Государство специфическим образом неизбежно отражает особенности нации, оно всегда являет собой юридическое олицетворение нации[1]. Вследствие этого монархия и республика - а в рамках принятой в данном исследовании концепции формы государства выделяются только эти формы правления, - это не просто политико-правовые формы, но в первую очередь исторически сложившееся социально-духовное, нравственно насыщенное состояние общества, строй его жизни, историко-культурный феномен. Не учитывать это обстоятельство - значит сильно упрощать смысл и содержание этих форм. И с этой точки зрения именно обращение к проблеме типов правосознания является одним из наиболее результативных способов серьезного углубления теоретических знаний о форме государства.

Монархии и республике адекватными являются соответственно монархическое и республиканское правосознание. В теоретико-правовой и философско-правовой литературе термины «монархическое сознание» и «республиканское сознание» используются довольно давно[2]. Ясно, что указанные типы правосознания являются формами монархического и республиканского сознания.

Поскольку работа нацелена на проблему правосознания, постольку правовая сторона характеристики государства приобретает первостепенное значение. В таком случае приоритетным становится, по нашему мнению, определение принципов организации государственной власти в условиях монархии и республики (равным образом это коснется далее принципов государственного устройства и принципов осуществления государственной власти); организация власти всегда облачена в правовые формы, и принципы ее организации эти формы выражают очень точно[3].

К принципам организации верховной власти в условиях монархии можно отнести следующие.

Во-первых, это принцип неколлективности верховной власти (буквально монархия - единовластие), независимо от того, существуют ли при монархе какие-нибудь коллегиальные органы или нет; дело не в факте их существования, а в отсутствии их самостоятельности.

Во-вторых, это принцип передачи власти, в сущности, по естественному праву, предсказуемой персонифицированной преемственности власти, независимо от того, получила она свое юридическое оформление или нет.

В-третьих, принципом организации власти является признание исключительности (единичности) правового статуса монарха. Эта исключительность состоит, с одной стороны, в обособленности статуса монарха от совокупности всех других правовых статусов, а с другой стороны - в характере основных его структурных элементов. Имеется в виду естественность его прав и добровольность либо всех, либо определенной части его обязанностей, т.е. фактическая тождественность его обязанностей обязательствам. Право носителя верховной власти не может принадлежать никому другому, касается только его; это исключительное право является не привилегией и не узурпацией, а правом, приравненным к естественному праву. Кроме того, правовой статус монарха не является строго зафиксированным.

В-четвертых, к принципам организации власти следует отнести только позитивную ответственность монарха, т.е. ответственность, которую он добровольно или вынужденно берет на себя. При наступлении негативной ответственности за деяния, политику, решения и т.п. власть монарха рушится. Примером могут служить события, приведшие к казни английского короля Карла I и французского короля Людовика XVI и последующие за ними.

В-пятых, принципиальным является то, что монарх выступает персонифицированным источником права, единственным или в числе других источников, что превращает действующее право в указно-распорядительное.

Можно указать и иные принципы организации власти при монархии, но наша задача не связана с исчерпывающим анализом этого вопроса, но лишь с указанием на наиболее важные в правовом смысле принципы.

В условиях монархии роль обычного права гораздо значимее, чем права юридического. Во всяком случае юридическое право всегда находится в органичной связи с правом обычным и находит во втором свою опору. А в целом функционирующее в монархическом государстве право должно быть понято как форма господства (право-господство).

Обращаясь к характеристике монархического сознания, следует констатировать, что оно вполне однозначно выражает, объясняет, оправдывает именно перечисленные принципы организации верховной власти. Вследствие органичной связанности права государства с обычным правом общества в монархическом сознании доминирует его религиозно-нравственная составляющая. Поэтому и монархическое правосознание также нужно понимать как сложное сочетание собственно правового с религиозным и нравственным

сознанием.

Прямым следствием такой характеристики монархического сознания является утверждение о том, что оно является традиционалистским, патерналистским и полагающимся на веру. Иными словами, существо монархического сознания преломляется в его основополагающих идеях (и понятиях) - традиции, семьи и веры.

Традиция является базовой формой коммуникации в обществе, и не только в традиционном, но и в современном. В ней отражен исторически устойчивый, консервирующий нормативно-ценностный компонент общественных отношений. «Для монархического сознания важны не обстоятельства времени, но «длящаяся вечность»»[4]. Традиция выступает эффективным способом сохранения и передачи опыта общественной жизни на всех уровнях, от жизни в макрогруппах (народ, нация) до жизни в микрогруппах (род, сельская община и т.д.). Она также заключает в себе мощный регулятивный потенциал, независимо от того, кто ее использует - государство или, например, главы семейств.

В силу своей необычайной устойчивости традиции становятся важным элементом индивидуальной и коллективной психики и превращаются в универсальный социокультурный механизм, действующий в широчайшем диапазоне жизненных условий.

Все указанные характеристики в полной мере распространяются и на традицию восприятия общественным сознанием монархической власти. Монарх - своего рода символ традиции, а потому не вызывает никаких сомнений в его способности и призванности выполнять важнейшую миссию объединения и защиты подданных. Государь является преемствующим звеном всего ряда своих предшественников, олицетворяет дух верховной власти. И.Л. Со- лоневич писал по этому поводу следующее: «Все организованно так, чтобы личная судьба индивидуальности была спрятана в одно целое с судьбой нации. Все, что бы хотела иметь для себя личность, - все уже дано. И личность автоматически сливается с общим благом»[5].

Хотя монархия сама по себе не является панацеей от всех социальных, экономических и политических проблем, но стабилизировать политическое, социальное и нравственное состояние общества оно в известных пределах может. Поэтому монархии являются не только историко-культурным наследием человечества, но и реальной формой немалого числа современных государств, например, Великобритании, Норвегии, Дании, Швеции, Нидерландов, Таиланда, Японии и т.д.[6] [7] [8]

Традиция в системе организации высшей государственной власти в форме монархии выступает одним из смысловых узлов монархического правосознания.

В идее семьи выражено патерналистское начало монархического сознания . Рассматривая монархический тип сознания, И.А. Ильин отмечал, что патриархальный характер монархических принципов будет существовать, пока будет существовать парная, моногамная семья, во главе с отцом; в психологии и ценностном измерении людей неизменно будут проявляться монархические настроения, поскольку семья - своеобразная микромодель монар-

4

хии .

Монарх не просто воплощает в себе власть во всей ее полноте, но осуществляет ее, покровительствуя людям, отечески их опекая и защищая. Естественно, такое отеческое отношение к подданным должно вызывать у последних преданность, полное послушание, следование воле государя, самоотверженность и беззаветное служение государю, а значит - и Родине.

Монархия с помощью механизма традиции воспроизводит патриархальное восприятие государства и верховной власти, что совершенно чуждо, например, республиканскому сознанию. Всякие попытки растворить семью в коллективе, жизнь семейную - в жизни общественной (трудовой, политической и т.д.) неуклонно ведут к подрыву монархического сознания.

Далее. Монархическое сознание, как было сказано, имеет ярко выраженную религиозную природу. И это характерно не только для общественного сознания давно ушедших исторических эпох, но - в трансформированном, конечно, виде и не столь явно - и для современных обществ. Ему присуща склонность воспринимать государственную власть как священную и сакральную[9], что придает монарху особый, высший мыслимый ранг. Как учил Филарет (Дроздов), митрополит Московский, «царь, по истинному о нем понятию, есть глава и душа царства. Но вы возразите мне, что душой государства должен быть закон. Закон необходим, досточтим, благоверен; но закон, мертвый в книге, оживает в деяниях; а верховный государственный деятель и возбудитель и одушевитель подчиненных деятелей есть Царь»[10] [11].

Но вера не исключает разумного отношения к власти. И.А. Ильин утверждал, что «религиозная вера есть величайшая сила, призванная углублять, очищать и облагораживать инстинкт личного и национального самосохранения, но отнюдь не гасить, не обессиливать и не извращать его неверными,

-5

лже-богословскими доктринами» .

Вера вызывает доверие к государю в осуществлении им своих намерений и способностей, уверенность в том, что государь предан своему народу, стремится к его благу, всегда справедлив и бескорыстен в своем служении

(высоком призвании)1.

Если у подданных в силу каких-либо причин такое восприятие верховной власти и ее олицетворения ослабевает, монархическое общественное сознание теряет свое доминирующее значение. По крайней мере, в европейской и российской истории следствием этого были «смутные времена», народные бунты, революционные процессы2.

Теперь дадим краткую характеристику республиканской форме правления и республиканскому сознанию. Во многих своих компонентах она противоположна характеристике монархического государственного строя и сознания.

Прежде всего, республика как форма правления существенно, до противоположности, отлична от монархии в правозначимых принципах организации власти, что находит свое отражение в общественном правосознании определенного типа.

Во-первых, это принцип коллективности, принципиальной неперсони- фицированности верховной власти. Любой человек, в том числе находящийся на вершине сложной структуры государственной власти, например, президент страны, является лишь временным носителем власти, ее представителем, только уполномоченным осуществлять власть (даже если такое его положение стало, в силу ряда обстоятельств и условий, чистой формальностью). Власть - не собственность ни отдельного лица, ни коллегиального органа.

Во-вторых, это принцип выборности при организации власти, формировании властно-распорядительной структуры. На практике действуют раз-5

ные вариации выборного комплектования органов власти , но сам принцип [12] [13]

при этом не меняет своего существа.

В-третьих, вторичным по отношению к уже указанным, но, тем не менее, также важным для характеристики существа республиканского строя, является принцип персональной или коллегиальной непреемственности в передаче власти. Преемственной может быть лишь государственная политика. Власть, существующая как бы самостоятельно от любого ее носителя, передается любому лицу, если он избран в соответствии с определенными правилами и процедурами, закрепленными в законе.

В-четвертых, к принципам организации власти следует отнести едино- образность (одинаковость) правового статуса любого представителя власти, независимо от его места во властной структуре. Прежде всего, для статуса должностного лица характерно то, что основными элементами его являются не права, а полномочия, и обязанности не являются следствием обязательств (как это было характерно для правового статуса государя). В сущности, правовые статусы представителей власти (индивидуальных или коллективных) имеют лишь технико-организационные (должностные) различия.

В-пятых, принципом организации является не просто существование позитивной и негативной ответственности, но их единство. Только при таком условии власть не перестает быть подконтрольной и действенной.

В-шестых, принципом можно считать признание источником права не власти самой по себе, а именно власти народа. Эту власть трудно уловить иначе, чем через его представительство, но при таком условии правотворческий процесс заметно и существенно изменяется, в нем государственное и общественное уже трудно разделимы, хотя различия эти всегда объективно существуют. Так, например, до 80% всех законодательных инициатив в Государственной думе РФ принадлежит правительству, но не представителям народа. Данный факт, конечно, не означает наличия обязательных противо-

Федерального Собрания Российской Федерации» (в ред. от 28.12.2016); Федеральный закон от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических партиях» (в ред. от 19.12.2016).

речий в направленности этих инициатив. Тем не менее, как показывают социологические опросы, критическое отношение населения России к продукции законодательного процесса весьма велико.

В условиях республики роль обычного права минимальна, но доминирует юридическое, формальное, рациональное право, являющееся формой государственного руководства и управления (право-управление); оно является результатом преобладания рассудочного восприятия системы организации государственной власти.

Республиканское общественное сознание имеет вполне определенный и объяснимый признак - оно складывается и воспроизводится на основе органической и преобладающей связанности в нем политического и правового компонентов. Эта связь лучше всего отражается именно юридическим правом. Как следствие, республиканское сознание характеризуется тем, что индивидуально-личностное его начало имеет очевидную вторичность в сравнении с коллективным началом, вплоть до растворения первого во втором.

Республиканское сознание начисто лишено каких-либо даже намеков на священность и неприкосновенность государственной власти; в его контексте власть подконтрольна и зависима от воли провозглашенного источника этой власти - народа. Это одна из краеугольных идеологем республиканского сознания.

Исходя из сказанного, можно с достаточной обоснованностью утверждать, что существо республиканского сознания адекватнее всего выражено, как минимум, в идеях гражданственности, законности и общего блага, определяющих общий смысловой фон и общественного правосознания.

В идее гражданственности превалирует политический момент; гражданственность - это индивидуальная форма выражения политических взглядов и позиций. К основным элементам ее содержания можно отнести следующее.

Прежде всего, в идее гражданственности отражена степень развитости социальной позиции человека или группы и активная направленность на ее воплощение в социально-значимой деятельности. Это свойство, в котором выражена социально-духовная связь индивида (как члена общества) с гражданским обществом и с государством. Там, где отсутствуют индивидуальные носители гражданской позиции, гражданское общество существует только в формальном смысле, в виде совокупности негосударственных организаций, объединений, институтов.

Также гражданственность связывается с приверженностью общественным ценностям и идеалам, среди которых особая значимость принадлежит ценности индивидуальной или коллективной самостоятельности, и независимости, в определенных пределах, конечно, от государства, например, в частной жизни, в предпринимательстве и т.п.

Наконец, в идее гражданственности выражено наличие индивидуальной и коллективной позитивной ответственности. Являясь формой выражения активной социальной позиции людей, она позволяет гражданскому обществу развиваться на своей собственной основе и имеет первостепенное значение для существования общественного права.

Идея законности раскрывается в следующих аспектах.

В первую очередь в идее законности выражено требование и стремление сообразовывать общественно значимую деятельность с законами, но с законами не формальными, не навязываемыми исключительно силой, хотя всегда поддерживаемых законной же силой, а отвечающими духу общественного права, т.е. его действительной природе. Общественное право прежде всего вырастает из общественных отношений, а не исчерпывается конструированием их[14].

В идее законности также заложена убежденность в том, что право является общим в своем действии для всех без исключения. В рамках права неизбежные различия между людьми в требованиях по отношению к ним и в их ответственности должны находить признание в обществе, быть обоснованными и понятными и не противоречить основному требованию подчиняться закону.

Наконец, идея законности содержит мысль о правовой обоснованности (санкционированности) деятельности государства и ограниченности действий любого представителя государственной власти временно наделяемыми полномочиями.

В идее законности доминирующим является правовой аспект.

Идея общего блага[15] заключает в себе мысль о том ценном для всех членов общества, лучше всего отвечающем природе общественной жизни и человека, что в состоянии объединять и действительно объединяет общество и государство в их деятельности.

Также в идее общего блага выражена наиважнейшая цель человеческой жизни, которой должна соответствовать деятельность государства. В свете общего блага существующие и создающиеся общественные отношения, направления деятельности предстают как целесообразные, разумные, способные удовлетворять повседневные жизненные потребности людей, приносить пользу не в ущерб кому бы то ни было в обществе. Общее благо является оправданием действий власти в глазах общества, назначением государства.

Кроме того, содержание идеи общего блага является внутренне контрастным, а именно, наличие общего блага подразумевает одновременно существование того, что противоположно ему, указывает на несовместимость с обособленным, корыстным интересом, претящим общественному равенству и справедливо сти[16].

Идея общего блага синтезирует в себе политический и правовой компоненты республиканского сознания.

Далее, определив общий смысловой фон общественного сознания, связанный с монархической и республиканской формами правления, следует перейти к анализу идейного строя общественного сознания в его правовой форме, который будет подчиняться следующей логике в раскрытии проблемы.

Рассмотренные в предыдущей главе идеи закона, ответственности, равенства, прав человека и порядка являются универсальными в контексте связи правосознания с формой государства, поэтому все другие идеи, уже связываемые с отдельными формами государства, должны быть поняты как конкретизации этих универсальных правовых идей. Это, условно говоря, идеи первого порядка.

Следовательно, первым шагом в рассмотрении проблемы должно быть определение тех правовых идей, которые, являясь конкретизациями исходных идей, могут быть положены в основу общей характеристики правосознания, взятого в контексте формы правления. Это идеи второго порядка.

Вторым шагом должно стать выявление и анализ содержания тех идей, которые, в свою очередь, выступают трансформациями смысла идей второго порядка и позволяют охарактеризовать правосознание уже в связи с той или иной формой правления. Это идеи третьего порядка.

Данная логика будет использоваться и в последующих параграфах, посвященных типологии правосознания в контексте формы государственноправового режима и формы государственного устройства.

Итак, первоначально выявим конкретизации (трансформации) исходных идей в содержании тех идей, которые характеризуют общественное правосознание в его связи с формой правления.

Идея закона как организующего правового начала в жизни общества и государства, конкретизируется в идее права. Если идея закона символизирует власть права, то идея права символизирует право власти, т.е. систему оснований, в силу которых любое действие государства становится законным, а результаты этих действий - обязательными для принятия обществом. Законы в таком случае становятся формой выражения права государства, права власти.

Идея ответственности в контексте формы правления обретает смысл ответственности не за чьи-либо действия, а перед государством и его правом. Как следствие, доминирующим в содержании этой идеи является указание на подвластность (закону, государственной власти, ее представителям). В идее подвластности субъективный момент, элемент свободы сводится к минимуму, если не исчезает вовсе. Подвластность сама по себе не требует понимания, признания, но, однако, не отрицает их наличия; для нее всегда необходимы и достаточны полное законопослушание и определенность деятельности любых представителей общества (а в идеале - и государства) внешними установлениями, требованиями.

В силу наивысшей, в сравнении с другими формами государства, содержательности и политической насыщенности действующего права в идее равенства доминирующей является мысль о компенсировании реального и неизбежного в своей содержательности неравенства справедливостью. В идее справедливости при этом превалирующим является не индивидуализирую- ще-оценочный момент (моральный аспект справедливости), а установка на поддержание или восстановление формального равенства всех перед законом. Точнее, в идее справедливости эти два момента ее содержания всегда конкретно связаны, и характер данной связи зависит от того, в рамках какой формы правления она образуется.

Идея прав человека, этическая в своей основе, как не без основания полагают, например, ряд ученых[17], вследствие того, что действующее право является, как было сказано ранее, наиболее значимой формой выражения и осуществления господства государства в общественных отношениях, логично трансформируется в идею привилегии. Основанием для такого утверждения является то, что по своей сущности государство, с точки зрения организации власти, не связано с правами человека и не зависит от их наличия или отсутствия. Существует более или менее значительный пласт прав, предоставленных людям как гражданам или подданным, но права человека в масштабе общества являются результатом борьбы за них с государством и потому, в сущности, имеют форму привилегии, поскольку реализуются за счет собственных усилий, а не автоматически, в силу их признанности государством. Сферой, где права человека существуют в указанной форме, является, например, предпринимательство.

Идея порядка в контексте формы правления конкретизируется в идее гарантии. Установленный, узаконенный государством правопорядок - это порядок, делающий общество зависимым от государства, поэтому его ценность в правосознании связана с восприятием его как стабильного, полностью подконтрольного государству, надежного, максимально определенного, обеспечивающего необходимую защищенность общества и каждого гражданина в отдельности от возможных угроз и рисков. Не знающий исключений и распространенный на всю совокупность общественных отношений и на всех членов общества, такой правопорядок и есть необходимая обществу гарантия его правового и политического состояния.

После выявления совокупности узловых идей, характеризующих правосознание в его связи с формой правления - идей, условно названных идеями второго порядка, - можно перейти к выявлению и содержательному анализу идей правосознания, адекватно выражающих существо монархической или республиканской форм правления. Эти идеи, названные условно идеями третьего порядка, и определяют типологические характеристики монархического и республиканского правосознания.

В монархическом правосознании рассмотренные идеи конкретизируются (трансформируются) следующим образом.

Идея права, в сущности, замещается идеей легитимной власти государя, т.е. не просто официально признанной, законной, но получившей общественное согласие, уважаемой или даже почитаемой, имеющей нравственное подкрепление. Корни этой идеи очень глубоки, ее можно отнести к одной из самых устойчивых традиций народов, поддержание которой является одним из самых проверенных и действенных средств поддержания крепкого государственного строя.

Обладание легитимной властью тем самым является и обладанием полнотой права, правом власти[18]. При этом легитимация власти оказывается не только задачей права - будучи сведенной к приведению в действие правовых средств, она практически неотличима от легализации, - а всех институтов организации жизни общества, прежде всего, религии (церкви) и общественной морали[19]. Тем самым, как представляется, в условиях монархического строя большую значимость имеет не только развитие юридического права, права государства, но поддержание силы обычного права, его способности относительно самостоятельно организовывать жизнь общества.

Идея подвластности в условиях монархии трансформируется в идею подопечности. Данное утверждение логично вытекает из характеристики монархического общественного сознания как патерналистского. В правовом смысле идея подопечности объясняет и оправдывает фактическую отстраненность любого подданного (а, например, для российских самодержцев, в том числе при Петре I, все были холопами, даже бояре и дворяне) от правового выбора, от принятия самостоятельных решений, опора только на волю государя творить право для народа. Подопечность предполагает полное, беспрекословное послушание власти, и прежде всего - ее правовым повелениям.

В идее справедливости явно доминирует такой компонент ее содержания, как милость. Идея милости является наиболее адекватным воплощением идеи справедливости именно в условиях монархии. Особенно это верно по отношению к России соответствующих периодов ее истории; милость - одна из системообразующих идей, характеризующих российскую правовую культуру[20]; русское «Милостивый государь!» сравнимо с «Господи, помилуй!».

Причисление идеи милости к числу узловых идей монархического правосознания является обоснованным вследствие выявленной ранее его тесной связанности с религиозно-нравственными установками общества. Милость понимается как чисто волевой акт, а именно - акт доброй воли имеющим безусловное право на него - государем (царем, императором, раджой и т.д.). Она произвольна и независима от того, каково деяние и каков провинившийся человек, правый он или виноватый. В условиях полной зависимости от власти, бесправия надежда на милость - единственное, что может сохраниться у самого человека. Милость - способ превращения любого дела в «милое» воле государя. В современном юридическом акте помилования элемент милости (милосердия) всегда может быть обнаружен.

Идея привилегии в рассматриваемом смысловом контексте предстает в виде идеи дара. Дар - также акт доброй воли государя, своего рода милость. Там, где права дарует государство, оно, в сущности, уподобляется монарху как источнику права. Дар может быть фактически вынужденным (примером могут служить средневековые западные городские вольности или дарование народу Конституции российским императором Николаем Вторым), тем не менее его механизм и внешняя форма - добрая воля. Вынужденность дара не лишает его произвольности, он не является прямым результатом усилий по добыванию права. С этой точки зрения дар всегда случаен.

Юридической формой дара выступают предоставляемые права. И хотя сами по себе предоставляемые права - не обязательно результат дара, но в

условиях монархии верно именно то, что они - дар.

Идея гарантии свое наиболее адекватное воплощение находит в идее властной воли. Государь - единственный действительный, а не формальноюридический, гарант действия права в силу выявленной ранее особенности его статуса, выведенности монарха из-под действия общего для всех права. Ясно, что гарантии как проявления властной воли носят произвольный характер. Там, где гарантом конституции является единственный человек, ему фактически приписываются функции государя.

В контексте монархического правосознания существует и чрезвычайно важна тесная связь властной воли как формы гарантии не с юридическими основаниями, а с даром и милостью. Их триединство является мощной идейной и обычно-правовой основой легитимности верховной власти.

Переходя к выяснению базовых идей, характерных для республиканского правосознания, следует прежде всего отметить, что рассмотренные идеи «второго порядка» конкретизируются (трансформируются) в нем существенно иначе, чем в монархическом правосознании.

Идея права получает свое воплощение в идее легальной власти, само право предстает как самая действенная форма легализации власти. При такой акцентировке содержания идеи права весьма значительно возрастает роль формального в нем начала. Сила права замещается силой закона. Если в содержательном плане право является основанием (источником) законов, то в формальном плане закон обретает свойство самообоснованности и сам становится источником права. Принцип «закон есть закон», или «каков бы ни был закон, но это закон», дошедший до нас еще со времен римского права, имеет явно «республиканскую» природу.

Поскольку в условиях республики власть персонально не принадлежит никому, постольку это всегда власть закона, и только закон определяет тех, кто будет наделен, на определенный срок, властью.

Идея подвластности трансформируется в идею подчиненности. В подчиненности, в отличие от подопечности, различим и значим субъективный момент, выраженный в определенной доле свободы социально значимых действий, в сознательном отношении к закону, в добровольном принятии его или в согласии ему следовать, продиктованных простым страхом перед ответственностью. Но при этом принудительность подчиненности, конечно, не теряет своей существенности.

Подчиненность, также в отличие от подопечности, носит более индивидуализированный характер. Она уже имеет функциональную связь с правовыми статусами субъектов (граждан), степень ее содержательности и силы находится в определенной зависимости от того, кто конкретно ее выражает.

В идее справедливости превалирующим является момент ее содержательности, который можно обозначить как объективность, именно в ней носитель республиканского правосознания видит главную ценность справедливости. Содержание идеи объективности представляет собой сочетание таких моментов, как непредвзятость, незаинтересованность, верность праву, отстраненность, наличие и несомненность некоторого реального положения дел, возможность быть мерой оценки деяний и т.п. Все эти моменты имеют высокую значимость именно в правовом смысле, они сближают, в определенной мере совмещают справедливость с законностью.

Подход к пониманию объективности как к первоочередному выражению идеи справедливости, как к механизму, который при заранее оговоренных и известных условиях срабатывает сообразно с представлением о справедливости, весьма характерен для западноевропейской теоретико-правовой традиции. Особенно популярным такой подход стал в последние десятиле- тия[21].

В идее привилегии, в контексте республиканского правосознания, наиболее важной представляется заложенная в ней, как момент содержания, мысль о правовой свободе. Идея правовой свободы многообразна по своему содержанию, но в рамках настоящего исследования существенны следующие ее аспекты.

Во-первых, идея правовой свободы отражает не внешнюю, а внутреннюю, субъективную основу привилегии как специфической формы права человека. С этой точки зрения, в привилегии важна не столько ее формальная возможность, допускаемая действующим правом, сколько обусловленность ее усилиями самого человека.

Во-вторых, идеей правовой свободы подчеркивается значимость для человека невынужденного усилия в реализации притязаний[22] и признанности их как предоставленных прав. В условиях республики такая возможность реальна.

В-третьих, в идее правовой свободы выражены индивидуализирован- ность, а именно, неодинаковость, не повсеместность и не общераспространенность того или иного права человека как привилегии.

Идея гарантии закреплена в республиканском правосознании как идея юридической силы. Идея юридической силы как формы гарантии покоится на вере в действующее право, а не во власть, не только в разумность и целесообразность права, но и в наличие адекватных и достаточных для его действия средств и сил. В контексте этой идеи гарантию - действию правовых актов, осуществлению прав человека, подлинному и независимому правосудию и т.д. - должно придавать само существование соответствующих юридических актов и средств; в самом законе, якобы, заложены гарантии его действенности. В контексте такой интерпретации юридической силы она получает свою градацию, совпадающую с иерархией нормативных правовых актов. Как следствие, и сами гарантии также градуируются, что, однако, на наш взгляд, не вполне отвечает существу самой идеи гарантии.

Таким образом, мы дали краткую характеристику монархическому и республиканскому правосознанию, акцентируя внимание на идейном их строе. При этом, как здесь продемонстрировано, идейный строй образуют три уровня идей. В сложном наложении содержания идей разных уровней (порядков) друг на друга и заключены типологические особенности монархического и республиканского правосознания.

В целом указанные типы правосознания характеризуют не только структурные связи идей, но и объединяющая их функциональная направленность. По нашему мнению, и монархическое, и республиканское правосознание связаны с двумя системообразующими функциями - с функцией легитимации и с функцией правообразования[23]. Их следует понимать как функции, типологизирующие правосознание. При их характеристике ограничимся двумя моментами.

Во-первых, обе они отражают и действующее право, и общественное правосознание с точки зрения содержания. Такое утверждение логично вытекает из признания того, что именно форма правления среди других форм государства наиболее политически насыщена. Политика же по определению характеризует государство в содержательном плане, она - содержание его деятельности.

Во-вторых, различия между рассматриваемыми типами правосознания существуют в способах реализации системообразующих функций. А именно, в контексте монархического правосознания функция легитимации реализуется через механизм неформального признания, а функция правообразования - через механизм правотворчества. Под правообразованием здесь понимается целенаправленный или стихийный процесс придания тем или иным явлениям, отношениям, требованиям и т.д., существующим или желательным, правового характера (как содержания, так и формы); под правотворчеством понимается целенаправленный или стихийный процесс внедрения в действующее право создающихся правовых форм (отношений, норм и т.д.).

В контексте республиканского правосознания функция легитимации осуществляется посредством целенаправленного использования механизма узаконения, а функция правообразования - через механизм правоустановления, под которым понимается целенаправленный процесс наделения тех или иных правовых форм и явлений определенной юридической силой.

Как видно, выявленные исходные элементы теоретического анализа лишь обозначают весьма сложный и длительный процесс содержательной конкретизации типов правосознания, адекватных формам правления. Поэтому более подробное исследование структуры и функций монархического и республиканского правосознания в их содержательной конкретности не предусмотрено в данной работе.

В заключение следует сказать, что предложенные совокупности идей также могут дополняться и изменяться при рассмотрении их с точки зрения историко-культурных особенностей возникновения и развития конкретного государства. Культурно-исторические конкретизации базовых идей, характеризующих правосознание того или иного из выделенных типов, будут предметом исследования в заключительном параграфе, на примере сравнительного анализа российской и западноевропейской политико-правовых культур.

Завершая рассмотрение поставленного в параграфе вопроса, сформулируем следующие выводы.

Между монархическим и республиканским правосознанием в их идейном строе нет резкой контрастности, узловые идеи по своему глубинному смыслу в большинстве своем характеризуются отсутствием взаимных

противоречий, они в той или иной степени совместимы.

В типах правосознания, выделенных в контексте их связи с формой правления, преобладает нормативно-ценностный аспект. Иными словами, идейный строй правосознания рассмотренных типов задает в целом идейную направленность общественного правосознания.

Общественное правосознание обоих типов проявляет высокую степень связанности с иными формами общественного сознания, прежде всего с нравственным сознанием. В рассмотренном контексте оно предстает как культурный феномен.

[1] История политических и правовых учений / Под ред. О.Э. Лейста. М.: Зерцало, 1999. С 264.

[2] См., например: Ильин И.А. О монархии и республике // Собрание сочинений в 10-ти тт. Т. 4. М.: Русская книга, 1993.

[3] См. об этом: Жувенель Б. де. Власть: Естественная история ее возрастания. М.: ИРИ- СЭН, Мысль, 2011.

[4] Карпец В. Царский Род // Режим доступа: http: http://arcto.ru/article/1658=1#_ftn12 (дата обращения 28.09.2016 г.)

[5] Солоневич И.Л. Народная монархия. М.: Феникс, 1991. С. 89.

Ойкин И.В. Исторический путь монархии (судьба монархии в России) // Бюллетень медицинских интернет-конференций. 2014. № 11. Т. 4. С. 1134.

а

См.: Попов А.В. Патернализм // Новая философская энциклопедия: В 4-х тт. Т. III. М.: Мысль, 2001.

[8] Ильин И.А. Указ. соч. С. 36.

[9] См.: Калиниченко А.И. Идейные основания легитимации власти в отечественной правовой мысли (XI - начало XVIII вв.). Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2015.

Филарет (Дроздов). Государственное учение Филарета, митрополита Московского // Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/Filaret_Moskovskij/gosudarstvennoe-uchenie/ (дата обращения 02.09.2016).

[11] Ильин И.А. Ильин И.А. О монархии и республике // Собрание сочинений в 10-ти тт. Т. 4. М.: Русская книга, 1993. С. 463.

1 См., например: Калиниченко А.И. Указ. соч.

См.: Ивлева Н.Ю. Особенности правосознания в государствах с разными формами правления // Общество: политика, экономика, право. 2017. № 2. С. 89-90.

о

[13] особенностях российской модели см.: Федеральный закон от 10.01.2003 г. № 19-ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации» (в ред. от 13.07.2013); Федеральный закон от 22.02.2014 г. № 20-ФЗ «О выборах депутатов Государственной Думы

[14] См. об этом, в частности: Малахов В.П. Общая теории права и государства. К проблеме правопонимания. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2013.

[15] См. по данному вопросу, в частности: Финнис Дж. Естественное право и естественные права. М.: ИРИСЭН, Мысль, 2012.

[16] См.: Ивлева Н.Ю. Особенности правосознания в государствах с разными формами правления // Общество: политика, экономика, право. 2017. № 2. С. 90-91.

[17] См., например: Малахов В.П. Мифы современной общеправовой теории. М.: ЮНИТИ- ДАНА, 2013; Сен А. Идея справедливости. М.: Изд-во Института Гайдара; Фонд «Либеральная Миссия», 2016.

[18] См., например: Исаев И.А. Власть: авторитет и закон // История государства и права. 2014. № 3; Завершинский К.Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепции

// Политические исследования. 2001. № 2.

[19]

На примере ряда периодов отечественной истории данный вопрос хорошо раскрыт А.И. Калиниченко (см.: Калиниченко А.И. Идейные основания легитимации власти в отечественной правовой мысли (XI - начало XVIII вв.). Дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2015).

[20] См.: Малахов В.П. Философия права. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2007.

[21] Наиболее известными и последовательными являются теории справедливости, разработанные в указанном методологическом ключе британскими учеными Д. Роллзом и А. Сеном (См.: Роллз Д. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1995; Сен А. Идея справедливости. М.: Изд-во Института Гайдара; Фонд «Либеральная Миссия», 2016).

[22] Механизм притязания в праве обстоятельно описан, например, Л.И. Петражицким (См.: Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб.: Изд-во «Лань», 2000), а также В.П. Малаховым (См.: Малахов В.П. Философия права. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2007).

[23] О системообразущих функциях права, введенных в данном исследовании, см.: Малахов В.П. Общая теории права и государства. К проблеме правопонимания. М.: ЮНИТИ- ДАНА: Закон и право, 2013.