Оценка есть мнение, суждение о качестве, достоинстве, значении и т.п. кого-либо, чего-либо. Не всякое мнение является оценочным, но всякая оценка (суждение с оценочными предикатами) есть мнение. Оценка выражается непосредственно оценочным высказыванием с использованием:

1) абстрактных оценочных предикатов (такие слова содержат лишь оценочные семы ‘хороший / плохой’, причем реализованы эти значения могут быть в вариантах с нейтральной или усиленной степенью оценочности: хороший, плохой, великолепный, замечательный, отвратительный, чудовищный и т.п.);

2) предикатов, обозначающих определенные качества, свойства, которые в данном социуме в данное время оцениваются положительно или отрицательно (добрый, злой, жестокий, великодушный, убить, предать, спасти, вылечить и т.п.);

3) эмоционально-экспрессивных слов и выражений, содержащих положительную или отрицательную оценку либо в лексическом значении (умница, гений, шедевр, болван, идиот, растяпа, халтура, в том числе ненормативная лексика), либо в суффиксах субъективной оценки (писака, газетенка и т.п.).

Оценка, будучи выражением отношения субъекта к объекту, а следовательно, приписываемого свойства объекта, как правило, находится в реме, и оценочные слова чаще всего выступают в роли предикатов (ср.: Он умница (добряк, герой, негодяй, трус) либо входят в рему высказывания (ср.: У нас был очень приятный разговор; заметим, что коммуникативная цель данного высказывания – сообщить не столько о разговоре, сколько о том, что он был приятным). Даже если оценочное слово оказывается в теме высказывания, оно нередко обладает «неявной рематичностью»; в предложении «Этот негодяй так и не пришел» оценочная номинация (тема) может быть коммуникативно не менее значимой, чем рема[1].

Если оценочный предикат в живом диалоге синтаксически связан с дейктикой 2-го лица («приписывается» адресату), высказывание имеет коммуникативный статус перформатива (Вы мерзавец, Петров!). Тот же статус имеют, по-видимому, и экспрессивно-оценочные вокативы (Негодяй, как ты посмел явиться сюда!).

Имплицитно оценочными могут быть и «обычные» (дескриптивные, фактофиксирующие) высказывания, если в них описываются неблаговидные, неодобряемые в данном социуме события и факты, а также «ситуативно оценочные» высказывания (ср.: [‘к счастью / к сожалению’] Иван не приехал). Такие высказывания называют «квазиоценочными».

Особо подчеркнем то, что высказывания с оценочной модальностью не отвечают условиям истинности, проверить соответствие таких высказываний действительности невозможно, а точнее, не имеет смысла[2].

Рассматривая статус, которым обладает оценочная модальность применительно к аспекту, связанному с проблемами судебной лингвистики, можно отметить, что ряд статей, которые содержатся в Уголовном кодексе РФ предусматривают правонарушения, которые связаны с процессом вербального общения. Имеются в виду такие правонарушения, которые совершаются исключительно в процессе осуществления речевого акта.

В качестве таких статей можно выделить, например, статью 129, которая рассматривает ответственность за клевету, статью 207, определяющую в качестве правонарушения сообщение о террористическом акте, которое является заведомо ложным. Также в Уголовном кодексе определяются статьи, которые описывают правонарушения, непосредственное осуществление которых связано с речевым действием. Например, статья 130 определяет наказание за оскорбление. В статье 152 Гражданского Кодекса Российской Федерации предусматривается, что гражданин Российской Федерации защищен от возможных посягательств, которые могут осуществляться в отношении его чести, достоинства и деловой репутации. Здесь имеются в виду именно те противоправные действия, которые, как правило, имеют свое осуществление в процессе устной речи или же написанного текста.

С точки зрения правоприменительной практики относительно несложной – в принципе – представляется статья, предусматривающая наказание за клевету. Согласно положениям Уголовного кодекса РФ, «клевета – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию», следовательно, чтобы применить законные и справедливые санкции по отношению к клеветнику, достаточно иметь в распоряжении 1) непротиворечивую трактовку понятия порочащие сведения, 2) доказательства ложности конкретных сведений, распространяемых клеветником, 3) умышленность его действий. Заметим, что в большинстве случаев участие лингвиста-эксперта в расследовании дел о клевете может заключаться лишь в том, чтобы выявить в конфликтном тексте верифицируемые языковые выражения, отделив их от предположений и от высказываний с оценочной модальностью.

Значительно менее ясным в юрислингвистическом плане является вопрос об оскорблении. В п. 1 ст. 130 УК Российской Федерации оскорбление толкуется как «унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме». И хотя в тексте статьи не сказано прямо, что понимается под формой, ясно, что имеется в виду прежде всего языковая форма, точнее, слова, содержащиеся в речевом произведении, воспринимаемом адресатом как оскорбление, а также интонация и паралингвистические средства (мимика и жесты, телодвижения), усиливающие речевую агрессию («Оскорбление действием путем телодвижений без прикосновения может выражаться в непристойных жестах, плевках в сторону потерпевшего и т.д.».

Но если оскорбление понимать только как отрицательную оценку, выраженную в неприличной форме, от юридических квалификаций «ускользают» оскорбительные импликатуры (неприличный подтекст, грязные намеки). Однако подчеркнем, смыслы, выраженные косвенным образом, могут вызвать в человеке сильнейшие переживания и нравственные страдания.

Известно, что слово представляет собой неотделимое друг от друга единство формы (звуковой оболочки) и значения. И если с какими-то выражениями мы связываем понятие «неприличный», то имеем в виду не только план выражения, но и некоторое ассоциируемое с этим выражением содержание (коннотации), при этом собственно содержание (вещественное значение слова), за редкими исключениями, не может быть приличным или неприличным.

При квалификации того или иного языкового выражения как «имеющего неприличную форму» важную роль играют контекст и ситуация общения (например, выражения, которыми пользуются без какого-либо нравственного вреда для себя подростки или футболисты в ходе напряженного матча, в иной ситуации будут восприниматься как неприличные и оскорбительные).

То, что в Уголовном кодексе обозначено словосочетанием неприличная форма, в лингвистическом плане должно быть определено как языковое выражение, не соответствующее, противоречащее правилам речевого поведения, принятым в данное время в данном социуме, и отнесено к явлениям, имеющим социально-лингвистическую природу. Такие явления принято называть социально-лингвистическими коннотациями. Их наличие, как правило, фиксируется в словарных статьях специальными пометами: грубое, бранное, непристойное, пренебрежительное, презрительное, уничижительное, просторечное и др. (просторечная языковая форма в нашей культуре расценивается как нарушение принципа вежливости, поэтому просторечные выражения часто содержат отрицательно-оценочные коннотации).

Во многих случаях неприличная форма языкового выражения идентифицируется вполне определенно и без особого труда, а именно при употреблении обценной лексики, на которую в нашей лингвокультуре наложен запрет (высказывания с такой лексикой обыденном языке называются, матом, матерщиной, матерной бранью). Но так ли уж редки случаи, когда кто-то причиняет человеку нравственный ущерб, заставляет его почувствовать себя глубоко оскорбленным, используя вполне «приличные» оценочные выражения или вообще эксплицитно не оценивая, а лишь намекая?

Практика показывает, что в средствах массовой информации выражения с яркой отрицательно-оценочной экспрессией, помеченные в словарях как бранные, оскорбительные, уничижительные (разряды такой лексики приведены в сборнике «Понятия чести, достоинства и деловой репутации: спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами» – с. 68 – 70), а тем более обсценная лексика употребляются довольно редко. Чаще всего отрицательно-оценочные высказывания, воспринимаемые кем-либо как оскорбительные, с юридической и лингвистической точек зрения таковыми не являются и их автор не может быть привлечен к ответственности по ст.130[3].

Задача лингвистов и правоведов состоит в том, чтобы выявить все объективные признаки речевых актов (языковые и паралингвистические), образующих оскорбление как речевое правонарушение. Очевидно, эта задача может быть решена только тогда, когда будут созданы ориентированные на прикладные задачи судебной лингвистики специальные справочные материалы, прежде всего словари экспрессивной оценочной лексики и фразеологии, включающие тонко дифференцированные словарные пометы: неодобрительное, грубо-просторечное, грубое, уничижительное, бранное, оскорбительное и т.п. Опыт показывает, что имеющиеся в распоряжении лингвистов-экспертов словари не всегда дают необходимый материал. Подчеркнем, что разные словари при одних и тех же словах дают разные стилистические пометы, что позволяет участникам судебного разбирательства опротестовывать те или иные выводы, имеющиеся в экспертном заключении (о разрядах слов, которые можно причислять к категории оценочных слов с неприличной формой).

Метод интроспекции, который обычно приходится применять эксперту-лингвисту в случаях, когда имеющиеся словари не приводят значения, лежащего в основе контекстуальной семантики, не всегда вызывает доверие участвующих в судебном процессе сторон. Поэтому остается актуальной задача создания словаря, ориентированного на нужды судебной лингвистической экспертизы, который включал бы полный (насколько это возможно) перечень отрицательно-оценочных слов и выражений, снабженных пометами типа бранное, оскорбительное, неодобрительное и т.п., и даже собственные имена, приобретающие в той или иной степени нарицательный смысл и обладающие отрицательно-оценочной экспрессией (о необходимости включения многих имен собственных в «общий», не энциклопедический, словарь писал Л.В. Щерба)[4].

Сейчас, однако, проблема может быть успешно решена с использованием информационных ресурсов Интернета, прежде всего Национального корпуса русского языка. Более того, сам Корпус уже играет роль своего рода словаря-тезауруса, так как дает большое число узуальных контекстов для тех или иных многозначных слов, многие из которых в толковых словарях не представлены. Конечно, Корпус не содержит толкований слов и лексикографических помет относительно стилистических и оценочных коннотаций, но он позволяет лингвисту-эксперту (который должен выступать в этом случае как профессиональный лексикограф), опираясь на имеющиеся в Корпусе контексты, определить контекстуальное значение, «степень узуальности» и дать строгую дефиницию исследуемого слова.

В статье 152 ГК трактуется речевое правонарушение, заключающееся в умалении чести, достоинства и деловой репутации гражданина или юридического лица. Как показывает правоприменительная практика и опыт судебной лингвистической экспертизы, в этой сфере остается немало непроясненных вопросов. Сами понятия чести, достоинства и деловой репутации оказываются в современном праве довольно расплывчатыми, на что указывают как юристы, так и лингвисты-эксперты. В ст. 150 ГК РФ перечисляются защищаемые законом нематериальные блага, в том числе «достоинство личности, личная неприкосновенность, честь, доброе имя, деловая репутация». Никакими правовыми дефинициями эти понятия в кодексе не сопровождаются – можно думать, в силу очевидности их содержания: собственно, толкования слов честь, достоинство, репутация, фиксируемые в словарях, достаточно определены для того, чтобы все эти выражения могли использоваться и как обозначение юридических понятий.

В то же время содержание словосочетания `порочащие сведения` может и должно быть раскрыто с достаточной для использования его в качестве юридического понятия точностью и полнотой. В Постановлении Пленума Верховного Совета РФ от 24.02.2005 указывается, что «порочащими, в частности, являются сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица».

Вновь укажем на своего рода логические оковы, существенно ограничивающие возможности защищать означенные нематериальные блага граждан и юридических лиц, оставаясь в рамках законодательных норм, так как в соответствии с приведенными толкованиями отрицательные оценочные суждения не могут быть признаны порочащими сведениями.

В упомянутом уже Постановлении Пленума Верховного суда РФ утверждается: «В соответствии со статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьей 29 Конституции Российской Федерации, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации, позицией Европейского Суда по правам человека при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности»[5].

Всецело соглашаясь с последним утверждением (о невозможности подтвердить или опровергнуть субъективное мнение, признать его истинными или ложным), заметим, что статья 152 Гражданского кодекса оказывается в этом случае, по сути дела, избыточной, попросту неработающей. Ведь если отрицательная оценка выражена в неприличной форме, действует уголовная статья об оскорблении, если умаление чести и деловой репутации заключено в верифицируемых утверждениях, при этом имеются основания считать их ложными и доказательства того, что несоответствие этих утверждений действительности не было секретом для того, кто распространял порочащие сведения, нарушенными оказываются опять-таки нормы уголовного права, предусмотренные статьей о клевете; наконец, случаи, когда негативные оценочные суждения облечены в «приличную» форму, «предметом судебной защиты в порядке статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации не являются».

Мы полагаем, однако, что такая практика ошибочна. Всякие высказывания с модусом предположения (мнение), как и оценка (оценочное мнение), не будучи формально истинными или ложными, должны иметь какие-либо основания. Мнение, оценка есть выражение отношения к событию или факту, к лицу, участвовавшему в некотором событии, стало быть, утверждения (или пресуппозиции) об этих событиях можно и должно оценивать с точки зрения соответствия/несоответствия действительности. И если негативное оценочное суждение основано на ложной пресуппозиции, оно должно квалифицироваться как инсинуация (от лат. insinuare – ‘пролезать, прокрадываться’) и должно получить ту или иную правовую оценку.

Далее, выраженные в «приличной» форме отрицательно-оценочные высказывания (например: Директор завода Иванов груб с подчиненными, бесцеремонен; Начальник службы безопасности не пользуется уважением коллег; Руководитель этого департамента недостаточно активен, не проявляет инициативы и т.п.) также могут быть расценены с точки зрения соответствия действительным обстоятельствам. Другими словами, негативные оценки не должны быть произвольными, субъективными, мотивированными только так или иначе возникшей неприязнью к объекту оценки. Важно то, что почти всегда можно доказать, соответствуют или не соответствуют или даже противоречат действительным обстоятельствам те или иные оценочные суждения.

Форму мышления, которая заключается в том что, в процессе сочетания понятий, происходит утверждение чего-либо или же что-либо отрицается в отношении реальных вещей или явлений, называют суждением.

Как известно, в форме понятие отражается совокупность тех признаков, которые являются существенными для того или иного предмета. В форме суждения идет отражение отдельных отношений, которые относятся к предметам и их признакам.

Закрепление в языке и передача другим людям суждения, как формы мышления, осуществляется с использованием предложений.

Суждение представляет собой такую логическую форму, которая может быть как ложной, так и истиной. К задаче логики относят определение того или другого.

Построение языковой оценки основывается как на определенных научных знаниях, так и на фактах, которыми характеризуется обыденное сознание. Также языковую оценку рассматривают как познавательный опыт, которые имеет отношение к какой либо национальной или исторической общности людей. В процессе дифференцирования в собственных целях значимости или незначимости каких-либо явлений, фактов или предметов – человеком познается как его положение, в его собственной картине описания мира, так и то место в этой картине, которое занимают те люди, которые его окружают.

Рассматривая статус, которым обладает оценочная модальность применительно к аспекту, связанному с проблемами судебной лингвистики, можно отметить, что ряд статей, которые содержаться в Уголовном кодексе РФ предусматривают правонарушения, которые связаны с процессом вербального общения. Имеются в виду такие правонарушения, которые совершаются исключительно в процессе осуществления речевого акта.

[1] Мишланов В.А., Голованова А.В., Салимовский В.А. Основы прикладной лингвистики: теория и практика судебной лингвистической экспертизы текста. Пермь: ПГНИУ, 2011

[2] Ивин А.А. Основания логики оценок. М., 1964.

[3] Понятия чести, достоинства и деловой репутации: спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами. 2-е изд., перераб. и доп. / под ред. А.К. Симонова и М.В. Горбаневского. М.: Медея, 2004.

[4] Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии // Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. С. 265 – 304.

[5] Постановление № 3 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 года «О судебной практике по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации».