Проблема экономического роста, пожалуй, является основной в экономической теории. Заметный интерес к данному вопросу довольно очевиден: от темпов экономического развития страны зависит качество жизни каждого из нас. Именно поэтому сегодня увеличение темпов экономического роста – цель практически любого государства. Так, «G20», международный форум, объединивший страны с примерно 86% мирового ВВП, 80% мирового объема торговли и 66% населения, определил в качестве своего приоритета на 2014 г. «стимулирование более высоких темпов экономического роста и обеспечение занятости».

Под экономическим ростом в экономической теории, а также в разрезе практики государственного управления понимается долговременное увеличение выпуска, которое измеряется абсолютным приростом или темпом абсолютного прироста реального ВВП в экономике в целом или на душу населения за определенный промежуток времени (как правило, за год).

Несмотря на то, что сегодня обсуждение проблемы экономического роста входит в повестку дня практически любого национального правительства, весьма любопытно, что в период до промышленной революции фокус экономической мысли был несколько иным. Дело в том, что приблизительно до 1500-х гг. не представлялось возможным говорить о последовательной и положительной динамике роста мирового выпуска. Только в период 1500–1700 гг. ВВП Европы стал увеличиваться темпом 0,1% в год, достигнув 0,2% в 1700–1820 гг.. До XVI в. целью национальных государств было, скорее, накопление богатства (главным образом, золотых запасов) посредством торговли, а не экономический рост. Для достижения этой цели, следуя идеи А. Смита, страны старались добиться наиболее эффективной специализации в рамках международного разделения труда.

Однако позднее, когда политика меркантилизма окончательно ушла в прошлое, а также начал наблюдаться устойчивый рост ВВП в мире, становится очевидным, что классическая теория А. Смита (а затем Д. Рикардо) не способна объяснить экономический рост исключительно влиянием торговли. Именно поэтому, основными теориями, с помощью которых начал моделироваться экономический рост, стали теории, которые ставили во главу угла идею о накоплении основных факторов производства как двигателя экономического развития.

Так, первая модель экономического роста из класса теорий, называемых кейнсианскими теориями роста, была построена в конце 1940-х гг. Е. Домаром, а затем дополнена Р.Ф. Харродом. Согласно Е. Домару, рост выпуска в закрытой экономике определяется лишь темпами роста капитала (производственная функция Леонтьева с предположением об избыточности труда), который зависит в свою очередь от темпов роста инвестиций в этот капитал, равных сбережениям. Отсюда, в долгосрочном периоде темп прироста ВВП равен произведению роста нормы сбережений и производительности капитала (обе переменные в модели – постоянные величины). Позднее, Р.Ф. Харрод дополнил модель, введя эндогенность инвестиций, которые были поставлены в зависимость от темпа прироста ВВП за предыдущий период. Очевидно, что, несмотря на ограниченную применимость в 20–50 гг., весьма строгие предпосылки моделей делали невозможным объяснение с помощью них сложных процессов, имевших место после 50–60 гг. Так, например, кейнсианские теории роста прямо не указывали на роль государства в деле стимулирования экономического роста, несмотря на то, что на практике значимость государственного вмешательства в послевоенное время значительно росла (достаточно вспомнить «Новый курс» Ф.Д. Рузвельта).

Основателем новой, неоклассической теории роста стал Р. Солоу, который в 1957 г. предложил еще одно формализованное объяснение роста реального ВВП в Европе и США (Solow, 1956). В качестве основных факторов производства Р. Солоу использует труд и капитал (в предыдущих моделях фактор труда считался избыточным и не рассматривался), которые теперь связаны между собой и с выпуском функцией Кобба-Дугласа: , где ‘А(t)’ – эффективность единицы труда, которая зависит от состояния здоровья, образования и квалификации работника. Основными предпосылками модели являются: 1) убывающая предельная производительность факторов (ранее она была постоянна); 2) постоянная отдача от масштаба; 3) постоянные норма выбытия капитала ‘d’ (ранее амортизация не учитывалась) и темп роста труда ‘n’, а также 4) закрытость экономики. Отдельно стоит отметить, что модель Р. Солоу, в отличие от предыдущих формализаций, учитывает научно-технический прогресс, хотя фактически связывает его исключительно с ростом эффективности единицы труда с темпом ‘g’.

Как видно на Рис. 1, оптимальный уровень капиталовооруженности эффективной единицы труда находится на пересечении графика инвестиций , необходимых для восполнения капитала и графика инвестиций , которые полностью расходуются на такое восполнение.

Рис. 1. Модель Р. Солоу

В долгосрочном равновесии выпуск ‘Y’ будет расти с темпом роста (n+g). Исходя из модели, нетрудно заметить, что рост уровня сбережений в краткосрочном периоде способен обеспечить более высокий уровень ВВП, сдвинув кривую вверх. Однако в LR экономический рост будет иметь те же темпы (n+g).

Так как, следуя модели Р. Солоу, долгосрочное равновесие достижимо при любом уровне сбережений, то для того, чтобы понять, какая же из норм сбережений сможет обеспечить максимальный ВВП, вводится понятие «золотого правила». Для достижения уровня капиталовооруженности (k’’), соответствующему «золотому правилу» или, иными словами, максимальному уровню потребления на одного работника, должно выполняться равенство предельной отдачи от капитала сумме темпа роста трудовых ресурсов, норме амортизации и темпа роста эффективности труда.

Среди очевидных недостатков модели можно отметить следующие. Во-первых, в модели Р. Солоу рассматривается трудоувеличивающая (трудосберегающая) функция, или нейтральная по Харроду. Иными словами, технологический прогресс затрагивает только эффективность труда (то есть влияет лишь на образование и квалификацию) и никак не модернизирует капитальные средства. Очевидно, что в реальном мире технологический прогресс – это в первую очередь прогресс техники и технологий. Во-вторых, темпы научно-технического прогресса и амортизации, безусловно, не являются постоянными и экзогенными величинами и должны определяться в рамках модели. В-третьих, вне всякого сомнения, предположение о закрытости экономики – чрезвычайно сильное ограничение, которое не позволяет оценивать современные процессы в экономике в век набирающей темпы глобализации. Кроме того, модель Р. Солоу не учитывает множества факторов, которые также оказывают влияние на экономический рост. Иными словами, модель Р. Солоу является слишком упрощенным и искажающим отражением действительности. Однако самым главным недостатком модели является то, что она опять же не оставляет место государственной политики как фактора экономического роста.

Позже среди ученых появляется идея о том, что темп роста ВВП может зависеть и от темпа роста эффективности труда, и от темпа роста производительности капитала. Иными словами, в центре внимания оказался рост совокупной производительности факторов (СПФ). Таким образом, начиная с середины 1990-х годов, темп прироста ВВП начал разбиваться на две составляющие: на сумму темпов прироста факторов и на темп прироста СПФ, где . Так, работа А. Янга (Young, 1995) эмпирически подтвердила, что в период 1966–1990 гг. рост Новых индустриальных стран Юго-Восточной Азии во многом (до 31%) объясняется ростом СПФ. Более того, позже, в 1994 г., Гроссман и Э. Хелпман показали, что доля СПФ в росте ВВП в этих странах была еще выше (Grossman G. and E. Helpman, 1991). Дело в том, что рост производительности делает инвестиции в капитал (накопление капитала) более привлекательными, вызывая ускоренное накопление факторов. Именно поэтому часть доли роста ВВП, которая объясняется с помощью роста объема физического капитала в стране, на самом деле вызвана ростом СПФ.

После того, как стало понятно, что СПФ определяют львиную долю роста ВВП, встал вопрос о том, от чего зависит совокупная производительность факторов.

Первые исследования связывали рост СПФ и научно-технический прогресс. В моделях экономического роста Р. Лукаса (Lucas, 1998) и П. Ромера (Romer, 1986) НТП становится не экзогенным, а эндогенным фактором. При этом под НТП в указанных моделях понимается накопление знаний в экономике. Позже А. Янг (Young, 1995), которого мы уже упоминали, подтвердил, что повышение уровня образования в странах Юго-Восточной Азии выступило существенным двигателем развития этих государств. Особое внимание в работах Р. Лукаса и П. Ромера уделялось вопросу экстерналий, которыми обладают знания. Дело в том, что последние имеют свойство накапливаться в обществе, ускоряя дальнейшее приращение общественно полезной информации. Именно поэтому предельная отдача знаний – возрастающая. Таким образом, положительные экстерналии объясняют неубывающие темпы роста СПФ.

Следующее исследование, проведенное П. Ромером, пыталось нивелировать недостатки предыдущих исследований, включив в состав факторов НТП затраты на НИОКР. Впоследствии ряд практических работ подтвердили, что сегодня около 66% роста СПФ в Европе – результат инвестиций в НИОКР.

Отметим, что в моделях экономического роста с эндогенным НТП, несмотря на их совершенствование и развитие, роль государственной политики по-прежнему отсутствует.

Следующая группа исследований ставила задачу объяснения роста СПФ с помощью фактора международной торговли. Таким образом, эти теории снимали предпосылку о закрытости экономики. Если обобщить полученные в рамках этого направления выводы, то можно утверждать, что увеличение интенсивности международной торговли оказывает положительное влияние на СПФ. В качестве аргументов, которые приводятся учеными, основными являются те, которые пытаются связать торговлю и НИОКР (Grossman and Helpman, 1991). Во-первых, выход страны на более емкий международный рынок повышает прибыльность от изобретательской деятельности и, как следствие, увеличивает инвестиции в НИОКР. Во-вторых, конкуренция на мировом рынке приводит к тому, что национальные компании стараются инвестировать в инновации, которые могут создать для их продукции конкурентное преимущество. В-третьих, международная торговля стимулирует более интенсивное приращение «общемирового» знания. Дело в том, что, выходя на внешние рынки, компании вынуждены создавать продукты, которые являются новыми не только в их собственных национальных границах, но и на международном уровне. Таким образом, процесс накопления инновационного знания в мировом масштабе становится более последовательным (отсутствует дублирование), а значит и более прогрессивным. Далее, в процессе внешнеторговых коопераций национальные компании имеют возможность заимствовать инновационные разработки (покупать или пользоваться внешними эффектами). Кроме того, очевидно, страна, имеющая перспективные инновации, может рассчитывать и на иностранные инвестиции, которые, ввиду усиления интенсивности накопления капитала, также стимулируют экономическое развитие.

В теориях международной торговли впервые обозначается роль государства как фактора стимулирования экономического роста. Эта роль – нивелировать барьеры, которые могут препятствовать торговле, среди которых могут быть тарифы, искажения реального обменного курса и проч.

Несмотря на результаты исследований, к 80-м гг. экономисты по-прежнему не могли объяснить значительную долю разницы СПФ, наблюдавшуюся между странами. Работы американского экономиста Д. Норта (North, 1981, 1990) положили начало навой волне исследований экономического роста, среди которых ключевая роль отводилась институтам. Институты понимались как система элементов, «которая порождает регулярность поведения, делая эту регулярность возможной, направляя к ней и мотивируя ее». Таким образом, в фокус экономического анализа попали не сугубо экономические переменные, такие как капитал или неравенство, но любые факторы, отражающие аспекты общественной жизни (культурные, политические, религиозные, правовые), сформировавшиеся в институты.

Начиная с 1980-х гг., и до сегодняшнего времени в рамках институционального анализа было выявлено несколько десятков факторов, которые имеют позитивную корреляцию с экономическим ростом. Среди основных таких факторов выделим: 1) уровень развития демократии; 2) оценки политической нестабильности; 3) индексы политических прав и гражданских свобод; 4) политические институты (ограничения на исполнительную власть, независимость судебной системы); 5) защищенность права собственности; 6) степень соблюдения законов; 7) доверие; 8) мобильность.

Институциональный анализ сыграл две главных роли в развитии теории экономического роста: 1) во-первых, он в очередной раз подчеркнул, что экономический рост – процесс, зависящий от огромного количества разнообразных факторов (институтов), некоторые из которых еще только предстоит выявить и изучить; 2) во-вторых, стало очевидно, что институты способны влиять и на СПФ, и на интенсивность их накопления, а также оказывать общий положительный эффект на рост экономики; 3) в-третьих, институциональный анализ начал закреплять за государством ключевую роль в деле стимулирования экономического роста.

Государство стало рассматриваться в качестве основополагающего фактора экономического роста по следующим двум основным причинам: 1) именно государство – тот актор, который в первую очередь способен реформировать общественные институты; 2) государство как совокупность законодательной, исполнительной, судебной, идеологической, корпоративной и иных подсистем – само по себе является институтом, от характера деятельности которого зависит экономическое развитие.

Однако, на наш взгляд, самая главная заслуга институционального анализа заключается в том, что фокус экономической мысли смещается на изучение структурных реформ.

Таким образом, в эволюции моделей экономического роста можно выделить следующие тенденции:

Во-первых, с развитием теории экономического роста количество учитываемых факторов, которые оказывают значительное влияние на экономический рост, увеличивается (все больше из них рассматриваются в качестве эндогенных);

Во-вторых, факторы, определяющие экономический рост, становятся все менее «экономическими» в традиционном понимании. Исследователи признали, что экономический рост помимо всего прочего зависит и от механизма функционирования институтов;

В-третьих, очевидно, что роль государства как фактора экономического роста увеличивается. Если первые модели вообще не рассматривали государственную политику, то в институциональных теориях государство – один из ключевых двигателей экономического роста;

В-четвертых, когда стало понятно, что целый набор факторов перманентно сдвигает производственную функцию вверх, фокус ученых сместился в сторону изучения структурных реформ.

Однако в рассмотренных теориях, в том числе и в концепции институционализма, роль государства – слишком либеральна и не предусматривает использование селективных инструментов (тарифов, законодательных запретов и проч.). В то же время опыт «азиатских тигров» показывает, что именно селективные меры государственной политики при определенных условиях оказывают сильное влияние на экономический рост.

Кроме того, сегодня становится очевидным, что невозможно построить модель, которая бы одинаково работала в любой стране и на разных этапах экономического развития. Особенно наглядным это становится, если обратиться к судьбе Вашингтонского консенсуса. В конце XX века Всемирный банк и МВФ рекомендовали развивающимся странам набор инструментов либеральной экономической политики, которые на тот момент казались успешными в развитых государствах. К таким рекомендациям относились: поддержание минимального дефицита бюджета, снижение налогов, либерализация финансовых рынков, свободный обменный курс, либерализация внешней торговли, снижение препятствий для прямых иностранных инвестиций, приватизация, дерегулирование экономики, а также защита прав собственности. Однако позже стало понятно, что подобная канва реформ не может стать эффективной в странах Латинской Америки, Африки, а также трансформационных экономиках: несмотря на следование духу реформ, экономики указанных регионов в 90-е гг. продолжали стагнировать. А после кризиса 2009 г. стало очевидно, что план Вашингтонского консенсуса может быть лишь ограниченно применим и в развитых странах. В 2011 г. Д. Стросс-Кан заметил, что «Вашингтонский консенсус … с его упрощенными экономическими представлениями и рецептами рухнул».

Иными словами, в современной институциональной теории роста прослеживаются две основные проблемы: 1) она не учитывает эффективность использования селективных инструментов, а также 2) необходимость соответствия государственной политики этапам развития экономики.

Таким образом, мы показали, что: 1) современные модели экономического роста предусматривают все большую роль государства в деле стимулирования экономического роста, 2) однако моделирование в рамках этих моделей государственной политики требует дальнейшей проработки.