

[22] Витрук Н.В. Конституционный Суд Российской Федерации и законотворчество // Современное состояние российского законодательства и его систематизация. Москва — Тула, 1999.

[23] Бондарь Н.С. Власть и свобода на весах конституционного правосудия: защита прав и свобод человека Конституционным Судом Российской Федерации. М., Юстицинформ, 2005. С. 110.